Василий Головачев

Контрольный выстрел

ПРОЛОГ

Спору Конструктора, прозванную сверхоборотнем, об­наружили сначала на Юлии, второй планете системы Гам­мы Единорога, потом на планетах Альфы и Дельты Орфея, а сумели захватить только возле Гаммы Суинберна, в трехстах парсеках от места обнаружения, когда спора ус­пела похитить около двух десятков человек, погранични­ков и первоисследователей. Почти год ее продержали на Марсе, пытаясь понять, что это такое, и вступить с ней в контакт, пока тогдашний замначальника отдела безопас­ности Габриэль Грехов не слетал на Тартар и не упросил одного из «серых призраков» посмотреть на яйцо оборотня. «Серый призрак» — Сеятель, как они сами себя называ­ли, — представитель цивилизации, на миллионы лет обо­гнавшей человечество, согласился помочь людям и смог разгадать тайну «охотника за интеллектами», но и после того спора Конструктора оставалась на Марсе еще полгода, пока вдруг не проснулась от спячки и не проросла. И родился Прожорливый Младенец Конструктора, использо­вавший в качестве строительного материала для своего те­ла горные породы Марса.

За три месяца он съел треть планеты, не отвечая на призывы землян и отчаянные попытки обратить внимание исполина-«младенца» на опасность его аппетита для древ­ней планеты, только что освоенной людьми. И ушел, раз­ворошив человеческий муравейник, далекий от всего, что волновало и тревожило людей.

Конструктором, точнее, Звездным Конструктором его назвали не люди, а «серые призраки», признав в нем самое первое разумное существо, рожденное Вселенной, которое впоследствии сумело перестроить космос таким образом, что образовались звезды, галактики и их скопления.

Крейсеры погранфлота, укомплектованные специали­стами Института внеземных культур, настигли его уже на границе Галактики, когда он собирался навсегда покинуть ее пределы. Из Солнечной системы Конструктор уходил в форме черно-фиолетового конуса с диаметром основания около трех тысяч километров, а затем образовал фигуру, похожую на свернувшегося ежа или головку одуванчика диаметром в тысячу километров. И устремился прочь, по­степенно ускоряя ход. Захваченные им люди так и оста­лись внутри... чтобы объявиться потом, спустя много лет, на Земле! Где их высадил Конструктор, осталось тайной. Путь его лежал вне всех известных звездных островов, галактик и их скоплений, образующих ячеистую структуру метагалактического домена, названного людьми Вселенной.

Второе пришествие Конструктора состоялось сто с лиш­ним лет спустя. Только на этот раз оно было гораздо масштабней и мощней, потому что уходил сто лет назад Младенец, а возвращался юный исполин, способный раз­рушить любую звезду! Что он и сделал, пребывая в свое­образном состоянии «сна». С колоссальным трудом людям удалось пробудить его сознание, убедить не приближаться к Земле, ибо это грозило гибелью цивилизации.

Конструктор остановился за орбитой Урана, «отремон­тировал» съеденную им когда-то часть Марса и снова ушел. Но на этот раз с ним ушли К-мигранты — захва­ченные им исследователи, переставшие быть людьми из плоти и крови, а также один из «серых призраков» и Габриэль Грехов, первый «экзоморф», получивший способ­ности, которые можно было квалифицировать как способ­ности мага...

Книга первая

КОНТРРАЗВЕДКА

Кто хочет наслаждаться прочным миром, должен уметь воевать. Античный афоризм
Часть первая

ТЕРРОРИСТЫ. СТАВР    ПАНКРАТОВ

Глава первая

ПРОРЫВ ИНФЕРНАЛЬНОСТИ

Уходя из Солнечной системы, Конструктор буквально вымел ее, словно дворник — территорию дома. При этом пояс астероидов, располагавшийся между орбитами Марса и Юпитера, исчез почти полностью, многие спутники внешних планет также пропали или изменили орбиты, за­то кометы, поставляемые облаком Оорта за орбитой Плу­тона, стали появляться в тысячу раз чаще. Зрелище было поистине захватывающим, когда по ночам раз в месяц всходило одно из этих хвостатых чудищ, освещая ночную сторону Земли не слабее полной Луны. Иногда кометы были видны и днем...

Саид очнулся: второй пилот в соседнем коконе-кресле что-то спросил. Заметив отрешенный взгляд напарника, повторил вопрос:

— Что с тобой? О чем задумался?

Оба не были интраморфами, как нынче называли лю­дей с паранормальными способностями, и общались в зву­ковом диапазоне, а не мысленно.

— Что-то не по себе, Коля. Да и надоели эти круизы до чертиков!

— Переходи в Даль-разведку, если возьмут, конечно, там поинтереснее будет. Может, откажешься от полета? Я и один справлюсь.

— Одного тебя не выпустит контроль, на борту две сотни пассажиров. Ладно, поехали, еще будет время по­думать, менять ли квалификацию. А в Даль-разведку меня не возьмут, стар. Разве что уйти в инспекцию?

Но Саид ошибался, полагая, что успеет изменить свою судьбу, времени на обдумывание своего положения у него не оставалось.

Туристический лайнер первого класса «Баальбек», био­машина пятого поколения класса «универсал-фараон», с двумя сотнями любителей созерцать красоты Солнечной системы стартовал с Луны и направился к внешним пла­нетам. Его маршрут пролегал по тем краям, где полсотни лет назад побывал чудовищный «пасынок человечества» — Звездный Конструктор, вторгшийся в Систему и радикаль­но изменивший ее космогонический порядок.

Больше всего пострадали внешние планеты, особенно Нептун, спутники которого разбежались по Системе, а са­мый большой — Тритон — упал на поверхность планеты; к тому же Конструктор содрал с нее и большую часть атмосферы, превратившуюся в глюболл, своеобразный га­зовый спутник. Но досталось и Урану, и Юпитеру, и Са­турну, окруженным обширной спутниковой семьей. Изме­нились также орбиты планет, в том числе и внутренних — Марса, Земли, Венеры.

Марс приблизился к Солнцу после «ремонта» его Кон­структором, а Земля и Венера чуть отдалились, хотя это почти не сказалось на их климате.

Пояс астероидов между орбитами Юпитера и Марса практически исчез, образовав компактное облако, похожее на раздробленную планету величиной с Луну. Зато при­близилось к Солнцу облако Оорта, выстреливающее коме­ты и метеорные дожди — потоки мелких небесных камней и песчинок. Одну из комет как раз должен был облететь лайнер «Баальбек», который потом направлялся к астеро­идному псевдошару, названному Фаэтон-2, а дальше к Юпитеру, Нептуну и за пределы Системы, по вектору подхода Конструктора, оставившего после себя экзотиче­ские следы: струи необычных частиц — монополей, кла­стерные «мешки» — слипшиеся в «ком» кварки, и многое другое-Сайд Мерген махнул рукой второму пилоту, закуклился в кресле, и «Баальбек» рванулся по «струне» в точку вы­хода, к шару из сгрудившихся каменных глыб бывшего астероидного кольца.

Поболтавшись возле кучи камней диаметром в три ты­сячи километров, лайнер прыгнул к Юпитеру, чтобы пас­сажиры могли полюбоваться на два его пылевых серпа и электрические сияния в недрах атмосферы. Затем насту­пила очередь Сатурна и Урана, а дальше «Баальбек» по­шел шпугом, то есть в режиме двойного ускорения, так нагляднее были видны.изменения в картинке, подаваемой в зал наблюдений и в каюты пассажиров аппаратурой лай­нера. Специальные устройства давали возможность увидеть любые объекты в космосе в объеме и в естественной цве­товой гамме.

Но пассажиры недолго любовались приближающимся Нептуном: ровно через две минуты после включения шпу­га лайнер на скорости, близкой к световой, напоролся на некое небольшое и абсолютно невидимое — ни людям, ни колоссальной чувствительности аппаратуре — препятствие, которое пробило его по всей двухсотметровой длине от носа до кормы.

Удар был тем более страшен, что от него не спасла корабль ни защита, ни автоматика, ни реакция пилотов, которым и реагировать в принципе было не на что. Пер­вый из них погиб сразу, второй успел предотвратить взрыв генератора движения, отстрелив его, и включил сигнал «SOS». Перехватить идущий по инерции лайнер спасате­лям удалось лишь через сутки.

К их удивлению, погибли всего одиннадцать человек. Впечатление было такое, будто людей пронзила одна и та же пуля, выпущенная из крупнокалиберного пулемета по идущему с огромной скоростью кораблю.

* * *

Фредерик Фергюссон из погранотряда Примарсианья, одетый в уник — универсальный компьютеризированный костюм, способный принимать любую форму по воле вла­дельца и изображавший в данный момент комбинезон стармена-пограничника, смотрел с вершины холма на море фиолетово-зеленых мхов до горизонта и размышлял о том, почему эта область Марса, получившая официальное на­звание Плоть Бога, а неофициальное — Коровья Лепешка, остается незаселенной, несмотря на восстановленную ат­мосферу красной планеты.

Соорудил эту местность Конструктор во время своего второго пришествия, решив, очевидно, «починить» обку­санную им во времена младенчества планету. Но, во-пер­вых, «лепешка», заполнившая котловину в боку Марса, вдвое превзошла по массе «съеденные» породы, а во-вто­рых, материал «ремонтной нашлепки» весьма сильно от­личался от пород планеты, что вызвало множество инте­ресных физических эффектов.

Атмосферу Марса восстановили уже спустя десять лет после ухода Конструктора со свитой из Системы, и люди даже начали было обживать этот район с достаточно ровным ландшафтом, без обычных для Марса гигантских каньонов и причудливых горных изломов. Однако через некоторое время волна переселенцев схлынула, эмигран­ты начали покидать Коровью Лепешку, и в конце кон­цов население района сократилось до нескольких сот человек, в основном ученых, продолжавших исследовать Плоть Бога.

От удара прилепленного Конструктором куска Марс приблизился к Солнцу, и климат его несколько изменился, стал теплее, благоприятнее для человека, но все же на Коровьей Лепешке почти никто не жил. Пустовали по­строенные города и поселки, пустовали комфортабельные кемпинги и дома отдыха, и лишь в немногих из них можно было встретить редких постояльцев, в основном интраморфов.

Мощный моховой покров не был единственным пред­ставителем земной флоры, освоившим просторы Плоти Бо­га, но это был единственный коренной вид растительности, завезенный с Земли еще три сотни лет назад, в начале освоения Марса. Остальные виды представляли собой либо мутировавшие до неузнаваемости водоросли, как, напри­мер, кладофора, достигавшая здесь пяти метров в высоту, либо не менее исковерканные мутацией грибы. Высшие растения здесь почему-то не прижились, за исключением карликовых пиний, скапливающихся в низинах между холмами в упругие коростообразные поля.

Фергюссон покосился на ажурную полую башню, вы­пиравшую из склона холма. Высота башни достигала семи с лишним метров, в диаметре у подножия она была не менее метра, а вершину венчал полупрозрачный мутный шар, напоминавший фасетчатый глаз насекомого. Праро­дителем этого растительного чуда-юда, не слишком-то ла­скавшего взор, был гриб сморчок.

Фергюссон прошелся по колышущейся под ногами массе мха, услышал тонкий писк вызова в наушнике рации. На связь вышел начальник сектора Малиновский, но, будучи нормалом, как называли обычных людей интраморфы в своей среде, он не владел мысленной речью.

— Фред, в районе Слезы Большого Водопада есть за­брошенный кемпинг Ласточкино Гнездо. Там объявилась какая-то подозрительная компания. Проверь, кто, откуда, зачем.

— Принял, — ответил Фергюссон лаконично.

На поясном антиграве он мог добраться до указанного района за час с небольшим, но предпочел воспользоваться патрульным птераном.

Транспортная техника за последние несколько лет из­менилась, наступил век органопластики, квазиживых и живых технических систем, зачастую имеющих высокий интеллект. На Земле такси можно было вызвать просто звуковой командой, возбуждающей приемники транспорт­ной сети, или посредством «пискуна», простенькой рации, встраиваемой в любую часть туалета. Форма и объем воз­душного аппарата подстраивались под количество .пасса­жиров, и машина первой транспортной сети индивидуаль­ного пользования — аэр — могла перевозить до десяти че­ловек.

Второй транспортной сетью пользовались специальные службы: «скорая помощь», глобальная аэроинспекция, спа­сатели, линейщики общественной безопасности. Третья сеть включала в себя грузовой транспорт всевозможных классов — нефы, летающие в пределах атмосферы планет, и галеоны, имеющие выход в космос.

Но существовали еще сети: четвертая — для погранич­ников и безопасников, пятая — для работающих в откры­том пространстве и шестая — машины для спецслужб, ра­ботающие в очень широких диапазонах внешних условий. К седьмой можно было условно отнести транспорт Даль-разведки. Но все эти разноклассовые машины — аэры, пте­раны, флайты, нефы, галеоны — объединялись двумя свой­ствами: изоморфией, текучестью форм, зависящих лишь от скорости и предлагаемого комфорта, и чрезвычайно ма­лыми габаритами, обусловленными, по сути, лишь разме­рами перевозимого груза. В свободном состоянии и одно­местный аэр-такси, и переносящий до десяти тонн неф представляли собой отливающую жемчужным блеском метровую лодочку.

На Марсе и других планетах Системы сеть вызова транспорта работала в ином режиме, и ждать такси при­ходилось довольно долго, иной раз более получаса, хотя специальные службы, конечно, пользовались своим транс­портом.

Птеран, ждущий хозяина неподалеку, мог выходить в космос, хотя не выглядел грозной и скоростной машиной четвертого класса.

Фергюссон привычно коснулся рукой борта «лодки», и та в течение двух секунд развернулась в стреловидный аппарат, упаковав пилота в коконе-кабине. Через шесть минут пограничник был на месте.

Слезой Большого Водопада назвали этот хилый ручеек острые на язык марсианские терраформисты, первыми обследовавшие Коровью Лепешку на предмет жизнеуст­ройства. Метровой ширины поток низвергался с девяти­метровой кручи в неглубокую ложбину идеально круглой формы. Но для Плоти Бога, перепад высот которой не превышал сотни метров, и этот водопад был достоприме­чательностью не меньшей, чем Ниагарский.

Кемпинг Ласточкино Гнездо, также названный в честь своего земного крымского тезки, располагался над обрывом слева от водопада — красивая ажурная постройка, стили­зованная под готику, с тремя башенками и центральным куполом со стрельчатыми окнами. Сверху никакого дви­жения в окрестностях водопада и кемпинга Фергюссон не заметил, но по колебаниям пси-фона вычислил, что ком­пания, занявшая пустующий дом, состоит из пяти человек. Из них по крайней мере один был паранормом, судя по мощи излучения.

Без особой тревоги пограничник посадил патрульный аппарат радом с галеоном, на борту которого красовалась эмблема Вселенской миссии магов и спиритов: светящаяся красная пентаграмма с головой дракона в центре. На вся­кий случай Фергюссон дал сигнал наверх, дежурному по­гранзаставы «Деймос»:

— Вышел к объекту, все спокойно, уровень-1.

Ему ответила бесшумная зеленая вспышка, спроециро­ванная перед глазами на стекле шлемных очков.

Оглядываясь, Фергюссон направился через дворик к от­крытой двери в центральный купол, где, по его расчетам, находились четверо из компании. Пятый почему-то ощу­щался слабо, то пропадая из пси-поля совсем, то появляясь смазанным силуэтом за спиной или сбоку. Однако и в поле обычного зрения он не появлялся, будто надел шап­ку-невидимку.

Фергюссону шел тридцать шестой год, и он считался весьма опытным пограничником, но его подвели излишняя самонадеянность и спокойный тон начальника сектора, по­славшего его сюда с проверкой. Да и к открытому напа­дению он готов не был, хотя и знал об отношении обыч­ных людей к интраморфам.

«Компании», о которой говорил Малиновский, не су­ществовало изначально. Те четверо, которых почуял Фер­гюссон, на самом деле оказались витсами — высокоинтел­лектуальными техническими системами,— демонстри­рующими для отвлечения внимания пограничника эро­тическую сцену, и лишь пятый был человеком в маскировочном костюме «хамелеон». Подождав, пока по­граничник войдет, он с ходу со спины атаковал Фергюс­сона из парализатора на уровне полного пси-подавления воли. Пси-импульс был рассчитан именно на паранорма, обычный человек вообще умер бы тут же, мгновенно, по­граничника же лишь оглушило. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы киллер приблизился и набросил на го­лову Фредерика пси-ловушку, дезорганизующую работу нервной системы.

Пограничник жил еще несколько минут после снятия зонда, разрушающего мозг, и остановки сердца и даже успел выстрелить в потолок из штатного «универсала», но сообщить о нападении на базу уже не смог.

Глава вторая

НАГУАЛЬ

Утро выдалось росистым, солнечным и свежим.

Ставр вдохнул воздух всей грудью, задержал выдох на несколько минут и, ощущая желание закричать во все горло, прыгнул с обрыва в озеро. В хорошем темпе пере­плыв его под водой трижды, что составило чуть больше ста метров, он полежал на поверхности, затем вернулся обратно на берег и час занимался ежеутренним тренингом с динго-двойником. Еще час медитировал с выходом в поле Сил, то есть в общее энергоинформационное поле; просе­ивая сообщения, узнал последние новости и вернулся из странствий на верхние этажи эйдоинформ-океана, почти не потеряв настроения. Информации для размышлений хватало, в том числе и относящейся к области его инте­ресов, но в настоящее время считалось, что Ставр Пан­кратов находится в законном отпуске и происшествия лю­бых уровней касаться его не должны. На самом деле все обстояло наоборот, и он был вызван сюда, во-первых, для получения задания, а во-вторых, для встречи с другим агентом класса ультра-си, с которым ему предстояло ра­ботать в паре.

Искупавшись в озере еще раз, Ставр позавтракал жа­реными грибами и земляничным компотом — готовил сам, по старинке, на костре — и завалился в полудреме на лужайке у обреза воды с другой стороны озера, где берег был ниже. Таким образом он проводил уже третьи сутки, успел загореть, расслабиться и наполнить душу и тело тишиной природы, зная, что подобного кайфа не может себе позволить ни один крутой спец «контр-2». Видимо, руководство решило дать ему отвлечься перед важным де­лом, справедливо полагая, что отдых в уединении на лоне природы не приедается. Правда, Ставру дали понять, что в случае, если агент не появится, он обязан прибыть к месту основной работы не позднее двадцать первого июня, хотя он и сам отлично понимал значение слова «ответст­венность».

С другой стороны, ничего не произошло бы, задержись он здесь подольше. Во-первых, потому что его всегда могли найти те, кто был заинтересован в его присутствии, а во-вторых, жить свободно и независимо позволяли прин­ципы современного социума: от каждого — минимальная отдача для обеспечения прожиточного уровня, соблюдение максимального невмешательства в дела соседа и каждо­му — максимальная свобода для реализации собственных творческих планов, не в ущерб, разумеется, живущему рядом. Если бы Ставр Панкратов был при этом обычным среднестатистическим гражданином Федерального союза Земли, соблюдающим все нормы и законы общежития...

Это местечко, предназначенное для встречи, на берегу небольшого, но глубокого озерца, питаемого родниками и ручьями, он отыскал в густых лесах под Владимиром не сразу и справедливо считал своим. Туристы пока еще сей район не облюбовали, а лесники если и посещали, то редко.

Место и в самом деле было исключительным по красоте и покою: склон холма обрывался в озеро, будто срезанный ножом, а к лужайке под обрывом идеальным образом была подогнана опушка елового леса с великолепным малинни­ком и земляничной поляной. Озеро, метров сорок в диа­метре, было глубоким и совершенно прозрачным до чис­тейшего песчаного дна, а окружали его столетние ели и клены, так и просившиеся на полотно художника. Ставр художником не был, но толк в красоте и гармонии пони­мал.

Что-то зажужжало над лицом. Он с любопытством от­крыл глаз: насекомые обычно облетали его стороной.

Это был здоровенный, чуть ли не с кулак величиной, и с огромным жалом шершень, пушистый, золотисто-ко­ричневый, полосатый, сверкающий драгоценными камнями на крыльях.

— С жалом ты переборщил, — лениво пробормотал Ставр, закрыл глаз. Никакой это был не шершень, а те­рафим — личный киб-интеллект (сокращенно инк) по име­ни Фил, пси-защитник, пси-лекарь и блок информации. Терафимы, по сути, представляли собой сгустки полей, саморегулирующиеся полевые структуры, а функциональ­но — квазиживые информационные преобразователи, об­ладающие зачатками интеллекта и в некоторых пределах — свободой воли. Они могли внедряться в любой предмет, ста­новиться невидимыми — для обычных людей, конечно — или создавать себе любой облик. Терафим Ставра любил забавляться и нередко преподносил хозяину сюрпризы, а также вечно бурчал по поводу имени, которое ему дали при рождении. Не нравилось оно ему.

«Я тут кое-что откопал занятное, — сообщил он в пси-диапазоне. — Не изволите полюбопытствовать? И вооб­ще — хватит спать! Вон пузо уже отрастил».

«Не мешай, — так же мысленно отмахнулся Ставр. — Никакого пуза я отрастить не успел. А ты небось наткнул­ся на муравейник».

«Что я, муравейников не видел? Это какая-то странная штуковина. В моей памяти сведений о подобных объектах не содержится. Пошли посмотрим, хоть жирок растря­сешь».

Ставр подумал немного и сел, потом поднялся. Ему действительно стало интересно, что за открытие сделал Фил. Вернее, Филиппок. Такое именно имя дал ему Пан­кратов-старший, а Филом он стал, уже служа у Панкра­това-младшего, у Ставра.

«Веди, Сусанин».

Идти пришлось метров сто, через малинник и неболь­шое болотце с крапивой и, как полагается, с комарами. Ставру показалось, что терафим повел его этим путем нарочно, однако проверить догадку не удалось: руку вдруг пронизала резкая боль. Ставр инстинктивно «ощетинил­ся» — включил пси-резерв, но ничего необычного не уви­дел и не ощутил, вообще ничего не увидел, и тем не менее на тыльной стороне ладони красовался длинный по­рез, словно сделанный острием ножа или бритвы. Ставр закрыл глаза, сосредоточился, целиком обнял этот район всеми органами чувств, отключая сознание.

Зона максимально ясного сознания в психике человека ограничена анализом всего ста бит информации в секунду, и обычный человек довольствовался этими скромными воз­можностями. Однако Ставр, как и все интраморфы, с рож­дения владел погружением в подсознание и пользовался, им совершенно свободно, как дыханием или зрением, что позволяло ему обрабатывать до миллиарда бит в секунду. Но даже погрузившись в поток Сил, он снова ничего по­дозрительного вокруг себя не заметил, хотя на мгновение пришло ощущение неловкости, некоего неудобства, свя­занного, однако, не с ситуацией, а скорее с внутренней готовностью к опасности.

«Что я говорил?» — торжествующе-назидательно возо­пил Фил.

Ставр осмотрел порез, слизнул кровь, подождал, пока царапина затянется, и лишь потом принялся эксперимен­тировать; все это время он простоял в одной позе, совер­шенно неподвижно, продолжая изучать окрестности и пы­таясь найти объяснение непонятному явлению.

Первое же движение рукой вправо вызвало тот же ре­зультат: по пальцам словно чиркнули лезвием бритвы! Ставр снова замер, глядя, как из пореза закапала кровь. Мысленным усилием остановил кровотечение, заживил ра­ну, затем попробовал нащупать невидимое «лезвие».

Пальцы наткнулись на нечто кружевное, игольчатое, похожее на сросток кораллов с невероятно острыми кра­ями. Размеры предмета, состоящего, по сути, из одних игл, не превышали десяти сантиметров, а иглы были за­точены чуть ли не до молекулярной толщины, потому что ощупать их, не поранившись, Ставр не смог. «Коралл» не вызвал привычных ощущений тепла или холода, а также не позволил определить материал, из которого был сотво­рен. Во всяком случае, он не был ни шершавым, ни глад­ким, ни теплым, ни холодным и вызывал лишь одно ощу­щение — абсолютной твердости. А главное, он был неви­дим во всех диапазонах электромагнитных волн, доступ­ных Ставру, и висел в воздухе, ни на что не опираясь! Ставр трижды поранился, прежде чем определил размеры игл «коралла» и его положение — метр тридцать пять над почвой. На всякий случай он поискал невидимые образо­вания на площади в сто квадратных метров, затратив боль­ше часа времени, но ничего похожего больше не обнару­жил. Фил кружил над головой, давал советы, пугался, когда Ставр подолгу замирал на месте, восклицал: «Я же говорил!» или «Что же это мы открыли?!». А поскольку Ставр догадывался, что это такое, ему пришлось оборвать терафима, так что тот обиделся и замолчал.

Но сам Ставр никак не рассчитывал встретить «неви­димый коралл», известный под названием нагуаль1, на Земле. Потому что именно такой же «коралл», разве что больший по размерам, находился на Тартаре, за тысячи световых лет от Солнца! Чтобы встретить его на Земле, в лесу, случайно, надо обладать супервезением, если толь­ко такие объекты открываются случайно. Как говорил За-ратустра: случай — это самая древняя аристократия мира.

Откуда же он возник здесь, под Владимиром, черт по­бери?!

Поразмышлять о загадке нагуаля ему не удалось — из­менилась обстановка: у озера, в лагере, появились гости. Целая компания, хотя Панкратов ждал одного. К тому же вновь прибывшие своевольничали. Когда Ставр вы­шел к озеру, палатка его оказалась свернутой и уложен­ной возле аэра, отогнанного к опушке леса. На поляне хозяйничали пятеро загорелых парней и две девушки, весь костюм которых состоял из бахромчатых парео. Они ставили палатки, подключали индивидуальных слуг к системе «быстрая еда», раскладывали гамаки, воздушные матрацы, комплексы видеоиллюзора, бары, душевые каби­ны с электро- и гидромассажем и прочую технику отдыха, которую, кстати, Ставр никогда с собой не брал, доволь­ствуясь малым.

— А вот и абориген пожаловал, — заметил его один из парней, единственный бледнокожий среди них. Второй, с бритыми висками и огромным гребнем, сооруженным из волос, выглянул из палатки.

Среди молодежи в моду снова вошли птичьи приче­ски, а также фауно- и флорокрас, то есть частичная трансформация формы черепа и тела, что в сочетании с голографическими эффектами, порожденными компью­терами уников, давало очень своеобразные результаты. Большая часть учащихся теперь походила на представи­телей животного царства. Особенно им нравились круп­ные формы — тигры, львы, медведи, муравьеды, носоро­ги, орлы, грифы, аисты. Не брезговали фаунокрасом и молодые люди постарше, разве что их претензии не были столь вызывающими.

Этот парень напоминал грифоподобного монстра из ро­мана Герберта Уэллса «Остров доктора Моро».

Хотя наглецов Ставр и не любил, компания была, в общем-то, как компания, однако в ней явно находился интраморф с почти наглухо закрытой пси-сферой, и Пан­кратову этот факт не понравился. По его мнению, пара­норму среди этих попугаев делать было нечего. Как, впро­чем, и агенту «погран-2».

— Здравствуйте, — очень вежливо сказал он, окидывая поляну взглядом и пытаясь определить, кто из парней яв­ляется интраморфом. — Не кажется ли вам, джентльмены, что выкидывать хозяина из его дома по меньшей мере неэтично? Я ведь нашел и занял сие место раньше.

Парни засмеялись, перекидываясь фразами:

— Слышь, Хинн, он, оказывается, раньше нашел!

— Ага, как же...

— Мы тут уже полтора года отдыхаем...

— Специально делали, вымеряли.

— Надо было табличку поставить: запретная зона!

— А шел бы он лесом!

Одна из девушек, высокая блондинка с копной золо­тистых волос, единственная, не носящая никаких птичьих или звериных причесок, грациозно ступая по траве, при­близилась, с холодным любопытством оглядела Ставра. Сказала с еще более холодной улыбкой:

— Может быть, он не знает, что это персональное вла­дение?

— Какая разница? — повел крутым плечом мускули­стый, хорошо сложенный юноша с тигриным украсом. — Это наш район, пусть убирается.

По едва заметным деталям Ставр признал в парнях профи тревожных служб — пограничников, но его это от­крытие не смутило, хотя и не обрадовало. К тому же на него смотрела прелестная, с отличной фигурой, длинноно­гая девица с прозрачно-голубыми, чуть ли не светящимися глазами, и проглядывал в ее взгляде какой-то неадекват­ный ситуации интерес.

— Вы невежливы, — скучным голосом сказал Ставр. — Если даже имеете право на этот уголок природы, о чем я, естественно, не имел представления.

— Дело в том, что терраформисты специально конст­руировали местность для нас...— начала вторая девушка, брюнетка, тоже красивая и стройная, но с прической «под морскую звезду».

— Иди, иди, приятель,— не дал ей договорить «гриф», махнул рукой Ставру,— здесь в округе еще есть неосво­енные территории, поищи. Парни, пошли купаться. Спо­рим, я переплыву озеро под водой за один бросок?

— Последуйте совету, молодой человек,— пренебрежи­тельным тоном подсказала первая девица, и в ее глазах мелькнула откровенная насмешка.— Только не вздумайте качать права, играть мускулами и спорить — это профес­сионалы.

— Да и я вроде не лыком шит,— пожал плечами Ставр, сделав движение, от которого по телу сверху вниз пробежала рябь: мышцы исполнили боевой танец.

— Да что вы говорите? — сузила глаза девушка, и Ставру показалось, что его пси-сферу тронули чужие паль­цы.— Неужели драться будете?

— Эй, Хинн, абориген возражает! — заорал атлет с тигриным украсом.

— Никак нарывается на неприятности,— отозвался вто­рой атлет, с прической «под гризли».

Обритый до макушки парень оглянулся с недоумением, он уже собирался прыгать с обрыва.

— Ты что, красавец? Не понял? С тобой по-хорошему, а ты ерепенишься. Собирай вещи и гуляй на север. Могу объяснить на пальцах, куда именно.

Ставр молча подошел к своим вещам и развернул па­латку на прежнем месте, что вызвало шквал восклицаний среди наблюдавших за ним молодых людей.

— А шевалье-то нахал! — удивленно проговорил самый загорелый из них, с прической «под орла» и с орлиным же носом, поджарый и быстрый. Вероятно, в его жилах текла индейская кровь.— Хинн, можно, я его провожу?

— Лучше я его сделаю,— предложил «тигр».

— Предоставьте эту забаву мне,— хищно улыбнулся бритоголовый; не будучи интраморфом, он тем не менее успешно блокировал свою пси-сферу, что Ставра позаба­вило и одновременно озадачило. Парень имел при себе «защитника» и был явно тренирован по максимуму.

— Мальчик изображает героя-одиночку перед дама­ми,— продолжал неприятно улыбаться гребневолосый,— и жаждет посмертной славы. Насчет славы не знаю, но урок он получит.

— Полегче, Хинн,— проговорила блондинка.

— Не волнуйся, малышка, он не слабак, это заметно, а мне тренинг не помешает.— С этими словами бритого­ловый прыгнул к Ставру, пролетев по воздуху метров шесть, и с ходу выполнил комбинацию в стиле малайского канга: удар ногой в подбородок — удар кулаком в лицо — удар ребром ладони по шее — перекат.

Вероятно, никто из обычных людей не смог бы ему составить конкуренцию, парень действительно был подго­товлен для боя по самой агрессивной шкале воинских ис­кусств, потому что каждый его удар мог для противника оказаться смертельным. Это еще более озадачило Панкра­това, заставило собраться и задуматься о причинах схват­ки. «Уроки» в таком стиле не преподают, так калечат или убивают. Похоже, драка готовилась заранее, хотя внешне все выглядело вполне естественно.

От атаки Ставр уклонился, как и от второй комбина­ции: он все еще не решался действовать в полную силу и прикидывал, как отступить, не потеряв лица. В отличие от противника, он жил боем и мог прервать его в любую секунду. Но... но уж очень это походило на тест для су­периндивидуала — индивера, тест на достойный выход из конфликтной ситуации.

Бритоголовый усилил натиск, ветер от его молниенос­ных взмахов коснулся лица, виска, груди. Тогда Ставр сделал шаг навстречу, и парень тихо лег, продолжая дви­жение. Как и у всех людей, шоко-болевые точки у него находились в положенных местах.

— Уходите подобру-поздорову,— тихо сказал Ставр, поворачиваясь к зрителям, оцепенело рассматривающим упавшего приятеля.

— Ты что, Хинн, споткнулся, что ли? — вырвалось у «орла».— Вставай, покажи ему!

Бритоголовый и в самом деле внезапно вскочил, все-таки владел телом он великолепно, ударил из неожидан­ной позиции и... снова упал. Ставр глянул на него рав­нодушно, покосился на примолкших парней. Вряд ли кто-нибудь из них видел его движения, а в классическую позу мастера боя он никогда не становился — для эр-мастера, эрма, любая поза органично годилась как при защите, так и при контратаке.

— Собирайте манатки. Начал не я, мой терафим это зафиксировал. Не надо заставлять меня сердиться, вычис­лить вас будет несложно.

Бронзовотелый «орел» яростно бросился на него и тоже сел на землю с удивлением на лице. Остальные замерли в нерешительности.

— Что же вы, бойцы? — с презрительной миной гля­нула на них блондинка.— Одного испугались?

— Он, наверное, эрм,— хмуро сказал «тигр».

— А вы дилетанты, что ли?

Девица вдруг оказалась рядом со Ставром и нанесла три мгновенных удара, два — пальцами в болевые узлы и один — в грудь, весьма приличной мощности «дюбель» с передачей импульса. И все это в течение двух десятых секунды! Если бы Ставр стоял и ждал нападения, все закончилось бы весьма плачевно, но он не ждал, хотя и на серию «котэ-тэ» не ответил, просто отпрыгнул назад с поднятой ладонью.

— Минуту, мисс. Я бы не хотел повредить вам фигуру, а в ближнем бою, будь вы даже привидением, это неиз­бежно. Прошу оставить это место.

Девушка (она и есть интраморф с заблокированной пси-сферой!) снова оказалась рядом — реакция у нее была экстра-класса, под стать реакции Ставра, когда он не ра­ботал на сверхскорости,— и провела великолепный «танец богомола» с итоговым уколом... от которого Панкратов сно­ва просто ушел, продолжая сомневаться в правильности своих действий. Он уже клял себя, что ввязался в эту историю, довел ситуацию до элементарной драки, и все из-за одного-единственного взгляда голубоглазой красотки, явно заинтересованной его реакцией на предложенный ва­риант событий. Что-то подсказывало Ставру, что про­должение истории будет неординарным. Но самое плохое крылось в том, что он нарушил кодекс эрмов, один из пунктов которого гласил: не проявлять своей силы без особой нужды.

— Я же сказал — хватит, вы ничего не добьетесь. По­мочь собраться или справитесь сами?

— Оставь его, Дана,— сказал «тигр», краснея под взглядом Ставра.— Он действительно эрм. Непонятно лишь, зачем ему вздумалось демонстрировать свой класс. Пошли, ребята. Женя, помоги Хинну.— Он подал руку «орлу», оглянулся через плечо.— Зря вы это устроили, могли бы сразу сказать. Мы ведь тоже вычислим вас через полчаса, и у вас будут неприятности.

— Самим не надо было начинать,— угрюмо отозвался Ставр. Понаблюдал за сборами компании, не отвечая на взгляды девушек — любопытствующий у брюнетки и уничтожающе-вызывающий у блондинки с прозрачно-го­лубыми глазами. Потом пошел купаться, хотя настроение было безнадежно испорчено. Он сорвался, на что не имел права, даже будучи на заслуженном отдыхе. Эрм, то есть ратный мастер, профессионал-воин, не должен показывать свое превосходство нигде и никогда, кроме, конечно, тех случаев, когда это необходимо, да и то в рамках устава. Но этот случай в разряд разрешенных не входил. И все же: какого черта надо было Хинну — или как там его? — начинать «урок»? Захотелось самому покрасоваться перед дамами? Или то был особый расчет? Конечно, спору нет, обе — красотки что надо, особенно та, с аквамариновыми глазами. Но драться всерьез...

Ставр вспомнил взгляд девушки, потом ее профессио­нально исполненные комбинации рукопашного боя. Да, та­кая спуску не даст никому! Кто она? Как оказалась в компании пограничников? Или тоже работает в службе? Дана... хорошее имя... если только не сокращение.

«Она интраморф,— сказал в пси-интервале терафим, все время круживший неподалеку и переживавший за хо­зяина.— По-моему, ты ей очень не понравился».

«Она мне тоже»,— парировал Ставр, хотя в глубине души был уверен в обратном.

Посидев с очками иллюзора на глазах полчаса, Ставр понял, что пора возвращаться домой. Ждать встречи как ни в чем не бывало после случившегося мог бы только обросший мхом валун. «Явка», считай, провалена, агент «погран-2» не появится, это ясно. Надо звонить шефу, докладывать о происшествии, за которое тот, надо пола­гать, по головке не погладит, и каяться, бия себя в грудь.

Но не мешало бы прежде разобраться в происшедшем са­мому, начиная с находки нагуаля в лесу и кончая стычкой у озера.

Тихий отчетливый хруст раздался над головой, словно отломилась ледяная сосулька... и упала на голову! Перед глазами вспыхнули звезды, сложились в пентаграмму, за­пахло сеном, появилось ощущение легкого подзатыльника, нанесенного твердой, но дружески-нежной рукой. Так вос­принимался пси-вызов деда.

Ставр открыл канал пси-связи. Перед глазами сформи­ровался образ деда, Ратибора Берестова, в прошлом руко­водителя одного из отделов СЭКОНа — Комиссии социаль­ного и этического контроля за опасными исследования­ми,— ныне главы стратегического сектора отдела безопас­ности и одновременно проконсула синклита старейшин — консультативного органа Всемирного Веча. По глубокому убеждению Ставра, дед, будучи интраморфом, как родился на вид тридцатилетним — по человеческим меркам,— так и не менялся на протяжении всей жизни, хотя шел ему уже семьдесят седьмой год.

«Что случилось? — проворчал Ратибор, глядя на внука с прищуром.— Когда мне сообщили,. что ты на Земле, я не поверил. Что за отпуск ты себе придумал?»

Вся фраза прозвучала в пси-диапазоне и уложилась в один эйдоимпульс, называемый слоганом. Речевой контакт малоинформативен и не соответствует потребностям инт­раморфов, поэтому со временем они выработали телепа­тический язык, каждое «слово» которого представляло со­бой фантом-образ с огромным эйдетическим — чувствен­но-информационным — наполнением.

«Я решил сменить род деятельности,— почти честно от­ветил Ставр.— Меня зовут в сектор пограничных проблем отдела безопасности».

«Официально? Я что-то об этом в первый раз слышу».

«Вполне официально.— Ставр насторожился: дед не должен был знать о назначении, но, по всей видимости, знал.— Одобряешь?»

«Главное, чтобы выбор был нравственно обоснован и удовлетворял твоим потребностям. СПП — организа­ция серьезная и потребует известной перестройки ритма жизни».

«Я готов».

«Тогда с Богом! Что у тебя произошло еще?» Ставр мгновение раздумывал, сообщать ли деду о про­исшествии, но потом все же решил сказать правду.

«Я подрался. Хотя виноватым себя признаю только на­половину. Кроме того, мы с Филом обнаружили кое-что любопытное в лесу».

«Новый гриб? Двухголового ежа, что ли? Противотан­ковую мину времен второй мировой войны?»

«Я не шучу, дед. Оно не фиксируется даже на уровне Сил, но вполне реально ранит тело.— Ставр мысленно по­казал Берестову свои ощущения во время эксперимента с невидимым «кораллом».— Я думаю» что этот предмет — родной брат нагуаля на Тартаре. Вернусь, поищу по ин­формбанкам совпадения характеристик».

«Это действительно интересно. Я, с твоего разрешения, записал. Проверю по своим каналам. Пока никому об от­крытии не говори — ни матери, ни даже будущему шефу. А вот драться, эрм, нехорошо! Не стыдно?»

«Стыдно»,— искренне раскаялся Ставр.

«Надеюсь, обидчики не пострадали? Кто они?»

«Крутые парни из погранслужбы.— Ставр подумал и добавил: — С ними была девушка-интраморф с глухим блоком. А почему никому нельзя говорить о нагуале?»

«Это отдельный разговор. Если не передумаешь с пе­реходом в СПП, первым твоим заданием будет работа с нагуалями. Будь здоров».

Контакт прервался. Но за ним последовали еще два: звонили мать и бабушка Анастасия. Обе чувствовали сына и внука везде и всегда, даже если находились далеко от Земли.

Через минуту после этого Ставр свернул палатку и нырнул в утробу аэра, вознесшего пассажира на километ­ровую высоту своей линии. Полюбовавшись золотыми и платиновыми куполами храмов Веры старинного Владими­ра, Панкратов включил режим спуска. Домой — а жил он в Рославле — аэр доставил его за десять минут. И все это время Ставра мучил вопрос: откуда дед узнал о пе­реходе в СПП, а тем более о теме его будущей работы?..

Дом Ставра представлял собой двухэтажный коттедж и стоял на окраине старинного города с миллионным насе­лением. Рославль в эту эпоху превратился в экополис, город сбалансированного развития, в архитектуре которого сочетались славянские и северные мотивы, а также разум­но чередовались районы общественно-компактной и инди­видуальной застройки.

Коттедж Панкратова располагался в районе Старгорода с индивид-компоновкой и был выстроен финской фирмой в стиле «березовый ларец». На первом этаже кухня, сто­ловая, библиотека, комплекс видеоигр «Великий комбина­тор», тренировочный зал, на втором — спальня, гостиная, кокон операционного инка. Обслуживался коттедж домо­вым по имени Терентий.

На пороге Ставр остановился, учуяв слабый запах чужого присутствия. Обошел все комнаты. Следов ника­ких, конечно, не обнаружил, но эйдосфера дома была потревожена, кто-то побывал в нем недавно в отсутствие хозяина.

«Никак, его сиятельство вернулись,— встретил хозяина Терентий, который всегда разговаривал со Став ром с ин­тонациями мажордома.— Что-то вы рано из отпуска. Аль случилось что?»

— Случилось,— вслух ответил Ставр, проходя в спаль­ню и принюхиваясь.— Никто не заходил?

«Никто. Зато звонят чуть ли не каждый час».

Ставр прошелся по спальне, «ощупывая» ее всей сфе­рой чувств. Но тот, кто тайно посетил дом, оставил только едва ощутимый — на тонком полевом уровне — фон чу­жеродности.

«Кто звонил?»

«Три девицы, пара интраморфов, какой-то крутой ин­дивер — не представился — и некто по имени Степан. Но лишь один из них оставил послание, а именно Степан. Вот оно: пусть Таврик позвонит, когда вернется».

В пси-голосе Терентия присутствовала какая-то неуве­ренность, да и речь звучала замедленно.

Сердце Ставра екнуло. Его непрошеный гость явно ко­пался в памяти домового, а потом стер следы операции. Интересно, а в память оперативного инка он не загляды­вал?

«Знаток,— окликнул инка Ставр, взбегая на второй этаж,— с тобой никто из посторонних не работал?»

«Сведений в памяти не сохранилось,— ответил Зна­ток,— но, судя по косвенным данным защитного контура, кто-то пытался взломать «сейф».

«Сейфом» инк называл стратегический объем памяти, доступ к которому был разрешен только владельцу ком­пьютера.

«Ну и?..»

«Последний защитный слой, похоже, им пройти не уда­лось».

«Похоже или не удалось?»

«Я не уверен, информации почти нет, только регист­рационные шумы. Проверь сам».

Ставр быстро вошел в память Знатока, никаких следов чужого хозяйничанья не обнаружил, но сама попытка взлома говорила о многом. Плюс утренняя находка нагу­аля. Плюс неспровоцированная драка.

Это цепочка, сказал сам себе Ставр, цепочка одной из вероятностных вариаций закона причинности. Но кому по­надобилось сосредоточивать внимание на моей вполне скромной персоне?

Глава третья

ОЦЕНКА ПОЛОЖЕНИЯ

Об этом бункере, запрятанном в толще горных пород хребта Алинг-Гангри, в сердце Тибета, недалеко от озера Нгангларинг-Цо, знали всего несколько человек. Создан он был сто лет назад на дне километровой шахты, в ко­торой автоматы добывали платину для одной из лабора­торий. Затем по каким-то причинам надобность в лабора­тории отпала, и шахту взорвали, завалив ствол миллио­нами тонн камня. Однако бункер уцелел, а с ним и кабина метро — системы мгновенной транспортировки,— о чем знал всего один человек — Аристарх Железовский, быв­ший комиссар безопасности, бывший глава СЭКОНа, а ныне проконсул синклита старейшин Всевеча. От него о бункере, защищенном, как оказалось впоследствии, слоем поляризованного вакуума, то есть недоступном никакой регистрирующей аппаратуре и даже интраморфам, владе­ющим Силами, узнали и те четверо, которых Железовский вызвал на совещание.

Все четверо прибыли сюда одним способом, по каналу метро, код которого не поддавался дешифровке, но из раз­ных уголков Земли, с соблюдением всех мер предосторож­ности: Ярополк Баренц, бывший председатель Совета без­опасности Земли, а теперь воевода синклита старейшин,— из метро Всевеча; Велизар, нынешний архонт Всемирного Веча,— из своего кабинета; Пауль Герцог, комиссар-прима службы безопасности,— из дома, где имел кабину личного метро как высокоответственный руководитель; Ратибор Бе­рестов, бывший линейный руководитель отдела безопасно­сти, начальник сектора СЭКОНа, затем глава стратегиче­ского сектора ОБ,— также из своего кабинета.

Из собравшихся пятерых интраморфов лишь Герцог был молод, ему пошел всего тридцать первый год, Бере­стову же, как известно, перевалило за семьдесят пять, Баренцу — за девяносто, Железовский и вовсе преодолел стосорокалетний рубеж, а о возрасте Велизара ходили ле­генды, и все же выглядели эти патриархи не по годам молодыми — с точки зрения обычных людей.

Герцог явился последним, его уже ждали в «гостиной» бункера, где стояли кресла, столик с обязательными фрук­тами и соками и пси-вриал инка, обеспечивающего связь и защиту.

«Прошу прощения, милостивые государи, непредвиден­ные обстоятельства. Вынужден был сменить интерфейс служебного инка, в моем оперативном кто-то копался, хо­тя и очень умело. Защита выдержала, но я решил пере­страховаться».

Разговор шел в пси-интервале и слоганами, в обычной речи никто не нуждался, поэтому длился он недолго, счи­танные минуты. Адекватная же передача смысла этого раз­говора потребовала бы гораздо больше времени.

«Итак, хомозавры, начнем,— сказал Железовский.— Общая оценка положения не требуется, я думаю».

«Общая оценка: все плохо,— ответил глава Всевеча, по­хожий на былинного богатыря. Поговаривали, что в мо­лодости Велизар был великолепным спортсменом и даже якобы чемпионом Игр доброй воли по десятиборью, но когда это случилось — никто достоверно не знал.— Чело­вечество сегодня — неуправляемая, неорганизованная сти­хия, рожденная миллиардами людских желаний. Светлых эгрегоров2 все меньше, темных все больше. И все больше криков с высоких трибун: интраморфы, убирайтесь вон! Конечно, мы можем убраться с Земли и вообще из Сис­темы, но это не есть мудрое решение проблемы. Вот и вся оценка. Самое плохое, что кампанию против паранор­мов, то есть против всех нас, поддерживают не выясненные нами силы. Конфликты между нормалами и паранормами достигли уровня Веча. Три дня назад на Мадагаскаре убит сотрудник СЭКОНа интраморф Сабдил, вчера на Марсе погиб инспектор погранзоны Фергюссон. Заметьте, уби­тые — не просто интраморфы, но профессионалы, что го­ворит о намеренном отборе и отменной подготовленности киллеров. Не так ли, Пауль? А не далее как сегодня утром секретарь эргономического департамента Веча Леонид Жу­ченок нанес оскорбление депутату хозяйственной Думы Бальдеру, интраморфу, естественно. Комиссия защиты прав человека вынуждена заниматься подобными делами каждый день. Но уже и сейчас ясно: за спиной Жученка стоит националистический эгрегор южных славян, давно, лет четыреста, занимающий деструктивную позицию».

«За спиной Жученка не только темный эгрегор,— ска­зал Герцог.— Среди его друзей замечены странные лич­ности, идентифицировать которых не удалось. Если бы мы не знали, что К-мигранты ушли с Конструктором пятьде­сят лет назад, можно было бы заподозрить их, особенно в делах с убитыми. Кроме того, есть подозрение, что зло­умышленники проникли и в безопасность, в некоторые из узловых секторов».

«В какие именно?» — поинтересовался Баренц.

Служба общественной безопасности Земли делилась на ряд секторов: стратегических исследований, оперативно-тактический, связи, информационного обеспечения, раз­ведсистем, кризисных ситуаций, контрразведки, следствен­ный, криминального розыска, планирования и прогноза, эфанализа, пограничных проблем — но главными, безус­ловно, были стратегический и информобеспечения.

«Вероятно, стратегический, контрразведки и связи».

«Разве ты в своем секторе не контролируешь ситуа­цию? — повернулся к Ратибору Баренц.— Что у тебя там творится?»

«Контролирую,— спокойно ответил Берестов.— Появ­ление агента в моем секторе неизбежно, но лучше иметь одного и контролировать его шаги, чем искать нового после ликвидации первого».

«Именно поэтому я и настоял на столь беспрецедент­ных мерах секретности,— буркнул Железовский.— В Уп­равлении встречаться стало опасно. Уважаемые патриархи, я сделал анализ нарастания напряженности в социуме и пришел к выводу, что мы имеем дело с проявлением новых сил, нам доселе неизвестных. Я бы назвал это вторжением, вернее, просачиванием инфернальности или искусствен­но создаваемого энтропийного процесса. Как в области чи­сто физических преобразований, с чего все это и началось, так и в области социальных отношений. Об этом говорят и последние события в Системе: нападения на интрамор­фов, кампания их травли, разгул терроризма. Все вы уже, наверное, знаете, что катастрофа лайнера «Баальбек» про­изошла по причине того, что он на скорости в «четыре нуля» наткнулся на двухдециметровый нагуаль. Таких образований найдено уже шесть: на Тартаре, возле Чу­жой, в пространстве и два в Системе. Размер самого большого — около километра, самого маленького — два дециметра».

«Теперь уже один дециметр,— сказал Ратибор Бере­стов.— Мой внук сегодня утром обнаружил еще один на­гуаль, отдыхая в лесу под Владимиром. У меня сложилось впечатление, что ему подсказали, где его искать».

Общее оживление присутствующих выразилось «сире­невой» вспышкой пси-фона и разрядилось ворчливо-угрю­мым замечанием Железовского:

«На ловца и зверь бежит. Я как раз хотел предложить Ставра Панкратова в качестве опера «свободной охоты» по нашей общей проблеме, которую можно зашифровать словом «Нагуаль».

«Но справится ли младший Панкратов? Он, конечно, неплохой ученый, насколько я знаю, и даже эр-мастер, но ярко выраженный индивер».

Герцог хотел что-то сказать, но передумал. Железов­ский посмотрел на него с пониманием, он знал, кто и почему подсказал Ставру местонахождение нагуаля. Про­ворчал:

«Я тоже в свое время был индивидуалистом до мозга костей. Это со временем проходит». «Что он должен будет делать?»

«Кому-то выгодно сталкивать лбами нормалов и пара­нормов, не говоря уже о заказных убийствах. Так вот, главная цель Панкратова — найти этого «организатора»! Кстати, Ставра пригласили работать в СПП ОБ, где у него появится гораздо больше возможностей».

«Кто его пригласил?» — поинтересовался нахохливший­ся Баренц.

«Лично шеф СПП Мигель де Сильва, но по рекомен­дации его деда Ратибора Берестова».

«Что же ты, старый хрыч, не делишься идеями?» — буркнул Баренц недовольно.

«Не вижу ничего странного,— пожал плечами Вели­зар.— Дед позаботился о карьере внука, только и всего».

Ратибор серьезно кивнул, в то время как остальные обменялись беглыми улыбками.

«Ну хорошо, пусть начнет, но ему понадобится на­парник плюс оперативная подстраховка. Есть какие-нибудь предложения?»

«Предлагаю ему в пару мою внучку Видану,— сказал Железовский, вызывая общее оживление.— Она работает в наружном секторе погранслужбы у Левашова, очень спо­собный эфаналитик, пошла по стопам бабки, но спектр ее возможностей шире. Чего ржете, черт побери?!»

«А ты будто не понимаешь,— отсмеявшись, сказал Ба­ренц.— Как говорится, чем наши хуже ваших? Хороши деды, нечего сказать! Жаль, что у меня нет внуков, а то и я бы своего пристроил».

«Это оттого, что ты не любишь детей».

«Достаточно, проконсулы,— вмешался Велизар.— Все мы любим своих детей и внуков, поэтому я горжусь вы­бором Ратибора и Аристарха. Они знают, что такое контр­разведка и чем придется рисковать их внукам. Поэтому ребятам потребуется поддержка на А-уровне».

«Я буду подстраховывать,— сказал Берестов.— Все же он действительно мой внук».

«Тебе сделать это будет этически трудно,— вздохнул Баренц.— Как ты объяснишь свои появления в моменты тревог? Он все поймет. Возглавить арьергард я предлагаю Аристарху, тем более что в паре с Панкратовым будет работать его внучка, а в обойме прикрытия придется по­участвовать всем по очереди, пока не найдем достаточного количества молодых исполнителей для эшелонированной поддержки».

«Но станет ли он работать в паре?»

«Попробую уговорить. Они хорошо дополнят друг друга».

«И все же боюсь, что он откажется,— хмыкнул Рати­бор.— Именно с твоей внучкой, Аристарх, он имел кон­фликт сегодня утром, когда группа ее друзей попыталась выдворить Ставра с места его отдыха в лесу под Влади­миром, где он как раз перед этим обнаружил нагуаль. И я не уверен, совпадение ли это».

Общий пси-фон собравшихся «окрасился» в фиолетовый «цвет», что означало озадаченное молчание.

Велизар вдруг поднял руку, призывая всех не просто к молчанию, а к пси-блокаде. Все замерли. Потом Желе­зовский, сидевший совершенно неподвижно, шевельнул ка­менными, вызывающими трепет мышцами.

«Ты что, старина? Над нами километр горных пород!»

«Показалось, что кто-то пытается нас здесь разглядеть».

«Бункер окружен «абсолютным зеркалом», то есть сло­ем поляризованного вакуума. Ни нас невозможно услы­шать, ни нам. Отсюда проблематично выбраться даже в потоке Сил. Но мы отвлеклись. Ставр Панкратов нам не­обходим еще и потому, что среди нас, к сожалению, мало высокопрофессиональных ученых, а нам очень нужен ана­лиз causa prima3 появления нагуалей и того, чем это гро­зит. По сути, их практическая невидимость и неуязвимость наводят на мысль о проявлениях К-физики. Уж не Кон­структор ли дает о себе знать?»

«Конструктор ушел окончательно и бесповоротно, в ок­рестностях Солнечной системы ему делать нечего. Да и его пришествие было бы замечено сразу же. Вспомни Боль­шой Выстрел. Другое дело, что нагуали все-таки могут быть следами его былого посещения нашего метагалакти­ческого домена».

«Нагуаль обнаружен и у Беты Зайца, а Конструктор там не проходил».

«Конструктор не посещал и Тартар, и Чужую, а нагуали там тем не менее объявились».

«Что ж, выбор наш обоснован: команде нужен ученый-паранорм, чтобы определить, так это или нет. Особенно, если мы соприкоснулись с явлениями чужой физики, ко­торую можно назвать Икс-физикой или даже БВ-физикой, если под БВ подразумевать Большую Вселенную».

«А почему бы не привлечь другого человека, Тота Муд­рого? — сказал Велизар.— Впрочем, он-то уж точно не со­гласится работать по заданной теме. Насколько мне изве­стно, его интересы лежат в иных плоскостях и не связаны с постижением физических основ мироздания. Но если на­гуали, как говорит Аристарх, есть просачивание инфер­нальности, то есть сил, неизвестных людям, ваш кандидат в оперы не справится с расследованием».

«Он эрм».

«Да пусть будет хоть трижды эрм! Ему придется стол­кнуться с принципиальной непредсказуемостью внешних воздействий, что выводит проблему за пределы наших воз­можностей».

«И все же только у эрма есть шанс довести дело до конца. Ставр не только профессионал воинских искусств, он ратный профессионал, то есть он живет иначе, чем мы, владея искусством выживания с момента рождения. Должен справиться, хотя ему, конечно, придется туго. Как, впрочем, и всем здесь присутствующим. Experto credite4. Мы должны помочь ему, быть все время сзади, не выпускать из поля зрения».

«А не посоветоваться ли нам с кем-нибудь поопытней нас?»

«С кем? — Велизар усмехнулся.— С чужанами, орило­унами?»

«С «серыми призраками», например. Они ведь помогали нам в свое время».

«Серые призраки» ушли даже с Тартара, где ты соби­раешься их искать и каким образом? Крикнешь на всю метавселенную: ау, Сеятели, отзовитесь?»

«На наши призывы они, скорее всего, не откликнутся, а вот просьбу одного общего знакомого могут уважить. Да и сам он — фигура заметная».

«Ты имеешь в виду Габриэля Грехова? — догадался Бе­рестов.— Хорошая идея, старик!»

«Вот и пусть наш опер попробует отыскать Грехова, а там покумекаем, как выйти на Сеятелей».

Четыре ладони легли одна на другую, породив розовую молнию полевого разряда.

* * *

Чужанин шевельнулся, превращаясь в грубо обработан­ную каменную скульптуру борца сумо, протянул чудовищ­ную, с гипертрофированно развитыми мышцами руку, рас­крыл ладонь, и Ставр увидел красивый черный перстень с прозрачно-зеленым камнем, внутри которого разгоралась и гасла яркая изумрудная искра.

— Велено передать,— прогрохотал каменный псевдоче­ловек.— Если удержишь.

— Кем велено? — поинтересовался Ставр, принимая подарок, и... едва не выронил его. Перстень оказался не просто тяжелым, но раскаленным и заряженным электри­чеством.

Чужанин засмеялся, кривя слепое каменно-металличе­ское лицо.

— Ну что, не хочешь ли бросить?

Стиснув зубы, Ставр надел перстень на указательный палец. Камень снова полыхнул чистым изумрудным све­том, и, словно в ответ, над горой, где встретились человек и негуманоид, прогремел гром, мягкая сила качнула про­странство, мигнули звезды над головой.

Чужанин снова засмеялся, превратился в кучу камней, которая собралась в нечто, отдаленно напоминающее древ­нюю ракету, и исчез в фиолетово-черном небе.

Перстень сдавил Ставру палец до боли, он вскрикнул и проснулся. Полежал немного, разглядывая фиолетово-синее струение потолка спальни, поднес к глазам руку: никакого перстня на пальце, естественно, не оказалось. Странный сон. Очень конкретный, словно клип виртуаль­ной реальности. Насколько помнится, в морфейере таких программ нет.

«Терентий,— мысленно позвал Ставр домового.— Что за сон ты мне подсунул только что?»

«Ничего я не подсовывал,— обиделся домовой.— Что было заказано, то и крутил».

«Высвети программу».

Домашний инк послушно выдал программу снов мор­фейера. Ставр с изумлением и недоверием увидел стран-

ный разрыв в цепочке запланированных сновидений. Ка­кой-то из игровых эпизодов, разработанных, кстати, са­мим хозяином, был стерт, а на его месте красовался багровый значок в форме китайского иероглифа «кун». Кто же это влез в программу? И что он хотел сказать своей видеозарисовкой с чужанином? Что за перстень тот передал?

«Фил,— окликнул Ставр.— Ты из дома никуда не от­лучался?»

«С какой стати?» — резонно отозвался терафим. На сей раз он внедрился в старинную саблю, висевшую на стене, которая принадлежала какому-то предку Панкратовых в двадцатом колене, лихому рубаке и наезднику.

Интересно, подумал Ставр мимолетно, как отреагиро­вал бы гость из нормалов, обычных людей, заговори с ним сабля. Или другой предмет обихода.

«Никто не приходил в мое отсутствие? С морфейером не баловался?»

«Я не видел».

Ставр хмыкнул, покачал головой. В принципе морфей-ер можно перепрограммировать и на расстояний, не появ­ляясь в доме, но это уже уровень паранорма. А зачем паранорму, кто бы он ни был, вписывать в программу почти ничего не значащий видеоряд? Но скорее всего в аппарате сновидений покопался тот самый таинственный незнакомец, запах которого учуял Ставр после возвраще­ния из леса.

Шел всего пятый час утра, но спать уже не хоте­лось.

Ставр сделал зарядку, позавтракал, набрал код «контр-2», но тут же стер. Его официальный отпуск на основной работе еще далеко не закончился, что давало основание дней десять без ущерба для дела не появлять­ся на службе, но, с другой стороны, отсутствие связи с неизвестным агентом указывало на нестыковку внутри отделов, и только шеф мог разрешить эту проблему. А поскольку шеф молчал, не интересовался новостями и не тревожил напоминаниями, можно было отдыхать дальше, благо уединенных мест на Земле еще хватало. А на Марсе тем более.

Ставр ухватился за эту мысль. Идея посетить Плоть Бога и проникнуться масштабом явлений, связанных с Конструктором, стучалась в душу давно, однако все не хватало времени ее реализовать. А в отпуск — пожалуй­ста, потому что это и отдых, и тренировка фантазии, и духовный запрос, то есть великолепное сочетание прият ного с полезным. Остается открытым вопрос: найдет ли его там агент из «погран-2»?

В гостиной тихо прожужжал вызов консорт-линии. Ставр с некоторой озадаченностью мысленно включил об­ратку.

«Поступил полный интенсионал по коду АА»,— доло­жил оперативный инк.

«Не понял. Какой еще интенсионал? Я ничего не за­казывал!»

Знаток промолчал, не обученный отвечать на ритори­ческие вопросы и восклицания. «Кто передал?» «Обратного адреса нет».

Ставр почесал затылок, сказал сам себе: жить стано­вится все интересней! Поднялся на второй этаж и озна­комился с интенсионалом. Тот содержал исчерпывающие сведения о Тартаре и Чужой, планетах и системах, давших жизнь негуманоидным цивилизациям чужан-роидов и тар­тариан, близких родственников по происхождению.

— Спасибо, приятель,— поблагодарил Ставр неведо­мого благодетеля.— Но я и. так все это знаю по долгу службы.

Кто-то вдруг вошел в дом, бесшумный и опасный. Ни один летательный аппарат вблизи не объявлялся, а тем более не опускался поблизости, в радиусе километра во­обще не было ни души, Ставр засек бы любое живое существо, появись оно возле дома, и все же кто-то проник внутрь, словно материализовался прямо из воздуха.

На «экране» внутреннего зрения мелькнул смазанный силуэт — пришелец в доли секунды пересек прихожую и взлетел по лестнице на второй этаж, отлично зная, где сейчас находится хозяин. Его лоцирующая пси-волна стол­кнулась со «щитом» Панкратова, тут же превратилась в оружие — пси-копье, попытавшееся пробить блок интра­морфа. Ставр отбил выпад и встретил гостя у порога, не решив еще, что с ним делать. Прежде надо было попы­таться выяснить причину вторжения и атаки.

Они замерли друг против друга. Вернее, замер Ставр. Гость же колебался, двоился, неуловимо быстро меняя форму в пределах человеческого силуэта. Но это был не человек и даже не киб-интеллект с гибким полевым кар­касом, а пси-фантом с весьма серьезной концентрацией энергии, запрограммированный на определенные действия. Выявить всю его программу Ставр не успел, гость начал атаку.

Несколько мгновений длилась их тихая, незаметная со стороны дуэль. Однако фантом, даже с наведенной защитой и широким диапазоном вариантов ответа, не мог тя­гаться по возможностям с интраморфом, а тем более с эр-мастером. Ставр нащупал его резонансную частоту, и пси-гость лопнул, исчез, породив тусклую вспышку ульт­рафиолетового света.