Аластер Рейнольдс

«Найтингейл»[1]

Я еще раз сверила данный мне адрес Томаса Мартинеса, прикрывая листок бумаги от дождя, пока разбиралась в собственных каракулях. Номер, записанный мною, не соответствовал номерам давно устаревших офисных зданий, но зато полностью совпадал с цифрами, указанными на одном из сдаваемых за небольшую плату особнячков, которые располагались на уровне улицы.

В этом районе вертикальные поверхности каньона Тредфолл на высоту шести или семи этажей были изрезаны и застроены всяческими зданиями, занимавшими также и все свободное пространство внизу котловины. Большую часть стен покрывали строения, громоздившиеся на крышах друг у друга и поддерживаемые хаотично расположенными системами стоек и шаткими бамбуковыми мостками. С одной стороны улицы на другую протянулись перекидные мостики со ступеньками и веревочными лесенками, змеящимися в темных расщелинах между домами. Там и здесь стремительно рассекали воду колеса транспортников, гоня мутные волны коричневатой жидкости по собственным следам. Изредка над головами плавно скользили клешнеобразные «летуны». «Летуны» были техникой из внешнего мира, и поэтому не многие жители Края Неба могли позволить себе такую роскошь.

М-да, хотя и выглядит неправдоподобно, но очевидно — это то самое место.

Я шагнула с залитой водой улицы на деревянную платформу перед зданием и постучала в стеклянную входную дверь. Струи дождя обильно поливали меня сквозь прорези полосатого навеса над крыльцом. Я откинула волосы с лица, и в этот момент дверь отворилась.

Я видела достаточно фотографий Мартинеса, чтобы сообразить, что передо мной не он. Крупный, быкообразного вида мужчина занимал весь дверной проем. Он скрестил руки на мощной груди, прикрытой только черным жилетом с застежкой на талии. Мыщцы его выпирали столь рельефно, будто он натянул на себя нечто вроде обтягивающего костюма с накладной мускулатурой. Массивная и полностью лишенная волос голова покоилась на толстой и бугристой, как древесный ствол, шее. Кожу вокруг правого глаза украшало четко видимое бледное пятно, отличающееся цветом от остального лица.

Очень большой человек оглядел меня с высоты своего роста, как грязь, намытую дождем.

— Ну? — произнес он голосом, напоминавшим отдаленный грохот артиллерийской канонады.

— Я к мистеру Мартинесу.

— Мистер Мартинес перед вами, — заявил он.

— Как вам будет угодно. Но я здесь, чтобы увидеть мистера Мартинеса. Он назначил мне встречу, и я…

— Диксия Скэрроу, — голос, произнесший мое имя, был намного приветливее и принадлежал невысокому пожилому мужчине, которой, сдернув изящное пенсне с носа, появился позади перегородившего дверь великана. — Впусти ее, Норберт. Ее ожидают. Просто она немного опоздала.

— Я задержалась в районе Арместо, мой взятый напрокат «колесник» угодил в яму и перевернулся. Я не смогла снова его завести, и поэтому пришлось…

Невысокий мужчина жестом прервал мои извинения:

— Вы уже здесь. Так что все это не имеет значения. Если хотите, Норберт высушит вашу одежду.

— Было бы неплохо.

Я сняла пальто.

— Норберт также позаботится о ваших галошах. Желаете что-нибудь выпить? Чай уже приготовлен, но если вы предпочитаете что-нибудь другое…

— Чай — это замечательно, мистер Мартинес, — сказала я.

— Пожалуйста, зовите меня Томас. Мое искреннее желание, чтобы мы сотрудничали и общались по-дружески.

Я вылезла из галош и вручила громиле забрызганное дождевыми каплями пальто. Мартинес сухо кивнул, по-птичьи склонив голову, и затем церемонно пригласил меня пройти в помещение. Он оказался худощавее и старше, чем я ожидала, но все же походил на свои фотографии. В его поредевших волосах обильно проступала седина, лицо было чисто выбрито. Серый плащ поверх серого же цвета рубашки — манера одеваться придавала Томасу Мартинесу вид унылого, скучного клерка.

Мы двинулись вглубь здания по извилистому лабиринту между штабелей коричневых ящиков высотой в человеческий рост.

— Прошу прошения за беспорядок, — извинился Мартинес, покосившись через плечо в мою сторону. — Я знаю, что мне следует всерьез заняться проблемами сортировки и хранения, но постоянно возникают более важные дела, а до этого руки не доходят.

— Я удивляюсь, что вы находите время, чтобы поесть, не говоря уже о вышеупомянутых проблемах.

— Ну, должен признаться, в последнее время такие вещи действительно мало меня беспокоят. Если вы следите за новостями, то знаете, что я уже поймал свою самую большую рыбу. Чтобы закончить эту работу, требуется совсем немного усилий, но я сейчас так занят, что… — Мартинес внезапно остановился около ряда коробок, водрузил пенсне на кончик носа и смахнул пыль с бумажного ярлычка, прикрепленного к боку ближайшего к нему ящика. — Нет, — раздраженно пробормотал он, покачав головой. — Не на том месте. Черт побери, не на том месте! Норберт!

Норберт плелся следом за нами, мое промокшее пальто было изящно наброшено на его огромную мощную руку.

— Мистер Мартинес?

— Этот ящик стоит не там, где надо! — невысокий мужчина повернулся и ткнул пальцем в просвет между двумя коробками на противоположной стороне прохода. — Он должен быть здесь. Надо его передвинуть. Дело Кесслера передается в суд в следующем месяце, и мне не нужны неприятности из-за пропавшей документации.

— Позаботиться об этом, — громыхнул Норберт.

Прозвучало как приказ, но я восприняла это как высказывание в том смысле, что он займется ящиком после того, как справится с чисткой моих вещей.

— Кесслер? — переспросила я, когда Норберт ушел. — Тилман Кесслер, дознаватель Северной Коалиции?

— Именно так. Вы с ним пересекались?

— Ну, тогда бы я тут не стояла.

— Вполне вероятно. Однако имеется небольшое количество людей, которым удалось выжить после встречи с Кесслером. Их свидетельские показания отдадут Кесслера в руки суда.

— На котором вы подвергнете его пыткам.

— В ваших словах звучит некоторое неодобрение, Диксия, — заметил Мартинес.

— Вы правы. Это варварство.

— Подобные вещи всегда происходят. Вспомните Хауссмана, если вам угодно.

Скай Хауссман, человек, который дал имя этому миру[2] и развязал 250-летнюю войну, которую лишь недавно и с большим трудом удалось прекратить. Когда они пытали Ская, они думали, что таким образом положат скорейший конец жестокостям. Большей ошибки нельзя было допустить. С тех пор пытки применялись при каждой казни.

— Вы просили меня приехать сюда из-за Кесслера, сэр? Вы полагаете, я могу что-нибудь добавить к показаниям против него?

Мартинес приостановился у массивной деревянной двери.

— Нет, не из-за Кесслера. К концу года я очень рассчитываю увидеть его прибитым гвоздями к верхушке Моста. Дело касается человека, чьим орудием был Кесслер.

Я на мгновение задумалась:

— Кесслер работал на полковника Джекса, не так ли? — Мартинес открыл дверь и ввел меня в комнату. Теперь, по логике вещей, мы должны были находиться внутри стен каньона. Дышалось здесь трудновато, словно в подземной гробнице.

— Да, Кесслер был человеком Джекса, — подтвердил Мартинес. — Я рад, что вы улавливаете связь. Это избавит меня от объяснений, почему Джекса надо отдать в руки правосудия.

— Я полностью с вами согласна. Половина здешнего населения разделяет ваше мнение. Но я боюсь, вы немного опоздали — Джекс давно умер.

В комнате нас уже дожидались двое. Мужчина и женщина сидели на диванчиках по обе стороны низкого черного столика, где располагалось скупое угощение — чай, кофе и какой-то алкоголь, кажется, бренди с лимонным соком.

— Джекc не умер, — покачал головой Мартинес. — Он просто исчез, но теперь я знаю, где он. Садитесь, пожалуйста.

Он знал, что я заинтригована. Знал, что я не смогу выйти из этой комнаты, прежде чем не услышу всю историю о полковнике Брэндоне Джексе. Но было и еще кое-что, заставившее меня подчиниться. В голосе Мартинеса звучали непререкаемые командирские ноты, исключавшие всякую возможность неповиновения. Во время службы в Национальной гвардии мне пришлось усвоить, что некоторые люди обладают подобной харизмой, а некоторые нет. Этому нельзя обучить или освоить самостоятельно, и притворяться тоже бесполезно. Ты либо обладаешь такой способностью с рождения, либо — увы.

— Диксия Скэрроу, позвольте представить вам моих гостей, — произнес Мартинес, когда я заняла свое место за столом. — Джентльмен напротив вас — Сальваторе Николаси, ветеран одного из отрядов Службы анабиоза Северной Коалиции. Справа — Ингрид Соллис, эксперт по личной безопасности, специалист в области систем противовторжения. Ингрид первоначально участвовала в военных действиях на стороне Саутлэнда, но потом оставила военную службу и занялась работой в сфере личной безопасности.

Я прикусила язык и отвела взгляд от этой женщины, прежде чем с моих губ слетели слова, о которых мне пришлось бы сожалеть потом. Мужчина — Николаси — больше напоминал актера, чем солдата. Полное отсутствие шрамов. Лицо украшает выхоленная остроконечная борода столь красиво очерченной формы, словно ее вырезали по трафарету. Агенты Службы анабиоза всегда меня раздражали, независимо от того, чью сторону они занимали. Они постоянно кичились своим превосходством над обычными войсками и поэтому не считали нужным утруждать себя физической подготовкой, а уж до того, чтобы обзавестись такой мускулатурой, как у Норберта, у этих ребят дело никогда не доходило.

— Позвольте представить вам Диксию Скэрроу, — продолжил Мартинес, кивнув в мою сторону. — На счету Диксии пятнадцать лет безупречной службы в Национальной гвардии Саутлэнда вплоть до окончания военных действий. У нее блестящий послужной список. Я надеюсь, она будет ценным дополнением к нашей команде.

— Возможно, мы немного забегаем вперед, — заметила я. — Я не давала согласие на участие в какой-либо команде.

— Мы преследуем Джекса, — примирительно пояснил Николаси. — Разве вас это не интересует?

— Он был на вашей стороне, — напомнила я. — Отчего вы так стремитесь увидеть его повешенным?

Николаси на мгновение скривился, как от боли:

— Он был военным преступником, Диксия. Мне очень хочется, чтобы такие чудовища, как Джекс, предстали перед судом. В той же степени я желаю подобной участи мерзавцам из Саутлэнда, которые занимались тем же, что и он.

— Николаси прав, — подала голос Ингрид Соллис. — Если мы собираемся научиться мирно сосуществовать на этой планете, мы должны судить по закону всех и каждого, невзирая на их бывшую государственную принадлежность.

— Слова, вполне естественные для дезертира, — медленно проговорила я. — Очевидно, государственная принадлежность не слишком много значила для вас в прошлом, поэтому меня не удивляет, что она ничего не значит для вас сейчас.

Мартинес, все еще стоявший во главе стола, примирительно улыбнулся, как будто ничего иного от меня и не ожидал.

— Вы неправильно поняли меня, Диксия. Ингрид не дезертировала. Ее ранило при исполнении служебного долга. Серьезное ранение. После выздоровления она была отмечена за отвагу, проявленную в боях, и ей предложили выбор между почетным увольнением и возвращением на фронт. Нельзя винить ее за вышеупомянутый выбор, особенно после того, что ей пришлось пережить.

— О, простите, я ошиблась. Просто я никогда не слышала о людях, вышедших в отставку до окончания войны.

Соллис холодно взглянула на меня:

— Некоторые из нас поступили именно так.

— Все присутствующие здесь имеют безупречный послужной список, — Мартинес слегка повысил голос. — Я твердо уверен в этом, поскольку весьма тщательно изучил ваши биографии. Вы именно те, кто подходит для нашей работы.

— А я в этом не уверена, — возразила я, порываясь встать. — Я просто отставной солдат, который испытывает неприязнь к дезертирам. Я не состояла ни в каких дерьмовых отрядах Службы анабиоза, и я не совершила ничего такого, за что бы мне выразили благодарность за отвагу. Так что жаль, коллеги, но мне кажется…

— Сядьте, Диксия.

И я вновь ему повиновалась.

Мартинес продолжил, его голос сохранил размеренность и терпение.

— Вы участвовали по крайней мере в трех операциях с высокой степенью риска, Диксия, — три опасных рейда в тылы врага. Вывод двух глубоко внедрившихся саутлэндских шпионов и — серьезный козырь — перебежчика из Северной Коалиции. Вы же не станете это отрицать?

Я покачала головой. Суть того, что он предлагает, все еще ускользала от меня.

— Я не смогу вам помочь. Я ничего не знаю о Джексе…

— Знать вам и не нужно. Это мои проблемы.

— Откуда у вас такая уверенность, что он жив?

— Я бы тоже хотел это знать, — вступил в разговор Николаси, поглаживая изящными пальцами бороду.

Мартинес наконец сел в кресло, стоящее во главе стола. Таким образом, получилось, что он возвышается над приглашенными. Он снял пенсне и, повертев в руках, положил на колени.

— Вы должны убедиться в важности и достоверности того, что я собираюсь вам сказать. Я долгие годы собираю данные о таких людях, как Джекс, и в этом деле приходится полагаться на целую сеть информаторов, многие из которых, поставляя мне сведения, подвергают себя огромному риску. Если я расскажу вам все полностью и хотя бы часть сказанного распространится за пределы моего кабинета, их жизнь окажется под угрозой. Не говоря уже о том, что это серьезно подорвет мои возможности передать в руки правосудия других скрывающихся от закона преступников.

— Мы понимаем, — кивнула Соллис, и меня возмутило, что она осмеливается говорить за всех.

Возможно, она считала, будто в долгу перед Мартинесом просто потому, что он принял ее сторону в недавней перепалке. И снова я прикусила язык и ничего не сказала.

— Долгое время я получал любопытные сведения относительно полковника Джекса: поговаривали, что он на самом деле не умер и находится на свободе.

— Где? — спросила Соллис. — На Крае Неба?

— Похоже что нет. Конечно, было много слухов и ложных следов, указывающих на то, что Джекс зарыт в землю где-то на этой планете. Но я не принимал их на веру и отмел один за другим. Постепенно правда становилась очевидной. Джекс все еще жив и находится в пределах этой системы.

Я почувствовала, что пришло время внести свой позитивный вклад в разговор:

— Не кажется ли вам, что такой кусок дерьма, как Джекс, попытался бы удрать из системы при первой же возможности?

Мартинес благосклонно отнесся к моему замечанию и удостоил меня взглядом:

— Я тоже боялся, что он может сбежать, но появившиеся факты говорят о другом.

Он протянул руку, чтобы налить себе чаю. Коктейли остались на столе невостребованными. Сомневаюсь, что желудки кого-либо из присутствующих способны потреблять алкоголь в это время суток.

— Где же он тогда? — спросил Николаси. — У множества криминальных сообществ есть причины, чтобы предоставить убежище такому человеку, как Джекс, но цена, назначенная за его голову, — серьезный соблазн выдать его властям…

— Он не скрывается, — возразил Мартинес, отхлебнув немного чаю, прежде чем продолжить. — Он на борту космического корабля, в полном одиночестве. Корабль предположительно утерян или разрушен в самом конце войны, когда обострилось противостояние в космосе, но у меня есть сведения, что корабль практически не поврежден, его системы жизнеобеспечения функционируют. Это веская причина предполагать, что Джекс еще жив и находится на борту этого транспортного средства в пределах системы.

— Чего же он дожидается? — поинтересовалась я.

— Когда воспоминания о нем потускнеют, — усмехнулся Мартинес. — Подобно многим физически крепким людям, Джекс мог применить препараты, продлевающие жизнь, или, по крайней мере, исключающие угрозу ее прекращения, на последних стадиях войны. Время не властно над ним.

— Этот корабль… — я подалась вперед. — Вы полагаете, надо просто проникнуть на борт и взять Джекса живьем?

Мартинеса, казалось, удивила прямолинейность моего вопроса. Прежде чем ответить, он на мгновение прикрыл глаза.

— По существу, да.

— Он не будет оказывать сопротивление?

— Думаю, не будет. Ультрас, которые определили местоположение транспорта, сообщили мне, что корабль производит впечатление впавшего в спячку: он находится в режиме силовой консервации. Сам Джекс, возможно, заморожен и пребывает в анабиозе. Корабль не отвечает на сигналы ультрас, поэтому нет повода полагать, что он как-то отреагирует на наш подлет и стыковку.

— Насколько близко подходили ультрас? — спросила Соллис.

— В пределах трех-четырех световых минут. Опять же нет причин полагать, что мы не можем подойти ближе, не вызвав тревогу на корабле.

— Откуда вы знаете, что Джекс на борту корабля? — подключился к расспросам Николаси. — Это может быть просто никому не нужный бродяга.

— Сведения, которые я тщательно собирал, указывают на присутствие на борту человека пожилого возраста, определенных размеров и внешнего вида. Все совпадает.

— Итак, давайте займемся охотой, — заявила Соллис, снова взяв на себя право высказываться за всех. — Вы собрали нас здесь, поскольку полагаете, что мы — подходящая команда, чтобы захватить полковника. Я специалист по вторжению, поэтому вы можете рассчитывать, что я проведу вас внутрь корабля. Николаси — ветеран службы, значит, не говоря уже о том, что он отлично управляется с несколькими видами оружия, он сообразит, как вывести Джекса из анабиоза, если полковник подвергся заморозке. А она — как вы сказали, ее зовут?

— Диксия, — напомнила я, и, возможно, в моем голосе прозвучала угроза.

— А она выведет нас оттуда. Как я понимаю, она спец в своей области, иначе бы ее здесь не было.

Мартинес выдержал паузу и затем кивнул:

— Вы совершенно правы, Ингрид: состав исполнителей подбирался именно так. Я приношу извинения, что мои намерения столь ясны и прозрачны. Но факт в том, что вы действительно идеальная команда для этой операции. Я не сомневаюсь, что, объединив ваши таланты, вы добьетесь успеха в возвращении полковника Джекса на Край Неба и, следовательно, передаче его суду. Теперь согласитесь: это будет нечто особенное, не так ли? Убить последнего дракона!

Николаси обозначил свое согласие глубоким вздохом.

— Люди, подобные Кесслеру, просто безумцы. Когда вы уничтожаете таких чудовищ, как Кесслер, вы на самом деле караете нож, а не человека, который им орудует. Если вы желаете истинной справедливости, надо найти настоящего убийцу. Для этого нужны профессионалы.

— Сколько нам заплатят? — поинтересовалась Соллис. На лице Мартинеса промелькнула улыбка.

— Пятьдесят тысяч аустралов каждому после доставки полковника Джекса целым и невредимым.

— Что, если мы найдем его мертвым? — вмешалась я. — К этому времени мы уже не раз подвергнемся риску при подлете и стыковке.

— Если Джекс уже мертв, тогда вам заплатят по двадцать пять тысяч аустралов.

Мы обменялись взглядами. Я знала, о чем думают остальные. Пятьдесят тысяч аустралов — деньги, которые могут изменить всю твою жизнь, но и половина этой суммы совсем неплоха. Убить Джекса будет намного легче и безопаснее, чем вытаскивать с корабля…

— Само собой разумеется, я буду находиться рядом, — сказал Мартинес. — Поэтому вам не придется заботиться о доказательствах того, что Джекс уже был мертв, когда вы появились. Если это произойдет.

— Если с нами пойдете вы, — спросила я, — возможно, есть еще кто-то, о ком нам необходимо знать?

— Только Норберт. В его компетенции вы можете не сомневаться.

— Значит, нас будет пятеро.

— Пять — хорошее число, не правда ли? И это проверенная на практике оптимальная численность диверсионной группы. Я приобрел небольшой, но мощный корабль, полностью соответствующий нашим целям. Если он перевезет пятерых, у него хватит мощности вернуться обратно с полковником. Я обеспечу оружие, оборудование и скафандры, но вы вправе взять с собой все, что, на ваш взгляд, может оказаться полезным.

Я оглядела скупую, монашескую обстановку комнаты и вспомнила мрачные интерьеры офисов, расположенных у подножия каньона Тредфолл.

— Три раза по пятьдесят тысяч аустралов… плюс то, сколько стоит нанять и оборудовать корабль. Не возражаете, если я спрошу… Из каких источников вы черпаете деньги?

— Это мои личные фонды, — отрезал Мартинес. — Поимка Джекса — долговременная цель, а не некая эксцентричная выходка, затеянная мною недавно. Я счел бы за счастье умереть в нищете, если бы знал, что Джекс подвешен на самой высокой опоре Моста.

Некоторое время все молчали. Мартинес высказался столь мягко и спокойно, что мы восприняли смысл его слов с некоторым запозданием. И когда он все же дошел до нас, думаю, мы все воочию увидели ошметки человеческого тела, казненного традиционным способом, «по Хауссману».

— Оружие качественное? — спросила я. — Никакого некондиционного дерьма с черного рынка?

— Только самое лучшее.

— Технические характеристики корабля Джекса? — Соллис подключилась к выяснению деталей операции.

— У вас будет достаточно времени, чтобы просмотреть данные в пути. Я не сомневаюсь, что женщина с вашими талантами легко сможет определить точку входа.

Соллис польщенно улыбнулась:

— Полагаю, что да. Что скажете, Сальваторе?

— Полковник Джекс и ему подобные позорят честь и достоинство Северной Коалиции. Мы не монстры. Если я могу сделать что-то, чтобы заставить людей поверить в это… — Николаси умолк и пожал плечами. — Да, я согласен. Это мой долг, мистер Мартинес.

— Тогда остаетесь вы, Диксия, — сказала Соллис. — Для меня сумма в пятьдесят тысяч аустралов звучит очень заманчиво. Полагаю, что и для вас тоже.

— Это вас не касается.

— Как сказать… Похоже, вам так же сильно нужны деньги, как и нам.

Я подумала, что очень близка к тому, чтобы ответить «нет», выйти из этой комнаты и вернуться под непрекращающийся мутный дождь каньона Тредфолл. Вероятно, если я сильно постараюсь, Норберт не станет меня задерживать, поэтому мне не придется выслушивать дальнейшую болтовню о том, как группа совместными усилиями арестует полковника Джекса. Но я никогда не получу шанса узнать, что задумал Мартинес, если не пойду с ним.

И еще мне следовало вспомнить о том, что я вижу, когда гляжусь в зеркало, и на что могу употребить пятьдесят тысяч аустралов.

Поэтому я сказала «да».



Мартинес жестом указал на одну из пустых свинцово-серых стен в отсеке шаттла, она вспыхнула и заполнилась яркими неоновыми линиями. Эти линии, сливаясь и пересекаясь, образовывали схематический чертеж корабля в соответствующем масштабе.

— Сведения о корабле Джекса отрывочны и фрагментарны. Если отмести все противоречащие друг другу сообщения и избавиться от ненадежных данных, то у нас остается вот это.

— Это все? — спросила Соллис.

— Когда мы достигнем области визуального обзора, мы сможем добиться большего. Я перепроверю все сообщения, включая те, которые мы отбросили. Некоторые из них — когда мы проведем сравнение с настоящим кораблем — могут, в конце концов, вывернуть все наизнанку. Или, в свою очередь, пролить столь необходимый свет на внутреннюю планировку корабля и вероятное местонахождение Джекса. Кроме того, мы, естественно, получим данные наших собственных инфракрасных датчиков и радаров глубокого проникновения.

— Похоже, это очень большой корабль, — заметила я, оценив схему, мерцающую у меня над головой.

Мы находились в дне пути от Арместо, на маленьком шаттле, прикрепленном к брюху легкого перехватчика дальнего действия под названием «Смерть Софонисб».

— Большой, но не такой правильной формы, как у перехватчика, — добавила Соллис. — Ну и что нам теперь делать?

— Хороший вопрос.

То, на что указывал нам Мартинес, представляло собой прямоугольную оболочку длиной в километр, примерно сто метров в глубину и сто в ширину, с несколькими сферическими выпуклостями вдоль части длины. На одном конце находилось нечто, отдаленно напоминающее двигатели, а на другом — рукавицеобразный стыковочный комплекс. У корабля были слишком резкие очертания для межзвездных путешествий, и ему недоставало выносных опор для двигателей, что было характерно для всех транспортных устройств конджойнеров.

— Хотя выглядит как что-то знакомое… — смутные образы вертелись у меня в голове. — Кого-нибудь еще посетило дежавю или только меня?

— Не знаю, — откликнулся Николаси. — Когда я это увидел, то подумал… — он покачал головой. — Это невозможно. Дизайн корпуса должен быть стандартным.

— Ну, ты же сам видишь.

— У этого корабля есть имя? — обратился Николаси к Мартинесу.

— Я не знаю, как Джекс называет свой корабль.

— Он спросил не об этом, — сказала Соллис. — Он спросил…

— Я знаю имя этого корабля, — прошептала я. — Однажды я видела похожий корабль, когда меня доставили на его борт. Я была ранена в перестрелке в одном из последних больших сражений на поверхности. Меня вывезли в космос — вероятно, на шаттле — и доставили на борт этого корабля. Это корабль-госпиталь, вращающийся на орбите вокруг планеты.

— Как имя этого корабля? — настойчиво повторил Николаси.

— «Найтингейл», — ответила я.

— О боже, нет!

— Вы удивлены?

— Да, черт побери, я удивлен! Я тоже был на борту «Найтингейл». Мне наложили швы, потом репатриировали.

— Так же как и я, — голос Соллис почти перешел в шепот. — Однако я не узнала его. Они чертовски потрудились надо мной, прежде чем затащили на борт этого корабля. Кажется, я догадываюсь…

— И я тоже, — кивнул Николаси.

Медленно, не сговариваясь, мы повернулись и посмотрели на Мартинеса. Даже Норберт, до этого момента ни во что не вмешивавшийся, обернулся и оценивающе уставился на своего хозяина. Мартинес слегка прищурился, но в остальном он безупречно сохранял самообладание.

— Это действительно «Найтингейл». Было слишком рискованно говорить вам об этом, когда мы еще находились на планете. Узнай об этом какие-нибудь друзья Джекса, и вся операция…

— Поэтому вы не сказали нам? — оборвала его Соллис. — Или потому, что мы все уже когда-то побывали на борту этой штуки?

— То, что все вы побывали на борту «Найтингейл», было одним из факторов вашего отбора, и не более того. Вы привлечены к выполнению этой миссии благодаря вашим навыкам, а не медицинской карте.

— Итак, почему вы не рассказали нам? — повторила она.

— Я уже сказал, что это не более чем разумное решение…

— Вы лжете!

— Я не занимаюсь подобными вещами.

— Подождите, — вмешался Николаси, его голос был спокойнее, чем я ожидала. — Давайте… просто разберемся, что нам сейчас делать. Вы зациклились на факте, что всех нас лечили на борту «Найтингейл», когда правильный вопрос, который нужно задать, состоит в следующем: что Джекс, черт возьми, делает на борту корабля, который больше не существует?

— А в чем проблема с этим кораблем? — поинтересовалась я.

— Проблема в том, — ответил Николаси, обращаясь непосредственно ко мне, — что «Найтингейл», по поступившим сообщениям, уничтожена в конце войны. Или вы не имеете привычки слушать новости?

— Наверное, нет.

— И тем не менее вы знали о корабле достаточно, чтобы опознать его.

— Я уже сказала: я помню, как он выглядит при подлете с медицинского шаттла. Меня накачали лекарствами, я не знала, выживу или умру… Все было таким преувеличенно резким, как в плохом сне. Но после того, как они вылечили меня и отправили обратно на поверхность… Не думаю, что я вообще когда-либо вспоминала о «Найтингейл».

— И даже тогда, когда смотрели в зеркало? — тихо спросил Николаси.

— Я думала о том, что они сделали со мной… Это можно было сделать намного лучше. Но мне в голову не приходило поинтересоваться, что потом произошло с кораблем. Ну и что же произошло?

— Вы сказали: «Они вылечили меня», — заметил Николаси. — Значит ли это, что вы общались с докторами, женщинами или мужчинами?

— А что, могло быть иначе?

Он покачал головой:

— Полагаю, что вы были ранены и перевезены на борт корабля-госпиталя вскоре после того, как он был развернут?

— Возможно.

— В тот момент «Найтингейл» находилась на стадии введения в строй. Я попал на борт позже. А вы, Ингрид?

— Я тоже. И я едва ли видела хотя бы еще одно человеческое существо за то время, что провела на борту этой штуки.

— Так ему и было предназначено функционировать — немногочисленный костяк персонала, чтобы принимать медицинские решения, которые корабль не в состоянии взять на себя. Большую часть времени они должны были находиться за сценой.

— Все, что я помню, — госпитальный корабль, — нахмурилась я. — Я ничего не знаю о введении в строй.

Николаси объяснил мне суть дела с таким терпением, словно я была маленьким ребенком, отданным ему на воспитание.

«Найтингел» финансировалась и строилась консорциумом бессмертных, действовавших из лучших побуждений. С тех пор как их политическое влияние не достигло успеха в прекращении войны (а многие их высокопоставленные друзья находили удовольствие в продолжении оной), они решили внести свой вклад другим, более продуктивным способом: облегчить страдания смертных мужчин и женщин, участвовавших в войне.

Поэтому они создали корабль-госпиталь, который никак не был связан ни с Северной Коалицией, ни с Национальной гвардией Саутлэнда. «Найтингейл» предназначалась для всех раненых воинов, независимо от их гражданства. На борту нейтрального корабля раненых предполагалось лечить до полного выздоровления и затем возвращать на родину. Наибольшей критике подверглась идея очевидного возвращения раненых в действующие армии. Сама «Найтингейл» являлась последним достижением науки, с наилучшими медицинскими возможностями, которыми не обладал ни один госпиталь на Краю Неба или в его окрестностях. Конечно, не блистательная магия медицины демаршистов, но возможности госпиталя превосходили все, чем до сих пор обладало большинство смертных.

«Найтингейл» предназначалось неутомимо трудиться, посвятив все усилия совершенствованию процесса исцеления. Корабль был рассчитан на автономную работу. Под руководством специалистов из числа людей ему полагалось постепенно улучшать свои методики, пока он не превзойдет учителей. Я попала на борт госпиталя на ранней стадии его обучения, но — как я узнала от Николаси — «Найтингейл» вскоре вступила в «оперативную» фазу. К тому времени все многокилометровое судно находилось под контролем небольшой группы техников и хирургов, а его гамма-уровень интеллекта рос день ото дня, побуждая решать все более сложные задачи. В этот период на корабле побывали Соллис и Николаси. Их лечили машины, возникало лишь смутное ощущение того, что за ними наблюдают находящиеся за стенами люди.

— Какое-то время это работало, — продолжал Николаси. — Корабль делал все, на что рассчитывали организаторы проекта. Он функционировал как огромный квалифицированный конвейер: всасывал в себя раненых и выплевывал их вылеченными.

— Только для того, чтобы вернуть на войну, — добавила я.

— Деятельность корабля никак не контролировали до тех пор, пока выздоровевшие бойцы не возвращались обратно. По крайней мере все они были живы, никто не умер на поле битвы или на операционном столе. Спонсоры могли верить в то, что делают доброе дело, и спокойно спать по ночам.

— Итак, «Найтингейл» добилась успеха, — подытожила я рассказ Николаси. — Так в чем же проблема? Поворот к мирной жизни после окончания войны?

— Корабль был взорван еще до прекращения огня. Поэтому мы не должны были обнаружить его здесь. Шальная ракета Северной Коалиции с ядерной боеголовкой — слишком быстрая, чтобы корабль успел принять контрмеры. Она уничтожила «Найтингейл» вместе с находящимися на борту пациентами и персоналом.

— Теперь, когда ты упомянул об этом… возможно, я что-то такое слышала…

Соллис бросила свирепый взгляд на Мартинеса:

— Думаю, мы пересмотрим условия соглашения. Он никогда не говорил нам, что мы должны вытащить Джекса с этого корабля-призрака, черт его подери!

Норберт двинулся в сторону хозяина, словно намеревался защитить его от разъяренной Соллис. Мартинес, долгое время молчавший, снял пенсне, протер стекла тряпочкой и неторопливо водрузил его на нос.

— Возможно, вы правы, что сердитесь на меня, Ингрид. И возможно, я совершил ошибку, не упомянув о «Найтингейл» ранее. Но это продиктовано тем, что я не могу одним опрометчивым шагом подвергнуть риску всю операцию. Вся моя жизнь нацелена на выполнение одной-единственной задачи: передать полковника Джекса в руки правосудия. Я не имею права потерпеть крах.

— Вы должны были сказать нам о госпитале, — покачал головой Николаси. — Ни у кого из нас нет причин распространять эту информацию. Мы все хотим, чтобы полковник Джекс получил по заслугам.

— Тогда я совершил ошибку, за которую приношу извинения.

— Не думаю, что, принося извинения, вы чего-нибудь добьетесь, — фыркнула Соллис. — Если бы я знала, что должна буду вернуться на борт этой штуки…

— Вы правы, — произнес Мартинес, обращаясь ко всем. — Этот корабль вызывает у вас травмирующие сознание ассоциации, и с моей стороны недопустимо было скрывать эту информацию.

— Да будет так, — отозвалась Соллис.

Я почувствовала, что наступила моя очередь принять участие в разговоре.

— Не думала, что кто-нибудь из нас вернется туда, Томас. Но, может быть, — с учетом того, что мы знаем о корабле, — слегка увеличить наше вознаграждение… Неплохая мысль, как вы думаете?

— Я сам собирался сделать вам подобное предложение, — заявил Мартинес. — Вы должны представлять, что мои карманы небездонны, и мои первоначальные условия и так следует считать очень щедрыми… но сейчас мы можем говорить еще о дополнительных пяти тысячах аустралов каждому.

— Доведите до десяти, и тогда мы останемся в деле, — Соллис отреагировала быстрее, чем я сумела ей подмигнуть.

Мартинес посмотрел на Норберта, потом — с выражением лица, демонстрирующим, что он дает раздеть себя до последней нитки, — кивнул Соллис:

— Хорошо, десять тысяч аустралов. Вы заключили выгодную сделку, Ингрид.

— Пока мы обсуждаем условия, — вмешался Николаси. — Есть ли, по вашему мнению, еще какая-то информация, которую нам необходимо знать?

— Я сказал вам, что этот корабль — «Найтингейл», — Мартинес вновь привлек наше внимание к чертежу на стене. — Этим, к моему стыду, исчерпываются все имеющиеся знания о данном корабле.

— Существует ли конструкторский проект? — спросила я.

— Вся документация утеряна во время войны.

— Фотографии? Видеоматериалы?

— Тоже нет. «Найтингейл» функционировала в зоне военных действий, Диксия. Тем несчастным, кто оказывался вблизи нее, было не до обзора достопримечательностей.

— Что вы знаете о персонале, побывавшем на борту? — продолжил расспросы Николаси. — Они вам что-нибудь рассказывали?

— Я разговаривал с несколькими выжившими — докторами и техниками, которые находились на корабле в период введения его в строй. Их замечания были полезными… когда они изъявляли желание со мной беседовать.

— А как насчет людей, которые находились на борту перед перемирием? — гнул свое Николаси.

— Мне не удалось найти их следы.

— Но ведь очевидно, что они не умерли. Если корабль все еще в космосе, та неисправная ракета в него не попала.

— Зачем кому-то выдумывать историю о том, что корабль разнесло в клочья, если на самом деле этого не произошло? — спросила я.

— На войне иногда случаются странные вещи, — пожал плечами Мартинес. — Не обязательно подразумевается злой умысел. Возможно, был уничтожен другой корабль-госпиталь. В конце концов, на орбите вокруг Края Неба присутствовало не одно такое судно. Какое-то из них, может быть, даже имело похожее название. Весьма вероятно, что некоторые факты могли перепутать в сумятице и неразберихе, царивших в те дни.

— Все же это не объясняет, почему вы не сумели найти никого из выживших, — возразил Николаси.

Мартинес беспокойно поерзал на сиденье.

— Если Джекс присвоил корабль, тогда он наверняка не захотел, чтобы кто-нибудь рассказывал о нем. Персоналу с «Найтингейл» могли заплатить за молчание или пригрозить.

— Полагаю, к этому все сводится, — сказала я.

— В этом мире деньги могут решить многие проблемы.

Два дня спустя «Смерть Софонисб» набрал скорость и умчался во тьму, в то время как корабль Мартинеса, следуя запрограммированному плану полета, доставил нас в зону видимости космического госпиталя. Ультрас еще раз просканировали «Найтингейл» и снова не получили никакого поддающегося обнаружению отклика от «спящего» судна. Все показания приборов свидетельствовали о том, что корабль находится в глубокой кибернетической коме, возможно, близок к смерти и только горсточка насущно необходимых систем жизнеобеспечения продолжала действовать, питаясь крохами резервной энергии.

За двадцать четыре часа мы подкрались ближе, сократив расстояние до световых секунд и затем до сотен тысяч километров. Никакой реакции не последовало. Но когда мы приблизились, наши приборы начали увеличивать детали, полученные при сканировании. Пока большинство из нас отсыпалось, Мартинес, сидя за пультом управления, сопоставлял данные и совершенствовал свои чертежи. Норберт также все время проводил склонившись над приборами, пристально всматриваясь в увеличивающийся в размерах корабль. Иногда он бормотал себе под нос какие-то пояснения или замечания, на которые Мартинес откликался терпеливым, слегка снисходительным шепотом, словно учитель, вынужденный прислушиваться к туго соображающему, но прилежному ученику. Уже не в первый раз меня трогала очевидная доброта Мартинеса по отношению к огромному, неповоротливому Норберту. Мне было очень интересно, что могло служить основой таких отношений.

За десять часов до стыковки Мартинес обнародовал плоды своего труда. Схема космического госпиталя теперь приобрела трехмерность и демонстрировалась на навигационном проекционном барабане, прикрепленном к полетной доске в рубке управления кораблем. Хотя базовая структура корабля не изменилась, новый план был намного более детализирован, чем предыдущий. Он показывал стыковочные узлы, воздушные шлюзы, основные механизмы и самые большие коридоры и площадки, пронизывающие внутренности кораблся. О многом еще приходилось догадываться, но ощущения, что мы вступаем на полностью неизведанную территорию, уже не возникало.

— Наибольшая область теплоизлучения здесь, — Мартинес указал на пятно, расположенное примерно в четверти пути от входа. — Если Джекс тут, я полагаю, это самое подходящее место, где его надо искать.

— Тогда это просто, — сказал Николаси. — Входим через шлюз на верхнем фюзеляже, потом бросок вниз, чтобы попасть в шахту. Тут метров пятьдесят-шестьдесят, не больше.

— Ну, меня это не вдохновляет, — протянула Соллис. — Люк большой, вероятно, укреплен зубьями и набит датчиками слежения и системами сигнализации.

— Как ты предлагаешь войти? — спросил Николаси.

— Дверь предоставьте мне, внутрь я вас проведу. Но я не смогу обойти все возможные системы безопасности, и вы можете быть чертовски уверены, что корабль о нас узнает, если мы пойдем через основной шлюз.

— Как насчет других шлюзов? — я постаралась, чтобы это не прозвучало так, будто я лезу в ее дела. — Какова вероятность чисто пройти через них?

— Никаких гарантий. Но я все же предпочла бы попытать счастье с черного хода.

— Думаю, Ингрид права, — произнес Мартинес, кивнув в знак одобрения. — Это даст нам возможность подойти тихо и незаметно пристыковаться. У Джекса будут деактивированы все второстепенные системы, включая датчики сближения. Если это так, если мы не увидим явных признаков тревоги при подходе, тогда я поверю, что мы наилучшим образом информированы о хитростях защиты, — он указал на точки на схеме, в срединной части выпуклости. — Мы доберемся сюда или сюда через один из небольших служебных шлюзов. Я согласен с Ингрид: вероятно, они не поднимут тревогу.

— Тогда нам придется проползти четыре или пять сотен метров внутри корабля, — заметил Николаси тоном, не оставляющим сомнения в том, что он думает об этом плане. — Четыреста или пятьсот метров, относительно которых у нас есть только очень грубая карта.

— Указания о направлении движения будут передаваться по связи, — напомнил Мартинес.

— Это меня беспокоит. Но поскольку вы расплачиваетесь за принятые решения, то я это переживу.

Я повернулась к Соллис:

— Что ты сказала тогда… что не проведешь на борту «Найтингейл» ни одной лишней минуты сверх необходимого?

— Я не шутила.

— Знаю. Но потом ты назвала его этой штукой. Есть что-то, что ты знаешь об этом корабле, а мы нет? Ты явно нервничала, и я не понимаю почему. В конце концов, это просто заброшенный космический госпиталь.

Соллис, прежде чем ответить, некоторое время изучала меня взглядом:

— Скажи ей, Николаси.

— Сказать ей что? — Николаси безмятежно посмотрел на нее.

— То, что она явно не знает. О чем мы все очень боимся говорить.

— О, пожалуйста!

— О, пожалуйста, что? — переспросила я.

— Это просто сказка, примитивная легенда, — вздохнул Николаси.

— Глупая история, которая, однако, утверждает, что «Найтингейл» не взорвалась.

— О чем вы все говорите? — возмутилась я. — Что за история?

Объяснять взялся Мартинес:

— На ее борту произошел несчастный случай. Последняя партия больных и раненых поступила на корабль, но по каким-то причинам никогда его не покинула. Все попытки контакта с техническим персоналом провалились. Тогда на корабль послали исследовательскую группу, и потом о ней больше никто не слышал.

— Черт возьми! — я рассмеялась. — Отличная новость! И теперь вы планируете попасть на борт?

— Ну вот, теперь ты понимаешь, почему я озаботилась по поводу дополнительной платы, — усмехнулась Соллис.

— Это просто легенда, — проворчал Мартинес. — И ничего больше. Сказочка для перепуганных детишек, которая не может повлиять на наше намерение захватить Джекса. Меня нисколько не удивит, если выяснится, что Джекс или его дружки каким-то образом несут ответственность за эту ложь. Если бы мы повернули назад из-за этого, они пришли бы в полный восторг, не правда ли?

— Может быть, — неуверенно согласилась я. — Но мне все же было бы намного приятнее, если бы мне рассказали раньше. Это не изменило бы моего отношения к работе, однако приятно знать, что мне доверяют.

— Я вам доверяю, Диксия. Я просто полагал, что вас не интересуют детские сказки.

— Как вы узнали, что Джекс на корабле?

— Мы уже проходили это. У меня есть свои источники, — источники, которые я обязан оберегать, и потому…

— Он был пациентом, не так ли?

Мартинес резко сдернул пенсне с носа, словно мое замечание явилось для него неожиданным отклонением от темы разговора.

— Я знаю только, что Джекс на борту «Найтингейл». Обстоятельства, при которых он попал сюда, меня не волнуют.

— И вас не тревожит, что он попросту мертв, как мертвы все остальные, кто находился под конец на этом корабле? — спросила Соллис.

— Если он мертв, вы получите свои двадцать пять тысяч аустралов.

— Плюс еще десять, о которых мы договаривались.

— И их тоже, — сказал Мартинес так, словно делал нам одолжение.