Нил Гейман

Дело сорока семи сорок

Я сидел в своем кабинете, посасывая из стакана самогон, и лениво чистил свой автоматический пистолет. По стеклам мерно барабанил дождь, с неба непрерывно лилась вода – почти постоянное явление в нашем прекрасном городе, что бы там ни твердил туристический совет. Черт, не все ли равно? Я не член туристического совета. Я частный детектив, причем один из лучших, хотя по моему офису этого не скажешь: потолок вот-вот рухнет на голову, арендная плата давно не вносится, и даже самогон в стакане последний. Что же, времена сейчас повсюду тяжелые.

В довершение всего единственный за эту неделю клиент так и не пришел на угол, где была назначена встреча. Он все твердил, какое у него выгодное для меня дельце, но сути я толком не узнал: оказалось, что он как раз успел на предыдущее свидание – с некоей особой в саване и с косой, так что теперь отдыхал в морге.

Поэтому, когда порог переступила дама, я преисполнился уверенности, что мне наконец-то улыбнулась удача.

– Чем торгуете, леди?

Она ответила взглядом, от которого даже бесчувственная тыква затрепетала бы в волнении, ну а мое сердцебиение участилось раза в три. Еще бы: длинные светлые волосы и восхитительная фигурка – тут даже Фома Аквинский забыл бы свои обеты! Во всяком случае, у меня мигом вылетела из головы клятва никогда не связываться с клиентами противоположного пола.

– Надеюсь, вам не помешает немного «зелени»? – осведомилась она низким грудным голосом, сразу переходя к делу.

– Продолжай, сестричка.

Я вовсе не хотел показывать ей, что мне позарез нужна «капуста», поэтому поспешно прикрыл рукой рот: ни к чему клиенту видеть, как у тебя слюнки текут.

Дама открыла сумочку и извлекла снимок: глянцевое фото размером восемь на десять.

– Узнаете его?

В моем бизнесе полагается знать, кто есть кто.

– Ага.

– Он мертв.

– Мне и это известно, сердце мое. Ничего нового. Несчастный случай.

Ее взгляд мгновенно застыл, как река зимой.

– Гибель моего брата не была несчастным случаем.

Я чуть вскинул бровь: в моем бизнесе просто-таки необходимо время от времени напускать на себя таинственность.

– Ваш братец, вот как?

Странно. На мой вкус, она не из тех, кто обзаводится братьями.

– Я Джилл Болтай.

– Значит, вы сестра Шалтая-Болтая[01]?

– И он не падал с той стены, мистер Хорнер. Его толкнули.

Интересно... если, конечно, это правда. Шалтай-Болтай ухитрился запустить свои пальчики во все криминальные пироги этого города. Лично я без труда могу припомнить не менее пяти человек, которые были бы счастливы увидеть его в могиле. Во всяком случае, без особого труда.

– А вы говорили с копами?

– Нет. Королевская Рать не желает заниматься обстоятельствами его смерти. Твердят, что уже сделали все от них зависящее, пытаясь собрать беднягу после падения.

Я поудобнее развалился в кресле.

– И что вам теперь нужно? Зачем понадобился я?

– Хочу, чтобы вы нашли убийцу, мистер Хорнер. И чтобы правосудие его настигло! Да, и еще одна деталь, – словно между делом добавила она. – Перед смертью Болтай получил небольшой пакет из оберточной бумаги, с фотографиями, которые намеревался послать мне. Снимки медицинской операции. Сама я учусь на медсестру, и они необходимы для моей дипломной работы.

Я долго изучал свои ногти, прежде чем поднять глаза, медленно оглядывая неправдоподобно тонкую талию и пасхальные яички грудок. Ничего не скажешь, красотка, хотя миленький носик чуть сильнее, чем следовало бы, поблескивал от пота.

– Я берусь за ваше дело. Семьдесят пять в день и две сотни в качестве бонуса в случае успеха.

Она улыбнулась. Мой желудок перевернулся и независимо от моей воли вышел на орбиту.

– Получите лишние две сотни, если раздобудете снимки. Мне в самом деле до смерти хочется стать медсестрой.

С этими словами она уронила на стол три пятидесятки.

Я позволил беззаботной улыбке осветить свое суровое лицо.

– Эй, сестренка, как насчет того, чтобы поужинать вместе? У меня только что появились деньжата.

Ее пронизала невольная дрожь предвкушения. Мало того, она даже пробормотала что-то насчет слабости к лилипутам и одарила меня кривоватой улыбкой, от которой Альберт Эйнштейн позабыл бы о точке, отделяющей дробь от целого. И тут я понял: мне крупно повезло. Однако ответ не слишком обнадеживал.

– Сначала найдите убийцу, мистер Хорнер. И мои фотографии. А уж потом мы сможем поиграть.

Она тихо прикрыла за собой дверь. Может, дождь еще шел, только я не заметил. Плевать мне на дождь.



В городе есть кварталы, о которых туристический совет предпочитает не упоминать. Из тех, где полицейские ходят по трое, если ходят вообще. Но значительная часть моей работы состоит в том, чтобы посещать их чаще, нежели этого требует забота о здоровье.

Для здоровья полезно вообще не совать туда носа.

Он ждал меня под дверью «У Луиджи». Я остановился у него за спиной. Туфли на резиновой подошве не производили ни малейшего шума на мокром от дождя тротуаре.

– Как ваше ничего, Красношейка?

Он подпрыгнул и круто развернулся. Я тупо уставился в дуло сорок пятого.

– А, это ты, Хорнер, – проворчал он, убирая пистолет. – Какой еще Красношейка? Для тебя, Коротышка, я Берни Робин, и прошу этого не забывать.

– Для меня сойдет и Робин Красношейка... Кто убил Шалтая-Болтая?

Птичка, конечно, выглядела несколько странновато, но в моей профессии не до разборчивости. Лучшего информатора с самого «дна» мне найти не удалось.

– Сперва посмотрим, какого цвета твои денежки.

Я показал ему пятидесятидолларовую купюру.

– Дьявол, – пробормотал он. – Зелененькая. Почему бы им для разнообразия не выпустить розовые или желтые?

Однако он удовлетворился тем, что есть, и спрятал бумажку.

– Мне известно только, что Жирняк сунул пальцы в целую кучу пирогов.

– И что?

– Только вот в одном сидели сорок семь сорок...

– Ну?

– Может, тебе еще разжевать, и в рот положить? Гр-р-р...

Из глотки Красношейки вырвалось неприятное бульканье. Сложившись вдвое, бедняга рухнул на тротуар. Из спины торчало древко стрелы. Похоже, Петушку Робину больше не кукарекать.



Сержант О\'Грейди перевел взгляд с трупа на меня и чуть прищурился.

– Клянусь Богом, – пробормотал он, – и пропади я пропадом, если это не сам Малыш Джек Хорнер.

– Я не убивал Робина Красношейку, сержант.

– Хочешь уверить меня, будто звонок в участок с предупреждением о том, что сегодня вечером ты собираешься шлепнуть ныне покойного мистера Робина, был чистым враньем, и ты невинен, как новорожденный агнец?

– Если я киллер, где мои стрелы?

Я поддел большим пальцем ярлычок на пачке жевательной резинки и принялся работать челюстями.

– Это подстава.

Он затянулся пенковой трубкой, отложил ее и лениво проиграл на гобое пару фраз из увертюры к «Вильгельму Теллю».

– Может быть. А может, и нет. Но тем не менее ты все равно подозреваемый. Никуда не уезжай из города. Кстати, Хорнер...

– Да, сержант?

– Смерть Болтая была несчастным случаем. Так сказал коронер. И так говорю я. Оставь это дело.

Я немного поразмыслил, вспомнил о деньгах и покачал головой.

– Не катит...

– Что же, петля твоя, суй голову, – пожав плечами, буркнул он. – Ты забыл свое место, Хорнер. Играешь со взрослыми парнями, а это вредит здоровью.

Судя по моим школьным воспоминаниям, он недалеко ушел от истины. Каждый раз, когда я заигрывал со взрослыми парнями, дело кончалось плохо, и из меня непременно выбивали всю начинку. Но как мог О\'Грейди узнать об этом?!

И тут я вспомнил кое-что еще. Больше всего мне попадало именно от О\'Грейди.

Настало время, как говорят мои коллеги, «поработать ногами». Я побродил по городу, навел кое-какие справки, но не узнал о Болтае ничего новенького, во всяком случае сколько-нибудь интересного.

Шалтай-Болтай был протухшим яйцом. Я помнил то время, когда он только появился в городе, способный молодой циркач, потомственный дрессировщик мышей, которых натаскивал дергать гири часов. Правда, сбился он с пути в два счета: азартные игры, пьянство, женщины – словом, ничего нового. Смышленый парнишка воображает, будто улицы Страны Детства вымощены золотом, а к тому времени, когда до него доходит горькая правда, бывает уже поздно.

Болтай начал с мелкого вымогательства и краж: обучил команду пауков отпугивать маленьких девочек от конфет, и пирожных, и сластей всевозможных, которые потом забирал и продавал на черном рынке. Потом перешел к шантажу: самый что ни на есть гнусный промысел. Однажды наши дорожки пересеклись, когда меня нанял тот самый парень из общества... назовем его Джорджи-Порджи, с заданием вернуть кое-какие компрометирующие снимки, на которых этот нахал насильно целовал девушек. Те обижались, пускались за ним в погоню, но безуспешно. Снимки я раздобыл, но при этом усвоил: связываться с Жирняком вредно для здоровья. А я учусь на своих ошибках и никогда не повторяю одну и ту же дважды. Дьявол, да при моем занятии просто нельзя себе такого позволить!

Помню, когда Крошка Бо-Пип впервые оказалась в городе... но вам вряд ли захочется слышать о моих проблемах. Если вы еще не отправились на тот свет, у вас полно своих.

Я просмотрел газетные сообщения о смерти Болтая. Вот только что он сидел на стене, а в следующую секунду осколки разлетелись по земле. Вся Королевская Конница и вся Королевская Рать прибыли на место буквально через несколько минут, но ему требовалось нечто большее, чем первая помощь. Пришлось послать за врачом по имени Фостер, другом Болтая еще со времен жизни в Глостере, хотя я представить не в состоянии, что может сделать док, когда ты мертв.

Задумайтесь над этим именем – доктор Фостер!

Меня охватило то странное чувство, которое знакомо только людям моей профессии. Две маленькие мозговые клеточки сходятся под нужным углом – и через секунду происходит вспышка: это и называется озарением.

Помните клиента, который так и не пришел на свидание? Того самого, которого я весь день прождал на углу? Случайная смерть. Я не потрудился проверить справедливость этого утверждения: глупо тратить время на клиентов, которые не собираются за это платить.

Похоже, тут три смерти.

Я потянулся к телефонной трубке и позвонил в участок.

– Это Хорнер, – пояснил я дежурному. – Дайте сержанта О\'Грейди.

В трубке что-то затрещало, и послышался голос:

– О\'Грейди у телефона.

– Хорнер говорит.

– Привет, Малыш Джек.

Что же, О\'Грейди в своем репертуаре. Он вечно дразнил меня моим ростом, еще когда мы оба были сосунками.

– Наконец-то уяснил, что гибель Болтая была несчастным случаем? – спросил он.

– Ничего подобного. Теперь я расследую сразу три смерти: Жирняка, Берни Робина и доктора Фостера.

– Фостера? Пластического хирурга? Несчастный случай, ничего больше.

– Ну да, точно. А твоя мать была замужем за твоим отцом.

Последовала пауза.

– Хорнер, если ты позвонил, чтобы отпускать грязные шуточки, учти, мне не смешно.

– Ладно, мудрец ты наш. Если смерть Шалтая-Болтая и доктора Фостера – чистая случайность, скажи мне только одно: кто убил Робина Красношейку?

Меня никто и никогда не обвинял в избытке воображения, но сейчас я готов был прозакладывать голову, потому что буквально слышал, как он ухмыляется в телефон.

– Ты, Хорнер. И я готов спорить на свой жетон, что так оно и есть.

В трубке запиликали короткие гудки.



Мой офис показался холодным и одиноким, поэтому я побрел в бар «У Джо» в поисках общества и выпивки.

Сорок семь сорок. Мертвый доктор. Жирняк. Робин Красношейка. Дьявол, да в этом деле дыр больше, чем в швейцарском сыре, и больше свободных концов, чем в рваном вязаном жилете. И каким образом сюда вписывается аппетитная мисс Болтай? Джек и Джилл – прекрасная из нас вышла команда. Когда все это кончится, может, нам удастся отправиться в уютный уголок Луи на холме, где никого не интересует, имеется у тебя брачное свидетельство или нет. Как называется это местечко? «Ведерко воды», вот как!

– Эй, Джо, – окликнул я бармена.

– Что угодно, мистер Хорнер?

Джо протирал стакан тряпкой, видавшей и лучшие дни. Только тогда она именовалась рубашкой.

– Ты когда-нибудь видел сестру Жирняка?

Джо задумчиво поскреб щеку.

– Не могу сказать... а у него была сестра? Эй, да у Жирняка не было никаких сестер.

– Уверен?

– Еще бы! Вот как раз в тот день, когда моя сестра родила первенца... я тогда сказал Жирняку, что стал дядей. А он только посмотрел на меня и вздохнул: «А вот мне, Джо, дядей не бывать. Ни сестер, ни братьев. Один я, как перст, и родни никакой».

Но если таинственная мисс Болтай не его сестра, кто же она тогда?!

– Скажи-ка, Джо, ты никогда не видел его с дамой, роста примерно такого, и формы у нее... – Я изобразил руками пару парабол.

– В жизни не встречал его ни с какими дамами, – покачал головой Джо. – Недавно он вроде бы закорешился с каким-то лекарем, но единственное, что у него было на уме – дурацкие психованные птицы и животные.

Я осушил стаканчик. Спиртное едва не сожгло мне небо. Напрочь.

– Животные? Я думал, он все это забросил.

– Нет. Пару недель назад явился сюда с целой стаей сорок, которых учил петь: «Ну разве это блюдо недостойно предстать пред Ммм, предстать пред Ммм?»

– Ммм Ммм?

– Да. Понятия не имею, кто это.

Я отставил стакан. Несколько капель огненной жидкости упало на стойку, с которой мгновенно слез лак.

– Спасибо, Джо. Ты очень помог мне, – поблагодарил я, вручив ему десятку. – Это за ценную информацию. Только не трать все сразу.

В моей профессии именно такие вот шуточки помогают вам сохранить рассудок.

Еще один контакт – и все будет ясно. Я нашел телефон-автомат и набрал номер.

– Буфет Старой Матушки Хаббард.

– Это Хорнер, ма.

– Джек? С тобой опасно говорить.

– Ради старых времен, милая. Ты у меня в долгу, помнишь? Как-то двое жалких, никудышных мошенников обчистили Буфет до последней крошки. Я выследил их и вернул пироги и суп.

– ...Так и быть, но мне это не нравится.

– Ты знаешь все, что творится на фронте жратвы, ма. В чем смысл пирога с сорока семью сороками?

Матушка тихо и длинно присвистнула.

– Ты в самом деле не знаешь?

– Стал бы я спрашивать!

– Тебе не мешает почаще читать дворцовую хронику, лапочка. Совсем отстал от жизни.

– Ну же, ма, давай выкладывай!

– Случилось так, что несколько недель назад королю поднесли особенное блюдо... Джек! Ты еще здесь?

– Я все еще здесь, – тихо ответил я. Многое неожиданно прояснилось и приобрело новый смысл. Я положил трубку.

Похоже, что Малыш Джек Хорнер все-таки слизал сливу с этого пирога.



Шел дождь – упорный, непрерывный, холодный.

Я вызвал такси.

Четверть часа спустя из темноты вынырнула машина.

– Вы опоздали.

– Жалуйтесь в туристический совет.

Я уселся на заднее сиденье, открыл окно и закурил. Вот так я отправился с визитом к даме.



Дверь в личные апартаменты дворца была закрыта. В эти помещения обычной публике доступа нет. Но я никогда не принадлежал к публике, и какой-то жалкий замочек не послужил препятствием. Дверь, ведущая в покои Ее Величества, была отперта, так что я постучал и сразу вошел.

Дама Бубен, в одиночестве стоя перед зеркалом, держала тарелку, полную пирожных с джемом, одной рукой и пудрила нос другой. Увидев мое отражение, она повернулась, охнула и уронила пирожные.

– Эй, дамочка, как живется? – приветствовал я. – Или предпочитаете, чтобы я называл вас Джилл?

Выглядела она по-прежнему на все сто, даже без блондинистого парика.

– Вон отсюда! – прошипела она.

– Не торопись, милашка, – бросил я, садясь на кровать. – Послушай прежде, что я тут накопал.

– Так и быть, давай, – процедила Дама, заводя руку за спину и нажимая скрытую кнопку тревоги. Я позволил ей сделать это, поскольку по пути сюда успел обрезать провода: в моей профессии никакая предосторожность не может быть излишней.

– Послушай, что я тут накопал, – повторил я.

– Эту фразу ты уже произносил.

– Вот что, леди, я буду выражаться, как мне угодно.

Я закурил, и тонкое перышко голубого дыма поплыло к потолку, вернее, к небесам, куда вскоре отправлюсь и я, если окажется, что все мои построения ложны. Но я привык доверять собственной интуиции.

– Скажем так: Болтай-Жирняк не был твоим братом. Мало того, он даже не был твоим другом. На самом деле он тебя шантажировал. Потому что знал про твой нос.

На моих глазах она стала белее всех тех трупов, которые мне в свое время приходилось видеть. Рука ее инстинктивно потянулась вверх и легла на только что напудренный носик.

– Видишь ли, я много лет знал Жирняка, и уже тогда у него было процветающее дело: дрессировка животных, которых он заставлял выполнять самые непристойные трюки. И тут я подумал... У меня наклевывался клиент, которого я напрасно прождал целый день, поскольку, как потом обнаружил, из бедняги выпустили кишки. Доктор Фостер из Глостера, пластический хирург. Официальная версия его гибели гласит: он сел слишком близко к огню и растаял. А если предположить, что его убили, дабы надежно заткнуть рот? Не позволить выболтать некую тайну? Я сложил два и два – и выиграл джекпот! Разреши мне восстановить картину случившегося. Ты была в саду... возможно, стирала ленту для волос, когда неожиданно появилась одна из дрессированных сорок Болтая и отщипнула твой нос.

Ты стояла в полном отчаянии, прикрывая ладонью лицо, и тут возник Жирняк – с предложением, от которого невозможно было отказаться. Он мог познакомить тебя с пластическим хирургом, вполне способным восстановить нос лучше прежнего... не бесплатно, разумеется. И никто ничего не узнает. Пока все верно?

Дама тупо кивнула, но, обретя голос, пробормотала:

– Вполне. Только после нападения я помчалась в гостиную, перекусить хлебом с вареньем. Там он меня и нашел.

– Согласен и с этой версией.

Ее щеки постепенно розовели.

– Итак, Фостер сделал операцию, и все было шито-крыто, – продолжал я. – Пока Болтай не объявил, что у него имеются снимки, так сказать, процесса. Возникла необходимость избавиться от шантажиста. Пару дней спустя ты отправилась на прогулку по окрестностям дворца и увидела Болтая. Он сидел на стене, спиной к тебе, глядя вдаль. В приступе безумия ты подкралась к нему и столкнула вниз. И в этом была твоя главная ошибка, сестричка.

Ее нижняя губа дрогнула, и мое сердце перевернулось.

– Вы не выдадите меня, правда?

– Сестричка, сегодня днем ты пыталась меня подставить. Мне это не слишком нравится.

Дама трясущимися пальцами начала расстегивать блузку.

– Может, мы сумеем прийти к соглашению?

Я покачал головой.

– Простите, Ваше Величество. Джек, маленький сынок миссис Хорнер, с детства приучен держать руки подальше от особ королевского рода. Жаль, но уж так обстоят дела.

На всякий случай я огляделся, что и оказалось роковым.

Не успели бы вы спеть песенку о шести пенсах, как в руках Дамы появился элегантный дамский пистолет, нацеленный мне в лоб. Пусть пушечка была невелика, но в ней наверняка имелось достаточно патронов, чтобы навсегда вывести меня из игры.

Ничего не скажешь, эта особа поистине смертоубийственна.

– Бросьте оружие, Ваше Величество, – предупредил сержант О\'Грейди, возникая на пороге покоев. Табельный пистолет был зажат в его дюжем кулаке.

– Извини, сначала я подозревал тебя, Хорнер, – сухо пробурчал он. – Зато, клянусь Богом, тебе повезло, что я вздумал за тобой приглядеть, и поэтому предотвратил очередное злодеяние.

– Привет, сержант, тронут вашим вниманием. Но я еще не все объяснил. Если изволите присесть, я быстренько закончу.

Он коротко кивнул и сел у двери, так и не выпустив пистолета. Я поднялся с постели и подошел к Даме.

– Видишь, милашка, я так и не сказал, у кого в действительности были снимки твоего носика. У Болтая, и как раз в тот момент, когда ты его прикончила.

Идеально гладкий лоб пересекла очаровательная морщинка.

– Не понимаю, я велела обыскать тело.

– Да, потом. Но первой до Жирняка добралась Королевская Рать. Копы. И один из них прикарманил конверт. Думаю, стоило суматохе улечься, и тебя снова начали бы шантажировать. Только на этот раз ты бы не знала, кого убивать. И я должен покаяться перед тобой.

Я нагнулся, чтобы завязать шнурки на туфлях.

– В чем именно?

– Напрасно инкриминировал тебе попытку подставить меня сегодня днем. Это не твоя работа. Стрела принадлежала парню, который в моей школе был первым лучником. Я в любую минуту распознал бы и тонкую работу, и непревзойденное мастерство. Не правда ли, – спросил я, поворачиваясь к двери, – Воробей О\'Грейди?

Признаюсь, я только делал вид, что завязываю шнурки, а тем временем подхватил с пола пару пирожных с джемом и теперь с силой подбросил их в воздух, едва не разбив единственную лампочку. Участники драмы отвлеклись на долю секунды, но именно этой доли мне вполне хватило, и когда Дама Бубен и Воробей О\'Грейди принялись самозабвенно палить, превращая друг друга в решето, я благоразумно смылся.

В моем деле самое важное – позаботиться о Номере Первом.

Мирно жуя пирожное с джемом, я вышел из дворца на улицу. Остановился возле урны, пытаясь сжечь конверт с фотографиями, который мимоходом вытащил из кармана О\'Грейди, но ливень хлестал с такой силой, что бумага не загоралась.

Вернувшись в свой офис, я позвонил в туристический совет и заявил протест, каковой был отвергнут. «Дождь необходим фермерам», – отрезали они, а я в ответ посоветовал им, как поступить с этим самым дождем.

Они сказали, что времена нынче повсюду тяжелые.

И я согласился.