— Ничего, — мрачно сказал Славик. — И, одновременно, многое. Проект потерпит крах, нас подставят, кроме «третьей стороны» появится неизвестная нам сторона четвертая, мы перессоримся из-за денег…
— Ты всерьез думаешь, — медленно и раздельно проговорил Иван, — что ты, я или Алёна Дмитриевна способны бросить дело всей жизни из-за вульгарной жадности?
— Нет, конечно!
— Не пугай меня больше. «Четвертая сила»? Исключено, я умею рубить концы и отсекать лишних людей. В теме только мы трое и, частично, мсье д‘Эраль не подозревающий о масштабе нашей задумки. Кроме того, он проверенный и по-своему честный человек, обязанный мне жизнью. Далее: то, что еще не начато a priori не способно потерпеть крах. Подстава? Смотри пункт первый. Мимо. Я ничего не понимаю.
— Я тоже. И я… — в один голос сказали Славик с Алёной.
— Никто не возражает против известного постулата гласящего, что иногда бывают и просто сны? Нет? Тогда давайте ужинать.
— Это был не просто сон, — убежденно ответил Славик. — Тот мир был реален. Вещественен. Я так думаю.
— Вот в ноябре следующего года и проверим!
* * *
Чудеса — ничуть не похожие на архаичную мистику Лоухи, — начались спустя два дня, в пятницу, 19 февраля.
Вскоре после полудня затренькал домофон. Славик подошел, спросил кто пожаловал, услышав ответ обреченно вздохнул и нажал на кнопку отпирающую электронный замок парадной. Крикнул, обернувшись в сторону гостиной комнаты:
— Иван Андреевич, тут по вашу душу! — и добавил вполголоса: — Принесла нелегкая… Этим-то что от нас понадобилось?
На пороге возникли два очень вежливых молодых человека в приталенных шерстяных пальто. Видны галстуки и безупречно-белые воротнички сорочек. Сдержанно улыбнулись вышедшему навстречу Ивану. Предъявили ксивы. Федеральная Служба Охраны, не хрен собачий.
Проверили паспорт с эмблемой Французской республики, вручили коричневый конверт.
— Ага, — Иван, изучив краткую эпистолу, взглянул на Славика с Алёной. — Я вас на денек покину, возражений нет? Господа, вы можете подождать меня в машине? Чудненько, на сборы потребуется не более десяти минут.
— В чем дело? — прямо спросила филологесса, едва визитеров отгородила от квартиры стальная дверь. — Или опять секрет?
— Никаких секретов. Приглашение на беседу.
— Откуда?
— Оттуда, — Иван вытянул палец к потолку. — Фамилия персоны не указана, но какой-нибудь ничтожный вице-губернатор или руководитель комитета областной думы не стал бы присылать за мной сотрудников ФСО, соображаете? Время указано — сегодня в восемнадцать часов, летим обычным гражданским рейсом из Пулково.
— Москва? — догадался Славик.
— Именно. Мой недавний визит в Первопрестольную дал первые плоды. Нами заинтересовались в сферах заоблачных, или близких к ним. Я бегом одеваться — некрасиво заставлять себя ждать.
Выглянув в окно спальной выходившее на двор, Славик отметил, что Ваня отбыл на представительском «Мерседесе W221» — точно, вице-губернаторами тут и не пахнет, бери повыше.
А ближе к десяти вечера последовал телефонный звонок. Иван сдержанно известил, что всё в полнейшем порядке, жив-здоров, но ждать его возвращения немедленно не стоит — обязательно надо сгонять на два дня в Берлин, билеты на самолет взял. Как долечу, пришлю СМС. Более никаких объяснений не последовало.
— Паранойя все-таки заразна, — пожаловалась Алёна. — Мне тоже начинает казаться, что мы перешли некие границы, за которыми hic sunt leones.
— Как ты сказала?
— Начал забывать латынь? На средневековых картах неисследованные области помечали фразой-предостережением — «Здесь обитают львы». Знак опасности, терра инкогнита, полная неизвестность. Зная, какими неслыханными деньжищами мы теперь обладаем, можно предположить, что львы могут начать охоту за своей долей.
— Да брось, — ободрительно сказал Славик, не без труда стараясь поверить самому себе. — Ваня уверял, что о проекте никто не знает, сторонние наблюдатели способны делать только косвенные выводы, да и Алавер сказал, что аргуса никто не тронет — проще сотрудничать, чем конфликтовать… В конце концов, мы всегда можем удрать на ту сторону, ни одна собака не найдет!
— Хотелось бы знать, что мсье директору понадобилось в Берлине и почему такая спешка? — задумчиво пробормотала Алёна. — Ладно, не будем гадать. Поёдем пить чай, а потом спать, мне завтра надо подняться пораньше.
— Дела?
— Встречаюсь с одним университетским знакомцем, сейчас работает в Зоологическом институте Российской Академии наук, аспирант. Мы когда-то… гм… дружили.
— В смысле — дружили?
— В прямом. Увлечение бурной студенческой молодости. Я потом уехала в Англию, связь потерялась, а тут неожиданно наткнулась на него в университетской библиотеке. Сходили в кафе, поностальгировали… Нам ведь нужен специалист-биолог?
— Нет-нет-нет! — бурно запростестовал Славик, не дослушав. — Никаких левых людей! Хватит! Сегодня твой зоологический приятель, а завтра к нам толпами телевизионщики ломиться начнут — дайте поснимать за Дверью? Нет, и точка!
— Может, сначала взглянешь на человека, а потом будешь судить? — преспокойно сказала Алёна. — Батюшки, я поняла! Ты что, ревнуешь?
— Я? — Славик осекся. — Нет, конечно! Если только к Двери.
— Худший вид ревности — ревность к предмету или тайне, а не к человеку. В общем так: завтра я встаю, пеку пирожки, забираю Саню с Университетской набережной и мы приезжаем в гости. Не понравится — больше никогда его не увидишь.
* * *
Славик, накрепко заучивший мамин постулат о том, что перед визитом незнакомого человека надо прибраться в доме, утром драил кухню и большую комнату, на всякий случай извлек из пузатого дореволюционного буфета с резными мордами грифонов чайный сервиз Людмилы Владимировны (тоже относительная древность — Ленинградский Фарфоровый завод, 1940 год), и сочтя хозяйский долг выполненным копался в Интернете до времени, пока не зазвякали ключи — Алёна отпирала входную дверь.
— Знакомьтесь, — сказала филологесса. — Вячеслав, для друзей просто Славик. Александр.
— Кельт, — улыбнулся новоприбывший. — Это тусовочное. Мне так проще.
— Значит, Кельт, — Славик почесал в затылке. — Ну, раздевайтесь что ли. И давайте на кухню, все готово.
Протеже Алёны вполне соответствовал прозванию. Светло-светло рыжий, скорее даже рыже-русый, глаза в свою очередь нордически голубовато-белесые, а бородка наоборот — темная, густо-медного цвета. Эдакий типаж смотрелся бы в дружине Рёрика Скёльдунга самым естественным образом: в «сборной команде» ладожского сэконунга были двое настоящих гэлов с зеленого острова Эйрэ. Ну просто копия! Оказывается, прозвища иногда соответствуют внешнему содержанию!
Любопытно, какую тусовку он упомянул? Ролевики или реконструкторы? Точно, вон на цепочке рядом с кельтским крестиком висит серебряный Молот Тора!
Густейшая, но аккуратно постриженная борода Кельта старила, на самом деле ему было около двадцати пяти против двадцати восьми Алёны Дмитриевны. Вот шалунья, в Универе предпочитала парней помоложе на два-три курса. Ну да ладно, дела прошлые.
Поначалу Славик в разговор не встревал, сидел молча, цедил крепкий «Дарджилинг» и приглядывался. На сей раз многоученая беседа крутилась вовсе не вокруг излюбленных филологессой аффрикатов, увулярных фрикативов или неправильных древнегерманских глаголов — кто бы мог подумать, что Алёну интересует палеонтология?! Вот недавно в Монголии раскопали неизвестного ранее динозавра (Славик попытался мысленно воспроизвести произнесенное Кельтом название рептилии, но не сумел), появились новые данные о строении шеи зауроподов, потом заговорили о совершенно несусветном — оказывается, киты и медведи родственники, ибо произошли от единого предка. Ничего себе.
«А-а, понятно, — подумал Славик. — Этот тип грузил Алёну своими зубастыми монстрами еще во времена «близкой дружбы», так что ее познания в области ископаемых страшилищ вполне объяснимы…»
Филологесса тем временем проявляла византийское коварство, аккуратно переводя обсуждение в требуемое ей русло: неизвестные науке вымершие виды животных. Кельт подтвердил — палеонтологами найдена едва сотая часть от видового разнообразия далекого прошлого, во время «The Great Dying», массового Пермского вымирания, величайшей биосферной катастрофы, исчезли девяносто шесть процентов морских животных, более семидесяти процентов наземных позвоночных и четыре пятых от общего числа видов насекомых. Причины? Существует несколько теорий, но основная — метеоритная. Слышали о кратере Земли Уилкса в Антарктиде?
— Про Аризонский или Юкатанский кратеры знаю, — кивнул заинтересовавшийся Славик. — Но про антарктический первый раз слышу. Неужели еще крупнее?
— Не то слово! — воскликнул Кельт. — Кольцевое ударное образование диаметром в полтысячи километров, он упрятан под ледяным щитом, обнаружили спутниками из космоса — радиолокационный и гравитационный методы… И датировка подходит, около двухсот пятидесяти миллионов лет, вдобавок он явно связан с двухсоткилометровым кратером «Bedo» недалеко от побережья Австралии. Представляете масштабы катаклизма?
— Весьма приблизительно, — шепнула Алёна и втихаря подмигнула Славику.
— Кратер таких размеров мог появиться только в результате взрыва мощностью около десяти тысяч гигатонн, в двадцать тысяч раз мощнее хрущевской «Царь-бомбы» испытанной на Новой земле! О последствиях я только что говорил — самый глобальный биотический кризис в истории жизни на Земле, особенно в морях. Гораздо больший по масштабу, чем массовое вымирание в конце мелового периода. Как жизнь вообще сохранилась — непонятно… У нас в России пермских отложений хватает, остатки животных в Чекарде на Урале, Северная Двина, Котельничское местонахождение фауны — изумительных зверюг раскапывали! Например горгонопсы — здоровенная саблезубая ящерица точь-в-точь похожая образом жизни и строением челюстей на саблезубого тигра, появившегося двести пятьдесят миллионов лет спустя! Причем «ящерицей» эту тварь я назвал совершенно зря: к пресмыкающимся она имеет самое косвенное отношение — нет чешуи, развитые клыки…
— Как интересно, — медоточивым голоском сказала Алёна и не обращая внимания на состроившего зверскую рожу Славика выложила перед многоученым гостем несколько артефактов, раздобытых Серегой на той стороне. — Может, сумеешь определить, что это такое? Какому виду принадлежит?
— Морфология… — Кельт взял один из зубов неизвестного монстра и сразу осекся. Внимательнейшим образом рассмотрел, едва только не обнюхал. Отложил, взялся за другой костный обломок. Взглянул на Алёну широко раскрытыми глазами. — Это что, розыгрыш такой? Ты где это взяла?
— Какие-то проблемы?
— Проблемы? Слово «проблемы» сейчас звучит слишком мягко! — потрясенно сказал академический зоолог. — В нашем институте есть всего два, — понимаешь, два! — аналогичных остова! И больше нигде в мире! Найдены в конце девятнадцатого века, доктором палеонтологии Владимиром Амалицким, на реке Сухони, в песчаных линзах… Классифицировать вид не получилось, до последнего времени думали, что перед нами какая-то неизвестная скотина Кембрия или Ордовикской системы — тогда обитали невообразимые зверюшки, которых трудно отнести к какой-либо изученной группе. Года четыре назад из интереса провели анализ вещества и обалдели: принципиально иная форма жизни, другая ветвь эволюции: кремний связанный с металлами наряду с углеродными полимерными цепочками из которых сделаны мы с вами! Разумеется, публиковать не стали — засмеют, обвинят в ошибке или подтасовке, тем более, что аналоги отсутствуют.
— Пойдем-ка друг любезный, покажу кое-что интересное, — сказала филологесса, поднимаясь. — Только уговор: никому ни слова. Обещаю, помогу тебе легализовать возможные исследования, но до времени — рот на замок. Понял?
«Палимся, палимся! — расстроено подумал Славик. — Просил же, не надо ничего показывать людям со стороны! И так неприятностей выше головы!»
Вскоре стало ясно, что за обладание немыслимыми сокровищами, украшавшими стол гостиной, Кельт не просто продаст душу, а еще и подпишет купчий договор кровью, взятой из собственного сердца. С ним едва обморока не случилось при виде черепов страховидл, доставленных с той стороны.
Алёна тем временем с иезуитской улыбочкой продолжала заманивать жертву в капкан:
…— Знакомый олигарх как раз сейчас организует исследовательский центр в Новосибирске, — ворковала филологесса. — Одно из направлений — биология и палеонтология. Человек очень богатый, не всё же по Куршевелям нефтегазовые деньги транжирить? Решил за свой счет помочь фундаментальной науке.
— У меня диссертация, работа, — слабым голосом отозвался Кельт, не способный отвести взгляд от остовов. — Но… Откуда?
— Потом. Жалование по первому времени небольшое, тысяч двести в месяц. Плюс полное обеспечение, жилье, соцпакет.
— Двести? Тысяч? — зачарованно произнес несчастный аспирант. — Небольшое? Ты о чем вообще?
— Ау? — Алёна хлопнула в ладоши. Кельт помотал головой, будто сбрасывая одурь. — Очнись! Славик, принеси ему воды!
— Не надо воды. Я ничего не понимаю! Какие олигархи? Какие центры? Какой вменяемый бизнесмен будет платить столько денег человеку, не имеющему ученой степени?
— Давай вернемся на кухню и я постараюсь всё объяснить. Я тебя когда-нибудь обманывала?
* * *
Полтора часа спустя будущее светило палеозоологии отбыло домой в состоянии близком к просветлению, нирване и катарсису. Обещал непременно заскочить завтра с некоторыми материалами из института, связанными с необычной находкой профессора Амалицкого.
— Ну и зачем тебе понадобилось это представление? — недовольно вопросил Славик. — У парня полнейший разрыв шаблона — ты его глаза видела?
— Переживет, — отмахнулась жестокосердная филологесса. — Хочешь, не хочешь, а надо начинать подбор персонала. Нам требуются молодые увлеченные фанатики, которые будут работать за идею. Этот как раз такой. Неужели ты не заметил?
— Заметил. Легкая сумасшедшинка проскакивает. Короче — под твою ответственность.
— Договорились.
* * *
Против ожиданий Ваня примчался следующим утром, в половине шестого — не сумел подобрать более удобный рейс из столицы ФРГ. Выглядел уставшим, но исключительно довольным.
— Дело, похоже, срастается, — заявил он с порога. — Меня уверили, что палок в колеса совать не будут, контроль обязательный, однако ненавязчивый. Вполне приемлемо. Именно то, что и требовалось.
— Кто конкретно уверил? — поинтересовалась Алёна.
— Сам.
— Кто-о? — ахнул Славик. — Тебя что, на прием к президенту водили?
— Ну причем тут наш сколь очаровательный, настолько и бесполезнейший Лунтик? Бери выше. Сказал же — Сам.
— Охренеть, — у Славика челюсть отвисла. — Как он о нас узнал?
— Работа такая. Вдобавок, прошлым разом я намекнул определенным людям в Нерезиновой о перспективах и намерениях. Они доложили куда следует. Там сигнал приняли и осмыслили. Дайте позавтракать, наконец! Клянусь, всё расскажу без утайки!
Алёна Дмитриевна по старой лондонской привычке взялась за приготовление овсяной каши на молоке, сэндвичей и кофе. Иван, расположившись на пуфиках кухонного уголка, обстоятельно повествовал:
— Мужик он умный и внимательный, не отнимешь… В теме разбирается достаточно, вероятно затребовал у референтов всю информацию о «червоточинах» накопленную за последние десятилетия. Спросил, каков именно замысел и какими резервами мы располагаем. Я ответил честно, разве что слегка преуменьшил сумму сбережений.
— Насколько «слегка»?
— Неважно. В случае возникновения непредвиденных обстоятельств нам жизненно необходимо иметь оборотный капитал, о котором никто не знает. Далее: пришлось гарантировать, что мы не будем просить ни копейки из бюджета или закрытых фондов правительства, только собственные средства — это ему понравилось. В обмен я попросил содействие и прикрытие. Короче говоря, устное разрешение дано, полагаю в течении ближайших недель директиву спустят вниз по вертикали и мы начнем работать.
— Чего конкретно они ждут от нас? — спросила Алёна.
— Любые исследования по заявленному направлению. Неидентифицированные Двери и пространство за ними. Проблема пространственно-временных аномалий — тут существенных прорывов за год-другой ожидать невозможно, но чем черт не шутит? Разумеется, сотрудничество и предоставление информации в полном объеме. Он обещал, что назначит вменяемого куратора.
— Куратор?.. — не без отвращения сказал Славик. — Толстомясая бюрократическая гадина, обязательно член «Единой России», хапуга и бестолочь, которая будет воображать себя начальником!
— На минуточку: незачем считать меня конченным идиотом. Условия кураторства оговорены: никаких ценных указаний, инструкций и руководства. Только надзор и охрана. Мы сами себе хозяева. Устраивает?
— Не верю. Если представитель государства влезает в частное дело, он обязательно изгадит всё, до чего сумеет дотянуться!
— Клянусь, я никому не позволю «дотягиваться». Веришь? Слушайте дальше: видимо я произвел благоприятное впечатление, кроме того он изучил мое досье и в курсе некоторых авантюр Грау, проходивших при моему участии. Понял, что имеет дело с профессионалом.
— От скромности ты точно не умрешь, — заметил Славик.
— Я вообще никогда не умру, не научен. Это первое. Второе: мне позволили ознакомиться с закрытыми документами по «червоточинам» эпохи пятидесятых-восьмидесятых годов. Часть бумаг за подписями таких титанов как академик Курчатов, Фриц Ланге и Юлий Харитон. В основном теоретические наброски. А теперь, дорогие мои, держитесь покрепче за что-нибудь твердое. Мне передали контакты двух независимых аргусов в Германии, тех самых, которых выбрал преемниками Вольф Мессинг, и посоветовали обратиться к ним за консультацией…
— Не до конца поняла, в чем цимес, — сказала Алёна. — Гарант по молодости работал в ГДР, могли остаться связи, госбезопасность спокон веку присматривала за аномалиями.
— У вас есть теплая одежда, Алёна Дмитриевна? Очень теплая? Пуховик, унты? Прекрасно, сходим сегодня в магазин и купим. Славик, нас двоих это тоже касается. Послезавтра мы вылетаем в Йоханнесбург, чартер я заказал.
— Куда? — поперхнулся Славик. — Йоханнесбург?
— Именно. Южно-Африканская республика. Дозаправимся и поедем дальше на юг. Первоначальная цель — чилийская антарктическая станция «Эскудеро», там есть хорошая посадочная полоса. Оттуда вертолетом на немецкую станцию «Ноймайер», Земля Королевы Мод.
— Кажется, я начинаю догадываться, — Алёна осторожно поставила чашку с недопитым кофе на стол. — Названия «Эльчо» и «Эскудеро» связаны с путешествиями барона фон Фальц-Фейна, не раз бывавшего в Антарктиде. Спрашивается, зачем старый Хранитель в столь преклонном возрасте ездил на другой конец планеты? На пингвинов и морских львов посмотреть? Сомнительно. Там есть Двери?
— Конечно. Как и на любом континенте Земли. В Берлине мне обещали, что в Антарктике ответят на часть интересующих нас вопросов. Кто именно, не уточнили, просто написали письма с рекомендациями.
Иван вытащил из внутреннего кармана два запечатанных почтовых конверта с эмблемами в виде медведя — герба Берлина.
— Знаете что? — сказал он. — Меня не оставляет ощущение, что очень скоро мы прикоснемся к одной из самых невероятных тайн двадцатого столетия. Тайн, напрямую связанных с «червоточинами» и известных крайне ограниченному кругу людей. Впрочем, я могу и ошибаться… Славик, ты до сих пор разочаровываешься в профессии аргуса?
— Кто тебе сказал?
— Это недвусмысленно читается по твоей кислой физиономии. Ладно, замнем. Как вы проводили время без меня? Надеюсь, с пользой для души и тела?
— Наняли нового сотрудника, — тотчас наябедничал Славик. — Алёна, расскажи!
* * *
Спустя пять с небольшим часов на той стороне можно было наблюдать пасторальную картину: вся компания устроилась в тенечке у края полянки, постелив на траву пенолитовые коврики. Едва заметно дымили угольки костра, над которым жарились два зайца-русака павших жертвами охотничьих талантов Ивана: достаточно было зарядить «Сайгу» дробью и отлучиться на пятнадцать минут в лес. Основное меню дополнялось невиданными в IX веке помидорами, огурчиками, красным вином из «Гастронома» на Гороховой и черным хлебом. Вкусная и здоровая пища.
День стоял солнечный и теплый, погода самая замечательная. Торчащие неподалеку поганые идолища обозревали окрестности незрячими глазами. Господа концессионеры отдыхали, не забывая при этом поглядывать по сторонам: туземцы забредают сюда редко, но давеча забитый на «капище» козел свидетельствовал, что люди в дельте Ньо появляются…
Кельт был единственным из всей четверки, кто выказывал открытую нервозность. Еще бы — какой человек в здравом уме и трезвой памяти поверит в существование локальных «дыр» в пространстве-времени, способных отправить тебя почти на тысячу двести лет назад? Впрочем, на воздействие галлюциногенов, сон или гипноз это не похоже: все до единого органы чувств упрямо твердят, что березы с соснами, валуны, клевер, огонь костра и освежеванные зайцы устрашающе реальны.
И, конечно же, никакие это не технические эффекты — современная аппаратура не способна создавать настолько могучие иллюзии. Хочешь не хочешь, придется верить.
Инициатива подвергнуть Кельта испытанию «червоточиной» принадлежала Ивану. Зачем ломать голову и выдумывать сомнительные объяснения — мол косточки случайно отыскались в бабушкином чулане? Клин клином вышибают, а сила, брат, в правде!
Правду же, как указывал на страницах своего романа великий русский писатель Михаил Булгаков, говорить легко и приятно. Знал, о чем пишет, поскольку совмещал литературную и театральную деятельность с незаметной профессией аргуса одной из московских Дверей — поэтому-то в опасном 1937 году тронуть его не посмели: распоряжение с самого верха, на личном деле рукою Ого-го Кого было высочайше начертано — «Оставить в покое». Хранители неприкосновенны.
…— Булгаков? — Кельт смахнул пот со лба плебейским жестом, ладонью. Вытер пальцы о джинсы. Взялся за серебряную чарочку с вином, отпил. — Кто еще?
— Фельдмаршал Брюс, поэт Василий Жуковский, Александр Грин, — снисходительным тоном ответил Ваня. — Это из наших. По иностранцам достоверно известно о Жане Кокто, Ньютоне, Жюле Верне. Прочее — в области догадок, я к примеру убежден, что аргусом или доверенным помощником неизвестного нам аргуса был некий архитектор по имени Альберт Шпеер, впоследствии министр вооружений и боеприпасов Третьего Рейха. Очень много подозрительных связей и знакомств, Нюрнбергский трибунал проявил к нему редкую снисходительность…
— Оставь, — буркнул Славик. В свете недавнего экстренного визита Ивана в ФРГ поднимать эту тематику не хотелось категорически. Тянуло от событий далекого военного прошлого скверным холодком, нынешний хранитель питерской двери чувствовал ледяное дыхание сороковых годов на уровне подсознания. Недобрая чужая тайна. — Вернемся лучше к нашим баранам…
— К овце, — уточнила Алёна. — Лоухи уверяла, что это — девочка.
Лиловая «овца» продолжала изнемогать от бессмысленности существования: уже несколько дней дивное создание жило неподалеку от Двери, с механическим упрямством накручивая тысячи метров между шестью колышками вбитыми возле идолищ. Иван, да и остальные, уже отказывались верить в то, что перед ними живое существо — оно не останавливалось ни днем, ни ночью, монотонно продолжая замкнутый путь в никуда. Вправо-влево, поворот, вправо-влево, поворот. Без единой остановки. Машина.
Тем не менее тварь проявляла очевидные признаки своей принадлежности к живому миру. Во-первых она питалась, а равно и производила действия обратные: помет смахивал на белесый студень, струей выбрасываемый чудой из подобия клоаки под толстым хвостиком — выяснилось, что заводная сарделька чистоплотна и никогда не гадит на отведенном ей прямоугольнике, скупо огороженном хлипкими деревяшками. Предпочитает выпустить фонтанчик вонючей слизи куда подальше от места заточения.
Во-вторых, подтвердились слова финской шаманки — уродец оказался всеядным. Ради эксперимента Славик бросал за колышки как взятую из дома и вполне съедобную вареную колбасу (которая была за два-двадцать при советской власти, а теперь за сто восемьдесят в супермаркете на Садовой), так и вызывающую тошноту мерзость, вроде случайно найденной полуразложившейся сойки, червивого боровика или дохлой лягушки.
Все подношения утилизировались вчистую. Безмозглая нелепость, не снижая хода и продолжая следовать раз и навсегда выбранной траектории, выпрастывала длинную темно-красную «иглу», протыкало ею добычу и подтягивало ко рту, больше похожему на… На… Одна лишь филологесса, обладавшая внушительным лексическим багажом, отыскала верное слово, чтобы обозначить оральное отверстие новоявленного домашнего любимца: сфинктер. Почти такой же как, извините, у человека сзади. Из этого сфинктера и вылезал острейший шип, предназначенный для захвата и удержания пиши.
Ваня, услышав сие определение прыснул со смеху и с армейской прямотой предложил поименовать зверюшку «головожопом обыкновенным». Из соображений эстетики инициатива была отвергнута. А сама чуда, не подозревая какие страсти разгорелись вокруг ее внешности и образа жизни, затягивала вкусняшки в сфинктер, с хлюпом пожирала и целеустремленно топала дальше — право-лево, поворот…
— Не ве-рю, — по слогам сказал Кельт, когда подробное повествование о феномене Дверей, чужих мирах за неидентифицированными «червоточинами» и прочей бесовщине, окружавшей Славика, его верную подругу и благодушно настроенного Ивана Андреевича (le sergent de la Légion étrangère, le diplômé de la Sorbonne, baccalauréat и далее по списку) закончилось. Конечно же, рассказали ему далеко не всё, но и общих сведений с лихвой хватило для того, чтобы начать всерьез пересматривать взгляд на жизнь, мироустройство и нравственные ценности. — Научно доказано: машину времени создать невозможно!
— Самая распространенная ошибка новичков, — кивнул Ваня. — Мыслим штампами, стереотипами. Это не машина времени. «Червоточины» неуправляемы, причина их появления от нас скрыта, но совершенно ясно одно: Двери — природная аномалия, мы просто научились их использовать. По-поводу научных доказательств: ты слышал о так называемых «метриках Гёделя?» Еще в 1948 году Курт Гёдель предложил вариант решения уравнений Эйнштейна для гравитационного поля, из которого следует, что строение Вселенной может иметь такое устройство, в котором течение времени является закольцованным. Что теоретически допускает путешествия во времени.
— Слышал, — мрачно согласился Кельт. Встряхнулся, будто мокрая собака, взъерошил пальцами русо-рыжий хайр. — Но… Современные ученые полагают это решение верным лишь математически и не имеющим физического смысла!
— Первый раз в жизни встречаю зоолога, слышавшего о Гёделе, — удовлетворенно сказал Ваня. — Просто интересовался? Далеко пойдете, мой юный друг. Да не обижайся, это просто выражение такое… Отлично. Хочешь, мы подарим тебе этого зверя? Славик не желает держать его дома, боится. А ты, сразу видно, особых страхов не испытываешь.
— Не могу, — уныло сказал аспирант. — Общага… Я ведь не питерский.
Судя по виду, Кельту очень-очень, до слёз хотелось заполучить невиданную игрушку! Он поверил!
— Решаемо, — перебила Алёна. — Помнишь, я вчера говорила тебе о контракте в новом исследовательском центре? Отдельное жилье тебе предоставят.
— Хочешь — в городе, хочешь в коттеджном поселке на окраине, — подлил масла в огонь Иван. — Бесплатно.
— Дайте подумать, а? Ну так же не бывает! Никогда!
— Чего тут думать? Пойдем-ка…
Ухватив вновь завербованного (Кельт данный факт пока не осознал, но концессионеры были уверены: вот теперь он от нас никуда не денется! Накрепко привязали!) сотрудника за плечо, Ваня увлек его к вольеру с коротколапым дивом.
— Нас уверили, что животное не кусается, — ободряюще сообщил господин директор корпорации. — Хочешь потрогать? Давай, чего встал…
Кельт глубоко вдохнул, будто перед прыжком в воду, вдруг резко нагнулся, поймал странного чужака правой рукой под брюшко, левой за загривок и поднял. Чуда сразу затихла, перестав мельтешить лапками, издала тихий рыгающий звук и, подобно броненосцу, свернулась в клубок размером с футбольный мяч.
— Тяжелый, — заметил Кельт. — Килограммов семь-восемь. И теплый, почти горячий — температура выше, чем у человека или собаки. Но хоть тресни, это не млекопитающее…
— Что тогда?
— Слушай, я никогда не был на других планетах! — огрызнулся Кельт. — Или в других измерениях! Откуда я знаю? Будем посмотреть.
— Вот и славно, — расплылся в улыбке Иван. — По рукам?
— Нет.
— Не понял?
— Если бы не Алёна, — Кельт осторожно положил розовато-фиолетовый шарик обратно в загон. Механизм моментально включился: зверек извернулся, нацелился на ближайший колышек и всё началось снова — право-лево, лево-право, поворот. — я бы сразу послал вас подальше. Не люблю неразрешимых загадок. Наворотили как в дешевом боевике: чужие формы жизни, проходы в иные миры, секретные научные базы, олигархи какие-то спятившие… Это вовсе не я штампами мыслю, понимаешь?
— Отлично понимаю, — покорно согласился Иван. — Вот тебе истина в предельно сжатом виде: нанимаю тебя я. Мы. Концессия. Денег у нас… Кхм… Хватает. С лихвой. Средств для осуществления проекта гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Предприятие находится под государственным присмотром, если тебе это важно. Двери, «червоточины», настоящие. Эта сторона — настоящая. Всё настоящее.
— Так бы сразу и сказали… А то бред какой-то несли. Двести тысяч зарплаты, надо же.
— Не нравится — выпишем сто пятьдесят, — непринужденно ответил Ваня. — Если хочешь быть счастливым, будь им. Вопрос с недвижимостью решим сегодня-завтра. Нам с Алёной Дмитриевной и Вячеславом в ближайшие дни придется уехать, сколько продлится это путешествие я не знаю, но совершенно точно больше недели или полтора. Смотреть за зверем придется тебе. Считай это первым ответственным заданием. Пойми, шутки кончились.
— Хотелось бы, — Кельт шмыгнул носом. Было видно, его мысли быстро переключились на другую тематику. — Знаешь что? Есть у меня одно подозрение — эта штука не является полностью сформировавшимся организмом.
— Э-э… То есть?
— Детеныш. Или вообще зародыш — видел, как рождаются кенгуру? Комок слизи размером с орешек, заползает в сумку к матери-кенгурихе и там вырастает до размеров жизнеспособного существа. Личинка.
— Гос-споди, — Иван прикрыл лицо ладонью. — А мама где? Тебе и разбираться! Только осторожнее в будущем: вдруг шип у него ядовитый?
— Это не хищник, зверь не пытался атаковать человека или активно защищаться.
— Значит, все-таки, по рукам?
— Уломал, чертяка языкастый. Вы меня купили. Если обманули, это будет на вашей совести. Никогда не прощу. Такое не прощают.
— Не обманули, — веско сказал Иван. — Скоро убедишься окончательно. Кстати, ты навел меня на мысль, как назвать скотинку: Крошка Ру! А тебе придется поработать Кенгой.
— Шутники… Давай выпьем? Вино еще осталось?
— Хоть залейся. Надеюсь, Славик не забыл про шампуры и от заячьих тушек не остались одни угли.
* * *
— Видите, дела устраиваются самым наилучшим образом, — добродушно ворчал Ваня, одновременно занимаясь мойкой посуды после запоздалого ужина. Кельта удалось выпроводить только в половине двенадцатого вечера, причем уходить из нехорошей квартиры он явно не хотел. Нашел здесь мечту всей жизни и боялся, что сказка исчезнет, морок рассеется и придется вернуться к скучной реальности. — Крошке Ру нашли няньку, сами обрели увлеченного — и главное относительно вменяемого! — профессионала, способного заняться направлением ксенобиологии, обошлось приобретеньице в сущую мелочь…
— Нашла сайт риэлтерской фирмы, — сказала Алена, сидевшая у стола с ноутбуком. — Коттеджный поселок во Всеволожском районе, до кольцевой четырнадцать километров, автобус, участок десять соток, готовые дома. Выглядит симпатично, думаю надо брать. Устроим Кельту скромную базу под Питером…
— Сколько?
— От восьми миллионов.
— Долларов? — сразу взъелся Славик.
— Рублей! Тебе жалко?
— Ничуть…
— Отлично, сейчас заполню форму и отправлю предварительный заказ, завтра им позвоню…
— Лучше бы нам решить жилищный вопрос в течении двух-трех дней, — отозвался Иван. — Какое сегодня число? Двадцать четвертое февраля? Второго марта мы летим во Франкфурт, вечером пересаживаемся на заказанный джет и отправляемся на юг…
— Маршрут? — уточнила Алёна.
— Ехать на регулярном рейсе смысла не вижу: утомительно, да и лишние глаза. В Германии множество фирм предоставляющих услуги малой авиации, лети куда хочешь — выбрал «Кёльн-Интерлюфт», контора проверенная, барон Фальц-Фейн раньше пользовался их самолетами постоянно.
— Что значит «малая авиация»? — Славик, в котором тотчас проснулся завзятый аэрофоб, насторожился. — Надеюсь, не кукурузник?
— Английский Hawker-900, отличная надежная машинка. Две посадки для дозаправки: в камерунском Яунде и Йоханнесбурге, у аэроплана практическая дальность всего пять с половиной тысяч километров, а лететь через всю планету… Не дергайся.
— Да я и не дергаюсь!
— Отлично. Алёна Дмитриевна, отвлекитесь на минуточку от Интернета!
— Я вся внимание.
— По понятным причинам мое доверенное лицо, мсье Арман д’Эраль представлять наши интересы в России не сумеет. Следует подумать вот о чем: необходим хороший юрист. Адвокат. Способный вести не самые трудные дела в Питере и Москве, пока мы путешествуем. Главное пожелание: человек должен быть знакомым или знакомым знакомых. Нанять левого юриста безусловно можно, учитывая наши возможности, согласится любой мэтр из московских знаменитостей — хоть Генри Резник, хоть Анатолий Кучерена. Однако, оно нам надо?
— Не надо, — согласилась филологесса. — Спихнут все дела помощникам и через час забудут о контракте. Именно поэтому я не терплю без меры раскрученных стряпчих. Постойте… Кажется, есть идея! Когда я продавала квартиру в Питере перед отъездом в Британию, всеми делами занимался старый приятель моей мамы, царствие ей небесное… Щаранский, Лев Натанович, он много лет был близким другом нашей семьи. Я знаю как его найти. Очень приличный человек.
— Пожилой еврей-юрист советской закалки — именно то, что нам жизненно необходимо, — без раздумий согласился Иван. — Судя по контексту, специалист по гражданским делам? Бинго! Сможете выйти на него завтра же?
— Где-то завалялась визитка, надеюсь он жив-здоров…
— Обычно люди по имени Лев Щаранский доживают до девяноста лет, продолжая извлекать гешефт до последнего дня своей юридической деятельности… Утром садитесь на телефон и пока означенный Лев Маргаритович не появится в этой квартире и не получит аванс, я от вас не отстану.
* * *
Последующие два дня были испорчены непрекращающейся беготней, нервотрепкой и улаживанием десятков самых разнообразных технических вопросов. Славик, с юности питавший острое физическое отвращение к любой бюрократии и государственному крючкотворству даже представить себе не мог, что в нынешние времена (суверенная демократия, капитализм, невидимая рука рынка и прочие постсоветские прелести) купить банальнейший загородный коттедж будет так же сложно, как и достать фирменные джинсы «Levis» при генсеке Андропове.
Казалось бы: вот вам деньги — хотите наличными, хотите карточкой, банковским переводом и так далее, — и ты мигом получаешь документы на дом с участком и ключи, после чего можешь праздновать новоселье.
Да ничего подобного! Оформляли покупку, ясно, на имя Славика, вот тут-то отечественное чиновничество и показало свой звериный оскал и зазубренные клыки обагренные кровью ни в чем не повинных граждан России. Справки, формы, отношение из налоговой, военный билет (он-то на хрена?!) и так до бесконечности. Перед возникшим бумажным шквалом и хищным сонмищем озверелых бюрократов был готов капитулировать даже несгибаемый Ваня, некогда бесстрашно вышедший лоб в лоб против полутора десятков бургундских мародеров, но…
Но положение спасла прекрасная добрая фея, удачно замаскировавшаяся под уверенного в себе и старомодно обходительного Льва Натановича, внешне напоминавшего облаченного в дорогой костюм дореволюционного раввина с открытки к празднику Рош Ха-Шана. Господин Щаранский, призванный Алёной из непознанных глубин петербургского юридического мальстрима без видимых усилий направил возникшую сумятицу в конструктивное русло. Достаточно было составить у ближайшего нотариуса договор на доверенное лицо, коим и стал невозмутимый «пожилой еврей советской закалки». Впрочем, не такой уж и пожилой — господину Щаранскому еще и шестидесяти не исполнилось.
Разговаривал с юристом Иван — он умел быть убедительным, внушающим доверие и до отвращения деловым. Кратко обрисовал за чашкой кофе возникшую проблему. Выложил на стол пачку купюр — лучшее доказательство серьезных намерений. Что вы, что вы, Лев Натанович! О каком официальном договоре вы говорите? Лично я не желаю делиться своими (и вашими) доходами с голодающей державой. У державы достаточно нефтяных скважин. И газ. Много газа… Полюбовное соглашение? Между своими людьми?
Мелькнув искоркой понимания в умном карем глазу господин Щаранский переложил схваченные тонкой резиночкой пятитысячные ассигнации в свой кейс и молвил:
— Я готов вас выслушать, молодой человек. Не думаю, что поставленная задача неразрешима. Тем более, что вас рекомендовала Алёна Дмитриевна, а я был вхож в дом ее безвременно почившей матушки — золото, а не человек! И вырастила такую талантливую дочь…
Неизвестно, владел Лев Щаранский волшебной палочкой или нет, давил на таинственные «скрытые рычаги», задействовал пресловутый «административный ресурс» или трудился в полном соответствии с законодательством Российской Федерации, но утром 2 марта 2010 года, перед самым отъездом в аэропорт Пулково (такси уже было вызвано!), на пороге квартиры материализовался уважаемый адвокат, прямо в прихожей заставил Славика подписать какие-то бумажки и сообщив — «Ни о чем не беспокойтесь! Встретимся когда приедете!», — снова растворился в полумраке лестничной клетки.
— Кельт переселится в коттедж сегодня, — удовлетворенно кивнув сказал Ваня, бегло просмотревший документы. — Бедолага, как ему не везет: контейнер-переноску с Крошкой Ру отдали прошлым вечером, поставил в общаге на пожарной лестнице, а эта скотина успела за ночь устроить такую газовую атаку, что хоть всё здание расселяй…
— Он что, звонил?
— В шесть утра, вы еще спали. Жаловался: скотина засрала лестницу, вонища до небес, комендант скандал устроил…
На всякий случай концессионеры оставили онемевшему от такого неслыханного богатства Кельту кругленькую сумму наличными на обустройство в новом доме — заказать минимум мебели, бытовую технику и вольер во дворе. По счастью участок был огорожен высоким забором, любопытствующие глазеть на лиловое убожество не станут. В крайнем случае можно объяснить, что это больной сифилисом бобер. Славик не забыл позвонить и господину майору — приглядите, мол, за новой точкой.
Алавер въехал в тему с полуоборота, без единого вопроса обещав любое содействие: судя по всему, директива сверху была получена, нижнее основание вертикали приняло и осмыслило информацию, а следовательно возражений быть не может в принципе.
Такси приехало обычнейшее, самое дешевое и удобное в Питере, «Три семерки» — не шахид-мобиль какой-нибудь, все водители русские или белорусы работающие по контракту.
— Значит в Пулково? На юга небось отдыхать едете?
— На юга, — не покривив душой подтвердил Ваня, улыбнувшись разговорчивому молодому водиле. — Еще какие юга…
За окнами серебристой «Шкода-Октавия» проплывал пейзаж зимнего города: заснеженная Гороховая, Московский проспект с заледеневшими сероватыми глыбами у обочин, красные трамваи, величественно-угрюмые сталинские дома на Московской площади, игла памятника защитникам Ленинграда перед Пулковским шоссе.
— Удачно отдохнуть, — драйвер помог вытащить из багажника немудрящий багаж. Вещей с собой брали мало, необходимое можно докупить в Германии или ЮАР.
Четверть часа спустя объявили регистрацию на рейс 245 авиакомпании «Россия», Санкт-Петербург — Франкфурт-на-Майне.
До точки назначения — антарктической станции «Ноймайер» оставалось чуть больше двенадцати тысяч километров, если считать по ортодромии. Или пятнадцати тысяч с учетом всех посадок и вынужденных отклонений от основного курса.
Интермедия
БОГ НЕ ТИМОШКА…
— Просыпайся, — Ваня потрепал Славика по плечу. — Начинаем снижаться, пристегнись.
Выглянув в иллюминатор Славик отметил, что за бортом черным-черно — глубокая ночь, только пятнышки звезд мерцают, да вспыхивает зеленым навигационный огонь на правой плоскости. Внизу ни единого источника света, впечатление, что «Hawker» падает в бездну Нифельхейма.
Заканчивался шестой час полета — над Южной Европой, Средиземным морем и унылыми равнинами Сахары. До экватора оставалось всего ничего, после промежуточной посадки в Яунде концессионеры практически сразу очутятся в южном полушарии — достаточно покинуть воздушное пространство Камеруна.
Неожиданно для самого себя Славик решил, что малыш «Hawker 900XL» ему понравился — в отличие от гигантских лайнеров самолет выглядел гораздо безопаснее. Можно сравнить с велосипедом и автомобилем: если свалишься с велосипеда, в худшем случае разобьешь колени с локтями, так же и здесь — возможная авария на небольшой реактивной машине не казалась фатальной.
Стартовали из Франкфурта вечером — джет ожидал пассажиров около vip-терминала, условия контракта с частными лицами фирма соблюла с природной германской пунктуальностью: заказанный борт прилетел из Кёльна минута в минуту, загрузились, набрали высоту и взяли курс на западное побережье Африки.
Обычно на таких самолетах в американском кино летают агенты ФБР, боссы мафии или скромные миллионеры — в салоне четыре широких кресла со складными столиками, диван по левому борту, небольшой буфет с баром, да LCD-мониторы вмонтированные в переборку отделяющую кабину от пассажирского отсека.
Два пилота — невозмутимые блондинистые тевтоны в белоснежных рубашках с темными погонами, обоих хоть сейчас помещай на плакат в стиле «Служить в Люфтваффе — дело чести для каждого немца!» При знакомстве выяснилось, что летчики свободно владеют английским и французским, так что трудностей при общении не возникло.
Капитан, безошибочно определив кто среди концессионеров главный, сразу же объяснил Ивану, что в соответствии со строжайшими инструкциями по технике безопасности после каждого участка долгого пути экипажу положено отдыхать не менее четырех часов. Mein herr, от этого зависят и ваши жизни, вас должны были предупредить. Расчетное время прибытия в столицу Камеруна — пять двадцать пополуночи Гринвича, взлет соответственно в девять тридцать. Остановка в Йоханнесбурге — полные шесть часов. Это требования профсоюза.
Ваня поднял руки ладонями вперед, сказал, что первый после Бога здесь — герр капитан и никто иной, мы прекрасно понимаем необходимость тщательно соблюдать все правила безопасности полетов, никаких возражений.
Мы не торопимся.
Командир корабля кивнул, по его нордической физиономии пробежала тень облегчения — надо полагать, раньше сталкивался с капризными пассажирами. Эти русские вредоносными не выглядят и качать права не собираются. Прекрасно.
Была проведена краткая ознакомительная экскурсия. Скромный камбуз с готовыми рационами-завтраками, чтобы подогреть — нажать вот на эти кнопки. Туалет, развлекательная медиа-система, спутниковый телефон, шерстяные пледы.
Если возникнут любые вопросы не стесняйтесь обращаться. Мы готовы к рейсу, займите пожалуйста свои места.
…Минувший день был утомителен, а потому Славик дождался заката — «Hawker» как раз миновал Альпы и уверенно шел над Паданской равниной Италии, далеко впереди появилось лазурное сияние средиземноморья, — успокоил нервы полустаканом виски и незаметно для себя уснул с ленивой мыслью: «Если вдруг мы упадем в Сахаре, как быстро самолет найдут?..»
— Город видно, — Ваня щелкнул замком ремня. — Придется поторчать в таможенной зоне, надеюсь что комнаты для транзитных пассажиров предусмотрены — цивилизация обязана добраться и до Африки, столичный город как-никак.
— Разве договором с «Интерлюфтом» услуги при транзите не предусмотрены? — удивился Славик.
— Для Камеруна — нет, а в ЮАР квартирует филиал конторы, поэтому в Йоханнесбурге сервис получим по полной программе…
Сели успешно, взревели реверсированные двигатели. «Hawker» затормозил и изящно вырулил к обшарпанному двухэтажному аэровокзалу, наверняка строившемуся еще в колониальные времена, когда Камерун делили между собой Франция и Британская империя, а великий зоолог Джеральд Даррелл приезжал в эту африканскую страну ловить редких животных для своего зоопарка на острове Джерси.
На поле стоит полудюжина бокастых Boeing-737 с эмблемами местных авиалиний, чуть дальше валяется остов давно сгоревшего Ан-24 отечественной постройки — воевали они тут, что ли?
Против ожиданий дикая Африка встретила путников радушно и гостеприимно. К самолету подошли двое здоровенных негров в буро-зеленых кителях и фуражках с золотыми вычурными кокардами (очевидное британское наследие!), лучезарно заулыбались, проверили летную карту у капитана, а пассажиров пригласили проследовать в зону отдыха.
Плата за услуги вполне божеская — восемьдесят евро с носа. Душ, кофе, интернет, для мадемуазель можно предложить отдельный одноместный номер, еду в любой момент доставят из ресторана аэропорта.
Техобслуживанием и дозаправкой самолета займутся надлежащие службы.
В воздухе пахло сухими травами, авиационным керосином и еще чем-то очень чужим и экзотичным для обитателей северной Европы. На перилах бетонной лестницы ведущей в здание аэровокзала Славик обнаружил крупного богомола, похожего на ярко-зеленую веточку. На галерее сверху лениво чистили перья два полусонных попугая.
— Когда-нибудь съездим сюда на сафари, — сказал Иван, оценив пеструю живность. — Не расслабляйтесь, сейчас у нас другие цели и мотивы. Африка, дорогие друзья, Африка…
* * *
Королевство Франция, Ла-Рошель— Париж.
Октябрь 1307 года по РХ.
…— Африка, — шевалье де Партене оглядывал расстеленную на столе карту побережья Бискайского залива, Пиренеев и мавританской части черного континента с видом Наполеона, составляющего диспозицию к битве под Фридландом. — Кто сказал, что визитатор Франции и командоры Оверни и Прованса с присными отправились в Португалию или Арагон? В конце концов длинные руки римской курии дотянутся и до тамплиеров в христианских королевствах Иберии… Вспомним, что рыцари Ордена издавна поддерживали тайные связи с арабами, Тунис и Марокко сейчас под властью династии Меримидов, храмовники с ними торгуют… Укрыться у сарацин, подождать пока буря отгремит? Почему бы и нет?!
— Гадание на кофейной гуще, — расстроено ответил Славик, во время нынешней «большой заброски» рядившийся под грека, выходца из византийской семьи Ласкарисов. — Мы попросту не успеем проверить все версии! Замок Томар, Сарагоса, Шотландия, Мессина, теперь вот города берберов…
— Выше нос, — хмыкнул Иван. — По большому счету гоняться за беглыми тамплиерами мы вовсе не обязаны — пускай инквизиция озаботится поимкой рыцарей орденского капитула, — ты и я сейчас работаем на канцлера Ногарэ и его величество Филиппа Четвертого. Государю с хранителем печати нужны деньги и собственность Храма, личная месть зарвавшимся тамплиерам отодвинута на второй план. Ги де Ногарэ мало волнуют богословские споры и задача искоренения ереси, он суровый прикладник, а не мистик. Следовательно, нас ждут в Париже с добычей.
— Сколько нашли в кладовых Ла-Рошельского командорства?
— По описи на сегодняшнее утро — немногим больше тридцати тысяч ливров наличными и в слитках. Копейки. Особенно если учитывать, что этот старый зануда, епископ Ангулемский, весь дрожит от нетерпения: когда же я, полномочный представитель королевской власти, наконец уеду из города и его преосвященство сможет наложить лапу на недвижимость Ордена и часть сокровищ. Ничего у святоши не выйдет — не позволю!
— Так что теперь делать?
— Рыть. Искать. Не сидеть сиднем! У меня складывается впечатление, будто мы не видим очевидного. Взгляд замылен. Искомый объект лежит на поверхности, но заметить его не удается!
— Знаешь что, — осторожно сказал Славик. — Я когда в армии служил, перед самым дембелем, сгонял в самоход… Не повезло, нарвался на комендантский патруль — я от них, они за мной. И тут в голове будто щелкнуло: принцип «дичь-охотник» не сработает, все равно догонят. Нырнул между гаражей и затаился. Патруль промчался мимо, я посидел десять минут и дворами-огородами в часть. Соображаешь, о чем говорю?
— Terrific! Vous êtes un génie! — воскликнул Иван на ставшем привычном среднефранцузском. — Стоп, стоп, включаем логику! Допустим: за некоторое время до разгрома Тампля кое-кто, — не будем показывать пальцем! — предупредил рыцарей об опасности. Несколько высших руководителей Ордена бесследно исчезли вечером перед арестом, бросив своего магистра. Единственное направление бегства — Ла-Рошель, где храмовникам принадлежала половина города. Два корабля в Испанию отплыть не успели, мы их перехватили в гавани… Груз самый невинный: вино да яблоки. Подозрительно?
— Еще как подозрительно! — согласился Славик.
— Второе: захваченных в здешнем командорстве рыцарей инквизиция допрашивает без особого усердия. Шьют им стандартные обвинения, согласованные в папской нунциатуре Парижа — его высокопреосвященство Гийом де Вэр, как главный инквизитор королевства, разослал инструкции по ведению процесса всем филиалам Священного Трибунала. Я присутствовал на допросах вчера и позавчера — обвиняемые смиренно соглашаются с любой ахинеей сочиненной доминиканцами: да, и Бафомету кланялись, и черного козла в анус целовали, и, excusez-moi, страстно впадали в плотский содомский грех с братьями. Инквизиторы довольны — следствие идет, признания получены добровольно, протоколы подписаны и заверены. Дважды подозрительно!
— Вот она, нить, — торопливо сказал Славик. — Близко! Представь: ты добрый католик, дворянин, рыцарь самого известного Ордена христианской Европы, и вдруг инквизиция тебе лепит такую кромешную жуть, что по совокупности деяний костер покажется милосердным избавлением от куда более худшей участи! А они — подписывают и каются, каются! Я бы на месте храмовников орал в голос, что всё это ложь, грязные выдумки и подлая провокация!
— Не пыток же они боятся, в самом деле? — Иван потер лоб пальцами. — По нынешним временам, в отличие от изнеженного XXI века, взгляд на устрашение третьей степени вполне хладнокровный — чему быть, того не миновать, жестокость является привычной обыденностью, ничего экстраординарного. Отвлечения внимания? От чего-то куда более важного? Более значимого?
— Горячо, — повторил Славик.
— Сиди дома, никуда не уходи. Припрутся чинуши с бумагами от епископа или нового городского прево — возьми, я потом разберусь.
— Куда собрался?
— В подвал. Помогу братьям-доминиканцам с расследованием, — Славик вздрогнул, снова увидев как в глазах Ивана появляется ледяной синий огонек, верный признак того, что компаньон сейчас выступит в ипостаси человека-монстра. Арестованным тамплиерам не позавидуешь. — Полномочий у меня достаточно, служба короля ведет параллельное расследование с судом духовным — отказать не посмеют…
* * *
Самая масштабная за последние годы операция французского клана Грау если не была окончательно сорвана, то балансировала на зыбкой грани между крахом и, как затем выразился мсье Жоффр, «частичным успехом, сопряженным с невосполнимыми потерями». Годы подготовки, глубокое внедрение в историческую реальность нескольких медиаторов высочайшего класса, миллионные затраты, рискованные и нетривиальные ходы, позволяющие приблизиться к вожделенной цели — золоту Тампля, — всё впустую!
Почти. Некоторые достижения все-таки имелись.
Споров нет, механизм был отлажен если не идеально, то работал с немалой степенью эффективности: за девять лет люди корпорации Доминика Жоффра проникли в столичную инквизицию и службу прево Парижа, вошли в верхнюю прослойку купеческого сословия, что позволяло финансировать акцию не извне, а напрямую, в последний момент были заброшены мобильные группы для оказания силовой поддержки — оставалось лишь дождаться ночи с 12 на 13 октября 1307 года, когда государь Франции и его верные слуги нанесут по Ордену Храма смертельный удар. А засим разделить с монархом богатую добычу.
История, как известно, неизменяема: сценарий развивался в полном соответствии со средневековыми летописями и сохранившимися к XXI веку документами — пользуясь стянутыми в Париж силами вассалов и дворянской гвардией Филипп Красивый за несколько часов уничтожил Тампль — были схвачены и заключены под стражу великий магистр Жак де Моле и несколько сотен рыцарей по всему Иль-де-Франс.
В действие вступила Святейшая инквизиция, обязанная обеспечить юридическую сторону процесса над храмовниками. Казна верховного капитула Ордена и средства собранные тамплиерами на очередной крестовый поход оказались в руках королевского казначейства, недвижимость конфискована, а исчезновение полудесятка важных персон, способных при допросах пролить свет на некоторые аспекты тайной деятельности Тампля посчитали досадным и исправимым недоразумением — никуда не денутся, выловим!
Казалось бы, цель достигнута. За исключением одного очень весомого «но» — король, безусловно, добился своего. В отличие от Грау, потерпевших неожиданное и обидное поражение — одна из шестеренок механизма вылетела, результатом чего стало крушение всей системы. В роли этой важнейшей шестеренки выступил мессир Жан де Партене, который повел свою, независимую игру.
Как выяснилось во время напряженного разговора между ним и Славиком, игра была задумана давно, правила написанные Иваном были жесткие, а на кону стоял куш, отказаться от которого не сумел бы ни один человек в здравом уме.
Славик не отказался. Даже по прошествии нескольких месяцев после событий в Париже и Ла-Рошели он не мог определить для себя — почему? Испугался? Испугаешься тут — Ваня не задумываясь переступил бы через труп младшего компаньона, как и произошло с братом Герардом Кларенским, фактическим руководителем сети медиаторов во Франции эпохи короля Филиппа.
Или верх взяли другие соображения? Да, возможно — Иван привел весьма убедительные доводы в свою пользу. Мы ничего не должны Доминику Жоффру — свою долю он получит. Меньше чем рассчитывал, но получит. Трудились и рисковали — мы, тогда как Жоффр в полной безопасности попивал «Курвуазье» на своей вилле в Сен-Клу.
Во-вторых, работать на дядю нет ровным счетом никакого желания, мсье Доминик и его коллеги богаты, авантюры вроде нынешней для них прежде всего развлечение, способ пощекотать нервы и блеснуть организаторскими талантами. В итоге мы получим оговоренное контрактом, но не более, а в будущем снова окажемся мальчиками на побегушках.
До старости вывозить из «исторической реальности» давно утерянные сокровища? Для Жоффра, мадам д’Эльбеф и их наследников?
Увольте.
Пойми, у нас есть отличный шанс стать полностью самостоятельными! Ты — аргус как минимум одной Двери, я неплохо владею техническими навыками. Плюс хорошее образование и теоретическая подготовка. Горы своротим! Однако, для сворачивания гор необходим инструмент: деньги. При наличии денег мы будем не вольными рейнджерами по найму, а хозяевами положения. Не пресловутой «Третьей силой», а независимыми людьми, работающими за свой интерес.
— Есть такая категория как мораль, — сказал ошарашенный Славик, выслушав объяснения. — Мне очень не нравится, когда ради достижения якобы благородной цели убивают людей.
— Жалко брата Герарда? Мне тоже. Если это тебя хоть чуточку утешит, он умер мгновенно. Даже не успев понять, что произошло… Пойми ты, олух, Герард не зря стал лучшим следователем инквизиции Парижа — исключительная наблюдательность, дедуктивный склад ума и, что самое печальное, обычный для священника бзик на собственном мессианстве, в условиях средневековья превратившийся в подобие мании. Его преподобие был свято убежден, что борется со Злом с прописной буквы. Увлекся, излишне углубился в предмет и в итоге решил, что он к нашему отдаленному будущему уже не имеет никакого отношения, а сам плоть от плоти этой стороны.
— Пускай! Резать-то монаха зачем было?!
— Герард меня вычислил. Понял, откуда пошла утечка и кто слил информацию о грядущем разгроме тамплиерам.
— Быть не может, — замотал головой Славик. — Мы приехали в Париж всего за несколько дней до взятия королем Тампля, ты ничего не успел бы сделать! Храмовники начали вывозить ценности и архивы задолго до…
— Дослушай. Человек, которого ты давеча встретил возле Монфокона, господин Арман д‘Эраль — мой давний партнер, глаза и уши на этой стороне. Долгосрочная заброска — пять с лишним лет… Тот разговор с д’Эралем был не случаен: я старался убедить брата Герарда в существовании Третьей силы, играющей против корпорации — гораздо проще списать неудачу на таинственных злыдней-конкурентов, сующих нам палки в колеса. Ты был великолепно искренен, когда прибежал в аббатство жаловаться — в меру напуган, в меру озадачен, ничто не могло вызвать подозрений. Все медиаторы остались убеждены: нас подставляют. Только Герард Кларенской, всегда просчитывающий ходы на несколько шагов вперед, решил поискать крота в своем ближайшем окружении. Инквизиторская подозрительность. К девятнадцатому октября преподобный окончательно убедился в моей виновности.
— Как это случилось?
— Ты про что? Ход его рассуждений? Ах, наша последняя встреча… Сказать нечего, беседа проходила на повышенных тонах — по счастью, все монахи уже спали после вечерней службы, никто не слышал. Причем возмутила Герарда не столько измена общему делу, а моя вопиющая самодеятельность, позволившая скрыться преступникам и еретикам — командору Жерару де Вилье, командору Прованса Бернару де Ла Рока, Жоффруа де Гонневилю и некоторым другим. Пособничество. Уверен, его преподобие без малейших сомнений отправил бы меня в свой уютный подвальчик с дыбой за проступок, который по законодательству XIV века карается смертью.
— Погоди, не торопись! Хоть убей не могу сообразить, зачем понадобилось предупреждать храмовников!
— Не всех. Только оппозиционную Жаку де Моле партию, стоявшую за реформы в Ордене и в частности за слияние с госпитальерами в перспективе. Старый магистр был слишком консервативен, тщеславен и заносчив, возомнил себя равным королям. Вот уж о чьей судьбе нисколечко не сожалею — свой костер он заработал. Фракция де Вилье тоже никакие не белые ангелы, те еще упыри, но уровень вменяемости на порядок выше, чем у магистра… Зачем? Соображения самые прагматичные: пускай они вывезут всё самое ценное в Ла-Рошель, где мы их перехватим. Подальше от недреманного ока Ги де Ногарэ и государя Филиппа. Не вышло — кажется, они нас перехитрили.