– Где Нина с ним познакомилась?

Я молчала, сестра Амамус вычерпывала ложкой мороженое из стаканчика. Нетерпение взяло надо мной верх, и я, подавшись вперед и путаясь в словах, выдохнула:

— И будем ждать до рассвета?

– У себя дома.

— Да.

— Вы знаете мою маму?

– Это надо понимать так, что она заказала пиццу, он принёс её, и она его соблазнила.

Сестра Амамус отправила в рот очередную ложку и прямо взглянула на меня.

Грег рассмеялся.

– Примерно так всё и было, – согласилась Раиса. – Первый раз всё произошло молниеносно. Разносчикам же нельзя задерживаться. Он и так получил от начальства нагоняй.

— Сестра Анахата желает тебе всего наилучшего, однако видеть тебя не хочет.[5]

— Чтобы я был у тебя под присмотром, дорогая? Ждешь, когда я сделаю неверный ход.

– Но дорогу в квартиру Авдеевых не забыл.

Я ошеломленно отпрянула. Видимо, эта женщина перепутала маму с кем-то еще.

— Следующий неверный ход, — спокойно уточнила Миранда.

– Не забыл. Нина была у него первой и даже за короткое время сумела настолько впечатлить парня, что он совершенно потерял от неё голову. Потом она еле отвязалась от него.

Грег снова рассмеялся.

— Она взяла такое имя? Моя мама, Эрин Бурман?

– Сколько лет было парню?

Эх, если бы я прихватила ее фотографию! Только у меня не сохранилось ни маминых снимков, ни снимков других родственников. Я стала описывать:

— Ты самая настоящая идиотка. Вы все идиоты, ты и те, что стоят за этим. Когда вы увидите, что не можете удержать меня, вы поймете, что лучше было бы вообще отказаться. Ты же знаешь, я покончу со всеми вашими идейками.

– Семнадцать.

— Мы знаем, — ответила Миранда, и я услышал в ее голосе нотки отчаяния. Но у тебя, возможно, ничего не выйдет. Очень многое может случиться. Очень многое…

— Похожа на меня. Чуть ниже, наверное. Волосы черные. Густые, длинные. Глаза голубые. Любит… любит выпечку. И чай с лимоном. И желтые нарциссы. Мама… немножко затворница.

– Так он же несовершеннолетний.

Амамус снисходительно улыбнулась, рот был полон мороженого.

Уже в третий раз Грег оглушительно расхохотался. Это был смех дикаря, испорченного ребенка, считающего, что он — центр всего мира. Это был смех самого натурального бандита.

– В том-то и вся соль!

— Я знаю сестру Анахату.

— У Джоты есть один маленький талант, — заявил, насмеявшись вдоволь, Грег, — а у меня есть Дар. Тем не менее, Джота действительно может быть полезен. Тут я с тобой согласен. Именно поэтому я и должен позаботиться о том, чтобы твои намерения относительно Джоты не осуществились. Поэтому сними-ка, детка, свой костюм.

– Вы видели Ножкина? – спросила Мирослава.

— Вы хотите сказать, что сестра Анахата — это Эрин Бурман?

— Я не могу, мне нужно вернуться и…

— Под таким именем мне никто не известен.

– Вживую нет, но Нина показывала мне его в соцсетях. Смазливый парень. Я бы тоже от такого не отказалась. Но у меня уже был мой мужчина и с ним шутки плохи, он не поймёт моих походов налево.

Разочарование росло, и я стиснула кулаки. Я проделала столь долгий путь не для того, чтобы разыгрывать тут комические сценки с каламбурами!

— Ты никуда не будешь возвращаться, дорогая. Во всяком случае, не в стасис. И через мост ты не пойдешь. Больше ты никуда не двинешься.

– Кто был следующим воздыхателем Нины?

— Хватит! Если вам известно что-нибудь о моей матери, расскажите.

Возможно, в этот момент я бы не удержался и вылез наверх, но тут мост исчез с такой беззвучной быстротой и неожиданностью, что я чуть не вскрикнул.

– Иван Ефимович Промыслов – мастер холодильного оборудования.

Амамус вздохнула и сжалилась надо мной.

Мост не сгорел, не растаял в воздухе и не померк. Он просто перестал существовать.

– И каким же образом пересеклись их пути?

Миранда сделала шаг в сторону и повернулась, как-будто собираясь бежать. Грег протянул длинную руку и небрежным тычком сбил ее на землю.

— Твоя мама пришла к нам, чтобы начать новую жизнь. Отнесись к этому с уважением, пожалуйста.

– Банальным, – пожала плечами Левченко, – они познакомились через интернет.

— Тогда зачем вы со мной встретились? — Я была в отчаянии.

Стоя над ней, он спокойно проговорил:

– И начали встречаться?

— Чтобы заверить тебя — она счастлива и здорова. Не волнуйся за нее.

— Но прежде чем я тебя убью, дорогая, я хочу тебе сказать, что все можно было организовать гораздо лучше, если бы мне не мешала ты. Стасис исчезнет перед самым рассветом, верно? И тебе нужно было взять тех двоих и вывести их наружу, а потом вернуться обратно самой, так? Они останутся здесь и будут жить дальше, а ты, живая и невредимая, вернешься домой, я прав?

– Да. Промыслов несколько раз приглашал Нину на разные квартиры. Нина считает, что это были квартиры его друзей.

— С какой стати я должна вам верить? Вы можете доказать, что знаете ее?

— Да, — ответила Миранда.

– И чем закончилось это знакомство?

— Не ищи нас больше. — Амамус встала. — Будь здорова.

— В стасисе осталось еще два запасных костюма для тех двоих, чтобы ты могла их вывести, верно?

Она забрала мороженое и вышла, не оглянувшись.

– Я же говорю, постелью!

— Да.

– Я имею в виду, из-за чего они разбежались?

— Однако их там нет.

– Нина сказала, что жена Ивана заподозрила неладное, и он сказал Нине, что им нужно временно расстаться.

Миранда быстро села.

– Однако расстались они навсегда?

— Я следила за ними все время…

– Чего не знаю, того не знаю.


Из интернет-издания «Слейт», опубликовано 22 сентября 2015
Вдова Чака Бурмана лишает себя жизни — виноват подкаст?
Автор — Жасмин О’нилл
Кто такая Эрин Энн Блейк Бурман, в Америке знает чуть ли не каждый.
Миссис Бурман изо всех сил старалась избежать подобной известности. Однако в 2002 году миссис Бурман, которую описывали как мягкую женщину и любящую мать, стала объектом нежелательного внимания в связи с убийством ее мужа, Чака Бурмана. (Освежить память о данном деле можно .)
На этом потрясения миссис Бурман не закончились: за смертью мужа последовало публичное обсуждение его личной жизни. Роман Чака Бурмана с Мелани Кейв, замужней соседкой и матерью Уоррена, стал главной новостью и попал на первые полосы газет. По заявлению местной прессы, подробности отношений Бурмана и Мелани Кейв были важны для дела, поскольку являлись мотивом убийства; однако кое-кто возражал, что сальные детали печатали ради сенсации.
Внезапная смерть мужа, публичное уничтожение брака и суд, во время которого миссис Бурман провела в свидетельском кресле около трех часов, — все это постепенно расшатало ее и без того хрупкое эмоциональное здоровье. Она оставила родной город и уехала в Северную Калифорнию, в коммуну «Общины жизненной силы», или ОЖС. (Хотите узнать про ОЖС больше? Ознакомьтесь с нашим пособием по сектам, которыми руководят известные личности.)
Члены ОЖС обычно отрекаются от тех, кто не входит в секту, и миссис Бурман — или сестра Анахата, как она себя назвала, — не стала исключением. Она бросила шестнадцатилетних дочерей-близнецов на попечение своей сестры, Амелии Келли, учительницы средних классов в Элм-Парке.
Источник из ОЖС, пожелавший остаться анонимным, рассказал мне, что миссис Бурман была в коммуне счастлива. «Сестра Анахата излучала любовь и удовлетворение жизнью. Она служила всем нам примером».
И вот недавно Интернет взорвал подкаст, озаглавленный «Пересмотр дела: убийство Чака Бурмана». Подкаст якобы проводит повторное расследование, с точки зрения беспристрастной третьей стороны, однако кое-кто возражает, что он из разряда тех же лженовостей, которые причинили столько страданий миссис Бурман после смерти мужа.
Поппи Парнелл, ведущая подкаста, называет себя «журналистом-расследователем». В прошлом она вела блог, посвященный преступлениям и ныне закрытый. Его часто критиковали за охоту на ведьм и очернение невиновных. На мисс Парнелл и ее блог дважды подавали иски за клевету; оба раза жалобы улаживали миром, не доводя до суда.
Удивительно, откуда же у блогера уровня мисс Парнелл ресурсы на столь громкий проект? Все вопросы отпадают, когда мы слышим, кто именно обеспечивает финансирование и производство «Пересмотра»: «Werner Entertainment Company», с упором на слово «энтертейнмент» (все помнят, что оно означает зрелища и увеселения?). Это те самые ребята, которые представляли нам «Реальные дневники метамфетаминового наркомана» и «Педофилию из первых рук». «Werner Entertainment» резко критиковали за то, что они берутся за серьезные темы и низводят их до уровня развлекательного шоу.
Впрочем, если оставить истоки и мотивы «Пересмотра» в стороне, то любой согласится, что подкаст оказался очень успешным. Более десяти миллионов скачиваний. На многочисленных форумах, сайтах и интернет-страницах обсуждается дело. Все это не может не радовать мисс Парнелл и «Werner Entertainment».
Однако миссис Бурман такой успех подкаста радости не принес. Мой источник в ОЖС рассказывает, что вскоре после первого выпуска «Пересмотра» на землях ОЖС начали появляться журналисты и любопытные граждане. Это само по себе удивительно: ОЖС хранит местоположение коммуны в большой тайне. Желающие вступить в секту должны сначала встретиться с ее представителем в Сан-Франциско, пройти проверку и лишь затем получить разрешение на путешествие в севернокалифорнийскую коммуну. То, что некие индивидуумы обнаружили ее местоположение, говорит об их чрезвычайно сильном увлечении проектом, на грани одержимости. Наплыв посторонних нарушил течение жизни в коммуне и, по словам источника, осквернил некоторые знаменательные события.
Источник вспоминает одно такое святое торжество — обряд «созревания», которым отмечают превращение девочки в женщину. Церемонию сорвали подростки, человек восемь-десять, так называемые фанаты «Пересмотра»; они переоделись в ритуальные мантии, украденные из прачечной, и попытались заснять Он засмеялся.

обряд на смартфоны. Когда непрошеных гостей разоблачили, те повели себя агрессивно: начали осыпать членов ОЖС ударами и выкрикивать угрозы в адрес миссис Бурман.
Мой источник утверждает, что происшествие на церемонии созревания стало началом черной полосы для миссис Бурман. «С момента воскрешения интереса к смерти ее мужа сестра Анахата была подавлена. Проводила все время в уединенной хижине, куда наши сестры и братья удаляются, если хотят помедитировать в поисках ясности или если они больны инфекционной болезнью. Сестра Анахата отказывалась участвовать в совместных трапезах. Она угасала».
А вчера утром повесилась на дереве — насколько известно моему источнику, не оставив предсмертной записки.
Смерть миссис Бурман нанесла тяжелый удар ОЖС. «В обычном мире сестру Анахату преследовали печали и горести, — говорит источник. — Потому она и пришла к нам, в «Общину жизненной силы»: захотела разорвать порочный круг безысходного отчаяния. Сестра Анахата усердно трудилась, чтобы оставить прошлое позади, и жила в радости. Когда же из внешнего мира хлынула тьма и повлекла сестру Анахату за собой, нам следовало это заметить. Следовало быть восприимчивей к ее душевному состоянию. Однако нас поглотили заботы по поддержанию привычного жизненного уклада в условиях столь пристального внимания к коммуне. Мы занялись другим и бросили сестру в беде. Кровь сестры Анахаты на наших руках».
ОЖС берет на себя ответственность за смерть Эрин Бурман. Однако какую часть этой ответственности следовало бы переложить на плечи Поппи Парнелл и ее патронов из «Werner Entertainment»? Или на тех из нас, кто жадно глотал каждый новый выпуск подкаста? Или азартно щелкал на иконку сайта reddit.com и обменивался там гипотезами? Или разыскивал в «Гугле» участников этой непридуманной жизненной драмы? Возможно, большой ажиотаж вокруг трагедии длиной в тринадцать лет стал непосильной ношей для Эрин Бурман. Возможно, на руках каждого из нас есть немного крови.


– Кто был следующим персонажем, появившимся на горизонте вашей подруги?

— Я знаю. Поэтому я заставил Вэсли переместить их. Он не очень-то радовался по этому поводу, но жить-то всем хочется.

– Вадик Троянов.

— Он будет знать… — начала Миранда и осеклась.

Глава 5

– Где они познакомились?

— Он ничего не будет знать. Вэсли понятия не имеет, зачем нужны эти костюмы. Однако и это еще не все. Предположим, я убью тебя прямо сейчас, переплыву реку и скажу всем, что ты решила пойти одна…

– В клубе «Серый волк».

Я приземлилась в аэропорту О’Хара усталая и с головной болью. Последний раз я стояла в этом шумном зале десять лет назад, убитая горем и доведенная до отчаяния. Тогда я уехала рано утром, пока тетя А. и Эллен еще спали, и проплакала почти всю дорогу. Когда добралась до аэропорта, слез уже не осталось. В голове болезненно пульсировало от рыданий, в горле першило, опухшие глаза жгло. Я стиснула в ладони посадочный талон — билет в один конец, в Лондон, оплата с кредитки, полученной от тети на крайний случай, — и паспорт, оформленный для не состоявшегося путешествия в Мексику на весенних каникулах, и набрала тетин номер.

Я не до конца понимал, о чем они говорят, но у меня создалось впечатление, что Миранда, по плану, согласилась быть запертой в камере смертников, а потом вдруг обнаружила, что ключа у нее в кармане нет.

Мирослава никогда не слышала о таком клубе, но уточнять, где он находится, не стала.

Она ответила сонным голосом, и я почувствовала себя виноватой.

Грег не мог на этом остановиться — он хотел полностью насладиться своей победой.

– Чем занимается Троянов?

— Тетя А., — с трудом произнесла я.

— Они мне поверят. У них не будет другого выхода. Ты же знаешь: я всегда говорю правду. Мне достаточно зайти в любую организацию и сделать заявление. И все, что я скажу, обязательно окажется правдой. Иначе…

— Джози? — тут же встрепенулась она. — Ты в порядке?

– Прожигает жизнь.

Она отскочила в сторону и стремительно бросилась бежать. Грег помчался за ней. Мне ничего не оставалось, как ринуться за ними. В моей правой руке был зажат тяжелый камень.

— Нет. — Вновь подступили рыдания. — Не в порядке.

– В смысле?

Они оба двигались гораздо быстрее меня, и я потерял их в этом странном тумане… но, к счастью, уже в ста ярдах от исчезнувшего моста туман вдруг рассеялся. И я оказался совсем рядом с Грегом и Мирандой, всего в нескольких ярдах от реки. Миранда снова лежала на земле, а над ней, спиной ко мне, стоял Грег.

— Ранена? Где ты? Расскажи, что стряслось.

– Мажор он. Развлекается на папины денежки. Никакой работой себя не утруждает.

— Спроси у моей сестрицы, — неожиданно ядовито выпалила я. — Не хочу об этом говорить. Просто звоню сообщить, что домой я не вернусь.

Я ударил его камнем по затылку, и Г per зашатался. Его ноги подогнулись, и он упал на землю возле Миранды.

– И не учится?

— Успокойся. Что натворила Лани?

Мы могли бы легко ускользнуть, если бы не стали терять времени. Но Миранда потрясенно посмотрела на меня, удивленная тем, что появился кто-то третий, и еще больше тем, что это был я. А я как раз в этот момент закашлялся от дыма, который снова расстилался повсюду, — ведь мы вышли из зоны защитного тумана великанов.

– Нина говорила, что он где-то числится.

Ее имя едва не вызвало у меня новый приступ истерики.

В это время Грег поднялся. Он ударил меня в голову, я зашатался, а в следующее мгновение почувствовал, как дым нестерпимо щиплет глаза.

– То есть отец платит деньги вузу, который сын не посещает.

— Я не хочу… Не могу. Прости. Но, пожалуйста, знай, я тебя очень люблю. И буду страшно по тебе скучать. Напишу, когда…



– Типа того. Нина смеялась, что Вадик вечный студент. Она даже упоминала Петю из Чехова. Помните такого?

Я не мог пошевелиться. Мне все было прекрасно слышно, я все видел, и мне даже удалось слегка повернуть голову. Но на большее я был не способен.

– Очень хорошо, – ответила детектив, удивившись тому, что Нине Авдеевой было известно, кто такой Чехов.

— Что произошло, Миранда? — спросил Грег, глядя на меня. — Почему он здесь?

– А я не помню. Зачем мне какой-то Петя, – Левченко рассмеялась.

— Я не знаю. Я оставила прибор в доме, под нижней полкой в шкафу. Любой человек обязательно должен был заснуть, а потом…

Мирославе полезли в голову неприличные мысли о биомусоре и о прочем не менее неприятном. И она поторопилась выбросить всё это поскорее из головы.

— Что ж, значит, не сработало. Или он слишком быстро ушел из дома. Теперь это не имеет значения. Снимай костюм, Миранда.

– Вы помните отчества возлюбленных Авдеевой?

— Нет.

– У повара Корнилова отчество – Илларионович. У Хлопушина Семёнович. Промыслов, как я вам уже говорила, Ефимович. Отчеств Ножкина и Троянова я не знаю.

— Снимай. Я отнесу его в твоем костюме в Шатли. А потом сдеру с него защиту.

– Что ж, спасибо хотя бы за это. – Мирослава встала с кресла и направилась к выходу.

Я не содрогнулся только потому, что был парализован.

– Вы точно не скажете следователю, что это я вам слила фамилии Нинкиных хахалей?

Представив себе, что со мной произойдет (сначала меня пронесут невредимым сквозь огонь, а потом он сорвет с меня пластиковый костюм), я, видимо, что-то пропустил. Грег тем временем заявил:

– Очень постараюсь это сделать, – не оборачиваясь, ответила детектив.

– Тогда у меня для вас есть вишенка на торте.

— Я хочу тебя, дорогая.

– В смысле? – на этот раз Мирослава повернулась.

— Перестань!

– Нинка подбивала клинья к своему тренеру. Но не знаю, получилось ли у неё что-нибудь с ним.

– Название клуба. Фамилия, имя, отчество тренера.

— Я совершенно серьезен. Для меня это самое главное. Я хочу тебя здесь и сейчас.

– Фитнес-клуб «Адонис».

К моему удивлению, Миранда, которая так отчаянно сражалась с ним все это время, вдруг стала вялой и слабой, словно находилась под гипнозом.

– «Адонис»? – переспросила уже привыкшая ничему не удивляться Мирослава.

– Ага, – кивнула Раиса, – фигня какая-то. Наверное, так зовут владельца клуба.

— Я думала… — сказала она, видимо, продолжая попытки сопротивления.

– Нет, так зовут финикийского бога весны и любви.

— Ты думала, что после того раза, когда я не стал настаивать, у тебя есть возможность противостоять мне? Что я больше не хочу тебя? Что у тебя по- прежнему есть надо мной некая власть?

– Кого-кого? – наморщила лоб Левченко.

Он засмеялся, но сейчас это был вымученный смех. И в нем не чувствовалось веселья. Только теперь я понял, что смех Грега всегда был неестественным, и он не был вызван ни радостью, ни счастьем. А потом, как-будто он и не смеялся вовсе, Грег злобно продолжил:

– Бога. Юный Адонис, воскресающий бог весны, который олицетворяет осеннее умирание и весеннее возрождение. Впрочем, в древнегреческой мифологии это красивый юноша, возлюбленный богини любви Афродиты.

— Джозефина Мишель! — перебила тетя звенящим голосом. — Ты не бросишь меня, как бросило все остальное семейство!

— Я подстроил тебе ловушку. Я долго ждал этого момента. Теперь мое время пришло.

– Делать им не фиг! – возмутилась Раиса. – Ещё и бога приплели.

— Мне пора, — прошептала я. — Машина на долгосрочной стоянке в аэропорту О’Хара. Прости.

Наступила короткая пауза, а затем, медленно и неохотно, Миранда коснулась своего костюма в нескольких точках: у горла, на талии и у колен. Костюм распался на две части и упал на землю. Так же, как легкие сапоги и темные очки.

– Нина называла вам имя, отчество, фамилию тренера, который ей приглянулся?

Хуже всего было то, что жалости я не чувствовала. Ну, почти не чувствовала. Тетя — добрейшая женщина, с невероятным терпением, умеющая прощать как никто… Следовало хотя бы ощущать себя виноватой, ведь я причиняла ей боль. Однако меня настолько поглотила боль собственная, что я не могла считаться ни с чьими чувствами.

Подобно автомату, она шагнула к Грегу.

Словом, я отключила телефон, оборвав тетины возражения, затем сняла максимально возможную сумму с кредитки, купила в книжном триллер за непомерную цену — и стала ждать путешествия в новую жизнь.

– Да, Евгений Юрьевич Зайцевский. Она показывала мне в интернете страничку клуба и самого Зайцевского.

И он ударил ее.

Мирослава напоследок решила показать Нининой подруге фото незнакомца, с которым Авдееву сфотографировала в кафе Алёна Архипова.

* * *

Мне никогда не приходилось быть свидетелем подобного удара. Масса Грега по меньшей мере вдвое превышала массу Миранды. Ноги девушки оторвались от земли. Получилось так, что она, уже потеряв сознание, пролетела по воздуху значительное расстояние и упала в воду. Река сразу отнесла ее в сторону.

– Вы знаете этого человека? – спросила детектив у Левченко.

Я не сообщала о задержке рейса и втайне надеялась, что Эллен в аэропорту не окажется. Тогда я полечу обратно и буду в Бруклине еще сегодня. Или пересижу в отеле несколько дней — подальше от надоедливого семейства, благонамеренного Калеба и каждого, кто считает смерть моего отца увеселительным мероприятием. Или растянусь на полу в зале ожидания и посплю.

Наверное, она была мертва еще до того, как коснулась воды.

– Ещё бы мне его не знать, – хмыкнула Раиса, – это Гена Хлопушин.

Эллен стояла у багажного отделения: черное прямое платье длиной чуть выше колен, откинутые назад золотистые волосы, на макушке огромные черные очки от солнца, покрытые автозагаром руки упираются в бока. Похоже, она вновь перестала есть, худые руки и узкие бедра выглядели несколько комично по соседству с бюстом, который Питер подарил ей на последний день рождения. Несмотря ни на что, при виде Эллен я невольно улыбнулась. Она была все такой же: поджимала наколотые коллагеном губы и с хорошо знакомым презрительным выражением лица оглядывала немытые народные массы. Я подошла к ней со спины и заключила в объятия.

Грег удовлетворенно ухмыльнулся. Он даже не посмотрел в сторону реки. Вместо этого он наклонился и поднял костюм Миранды.

К моему удовольствию, Эллен взвизгнула и отскочила. При виде меня ее праведный гнев перерос в тревогу.

– Боксёр? – уточнила Мирослава.

Выпрямившись, он посмотрел на меня с высоты своего роста. Наверное, он привык смотреть на людей сверху вниз. И это явно доставляло ему удовольствие.

— Господи боже, Джози, что ты с собой сделала?!

– Он самый. Бывший Нинкин зверь. Но не уверена, что ласковый и нежный, – засмеялась Левченко.

— Только с волосами. — Я смущенно провела по ним ладонью.

– До свидания, Раиса.

— Мне даже немного тебя жаль, Вэл, — сказал он на обычном английском. — Ты даже не представляешь, с какими силами вступил в борьбу, хотя ты и знаком с Джотой. Миранда знала. Вэсли и все остальные знали — в особенности, конечно, девушки. А ты, несчастный дурачок, не знал. Если бы ты остался прошлым вечером дома, то уцелел бы. Миранда оставила у тебя усыпляющий цилиндр, чтобы вы наверняка не проснулись — ведь вам была уготована особая участь.

– Прощайте, прощайте! – прощебетала женщина и игриво помахала детективу рукой.

— Хвала небесам, что только с волосами. Запишу тебя к маминому мастеру. Не переживай.

Он пожал плечами и продолжал:

Никто и не думал переживать. Я уже успела оценить, насколько точно взъерошенная короткая стрижка отражает взъерошенное состояние моей психики, но покорно кивнула. Я давно уяснила, что спорить с Эллен бесполезно — по любому поводу, а насчет прически в особенности.

После этих слов Мирослава наконец-то покинула квартиру Левченко и, оказавшись на улице, вздохнула полной грудью.

Тебе не следует беспокоиться — я не стану открывать твой костюм до тех пор, пока мы не окажемся в самом пекле. Ты ничего не успеешь почувствовать, все будет кончено за несколько секунд.

Получив багаж, я последовала за кузиной к автомобилю. Она беззаботно сострила по поводу состояния моего чемодана, подождала, пока я засуну его в багажник, и крепко прижала меня к своему тощему телу, едва не удушив запахом «Шанели № 5».

— Ужасно рада твоему приезду! — объявила Эллен и оттолкнула меня так же неожиданно, как перед тем обняла. — Я скучала по тебе, поганка. Господи, давно же мы не виделись.

— Я тоже скучала, Эллен, — улыбнулась я. — Рада тебя видеть. Даже при таких обстоятельствах.

Глава 8

Ее лицо смягчилось.

Глава 18

— Соболезную тебе насчет мамы, золотко.

В следующее мгновение я вдруг понял, что меня ведут сквозь огонь. Оглушенный, я с трудом понимал, что происходит со мной, и не сон ли это.

Морис заждался Мирославу. Но, когда она оказалась дома, не подал вида.

— Да, — кивнула я. — Спасибо.

Прошло некоторое время, прежде чем мои глаза приспособились к ослепляющему пламени. Грег, который находился с левой стороны, крепко держал меня за руку и наполовину вел, наполовину тащил.

Зато Дон, не скрывая своих эмоций, не отходил от хозяйки ни на шаг, пока она не оказалась на кухне.

— Хочешь об этом поговорить?

Ничего нельзя было разглядеть, кроме огня и дыма. Часто мы шли прямо по жидкому огню — пылало масло или смола. Уверенность в своем костюме, которую я очень скоро ощутил — а весь костюм и даже сапоги сидели на мне удивительно удобно, — не могла заглушить ужас, преследующий меня. Спасало лишь ощущение, что все это происходит не на самом деле.

— Нет. — Я села в машину. — Хочу хоть ненадолго отвлечься, подумать о чем-то другом. Расскажи о себе. О работе.

– Давай я помогу тебе накрыть на стол, – предложила она Миндаугасу, склонившемуся над духовкой.

Самым ужасным впечатлением была гора костей. Я увидел ее в развалинах рухнувшего здания. Видимо, незадолго до кошмара здесь собралось множество людей. Они погибли одновременно: все скелеты лежали одной большой горой.

– Вы читали Дюма-отца? – спросил он вместо ответа.

Эллен была, как всегда, счастлива получить слушателя. Она развлекала меня рассказами о своем бизнесе по дизайну интерьеров, о падчерицах, о будущем путешествии в Венецию вдвоем с Питером. Я радовалась неумолкающему потоку легкой болтовни, пока указатель на Элм-Парк не вернул меня в реальность.

Только в этот момент я начал по-настоящему ненавидеть великанов. Кем нужно быть, чтобы знать о надвигающейся катастрофе и не попытаться предотвратить ее?

– Да, – ответила она недоумённо. – Какую книгу именно ты имеешь в виду?

— Эллен, — прервала я монолог о трудностях изучения итальянского, — Лани будет?

Сознание начало быстро возвращаться ко мне.

– «Три мушкетёра».

Кузина опустила солнечные очки на глаза.

В самом центре бушующего огня был прохладный рай. Казалось, его отгораживало толстое стекло.

— Я говорила, что Изабелла хочет съехаться с парнем? Я знаю, ей двадцать, и она может поступать по-своему, но считаю это ошибкой. Твержу ей: «Конечно, я тебе всего лишь мачеха, только никто не станет покупать корову, если молоко будут давать и так».

– В подростковом возрасте, – ответила она.

Но что я делаю в этом раю?

– Тогда вы, возможно, забыли, что сказал Дюма о сохранении красоты женских рук?

— Я живу с парнем.

Грег привел меня сюда сквозь огонь — это я знал. Он собирался сорвать с меня костюм в том месте, где температура была особенно высокой — это я тоже знал. Однако я прошел сквозь огонь вслед за Грегом.

— Ой, точно. — Эллен картинно прикрыла рот рукой, изобразив поддельное смущение. — Не обижайся, дорогая.

– Честно говоря, – призналась Мирослава, – я вообще не помню об этом. И что же он такое сказал?

Тут, с некоторым удивлением, я заметил, что на мне остались лишь плавки. Костюм был снят. Он лежал на земле, рядом со мной. Теперь я понял, почему великаны старались надевать под костюм как можно меньше одежды. Костюмы должны были быть идеально теплоизолированы и совершенно не пропускать тепло внутрь.

Я понимала, что подыгрываю ей, и все же не могла удержаться.

– «Руки женщины, чтобы оставаться красивыми, должны быть праздными», – отчётливо проговорил Морис.

Но даже великаны не сумели добиться конструкции, которая не пропускала бы тепло внутрь, но зато выпускала его наружу. Получалось, что ты плавишься в своем собственном тепле.

– Ну ты и загнул! – рассмеялась Мирослава.

— Плюс ты на — сколько? — всего на восемь лет старше Изабеллы? Она тебя хоть слушает?

Я огляделся по сторонам.

— Отчего же ей не слушать? Я молода, красива — и замужем за богачом. Значит, я кое-что смыслю. — Эллен посмотрела на меня. — Шучу, Джози. Можешь посмеяться.

– Не я, а Дюма-отец. Разве он не прав?

Нас окружала довольно большая полусфера, вне пределов которой бесновалось пламя. Под ногами была ровная обожженная земля. Я заметил несколько камней, но обломков зданий не было видно. Мы с Грегом находились рядом с каким-то странным устройством, располагающимся в самом центре полусферы. Высота его достигала пятнадцати футов, а материал, из которого оно было сделано, казался гладким, как лед. Материал слегка серебрился, что наводило на мысль о металле, а прозрачность предполагала стекло или пластик.

Эллен, высмеивающая саму себя? Это развеселило меня куда больше ее так называемой шутки, и я действительно расхохоталась.

– Конечно, нет! Праздные руки могут быть только у содержанок. Все остальные женщины в той или иной мере работают. А руки останутся красивыми, если за ними просто ухаживать.

Воздух здесь был чистым, запаха дыма и гари совсем не чувствовалось. Слабым ветерком веяло из центра стасиса — у меня не было сомнений, что это и был тот самый таинственный стасис, о котором они говорили.

– Вы так думаете? – спросил он с улыбкой, доставая из духовки жаровню.

— Ты не шутишь, и мы обе это знаем. А теперь скажи, будет ли на похоронах Лани?

— Мы в Грин Виллидже, — заговорил Грег. — По чистой случайности, здесь находятся двое людей, с которыми ты знаком…

Мирослава подождала, пока он поставит её на стол, потом подошла к нему, взяла его руки в свои и, сделав вид, что пристально их рассматривает, заключила:

Эллен вздохнула.

— Почему ты меня не убил? — прохрипел я. Никакой благодарности я к нему не испытывал.

– Разве кто-то может назвать эти руки некрасивыми?

— Конечно. Твоя сестра, может, и бестолочь, но она не пропустит похороны собственной матери. А ты чего ожидала?

— Успеется, — оскалился он. — Без этой штуки ты погибнешь. — Он наклонился и поднял лежащий рядом со мной костюм. — Без костюма ты не сможешь выйти отсюда.

Морис вздрогнул от её ласковых прикосновений, сердце подпрыгнуло в его груди и вдруг замерло.

Я обмякла в глубоком сиденье.

И все же я уловил в его поведении какую-то неуверенность.

– А между тем эти ручки постоянно трудятся, – завершила свою мысль Мирослава.

— Опасалась, что Лани умерла.

Мне становилось все лучше, и я спросил:

— Не драматизируй. — Эллен стиснула мое плечо. — Попытайся о ней не думать, ладно, золотко? Неделя будет тяжелой и без тревог о сестре.

— Я не вхожу в список жертв? Ты не можешь меня убить? Карты легли иначе?

Руки у Миндаугаса были среднего для мужчины размера, красивой, можно даже сказать изящной формы. Такие руки могли принадлежать музыканту или художнику. Морис, правда, планировал стать адвокатом, но неожиданно стал детективом. Тем не менее он превосходно играл на рояле. А то, что его руки многое умеют и много трудятся, отрицать было нельзя. Как и то, что он за руками тщательно ухаживал, не выставляя заботу о своих руках напоказ.

Я кивнула, но сердце у меня екнуло — если речь заходила о Лани, повод для тревоги находился всегда.

— Не существует такого понятия, как список жертв, — парировал он. Однако на этот раз он не стал смеяться. — Если я решу, что ты должен умереть, так оно и будет.

– Не зря Шура говорит, что авторитетов для вас не существует, – попытался отшутиться он, когда Мирослава выпустила его руки из своих.

* * *

Грег больше не желал разговаривать. Он отвернулся и подошел к самому краю купола. А потом, не обернувшись, вышел наружу. Невидимая стена вспыхнула, но не оказала никакого сопротивления.

– На авторитеты надейся, а сам не плошай, – парировала она. И, взглянув на кусок мяса, который он положил на её тарелку, удивлённо воскликнула: – Морис, что это?

В семи милях к северу от Элм-Парка мы пересекли знакомую гравийную дорогу, вьющуюся меж двух высохших кукурузных полей и изрытую колеями. Как же хотелось свернуть туда и проехать до самого конца, где стоит — или, по крайней мере, когда-то стоял — фермерский дом. Глупое желание, конечно. Ничего родного там уже не осталось. Бабушка с дедушкой умерли пятнадцать лет назад, а новые владельцы наверняка сровняли дом с землей и на его останках занялись промышленным животноводством.

Затем я заметил, что, хотя внутри стасиса нет ни жары, ни дыма, все звуки пожара доходят сюда — шипение, потрескивание, бульканье, скрежет и рев…

Он вздрогнул от её крика и чуть было не опрокинул жаровню с остатками мяса.

— Семейный фермер — вымирающий вид, — сказал как-то дедушка, раскуривая трубку.

А потом я услышал чей-то голос. Нет, не чей-то, а… Джоты:

– Чего вы так кричите?! – проговорил он. – Это кролик. Вы же всегда ели его.

— Просыпайся, черт тебя побери, — говорил Джота. — Просыпайся, дорогая кузина. Какой смысл лежать здесь, посреди этого кошмара? Просыпайся, маленькая красотка, пора заняться чем-нибудь полезным…

Мы вдвоем сидели на крыльце, мне было десять лет, и я не понимала, о чем он рассуждает, но хотела, чтобы меня считали умной — куда умнее сестры и кузины, которые на заднем дворе ссорились из-за акварельных красок, — поэтому я глубокомысленно кивала. Поняла сказанное лишь спустя годы, когда дедушки не стало. Мама с тетей А. продали ферму — и купила ее корпорация, а не крестьянская семья. Не сидел больше во дворе добродушный мужчина с тягучим говором, а приветливая женщина не пекла яблочных пирогов и не ухаживала заботливо за цыплятами. На смену им пришел холодный, безликий бизнес.

– Предположим не всегда, а только когда ты меня кормишь им.

Дина? Здесь? Дина лежала на спине и крепко спала, а Джота стоял рядом с ней на коленях, спиной ко мне.

В голове не укладывалось — наша ферма стала всего лишь пунктом в перечне корпоративных активов. Мы проводили на ней почти каждые выходные, и я хранила приятные, окрашенные теплыми коричневатыми тонами воспоминания о том, как мы гоняли цыплят и играли в прятки в амбаре. Особенно врезалось в память празднование Четвертого июля двухтысячного года.

Он встряхнул ее, сначала осторожно, а потом более энергично.

– Пожалуйста, – проговорил он, накладывая на тарелки в виде гарнира к кролику картофельное пюре, – скажите ясно, чем вы недовольны.

Мы все вместе в последний раз: не пройдет и месяца, как бабушка с дедушкой погибнут из-за пьяного водителя, а еще через три месяца дядя Джейсон уйдет от тети А. Семья Кейвов уже поселилась с нами по соседству. Начало конца.

— С тобой все в порядке, если не считать того, о чем никто говорить не будет. Пора просыпаться. Просыпаться и…

– Всем довольна. Спасибо. Сейчас поем и расскажу всё по порядку.