Обилие административных проблем было поразительной частью его работы.

Будучи директором «Радуги», ему приходилось следить за тем, когда и как поступали деньги и куда расходовались. Джон был обязан отвечать на такие вопросы, как число патронов, израсходованных его людьми каждую неделю, и отстаивать целесообразность их использования. Он старался переложить большую часть канцелярской работы на Алистера Стэнли и миссис Монтгомери, но немало все-таки оставалось на его столе. У него был большой опыт работы государственного служащего, и в ЦРУ ему приходилось докладывать в бесчисленных подробностях о каждой операции, которую он проводил, чтобы успокоить канцелярских работников. Однако здесь такая работа выходила далеко за пределы его предыдущих отчетов, и это отнимало у него время от занятий на стрельбище. Он обнаружил, что стрельба отлично снимает стресс, особенно если вообразить, что в центре Q-мишеней, которые он поражал пулями сорок пятого калибра, находятся лица его мучителей-бюрократов. Для него являлась чем-то новым и непонятным необходимость оправдывать годовой бюджет. Если его работа в «Радуге» не является важной, зачем финансировать ее вообще, а если она важная, стоит ли торговаться из-за нескольких тысяч долларов, израсходованных на патроны? Таким был бюрократический склад ума у всех этих людей, которые сидели за своими столами и полагали, что мир рухнет, если все их бумаги не будут подшиты подписаны, а печати поставлены, а коли это причиняло кому-то неприятности, тем хуже для него. Вот почему он, Джон Теренс Кларк, оперативный офицер ЦРУ в течение более тридцати лет, человек-легенда, вынужден сидеть за своим дорогим письменным столом за закрытой дверью, делая работу, от которой отказался бы любой уважающий себя бухгалтер. Вдобавок ему приходилось следить и оценивать настоящую работу, которая была намного интереснее и приносила куда больше пользы.

И дело заключалось не в том, что его бюджет был особенно велик и потому создавал основания для беспокойства. У него в штате находилось в общей сложности менее пятидесяти человек, едва три миллиона расходовалось на их денежное содержание, поскольку каждому платили по обычному военному расписанию плюс то обстоятельство, что «Радуга» оплачивала домашние расходы всех своих служащих из правительственных средств. Единственной несправедливостью было то, что американские солдаты получали более высокое жалованье, чем их европейские коллеги. Это беспокоило Джона, но здесь он ощущал свое бессилие, а поскольку расходы на проживание финансировались американской стороной, — жилье в Герефорде не было роскошным, но достаточно комфортабельным, — все жили неплохо. Моральное состояние его солдат было великолепным. Он ожидал этого. «Радуга» относилась к разряду элитных подразделений, и у солдат всегда чувствовалось хорошее отношение к службе, особенно по той причине, что они тренировались почти каждый день, а солдаты любят боевую подготовку почти так же, как и то, для чего их готовят.

В «Радуге Шесть» появились небольшие трения. Группа-2 Чавеза уже провела обе операции, и в результате ее бойцы расхаживали с весьма гордым видом, вызывая этим ревнивое раздражение Группы-1 Питера Ковингтона, которая слегка опережала своих соперников в соревновании между группами в физической подготовке и стрельбе. Опережала совсем немного, меньше даже, чем на кошачий ус, но люди с таким соревновательным духом работали исключительно напряженно, чтобы опередить соперников на одну пятую процента. Так что в известном смысле такая мизерная разница не была такой уж мизерной. Преимущество одних над другими могло теперь зависеть от того, что ели бойцы на завтрак или даже что им снилось ночью накануне тренировки, настолько была высока степень их подготовки. Все-таки соперничество было полезным для всей группы. И очень опасным для тех, против кого будет действовать «Радуга».

* * *

Билл Тауни сидел за столом у себя в кабинете, читая информацию о террористах, принимавших участие в захвате «шлосса» прошлым вечером. Австрийцы начали с запроса у Германской федеральной службы полиции еще до того, как операция закончилась. Личности Ганса Фюрхтнера и Петры Дортмунд были подтверждены с помощью отпечатков пальцев. Сегодня всерьез займутся расследованием этого преступления. Для начала следователи установят личности тех людей, которые арендовали автомобиль, привезший Ганса Фюрхтнера и Петру Дортмунд к месту преступления, и начнут поиски дома в Германии — вероятно, в Германии, напомнил себе Тауни, — в котором они перед этим жили. Опознать остальных четырех будет труднее. Уже сняли их отпечатки пальцев и прогоняют через компьютер. Тауни согласился с первоначальным мнением австрийцев, что четыре пока не опознанных террориста приехали из бывшей Восточной Германии. Оттуда теперь появляются самые разные типы: люди, отторгшие коммунизм и теперь постигающие «радости фашизма», колеблющиеся коммунисты, продолжающие верить в бывшую политико-экономическую модель, и просто бандиты, ставшие главным источником беспокойства для германской полиции.

Но это преступление носило откровенный политический характер. Фюрхтнер и Дортмунд являются — являлись, поправил себя Билл — настоящими, убежденными коммунистами. Они выросли в бывшей Западной Германии в буржуазных семьях, как целое поколение террористов, и всю жизнь верили в социалистическую утопию. А теперь они напали на дом богатого капиталиста... в поисках чего?

Тауни взял стопку факсов из Вены. Эрвин Остерманн рассказал полиции во время трехчасового разговора, что террористы искали его «специальные внутренние коды» для входа в международную торговую систему. Были у него такие коды? По всей вероятности, нет — но почему не проверить?

Он поднял телефонную трубку и набрал номер старого друга Мартина Купера, бывшего сотрудника системы «Шесть», который работал теперь в безобразном здании страховой компании «Ллойдз», в финансовом районе Лондона.

— Купер, — ответил голос.

— Мартин, это Билл Тауни. Как ты чувствуешь себя этим дождливым утром?

— Очень хорошо, Билл, а чем ты занимаешься сейчас?

— По-прежнему живу на королевский шиллинг, старина. Новая работа, боюсь, очень секретная.

— Чем могу помочь тебе, старик?

— Вообще-то у меня глупый вопрос. Скажи мне, существуют ли какие-нибудь внутренние каналы в самой международной торговой системе? Специальные коды и тому подобное?

— Мне чертовски хотелось бы, чтобы они существовали, Билл. Наша работа стала бы намного проще, — ответил бывший директор станции «Шесть» в Мехико-Сити и других небольших постах Британской секретной службы. — Что конкретно ты имеешь в виду?

— Не уверен, просто возник такой вопрос.

— Понимаешь, люди на таком уровне действительно имеют тесные личные отношения и часто обмениваются информацией, но, насколько я понимаю, ты имеешь в виду нечто более определенное, что-то вроде внутренних каналов в торговом рынке?

— Да, именно это.

— Если так, все они держали это в секрете от меня и людей, с которыми я работаю. Международная конспирация? — Купер презрительно фыркнул. — Учти, все эти финансисты любят поговорить. Каждый из них знаком с бизнесом своих коллег.

— Значит, такой вещи не существует?

— Насколько мне известно, нет, Билл. Это такая вещь, в которую верят невежественные люди, разумеется, но такое не существует, если только это не компания, убившая Джона Кеннеди, — добавил Купер и хихикнул.

— Я тоже придерживаюсь такой точки зрения, Мартин, но мне хотелось заглянуть и в этот ящик. Спасибо, мой друг.

— Билл, ты не знаешь, кто напал на этого парня Остерманна в Вене?

— Нет вообще-то. А ты знаком с ним?

— Мой босс знаком. Я встретил его только один раз. Он показался мне хорошим парнем и чертовски умным.

— Все, что я знаю о нем, увидел по телевидению сегодня утром. — Тауни знал, что это не было такой уж ложью, да и в любом случае Мартин поймет его.

— Ну ладно, кто бы ни освободил заложников, я снимаю перед ними шляпу.

— Мне кажется, это похоже на работу SAS.

— Ты так считаешь? Ну что ж, это не будет сюрпризом.

— Нет, наверно. Был рад поговорить с тобой, Билл. Давай поужинаем вместе?

— С удовольствием. Позвоню тебе, когда в следующий раз приеду в Лондон.

— Отлично. Желаю удачи.

Тауни положил трубку. Похоже, что Мартин нашел себе неплохую работу, после того как его уволили из «Шести», которая сократилась в размерах после ослабления холодной войны. Этого следовало ожидать. Значит, в такое верят невежественные люди, подумал Тауни. Да, похоже на правду. Фюрхтнер и Дортмунд были коммунистами и не верили в открытый рынок. В их вселенной люди становятся преуспевающими только с помощью обмана, эксплуатации и заговора богачей. А что это значит?

Почему они напали на дом Остерманна? Такого человека невозможно ограбить.

Он не хранит свои деньги в наличных или в золотых слитках. Это все электронные, виртуальные деньги, хранящиеся в памяти компьютеров и перемещающиеся по телефонным проводам, а такие деньги трудно украсть.

Нет, у человека, подобного Остерманну, была информация, конечный источник власти, хотя и эфемерной. Неужели Дортмунд и Фюрхтнер собирались убивать ради этого? Похоже на то, но были ли эти два мертвых террориста людьми, способными воспользоваться такой информацией? Нет, не были, потому что тогда бы знали, что информация, которую они ищут, не существует.

Кто-то нанял их, подумал Тауни. Кто-то послал их на эту операцию. Но кто?

И для какой цели? Этот вопрос был еще лучше, потому что в нем таился ответ на первый.

Подумай, сказал он себе. Если кто-то нанял их для этой работы, кто это мог быть? Ясно, человек, связанный со старой террористической сетью, тот, кто знает, где их найти кому они верят и на кого полагаются настолько твердо, чтобы рисковать своими жизнями. Но Фюрхтнер и Дортмунд были людьми, преданными коммунистической идеологии. Их знакомые будут такими же, и они, разумеется, не станут доверять или подчиняться приказам человека с другими политическими взглядами. И каким еще образом может эта абстрактная личность знать, где и как связаться с ними, завоевать их доверие и послать на миссию смерти, разыскивать что-то несуществующее...

Высокопоставленный офицер? — задумался Тауни, напрягая свой ум в поисках информации, которой он, по сути дела, не располагал. Кто-то с такими же политическими взглядами и убеждениями, способный командовать ими или, по крайней мере, побудить их на какой-то опасный поступок.

Ему нужно больше информации, и Билл решил воспользоваться Секретной разведывательной службой (SIS) и своими контактами в полиции, чтобы получить каждый клочок информации от расследования, проводимого австрийцами и немцами. Он начнет с того, что позвонит в Уайтхолл, чтобы убедиться, представили ему или нет полный текст переводов всех бесед с заложниками. Тауни служил в разведывательной службе долгое время, и что-то заставило его обоняние обостриться.

* * *

— Динг, мне не понравился твой план освобождения заложников, — сказал Кларк в большом конференц-зале.

— Мне тоже, мистер К., но без вертолета у меня не было особого выбора, верно? — ответил Чавез, уверенный в своей правоте. — Но не это по-настоящему страшит меня.

— А в чем дело? — спросил Джон.

— Этот вопрос поднял Нунэн. Каждый раз, когда мы проводим операцию, вокруг нас толпа людей — просто любопытные, репортеры, операторы со своими телевизионными камерами и так далее. Что, если у одного из них есть сотовый телефон и он позвонит преступникам, находящимся внутри, и расскажет, что происходит снаружи? Ведь это так просто. Тогда мы потерпим неудачу, а заложники погибнут.

— Нам нужно разобраться с этим, — добавил Тим Нунэн. — Все дело в том, как работает сотовая связь. Сотовый телефон передает сигнал на местную ретрансляционную станцию сети и сообщает, что он включен и находится на месте. После этого компьютерная система направляет поступивший вызов по названному адресу. О\'кей, мы можем получить оборудование, чтобы прочесть этот вызов, и, может быть, заблокировать линию, по которой поступает сигнал, — может быть, даже продублировать телефон преступников, захватить поступающий вызов и арестовать негодяев, находящихся снаружи, верно? Но мне нужно программное обеспечение, и как можно скорее.

— Давид? — Кларк повернулся к Давиду Пеледу, их израильскому техническому гению.

— Это возможно. Насколько мне известно, такая технология уже существует у Агентства национальной безопасности в США и, наверно, где-нибудь еще.

— Как относительно Израиля? — прижал его Нунэн.

— Ну... да, у нас есть такая технология.

— Запроси ее, — приказал Кларк. — Ты хочешь, чтобы я сам позвонил Ави?

— Это помогло бы решить проблему.

— О\'кей, мне нужно название и спецификация оборудования. Насколько трудно подготовить операторов?

— Не слишком трудно, — признался Пелед. — Тим справится с этим без особого труда.

Спасибо за уверенность в моих способностях, подумал специальный агент Нунэн, но даже не улыбнулся.

— Вернемся к операции, — распорядился Кларк. — Динг, о чем ты думал?

Чавез наклонился вперед. Он не просто защищал себя; в защите нуждалась его группа.

— Главным образом, я не хотел потерять заложника, Джон. Док сказал мне, что нужно относиться к угрозам террористов с полной серьезностью, и приближался момент истины. О\'кей, операция, насколько я ее понимаю, состоит в том, чтобы не терять заложника. Так вот, когда они ясно заявили, что им нужен вертолет в качестве транспорта, мне оставалось только дать его с небольшим дополнением. Дитер и Гомер выполнили свою работу идеально. То же самое относится к Эдди и остальным стрелкам. Самая опасная часть операции заключалась в том, чтобы Луи и Джордж сумели подобраться к дому и затем ликвидировать последних террористов. Они проделали превосходную работу, сумев незамеченными подползти к дому в костюмах ниндзя, — продолжал Чавез, сделав жест в сторону Луазеля и Томлинсона. — Это действительно была самая опасная часть операции. Мы направили их в тень от дома, и маскировочные костюмы отлично показали себя. Если бы террористы пользовались очками ночного видения, это могло бы составить проблему, однако дополнительное освещение, отражающееся от деревьев, с помощью прожекторов, которые доставили копы, помешало бы этому. На очках ночного видения возникает ореол отражения, если на них попадает свет. Действительно, я пошел на риск, — признался Динг, — но это был риск, оправданный опасением за жизнь заложника, которого могли бы убить прямо перед нами, пока мы ковырялись в носу на месте сбора.

Так прошла операция, мистер К., и я, как командир, несу за нее ответственность. Это все. — Он не добавил, что его риск оправдал себя.

— Понятно. Ну что ж, все стреляли хорошо, а Луазель и Томлинсон проявили немалую смелость и умение, сумев незамеченными подобраться к дому, — сказал Алистер Стэнли со своего места напротив Кларка. — Но даже так...

— Но даже так мы нуждаемся в вертолетах для случаев, подобных этому. Как, черт побери, мы упустили из виду подобное обстоятельство? — резко бросил Чавез.

— Это я допустил ошибку, Доминго, — признался Кларк. — Я собираюсь заняться этим сегодня.

— Только бы он появился у нас. — Динг потянулся в своем кресле. — Мои люди справились с операцией, Джон. Неудачные обстоятельства, но мы решили проблему. В следующий раз будет лучше, если все пройдет более гладко, — согласился он. — Но, когда док говорит мне, что преступники действительно собираются убить кого-то, это заставляет меня принять решительные меры.

— В зависимости от ситуации, да, — ответил Стэнли.

— Ал, что это значит? — резко спросил Чавез. — Нам нужны более точные руководящие указания при проведении операции. Они нужны нам точные и недвусмысленные. При каких обстоятельствах мне разрешают допустить убийство заложника? Имеет ли при этом значение возраст и пол заложника? Что, если кто-то захватит детский сад или родильный дом? Вы не можете ожидать от нас, что мы не примем во внимание такой «человеческий фактор». О\'кей, я понимаю, что вы не в состоянии предусмотреть все возможные ситуации и, как командиры на месте операции, мы с Питером должны принять собственное решение. Однако моя позиция, которую я не могу нарушить, заключается в том, чтобы не допустить смерть заложника, когда это в моих силах. Если при этом придется рисковать — ну что ж, это вероятность против уверенности, не так ли? В некоторых случаях приходится пойти на риск, верно?

— Доктор Беллоу, — спросил Кларк, — насколько были вы уверены в своей оценке состояния террористов?

— Полностью. Они были опытными преступниками, провели много операций, и моя точка зрения заключалась в том, что они абсолютно серьезны относительно убийства заложников, чтобы продемонстрировать нам свою решимость, — заключил психиатр.

— Тогда или теперь?

— В обоих случаях, — уверенно ответил Беллоу. — Эти двое были политическими социопатами. Человеческая жизнь для таких личностей ничего не значит. Вроде орешков к пиву во время игры в покер.

— О\'кей, но если бы они заметили Луазеля и Томлинсона, пробирающихся к дому?

— Они, вероятно, убили бы заложника, и это на несколько минут заморозило бы ситуацию.

— В этом случае мой запасной план заключался в том, чтобы немедленно атаковать дом с восточной стороны и пробиться в дом, прикрываясь непрерывным огнем, как можно быстрее, — продолжал Чавез. — Более оптимальным решением проблемы было бы спуститься по канатам на крышу дома с «вертушек» и атаковать террористов вроде торнадо в Канзасе. Это тоже опасно, — признал он. — Но ведь люди, с которыми мы имеем дело, не самые разумные личности в мире, не так ли?

Старшим членам группы не нравился такой ход обсуждения, поскольку это напоминало им, что какими бы хорошо подготовленными солдатами «Радуги» они ни были, все-таки им далеко до богов или суперменов. До сих пор они принимали участие в двух операциях, и обе были завершены без единой потери среди заложников. Это способствовало моральному самодовольству среди командного состава, еще более обостренному тем обстоятельством, что Группа-2 добилась идеальной победы при очень сложных тактических обстоятельствах. Они тренировали своих людей как суперменов, идеально тренированных личностей, не уступающих олимпийцам, блестяще обученных обращению с оружием и взрывчатыми веществами, и, самое главное, психологически готовых, не задумываясь, стрелять на поражение.

Члены Группы-2, сидящие вокруг стола, смотрели на Кларка с безучастными лицами, выслушивая все с поразительным хладнокровием, поскольку они знали прошлым вечером, что план полон ошибок и опасен, но они сумели все-таки осуществить его. Они также, вполне естественно, гордились тем, что преодолели трудности и спасли заложников. Однако Кларк сомневался в способностях их командира, и это не нравилось им. Для бывших членов SAS, входящих теперь в состав их группы, ответ был простым, как их старый полковой лозунг: Кто не боится опасности, тот побеждает. Они не испугались трудностей и победили. И счет был теперь для них следующим: христиане — десять, львы — ноль. Таким счетом можно только гордиться. Единственным несчастным членом группы был старший сержант Джулио Вега. Осо носил пулемет, которым еще ни разу не воспользовался. Снайперы, видел Вега, чувствовали себя отлично, так же как и автоматчики. Но такова судьба. Он был там, в нескольких метрах от Вебера, готовый прикрыть его, если одному из террористов повезет, и он сумеет убежать, стреляя на ходу из автомата. Вега разрезал бы его пополам очередью из своего М-60, да и в стрельбе из пистолета на базовом стрельбище он был одним из лучших. Кругом убивали террористов, а он еще не принимал участия в игре. Религиозная натура Веги упрекала его за подобные мысли, и это одновременно удручало и веселило его.

— Итак, какой вывод мы сделаем? — спросил Чавез. — Какими будут данные нам руководящие указания в случае, когда заложник может быть убит преступниками?

— Задача миссии остается прежней — спасение заложников, когда возможно, — сказал Кларк после нескольких секунд размышления.

— И командир группы на месте проведения операции решает, когда это возможно и когда — нет?

— Совершенно верно, — подтвердил Радуга Шесть.

— Таким образом, мы вернулись обратно к тому месту, с которого начали, Джон, — указал Динг. — Это означает, что Питер и я принимаем на себя всю ответственность и подвергаемся критике, если кому-то не понравится, как мы поступили. — Он сделал паузу. — Я понимаю ответственность, которая сопровождает единоначалие во время операции, но было бы хорошо иметь что-то более определенное, на что можно положиться. Наступит время, когда произойдут ошибки, рано или поздно. Мы знаем это. Нам это не нравится, но мы знаем это. Как бы то ни было, я заявляю сейчас, раз и навсегда, Джон, что считаю основной задачей операции сохранение жизни невинных людей и всегда буду придерживаться этой точки зрения.

— Я согласен с Чавезом, — сказал Питер Ковингтон. — Это должно быть позицией, от которой мы не можем отступать.

— Я никогда не возражал против этого, — произнес Кларк с внезапной яростью.

Проблема заключалась в том, что вполне могут возникнуть ситуации, когда невозможно спасти жизнь заложника, но подготовка к такой ситуации занимает место между исключительно трудной и практически невозможной.

Кларк совершенно ясно понимал, что все теракты по обстоятельствам и местам событий будут чертовски разными, а значит, нельзя и думать составить некий стандартный и незыблемый план, инструкцию, руководство или как там эта хреновина называется. Таким образом, ему приходится доверять Чавезу и Ковингтону. Помимо этого, он может разработать тренировочные сценарии, которые заставят их думать и действовать, надеясь, что практика поможет им. Ему было намного проще работать оперативником в ЦРУ, подумал Кларк. Там инициатива всегда была у него в руках, почти всегда он сам выбирал время и место действия. «Радуга», однако, всегда была вынуждена только реагировать на действия противника, отдавая ему инициативу. Этот простой факт являлся причиной того, что приходилось готовить людей так напряженно, изнурять их тяжелыми учениями, надеясь, что полученный ими опыт и умение исправят тактические затруднения. Уже два раза такая подготовка оправдала себя. Но будет ли она оправдывать себя и дальше?

Для начала, решил Джон, отныне один из высокопоставленных офицеров «Радуги» будет сопровождать группы на операции, чтобы обеспечить поддержку, он будет посылать авторитетного офицера, на которого командиры групп смогут опереться. Разумеется, командирам групп не понравится, что у них за спиной кто-то стоит и наблюдает за их действиями, но тут уж ничего не поделаешь. С этой мыслью он закрыл совещание и пригласил Ала Стэнли в свой кабинет, где познакомил его с этой идеей.

— Не возражаю, Джон. Но кто эти высокопоставленные офицеры, которые будут сопровождать группы на операции?

— Для начала ты и я.

— Хорошо. Это разумно, — принимая во внимание все эти стрельбы и тренировки, которыми мы мучаем себя. Доминго и Питер, однако, могут счесть наше появление как подавляющее их инициативу.

— Они оба знают, как следовать приказам, и они обратятся к нам за советом, когда он понадобится. Все так поступают. Я-то уж точно поступал так, всякий раз, когда появлялась такая возможность. — Это не было так уж часто, хотя Джон вспомнил, что ему нередко хотелось этого.

— Я согласен с твоим предложением, Джон, — сказал Стэнли. — Когда мы оформим его для нашего устава?

Кларк кивнул:

— Сегодня.

Глава 9

Сталкеры

— Я сделаю это, Джон, — сказал Директор Центрального разведывательного управления. — Мне придется, однако, поговорить о твоей просьбе в Пентагоне.

— Сделай это сегодня, если сможешь. Нам они очень нужны. Это моя ошибка, что я не подумал об этом раньше. Серьезная ошибка, — смиренно добавил Кларк.

— Бывает, — заметил директор ЦРУ Фоули. — О\'кей, я сейчас позвоню кое-кому и сообщу тебе о результатах. — Он положил трубку, подумал несколько секунд, затем перелистал свой справочник и нашел телефон главнокомандующего объединенных специальных операций, или, как с улыбкой называли этот пост, ГОСО. Главнокомандующий объединенных специальных операций находился на базе ВВС в Форте МакДилл недалеко от Тампы, штат Флорида, и распоряжался персоналом специальных операций, из числа которых «Радуга» выбрала своих американских специалистов и стрелков. Генерал Сэм Вильсон сидел за письменным столом — на месте, которое он не считал особенно комфортабельным. Генерал начал службу рядовым, вызвался вступить в ряды обучающихся специальностям парашютистов и рейнджеров, затем перешел в специальные войска, которые оставил, чтобы получить диплом магистра истории в университете Северной Каролины, вернулся в армию в звании младшего лейтенанта и начал быстро продвигаться вверх по служебной лестнице. Теперь он выглядел молодым в свои пятьдесят три года и носил на погонах по четыре сверкающие звезды генерал-полковника. В настоящее время Вильсон командовал объединенными силами, включающими специалистов из всех родов войск, каждый из которых знал, как «поджарить змею на открытом огне».

— Привет, Эд, — сказал генерал, услышав вызов по своему кодированному телефону. — Что нового в Лэнгли? — Командование специальными операциями поддерживало тесный контакт с агентством и часто снабжало ЦРУ разведданными или специалистами, когда требовалось провести особенно сложную операцию.

— Ко мне поступил запрос от «Радуги», — сказал ему директор ЦРУ.

— Опять? Ты знаешь, они практически увели у меня моих лучших людей.

— Они отлично использовали их. Вчера в Австрии была проведена удачная операция.

— Да, она выглядела хорошо на телевидении, — согласился Сэм Вильсон. — Я получу от тебя дополнительную информацию? — Под этой формулировкой он имел в виду данные о личностях террористов.

— Ты получишь весь пакет, когда он поступит ко мне, Сэм, — пообещал Фоули.

— О\'кей, что теперь нужно твоему парню?

— Экипажи вертолетов.

— Ты знаешь, сколько времени требуется, чтобы подготовить таких специалистов, Эд? Боже мой, к тому же их содержание обходится очень дорого.

— Я знаю это, Сэм, — заверил генерала голос из Лэнгли. — Британцы тоже берут на себя часть расходов. Ты ведь знаешь Кларка. Он не стал бы обращаться с такой просьбой без особой необходимости.

Вильсон был вынужден согласиться. Джон Кларк один раз спас уже проваленную операцию, а заодно группу солдат и даже нескольких президентов. Бывший «морской котик» ВМС, большое количество медалей и масса достижений. Да и группа «Радуга» уже провела две успешные операции.

— О\'кей, Эд, сколько?

— Пока одна, но очень хорошая.

Больше всего беспокоило Вильсона это слово — «пока». Но приходилось идти навстречу.

— О\'кей, я позвоню тебе попозже сегодня.

— Спасибо, Сэм. — Одна хорошая вещь о генерале Вильсоне, знал Фоули, заключалась в том, что он не обманывал относительно временных рамок. Для него «прямо сейчас» означало «прямо сейчас», и пусть все горит в аду.

* * *

Честер не мог выдержать даже тот срок, предполагаемый Киллгором. Тесты его печени скатывались вниз быстрее, чем он когда-нибудь видел или читал в медицинской литературе. Кожа стала желтой, наподобие лимона, и висела на дряблых мышцах, как у столетнего старика. Дыхание уже немного беспокойное, отчасти из-за большой дозы морфия, которую он получал, чтобы держать его в бессознательном состоянии, или, говоря по-простому, в состоянии ступора. Оба — Барбара Арчер и Киллгор — хотели действовать как можно агрессивнее, чтобы выявить, можно ли противостоять Шиве, но состояние Честера являлось настолько серьезным, что никакой метод не сможет преодолеть одновременно последствия многолетнего самоубийственного образа жизни пациента, или подопытного, как угодно называйте, и Шивы. Смерть была неотвратима.

— Два дня, — сказал Киллгор. — Может быть, меньше.

— Видимо, ты прав, — согласилась доктор Арчер. У нее было множество идей для лечения этого, от стандартных — и почти гарантированно бесполезных — антибиотиков до Ин-терлейкина-2, которое, по мнению некоторых специалистов, могло иметь клиническое применение в подобных случаях. Разумеется, современная медицина еще не научилась побеждать любую вирусную болезнь, но кое-кто считал, что укрепление иммунной системы может дать эффект, и сейчас на рынке было огромное количество новых мощных синтетических антибиотиков. Рано или поздно кто-нибудь найдет магическую «серебряную» пулю для вирусных заболеваний. Но пока еще нет. — Цианистый калий? — спросила она после изучения перспектив пациента и незначительной эффективности лечения. Киллгор пожал плечами в знак согласия.

— Пожалуй. Можешь сделать это, если хочешь. — Киллгор махнул рукой в сторону шкафа с медицинскими препаратами, стоящего в углу.

Доктор Арчер подошла к нему, сняла обертку с одноразового шприца объемом в сорок кубических сантиметров, извлекла его из пластмассового чехла, затем погрузила иглу в стеклянную пробирку, содержащую раствор цианистого калия в воде, и наполнила иглу. После этого она вернулась к кровати и вставила иглу в капельницу, чтобы сразу дать пациенту большую дозу смертельного яда. Потребовалось на несколько секунд больше, чем если бы она сделала инъекцию непосредственно в главную вену, но Арчер не хотелось лишний раз касаться пациента, даже в перчатках. Вообще-то это не имело никакого значения. Дыхание Честера под прозрачной кислородной маской словно заколебалось, затем снова возобновилось, заколебалось опять, стало неровным и беспорядочным в течение шести или восьми вдохов. Наконец... оно прекратилось. Грудь опала и больше не поднялась. Его глаза были полуоткрытыми, как у человека в шоке или в легком сне. Через мгновение глаза закрылись в последний раз. Доктор Арчер взяла стетоскоп и приложила к груди старого алкоголика. Не было слышно ни единого звука. Арчер встала, вынула из ушей трубки стетоскопа и положила его в карман.

— Прощай, Честер, — произнес Киллгор.

— О\'кей, — равнодушно сказала она. — Какие симптомы у остальных?

— Пока никаких. Правда, тесты на антитела положительные, — ответил Киллгор. — Думаю, пройдет еще около недели, прежде чем мы увидим заметные симптомы.

— Нам нужно несколько здоровых субъектов для проведения тестов, — сказала Барбара Арчер. — Эти люди уже были слишком больны для получения достоверных результатов по Шиве.

— Это влечет за собой определенный риск.

— Я понимаю это, — заверила его Арчер. — И ты знаешь, что нам нужны более здоровые субъекты для тестов.

— Да, но риск очень велик, — заметил Киллгор.

— Я знаю, — ответила Арчер.

— О\'кей, Барб, передай это наверх. Я не буду возражать. Ты займешься Честером? Мне нужно повидаться со Стивом.

— Хорошо. — Она подошла к стене, сняла телефонную трубку и нажала на три кнопки, чтобы вызвать похоронную команду.

Что касается Киллгора, он прошел в помещение для смены одежды. Прежде всего он остановился в камере дезинфекции, нажал большую красную кнопку и подождал, пока обеззараживающий туманный раствор антисептиков, которые немедленно и полностью уничтожали вирус Шивы, не обрызгают его со всех сторон. Затем он прошел в само помещение для смены одежды, где снял синий пластиковый комбинезон, бросил его в корзину для последующего полного уничтожения — вообще-то данная операция не являлась необходимой, но работники лаборатории психологически чувствовали себя лучше после уничтожения одежды. Потом Киллгор оделся в зеленый хирургический комплект — куртка и брюки. Выходя наружу, он надел белый лабораторный халат. Следующей остановкой была лаборатория Стива Берга. Пока ни он, ни Барбара Арчер не говорили этого вслух, но все чувствовали бы себя спокойнее, если у них была бы действующая вакцина против Шивы. Монстра мало создать, нужно иметь под рукой средство, чтобы обуздать его, когда надо.

— Привет, Джон, — сказал Берг, когда вошел его коллега.

— Доброе утро, Стив, — ответил Киллгор на приветствие. — Как продвигаются дела с вакцинами?

— У нас сейчас в работе вакцины А и В. — Берг показал на клетки с обезьянами за стеклянной перегородкой. — У группы А — желтый стикер, у группы \"В\" — синий, а у контрольной группы — красный.

Киллгор посмотрел на обезьян. В каждой группе было по двадцать экземпляров, а всего шестьдесят. Забавные маленькие дьяволята.

— Мне жаль их, — заметил он.

— Мне тоже это не нравится, но так ведутся тесты, мой друг. Ни у кого из докторов не было мехового пальто, — не очень остроумно пошутил он.

— Когда ты ожидаешь результаты?

— Ну от пяти до семи дней для группы А, от девяти до четырнадцати — для контрольной группы. Что касается группы В — вот для них у нас некоторые надежды, конечно. А как дела на твоей стороне дома?

— Одного потеряли сегодня.

— Так быстро? — спросил Берг, которого обеспокоил этот факт.

— Его печень вышла далеко за пределы ограничений, указанных в таблице. Это обстоятельство мы не рассматривали в полной степени. Некоторые люди обладают необычно высокой степенью уязвимости к нашему маленькому другу.

— Они могут сыграть роль канареек, приятель, — с беспокойством заметил Берг, намекая на певчих птичек, которыми пользовались шахтеры для предупреждения о вредных примесях в воздухе. — И мы узнали, как поступать в таком случае два года назад, помнишь?

— Да, я знаю. — Фактически именно тогда возникла эта идея. Но они могут придумать нечто лучшее, чем изобрели в других странах. — Какова разница во времени между людьми и нашими мохнатыми друзьями?

— Понимаешь, я не пользовался для них аэрозолью, не забывай об этом. Это тест вакцины, а не тест заражения.

— О\'кей, я думаю, что тебе нужно провести контрольный тест с использованием аэрозоли. Слышал, что ты разработал улучшенный метод заключения Шивы в капсулы.

— Мэгги хочет, чтобы я попробовал. О\'кей. У нас много обезьян. Я могу провести тест с экспериментальной системой доставки.

— С вакцинами или без?

— Я проведу его. — Берг кивнул. — Ты уже давно должен был попробовать этот метод, идиот, подумал Киллгор, но не сказал об этом коллеге. Берг был способным ученым, но не видел ничего дальше своего микроскопа. Ну что ж, никто не совершенен, даже здесь. — Я не хочу очень уж стараться убивать живых существ, Джон. — Берг хотел, чтобы его коллега понял эту точку зрения.

— Я понимаю это, Стив, но взамен каждой убитой нами здесь обезьяны мы спасаем несколько сот тысяч в джунглях. Помни это. И хорошо ухаживай за ними, пока они здесь, — добавил он.

В лаборатории подопытные животные вели идиллическую жизнь в комфортабельных клетках, или, можно сказать, в больших общественных помещениях, пища была обильной, а вода чистой. У обезьян было просторно, стояли псевдодеревья из пластика, по которым они карабкались, температура, как в родной Африке, и никаких хищников. Как в тюрьмах, где держат приговоренных к смерти, зверьки ели обильную и вкусную пищу и в некотором смысле соблюдались их «конституционные права». Однако людям, вроде Стива Берга, все-таки это не нравилось, какой бы важной и необходимой ни была конечная цель. Киллгор подумал, а уж не оплакивает ли по ночам его друг этих забавных маленьких созданий с карими глазами? Судьба Честера, разумеется, ничуть не затрагивала Берга — за исключением того, что он играл роль канарейки в шахте. Это было более серьезно, чем думал высказавший эту мысль Берг, поэтому нужно ускорить работы над вакциной А.

— Ты прав, — согласился Берг, — но я все-таки чувствую себя несчастным.

* * *

Самолет прилетел из международного аэропорта Рейли-Дарэм, что в часе езды от форта Брэгг. «Боинг-757» совершил посадку при низкой облачности. Моросил мелкий дождь. После посадки авиалайнер начал рулежку, которая продолжалась почти так же долго, как и сам рейс, или так показалось пассажирам, когда они наконец подошли к выходу с американских рейсов в терминале \"3\" аэропорта Хитроу.

Чавез и Кларк приехали встречать его вместе. Они были в гражданской одежде, и Доминго держал в руке табличку с напечатанным на ней именем — «МЭЛЛОЙ».

Четвертый человек, сошедший с самолета, был одет в форму офицера морской пехоты, включая ремень «Сэм Браун», золотые крылья летчика и четыре с половиной ряда нашивок на форменной рубашке оливкового цвета. Его голубовато-серые глаза увидели надпись, и он направился к ней, волоча за собой брезентовый мешок.

— Хорошо, что меня встретили, — заметил подполковник Даниэл Мэллой.

— А вы кто, парни?

— Джон Кларк.

— Доминго Чавез. — Они обменялись рукопожатиями. — Есть еще багаж? — спросил Динг.

— Это все, что я успел упаковать. Показывайте дорогу, ребята, — предложил полковник Мэллой.

— Вам помочь? — спросил Чавез у мужчины, который был на шесть дюймов выше и на сорок фунтов тяжелее его.

— Справлюсь, — заверил его офицер морской пехоты. — Куда мы направляемся?

— Нас ждет «вертушка». Автомобиль вон там. — Кларк направился к боковой двери, затем спустился по лестнице к ожидавшему их автомобилю. Шофер взял багаж Мэллоя и бросил его в багажник. Теперь им нужно проехать полмили к вертолету «Пума» британской армии.

Мэллой оглянулся вокруг. Это был паршивый день для полетов, потолок примерно полторы тысячи футов, да и дождь становился сильнее, но полковник не боялся летать. Все трое поднялись через заднюю дверь вертолета. Мэллой наблюдал за тем, как экипаж профессионально проводит предполетную подготовку, в точности, как это делал бы он сам. Включив несущий винт, первый пилот запросил по радио разрешение на взлет. На это потребовалось несколько минут. Напряженный день на Хитроу, много международных рейсов. Наконец «Пума» взлетела, поднялась на заданную высоту и направилась в неизвестном направлении к месту назначения, где бы оно ни находилось. В этот момент Мэллой включил интерком.

— Может быть, кто-нибудь скажет мне, что за чертовщина здесь происходит?

— Что вам сказали перед вылетом?

— Положите в рюкзак достаточное количество белья на неделю, — ответил с усмешкой Мэллой.

— В нескольких милях от базы находится хороший супермаркет.

— Герефорд?

— Неплохая попытка, — отозвался Чавез. — Приходилось бывать там?

— Много раз. Я узнал этот перекресток под нами — он знаком мне после множества полетов. О\'кей, что мне предстоит?

— Вы, по-видимому, будете работать с нами, — сказал ему Кларк.

— \"С нами\", это с кем, сэр?

— Наше название «Радуга», но мы не существуем.

— Вена? — спросил Мэллой через интерком. То, как оба моргнули, было достаточно красноречивым ответом. — О\'кей, вы выглядите слишком молчаливыми для полицейских. Что это за команда?

— НАТО, главным образом американцы и британцы, но есть и другие плюс один специалист из Израиля.

— И вы создали это подразделение без «вертушек»?

— О\'кей, черт побери, я забыл про них, ясно? — ответил Кларк. — Я новичок в командовании подобным подразделением.

— Что у вас на рукаве, Кларк? Какое у вас звание?

Джон сдвинул вверх рукав, и на предплечье стала видна красная татуировка. — Я притворяюсь генералом с двумя звездами на погонах. Динг — вот этот парень притворяется, что он майор.

— А что у вас на предплечье, Кларк? — офицер морской пехоты взглянул на татуировку. — Я слышал о такой татуировке, но никогда не видел. Третья Группа Специальных Операций, не так ли? Я знал парня, который служил с ними.

— Кто этот парень?

— Датч Воорт, ушел в отставку пять или шесть лет назад полковником.

— Датч Воорт! Черт побери, я не слышал это имя уже давно, — тут же ответил Кларк. — Однажды меня сбили вместе с ним.

— Вас и нескольких других. Великий авиатор, но ему не всегда везло.

— А как у вас с везением, полковник? — спросил Чавез.

— Великолепно, сынок, просто великолепно, — заверил его Мэллой. — Можешь звать меня Медведем.

Это прозвище подходило ему, решили оба, глядя на своего гостя. Ростом он не уступал Кларку — шесть футов один дюйм — и был массивного телосложения, словно развлекался, занимаясь гантелями, и после этого выпивал свою порцию пива. Чавез вспомнил о своем друге Джулио Веге, еще одном любителе тяжестей. Тем временем Кларк рассматривал наградные колодки «Медведя». DFC (Distinguished Fighting Cross) за участие в боевых действиях с двумя повторяющимися гроздьями, Серебряная Звезда. Значок стрелка указывал на то, что Мэллой был великолепным стрелком. Морские пехотинцы любят стрелять для развлечения, чтобы доказать, что они, как и все остальные морские пехотинцы, отлично владеют винтовкой. В случае Мэллоя его грудь украшал знак Выдающегося снайпера, что было самой ценной наградой для стрелка. Но ни одной награды за Вьетнам, заметил Кларк. Ну что ж, он был слишком молод для этого, что лишний раз демонстрировало, насколько стар сам Кларк. Он также увидел, что Мэллой был соответствующего возраста для подполковника, тогда как другие с такими наградами могли бы достигнуть этого звания и в более молодом возрасте. Неужели Мэллоя обошли с присвоением звания полковника? Одной из проблем участника специальных операций было то, что нередко он шел не по лучшей дороге к высоким званиям. Часто требовалось специальное внимание, чтобы обеспечить таким людям продвижение по службе, которого они заслуживали, — это не было проблемой для сержантов, но очень часто мешало офицерам.

— Я начал летать в службе поиска и спасения, затем перешел в воздушную разведку корпуса морской пехоты. Это, понимаете, доставь их на место и вывези обратно. Для этого требуется особый талант. Думаю, у меня он есть.

— На чем ты можешь летать?

— На «Н-60», «Хьюи», разумеется, и «Н-53». Готов поспорить, у вас нет таких, верно?

— Боюсь, что нет, — сказал Чавез, явно расстроенный.

— 24-я эскадрилья специальных операций на базе Королевских ВВС в Мильденхолле имеет «МН-60К» и «МН-53». Я прошел подготовку на обоих и могу летать, если вам удастся заполучить их. Они являются частью 1-го авиакрыла специальных операций, базируются здесь и в Германии, насколько мне известно.

— Ты уверен? — спросил Кларк.

— Абсолютно, генерал, сэр. Я знаком с командиром авиакрыла, Станисласом Дубровником, еще его зовут Мужик Стэн. Отличный вертолетчик. Он побывал во многих переделках, если вам вдруг понадобится хороший друг, вспомните мои слова.

— Запомню. На чем еще ты можешь летать?

— На «Ночном Сталкере», разумеется, но их немного. Насколько мне известно, здесь их нет. — «Пума» развернулась, описала круг и зашла на посадку в Герефорде. Мэллой наблюдал за тем, как работает рука пилота на ручке управления, и пришел к выводу, что он достаточно компетентен, по крайней мере для полетов на постоянной высоте и по прямой. — Технически я не прошел подготовку на «МН-47» «Чинуке» — официально нам разрешают летать только на трех видах вертолетов — и технически не имею разрешения летать и на «Хьюи», но я фактически родился на «Хьюи», если вы понимаете, генерал, что я имею в виду. И могу летать на «МН-47», если нужно.

— Меня зовут Джон, мистер Медведь, — улыбнулся Кларк. Он узнавал профессионала с первого взгляда.

— А мое имя — Динг. Когда-то я был Браво-11, но затем меня похитило Агентство. Это он виноват, — сказал Чавез. — Мы с Джоном некоторое время работали вместе.

— Полагаю, что вы тогда не сможете рассказать ничего интересного. Я несколько удивлен, что не встречался с вами раньше. Время от времени мне доводилось возить нескольких агентов туда и обратно — если вы понимаете, о чем я говорю.

— Ты захватил свою папку? — спросил Джон, имея в виду его личное дело.

Мэллой похлопал по своему походному мешку.

— Так точно, сэр, и, должен вам сказать, там написано немало интересного. — Вертолет коснулся земли и замер. Механик выпрыгнул из кабины и раздвинул двери. Мэллой взял свой рюкзак, сошел на землю и подошел к «Роверу», стоящему рядом с посадочной площадкой. Там водитель, капрал, взял мешок у Мэллоя и бросил его на заднее сиденье. За это время, подумал Мэллой, британское гостеприимство ничуть не изменилось. Он ответил на салют капрала и сел сзади. Дождь усилился. Английская погода, решил полковник, тоже осталась прежней. Отвратительное место для полетов на вертолетах, но не слишком плохое, если вы хотите подобраться поближе, прежде чем вас увидят, а ведь это не так уж плохо, верно? Джип «Ровер» доставил их к зданию, походившему на штаб, вместо дома для гостей. Кем бы они ни были, они явно спешили.

— Хороший у тебя офис, Джон, — сказал он, войдя внутрь здания и оглянувшись по сторонам. — Ты действительно похож на генерала.

— Я здесь босс, — признался Кларк, — и этого достаточно. Кофе?

— Всегда, — подтвердил Мэллой и мгновением позже взял чашку. — Спасибо.

— Сколько у тебя часов налета? — спросил Кларк.

— Всего? Было шесть тысяч семьсот сорок два часа, когда я подсчитывал последний раз. Из них три тысячи сто на специальных операциях. И примерно пятьсот часов боевого времени.

— Так много?

— В Гренаде, Ливане, Сомали и в паре других мест, а также во время войны в Заливе. Я выловил четырех летчиков-истребителей и доставил их обратно живыми во время этой войны. Одно приключение оказалось немного беспокойным, — признался Мэллой, — но у меня была кое-какая страховка в небе, так что все прошло нормально. Знаешь, такая работа бывает весьма скучной, если все идет слишком гладко.

— Мне придется поставить тебе пинту, Медведь, — сказал Кларк. — Я всегда относился с уважением к пилотам из службы поиска и спасения.

— А я никогда не отказываюсь от бесплатного пива. В твоей команде много британцев, служивших раньше в SAS?

— Немало. Работал с ними раньше?

— Во время тренировок, здесь и в Брэгге. Они хорошие солдаты, не хуже наших парней в воздушной разведке и моих друзей в Брэгге. — Мэллой хотел проявить этим свое великодушие, подумал Кларк, хотя местные могут остаться недовольными таким сравнением с кем бы то ни было. Немало помотавшись по свету, Кларк давно понял и отчасти разделял насмешливое отношение к англичанам на континенте, где любят посмеяться над наивным британским самомнением. — Короче говоря, полагаю, вам нужен специалист по доставке, верно?

— Что-то вроде этого. Динг, давай познакомим мистера Медведя с нашей последней операцией.

— Слушаюсь, мистер К. — Чавез развернул большую фотографию «Шлосса Остерманна» на столе и начал рассказ. Вошли Стэнли и Ковингтон, тоже присоединившиеся к конференции.

— Да, — сказал Мэллой, когда объяснение закончилось. — Вам действительно был нужен кто-то вроде меня для такой операции, парни. — Он задумался. — Лучшим вариантом была бы высадка трех или четырех человек по канатам на крышу... прямо вот здесь. — Мэллой постучал пальцем по фотографии. — Хорошая плоская крыша, так что все пройдет легко.

— Вот об этом я и думал. Не так просто, как соскальзывание по тросам, зато безопаснее, — согласился Чавез.

— Да, это просто, если знаешь, что делать. Вашим парням придется научиться посадке на «мягкие ноги», конечно, однако приятно иметь трех или четырех людей внутри замка, когда они нужны вам. Судя по тому, как прошла операция, видно, ваши люди умеют стрелять и все такое.

— Умеют, и неплохо, — равнодушно заметил Ковингтон.

Тем временем, пока Чавез рассказывал о своей успешной операции, Кларк быстро листал личное дело Мэллоя. Женат на Франсин, урожденной Хатчинс. Супруги имеют, заметил он, двух детей, девочки, десяти и восьми лет. Жена — медицинская сестра, работает в ВМС. Ну что ж, это легко исправить. Сэнди договорится обо всем в своей больнице. Следовательно, нужно оставить у себя подполковника Дэна Мэллоя.

Мэллой был заинтригован и терялся в догадках. Кем бы ни были эти люди, они обладали немалым влиянием. Его приказ лететь в Англию поступил непосредственно из штаба ГОСО, от самого «Большого Сэма» Вильсона, да и люди, с которыми он встречался до сих пор, выглядели весьма серьезными. Маленький Чавез, подумал он, был компетентным сукиным сыном, судя по тому, как он рассказал про операцию в Вене. После осмотра фотографии, сделанной сверху, Мэллой пришел к выводу, что люди Чавеза отлично подготовлены, особенно те двое, которые подкрались к дому и прикончили сзади двух последних террористов. Невидимость является очень полезным делом, если вам удается сохранить ее, но она же превращается в полный облом, если окажется неудачной. Хорошей новостью, рассуждал про себя Мэллой, было то, что террористы не так подготовлены к действиям на открытом пространстве. В этом отношении их подготовка значительно уступала морским пехотинцам. Такой недостаток почти компенсировал их фанатизм — почти, но не совсем. Подобно большинству военных, Мэллой презирал террористов, считая их трусливыми неразумными животными, заслуживающими только жестокую и немедленную смерть.

Затем Чавез привел его в казарму своей группы, где Мэллой встретился с находившимися там солдатами, пожал всем руки и оценил про себя то, что увидел. Да, они были серьезными, такими же, как члены Группы-1 в соседнем здании. Есть люди с необычным взглядом, равнодушием, скрывающим суровую страсть, которая позволяет им оценивать каждого встречного и решать, представляет ли он угрозу.

Это не означало, что им нравится убивать и калечить, просто такая у них работа, и эта работа перерастала во взгляд на мир, делалась как бы второй натурой. Мэллоя они оценили как потенциального друга, человека, заслуживающего доверия и уважения, и это согрело душу авиатора. Он будет человеком, на которого они вынуждены положиться, чтобы попасть туда, где они нужны, — быстро, незаметно и безопасно и затем таким же образом исчезнуть. Оставшаяся часть тура по тренировочной базе была чистым развлечением для человека, привыкшего к проведению специальных операций. Обычные здания, искусственные салоны самолетов, три настоящих пассажирских железнодорожных вагона и другие сооружения, предназначенные для тренировок солдат, которые должны брать их штурмом. Дальше они побывали на стрельбище с неожиданно выскакивающими мишенями (Мэллой знал, что ему придется самому побывать здесь, — необходимо доказать, что он достаточно подготовлен, поскольку каждый участник специальной операции должен быть отличным стрелком). К полудню они вернулись в здание, где находился штаб Кларка.

— Ну как, мистер Медведь, что вы думаете? — спросил Радуга Шесть.

Мэллой улыбнулся, садясь в кресло.

— Я думаю, что серьезно страдаю от смены часовых поясов. Итак, я вам нужен?

Кларк кивнул.

— Я считаю, вы нужны нам.

— Работа начинается уже завтра? А на чем я буду летать?

— Я позвонил в эскадрилью, о которой вы мне рассказали. Они собираются временно дать нам один «МН-60», чтобы вам было с чем поиграть.

— Добрососедский поступок с их стороны. — Это означало для Мэллоя, что ему нужно доказать, какой он хороший пилот. Эта перспектива не слишком беспокоила его.

— А как насчет моей семьи? Это временная командировка?

— Нет, для вас это место постоянной службы. Члены вашей семьи прибудут сюда, как оговорено в правительственных правилах.

— Ну что ж, это справедливо. Мы будем работать здесь?

— Пока мы провели две операции, в Берне и Вене. Нам неизвестно, насколько мы будем заняты действительными операциями, но вы увидите, что распорядок учений у нас очень напряженный.

— Это устраивает меня, Джон.

— Ты хочешь работать с нами?

Вопрос удивил Мэллоя.

— Неужели это подразделение использует только добровольцев?

Кларк кивнул.

— Каждый из нас согласился служить в «Радуге» добровольно.

— Подумать только. О\'кей, — сказал Мэллой. — Считайте меня добровольцем.

— Можно задать вопрос? — спросил Попов в Нью-Йорке.

— Конечно, — ответил босс, подозревая, каким он будет.

— В чем цель всего этого?

— Пока вам действительно не нужно знать об этом, — был ожидаемый ответ на ожидаемый вопрос.

Попов кивнул в знак покорного согласия на этот ответ.

— Как скажете, сэр, но вы тратите большие деньги и не получаете никакой выгоды, как я заметил. — Попов намеренно задал этот вопрос. Ему хотелось увидеть реакцию своего нанимателя.

Реакцией была искренняя скука:

— Деньги не имеют значения.

Хотя ответ не был неожиданным, тем не менее он немало удивил Попова. В течение всей своей профессиональной службы в КГБ он выплачивал жалкие суммы людям, которые рисковали своей жизнью и свободой ради СССР. Часто они ожидали намного больше, чем получали, потому что почти всегда материал и информация, полученные от них, стоили куда больше, чем им платили. Но этот человек уже заплатил больше, чем Попов выплатил своим агентам за пятнадцать лет операций, — и заплатил ни за что, за две жалкие неудачи. И все-таки на его лице не было разочарования, заметил Дмитрий Аркадьевич. Что, черт побери, это значит?

— В чем заключалась причина неудачи на этот раз? — спросил босс.

Попов пожал плечами.

— Они с радостью взялись за это задание, но их ошибка заключалась в том, что они недооценили реакцию полиции. Она была очень мощной, — заверил его Попов. — Более мощной, чем я ожидал, но в этом нет ничего удивительного. Многие полицейские агентства в мире имеют сейчас отлично подготовленные антитеррористические группы.

— Значит, это была австрийская полиция...

— По крайней мере, так сообщили средства массовой информации. Я не проводил более глубокого расследования. Может быть, следует этим заняться?

Отрицательный жест.

— Нет, просто праздное любопытство с моей стороны.

Значит, тебе все равно, будут эти операции успешными или нет, подумал Попов. Тогда какого черта ты финансируешь их. В этом нет никакой логики. Абсолютно никакой. Это должно было беспокоить Попова, но не слишком серьезно. Он становился богатым благодаря этим неудачам. Он знал, кто финансирует операции, и располагал весомыми доказательствами — наличными деньгами, — которые требовались, чтобы доказать это. Таким образом, этот человек не мог выступить против него. Если на то пошло, он сам должен бояться своего помощника. У Попова были связи в террористическом сообществе, и он мог без труда направить их против человека, который доставал наличные деньги.

А может быть, дело обстоит по-другому? Чего может бояться этот человек?

Он финансировал убийства, по крайней мере попытки убийств. Он обладает огромным богатством и властью, а такие люди боятся потерять их гораздо больше, чем смерти. Все сводилось к одному и тому же, сказал себе бывший офицер КГБ: что происходит на самом деле? Почему он планировал смерть людей и поручал Попову заняться этим? Неужели он собирался покончить со всеми оставшимися в мире террористами? Разве есть в этом какой-то смысл? Использовать Попова как подставное лицо, как провокатора, чтобы выманить их из своих нор и дать возможность покончить с ними превосходно подготовленным антитеррористическим группам разных стран? Дмитрий решил немного покопаться в биографии своего нанимателя. Это не будет слишком уж трудно, да и Нью-Йоркская публичная библиотека находится всего в двух километрах на Пятой авеню.

— Какими людьми они были?

— Кого вы имеете в виду? — спросил Попов.

— Дортмунд и Фюрхтнера, — объяснил босс.

— Дураки. Они по-прежнему верили в марксизм-ленинизм. По-своему умные, в техническом отношении интеллигентные, но их политические убеждения были ошибочными. Они не смогли измениться, когда изменился весь мир. Это опасно.

Эволюция была для них невозможна, и потому они умерли. Попов знал, что это не была такая уж красноречивая эпитафия. Ганс и Петра выросли, изучая Карла Маркса, Фридриха Энгельса и остальных, — тех же самых людей, которых учил в юности Попов, но даже мальчишкой Попов сомневался, а поездки Попова за границу в качестве офицера КГБ только укрепили его недоверие к словам этих теоретиков XIX века. Его первый полет на авиалайнере, когда он по-дружески разговаривал с пассажирами, сидящими рядом, научил его многому. Но Ганс и Петра — ведь они выросли в капиталистическом обществе, познали все его изобилие и привилегии и, несмотря на это, пришли к выводу, что их система лишена чего-то необходимого для них. Возможно, в некотором смысле они испытывали то же самое, что испытывал он, размышлял Дмитрий Аркадьевич, неудовлетворенность, желание стать частью чего-то лучшего, — но нет, он всегда хотел чего-то лучшего для самого себя, тогда как они стремились создать рай для других, руководить и править, как подобает настоящим коммунистам. И для того чтобы достигнуть такой утопии, они были готовы пройти по морю крови невинных людей. Дураки. Его наниматель, заметил Попов, принял укороченную версию их потерянных жизней и двинулся дальше.

— Оставайся в городе в течение нескольких дней. Я свяжусь с тобой, когда возникнет необходимость.

— Как скажете, сэр. — Попов встал, вышел из офиса и спустился в лифте. Оказавшись на шумной улице, он решил пойти на юг к библиотеке со скульптурами львов перед входом. Ходьба прояснит голову, а ему нужно подумать. Фраза «когда возникнет необходимость» могла означать только новую операцию в недалеком будущем.