Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Андрей Мартьянов

СТРАННИК

Глава первая. В бананово-лимонном Сингапуре

Женева, Швейцария — Сингапур.

17–22 февраля 2010 года.



Пасмурным зимним утром из холла отеля «Бернина», что на женевской площади Корнавен, вышли трое. Задержались у пешеходного перехода, ожидая зеленого сигнала, пропустили трамвай и не торопясь направились к угловому зданию в семь этажей.

На фасаде значилось: «Banque Credit Suisse». Центральный офис по улице Лозанна, дом 11.

— Очень, очень удобно, — тихо сказал по-русски предводитель троицы, высокий молодой человек в распахнутом бежевом плаще и безупречной пиджачной паре с малиновой в крапинку бабочкой. — Швейцария страна компактная. Перешел через дорогу и занимайся бизнесом сколько душе угодно… Кстати, я распорядился, чтобы вещи в течении ближайшего часа отправили из гостиницы в аэропорт.

— Ненавижу летать, — машинально проворчал второй, выглядевший куда менее солидно. Бородка, светлые волосы заплетенные в толстую косичку, темно-синяя курточка с норвежским флажком. Джинсы заправлены в тяжелые армейские ботинки. На клиента респектабельного «Credit Suisse» похож меньше всего. — Опять темнишь. Что нам понадобилось в Сингапуре?

— Терпение, дружище, только терпение…

Сопровождавшая вышеописанных господ элегантная девица промолчала, лишь усмехнулась. Легкие пикировки между компаньонами были злом привычным и в чем-то необходимым. Славику надо выпустить пар — он так и не отучился постоянно нервничать из-за ерунды, — а Ваня обожает ненавязчиво подкалывать младшего партнера новой корпорации, которая на сегодняшний день и названия-то собственного не имеет.

Банк «Швейцарский кредит» — между прочим двадцать девятый в мировом рейтинге и второй собственно в Швейцарии, — обслуживал исключительно чистую публику. Обычному студенту с тысячей франков или пенсионерке, желающей получать ренту со скромного вклада, сюда вход заказан — «пропуском» в банк является сумма не менее полумиллиона долларов или евро, при условии, что есть перспективы на увеличение размера вклада в два раза в течение двух лет.

Благодаря взвешенной и разумной политике один из самых знаменитых инвестиционных институтов Европы стойко пережил бурю начавшегося в 2008 году финансового кризиса и не сдал ни единой позиции в рейтинге.

Стандартная проверка на входе — рамка металлоискателя, невидимые глазу лучики лазерных сканеров, улыбающиеся сотрудники службы безопасности с холодно-оценивающими взглядами.

— Мсье, мадемуазель, я провожу вас к пятой стойке…

Банковский офицер, вопреки распространенному мнению о клерках, оказался не представительным пожилым господином, а парнем не старше двадцати пяти лет. Предложил присесть. На Славика метнул чуть неодобрительный взгляд: здесь финансовый храм, а не футбольный стадион или бильярдная. Мог бы одеться как… Да, именно как голубоглазый джентльмен, на котором костюм от «Лучано Сопрани» смотрится так, будто он в нем родился.

— Я весь в вашем распоряжении, — клерк озарился столь яркой улыбкой, что мог бы ненадолго затмить солнце и луну вместе взятые. — Открытие счета, валютирование, индивидуальный консалтинг, инвестиции?..

— Нет, мсье, — прервал банковского офицера высокий. Говорит по-французски великолепно, однако легкий акцент заметен. Кажется, восточноевропейский. — Нам необходима личная встреча с управляющим филиала, поскольку решение таких вопросов, лежит исключительно на руководстве «Швейцарского кредита».

— Но… — заикнулся клерк и сразу осекся. Клиент передал ему вырванный из блокнота листок с выведенными от руки цифрами и литерами. Шестнадцать знаков, разделенных дефисами через каждые четыре. — Сию минуту, мсье!..

Юный служитель золотого тельца исчез едва не со звуковой скоростью — Славик подсознательно ожидал услышать воздушный хлопок. Ненавязчиво присматривать за гостями «Credit Suisse» остался могучий господин из секьюрити.

— Кристоф Ла Платьер, к услугам, — минуту спустя появился требуемый управляющий. Этот как раз выглядел настоящим банкиром: седой, статный, держится уверенно. — Разрешите пригласить вас в мой кабинет, придется подняться на лифте. Вы желаете разговаривать… Э-э… Все вместе?

— Да, втроем, — кивнул Иван. — У нас общий бизнес, господин Ла Платьер.

— Как будет угодно, мсье.

Охраны в коридорах банка не заметно — во-первых, за любыми передвижениями следит система видеонаблюдения, во-вторых пора отвыкать от представлений о финансовых учреждениях, сложившихся благодаря вестернам и гангстерским фильмам прошлого: здесь не найдешь набитых банкнотами и слитками сейфов, деньги в нынешние цивилизованные времена виртуальны, а ваш депозит выглядит набором комбинаций в двоичном коде, хранящимся на сервере банка.

Сразу видно, Кристоф Ла Платьер — не последний человек в предприятии семьи Реканати: «Швейцарский Кредит» учреждение на сто процентов частное. Кабинет, при всей его огромности, величественно-строгий, отделка в серо-стальных и голубоватых тонах, мягкое освещение, современная мебель. И, безусловно, самая продвинутая техника…

Против ожиданий Славика непременный кофе не предложили, мсье Ла Платьер сразу перешел к делу. Обращался исключительно к Ивану — понял, кто в компании главный.

— …По условиям соглашения, вы обязаны представить мне четыре заранее оговоренных предмета, материальных доказательства, способных вас идентифицировать, — управляющий пробежался пальцами по клавиатуре, взглянул на монитор и только головой покачал. — Тем более, что последнее личное обращение владельца счета в наш банк состоялось в июне тысяча девятьсот четырнадцатого года, в последующее время мы работали исключительно по заранее представленной вашим предшественником инвестиционной программе… Итак, мсье?

«Ничего себе, — потрясенно подумал Славик, худо-бедно разбиравший французскую речь. — Почти девяносто шесть лет прошло! И что значит «заранее представленная инвестиционная программа?»

Иван, не меняя лениво-благодушного выражения на лице, открыл кейс и аккуратно выложил перед господином Ла Платьером казалось бы никак не связанные между собой вещицы. Старинную бело-коричневую банкноту в 1 фунт стерлингов выпуска 1912 года с профилем короля Георга V на аверсе и изображением Вестминстерского аббатства на реверсе, затем невзрачный керамический обломок с простеньким узором, чековую книжку «Credit Suisse» отпечатанную в 1898 году (более половины чеков были когда-то использованы, остались только корешки) и собственный паспорт гражданина Франции в кирпично-красной обложке с золотым гербом республики.

— Потрясающе, — выдохнул мсье Ла Платьер, первым делом изучив паспорт. — Откуда в девятьсот четырнадцатом году можно было узнать, что придете именно вы? Номер совпадает, дата выдачи тоже… Впрочем, это не мое дело, мсье. Разумеется, вы должны понимать, что наши сотрудники обязаны установить подлинность остальных предметов? Это займет не более четверти часа.

Управляющий нажал на кнопку под столешницей, в кабинет заглянул служащий, которому и были переданы фунтовая банкнота, глиняный осколок и потрепанная чековая книжка вкупе с листочком, на котором был записан номер счета.

Чтобы не создавать неловкую паузу господин Ла Платьер завел ни к чему не обязывающий любезный разговор о действующих программах банка — если мсье будет угодно продолжать столь выгодное сотрудничество, в нашем распоряжении более двухсот эффективных инвестиционных фондов по всему миру, различной направленности, рискованности и доходности, позвольте ознакомить…

Иван улыбался, иногда переспрашивал. В отличие от сидящего как на иголках Славика и хмурившейся Алёны, он был абсолютно, непроходимо спокоен; ни дать, ни взять, древнегреческий философ после лекции в Стоа Пойкиле.

Вернулся давешний сотрудник, взглянув на Ла Платьера мимолетно кивнул и передал управляющему распечатку на два листа. Затем молча исчез за дверью.

— Потрясающе, — повторил банкир. — Мсье Про… Прос…

— Проченков, — шепнул Иван, помогая выговорить сложную русскую фамилию.

— Да-да, конечно. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Распечатка оказалась в руках клиента. Ваня пробежался взглядом по строчкам и тихонько хмыкнул, слегка вздернув брови. Славик, успевший за последний год достаточно изучить привычки компаньона понял, что Ваня если не ошеломлен, то по меньшей мере выразил таким образом сильные эмоции.

— Очень хорошо, — сказал Иван, вернув бумаги Ла Платьеру. — Безусловно, мсье, сотрудничество будет продолжено, однако в настоящий момент я… Мы вынуждены изменить определенные условия. Прежде всего это касается вывода части активов и пересмотра некоторых пунктов договора. Три четверти имеющихся средств останется на инвестиционных счетах, четверть мы хотели бы перевести на расчетный в связи с расширением бизнеса.

— Для столь серьезных клиентов банк готов на любые услуги, — твердо сказал управляющий. — Вам должно быть известно, что «Швейцарский кредит» редко оперирует с расчетными счетами, но учитывая общую сумму… Следовательно, вы хотите вывести на него шесть миллиардов семьсот пятьдесят миллионов в евро или долларах по курсу?

— Что?? — слабым голосом вякнул Славик на русском и тотчас перехватил взгляд Ивана, в котором ясно читалось: «Только без обмороков! Сиди тихо, я сам все сделаю».

— Вы поняли меня совершенно точно, — сказал Ваня мсье Ла Платьеру. — К сожалению, у нас мало времени, самолет в полдень. Не могли бы мы приступить к оформлению надлежащих бумаг незамедлительно?

— Мсье! — управляющий пришел в ужас. — Это не делается за несколько часов! Даже за несколько дней!

— Меня интересует прежде всего новая редакция банковского договора. Во время нашего отсутствия в Швейцарии интересы бизнеса будет представлять адвокат, мсье Арман д’Эраль, — Иван взглянул на наручные часы. — Он как раз должен подойти к этому времени и ожидать внизу, в холле. Не могли бы вы пригласить его сюда, чтобы обговорить детали соглашения?..

* * *

Такси до аэропорта «Цюрих-Флюгхафен» предоставил банк — в качестве скромного подарка. Причем ко главному входу в «Швейцарский кредит» подали не какой-нибудь там примитивный «Форд» или «Мерседес», но аж целый «Майбах 62S», приписанный к одному из пятизвездочных женевских отелей. Ваня при виде этого хромированного монстра расхохотался в голос и заметил, что в жизни нувориша есть свои маленькие прелести.

Выезжать пришлось заранее, в десять утра, уделив общению с Ла Платьером не более часа — столица кантона Женева отстоит от Цюриха на двести с небольшим километров, а опоздать на рейс не хотелось.

Теоретически, можно арендовать вертолет, но концессионеры пришли к общему соглашению, что это будет выглядеть сущим пижонством. Тем более, по дороге следовало обсудить текущие дела, да и заторов на автострадах Швейцарии утром буднего дня не предвиделось.

…— Вы не думайте, будто у нас впереди красивая жизнь, — серьезно говорил Иван. — Никаких яхт с системами противовоздушной обороны, вилл в Монако или замков в Шотландии планом не предусмотрено. Оставим эти пошлости Роме Абрамовичу. Славику будем выдавать по десять долларов в день на пиво, сигареты и карманные расходы, не больше. Кстати, очень плохо, что по окончанию прошлой заброски ты снова начал курить…

— Боже мой, — сам Славик, едва начавший отходить от культурного шока, не обратил на Ванины колкости и малейшего внимания. Решился задать самый важный вопрос: — Слушай, я так и не просек, сколько там всего?

— Двадцать семь миллиардов с копейками. Включая вложения в недвижимость. На наш век хватит.

Алена откинулась на кожаную спинку сиденья «Майбаха» и прикрыла глаза. Ничего себе, съездили за «процентами с вклада». Иван намекал, что после авантюры, продолжавшейся более полугода и съевшей без меры нервов, денег и времени, небольшая прибыль гарантирована, но, простите, двадцать семь миллиардовдолларов?.. Это что же получается? Да помянутый чукча Абрамович по сравнению с нами — обычный нищеброд!

— Оборотных средств хватит с лихвой, — увлеченно продолжал Иван. — Остальное трогать пока не будем. Обеспечение, строительство, непременные расходы на взятки-откаты — по большому счету, дать на лапу любому отечественному чинуше уровня от провинциального муниципалитета до Кремля десять-двадцать, а то и пятьдесят миллионов — тьфу, плюнуть и растереть. Научитесь относиться к деньгам просто как к нарезанной бумаге со звездочками Евросоюза или портретами мертвых президентов. Большего деньги не стоят. Главное не деньги, а создание работоспособной корпорации. Причем базу придется создавать подальше от пристального взгляда из Москвы.

— Ты упоминал, — вздохнул Славик. — Может быть, хоть сейчас объяснишь, что мы забыли в Сингапуре?

— Объясню. Алёна Дмитриевна вот сразу догадалась. Дальний Восток — уникальный рынок технологий. В Америке или Европе нам ничего стоящего не продадут, особенно на вывоз в Россию. А там — Тайвань, Южная Корея, Япония, Малайзия. Китай, наконец.

— Китай? — скептически фыркнул Славик.

— Именно. Стереотипы, созданные благодаря ширпотребу на рынках вроде приснопамятного Черкизона, придется отмести. Дело обстоит несколько иначе.

— Даже не «несколько», а совсем иначе, — подтвердила филологесса. — Высокие технологии в Китае развиваются настолько стремительно, что нам и не снилось, а рынки сбыта завоевать трудно. Да таких покупателей как мы, китайцы на руках носить будут!

— Ноги мыть и воду пить, ага. Таким образом, друг мой Вячеслав, отставить пораженческие настроения. Перспективы перед нами открываются самые лучезарные.

— Вот видно, что ты много лет не жил в России, — сказал Славик. — У нас любой бизнес придушат, а его основателей разведут на бабло и в лучшем случае выставят за границу без штанов. В худшем — нас однажды выловят в Обводном канале. В стадии торфяного разложения. Не знаю как тебе, а мне трудов жалко.

— Первое: эти трудности решаемы — как говаривал писатель Максим Горький, «без взяток не работает машина нашей жизни». Второе: трудился, между прочим, в основном я. И Алена Дмитриевна тоже, — парировал Иван. — А ты лишь путался под ногами, ныл, стонал, и не упускал случая заявить, что ничего не получится. Поэтому карманные расходы сокращаются с десяти долларов до пяти. В качестве штрафа за постоянно испорченное настроение.

— Я в любом случае не понимаю, откуда набежала такая чудовищная сумма, — Алёна пожала плечами. — Первоначальные вложения были совсем невелики, даже по меркам того времени. Четыреста тысяч ливров, еще примерно одна седьмая в ценных бумагах… И, прежде всего, каким образом финансовые потоки регулировались все эти годы? Да что годы, века! Или вы с господином д’Эралем непризнанные гении бизнеса, или, как сказали бы ваши приятели-инквизиторы, был заключен договор с дьяволом.

— Точно договора не было? — поддел Славик. — Душу не продал?

— Да точно, точно… Один трезвый расчет и знание исторических реалий. Плюс сложная, буквально поминутно выверенная работа с «червоточинами». Мы применили совершенно новый метод взаимодействия, до которого прежде не додумывались ни профессиональные аргусы, ни корпорации Серых. Таскать давно утерянные сокровища с той стороны к нам — это одно, а вкладывать средства в перспективные проекты прямиком в субъективном времени — совсем другое. Алена Дмитриевна, я был свято убежден, вы разгадаете шараду с полунамека! Ключевое слово — «вкладывать». Инвестиции.

— Ваня, вы допускали меня лишь к второстепенным направлениям работы!

— Обижаетесь? Зря. Это делалось только ради вашей личной безопасности. Никому не нужны глупые жертвы или случайные потери. Славик и вообще, — извини! — представлял собой балласт.

— Ничего себе балласт! — взъярился Славик. — Надоело! Или относись ко мне как… Ну, короче, как к равноправному партнеру, или я попросту уйду! В гробу я видел ваши миллиарды!

— Заметили? — Иван хитро посмотрел на Алёну. — Он способен на решительные действия только когда задеваешь проблему самооценки. До сих пор не верит, что способен на стократ большее и притворяется маленьким, слабым и несчастным… Да пойми, балбес, если б тебя не считали равноправным партнером, ты сейчас не сидел бы в этом «Майбахе». А с огромной, просто-таки с бесконечно большой долей вероятности плавал в том самом Обводном канале. Плавно переходя от торфяного разложения к сапонификации. Нет?

Славик окончательно обиделся и уткнулся в окно машины. Такси, стабильно державшее сто сорок километров в час, промчалось мимо отворота автострады Е25 на Берн, до Цюриха оставалось всего ничего.

Кто бы спорил, успех недавней долгосрочной экспедиции на ту сторону не просто феноменален — оглушающ. Более того, вроде бы все остались при своём гешефте, включая основного работодателя, мсье Доминика Жоффра и его коллег. Они смирились с прогнозируемым неуспехом, отчасти удовлетворившись скромной материальной добычей и неплохой подборкой книг, раздобытых в библиотеке Нового Тампля. Безусловно, соотношение расходов к доходам удручало, но ничего не поделаешь. Надо уметь проигрывать.

А равно и выигрывать. Выиграла же пресловутая «Третья сила», причем заподозрить Ивана в самой наиподлейшей измене общему делу никому и в голову не пришло. Хотя, как знать, отношения между Жоффром и Ваней в последние месяцы следовало бы назвать прохладными, пускай никаких репрессий со стороны корпорации и не последовало. Мсье Жоффр наверняка понимал, что дело нечисто, но поймать за руку не сумел — отчеты от всех до единого посредников-медиаторов свидетельствовали: Жан де Партене проявил себя с наилучшей стороны. Неудачи случаются у каждого, ничего не попишешь…

В сухом остатке: лопающийся по швам от перенаполнения счет в «Credit Suisse», невообразимая куча денег полученных самым сомнительным путем и грандиозный проект Ивана, решившего что вот теперь-то можно вплотную заняться собственным предприятием — где-нибудь за Уралом, на равном удалении от Жоффра, барона Фальц-Фейна и прочих заинтересованных лиц в Европе.

Только кто сказал, будто таковых лиц не отыщется средь родных осин, дело-то самое серьезное?..

Но черт возьми, если у Вани получилось без особого напряжения провернуть аферу, растянувшуюся едва не на семьсот лет, то предстоящая битва за место под солнцем в бизнесе Серых, выглядит детской шалостью.

Главное, не потерять голову и не опочить на лаврах. Вернее, на груде ассигнаций высотой с Эверест.

Нечего дуться — одна заброска в историческую реальность, конечно же, позволила приобрести определенный опыт, но до уровня Ивана еще учиться и учиться. Пока и впрямь будет лучше побыть «балластом». Смотреть, слушать, набираться ума. И поменьше обращать внимание на едкий скепсис коллег.

— К третьему терминалу, — приказал Иван водителю, съехавшему с трассы на Флюгхафенштрассе, ведущую в сторону Цюрихского аэропорта. — А мы, господа и дамы, бегом на регистрацию и контроль, времени в обрез.

Точно, рейс SQ345 «Сингапурских авиалиний» давно объявлен, хорошо с багажом возиться не нужно — доставили из отеля и погрузили в самолет.

— Заодно протестируем обновку, — непонятно сказал Иван, отправляя паспорт с посадочным талоном во внутренний карман пиджака. — Славик, умоляю, не смотри жадным взглядом на дьюти-фри, едем сьют-классом, там нальют всего, чего душа пожелает. Я уже привык, что без стакана-другого водки ты летать не в состоянии.

— Обновку? Ты про что?

— Кто как, а вот я на «триста восьмидесятом» еще не катался, — Ваня кивком указал на обзорное окно терминала. — Оценим.

— Не полезу я на эту страсть, — Славик аж попятился, узрев титаническое двухпалубное сооружение с крыльями и стилизованным золотистым орлом на синем киле. — И не уговаривайте! Одиннадцать часов сидеть запертым в… Этом?..

— Есть ли на борту ванная? — самым невинным тоном поинтересовалась Алёна. — Только душ? Жаль. Придется пережить. А ты, сквалыга и параноик, если не заткнешься, полетишь в багажном отсеке. Ну давай уже, шевелись!

* * *

Реакция Славика на взлет, набор высоты и первый час полета была предсказуемой: он действительно злоупотребил водкой (считай, немногим меньше полулитра), когда в салон подали обильный завтрак покушал, и почти мгновенно вырубился.

Нервное напряжение в сочетании с алкоголем и сытной едой подействовали не хуже самого мощного транквилизатора. Ивану едва удалось затолкать компаньона на диван в каюте-люкс, после чего Славик был укрыт пледом верблюжьей шерсти и оставлен в уютном забытьи.

Иван с Аленой отправились к камбузу в дальней части салона, заказали коктейли и углубились в деловой разговор. Вскоре и они решили, что следует непременно вздремнуть — по посадке в Сингапуре концессию ожидал напряженный рабочий день — встречи назначены, отменить их нет никакой возможности.

…Просыпались когда-нибудь в категорически незнакомом месте? Особенно с перепою? Когда голова не соображает и очень хочется стакан минералки или апельсинового сока? Когда сначала ты пугаешься чужой обстановки, а затем становится страшно от того, что тебя прямо сейчас подстерегает малоприятная неожиданность — черт знает, что ты натворил прежде чем впасть в нирвану?..

Славик приподнялся на локте, огляделся. Маленькая комнатка, стены цвета топленого молока, рядом с постелью вместительное коричневое кресло и столик. Прямо впереди в стену вмонтирован LCD-монитор дюймов на двадцать, а то и побольше. Пахнет будто в новой машине — кожей и легким ароматизатором.

Едва слышно гудит кондиционер под потолком.

Гостиница? Чертова амнезия!

Стоп. Ни в одной гостинице мира в номере нет овального окошка за которым плывут подсвеченные заходящим солнцем облака!

Ну конечно, мы едем в Сингапур!

Сколько времени? Половина пятого по меридиану Женевы, значит спал больше четырех часов. Отлично. Почему бы не подняться и не поискать, перво-наперво, гальюн, а во вторую очередь буфет, где можно раздобыть горячий чай или в худшем случае бутылочку с водой.

— Очнулся, пьянь? — отодвинулась дверь каюты и на пороге возник Иван, выглядевший до отвращения свежо и жизнерадостно. Костюм снял, переодевшись в бурую пижаму с эмблемой авиакомпании. — Алена тоже легла спать, а мне одному скучно… Пойдем гулять по самолету? Заодно умоешься.

— Гулять? — хмыкнул Славик. — По-моему, это неловко. Только другим людям будем мешать.

— Чепуха. На втором этаже занята едва четверть кресел, в эконом-классе меньше половины. Вторник, начало недели, люди работают, а не летают… Перестал бояться, наконец?

— «Титаник» тоже был огромным и роскошным, — проворчал Славик, нагибаясь за ботинками. — И где он теперь?

— Зануда. Брось свои гады, вот в пакете тапочки — сервис! Ничего себе, у парня в кармане без малого тридцать миллиардов, а привычки будто у распоследнего клошара из квартала Марэ!

— Кстати, где мои пять долларов суточных на карманные расходы? — огрызнулся Славик.

— Перетопчешься, для нас на борту всё бесплатно. Готов? Пошли. Мы в воздухе всего четыре с небольшим часа, значит находимся где-то над Казахстаном. Ехать еще долго…

Поднялись по лестнице на верхнюю палубу — Иван доложился, что бар там пускай и попроще чем в сьют-классе, но зато уютный не такой пафосный. Все верно, значительная часть кресел пустует, свет притушен — в Сингапуре скоро полночь, большинство пассажиров отдыхают.

Возле бара, вдоль бортов, установлены два дивана в форме полумесяца с ремнями безопасности. Бери с подносов пирожные или сэндвичи с напитками, садись и расслабляйся. Захотел горячего, скажи хостессе — очаровательной малайке в национальном костюме, — тебе немедленно предложат меню, ничем не отличающееся от предложений лучших парижских ресторанов.

— Первый раз в жизни не хочу, чтобы полет заканчивался, — признался Ваня. — Просто праздник какой-то. Тебе чаю с молоком заказать?

— Без. И сахара не надо. Честное слово, я глазам своим не верю! Так же не бывает!

— Ты о чем?

— Да обо всем. «Швейцарский кредит» этот проклятущий. Самолет как из «Тысяча и одной ночи», Сингапур… Кажется, это сон. И я скоро проснусь дома.

— Дома? — Иван прыснул со смеху. — Да-да, дома. Разлепил глазенки, позавтракал, взял карабин и нырнул в Дверь, проверять, как обстоят дела в девятом веке по Рождеству Христову. Верно? И никаких сказок Шахерезады? Дорогой мой, я беспокоюсь за твое душевное здоровье. Ты живешь с этим уже второй год, но доселе не привык и не смирился?

— Смириться — смирился, но как привыкнуть к… Не знаю, как сказать.

— Прямо. В привычную тебе реальность со скоростью урагана ворвались новые знания, ощущения и впечатления. Я полагал, что ты отойдешь от информационной контузии месяца за три, однако ошибался. А ведь сколько баек ходит о гибкости психики у аргусов!

— С гибкостью все в полном порядке! Трюггви со скандинавскими отморозками? Пожалуйста, никаких возражений, приятные ребята. Филипп Красивый и инквизиция? Тоже терпимо. Ты, со своими закидонами? От которых мороз по коже? Да насрать с колокольни! Проблема в другом: я не понимаю, что происходит.

— Чего-чего? — Иван удивленно моргнул. — Если не ошибаюсь, основное планирование осуществлялось при твоем непосредственном участии.

— Да, но… Сформулирую иначе: я не понимаю, как это было осуществлено технически! Ты ничего не рассказываешь!

— Не ори, людей потревожишь. Меньше знаешь, крепче спишь — слышал такое присловье? Представим ситуацию: тебя взяли в оборот крутые дяди с бейсбольными битами и острыми ножиками, подвесили за руки к балке и начали задушевный разговор. Рано или поздно, — полагаю, скорее всего рано, — ты выкладываешь им всю подноготную, затем ловишь пулю в череп. А дяди получают в свое распоряжение схему, которую твой покорнейший слуга, мсье д‘Эраль и некоторые другие, чьи имена тебе знать вовсе не обязательно, разрабатывали много лет. Схему, являющуюся целью всей нашей жизни.

— Подразумеваешь Жоффра?

— В том числе. Пойми, на кон был поставлен настолько большой куш, что любой, — повторяю, любой, даже самый законопослушный человек! — не раздумывая возьмется за помянутую биту. И превратит соперника в мясной фарш. Никто и никогда за всю историю человечества не догадался, как заработать эдакую сумму всего за восемь месяцев объективного времени. Субъективное не в счет. Я догадался. Ставить под возможный удар всю операцию только ради удовлетворения твоего любопытства? Покорнейше благодарю — отказать. Даже Арман д’Эраль, медиатор-профессионал, работающий со мной в связке много лет, не знает всего.

— Не мог объяснить раньше?

— Не мог. По твоему святому убеждению, я всего-навсего собирался урвать процент от предполагаемой добычи корпорации мсье Жоффра. Так, миллион-другой. Мелкий гешефт, карманная кража. Не возбраняется. Жоффр, узнай об этом, в лучшем случае нас пожурил бы, в худшем — выгнал без пособия. Последнее сомнительно, ему очень не хочется потерять хорошего посредника в моем лице, и аргуса в твоем. Один просчет: ты знал, что «Третья сила» — это я. Но даже если б разболтал, последствия опять же не оказались бы фатальными: ну да, мсье Жан де Партене зарвался, проявил свои худшие черты, из которых первейшая — грех стяжательства…

— А разве не смертоубийства? — мрачно сказал Славик.

— Вроде бы, тему безвременной кончины его преподобия Герарда Кларенского мы давно закрыли, — нахмурился Иван. — Оставь мне привилегию самому расплачиваться за собственные грехи, договорились? Наступит время — отвечу, но не перед мирским судом… Возвращаясь к исходной теме: помнишь, когда мы ехали в аэропорт, я сказал Алёне про «инвестиции»? Вы с ней когда-то теоретизировали — что, мол, произойдет, если в начале девятнадцатого века вложить в банк Ротшильда, допустим, сто талеров золотом. Сколько получится через двести лет? Попыток осуществить нечто подобное на практике аргусы не предпринимали: чересчур непредсказуемо, занимает уйму времени. Зачем усложнять себе жизнь, когда можно заниматься обычной межвременной контрабандой, приносящей не самый большой, но стабильный доход? Однако, если взглянуть на проблему с точки зрения голого прагматизма и глазами представителя информационной цивилизации нынешнего века, выяснится, что шансы на успех куда больше, чем кажется изначально. Необходимы три обязательных условия: стартовый капитал, свободный доступ к нескольким Дверям и твердые знания об эпохах, в которых собираешься работать. Прочее — дело техники. Что я тебе объясняю? Сам видел в Париже времен Филиппа Красивого!

— Значит, четыре предмета, которые ты показал банкиру, тоже часть плана? Но в чем соль?

— Сейчас расскажу. Хочешь еще чаю?.. — Иван повернулся к хостессе и сказал по-французски: — Мадемуазель, будьте любезны, мне бокал «Шато де Мони» и ягодный салат, моему другу чашку «Да Хун Пао» с ложечкой коньяку и фруктовое мороженое. Благодарю, мадемуазель… Так вот: номерной счет обеспечивает полную конфиденциальность в отношении личности вкладчика, это ты должен знать. Конфиденциальность, но не анонимность — банк должен быть твердо уверен, что за деньгами пришел их истинный хозяин. Не забыл, месяц назад я летал в Брюссель?

— И как обычно не объяснил зачем конкретно.

— В бельгийской столице находится единственная Дверь, временной разрыв которой составляет меньше столетия. Дата очень удобная — тысяча девятьсот четырнадцатый. Сообразил?

— Нет.

— Ну вот что с тобой делать?.. Отдать в приют для олигофренов? Следи за руками: деньги тогда находились в шести банках одновременно, включая «Credit Suisse». В преддверии Первой мировой необходимо было перевести все средства в нейтральную Швейцарию. Особенно это касалось Российской империи и Германии, уже вставших на путь, ведущий в бездну. Сосредоточив все активы в одной точке, оставалось дать банку строжайшие инструкции — куда и в какое время вкладывать средства. И как опознать владельца счета, даже если пройдет много-много лет.

— И что?

— В договоре указан номер моего действующего в настоящий момент паспорта, дополнительно я выписал два десятка чеков из книжки «Швейцарского кредита» оставив их на хранение в ячейке, к ним же добавил купленную на аукционе древнегреческую чашу из раскопок в Микенах — у сосуда был отломан фрагмент, который я оставил себе вместе с чековой книжкой. Автографы на чеках и корешках идентичны? Добавочно — две подлинные фунтовые банкноты с номерами, отличающимися одним символом. Этого оказалось более чем достаточно.

— Не удивлен, что у банковского управляющего глаза на лоб полезли, — покачал головой Славик. — Почти столетие прошло!

— Меня мало волнуют эмоции милейшего господина Ла Платьера. Зато сверхнадежность швейцарских финансовых институтов доказана в очередной раз: мою личность идентифицировали и не моргнув глазом допустили к управлению счетом.

— Так что с инвестициями-то?

— О, в данном случае долго ломать голову не пришлось. Я оставил банку подробнейшие инструкции в письменном виде. На шестьдесят лет вперед, с девятьсот четырнадцатого, по шестьдесят пятый годы. С точно определенными датами, в какое конкретно предприятие и какие именно суммы должны быть вложены. Американская военная промышленность — это в свете оружейных заказов обеих мировых войн. Корпорации IBM и «The Boeing Company». Ближневосточная нефть. Японцы, со своей электроникой. Наконец, вряд ли Пол Аллен и Билл Гейтс начиная бизнес и разрабатывая интерпретатор языка «Basic» тридцать пять лет тому, подозревали, что один из анонимных акционеров финансирует их крошечное предприятие за счет тамплиерских денежек, сохранившихся за века и эпохи…

— Сильно, — присвистнул Славик. — Но как тебя опознали в тысяча девятьсот четырнадцатом?

— Вся цепочка, от времен государя нашего Филиппа Капетинга, до сегодняшнего дня была создана заранее. Вот здесь, — Иван постучал пальцем по темечку. — От торговых домов Барди и Фуггеров, до «Швейцарского кредита». Побегать пришлось изрядно, но риск окупился тысячекратно. Собственно, очень многому мы обязаны именно Якобу Фуггеру Младшему — пришлось выстраивать сложную комбинацию, чтобы добраться до него через «червоточины»… Я знал, когда они обанкротятся — после финансового краха основного дебитора, испанской короны, — и заранее успел перевести деньги в английскую Ост-Индскую компанию. А потом стало совсем просто.

— Господи Иисусе… Так вот почему ты исчезал неделями на той стороне!

— Наконец-то, первые проблески мысли. Поздравляю. Надеюсь, ты доволен?

— Даже не знаю, что сказать…

— Говорить будешь, когда мы реализуем основной проект. Ладно, хватит о делах. Предлагаю плотно поужинать и снова завалиться спать — каюта-сьют это лучшее достижение современной авиаинженерной мысли.

* * *

Супергигант «Эрбас-380» шедший на одиннадцатикилометровой высоте над озером Балхаш лег на правое крыло, меняя курс к югу-юго-востоку и десять минут спустя покинул зону ответственности казахстанских диспетчерских служб, передавших борт китайским коллегам в Урумчи.

До посадки в аэропорту Чанги оставалось чуть более пяти часов, а пока далеко внизу под крыльями самолета простирались безлюдные пространства Таримской пустыни — ни единого огонька на протяжении двух тысяч километров…

* * *

— Номера я забронировал в отеле «Ройал», — сказал Иван, наблюдая как служащие аэропорта загружают в багажник такси три чемодана, принадлежащих концессионерам. Самым объемным, разумеется, обладала Алёна не привыкшая подобно Славику обходиться двумя-тремя заношенными деталями гардероба. — Скромность украшает: никаких пятизвездочных люксов, только внимание к себе привлечем, однако все необходимое для комфортной жизни в наличии — от бассейна, до индивидуального гида если таковой потребуется.

Славик, державший под мышкой снятые куртку и джемпер молча страдал: по выходу из терминала жара навалилась огромной пуховой подушкой, а ведь по местному времени всего-навсего семь утра. К полудню здесь можно будет расплавиться — резчайший контраст с прохладной альпийской Женевой, легким снежком и ветром с гор.

— Первая встреча — в одиннадцать. Алена Дмитриевна, постарайтесь блеснуть: представлю вас как заместителя директора по связям с общественностью…

— А я? — вскинулся Славик.

— Вспомни как ты выглядишь и подумай, стоит ли тебе принимать участие в разговоре с солидными восточными бизнесменами, для которых неписанный этикет свят, неприкосновенен и обязателен. Но если за ближайшие часы успеешь постричься-побриться, купить дорогой костюм и выучить английский на приемлемом уровне — никаких возражений.

— Так что же, мне в отеле торчать?

— Почему? Сходи, к примеру, в зоопарк. Или в океанариум.

— В… В зоопарк? — Славик аж запнулся.

— Пойми, — примирительно сказала Алёна, — в настоящий момент ты не можешь принести никакой реальной пользы. Работать мебелью и слушать непонятную англоязычную беседу? Тебе самому-то будет интересно? Считай, что ты в отпуске и отдыхай по полной программе. Вкалывать придется потом.

— В зоопарк, так в зоопарк, — безнадежно махнул рукой Славик, осознав, что и впрямь окажется лишним. — Единственно, боюсь схватить акклиматизационный шок. Я человек северный, тропики — не для меня.

— А ты раньше бывал в тропиках? — поинтересовался Иван. — Вот и не разглагольствуй о чем не имеешь никакого понятия. Привыкнешь. Сингапур находится не во влажных джунглях наподобие Гвианы, где я служил в Иностранном легионе. Там бы ты повесился. Здесь океанское побережье, свежо… Чего стоим? Садитесь в машину, поехали.

Таксист-индонезиец, наметанным глазом определивший, что иностранцы впервые посещают город-государство и явно рассчитывая на хорошие чаевые, повез концессию вдоль морского побережья, через Ист-Коаст-Паркуэй, затем по историческому центру, знаменитому британской колониальной архитектурой. Лишь дав возможность насладиться видами, он свернул на север, к району новостроек «Ньютон».

Первое впечатление сложилось самое положительное: пробок на дорогах нет, очень много зелени и цветов, обязательный «восточный орнамент» в виде вывесок с китайскими иероглифами. Чистота кругом неслыханная.

Гостиница оказалась современным зданием из трех корпусов. Вселились, попутно обменяв привычные евро на сингапурские доллары, предназначенные в основном для Славика — Иван с Алёной пользовались исключительно кредитными картами. Два номера на четырнадцатом этаже, Ваня предпочел обитать отдельно — сказал, что разводить социалистическое общежитие не собирается, а впечатлений от казарм ему в армии до конца дней хватило. Вам двухместный, я по соседству в индивидуальном. По рукам?

По рукам.

Далее началась жизнь по расписанию. Пять дней подряд Иван вместе с Алёной, вспомнившей свои труды в центральном лондонском офисе компании Google и вновь надевшей маску деловой леди вкупе с брючным «властным костюмом» — привычной униформой европейско-американских карьеристок, — исчезали поутру на несколько часов, предоставляя Славику возможность развлекать самого себя.

Славик, вздыхая, засовывал в карман русско-английский разговорник и топал на пляж или отправлялся смотреть достопримечательности. Один раз едва не загремел в полицию за то, что парке Сентоза отвесил легкого пинка обнаглевшей макаке, клянчившей подачку и хватавшей лапами за брюки. Обошлось: сингапурские блюстители сделали нарушителю благочиния выговор и отпустили с миром. Даже паспорт не проверили, вот диво.

Ежедневно в семь вечера — традиционный совместный обед в ресторане отеля, потом можно сходить на представление китайского театра или покупаться в бассейне. Обычная жизнь бездеятельного туриста. Деловые разговоры не приветствовались — Иван уходил от наводящих вопросов, кратко давая понять, что дела движутся. Сложности есть, но они преодолимы. Не беспокойся, обо всём узнаешь. Попозже.

Алёна тоже молчала как партизан на допросе, отговариваясь боязнью сглазить. Раньше за филологессой веры в приметы и прочих средневековых предрассудков не замечалось — она была прагматиком и материалистом от пяток до макушки, никакой преподаватель марксизма-ленинизма старорежимного образца в подметки не годится!

Наконец, свершилось. В понедельник 22 февраля Иван уехал в сингапурский Сити в одиночестве, предоставив Алёне Дмитриевне заслуженный выходной, вернулся по наступлению темноты, слегка навеселе и с развязанным галстуком. Заскочил на десять минут в душ, переоделся в демократичные шорты и красную футболку, после чего зазвал верных соратников отведать малайской кухни — есть на набережной Клар-Ки один расчудесный скромный кабачок…

Судя по сияющему виду и прекрасному настроению господина президента корпорации, дело выгорело. Но подробности, черт возьми, подробности?!

Такси подъехало к стоящему у берега плавучему ресторану, копировавшему знаменитую джонку «Кхэй-Ин» — первое парусное китайское судно совершившее трансокеанское плавание через мыс Доброй Надежды в Нью-Йорк и Лондон в 1847 году. Судя по количеству лимузинов на стоянке, Ваня решил шикануть — «скромный кабачок» обслуживал вовсе не скромных туристов, а посетителей со средствами. И немалыми.

— Кто-то недавно говорил про обязательную экономию, — не преминул съязвить Славик.

— Сегодня — гуляем, — отмахнулся Иван. — Имеем полное право. Заказал отдельную каюту на этом замечательном судне, никто не помешает — без ненужных глаз и ушей…

Ровным счетом ничего не понимая в местной кулинарной экзотике, Славик оставил право выбора за Ваней — пусть самостоятельно решит, что лучше предложить компаньонам: какой-нибудь таху-горент или лакса-джохор. Особенно в свете невероятного разнообразия морепродуктов, от крабов и морских огурцов, до осьминогов и кальмаров — пища для русского желудка самая подозрительная.

— Для начала… — Иван жестом отослал официантов, загромоздивших стол одуряющее пахнущими специями блюдами, — могу поздравить всех нас с небольшой покупкой. А именно — с собственной промышленной базой в Малайзии. Свечной заводик, так сказать. Две тысячи человек персонала, специализация — производство микросхем и комплектующих, есть возможность перепрофилирования. Найму управляющих из Германии, немцев в этом ремесле еще никто не превзошел.

— Сколько? — преспокойно спросила Алёна.

— Чепуха, триста семьдесят миллионов вместе с землей и инфраструктурой. Кризис, цены упали. Плюс дешевая рабочая сила, никаких дурацких профсоюзов и прочей европейской дребедени. Таким образом мы, медленно но верно, превращаемся в холдинг — не побоюсь этого умного заграничного слова. Теперь на полностью законных основаниях мы можем открывать филиалы по всему миру, включая далекую заснеженную родину. Куда, собственно, и стремимся. Разумеется, означенный филиал будет прикрытием основной деятельности — той самой «параллельной науки», о которой я вам все уши прожужжал.

— Ну хорошо, — Славик начал отчасти понимать, в чем состоит замысел. — А дальше-то что?

— Имеющий уши да услышит, — Иван разлил шампанское. — За нас!.. Наполеон Бонапарт как-то сказал, будто в простоте — половина победы. Ты хочешь спросить, где мы найдем сотрудников, готовых взяться за работу с «неидентифицированными червоточинами», которые интересуют нас в первую очередь? Представляешь себе, сколько в России талантливой голодной молодежи? Особенно на периферии? Университеты Красноярска, Иркутска, Новосибирска и так далее? Да и старичков, еще помнящих советские времена и академические зарплаты АН СССР, но не сумевших по своему консерватизму выбраться на Запад, тоже хватает. Какова наша задача? Обеспечить тепличные условия для работы — прежде всего технологии и фантастическое по отечественным меркам жалование с гарантированным соцпакетом за наш счет. Живешь в общаге? Работай — купим квартиру или дом. Заболел? Поедешь лечиться хоть в кремлевскую больницу, хоть в Германию или Бельгию. Отпуск? Построим свою горнолыжную базу на Алтае, а если не хочешь — езжай в Гоа или на Таити. Сообразил?

— Красиво, но как осуществить на практике?

— Коррупция, друг мой, коррупция! Спорим, я получу все разрешения вкупе с самым доброжелательным отношением властей за месяц-полтора? Я — русский, менталитет нации знаю как облупленный, почему бы щедро не поделиться с земельным управлением, мэром, комитетом по строительству, и так далее, и так далее? Все зависит от суммы и формы предложения — никто не станет таскать в высокие кабинеты чемоданы или коробки от ксерокса набитые банкнотами. Похабщина какая, давно отживший своё реликт весёлых девяностых! Тоньше, интеллигентнее! Мы же солидные деловые люди, знаем правила игры, услуга за услугу!

— Новая серия «Крестного отца», — усмехнулась Алёна. — Не погорим?

— Никто не убивает дойную корову, — авторитетно сказал Иван. — А мы, до того как крепко встанем на ноги, будем позволять себя доить. В разумных пределах, конечно. Надо будет — так я в «Единую Россию» вступлю, проблем-то!

— Фу-у, — скривился Славик. — Ты же сам говорил: никакой политики!

— Что «фу»? Это не политика, а необходимость. Профсоюзы бюрократов и связанных с ними предпринимателей бывают очень полезны. На определенном этапе. Не бойся, на митингах выступать не стану, а вот профинансировать какой-нибудь глупейший партийный проект, помочь деткам руководства региональной ячейки на халяву съездить на семинар в Лондон, просто оказать любезность — сколько угодно. Мне что, жалко? Расходы мизерные, а пользы хоть отбавляй.

— Главное, чтобы не мешали, — кивнув, подтвердила Алёна. — Как это называется — коррупция или любезность, мне безразлично. На территорию предприятия не должна зайти ни одна чиновная сволочь, вот первое и единственное условие.

— На предприятие — сколько угодно, — ответил Ваня. — Банкеты будем устраивать, пресс-конференции давать, строить умные физиономии и рассказывать об инвестициях в российскую экономику, высокотехнологичное производство и создание новых рабочих мест. Самое то для средств массовой информации и поднятия рейтинга. Причем, что характерно, всё перечисленное — чистая правда. Однако, на закрытую территорию вход закрыт. Есть у меня кой-какие старые армейские знакомства, охрану наберем из числа профессионалов… Впрочем, думать об этом будем значительно позже.

— Значит, Сибирь, — сказал Славик. — Определился, где конкретно?

— Рассматривалось несколько площадок на выбор, думаю следует остановиться на Новосибирске. Все факторы в нашу пользу: развитая транспортная сеть, крупный центр, большой научный потенциал. И собственная Дверь как решающий аргумент.

— Дверь? — Славик выпрямился. — Неужели безнадзорная? Откуда ты узнал?

— Я всегда о ней знал, — Ваня развел руками. — Маленькая семейная тайна. Тебя очень удивит, если я скажу, что аргусом при тамошней «червоточине» состоит некий Проченков Андрей Ильич, тысяча девятьсот тридцать восьмого года рождения, вдовец, не был, не состоял, не привлекался.

— Во-от значит как, — изумленно протянула Алёна. — Всё встало на свои места. Человек совершенно посторонний, не знакомый с самим фактом существования Дверей, никогда не сумел бы достичь вашего уровня знаний и войти в корпорацию Доминика Жоффра. Значит, вы тоже аргус? Наследственный?

— Нет, в этом-то и дело. Талант полностью отсутствует. Напрочь. Я не чувствую вибрации «червоточин», не слышу «зов» и, следовательно, не могу искать новые Двери. Способности аргуса если и передаются генетически, то далеко не всегда. Славик, ты однажды спрашивал, почему я выбрал именно тебя? Необразованного, бестолкового и малоопытного?

— Опять? — угрожающе сказал Славик.

— Да не обижайся, я просто дразнюсь… Хотел получить ответы на вопросы? Получай. Идея создания собственной и абсолютно независимой корпорации возникла давно, как только я осознал, какие возможности предоставляют «червоточины». За десять-двадцать лет мы способны осуществить могучий прорыв, по значению стократ превосходящий «паровую революцию» девятнадцатого века — выход в другие миры. Без боязни, но с осторожностью. Без предрассудков и клановых традиций, но имея перед собой ясную цель.

— Так причем здесь я?

— Ты — чистый лист. Ты не обременен условностями аргусов и не испорчен бездушным прагматизмом Грау. Ты способен решать сам за себя, не подчиняясь писаным и неписаным правилам.

— Наконец-то меня похвалили, — усмехнулся Славик. — Только и слышишь — балбес безрукий, тупица, олигофрен. А то и похуже.

— Обычные воспитательные меры, чтобы не зазнался. Опыта недостаточно? Наработаешь, во Франции короля Филиппа ты держался вполне адекватно, это радует — исходный потенциал пока не раскрыт, но разве мы куда-нибудь торопимся? Зуб даю, когда в твоем распоряжении будет несколько «червоточин», а за спиной — я и вся мощь корпорации, войдешь во вкус. И станешь самым великим аргусом эпохи — чем черт не шутит?

— Как ты сказал? «Мощь»? — ехидно переспросил Славик. — Ты мастер преувеличивать. Нас всего трое. Добавочно Серега, оставшийся сторожить питерскую Дверь. Деньги? В мире полно богатых людей, а толку?

— Богатство не в деньгах, — сказал Иван. — А в уникальной информации, которой мы владеем. Деньги — инструмент. Как стамеска или отвертка, не более.

— Славик, Ваня дело говорит, — перебила Алёна. — Включай логику вместе с самолюбием. У нас может получиться. Твои способности, пассионарность Ивана, моя скромная помощь как специалиста в некоторых малоизвестных большинству областях, практически безграничные финансовые ресурсы. Было бы желание!

— Что характерно, тебя никто не заставляет, — добавил Ваня. — Хочешь прожить жизнь так же, как неродная бабушка, оставившая в наследство Дверь — в полном мире с самим собой, свято храня маленькую тайну и изредка помогая антибиотиками первобытным финнам на той стороне? Тебе достаточно славы «выходящего из ничего» шамана в дельте Невы девятого века? Одного боюсь: однажды не выдержишь, пойдешь ко второй Двери в Репино и сгинешь. Бездарно. Я предлагаю альтернативу.

— Было давно сказано: я с тобой, — твердо ответил Славик. — Выбор сделан. Как ты и говорил, до старости работать на Жоффра? Нет уж, спасибочки… Правда, как-то некрасиво получается: я вроде обещал, а теперь?

— Берусь договориться с мсье Домиником, — Иван криво усмехнулся и в его глазах снова мелькнул синий хищный огонек, который пугал Славика едва не до полусмерти. — Не беспокойся, никакого насилия — я воспитанный человек, а Жоффр не сделал нам ничего дурного. Используем другие методы, наш девиз — гуманизм…

— Не будем отвлекаться, — Алёна постучала по тарелке палочками-куайцзы, получилось звонко: в «Кхэй-Ин» палочки для еды были изготовлены из слоновой кости. — Ваня, что с планированием на ближайшее время?

— Мне нужен еще день — окончательно уладить текущие дела. Завтра вечером можно лететь домой.

— В Париж? — спросил Славик.

— Отставить Париж. Отныне сфера наших интересов лежит в пределах границ Российской Федерации. Едем в Питер. Самый удобный рейс — из Сингапура в Дубай, пересадка и напрямую в Северную Пальмиру. Серега с Натальей заждались. Такого комфорта как на «триста восьмидесятом» не обещаю, но хорошего понемножку. Быстро проверяем как обстановка на той стороне — у нас здесь конец февраля, следовательно там десятые числа июля восемьсот шестьдесят второго года…

— Ах ты ж ё-моё, — Славик вдруг переполошился. — К самому интересному не успеваем!

— То есть?

— Рёрик! Рёрик Скёльдунг! Призвание варягов! Как раз шестьдесят второй год!

— Точная дата? — спросил Иван.

— Откуда я знаю? Определенно, сезон судоходства — зимой, во время ледостава, норманны предпочитают дома сидеть.

— Вот и не паникуй. Кроме того, каким способом ты решил добираться до Альдейгьюборга, чтобы поучаствовать в этом знаменательном событии? Двести километров пешком по лесам-болотам? Или финнов попросишь на лодочке отвезти? Запомни накрепко: не лезь без нужды в жизнь той стороны, из одного только любопытства. Понадобится — Трюггви сам за тобой придет, как в прошлый раз…

— Что предпримем по возвращению? — продолжила настаивать Алёна.

— Я передохну и отправлюсь в Москву, по инстанциям. На очереди создание первичной базы в Новосибирске. Купить квартиру, ознакомится с окрестностями, моего отца навестим вместе — он знает о предстоящем визите и готов принять гостей. Если механизм, на который я возлагаю большие надежды, сработает, строиться начнем в апреле-мае, производство запустим нынешним же летом — оборудование доставят контейнерами во Владивосток, оттуда по Транссибу перевезут на место. А дальше — как Бог даст. Цель определена: объединение в единую цепь максимально возможного количества доступных «червоточин» и начало пристального исследования «неидентифицированных» Дверей. Второстепенные задачи и проблемы будем решать по мере возникновения и степени приоритетности…

— С огнем играем, — нарочно сказал Славик, воздев очи горе. — Как бы чего не вышло.

— Переформулирую: как бы чего вышло, да побыстрее. Жизнь коротка, многое хочется успеть. Дурень, нам всем через три-четыре года стукнет по тридцатнику, а что мы сумели сделать? Давай наверстывать упущенное во времена бестолковой молодости.

— Мальчики, вы заболтались, — сказала Алёна. — Иван, вас не затруднит объяснить, какое из этих яств можно употребить внутрь без риска для жизни? Я привыкла к пресной английской кухне, а судя по ароматам, повара «Кхэй-Ин» использовали все существующие в природе пряности в равных пропорциях…

— Начнем, — Ваня потер ладонь о ладонь. — Слава, тебе рекомендую «Лапу дракона», ты же наоборот, любишь острое?

— Что за «Лапа дракона»?

— Прожаренная ступня крокодила с травами, рисом и черными грибами. Больше нигде не попробуешь!

Глава вторая. Home, sweet home

Санкт-Петербург.

Февраль 2010 года.



Общеизвестно, что скрытые способности человека могут проявиться в самых неожиданных областях — весьма посредственный сотрудник коллегии иностранных дел Александр Пушкин становится поэтом номер один на все времена, выдающийся политик Уинстон Черчилль заслуженно получает Нобелевскую премию по литературе с формулировкой «за высокое мастерство произведений исторического и биографического характера», сын безвестного торговца матрасами и перинами Альберт Эйнштейн создает теорию относительности, да и кто бы мог подумать, глядя на тифлисского семинариста Иосифа Джугашвили, что перед ним будущий генералиссимус Сталин?..

Впрочем, дремлющие таланты просыпаются не только у великих. Незаметный обыватель зачастую и не подозревает, сколь многого сумел бы достичь, складывайся жизненные обстоятельства благоприятнее. Сереге, старому приятелю Славика, повезло — неблагосклонная фортуна внезапно повернулась к нему лицом, а не местом прямо противоположным, и Серега нежданно-негаданно обрел свою стихию. Были, конечно, некоторые малоприятные издержки, но ведь никто и не обещал тихой бестревожной жизни. Особенно, принимая во внимание страшненькое наследство Славика и проблемы, связанные с пространством за Дверью — той стороной, или же «субъективным временем».

На Серегу, технаря по образованию, бывшего прораба-теплотехника ныне формально числящегося безработным, вдруг снизошла искра Божия в самом буквальном смысле этих слов — у него проявилась библейская способность «говорить языками». До размаха апостола Павла, конечно же, было как пешком от Земли до Луны, но по сравнению со Славиком, едва связывающим десяток слов на древнескандинавском и относительно безболезненно освоившем только простую «кухонную латынь», Серега выглядел сущим Цицероном и Демосфеном в одном лице.

Откуда что берется, вот вопрос? Серега ухитрялся без малейших затруднений воспринимать на слух чужой мертвый язык, с которым в XXI веке работает лишь ограниченный круг лингвистов, интуитивно угадывая значение слов, строй фразы, произношение, и моментально запоминая любые морфемы, аффиксы и всякие прочие флексии, на изучение которых у студентов уходят долгие годы и триллионы нервных клеток. Таким образом, Серега по прошествии полутора лет со дня обретения Славиком Двери и первого робкого похода в «историческую реальность», трещал на древнескандинавском будто на родном, вызывая у супруги, — Наталья сама закончила питерский университет по кафедре филологии, — вполне объяснимое изумление.

Ладно бы только наречие норманнов — в конце концов, визиты Трюггви по теплому времени года случались частенько, да и пожить в «архаичной языковой среде» удалось, но Сереге настолько же легко давались диалекты коренного населения окрестностей Невской дельты: финского племени емь, с которым установился прочный дружеский контакт, а заодно и прямых предков — кривичей и ильменских словен, разговаривавших, понятное дело, на языке, абсолютно не похожем на современный русский.

Отдельно следует отметить, что Трюггви, Кетиль и прочие даниры использовали язык германской группы, емь — финно-угорской, а кривичи — славянской, что поставило бы в тупик любого лингвиста с узкой специализацией, но Сереге эти тонкости оказались безразличны: он одинаково хорошо усваивал степенный говор еми, мягкую речь скандинавов и трудные обороты кривичей, причем никогда не путался, и мог моментально перейти с одного диалекта на другой.

Наталья только плечами пожимала, уверяя, что видит перед собой феномен, почище «червоточины» — ну не может человек, не получивший должного образования (и у которого в школе по английскому была твердая тройка!), достичь подобных высот за столь краткое время! Серега отшучивался — английский учить его заставляли, а здесь всё делается ради удовольствия, по собственному хотению и без принуждения. Нравится и точка. Ничего сложного, просто память хорошая.

…Славик попытался набрать номер Сереги еще во время пересадки в аэропорту Дубай на питерский рейс, но телефон молчал — «абонент вне зоны действия сети». Наталья тоже не отвечает, в чем дело? Они уже вторую неделю молчат, хоть бы СМС прислали с подтверждением — всё в порядке, не беспокойтесь!

Пришлось отзвониться господину Алаверу — курировавшему «червоточины» со стороны питерского управления ФСБ и отдела спецтехники. Вернее, не столько «курировавшему», сколько прислеживающему за тем, чтобы питерские Двери не доставляли неприятностей властям и обывателям: любой серьезный прорыв из «неидентифицированной» Двери мог стать чрезвычайным происшествием, сопоставимым с появлением в городе разбушевавшегося маньяка с бензопилой.

Майор искренне обрадовался звонку, напомнил, что давно не виделись и, по возвращению Славика домой, надо бы выпить водки и пообщаться. Квартира? А что квартира? Да, наблюдаем вполглаза, никаких происшествий за минувшее время. Погоди минутку, гляну сводку… Коммунальные платежи приходят исправно, однако последний месяц фиксируется снижение потребления электроэнергии почти на девяносто процентов — словно в доме никого нет. Может, съездить навестить?

— Нет, спасибо, — мрачно ответил Славик. — Как приедем — позвоню. До свидания, Юрий.

— Что? — Иван уставился на аргуса. — Полагаешь, они на ту сторону отправились? Ничего удивительного, люди взрослые и самостоятельные, технике безопасности обучены. Я бы сдох со скуки, безвылазно сидя в квартире. Не дергайся, ничего не случится.

— Ты всегда так говоришь.

— А так всегда и происходит.

Летели из столицы эмирата «Аэрофлотом», долго и утомительно. В хвостовом салоне эконом-класса почти беспрестанно орал младенец, да так, что даже в «бизнесе» закладывало уши — на третьем часу Ваня пригрозил, что сейчас вышибет аварийный люк и отправит мерзкого пискуна за борт. Потом командир корабля сообщил, что Питер не принимает по погодным условиям, вероятно придется сесть в Москве или Нижнем, это тоже не добавило хорошего настроения. Обошлось — снегопад прекратился, приземлились по расписанию, в одиннадцать вечера.

Славик город не узнал, да и Алёна видя, что творится за окнами такси, лишь чертыхалась полушепотом: ни дать, ни взять — декорации фильма-катастрофы о новом глобальном оледенении.

На улицах сугробы в полтора человеческих роста, автомобили перемалывают ледяную кашу, коммунальные службы будто чума выкосила. Водитель не сумел повернуть с Гороховой на Мойку и проехать во двор — набережная более напоминала пейзаж эпохи перехода Суворова через Альпы: узенькая протоптанная тропинка между горами снега, на карнизах гигантские сосульки.

Сразу за аркой дома обнаружился унылый таджик в зеленой жилетке и с лопатой в руках; выглядел он настолько обреченно, что казалось, гость северной столицы недавно потерял всю семью из пятидесяти человек и сам готовится к неминуемой лютой погибели.

— Ай, что делается, — посмеивался Иван. — Почему сейчас нет никакой войны, такая зима пропадает?! Представляете заголовки — «Танковая дивизия Бундесвера погибла под Смоленском, утонув в четырехметровой толще снега», а?

— Я бы предпочла «Губернатор Санкт-Петербурга вместе со всем жилкоммунхозом бесследно исчезла после схода грандиозной лавины с крыши Смольного», — фыркнула Алёна. — Нечто похожее я наблюдала исключительно на фотографиях времен Блокады… Настоящая катастрофа! Славик, ты ключи не потерял?

— Не потерял.

Пискнул электронный замок на двери парадной, поднялись по лестнице, Славик отпер дверь квартиры. Темно, свет почему-то не включается. Ах вот оно что, надо щелкнуть тумблером на электросчетчике — вырублен!

— Тебе депеша, — Алёна первая заметила листок бумаги, прилепленный к зеркалу прихожей шариком жевательной резинки. — Не удивлена ничуть.

Текст, выведенный ровным округлым почерком Сереги гласил: «Ушли вместе с Трюггви и Кетилем в Альдейгьюборг недели на две-три. До тебя не дозвониться. Ключ от Двери на месте. Загляни на ту сторону, я слегка подрихтовал пейзаж. С.»

— Что-что он сделал с пейзажем? — ошалело сказал Славик, перечтя удивительное послание заново и вслух. — Как прикажете понимать этот кислотный бред?

— Завтра посмотрим, — Иван решительно пресек попытку Славика ринуться в большую комнату за ключом от Двери. — Ночь, ничего толком не разглядим. По крайней мере стало ясно, куда подевались наши коллеги, жаль Серега дату забыл проставить…

Аккуратная Наталья перед отбытием в «субъективное время» выбросила остатки продуктов из отключенного холодильника, в доме было хоть шаром покати — только пакетики с чаем, рафинад в сахарнице и коробка с подсохшим печеньем. Хочешь, не хочешь, Славику пришлось тащиться в круглосуточный магазин на Казанской: поход оказался сравним с приключениями героев Джека Лондона на Аляске — если в центре такие завалы, что же происходит в спальных районах, подумать страшно!

Набрал польских пакетов с замороженными овощами, колбасы, хлеба — до завтра хватит с лихвой. Питерского пива, конечно, привыкнуть во Франции к вину так и не сумел.

Алёна быстро приготовила ужин, после чего концессия разбрелась по комнатам — устали смертно, сказывались долгий перелет, смена часовых поясов и климата, загруженность минувших дней.

С проблемами будем разбираться поутру.

* * *

— Ну и дела, — Иван озадаченно почесал в затылке. — Чего только не выдумаешь от безделья. Славик, ты не знаешь, кто у Сереги дилером? Я тоже хочу попробовать эти чудесные вещества. Надо же, как его накрыло — прорыв в химической науке, банальный алкоголь такого эффекта не дает, проверено…

Серега за время отсутствия владельца нехорошей квартиры времени даром не терял — парнем он был рукастым, отсутствием воображения не страдал, а потому в свободное время занялся преображением полянки в соответствии со своими вкусами и представлениями о языческой мифологии.

Мысль о том, что обитателей «исторической реальности» следовало отвадить от прогалины, где находилась Дверь, посещала Славика еще прошлым годом. Здешние финны народ дремучий и суеверный, сами не пойдут, другое дело славяне со скандинавами — эти в устье Невы высаживаются частенько, а от берега до «червоточины» всего-ничего, десять минут прогулочным шагом. Нечего им тут делать, вполне достаточно того, что в секрет перехода в «Дальнюю Гардарики», Гардарики-фьярри, посвящен жрец-годи датской слободы Альдейгьюборга. Следовательно, надо пустить слух — место, мол, недоброе, чужим богам посвящено.

Серега ухватился за идею и пришел к выводу, что пугануть местных вполне можно устроив на поляне собственное капище, пострашнее да повнушительнее. Сомнений нет, без деятельного участия Трюггви сотоварищи дело не обошлось — Серега физически не мог воздвигнуть в двадцати шагах от Двери трех здоровенных истуканов, вытесанных из цельных сосновых стволов.

Если основным инструментарием для обработки богомерзких идолищ послужили привычные рубанок, долото и топор, то для придания страшилам надлежащего облика была использована черная морилка — где Серега раздобыл эту редкость неизвестно, но его старые связи в ремесленно-производственных кругах Питера наверняка принесли известную пользу.

Результат: кошмарные изваяния приобрели иссиня-черный цвет, резко контрастировавший с веселой зеленью трав, золотистыми точками лютиков, лиловым клевером и белыми стволами березок, росших по краям поляны. Три мрачных столба смотрелись настолько чужеродно, что даже Славику стало чуток не по себе.

— Уши надрать за такую самодеятельность, — констатировал Иван, обойдя идолищ кругом. — Впрочем, за тысячу двести лет от статуй и трухи не останется, а на любопытствующих современников впечатление произведет. Действительно, жуть. Аттракцион ужасов.

Центральная фигура (по оценке Славика метра три высотой) венчалась шлем-маской Дарта Вейдера из «Звездных войн». Сделано нарочито грубовато, но вполне узнаваемо, а рубленые резкие линии заставляют думать, что сверху за тобой наблюдает незрячими глазницами не герой кинофантастики, а монстр, вылезший из самых потаенных глубин Нифельхейма. Впечатление усиливается вырезанными ниже по стволу символами, для пущего эффекта осветленными краской-серебрянкой.

— Шутник, блин, — Иван, внимательно изучивший таинственные письмена, заржал в голос, согнувшись едва не пополам. — Знаешь, что это? Деванагари, индийская традиционная письменность. Он просто взял и перекопировал рекламный текст с пачки чая «Дарджилинг», даже товарный знак сохранил, вот, гляди! Ну, пройдоха! А ведь правильно, человеку несведущему почудится черт-те что — самое пагубное колдунство, бежать отсюда нужно сломя голову!

Идол справа представлял из себя лавкрафтовского Ктулху — округлая башка спрута со шупальцами-тентаклями и щелями узких глазок. Русскими буквами стилизованными под руны на столбе выведено: «Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн» и, еще ниже, «Ктулху зохавает твой моск». Тут Серега оказался неоригинален, но любой скандинав знакомый с руническим алфавитом быстро спятит, пытаясь осознать смысл знаков, складывающихся в непроизносимые словеса. Если, конечно, осмелится подойти к безобразному деревянному болвану.

Левое изваяние приняло абстрактный образ крайне неопрятного гибрида Дракулы, Фредди Крюгера и Джиперса Криперса — зубы настежь, харя глумливо-бесстыжая, по бокам обозначены руки с пальцелезвиями. Красавчик. Тут явно поработали даниры — очень уж характерные завитки и узоры на резьбе, надписей никаких, кроме огромной перевернутой руны «Альгиз», предупреждение об опасности. Добавочно, руна была покрыта слоем запекшейся крови — зайца они что ли порешили, изверги? Точно, косточки да полусгнившая шкурка…

— Злостное хулиганство, вот как это называется, — заключил Славик, подняв с земли позеленевшее медное украшение, свалившееся с чьего-то поясного ремня. — Доказательства несомненные: совершено по предварительному сговору, группой лиц скандинавской национальности. Не понимаю, как Серега уломал даниров помочь в воздвижении этого… Этого… Безобразия. С учетом обычных норманнских предрассудков.

— Не предрассудков, а менталитета, — поправил Иван. — Кстати о менталитете. Сергей и впрямь не подумал: на этой стороне мысль способна воплощаться в материю. Мы с тобой знаем, что троллей, альвов или великанов не существует, но тот же самый Трюггви свято убежден в их реальности. Материализация чувственных идей, цитируя графа Калиостро. Если веришь, значит объект веры воплощен в материю. Как бы нам не подставиться…

— То есть? — охнул Славик.

— Нет-нет, это не то, о чем ты подумал. Ктулху в Неве не всплывет. Это место должно вызывать отрицательные эмоции, так? Генерировать негативную ауру? Пугать? Негатив не вызывает к жизни ничего, кроме своих клонов. В самых разных обличьях. У нас это правило не действует или действует крайне избирательно, здесь — совсем иная картина. «Зло» никакая не абстракция, ты должен понимать, сам видел… Зло существует.

— Пойдем домой, — глухо сказал Славик. — Посмотрели и хватит. Может, и вправду, идолищ повалим? И сожжем?

— Не станем торопиться, — Иван шагнул к валунам, серому и красноватому, между которыми находилась прореха. — Эта сторона никуда от нас не денется, а вот с сюрпризами в квартире следовало бы поработать вдумчиво. Серега даром времени не терял. Говоря откровенно, я потрясен результатами его бурных похождений. Идеальный ассистент…

Ваня переступил границу разделяющую «здесь» и «там», исчезнув из зримого мира. «Червоточина», как и обычно, пропустила человека беспрепятственно. Славик, еще раз оглядев привычную поляну и сплюнув при виде идолищ, нырнул вслед, мгновенно преодолев тысячу сто сорок семь лет и пять с половиной месяцев во времени и несчитанные миллионы километров в пространстве, которые планета Земля прошла вращаясь вокруг Солнца и центра галактики за одиннадцать с половиной веков.