— Слушай дальше. У нашей фирмы разносторонние интересы, ты, может, уже сам это понял из ее названия. Нам и только нам одним принадлежит радиосеть, которая связывает между собой букмекеров всего мира. Она распространяется на страны, в которых тотализатор на скачках разрешен официально, и на те, где закон говорит одно, а власти поступают по-другому.
— Понятно.
— Мисс Анастасис и совет директоров прикинули, что из всего этого может получиться, — продолжил объяснение Луис. — Если билль пройдет, наша собственность в тех странах будет сначала национализирована, а затем интернационализована.
Рекс фыркнул:
— Тебя послушать, Луис, — так тебе самому принадлежит кусочек пирога.
— Так и есть, приятель. Маленький, но кусок. Те, кто стоит перед тобой, вовсе не нищие вроде тебя.
— Ладно, хватит, — вмешался Гарри, — давай к делу.
Рекс допил стакан.
— С удовольствием. И в чем же оно состоит?
— Мисс Анастасис считает, что раз основную роль в подготовке этого билля сыграл Роже со своей МСС, то с тобой на связь здесь выйдет какая-нибудь «шишка», имеющая отношение к средствам связи.
— Вполне возможно.
— Ну так вот, приятель, как только это случится, ты должен сообщить нам ее — или его — имя. Мы хотим знать, кто всем заправляет здесь, кто во главе этой шайки, что бьется за интернационализацию коммуникаций.
— Но почему? По возвращении в Штаты я должен был отчитаться перед Софией Анастасис, а вовсе не перед вами.
— Ты слышал пароль, приятель? Эти сведения нужны нам как можно скорее. Мы не можем ждать, пока ты вернешься.
— Но, допустим, я ничего не узнаю?
— Тогда ты сообщишь нам имя другого здешнего босса, такого, что поддерживает транскоры. Такого, что случись что с ним, будет много шума.
Рекс Бадер недоверчиво покачал головой.
— Бог ты мой, — прошептал он, — этим тоже нужен У-2.
— Чего? — переспросил Луис.
— Да так. О\'кей, свое поручение вы выполнили. Почему бы вам не убраться? Каждая секунда вашего пребывания тут только добавляет опасности в мое положение. Я же ни с кем не знаком в этом городе. Откуда вам известно, что эта комната не прослушивается?
Луис ухмыльнулся и вынул из кармана маленький металлический приборчик размером с пачку сигарет.
— Ты когда-нибудь видел такую штуку, Бадер? Мы тебе не какие-нибудь нищие частные детективы. Это скрэмблер. В пределах двадцати футов от него отключаются все электронные устройства.
Тем не менее они с Гарри встали и направились к выходу. Рекс последовал за ними.
У самой двери Гарри вдруг повернулся:
— Ты нам не нравишься, Бадер. Придется тебе напомнить, на кого ты работаешь.
Он взмахнул рукой, целясь Рексу в живот, но сделал ошибку, поддавшись искушению помучить жертву словами.
Рекс отпрянул в сторону, втянул живот и оттолкнул от себя руку противника. Потом отставил правую ногу, изогнулся и изо всех сил ткнул растопыренными пальцами правой руки под ребра Гарри. Гангстер как подкошенный свалился на пол, лицо его побелело от боли. Судорожно дергаясь, он пытался сделать вдох.
Рекс развернулся к его напарнику, но Луис знал свое дело. Он отскочил на шаг, рука его совершила неуловимое движение к левому предплечью. Оп! — и в лицо Рексу уставилось дуло маленького автоматического пистолета.
Луис настороженно покачал головой.
— Хватит. Будь доволен, что сумел вырубить Гарри.
— Похоже, вы меня не за того принимали, — бросил Рекс.
— Было дело, — согласился Луис. — Хватит крутить, Бадер. Мисс Анастасис платит тебе не просто так. Мы платим за то, что нам нужно, то бишь за информацию. Не дожидайся второго предупреждения. Ты его не получишь. И не строй из себя супермена из-за Гарри. Будь ты хоть трижды силачом, тебе не справиться с профессионалом, который вооружен пистолетом. Подумай, Бадер. Тебя купили. Отрабатывай свои деньги, а не то пожалеешь. Подумай, Бадер.
Рекс молча разглядывал его, уперев руки в боки.
Гарри, по-прежнему бледный, кряхтя поднялся с пола.
— Ах ты, щенок!.. Да я тебя!.. — прорычал он.
— Не советую, — предостерег Рекс.
Луис вмешался:
— Хватит, вы! Забудем об этом. Ведете себя, как два недоумка. Пошли отсюда, Гарри.
Гарри свирепо поглядел на своего товарища:
— Еще чего! Тебя-то он не тронул. Ты стоял тут как…
— Заткнись, — рявкнул Луис. — Нам некогда.
Гарри повернулся к Рексу:
— Ты мне еще попадешься, щенок!
Рекс кисло улыбнулся:
— А помнишь тот день, в парке перед моим домом? Вы тогда напали на меня со спины. Что ж мне теперь, целоваться с вами только потому, что у нас один босс?
— Пошли, Гарри, — повторил Луис. — Мисс Анастасис не понравится, что мы тут столько торчим.
— Откуда она узнает? — проворчал Гарри.
Луис вздохнул и засунул пистолет обратно в кобуру под мышкой.
— Узнает. Она все знает.
Рекс Бадер не сказал им, что следующим утром уезжает в Румынию. Не сказал и Тагу Дермотту тоже. Ему начало казаться, что его загнали в угол, где всем видно, что он делает. Того и гляди сейчас заявится Дэйв Циммерман или Темпл Норман.
Можно было добраться до Бухареста по подземному сверхскоростному шоссе, поскольку здешние электропаровые лимузины ничуть не уступали в скорости своим западным собратьям, однако Рекс предпочел поглядеть на Советский комплекс с воздуха.
Правда, с самолета толком ничего не разглядишь. Вообще интересно: чем совершеннее средство передвижения, тем меньше у его пассажира возможности любоваться окружающим пейзажем. Когда вы идете пешком, едете на лошади или на велосипеде, вашему взору открываются все красоты местности. Когда же вы садитесь в автомобиль или на поезд, скорость движения существенно мешает вашему восприятию. А уж про самолет и говорить нечего. Аэропорты в обоих концах трассы да редкие проблески земли внизу сквозь разрывы в облаках.
Рекс предугадал правильно. Полет советского сверхзвукового лайнера проходил на высоте, с которой различить что-либо внизу было отнюдь не просто. Разложив на коленях туристическую карту, Бадер добросовестно пялился в иллюминатор. Самолету понадобилось всего несколько секунд, чтобы преодолеть Моравское нагорье.
Рейс оказался не прямым: лайнер совершил промежуточную посадку в Будапеште, городе, который перед слиянием советских государств в единое целое был столицей Венгрии. Первоначальное раздражение Рекса быстро сменилось восторгом: раскинувшиеся по берегам Дуная близнецы Буда и Пешт являли собой воистину великолепное зрелище, ничуть не уступая, скажем, Сан-Франциско или Нью-Йорку.
Самолет снова поднялся в воздух. Некоторое время спустя в салон вышел стюард с подносом. Вот он приблизился к Рексу Бадеру.
— Не хотите ли барака, товарищ? Это венгерский национальный напиток.
Поблагодарив, Рекс взял предложенный стакан. Понюхал и недовольно сморщился: от напитка исходил слабый аромат абрикосов. Нет, сладкие вина не по нему. Однако…
Он наполовину опорожнил стакан с желтоватой жидкостью, и внутренности его словно обожгло огнем. Рекс ошеломленно прикрыл глаза: никогда в жизни не пробовал он напитка крепче.
Он с почтением поглядел на стакан. Даже если барак в самом деле настаивают на абрикосах, то после перегонки в нем не остается ни капли сахара, зато появляется умопомрачительная крепость. Хорош, ничего не скажешь!
Между тем самолет летел над прихотливо извивавшимся Дунаем: наконец, река повернула на юг и исчезла из вида. Если Рекс правильно разобрался в карте, то сейчас они были над Трансильванией. Бихорские горы, Трансильванские Альпы — где-то здесь стоял замок легендарного графа Дракулы. Изредка на вершинах холмов и в самом деле проглядывали развалины древних крепостей.
Ранним полднем лайнер совершил посадку в бухарестском аэропорту «Отопень». У трапа Рекса Бадера поджидала смуглолицая девушка в аккуратно подогнанной летной форме.
— Buna zina, товарищ Бадер, — весело сказала она.
Рекс внимательно поглядел на нее.
— Готов побиться на что угодно, buna означает «добрый». Я знаком с испанским, а румынский, насколько мне известно, тоже относится к романским языкам. Второе же слово скорее всего переводится как «утро» или «день».
Девушка наклонила голову и исподлобья поглядела на Рекса.
— Вы неплохой детектив, товарищ Бадер. Я сказала: «Добрый день».
Рекс шутливо поклонился:
— Весьма польщен. Однако вы ошибаетесь. Я всего лишь жалкий шпик.
Она звонко рассмеялась.
— Мы, разумеется, кое-что о вас знаем, товарищ Бадер. Но не беспокойтесь. КГБ сообщило, что вы не представляете опасности.
— Они подло врут, — ангельским голоском объявил Рекс. — Я чрезвычайно опасен. Особенно для молодых девушек. Вернее, для красивых молодых девушек.
Румынка приложила правую руку к груди и произнесла нараспев:
Вздох оставлю тем, кто любит,
Смех — сердитым на меня.
Буря лодку нашу крутит —
Не страшись, душа моя!
Рекс хохотнул было, но потом вдруг понял. Моргнул, отчаянно пытаясь что-нибудь припомнить, откашлялся и продекламировал:
В сновиденьях о тебе
Прерываю сладость сна,
Мерно дышащая ночь
Звездами озарена.
Девушка снова засмеялась:
— О, да вы, оказывается, романтик! Но откуда эти строчки?
— В школьные годы я серьезно увлекался поэзией. Это Шелли. Первая строфа «Индийской серенады».
[10] А вы прочитали мне отрывок из лорда Байрона: «К Томасу Муру».
— Верно, — девушка протянула руку. — Меня зовут Ана Георгеску. Я из НБТО, Национального бюро туристического обслуживания. Я буду вашим гидом, товарищ Бадер.
Он пожал ее ладонь, изящную, но крепкую.
— Откуда вы узнали о моем приезде?
Бок о бок они направились к административному центру аэропорта.
Девушка сказала:
— Едва вы заказали билет на самолет, нас известили об этом наши коллеги из Праги. Мы стараемся как следует принимать почетных зарубежных гостей. Помогаем им освоиться.
— Разве я отношусь к числу почетных гостей?
— Сегодня всякий, кто может себе позволить путешествовать по Советскому комплексу первым классом, является почетным гостем, — насмешливо пояснила девушка.
— Ясно. Что ж, тогда вперед.
— Какой вы нетерпеливый, — кокетливо передернула плечами Ана.
Рекс исподтишка принялся ее разглядывать. Брюнетка. Ростом ему по плечо. Изящный овал смуглого лица, крупный рот. Весьма привлекательна. Лет этак двадцать пять. По-английски говорит не хуже его самого. Умна. Наверняка получила приличное образование, раз цитирует Байрона. И каким-то образом связана с теми людьми, с которыми он должен установить контакт от имени Фрэнсиса Роже.
Ладно, его дело сторона. Им тут виднее, как поступать.
— Рекомендую отель «Атени палас», — сказала девушка. — Он находится в самом центре города. Это удобно еще и тем, что вы сможете попутно принять участие в фестивале.
— В фестивале?
— На дворе же сентябрь, товарищ Бадер. В самом разгаре фольклорный фестиваль. Разве вы не знали? А мы в бюро решили, что вы летите к нам именно поэтому.
Интересно, подумал Рекс, а можно ли подслушать наш разговор? Вдруг за нами следит в бинокль какой-нибудь специалист по чтению по губам. И вовсе не обязательно, что это человек Ильи Симонова.
— Очень занимательно, — вежливо отозвался он. — Вообще-то я просто устал от Праги и решил посмотреть другие крупные города. А тут под руку как раз подвернулся туристическим справочник, где говорилось, что Бухарест называют восточноевропейским Парижем, ну и…
Девушка серьезно кивнула.
— Да, они похожи. Широкие бульвары, скверы, сады, парки. Наша река Дымбовица во многом напоминает Сену в своем пути через город. И потом, Бухарест ведь тоже центр искусств и развлечений. Однако мы пришли. Что вы предпочитаете, товарищ Бадер, поездку по открытой местности или подземное шоссе? Если хотите, я могу вызвать электропаровой лимузин.
Следом за своей спутницей Рекс вошел в административное здание. Аэропорты всего мира являют собой одинаковое зрелище: толпы пассажиров, багажные флоатеры, билетные окошечки с экранами автоматического резервирования мест, всякие разные ларьки и киоски, бары и кафе-автоматы, мерцающие справочные экраны.
Он переспросил удивленно:
— Лимузин? Вы хотите сказать, что у вас разрешен въезд индивидуальным автомобилям в центр города?
Ана улыбнулась.
— Лимузин, о котором я упомянула, принадлежит НБТО, товарищ Бадер. В Советском комплексе больше нет частных автомобилей.
— А в Штатах еще попадаются, — заметил Рекс. — Ладно, согласен. Погляжу на город.
— Если нам удастся пробиться через праздничную толпу, — предостерегла девушка.
Они вошли в дверь, табличка на ней на многих языках, в том числе на английском, извещала, что здесь находится контора НБТО. В помещении сидела всего одна женщина, одетая точно так же, как и Ана. Она так была поглощена чтением информации на стоявшем перед ней телеэкране, что не обратила на вновь пришедших никакого внимания. Похоже, по автоматизации своих услуг НБТО не уступает «Америкэн Экспресс-Кук», знаменитому западному транскору.
Ана Георгеску остановилась перед другим экраном, включила его и проговорила что-то на непонятном Рексу языке. Должно быть, по-румынски. Потом повернулась к Бадеру:
— Сюда, пожалуйста.
Через еще одну дверь они вышли на улицу. У обочины уже стоял лимузин. При их приближении дверца распахнулась сама собой. Этот автомобиль ничем не отличался от тех, на которых Рексу доводилось ездить в Праге: не такой ультрасовременный, как у Софии Анастасис — вернее, не такой вызывающе роскошный. Бадеру подумалось, что европейцы, в отличие от его соотечественников, сохранили у себя некий шарм былого. Они не особенно рвались в завтра. Но нравится ему это или нет, он решить не мог.
Ана задала роботу маршрут.
— А мой багаж? — спросил Рекс.
— Вы найдете его у себя в номере, — улыбнулась Ана. — Мы вовсе не такие дикари, какими вы, видимо, нас считаете.
— И никаких таможен? И международную кредитную карточку предъявлять не надо?
— Вы же прошли через все эти процедуры в Праге, верно? К тому же сегодня нет никакой необходимости при проверке багажа переворачивать его вверх дном. А что касается вашей кредитной карточки, то мы все проверили еще тогда, когда вы только собирались покинуть свою страну. Как только вы заказали авиабилет в Советский комплекс.
— Время мчится вскачь, — пробормотал Рекс, — хотя, должен признаться, порой мне хочется соскочить с лошади — или с кого там? осла? мула?
Девушка рассмеялась, хотя острота получилась не бог весть какая.
Лимузин тронулся. Вскоре они по мосту переехали Дымбовицу. Рекс уже заметил, что Бухарест выглядит современнее Праги, в нем куда больше жилых небоскребов западного типа. Интересно, сколько времени понадобится псевдогородам, чтобы достигнуть Балкан?
По дороге Бадеру не раз бросались в глаза приметы фестиваля. Если в Праге он видел национальную одежду только в ночных клубах да в средневековых тавернах вроде «У Флеку», то здесь она встречалась повсюду. Мужчины и женщины — все были в красиво расшитых народных костюмах. Преобладали яркие цвета: красный, зеленый, белый, золотисто-голубой.
По улицам, часто рука об руку, бродили людские толпы, горланившие веселые песенки. Причем аккомпанемент им как будто и не был нужен. То и дело машина тормозила или даже вовсе останавливалась — дорогу преграждали лихо разгулявшиеся посреди мостовой плясуны. Наблюдая за одним из таких танцев. Рекс тут же окрестил его про себя «неистовым». Танцевали по-всякому: то дюжина мужчин, положив друг другу руки на плечи, топталась по кругу в сумасшедшем ритме, то их место занимали женщины, а порой женщины и мужчины плясали вместе. Лица людей раскраснелись — от напряжения, от спиртного или от того и другого вместе.
Во время одной из таких остановок лимузина к Рексу Бадеру обратился через раскрытое окошко плясун с затуманенным взором, едва стоявший на ногах. Он сунул Рексу в руку выпуклую бутылку и что-то пролепетал. Бадер разобрал только последнее слово: «лихьер».
Ана спокойно перевела:
— Он приглашает вас выпить вместе с ним цуйки.
— А что такое цуйка или как там вы произнесли это слово? — поинтересовался Рекс.
— Попробуете — узнаете, — отозвалась девушка сухо. — Это румынский национальный напиток. — И добавила: — Отказаться — значит нанести обиду.
Рекс поглядел на бутылку. Пробки на ней не было. Он поднес горлышко к губам, сделал глоток…
— Ооох!
Крепостью этот напиток ничуть не уступал венгерскому бараку.
Плясун пьяно улыбнулся Рексу, забрал у него бутылку и поплелся прочь.
— Для вас, как я погляжу, фестиваль не шутка, — бросил Рекс. — И долго это будет продолжаться?
— Всю ночь.
— Начавшись сегодня утром?
— Начавшись вчера.
Машина свернула налево — как пояснила Ана, на бульвар Киселева. Глядя по сторонам. Рекс решил, что Бухарест вполне заслуженно называют восточноевропейским Парижем.
Толпа на улицах становилась все плотнее. Тут и там виднелись оркестрики бродячих музыкантов: скрипачи, гитаристы, аккордеонисты — словом, что душе угодно. Попадались и одиночки. Большей частью музыканты были цыгане; один из них вел на цепи медведя.
— Куда мы направимся после отеля? — спросил Рекс.
— Если вы не возражаете, поедем осматривать город.
Рекс поглядел на девушку.
— Вы ни с кем не хотели бы меня познакомить?
Ана быстрым движением поднесла пальчик к губам. При этом вид у нее был такой, словно она всего лишь хотела подправить слой помады.
— Да вроде нет. А с кем бы вам хотелось встретиться? Боюсь, у нас в Советском комплексе не водится частных детективов. Поэтому не рассчитывайте, что вам удастся пообщаться здесь на профессиональном уровне.
— О\'кей, оставим это. В Штатах любой автомобиль, общественный или личный, управляется компьютером, память которого хранит сведения обо всех поездках. Если необходимо, компьютер может записать разговор, который ведут пассажиры в салоне. Ваша автоматизация до такого уже дошла?
— Уже перешла, товарищ, — сказала Ана ровно. — В Советском комплексе записываются все разговоры, которые ведутся в салонах автомобилей. Наша полиция считает, что это весьма эффективный метод слежки за предполагаемыми шпионами и другими врагами народа. Причем записываются разговоры не только в автомобилях, но и во всех общественных зданиях, а также почти во всех квартирах. Это очень удобно.
— Разумеется, — мрачно согласился Рекс. — Однако что значит «почти во всех квартирах»? Бывают исключения?
— В автомобилях и домах членов партии, которые занимают ответственные посты, подобные устройства отсутствуют, поскольку крупные правительственные чиновники, каковыми они все являются, вряд ли станут заниматься подрывной деятельностью. Кому придет в голову подрывать самого себя?
Машина еле двигалась. Народу на улицах все прибавлялось. Пестрые национальные костюмы, вереницы плясунов — картина была просто феерическая.
Рекс Бадер глядел во все глаза.
— Это ваша повседневная одежда? — спросил он, имея в виду костюмы гуляк.
— Ну что вы! — рассмеялась Ана. — Конечно, нет. Однако мы, румыны, больше всех других европейских народов привержены традициям в одежде. Наши люди гордятся своими костюмами и надевают их только по особым случаям.
Лимузин вполз на большую площадь. Рекс невольно восхитился мастерством компьютера, который управлял автомобилем, — казалось, в толпе яблоку некуда упасть.
— Это площадь Победы, — тоном гида объявила девушка. — Если хотите, могу рассказать, как она получила свое название.
— Наверно, не стоит. Ведь в каждом городе на земле есть площадь либо проспект Победы независимо от того, сколько раз то или иное государство терпело поражение в войне. Кстати сказать, я что-то не припомню ни единой площади Поражения.
Автомобиль выбрался на широкий бульвар. Ана сказала — в голосе ее слышалось удивление:
— Вы правы. Эта улица называется проспектом Победы.
На проспекте народу было поменьше, чем на одноименной площади, но все равно достаточно. Метр за метром лимузин продолжал движение.
Наконец он остановился у подъезда отеля.
Здание это выглядело так, словно было построено по меньшей мере полвека назад. В Штатах же сегодня не осталось ни одного отеля даже двадцатилетней давности. Они уступили свое место более современным гостиницам.
Однако ультрамодерновым американским отелям была присуща некоторая, что ли, стерильность, которая, как заметил Рекс, напрочь отсутствовала во всех европейских гостиницах, где ему довелось останавливаться.
Выбравшись из машины, Рекс и Ана направились было ко входу. Но их тут же разлучили, увлекли в разные стороны две группы разгоряченных танцоров. Одна компания поглотила смеющуюся Ану, а другая потащила за собой Рекса.
Ана что-то крикнула ему, но он не расслышал. Лицо ее вдруг приобрело тревожное выражение, а потом широкие спины похитителей скрыли девушку от Бадера.
Кто-то сунул ему в руки бутылку. Пышногрудая молодая поселянка в бело-голубом с золотом платье, задорно хохоча, прильнула к Рексу, обвила его руками за шею и крепко поцеловала.
— Эй! — только и смог вымолвить он.
Его влекли все дальше по улице. Зеваки, которые стояли у входа в отель, засмеялись неловкости его положения, но потом их внимание привлекло что-то другое.
Рекса несли, кружили, раскачивали, пихали. Шум, гам; потные раскрасневшиеся люди; их неуверенные движения свидетельствовали об избытке пропущенных стаканчиков цуйки. Он оглянулся по сторонам, ища, кому бы отдать бутылку, но у всех тех, кто танцевал рядом с ним, были в руках свои собственные флаконы и фляги.
На дороге возник старомодный цыганский фургон, который тащили за собой лошади, — весь разрисованный, скорее карнавальная принадлежность, чем настоящий.
Рекс начал уставать. Знай он, что это за танец, он попытался бы присоединиться к плясунам, чтобы не нарушать компанию. А так — оставалось лишь держаться на ногах.
Толпа надавила, и Рекса прижали к задней стенке фургона. В каком-то особенно неистовом повороте взметнулись высоко в воздух юбки и шали. Бадер почувствовал, как за его спиной открывается дверь.
Кто-то толкнул его в грудь. Он не устоял — и очутился внутри фургона.
Дверь захлопнулась.
Ровный голос произнес:
— Добро пожаловать в Румынию, Рекс Бадер.
8
Рекс кое-как сел, потом поднялся, свирепо озираясь.
На деревянной скамейке у борта фургона расположились двое прилично одетых мужчин.
— Извините нас за тот романтический способ, которым мы вышли на связь с вами, — сказал один из них.
— О\'кей. Мне за это и платили. Кстати, какой пароль?
Ему на самом деле было интересно, каков будет ответ. Ведь паролей у него в запасе мешок и маленькая корзинка.
— Байрон, естественно.
— Шелли. Но меня уже приветствовали Байроном. Что сталось с мисс Георгеску? По правде сказать, она выглядит получше вас обоих, вместе взятых.
Он ладонью отряхнул пыль с брюк.
— С Аной ничего не случилось, — отозвался другой мужчина. — Она выполнила свое задание и привела вас сюда. Нам показалось, что таким образом легче всего будет избавиться от возможного «хвоста». У Аны теперь полное алиби: она вас потеряла. Когда вы вечером возвратитесь в отель, слегка навеселе и малость подустав, никто не сочтет это странным.
Рекс поглядел на своих похитителей. Умные лица; примерно одного с ним возраста. Первый — светловолос, похож на славянина; другой, темненький, — скорее всего румын. Оснований не доверять им вроде бы нет.
— Откуда вам известно, что эта телега не прослушивается? — спросил он, добавив про себя: «Совсем свихнулся, малый».
Мужчины заулыбались. Фургон между тем уже пришел в движение; цоканье лошадиных копыт слышалось даже сквозь визгливые крики танцующей на улице толпы. Блондин взмахнул рукой.
— Посудите сами, мистер Бадер, ну какой полицейской ищейке придет в голову устанавливать подслушивающее устройство в этакой развалюхе? Садитесь, нам довольно далеко ехать.
Рекс последовал приглашению. Окна фургона были задернуты изнутри плотными занавесками. Все хранили молчание. Минут через десять-пятнадцать шум гулянья отдалился и цоканье копыт стало слышно отчетливее.
— Куда мы едем? — спросил Рекс.
Темноволосый молча покачал головой.
Дорога как будто пошла под уклон. Шум карнавала окончательно затих. Рекс подумал, что, наверно, они въехали в какой-нибудь гараж. Фургон остановился, один из мужчин встал.
— Вот мы и на месте, — сказал он, распахивая дверцу.
Фургон стоял в помещении, которое, как правильно догадался Рекс, служило гаражом. Невдалеке виднелось несколько лифтов. По-прежнему сохраняя молчание, Рекс со спутниками вошли в один из них. Створки мягко сомкнулись, блондин что-то произнес по-румынски. Лифт пошел вниз и через два или три этажа остановился. Его дверь открылась в пустой коридор. Темноволосый шагнул вперед. Рекс за ним. Блондин составлял арьергард.
Они остановились перед большой массивной дверью. Темноволосый пробормотал что-то в опознавательный экран. Потом встал справа от входа, а его товарищ — слева.
О\'кей, подумал Рекс и переступил порог.
Комната, где он очутился, представляла собой конференц-зал. Главенствующее положение в нем занимал огромный стол, за которым сидело человек десять. Все они с интересом воззрились на Рекса. У дальнего торца восседал полковник КГБ Илья Симонов.
За спиной Рекса Бадера захлопнулась дверь.
После довольно долгой паузы Рекс, прокашлявшись, проговорил:
— Мы же, кажется, договорились, что вы не будете мне мешать.
Надменный полковник контрразведки в ответ продекламировал:
Ах, милый, ты не одинок:
И нас обманывает рок…[11]
— Не правда ли, мистер Бадер?
Воспари сейчас советский разведчик над столом, Рекс Бадер, вероятно, изумился бы не более. О случайном совпадении тут не могло быть и речи.
Сознавая, что ставит себя в глупое положение, он все-таки не удержался:
— Вам известно, кого вы только что процитировали? Это же Роберт Бернс!
— И это означает, что мы сотрудничаем с мистером Дэвидом Циммерманом. Вы правильно подумали, мистер Бадер. Весь вопрос в том, с кем сотрудничаете вы?
Рекс обвел взглядом сидевших за столом. Они молчали, но внимательно прислушивались к разговору. Бадер снова посмотрел на полковника.
— Честно говоря, я еще не решил.
— Судя по нашим данным, Рекс Бадер, вы не двойной агент, а тройной и даже, если считать меня, четверной. Но мы забыли про Дэйва Циммермана. Итак, мистер Бадер, вы тайный агент пяти враждебных друг другу сторон. Не слишком ли много?
Рекс проигнорировал откровенную насмешку в голосе Симонова. Кивком головы указав на стол, он спросил:
— Кто эти люди?
— Те, с кем вы должны были выйти на связь. Однако ситуация такова, что они пребывают в сомнении, стоит ли им это делать.
Рекс поочередно оглядел всех, одного за другим.
— Вы влиятельные ученые, инженеры, преподаватели и так далее, которые заинтересованы в дальнейшей интернационализации транскоров с целью создания опирающегося на них всемирного правительства?
Один из сидевших за столом, пожилой человек, кивнул:
— Можно сказать и так.
У противоположного тому, где сидел Илья Симонов, торца стоял свободный стул. Не дожидаясь приглашения, Рекс опустился на него и тяжело вздохнул. Вдруг он понял, что в комнате находится и тот самый чех, с которым они беседовали в таверне «У Флеку». Бадер кивнул, получил радостный кивок в ответ, но этим дело и ограничилось.
— О\'кей, — наконец заговорил Рекс. — Полагаю, пришла пора выложить карты на стол.
— Единственная трудность, — заметил Симонов, — в том, что вы, Бадер, играете за пятерых. Должен сказать, что даже для меня такая цифра удивительна.
Рекс нахмурился.
— Чего ради было втягивать меня в это дело, если у вас и без того уже налажен контакт? Вы что, сами не могли справиться?
— И раскрыть себя? — резонно возразил Симонов. — Я ведь, понимаете ли, тоже в некоторой степени двойной агент. По правде сказать, связь с группой мистера Циммермана я установил уже после нашего с вами расставания. Я не подозревал об их существовании до тех пор, пока вы меня на них не вывели. Но, мистер Бадер! Поясните нам, пожалуйста, на кого вы все-таки работаете. Кто из пяти: Фрэнсис Роже, мисс Анастасис, мистер Кулидж, тайная полиция Советского комплекса или мистер Циммерман? На кого из них?
— Пожалуй, на себя, — проговорил Рекс.
В голосе его собеседника послышались зловещие нотки:
— Мистер Бадер, в той самой игре, где вы предлагали выложить на стол карты, ставки чрезвычайно высоки.
— Мне ли этого не знать? — горько заметил Рекс. — Они такие высокие, что я хотел сбежать, когда игра только еще начиналась. Но испугался.
Илья Симонов презрительно поглядел на него, однако смолчал.
Рекс продолжал:
— Отвергая предложение Роже, я вовсе не опасался за свою жизнь. Тоже и с Дэйвом Циммерманом, хотя он вел себя несколько грубовато. Но вот Всеамериканского бюро расследований я боюсь. Правда, не так, как КГБ и «Международного производства всякой всячины». Постепенно я пришел к убеждению, что наступит время, когда я покажусь лишь кому-нибудь из этой троицы или всем сразу. Они ведь не скрывали от меня своих планов, и я узнал слишком много.
— Ну и что?
— А то, что вряд ли вы станете убирать человека, который, как вы считаете, куплен вами вместе с потрохами. Я постарался убедить каждого, что работаю именно на него. Когда партнеры жульничают, полковник, нужно быть ослом, чтобы продолжать играть честно.
Самый пожилой из присутствовавших за столом, по всей видимости негласный председатель собрания, рассмеялся.
— Но так кого же вы все-таки представляете? — спросил он.
— Себя, — отозвался Рекс.
Слушатели нахмурились, и он прибавил медленно:
— В самом начале этого дела я твердил направо и налево, что не интересуюсь политикой. Однако теперь я понял, что это далеко не так. И потом, должно быть, мне передалась по наследству частичка отцовского идеализма. Я вовсе не хочу, чтобы на меня или на кого-то другого начали падать бомбы. Мне очень нравится идея всемирного правительства. Вопрос только в том, кому из вас удастся создать его без бомб?
Некоторые продолжали хмуриться. Потом все они заговорили между собой на каком-то славянском, как решил Бадер, языке.
Наконец председатель сказал:
— Очень хорошо, мистер Бадер. Вы должны были передать нам послание от Фрэнсиса Роже из МСС. Изложите его, пожалуйста.
Рекса не пришлось упрашивать. Время от времени его прерывали вопросами. Каждый из сидевших за столом задал по крайней мере один вопрос. Бадер отвечал так, как научил его Роже.
Председатель кивнул.
— Очень хорошо. Откровенно говоря, вы сообщили нам мало такого, чего мы уже не знали бы. У нас достаточно источников информации, и полковник Симонов не последний среди них.
Рекс поглядел на разведчика.
— Вы же изображали из себя сторонника Джона Кулиджа! Когда же ваши взгляды успели так резко перемениться?
Симонов обратился к председателю:
— Товарищ, быть может, нам немного просветить мистера Бадера?
Пожилой кивнул.
— Насколько мне известно, мистер Бадер, вы обладаете определенными познаниями в политэкономии. Однако там у себя, на Западе, вы зачастую неправильно воспринимаете ситуацию в странах Советского комплекса.
Он откинулся на спинку стула, помолчал и заговорил размеренным голосом:
— Мистер Бадер, русская революция 1917 года победила благодаря стечению обстоятельств. История не была готова к выходу большевиков на сцену. Во многом для последователей учения Маркса и Энгельса, да и для мира в целом, эта революция оказалась трагедией. Экономика России была подорвана первой мировой войной; прибавьте сюда еще слабость правительства. Ленин получил возможность, о которой до тех пор мог только мечтать. Выступая на Съезде Советов, он заявил, что теперь, когда большевики взяли власть, их задача — построение первого в мире социалистического государства. Он ошибался, мистер Бадер. В то время Россия не была готова к социализму, и никакое правительство не смогло бы его построить. Социализм, чем бы вы его не считали — блажью, злом, нелепостью или невозможностью, предполагает высокоиндустриализованное общество, каковое в России отсутствовало.
Он сделал паузу и посмотрел на Рекса.
— О\'кей. Пока вы не открыли мне ничего нового, — сообщил тот.
— Я понимаю. Заметьте себе, мистер Бадер, что старые большевики были идеалистами. Революционеры в первом поколении, готовые погибнуть за свои, пусть даже ошибочные, убеждения. Многие и в самом деле погибли, когда пришло второе поколение, которое возглавлял Сталин. Он и сам как будто принадлежал к старым большевикам, но был достаточно умен и потому принялся планомерно уничтожать своих прежних товарищей. Его поколение было вторым поколением партократов, которые ставили перед собой задачу модернизировать отсталую Россию и подготовить ее к истинному социализму. Третье же поколение партократов, мистер Бадер, Ленин назвал бы оппортунистами чистой воды. Старые большевики устанавливали себе зарплату не больше той, что получал на заводе обычный механик. Суммы же, которые выплачивались представителям «младого племени», ничуть не уступали окладам западных специалистов. Так зародился, если воспользоваться термином югослава Милована Джиласа, новый класс. Более того, этот новый класс занялся самоувековечиванием. Дети партократов обучались в лучших школах, вступали в партию и со временем занимали самые прибыльные посты. Постепенно такое положение дел стало правилом. Партия превратилась в правящую касту.
— Мне все это известно, — нетерпеливо заметил Рекс.
Пожилой человек снова кивнул.
— По мере же индустриализации общества ситуация все более стала напоминать ту, которая существует на Западе. Как капиталистам старого типа уже не по силам совладать с транскорами, так и политикам Советского комплекса не сдержать промышленного взрыва. Политики не могут управлять производством, мистер Бадер. Для этого требуются ученые, техники, инженеры, квалифицированные механики — словом те, кого вы называете должнократами. Энергичные, с высоким коэффициентом интеллектуальности. Энергии у политиков часто хоть отбавляй, но просто удивительно, что только у единиц из них высокий КИ. Очевидно, чтобы стать политиком, много ума не надо.
Он перевел дух и заговорил медленнее.
— Время партократов, мистер Бадер, сознают они это или нет, прошло. Нам, тем, кого вы на Западе называете должнократами, от них больше вреда, чем пользы. Будущее за транскорами. Государственные границы отжили свое.
— О\'кей, — заключил Рекс. — Что же мне передать мистеру Роже?
Председатель помедлил с ответом, поглядел на своих коллег. Некоторые кивали, но все хранили молчание. Неразговорчивая попалась компания, подумал Рекс.
Председатель повернулся к нему:
— Это дело не пяти минут, но чем скорее мы начнем, тем лучше. Поторопите мистера Роже с проведением через ваш Конгресс билля об интернационализации средств связи. Если этот законопроект пройдет, то наверняка будет организован международный симпозиум, и партократам волей-неволей придется согласиться на наше в нем участие. Они, быть может, попробуют повернуть процесс вспять, но мы, советские должнократы, приложим все силы, чтобы этого не произошло. Нам кажется, что популярность этой идеи приведет в конце концов к ее триумфу. Если же по данному вопросу будет достигнуто соглашение между правительствами Запада и Советского комплекса, то встанет задача создания транскоров нового типа, с базой скорее всего в Швейцарии. Вот этот вопрос, мистер Бадер, мы и хотели бы обговорить с нашими западными коллегами. Обговорить и выработать планы на будущее. На очереди — транспорт. Скажите все это мистеру Роже.
— О\'кей, — согласился Рекс. — Да, я хотел спросить… Что здесь делает полковник Симонов? Мне как-то не по себе от того, что мы обсуждаем такие важные дела в его присутствии.
Рексу ответил сам Симонов:
— Среди бюрократов Советского комплекса хватает таких, как я, Бадер. Не скажу, что все, но многие ожидают смены власти. Да, в высших государственных эшелонах процветают кумовство и местничество, но мы, те, кто на самом деле работает, вовсе не идиоты. Сотни и тысячи людей ничего не имеют против всемирного правительства, которое опиралось бы на транскоры. Вряд ли стоит пояснять, что я отношусь к их числу.