Фредди последовал за рукой туземца и увидел кофейные поля. На одном из них, в полумиле отсюда, что-то двигалось. Фредди быстро достал из седельной сумки бинокль, навел на резкость и увидел нескольких женщин кикуйю в красных платьях. Они медленно двигались сквозь зеленые кофейные кусты. Потом среди красных платьев мелькнуло что-то белое. Фредди переместил бинокль и понял, что смотрит на женщину в белой рубашке. Женщина была невысокого роста, широкоплечая. Судя по энергично шевелящимся губам, она с кем-то переговаривалась.

«Это и есть Маргарет Карр», – догадался Фредди. Он сдвинул бинокль еще левее и увидел того, с кем она говорила. То был белый мужчина, склонившийся над кофейным кустом. Широкополая шляпа закрывала почти все лицо мужчины. Должно быть, Бакстер.

Фредди уже собирался отправиться к ним, когда Бакстер выпрямился и повернулся к миссис Карр. Он снял шляпу и, обмахиваясь ею, что-то ответил хозяйке. В этот момент Фредди отчетливо увидел его лицо.

– Боже милостивый! – прошептал Фредди. – Быть того не может. Ты же мертв. – Он опустил бинокль и зажмурился. – Это жара, – сказал он себе. – Вот и мерещится невесть что.

Постояв так с полминуты, Фредди снова открыл глаза и снова поднес к ним бинокль. Бакстер, по-прежнму без шляпы, стоял к нему лицом. У Фредди не осталось сомнений: то, что он видит, отнюдь не является следствием жары.

Бакстер. Сид Бакстер. Фамилия показалась ему знакомой, потому что он уже слышал ее. Так Сид Мэлоун именовал себя на Арден-стрит.

Изнутри поднялась жаркая, ослепляющая ярость. Теперь понятно, откуда у Индии этот подавленный вид и почему каждое утро она срывалась с фермы Макгрегоров. Она узнала, что Сид Бакстер – это в действительности Сид Мэлоун, и прежняя страсть вспыхнула снова. Черт бы побрал эту Индию!

Фредди продолжал думать о коварстве Индии, и вдруг гнев, бушевавший в нем, угас под ледяным натиском страха. Фредди знал: Индия согласилась на замужество с ним только потому, что считала Сида мертвым. А Сид, оказывается, жив и весьма неплохо себя чувствует. Однажды она уже предпочла этого преступника лорду Литтону… Что, если история повторится? Последует скандальный развод, не говоря уже о потере денег Селвина Джонса. Это сломает ему карьеру. Если Индия его бросит, ему ни за что не стать премьер-министром.

Фредди сделал глубокий вдох. Нельзя поддаваться эмоциям. По крайней мере, сейчас. Никто не знает ни что он здесь был, ни что видел. Нельзя вызывать у Индии никаких подозрений, иначе она предупредит Мэлоуна, а тот сбежит. Все должно продолжаться как ни в чем не бывало. Пусть ничего не подозревающая Индия ездит верхом по утрам. Фредди и самому требовалось время, чтобы отправить телеграмму в Скотленд-Ярд. На это уйдет несколько дней. Самое большее – неделя.

– Эй, ты! Мальчишка! – крикнул он мальчишке, уводившему его лошадь. – Веди коня назад! Быстро! Отдай мне поводья, – потребовал Фредди и пошел навстречу.

Не прошло и минуты, как проезд к ферме Мэгги Карр остался у него за спиной. Ничто не говорило о том, что он побывал на ферме. Разве что пыль, поднятая копытами Джошуа. Так она через полчаса уляжется. Полоумный мальчишка забудет рассказать о белом человеке, приезжавшем к ним. Но даже если и расскажет, имени назвать не сможет.

Фредди во весь опор несся на ферму Макгрегоров, подгоняя Джошуа хлыстом. В голове теснился миллион вопросов, на которые у него не было ответов. Пока не было. Но потом он получит все ответы. Времени для этого будет предостаточно, когда Мэлоун окажется в тюрьме.

Однажды Сиду Мэлоуну удалось имитировать свою смерть. Фредди был полон решимости не дать ему повторить этот трюк. Мэлоун умрет. В Англии. На виселице. Фредди будет присутствовать при казни. И на этот раз смерть Мэлоуна окажется настоящей.

На следующий день Бриджит действительно стучит в двери дома Джеффри Дамера. Ей открывает Дерф. Она пугается его, так как парень выглядит взъерошенным и немного не в себе, да и свет в доме почему-то не горит.

– Заходи быстрее, – говорит он.

Он проводит девушку внутрь дома. Там в очень уютно обставленной гостиной расположилось человек шесть, в том числе и Джеффри Дамер. Хозяин дома сидит в кресле, остальные расположились кто как смог: кто сидит на диване, кто на полу, кто на тумбочке. Все бы выглядело вполне невинно, если бы функцию света не выполняли расставленные повсюду массивные свечи. Уютный коврик отогнут, а на открывшемся дощатом полу мелом нарисован круг.

– Что здесь происходит? – задает вполне логичный вопрос Бриджит.

– Мы собираемся вызвать Люцифера, – со смехом говорит Джеффри и отпивает немного виски.

– Вы серьезно? – Бриджит не верит своим ушам. Они вчера закончили школу, а ведут себя как дети.

– А почему нет? – меланхолично интересуется сидящая на полу девушка.

Начинаются сложные приготовления для вызова духа Люцифера. Детали ритуала выясняются по ходу дела. Кто-то говорит, что нужно прочитать заклинание, кто-то вспоминает, что нужно взяться за руки и т. д.

Они садятся по кругу, берутся за руки и закрывают глаза. В этот момент порыв ветра действительно задувает свечи, и раздается какой-то нечеловеческий крик. Бриджит в ужасе вырывает свои ладони из чужих цепких рук и, спотыкаясь, бежит к выходу. Уже на улице она понимает, что просто кто-то из ребят решил подшутить и зарычал в темноте, но легче от этого не становится.

Возвращается в дом девушка только тогда, когда Джеффри выходит к ней на террасу и обещает, что больше сегодня никакого спиритизма не будет.

– И свет.

– И мы включим свет, – обещает Джеффри и протягивает ей руку. Видно, что этот жест ему дался с трудом, но Бриджит благодарно берет его за руку и возвращается в гостиную.

– Где твои родители? – интересуется Бриджит, когда уже собирается уходить.

– Они развелись, – пожимает плечами Джеффри. – Мама с братом переехала к своим родителям.

– А отец?

– А отец не знает, что они переехали, и живет в мотеле неподалеку, – нехотя признается Джеффри. Сейчас он выглядит как никогда потерянным и несчастным. Впрочем, он тут же делает глоток из бутылки с виски и вновь становится прежним Джеффри Дамером.

Бриджит становится частым гостем дома на окраине Бата. Здесь практически всегда можно встретить кого-то из школы. Кто-то еще не протрезвел после вчерашнего, кто-то напился уже сегодня. Кому-то уже пора уезжать в колледж. Или хотя бы подавать документы. Сама Бриджит уезжает на пару недель с родителями во Флориду. Они вскоре и вовсе собираются туда переехать.

И вот уже в доме на окраине Бата остается только один человек. Джеффри Дамер. У него нет денег, родителей, друзей, хотя бы малейшего представления о том, что он собирается делать дальше. Дерф на днях уехал, чтобы освоиться немного в новом городе. Он поступил на факультет искусств в университет в Питтсбурге. На прощание он хочет подарить Джеффу тяжелую папку, в которой собраны все его рисунки Джеффа, все комиксы и вообще все, что хоть как-то имеет отношение к «фан-клубу Джеффри Дамера». Джефф долго листает папку, но потом просит Дерфа оставить ее себе. На все рисунках он предстает странным сумасшедшим парнем, который почему-то круче всех окружающих. Джеффри не нужны такие рисунки. Ему было бы достаточно просто быть нормальным, а безумия ему хватает.

В какой-то момент Джеффри понимает, что теперь боится оставаться наедине с собой. Когда вокруг него люди, то это ощущение того, что он идет по тонкому канату, натянутому над бездной безумия, уходит. Если раньше ему требовалось выпить, чтобы общаться с людьми, то теперь ему требовалось выпить, чтобы остаться наедине с собой.

И вот вечером 18 июня 1978 года он выезжает из ближайшего супермаркета Summit Mall. Он потратил там свои последние деньги и сейчас даже не представляет, что ему придется есть через неделю. В паре сотен метров от выезда из торгового центра стоит парень без футболки и голосует. Все ровно так, как тысячи раз представлял себе Джеффри. Он едет домой и встречает парня, у которого нет машины и ему некуда пойти. Если он сейчас остановится, его жизнь может перемениться. В этот момент фантазия Джеффри сворачивает в сторону, и он представляет, что еще он сможет сделать с тем парнем. Как он сможет сомкнуть руки на его шее.

Он проезжает мимо и лишь спустя минуту решается посмотреть в зеркало заднего вида. Чертов автостопщик все еще стоит на дороге и голосует. Он сдает назад и останавливается перед голосующим парнем.

– Куда едешь? – спрашивает он.

– Просто еду, – пожимает плечами парень, усаживаясь на сиденье рядом с водителем. – Стивен, – представляется он.

Стивен, по негласному закону автостопа, начинает беседу и, поскольку водитель не слишком разговорчив, начинает сыпать шутками и всеми силами пытается развеселить Джеффри. В какой-то момент Дамер все же расслабляется, и Стивену удается его разговорить.

Девятнадцатилетний Стивен Хикс едет с дневного концерта, проходившего здесь неподалеку. Они с друзьями неплохо развлеклись, но теперь пора возвращаться домой. Его приятели живут за Акроном, и заезжать в деревушку, расположенную в нескольких милях от Бата, им не по пути. Новые приятели соглашаются подбросить Стивена до торгового центра Summit Mall, оттуда уже просто найти человека, которому нужно в ту же сторону, что и Стивену. Джеффри направляется в Бат, это всего в нескольких милях от деревушки Хикса, так что Стивен решает поехать вместе с Джеффри. В крайнем случае он просто выйдет на шоссе, где расположен съезд на Бат.

– Если хочешь, заедем ко мне на пару часов, а потом я тебя доброшу до дома, – предлагает Джеффри, когда они доезжают до развилки. На улице уже достаточно темно и небо выглядит весьма тревожно, того и гляди пойдет дождь. На шоссе не видно ни одной машины. Перспектива простоять пару часов в ожидании еще одного добродушного водителя Стивена не вдохновляет.

– Если на пару часов, то можно, – говорит он.



Глава 105

Шейми спиной ощущал тяжелую, горячую голову Уиллы. Она снова потеряла сознание. Весь последний час она бредила, а теперь впала в беспамятство. Дела ее были плохи, и Шейми это знал.

Он остановился, рукавом вытер глаза от едкого пота и осмотрел горизонт. Неподалеку вздымался невысокий холм, за которым наверняка будут другие холмы. Над головой – безжалостно палящее солнце. Позади – Килиманджаро.

Шейми прижал к глазам потные ладони.

– Где эта чертова станция?! – закричал он. – Где эти чертовы рельсы?!

Ответа не было.

Заметив ярдах в ста к востоку рощицу акаций, он понес Уиллу туда и осторожно опустил на траву, выбрав тенистое место.

– Давай, Уиллс, – сказал Шейми, приподняв ее и коснувшись лица, – просыпайся, просыпайся.

Она что-то пробормотала.

– Водички тебе надо выпить. Давай приходи в себя. Просыпайся.

Он поднес фляжку к ее губам. Уилла поморщилась и отвернулась.

– Ну пожалуйста, Уиллс. Ради меня.

Она открыла потухшие глаза. Взгляд был отсутствующим.

– Проснулась? Вот и умница. А теперь сделай глоток. Всего один.

Шейми наклонил фляжку. Струйка воды потекла Уилле в горло. Едва сделав пару глотков, она поперхнулась.

– Больше не могу… – прохрипела она.

Уилла снова легла в траву. Шейми увидел, что ее лодыжка распухла еще сильнее, по толщине сравнявшись с бедром.

– Я хочу посмотреть на твою ногу.

Сняв последний слой импровизированной повязки, Шейми выругался сквозь зубы. Однако Уилла услышала.

– Что там? – вяло спросила она.

– Закрой глаза. Передохни.

Шейми оторвал от своей рубашки несколько лоскутов и заново перевязал ногу. Ему не хотелось, чтобы Уилла это видела. Нога жутко воспалилась. Кожа была горячей и блестящей. Ее покрывали змеящиеся красные полоски, чем-то похожие на карту с сетью железных дорог. Обе части сломанной кости по-прежнему торчали наружу, успев почернеть. Из пространства между ними сочился гной.

– Боже, я чувствую зловоние, – очнувшись, призналась Уилла.

– Уиллс, это я, – попробовал пошутить Шейми.

– Шейми… пожалуйста. Оставь меня здесь. И винтовку оставь.

– Как у тебя язык поворачивается? Прекрати!

– Я больше не могу.

– Зато я могу.

– Если ты не бросишь меня здесь, мы оба погибнем, – сердито заговорила Уилла. – Сам знаешь. Со мной все кончено, а у тебя еще есть шанс спастись. Так не профукай его!

– Успокойся. Влезай ко мне на спину. Мы пойдем дальше.

– Отлично, – откликается Дамер и сворачивает в сторону Бата.

У Стивена есть немного легких наркотиков, у Джеффри – алкоголь и еда. Стивен обладает фигурой серфера, длинными волосами и лучезарной улыбкой. По большому счету, это все, о чем Джеффри когда-либо мечтал.

Как оказывается, Стивен, также как и Джеффри, в большей степени предпочитает мальчиков, поэтому вечер обещает самые радужные перспективы. Они выкуривают все, что только у них есть, и приправляют это изрядной дозой алкоголя. Взгляд Джеффри туманится, и он уже плохо контролирует себя и свою речь, но продолжает что-то говорить. Стивен бесцельно смотрит в телевизор, периодически хихикает и поддакивает. Уже на рассвете он вдруг поднимается и неровной походкой идет к двери.

– Старик, мне уже, наверное, пора, – с трудом выговаривает Стивен.

– Оставайся, ты куда… – начинает уговаривать его Джеффри, но чем сильнее тот уговаривает парня остаться, тем сильнее этот красивый девятнадцатилетний парень хочет уйти. Джеффри не может этого допустить. Ему же некуда пойти, он не имеет права уходить, это совсем не так, как в его фантазиях. Он ведет себя не по правилам.

– Останься, пожалуйста, – с трудом произносит Джеффри.

Стивен уже берется за ручку входной двери, когда Джеффри удается встать и схватить с тумбочки лежавшую там гантель. Джеффри с размаху бьет парня по голове гантелью. Стивен тут же как-то обмякает, его ноги подкашиваются, и он падает, ударившись по ходу падения еще и о дверной косяк.

Джеффри пугается, моментально трезвеет и пытается затащить парня внутрь. Как только ему это удается, Джеффри переворачивает парня и пытаться проверить у него пульс. Парень еще жив и уже даже успел открыть глаза. Испугавшись этого взгляда, Джеффри инстинктивно смыкает руки на шее парня и уже окончательно теряет подобие контроля над собственным безумием. Через несколько минут перед ним лежит труп девятнадцатилетнего парня по имени Стивен Хикс.

– Я же просил тебя остаться, хотя бы ненадолго… – бормочет Джеффри.

Для того чтобы осознать это, требуется несколько минут. Что делать дальше, он не представляет. Вспомнив все просмотренные в своей жизни фильмы ужасов, он понимает, что самое главное сейчас – попытаться избавиться от тела. Он оттаскивает тело в сарай и готовит инструменты. В числе садового инвентаря находится пила и несколько острых ножей, которыми можно будет расчленить тело.

Спустя несколько часов работы в багажнике его машины уже лежат три здоровых черных мешка для мусора. Они перевязаны веревкой, но Джеффри видит едва заметную каплю крови на полу багажника. Капля никак не оттирается. Ему начинает казаться, что в машине уже появился запах гниения.

Начинается дождь. Джеффри все еще пьян. Он идет в сарай и смотрит на единственное, что еще осталось от тела девятнадцатилетнего автостопщика Стивена Хикса. Голова парня. Джеффри несколько минут смотрит на нее и понимает, что просто не может упаковать ее в еще один черный пакет. Он достает одну из своих банок, аккуратно кладет голову в сосуд и заливает чудовищное содержимое банки раствором для бальзамирования животных.

Теперь нужно избавиться от пакетов. Он садится в машину и заводит мотор. Только сейчас он понимает, насколько пьян. Машина не слушается его, ее заносит на поворотах, он несколько раз пытается в кого-то врезаться, но продолжает ехать, так как просто не знает, что должен сейчас делать, а машину он водить умеет, это знакомое и понятное действие. Поэтому он продолжает ехать. Дворники остервенело гоняют воду по лобовому стеклу, но дороги все равно уже не видно. В зеркале заднего вида появляется два размытых мигающих пятна. Когда огни приближаются, становится понятно, что это полицейская машина. Полицейские мигают ему. С трудом, но все же Джеффри паркуется у дороги.

– Твои документы, сынок, – вполне миролюбиво просит офицер дорожной полиции. Джеффри понимает, что это рядовая проверка документов, но все же не может унять дрожь в руках. Офицер замечает это.

– Куда направляешься? – с подозрением спрашивает он.

– Домой, сэр, – с готовностью отвечает Джеффри.

– Выйди-ка из машины, – просит он. Джеффри буквально вываливается из машины.

– Мне кажется, или ты выпил? – спрашивает офицер.

– Пару бокалов пива, сэр.

– Не похоже, что пара бокалов. Открой-ка багажник.

Джеффри открывает багажник машины и уже готовится к тому, что его арестуют.

– Что в пакетах?

– Мусор, сэр. Забыл сегодня выкинуть, – отвечает Джеффри.

– Три пакета? Ты три дня подряд забывал, что ли?

– Делал уборку, сэр. Сейчас как раз собираюсь на свалку.

– Ладно, закрывай. Свалка в десяти милях отсюда, до нее в таком состоянии ты точно не доедешь. Тебя есть кому забрать? – спрашивает офицер.

– Нет, сэр, – отвечает Джеффри. – Родители развелись недавно. Отец живет в мотеле, мама у своих родителей, – поясняет он.

– Развелись? – уже потеплевшим и даже сочувственным тоном спрашивает офицер. – Судя по документам, ты сейчас едешь в Бат, это в паре миль отсюда. Я бы поехал за тобой, но мне на развилке в другую сторону.

– Не могу.

Шейми поднял ее за подмышки и взвалил себе на спину. Она ударилась поврежденной ногой, закричав от боли. Уилла ругалась, колотила его по спине, потом заплакала. Шейми не реагировал. Его заботило только одно: способность переставлять ноги. Его силы подходили к концу. Он нес Уиллу пять дней подряд. Надо найти эту поганую железную дорогу, и как можно скорее.

Возвращаясь на Мавензи, туда, где он оставил Уиллу, Шейми шел по темному лесу, на каждом шагу ожидая получить в спину стрелу от джагга. Обошлось. Уилла обрадовалась его возвращению.

– Отправляемся? – спросила она. – А где Тепили? Где остальные?

Шейми присел рядом и рассказал о случившемся. Глаза Уиллы наполнились слезами.

– Шейми, они все мертвы? Все?

– Я думаю… точнее, надеюсь, что кому-то удалось сбежать. Я видел не то пять, не то шесть трупов. Возможно, остальные бежали, а джагга пустились в погоню. Может, поэтому никто на меня и не напал.

Оплакав гибель Тепили и остальных проводников, Уилла только теперь поняла всю тяжесть собственного положения.

– Это значит, у нас не осталось еды… некому нести наше снаряжение… и некому спустить меня с горы, – прошептала она.

– Все так, кроме последнего, – ответил Шейми. – Я понесу тебя вниз.

– Что? Как понесешь?

– На спине.

– Ты спятил?

– У меня получится. Я носил тяжеленные мешки, идя по колено в снегу. И мороз был минус двадцать. Теперь понесу тебя.

– А фотопластинки… наши карты…

Шейми покачал головой. Пластинки уцелели, поскольку находились в его рюкзаке. Но они были слишком тяжелыми, чтобы нести дальше. Все это Шейми обдумывал, возвращаясь к Уилле из разгромленного лагеря. Помимо нее, он возьмет только самое необходимое, и больше ничего.

– Пластинки я не брошу, – заявила она. – Иначе мы ничем не докажем, что были на вершине.

– К чертям эту вершину!

– Шейми, мы потратили столько усилий.

– У тебя кости торчат из-под кожи, а ты беспокоишься о каких-то идиотских фотографиях? – сердито прервал ее Шейми. – Ты понимаешь, что можешь умереть, если вовремя не попадешь к врачу?

– Возьмем одну пластинку. Ну пожалуйста. Всего одну. Я оставлю здесь свои сапоги. И пояс. Это уменьшит вес.

Они ожесточенно спорили, пока не пришли к окончательному решению: взять с собой одну фотопластинку, записную книжку Уиллы, фляжку воды, компас, деньги и винтовку. Остальные пластинки сложили в рюкзак Уиллы, книги – в рюкзак Шейми. Все это вместе с ценными инструментами собрали в палатку, а палатку поставили под каменным выступом в надежде вернуться потом и забрать.

Шейми наполнил фляжку талой водой. Остатки вяленого мяса и сыра он рассовал по карманам куртки, после чего внес в палатку рюкзаки и прочее снаряжение. Из страховочной веревки Шейми соорудил что-то вроде перевязи. Так ему будет легче поднимать Уиллу себе на спину. Его спутница заметно ослабела. Без веревки ей будет просто не удержаться на его спине. Теперь нужно было что-то решать с ее ногой. Этого момента Шейми боялся больше всего.

– Твою ногу нельзя оставлять в болтающемся состоянии, – сказал он. – Она будет свисать и вздрагивать при каждом моем шаге. А когда окажемся в лесу, еще и цепляться за кустарники.

– Разогни ее и наложи шину, – не колеблясь, предложила Уилла.

– Будет больно.

– Мне не из чего выбирать.

Шейми отрезал кусочек веревки, в который Уилла впилась зубами, чтобы не кричать. Потом зафиксировал ей колено и потянул за поврежденную ногу. Нога выпрямилась, однако не до конца. Сломанные кости по-прежнему торчали наружу. Не зная, что еще применить, Шейми оторвал переплет одной из книг и наложил как шину.

– Готова? – спросил он.

– Я доеду, сэр. Смотрите, я могу постоять на одной ноге, дотронуться до кончика носа, какие там еще есть задания? – успокаивает его Джеффри. Офицер мгновение смотрит на него, а потом говорит:

– Езжай уже отсюда, и чтобы я тебя больше не видел в таком состоянии.

Джеффри не верит своим ушам. Он какое-то время продолжает стоять на месте, а потом так резко открывает дверь машины, что, кажется, хочет вырвать ее из петель.

Доехав до Бата, Джеффри сворачивает на знакомую тропу в лес и достает первый мешок. Затем он едет в другую часть леса и расправляется с другим мешком, а затем и с третьим. Глубоко за полночь заканчивается дождь, а Джеффри заканчивает разбрасывать останки Стивена Хикса по лесу. Он дико устал, все его руки в чужой крови, и он все еще ждет, когда его арестуют. Кое-как он добирается до дома. Прячет оставленную на столе банку с головой Стивена Хикса и идет в душ. Бешеная доза адреналина в крови не дает ему расслабиться, и он начинает судорожно убираться в доме. К утру дом на окраине Бата буквально сияет чистотой, а Джеффри сидит на табурете в сарае и смотрит на спокойное лица Стивена Хикса в банке с раствором для бальзамирования.

Проходят дни, затем и недели, но за Джеффри никто даже не думает приходить. Ни одной статьи про найденные человеческие останки в лесу. Ничего.

Вечером звонит отец и дежурно интересуется, как у них с мамой дела.

– Все хорошо, пап, но знаешь, мама и Дэвид не хотят с тобой разговаривать, – отвечает Джеффри и кладет трубку.

После этого звонка Джеффри вновь идет в сарай и несколько часов сидит и смотрит на плавающую в растворе человеческую голову. Сейчас это не просто улика или трофей, прежде всего это свидетельство его безумия. Так или иначе, от нее нужно немедленно избавиться.

Джеффри пакует банку в рюкзак и идет к реке. Он доходит до места, где особенно сильное течение, достает банку и буквально вытряхивает оттуда страшный артефакт. Затем он идет домой и засыпает. Он спит уже сутки или даже дольше, когда к нему вдруг приходит Бриджит. Она вернулась из Флориды и думала, что дома у Джеффри все так же весело, как было, когда она уезжала.

– Я один, – предупреждает он ее.

– Ну… ничего, посидим, закажем пиццу, – предлагает девушка. Джеффри выглядит растерянным и несчастным. Он живет совершенно один, в забытом богом Бате, на окраине леса. Что может быть хуже и страшнее. Ему срочно требуется друг и пицца. Пусть она и не того пола, но для поедания пиццы это точно не важно.

Бриджит и Джеффри проводят вместе целый день. Ближе к вечеру она уже собирается домой. Узнав об этом, Джеффри заметно мрачнеет. Он, кажется, боится оставаться один.

– Родители будут против, понимаешь? – будто извиняется она.

– Конечно, я понимаю, – успокаивает ее Джеффри.

Когда девушка уходит, он идет в сарай и готовит веревку для того, чтобы повеситься, но так и не решается затянуть петлю на собственной шее. Он просто напивается до невменяемого состояния и хотя бы на несколько часов забывает о том, что сделал.

Спустя несколько дней к нему приезжает отец.

– Я знаю, что мама с Дэвидом переехала к родителям, можешь не врать, – успокаивает он Джеффри и проходит в дом. Вопреки его предположениям, дом, в котором живет вчерашний подросток, выглядит стерильно чистым, только диван перед телевизором буквально утопает в бутылках из-под пива и в коробках от пиццы.

– Ты уже придумал, что будешь делать дальше? – интересуется он.

– Что ты имеешь в виду? – похолодевшим от ужаса голосом спрашивает Джеффри.

– Ты собираешься куда-то поступать или пойдешь на работу? – поясняет Лайонел.

– Конечно, конечно, я собираюсь учиться, – с облегчением говорит Джеффри и кивает на стопку писем из разных университетов, которая лежит возле телефона.

– Ого. Сколько всего приглашений? – интересуется отец.

– Девять, кажется. Все, куда я посылал документы, меня приняли. Я хорошо сдал экзамены, – поясняет он.

– Уже выбрал? – спрашивает отец, перебирая стопку. Джеффри отрицательно мотает головой. – Тогда предлагаю университет Огайо. Ты будешь поближе к дому, а это важно, – говорит Лайонел. – Ого, да они даже скидку готовы тебе сделать, чтобы только ты у них учился!

– Конечно, пап, – отвечает Джеффри.

– Ты пошлешь им ответ? – с нажимом спрашивает он.

Джеффри демонстративно берет в руки лист и ручку. Он пишет пару строк, ставит подпись и попросту отдает бумажку Лайонелу. Отец скептически смотрит на сына, но все же берет в руки бумажку и аккуратно складывает ее пополам.

* * *

1992 год

– А ты? – спросила Уилла, очухиваясь после приступа боли.

Шейми кивнул, подтянул ее себе на спину, и они двинулись в путь. Поначалу он выбрал южное направление, где спуск был легче, а затем, когда они достигли менее пересеченной местности, свернул на северо-восток. Шейми рассчитывал добраться до Цаво, станции на Угандийской линии, и там сесть в поезд до Момбасы.

От их лагеря до Цаво было около восьмидесяти миль. Шейми знал: по равнинной местности он легко сможет проходить по двадцать миль в день. Вот только местность оказалась не такой уж равнинной, и идти по ней даже одному было непросто. А с Уиллой на спине – тем более.

Если повезет, им на пути попадется деревня, где можно нанять носильщиков. При совсем удачном стечении обстоятельств, они набредут на плантацию, где есть волы и повозки. Но удача от них отвернулась. Ни деревень, ни людей. Два дня подряд шел проливной дождь, промочивший их до нитки. Еда закончилась. На третий день им встретился ручей. Шейми наполнил флягу. Нынче воды оставалось на донышке, а Уилла, пребывая в полубредовом состоянии, нуждалась в обильном питье.

На четвертый день Шейми с трудом переставлял ноги, превратившиеся в свинцовые колонны. У него саднила спина. Вдруг он ошибся с расстоянием? Вдруг, когда спускались, он слишком далеко отклонился на юг. В таком случае они прошли в стороне от железной дороги. До берега еще не менее семидесяти миль. Это расстояние им не одолеть.

– Вряд ли мы находимся слишком далеко от железной дороги, – нарочито громко произнес Шейми, успокаивая Уиллу и себя. – Иного просто не может быть. Пусть мои навигационные способности и не самые лучшие в мире, но я не мог сильно скосить в сторону. И даже если я слишком круто взял на север и мы прошли мимо Цаво, нам встретится другая станция. Обязательно встретится. Скажем, Кинани. Или Мтито-Андей. Уиллс, мы доберемся туда, и с тобой все будет в порядке.

Уилла слабым голосом что-то пробормотала в ответ. Шейми уже собирался отправиться вверх по склону очередного холма, когда вдруг услышал протяжный паровозный гудок. Судя по громкости, железная дорога находилась не слишком далеко.

– Уилла! – закричал он. – Ты слышала? Это же поезд! Дорога проходит где-то за тем холмом.

Если добраться до рельсов, он сможет подать сигнал, и машинист остановит поезд. Если нет… им придется весь вечер, а то и ночь идти вдоль путей до ближайшей станции. Вот только Уилла может не пережить этой ночи.

– Уиллс, – позвал он, но ответа не было. – Уилла, просыпайся.

– Шейми, с меня хватит… – прошептала она.

– Не выдумывай. Полежишь здесь немного. – Он опустил Уиллу на траву, положив рядом фляжку и винтовку на случай появления диких зверей. – Сюда идет поезд. Я его слышу. Линия где-то поблизости. Я сейчас туда побегу.

Голова Уиллы запрокинулась набок. Глаза были закрыты. Шейми впился пальцами ей в плечи и закричал:

– Уилла, очнись! Не смей терять сознание!

Шейми побежал. Едва перевалив через вершину холма, он увидел рельсы. До них было с четверть мили. Затем он увидел поезд. Тот находился еще достаточно далеко и потому выглядел игрушечным. Из черной паровозной трубы вылетали облачка белесого дыма. Поезд шел не в Момбасу, а в сторону Найроби, и шел достаточно быстро.

Шейми понесся вниз. У подножия он споткнулся, но не упал. Так отчаянно быстро он еще не бегал. Высокие травы равнины цеплялись за ноги, норовя задержать его. Он мчался напролом, постоянно спотыкаясь. Рельсы становились все ближе. До них оставалось сто ярдов, потом двадцать. Наконец он выскочил на колею и встал между рельсами.

Поезд шел, не думая сбавлять ход. От Шейми его отделяло не больше мили. Шейми подпрыгивал, размахивал руками и кричал, требуя остановиться. Потом сдернул с себя остатки рубашки и замахал над головой. Однако поезд продолжал ехать прямо на него.

– Остановись же, идиот! – орал Шейми. – Остановись!

Но поезд не останавливался. Паровоз пронзительно гудел. Шейми в последнюю секунду отскочил в сторону.

– Нет! Черт тебя дери! Нет! – кричал Шейми, оцепенело глядя, как поезд проносится мимо, увозя последний шанс на спасение Уиллы.

Потом он увидел, что поезд немного замедлил ход. Заскрипели тормоза. Из вагонных окошек на Шейми смотрели испуганные и обеспокоенные лица пассажиров.

Останавливается, подумал Шейми. Все-таки останавливается! Слава богу!

Он побежал к паровозу, но в одном из вагонов открылась дверь, и проводник помахал ему.

– Помогите! – крикнул Шейми, подбегая к вагону. – Вы должны нам помочь. Моя подруга сильно покалечилась. Она лежит недалеко, по другую сторону холма. Нужно забрать ее оттуда и как можно скорее доставить к врачу. Прошу вас…

Поезд остановился. Из-под паровоза вылетели густые клубы пара. Проводник спрыгнул на землю.

– Сынок, я почти ничего не слышал. Что у тебя стряслось?

Шейми торопливо объяснил. Сказал, что рассчитывал доехать до Момбасы, и спросил, есть ли в Найроби врач. Проводник ответил, что есть. Он пообещал задержать поезд и спросил, нужна ли Шейми подмога. Подмога, конечно же, была нужна, и тогда проводник крикнул кочегара.

У Шейми от облегчения и усталости подгибались ноги. Он повернулся, чтобы показать место, где осталась Уилла и… услышал звук, который не спутаешь ни с чем. Резкий звук винтовочного выстрела.



Глава 106

– Суд штата Висконсин вызывает для дачи показаний Карла Уолштрома, выступающего со стороны защиты. Мистер Уолштром, пройдите пожалуйста на место свидетеля и положите правую руку на конституцию США.

– Клянусь.

– Весьма лаконично, мистер Уолштром. Насколько я знаю, вы единственный психиатр, кто не обнаружил у обвиняемого высокого уровня IQ. Согласно тесту на интеллект, его коэффициент значительно выше среднего. Как вы объясните это?

– Даже выше, чем у Нобелевских лауреатов, да, Ваша честь, я отметил этот странный, на мой взгляд, факт в заключении. В истории психиатрии есть много подобных примеров так называемого савантизма[14]. Так, к примеру, люди с тяжелой формой аутизма, не способные даже освоить элементарные навыки самообслуживания, не умеющие читать и писать, обнаруживают исключительные способности к математическому счету или музыке. При этом такие люди не способны освоить решение уравнений или чтение нот, их исключительные способности ограничены очень узкими рамками и редко когда находят практическое применение. В случае Дамера его способность к решению задач на интеллект не нашла никакого применения в жизни. По моим наблюдениям, мистер Дамер может быть охарактеризован как личность, склонная к избеганию проблем, застревающему типу мышления. Все это свидетельствует о весьма примитивном складе личности. В ходе наших бесед обвиняемый признался о своем увлечении образом Дарта Вейдера, любви к фильмам ужасов и идее создания армии зомби. Эту идею он попытался реализовать путем заливания кислоты в черепа своих жертв. Подобные желания в психиатрии относят к категории бреда и навязчивых идей. В данном случае они были сформированы на базе персонажей массовой культуры, что также свидетельствует о примитивности личности Дамера.

– У вас явно не сложились отношения с обвиняемым.

– В мою работу не входит выстраивание отношений, мистер Макканн. Обвиняемый послушно выполнял все необходимые задания и отвечал на поставленные мной вопросы, что и позволило мне сделать это заключение, однако я не стремлюсь выстраивать дружеские отношения и выяснять, какие были отношения с мамой у человека, съевшего шестнадцать человек.

– Будем точны, съел мистер Дамер все же не шестнадцать человек.

– Каннибализм также свидетельствует о примитивном складе личности.

– Тем не менее даже примитивная личность способна отвечать за свои поступки. Осознавал ли свои действия мистер Дамер?

– Нет, мистер Макканн. Примитивная организация личности Джеффри Дамера, а также его врожденная эмоциональная холодность вследствие развившегося расстройства личности, не способна была обеспечить достаточно сложную причинно-следственную связь между совершаемыми им действиями и грозящими за это последствиями.

Глава 8

Для него всегда представлял сложность тактильный контакт. Он не умел обнимать. Не мог прикоснуться к другому человеку. Его глаза казались мертвыми. Казалось, у этого парня нет сердца с левой стороны. Он выглядел ходячим зомби Шери Дамер, мачеха Джеффри Дамера
1979 год

– Лайонел Дамер? Я работаю барменом, вы меня не знаете. Ваш сын сейчас у нас, не могли бы вы его забрать? Он пьян вдребезги, и, похоже, у него нет денег на такси.

– Через час буду у вас, – со вздохом отвечает Лайонел и едет в очередной бар, откуда ему нужно будет забрать сына.

Приехав к бару, он видит, как сын, прислонившись к кирпичной стене ночного клуба, сидит и бесцельно смотрит на стену противоположного дома. Уже довольно холодно, но его это не смущает. Джеффри сидит прямо на асфальте и даже не чувствует пронизывающего ветра.

Когда такое случается в первый раз, Лайонел относится к этому с пониманием. Во второй он, ни слова не говоря, доставляет Джеффри к дому, где его сын снимает квартиру. В третий раз он не выдерживает и взрывается, но это не имеет никакого эффекта.

* * *

1979–1982 годы

В университете Огайо Джеффри появляется лишь несколько раз. В первые пару дней ему даже интересно, но потом он понимает, что его уровень познаний в химии и биологии ушел далеко за пределы знаний преподавателей этого не самого престижного университета. Он знает значительно больше всей программы курса и попросту перестает ходить. Поначалу он думает, что здесь все получится как со школой. Он будет попросту приходить и писать нужные работы тем преподавателям, которым подвернется на глаза. Но уже ближе к ноябрю понимает, что вряд ли сможет написать хоть одну работу. По той простой причине, что вряд ли попадется на глаза какому-нибудь преподавателю. Ему становится страшно идти в университет на занятия, и каждый раз, выходя из дома, чтобы пойти на учебу, он сворачивает в сторону ближайшего бара. Никаких новых друзей у него здесь не появляется. Он старается держаться в стороне ото всех, но при этом, даже вусмерть напившийся, сохраняет подобие вежливости. Это вызывает уважение, интересно переплетенное с брезгливостью.

В тот раз Лайонел забирает Джеффри из бара на самой окраине города.

– Ты бы хоть подбирал бары поближе к дому, что ли, – говорит отец мало что сейчас понимающему Джеффри.

Вместо того чтобы везти его домой, отец Джеффри понимает, что бессмысленно надеяться на то, что сын завтра пойдет на занятия. Он грузит Джеффри в машину и везет его к себе домой.

Наутро Джеффри понимает, что проснулся в незнакомой ему кровати, и с ужасом начинает озираться по сторонам. Вполне вероятно, что сейчас он обнаружит рядом с собой чей-то труп. Дамер помешан на контроле за своим поведением, поэтому как только сила этого контроля ослабевает, его буквально топят его собственные самые черные и невероятные фантазии. В этом состоянии он способен на все. Вряд ли даже он сам сможет описать то, на что способна эта черная, чудовищная лавина.

– А к нам кто-то в гости приезжал на жеребце Макгрегоров. Это я тебе точно говорю. Джошуа – так кличут жеребца, – сказала Мэгги, прикрывая ладонью глаза от солнца. – Скорее всего, очаровательная миссис Литтон. Я и вчера видела ее, но тогда она приезжала на кобыле.

Мэгги явно ждала его ответа, но Сид ничего не сказал, продолжая взрыхлять мотыгой землю. Солнце висело у самого горизонта. Вайнайна с соплеменницами покинули поле еще час назад. Сид домой не торопился. Он вышел на работу с рассветом и не уходил даже в полдень, когда солнце нещадно жарило. Боль в пальцах, руках и спине его только радовала. Она заглушала сердечную боль.

– Сид, я же знаю, что она приезжала к тебе и говорила с тобой, – продолжала Мэгги, теребя ветку с кофейными ягодами. – Мне Баару сообщил. Может, все-таки расскажешь, что́ между вами произошло?

– Нет.

– Что случилось?

– Ничего.

– Ничего? Тогда откуда у тебя отметина на физиономии?

Сид сердито вогнал мотыгу в землю. Настырность Мэгги его раздражала. Она пришла на северное поле, утверждая, что хочет осмотреть кусты. Сид в этом сомневался. Она явилась допытываться у него насчет Индии.

– Да, поцапались мы. Она влепила мне пощечину, – наконец произнес Сид, надеясь, что признание удовлетворит любопытство Мэгги.

– Влепила? Думаю, ты заслужил. Наверное, грубо повел себя с ней. – Мэгги помолчала. – Глаза у меня, конечно, не те, что прежде, но кое-что я разглядела. Всадник на Джошуа был в штанах. Миссис Макгрегор исключается. Она всегда ездит в юбке. Мистер Макгрегор почти не садится в седло. Их мальчишки пониже ростом. Больше некому. Значит, это опять миссис Литтон. Должно быть, когда никто не видит, надевает бриджи. – Мэгги вздохнула. – Бедная женщина! Всегда одна. Как и ты.

– Меня одиночество не тяготит, – сказал Сид.

Мэгги пошла вдоль кустов. Она срывала и сравнивала ягоды, осматривала листья, отщипывала побеги. Но Сид знал, что их разговор не окончен. Он спиной чувствовал ее взгляд. Вскоре Мэгги повернулась и пошла обратно.

– Ты идешь ужинать? Элис жарит вырезку газели, которую ты добыл.

– Я еще немного помашу мотыгой.

– Серьезно?

– Ага.

– Ты, когда злишься, всегда рыхлишь землю.

– Черт побери, Мэгги! Опять за старое?

– Сид, на кого ты злишься? На миссис Литтон? На себя?

– Мэгги, я ни на кого не злюсь, – ответил Сид, стараясь говорить спокойно. – Я просто забочусь о здоровье кустов, чтобы у нас был хороший урожай. Ты же хочешь получить хороший урожай?

– Ты корячишься на поле с пяти утра. Сейчас семь вечера. Ты проработал четырнадцать часов кряду. Даже на обед не ходил. Я проверяла. Рубаху на тебе можно выжимать. Ладони сплошь в водяных мозолях.

– Не преувеличивай. Пара мозолей, не больше.

– Ты все еще совершаешь покаяние? – спросила Мэгги. – По-прежнему жаждешь прощения?

Слова Мэгги попали в цель.

– Ради бога, оставь меня в покое! – огрызнулся Сид. – Я не нуждаюсь в прощении. Я всего-навсего получаю то, что заслужил. Не больше и не меньше.

Однако Мэгги не собиралась оставлять его в покое.

– Кто ты такой, чтобы решать, кто из нас что заслуживает? – резко спросила она. – Или твои грехи значительно тяжелее чужих? Твоей душе отказано в искуплении? Чем ты так сильно отличаешься от остальных?

– Ты не знаешь, кем я был и что успел натворить.

– Не знаю. Зато знаю, кем была сама и что натворила.

– Мэггс, неужто ты грабила банки? Воровала? Разбивала головы? – язвительно спросил Сид.

Вместо чужой головы на тумбочке возле кровати он видит свою собственную детскую фотографию. На снимке маленький мальчик в джинсовом комбинезоне и полосатой футболке держит на руках белого кучерявого терьера и счастливо улыбается. Собака раскрыла рот от удовольствия и высунула язык, поэтому кажется, что и собака тоже улыбается.

Он поднимается с кровати, надевает аккуратно сложенные на краю кровати вещи и непонимающе начинает оглядываться по сторонам. Выйдя в коридор, он бредет в сторону, откуда доносятся звуки. На кухне стоит Лайонел в белом переднике и готовит завтрак. Так иногда он делал и в детстве, когда особенно сильно ссорился с Джойс.

– Джеффри? Я тут кое с кем стал жить и хотел бы, чтобы ты тоже уже с ней познакомился, – не оборачиваясь, говорит Лайонел.

– Что? Да, да, конечно, – говорит Джеффри. Его не сильно это удивляет и даже не сильно интересует. Сейчас он рад хотя бы тому факту, что не убил никого накануне.

– Она сейчас придет. Ее зовут Шери, – говорит Лайонел.

Вскоре в дверях появляется еще довольно молодая улыбчивая блондинка с пакетами из супермаркета в руках. Шери Дин Джордан появилась в жизни Лайонела еще в то время, когда он продолжал жить с Джойс и детьми. О существовании этого романа подозревали все в их семье, так что никакой неожиданности в том, что Лайонел стал с ней жить, не было. Вечером они устраивают праздничный семейный ужин, благодаря которому Джеффри вновь чувствует себя как дома, как будто он снова маленький и они все вместе ужинают. Вместо мамы сидит другая женщина, но атмосфера за ужином так располагает и расслабляет, что Джеффри предпочитает не вспоминать об этом и просто на какое-то время поддается этой иллюзии.

Шери и Джеффри быстро находят общий язык, поэтому известие о скорой их с Лайонелом свадьбе он воспринимает хорошо. Теперь, когда Лайонел готовится стать вновь семейным человеком, у него больше нет возможности, да и желания спасать сына из различных передряг. Вдобавок ко всему, примерно спустя полгода после отъезда Джойс и Дэвида второй сын Лайонела возвращается в Бат.

– Что об этом думает мама? – интересуется Лайонел, увидев Дэвида, выгружающего из машины свои вещи.

– Ничего. По закону я уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно решать, с кем хочу жить, – пожимает плечами Дэвид и затаскивает свои вещи в дом.

Теперь Лайонел больше не приезжает забирать Джеффри из баров, реагируя лишь на звонки из полиции. В участке Джеффри оказывается достаточно часто. Иногда он ввязывается в драки, но чаще его туда забирают из баров, так как бармены просто не знают, куда еще им позвонить, чтобы только кто-нибудь забрал этого парня.

– Тебе письмо, – говорит Шери, когда Джеффри приезжает к ним. На сей раз он приезжает сам и в более или менее трезвом виде.

Джеффри осторожно берет письмо из ее рук и смотрит в угол конверта. Там указано, что отправителем является университет Огайо. Для проформы Джеффри вскрывает его, хотя и так понятно, что там написано.

– Тебя отчислили, – скорее утверждает, чем спрашивает Лайонел.

– Да… – отвечает Джеффри, – но можно ведь восстановиться, наверное.

– Нельзя, – отрезает Лайонел. Джеффри непонимающе поднимает на него голову. – Я долго мирился с твоим пьянством, но больше не намерен этого терпеть. Ты уже достаточно пострадал и из-за нашего развода с Джойс, и из-за моего нового брака, и еще бог знает из-за чего. Ты волен портить свою жизнь сколько угодно, но я это больше оплачивать не намерен. Либо ты устраиваешься на работу, либо идешь в армию, но я твои развлечения оплачивать больше не намерен, – взрывается Лайонел.

– Армия? Мне кажется, что армия – это не такая уж плохая идея, – задумчиво говорит Джеффри, когда Лайонел умолкает.

– Что, прости?

– Я говорю, что армия – это хорошая идея, пап, – повторяет он.

Глава 9

1982 год

– Ну и чего ты добился всем этим? – спрашивает Джеффри подошедший к нему сослуживец.

Дамер сидит на лавочке возле КПП и бесцельно разглядывает камешки гравия под ногами. Парень по имени Дэвид Кросс садится на другой конец лавки и некоторое время смотрит в стену казармы прямо перед собой. Сейчас весна, и первые теплые солнечные лучи уже касаются мрачного и по-немецки лаконичного здания. Здесь, в Германии, все выглядит слишком сдержанным. Тем удивительнее каждый раз наблюдать за тем, как преображаются серые, блочные дома от легких, пока еще едва заметных лучей солнца. Точно так же и местные жители всего от пары бокалов пива превращаются в самых отъявленных тусовщиков и бунтарей. Здесь, в Германии, все всегда лучше, чем кажется на первый взгляд. Эта удивительная особенность страны с первого дня поражает американских миротворцев, прибывших с военной базы Сан-Антонио.

– Чего ты всем этим добился? – повторяет свой вопрос Дэвид.

– Тебе-то до этого какое дело? – огрызается Дамер.

– Никакого, – добродушно пожимает плечами молодой солдат. – Просто я знаю, кем бы ты мог стать в армии. Ты был лучшим во всех тестах, ты способен моментально выучить книгу, которую я даже прочитать никогда не смогу.

– Не самое важное качество в армии.

– Стрельба, дисциплина, да что угодно. Не знаю, что ты хотел там доказать, но по итогу ты доказал только то, что ты неудачник. Был им, им и останешься, – добродушно говорит сослуживец.

– Я не неудачник, – медленно закипает Дамер, услышав это проклятое слово, сводящее его с ума все время службы.

– Пока ты доказал обратное, – вполне миролюбиво парирует молодой человек.

– Послушай меня сюда, я не неудачник. Запомни это. Придет время, и ты обо мне еще услышишь…