Журнал
Кстати, о девушках. В конце последнего собеседования пожилой особист, изо всех сил и небезуспешно старающийся казаться душевным дядькой, настоятельно посоветовал капитану поскорее жениться. И выбрать себе жену, как он выразился, «соответствующую». Что он при этом имел в виду, капитан прекрасно понимал, не вчера родился. Холостячество в ВВС не возбранялось, но и не поощрялось. Часто летчики с аэродрома со смешным названием «Карась»[1], где служил капитан, брали неделю отпуска, чтобы быстренько смотаться в Оренбург, и возвращались в военный городок уже женатыми. И вот что странно — такие, казалось бы, наспех слепленные семьи часто оказывались на диво прочными. Хотя сама семейная жизнь в маленьком гарнизоне в глубине казахстанских степей протекала зачастую ой как не гладко. На полигон чуть ли не каждую неделю прилетали пилоты с других аэродромов Советского Союза, чтобы отбомбиться по полной программе. Во всех смыслах. Да и неженатых или просто озверевших от отсутствия женщин приезжих инженеров, отлаживающих на стартовых площадках, разбросанных по степи, свои страховидные изделия, тоже было достаточно, а женщинам на полигонах тоскливо и хочется романтики. Не той, которая в реве ракетных двигателей и дымных росчерках сбитых крылатых мишеней, а другой, с туфлями-лодочками, мороженым в ГУМе, пестрой городской толкотней и билетами на концерт Муслима Магомаева. Романтики гражданского мира.
Василий аккуратно потушил сигарету: курить придется бросить, так что эта — последняя. Или предпоследняя. Девушка перестала изучать летний репертуар московских театров и концертных залов и теперь неторопливо, помахивая сумочкой, шла в сторону площади Свердлова. Капитан поправил фуражку, мысленно оглядел себя с ног до головы, убедился, что все в порядке, и пустился следом.
— Позвольте представиться, — сказал он, догнав незнакомку. — Капитан Василий Стахов. Хотите мороженого?
— Хочу, — сказала девушка. — А вы летчик?
— Так точно, — отрапортовал капитан, — летчик-истребитель.
— А почему не космонавт? — спросила незнакомка. — Большинство летчиков, когда знакомятся, представляются космонавтами. Секретными. А вы просто летчик. Вам не обидно?
— Зато я честный, — соврал Стахов. — А кроме того, с такими крыльями, как у меня, в космосе делать нечего, там крылья только мешают. Вот и ищу кого-нибудь, кто крылышки бы подрезал, а потом сразу пойду в космонавты. Ради вас. Вы не хотите попробовать?
— Что попробовать? — девушка красиво подняла бровь. — Крылышки подрезать? Я вообще-то заканчиваю медицинский, так что могу попробовать.
— Замечательно! — сказал капитан. — Мои крылья отныне и навечно в ваших руках. Кстати, как вас зовут?
— Я подумаю насчет крыльев, — улыбнулась девушка, сразу переставая быть незнакомкой, и добавила: — Меня зовут Светланой.
А потом была ночная Москва, и утренняя Москва, промытый до блеска голубыми поливальными машинами город весь в синем и золотом, и защита Светланиного диплома, и шампанское в ЗАГСе, и пологие небеса Юрмалы, и кафешки славного города Риги. И, конечно, большой орган Домского собора — как же без него, в семидесятые-то годы, — в общем, весь ассортимент невинной роскоши советской эпохи. Но отпуск кончился, хотя, казалось, что вот это и есть настоящая жизнь. Отпуск кончился, и почти сразу же кончилось лето.
В учебный центр капитан приехал в августе, с молодой женой, получил комнату в общежитии для семейных пар, знакомый старший лейтенант взял хорошенькую медичку планшетисткой в ЦУП — работы по специальности для начинающего врача сразу не нашлось, — и начались будни.
Капитан сидел в кресле пилота в экспериментальной военно-космической станции «Алмаз-6», которую здесь называли просто «изделием 774». Точнее, не в настоящей станции, а ее стендовом макете. Девятиметровый цилиндр плавал в огромном бассейне с жидкостью, словно маленькая подводная лодка. Тоненько свистели ориентирующие шаровые гироскопы, было душновато, несмотря на старательно машущие маленькими резиновыми крылышками вентиляторы, пахло потом, аммиаком, и еще стоял тот особый запах, который всегда возникает в закрытых помещениях с работающей электронной аппаратурой. Электроникой пахло. Питание на станцию подавалось по толстенным кабелям, которые хорошо просматривались в иллюминатор. Еще в иллюминатор были видны облицованные кафелем стенки бассейна и краешек белесой водной поверхности. Капитан находился здесь уже почти неделю, отрабатывая всевозможные штатные и нештатные ситуации, успел соскучиться по жене, кроме того, стояла жара и хотелось окунуться в воду. Вода была рядом, прямо за бортом, но искупаться в ней, увы, не представлялось возможным.
«Душ бы принять, что ли, — подумал капитан, — а то ведь чешусь, как кот паршивый».
Но душ на «изделии 774» не предусматривался, времена хотя бы относительного комфорта для космонавтов еще не настали.
— Сапсан, даю вводную. Впереди по курсу в зоне визуального контакта обнаружен объект вероятного противника, движется встречным курсом, дистанция три километра. Задание — объект уничтожить.
Капитан выругался про себя и взялся за округлые, похожие на большие уши, рукоятки пульта управления оружием. Собственно, из оружия на «изделии 774» имелась только автоматическая двуствольная пушка ГШ-23[2] с электроприводами наведения по азимуту и углу места. Сама пушка размещалась в специальной шаровой башенке, похожей на бородавку; наружу, словно два толстых черных волоса, торчали стволы. Лучше было, конечно, использовать «балеринку»[3], но у этой красотки водяное охлаждение. Для наведения использовался шаровой стабилизированный в двух плоскостях прицел с вводом поправок на дальность и скорость цели непосредственно в поле зрения. Сейчас к прицелу снаружи был подключен электронный имитатор цели, похожий на здоровенный вантуз с торчащим из ручки кабелем.
— Задание понял, — сообщил он в микрофон, — приступаю к выполнению.
И сунулся потным лбом в резиновый налобник прицела.
Сначала пульт управления сделали в виде «кнюппеля» — небольшой рукоятки с кнопкой, которой можно управлять одним большим пальцем: вправо — влево — вверх — вниз. При нажатии кнопки срабатывал электроспуск. Потом кто-то решил, что в невесомости управляться с кнюппелем будет неудобно, надо же за что-то держаться, и пульт переделали, взяв за основу танковый и максимально облегчив его.
С поправками на дальность и скорость цели дело тоже обстояло весьма хитро. Если тангенциальная скорость цели совпадала с тангенциальной скоростью «изделия 774», поправка на дальность была отрицательной, если наоборот — положительной. Со скоростями было еще сложнее, и капитан был искренне рад, когда сдал наконец экзамен по теоретическим основам применения стрелкового оружия на околоземной орбите. Лекции читал профессор-математик из какого-то НИИ, он же принимал экзамен. На лекциях профессор увлеченно манипулировал векторами, их проекциями, тангенциальными и нормальными составляющими орбитальных скоростей и ускорений, но на экзамене оказался снисходителен, вполне отдавая себе отчет, что бравые военные космонавты вряд ли успеют в реальных условиях применить полученные теоретические знания. Хорошо, что существовали трудяги-инженеры, которые сварганили прибор-прицел с автоматическим вводом поправок. Пилоту всего-то и нужно было, что отследить траекторию цели да нажать кнопку лазерного дальномера «Торос-К» на левом ухе-рукоятке пульта, после чего марка прицела смещалась, и оставалось только навести ее на цель и утопить кнопку электроспуска на правом.
Друтие инженеры добились работы пушки в космическом пространстве, даже гильзы, и те вылетали наружу. Впрочем, на практике никто этого еще не проверял, все было впереди.
Сначала капитана удивило отсутствие на станции ракет, но потом ему объяснили, что аэродинамические рули в безвоздушном пространстве не работают, а подходящих ракет с газоструйными рулями пока еще нет, но скоро будут. Установить шестиствольную автоматическую авиационную пушку, например, типа ГШ-6-23М[4], тоже было нельзя — хоть и легкая, но все же тяжела, зараза, да и боезапас разместить негде. Так что пока — чем вам старушка ГШ не нравится? Все-таки больше трех тысяч выстрелов в минуту при том же калибре — двадцать три миллиметра!
В темном поле зрения прицела, расчерченном красноватой сеткой, появилось расплывчатое зеленое пятно, обозначавшее цель. Василий поймал его в перекрестье, отследил и ввел скорость, замерил дальность. Прицельная марка прыгнула вниз и вправо, застрекотали приводы наведения, поворачивая пушку, после чего капитан нажал электроспуск. Выстрелов, естественно, не последовало, какая же стрельба в бассейне, но пятно рассыпалось мелкими зелеными искрами, а потом и вовсе погасло. Условная цель уничтожена! В наушниках зашипело, и крякающий голос руководителя испытаний сообщил:
— Три секунды. Плохо, курсант. Медленно. Даю вводную…
— Ну как, полковник? Готовы выполнить задание родины? — Глава департамента старался выглядеть значительным, и сегодня у него это получалось. Глава собой гордился. — По возвращении генеральские погоны я вам обещаю! Справитесь?
— Сделаю все возможное, — серьезно ответил Стахов, подумав про себя, что Глава чем-то напоминает давешнего соседа, хотя внешне они совсем непохожи. Глава был породистым вариантом, а сосед — дворнягой. Кроме того, в отличие от соседа Глава был умен, точнее — обучаем. Интересно, какой породы у него собака? Наверное, тоже какой-нибудь бультерьер или мастифф. Выходит, они похожи собаками. Он вспомнил о Камраде и улыбнулся. Камрад не пропадет, он такой! Мы с ним ни на кого не похожи.
— Вот и хорошо, настроение у вас, как я вижу, боевое, — завершил Глава, заметив улыбку полковника, и добавил, переходя на «ты»: — Вообще-то родина ждет от тебя завершения подвига, Сергеич. Ты начал, тебе и заканчивать, больше некому.
Василий Сергеевич не любил дешевого пафоса, поэтому, глядя Главе прямо в глаза, сказал:
— Я знаю.
Глава на миг смешался, в его серых глазах даже мелькнуло что-то человеческое, но он быстро справился с собой.
— Ну, вы тут пока побеседуйте с генералом Заходько, только без спиртного: режим. А то ведь знаю я вас, старых однополчан! Вот после возвращения — пожалуйста! А мне пора, дела государственные не терпят отлагательств. Хотя, по правде говоря, многие из них просто показуха. И все равно надоедает, хочется все бросить и уехать в деревню. Может быть, по возвращении Василия Сергеевича я и нагряну к нему. Вот так, запросто, без чинов.
«Как же, запросто, — беззлобно подумал полковник, — да после твоего прошлого визита небось все кошки и собаки в округе заикаются наперегонки со своими хозяевами. Кроме моего Камрада, конечно».
Мягко закрылась тяжелая дверь, и полковник с генералом остались вдвоем.
— Ты вот что, Сергеич, — сказал генерал, немного помолчав, — ты там перед чужаками особенно-то не выпендривайся, выпустил очередь и сразу к спасательной капсуле, это ведь всего-навсего ритуальная агрессия, то есть политика. А политика — это прежде всего показуха, правильно наш Глава сказал. Он, между прочим, ничего просто так не говорит. Главное для нас — вывести тебя на околоземную орбиту в целости и сохранности, там тебя аккуратненько подберут пришельцы и с комфортом доставят к месту… действия. Противнику твоему, между прочим, столько же лет, сколько и тебе — ему тоже будет нелегко. Да и всерьез драться никто не собирается, так, разок-другой пальнете друг в друга, потом по капсулам, да и разлетитесь в разные стороны. Пришельцы тебя подберут и с почетом доставят на Землю. Героем, между прочим, вернешься! А там уж начальство разберется, что к чему, только чиновникам да специалистам по контактам еще работать да работать, а ты у нас уже герой! Завидую!
— Показуха, говоришь, — полковник потер выбритый подбородок. — А ведь он тогда мне боевой отсек, считай, надвое раскроил. Одним попаданием, между прочим. А уж «Космос» уделал так, что и обломков не осталось. Ты хоть видел его корабль? И кстати, кто это у нас специалист по контактам?
— Я видел некоторые записи, — осторожно ответил генерал. — Впечатляет, конечно. Но ведь у твоего противника будет кораблик сорокалетней давности, старье, можно сказать… — И осекся, поняв, что сморозил глупость. Но не удержался и снова ляпнул: — А специалисты по контактам у нас имеются, не беспокойся. Я, например.
— Вот именно, — полковник потянулся было за «Беломором», но вспомнил про режим и снова потер подбородок. — Знаешь, специалист, нам до такого старья лет пятьсот топать, а может, и больше. Ты бы видел эту штуку в бою… — Тут Стахов мечтательно сощурился. — Красиво он меня срезал, ничего не скажешь!
— Но ведь и ты его подбил, — не выдержал генерал. — Иначе они бы не вернулись. Я все видел на планшете, не забывай, что я был в это время в ЦУПе…
— Правильно, пока я на орбите геройствовал, ты жене моей прохода не давал, она же у тебя планшетисткой работала.
Оба замолчали. Потом генерал тихо сказал:
— Ты хоть знаешь, что она умерла?
— Знаю, — ответил полковник.
После длинной паузы генерал каким-то жалким голосом сказал:
— Ты все-таки не дури там. Честное слово, я бы полетел вместо тебя, чего мне сейчас-то терять, да только этот их, ну, по-нашему командующий космическим флотом, никого, кроме тебя, к своей планете и близко не подпустит. Видел бы ты, какая у него эскадра! Ну, ничего, еще увидишь.
И замолчал, сообразив, что снова сболтнул лишнего.
Полковник промолчал. Может быть, просто не захотел заметить генеральской оплошности, а может, всегда знал, что драться можно только всерьез. Это у гражданских бывают ненастоящие дуэли, а у военных — никогда.
— Значит, мой противник дослужился до высоких чинов и тем не менее сам рвется в бой? — вслух спросил он. — Достойно, но глупо! Ну ладно, я пойду, а то мне в ваших коридорах власти как-то тесновато, да и на процедуры скоро. До старта!
— До старта, — глухо отозвался генерал.
Он подождал, пока за полковником закроется дверь, подошел к сейфу, отпер его, достал початую бутылку коньяка и накатил вожделенный стакан.
Его не оставляло ощущение, что полковник снова переиграл его, как и сорок лет назад.
Капитану Стахову нравилось в космосе. Боевой отсек не казался ему таким уж тесным, в истребителе места еще меньше, и распахнутое за бортом пространство не пугало, может быть, потому что Земля ощущалась совсем рядом. Да, собственно, она и была рядом, всего-то каких-нибудь шестьсот километров с хвостиком, чуть дальше, чем от Москвы до Горького.
Боевая космическая станция «Алмаз» вообще-то предназначалась для экипажа из двух человек, но необходимость размещения топлива для маневровых двигателей, разведывательной аппаратуры и, наконец, авиационной пушки с боезапасом сократила обитаемое пространство станции до минимума. Конечно, здесь способны были разместиться и двое, но сколько-нибудь длительную космическую вахту мог нести только один. Одиночество тоже не очень тяготило капитана. Пока не тяготило. Будучи летчиком-истребителем, он привык летать один, да и обязательное присутствие целого взвода ученых, инженеров и начальников на тренировках порядком надоело. Конечно, они и сейчас заглядывали через капитанское плечо сквозь объективы телекамер, но, по крайней мере, капитан их не видел.
Правда, иногда хотелось, чтобы рядом была какая ни на есть живая душа. Кот, например. Хотя невесомость коту наверняка не понравится, поэтому вопрос об обзаведении котом капитан решил оставить до посадки. Самого капитана невесомость беспокоила мало, вот только привыкнуть к сосущему ощущению под ложечкой было непросто, а так — ничего, освоился.
Он часто думал о жене. По сути дела, еще немного, и его полет в космос накрылся бы кошачьим хвостом, потому что дело явно шло к разводу. А с семейной жизнью у военного космонавта должно быть все в порядке. Великий космос помог оттянуть развод, но никакой космос не мог преодолеть того, что капитан про себя называл «нелюбовь», никогда не произнося вслух этого слова. Видимо, они оба ошиблись тем веселым летом, потому что, когда кончился отпуск и началась обыденная жизнь, эта самая «нелюбовь» выпростала свое остренькое нахальное рыльце из вороха свадебных букетов и объявила: вот она я, и попробуйте со мной что-нибудь сделать.
Впрочем, время размышлять кончилось, пора было работать.
Капитан, тихонько чертыхаясь, влез в скафандр. Инструкция запрещала находиться в боевом отсеке без скафандра. Орбиту станции он уже скорректировал по командам из ЦУПа и теперь ожидал появления спутника-мишени. Ага, вот она, слабенькая засечка на экране радара, скоро его можно будет увидеть и в оптику. Капитан сунулся в оптический прицел. В нижнем левом углу горела маленькая стрелочка целеуказателя. Капитан довернул башенку по азимуту и углу места и наконец поймал в прицел маленькую, ослепительно сверкающую точку. Мишень была еще далеко, но, переключив кратность прицела, капитан увидел знакомые очертания «Космоса», окруженные радужным ореолом интерференции. Оптика была хороша, но все-таки искажения давала.
Курсы станции и мишени понемногу сближались. Скоро можно будет стрелять, естественно, получив разрешение ЦУПа.
Капитан знал, что спутник-мишень — не просто кусок полированного алюминия, что на нем тоже имеются двигатели коррекции орбиты, а главное — телекамеры.
«Интересно, как я со стороны выгляжу, — подумал капитан. — Надо будет просмотреть запись, когда вернусь. Хотя могут и не разрешить».
И тут в поле зрения прицела снова появилась красная стрелочка целеуказателя. Уже в другом углу.
«Это еще что такое? — подумал капитан. — Неужели американцы? Вот гады!»
Предполагаемые американцы двигались пересекающимся курсом и сокращали дистанцию довольно шустро, о чем говорили быстро мелькающие цифры индикаторов угла места и азимута там же, в обзоре прицела. Неизвестный объект вел себя на орбите, как мастер спорта по фигурному катанию во время показательных выступлений, то есть как хотел, так и крутился. Не было у американцев таких аппаратов, и у нас тоже не было.
«НЛО?» — подумал капитан. Он не испугался, наоборот, стало интересно до жути.
Капитан помнил секретную директиву, предписывающую сообщать в письменном виде о необычных летающих объектах. Слухи о них кочевали с полигона на полигон, но ему самому с ними до сих пор встречаться не приходилось.
«Вот и встретились! — с каким-то бесшабашным весельем констатировал капитан. — Точнее, сейчас встретимся».
Полетное задание, однако, никто не отменял, поэтому пришельцы пришельцами, но выпускать спутник-мишень из поля зрения было нельзя, хотя отчаянно хотелось довернуть оптику в сторону чужака. Стахов ограничился тем, что уменьшил кратность, расширив таким образом поле зрения. Спутник-мишень снова превратился в точку, но теперь это была довольно жирная точка. Чужак же, словно пойдя навстречу желанию капитана, скорректировал курс и сам вплыл в поле зрения оптики, уравнял свою скорость со скоростью мишени и теперь приближался к станции.
Вот тут-то обеспокоенный голос руководителя полетов и потребовал доложить обстановку. Но доложить обстановку капитан Стахов не успел.
Чужак резво прыгнул вперед, оказавшись между мишенью и станцией. Теперь он был хорошо виден — сравнительно небольшой плосковатый объект, похожий на парящий углекислотой кусок сухого льда. Сквозь светящуюся дымку, словно сквозь фату, трудно было различить что-нибудь конкретное.
«Черт! — ни к селу, ни к городу подумал капитан. — Берегитесь, мужики, невеста едет!»
Невеста, однако, не собиралась долго скрываться под фатой. Дымка внезапно пропала, и капитан увидел самый настоящий военный космический корабль.
Любая техника военного назначения отличается словно бы нарочитой неуклюжестью в сочетании с удивительной соразмерностью. Если из боевой машины, будь то истребитель или танк, торчит какая-нибудь нелепая хреновина, будьте уверены — эта хреновина здесь не просто так, она торчит на своем месте. И конструкторы изрядно поломали головы, чтобы это место отыскать. А уж боевой аппарат от гражданского человек отличает на уровне инстинкта, даже если он построен нечеловеческими руками. Потому что сам человек по природе своей существо отнюдь не мирное и только делает вид, что считает мирными других.
Чужак действовал быстро и решительно. Что за оружие применил неизвестный пилот, капитан так и не понял, но спутник-мишень внезапно заискрил, словно сварочный электрод, и рассыпался быстро темнеющими осколками. И почти сразу же в иллюминаторе вспыхнули те же сварочные огни, капитан их словно почувствовал кожей сквозь скафандр; в прицеле автоматически сработали фильтры — и связь с Землей пропала.
В затемненном поле зрения прицела проплыл медленно вращающийся обрезок солнечной батареи.
— Вот гад, антенны срезал, — выругался Василий, ловя пришельца в перекрестье прицела и нажимая кнопку лазерного дальномера.
В ответ чужак снова окутался перламутровым туманом.
— Не нравится тебе, — пробормотал капитан, наводя сместившуюся марку на цель и замирая в ожидании.
Чутье военного летчика не подвело его, и через секунду чужак снова раскрылся. Возможно, он не мог стрелять из-за своей вуали, а может быть, хотел уравнять шансы — кто знает?
— Рыцарь чертов, — прошипел Василий, нажимая кнопку электроспуска.
Сработанная умельцами из города Коврова авиационная пушка затряслась, выплевывая шестьдесят 23-миллиметровых бронебойных снарядов в секунду. Каждый десятый был снабжен трассером, прекрасно работавшим и в космосе, поэтому очередь была хорошо видна в прицел.
Корпус станции заревел, резонируя. Звуки не распространяются в безвоздушном пространстве, но прекрасно проводятся металлом обшивки, хотя теплоизоляция и антирадиационный подбой немного размывают их.
Вокруг чужака замерцали фиолетовые искры. Видимо, работала какая-то защита. Но то ли защита не могла справиться с потоком металла, изливающегося из спаренных стволов ГШ-23, то ли чужак подошел слишком близко, а скорее всего, капитану просто повезло, но часть очереди достала-таки пришельца.
Однако за те секунды, пока снаряды преодолевали недалекие два километра до цели, чужак успел ответить. Все-таки он тоже был солдатом.
Ослепительная вспышка резанула по глазам, расплавленная обшивка плюнула капитану в лицо, на секунду запахло гарью, потом все внешнее отсекло от капитана автоматически захлопнувшимся забралом шлема.
«Инструкции писали все-таки не дураки, — успел подумать Василий, ощупью пробираясь к люку спускаемого аппарата. — Нет, кто угодно, только не дураки!»
У него хватило сил вслепую открыть люк, забраться в стальной шар, отстрелить крепления и включить аварийный режим посадки. Горящая клякса невыносимо жгла висок, но открыть шлем капитан не рискнул.
Заработали тормозные двигатели посадочного модуля, и Василий потерял сознание. Прежде чем отключиться, он увидел синее-синее море с пологими белыми шнурами прибоя и увязающих в странно темном, почти черном песке бородатых людей, вооруженных грубыми бронзовыми мечами. Наверное, кадр из какого-то фильма, может быть, даже американского, но это было неважно. Стахову стало хорошо, и если бы он мог улыбаться, то непременно улыбнулся бы. Но он уже не мог.
Капитан не видел, как от чужого корабля отделился небольшой модуль, разогнался и ушел прочь от планеты, не видел, как взорвался подбитый им чужак, не слышал обеспокоенных голосов в наушниках. Только после посадки он узнает, что стал первым из жителей Земли, вступившим в контакт с инопланетным разумом. В боевой контакт. А потом серьезные люди долго будут доказывать, что все это ему только привиделось. Примстилось, как говорила бабка капитана. И почти докажут.
Примстилось, значит примстилось, армия есть армия, а капитан был человеком военным и умел держать свое мнение при себе.
— Так чего же они хотят? — раздраженно спросил недавно назначенный глава департамента оборонно-космических сил Российской Федерации. Как и полагается в демократическом государстве, глава поспешно созданного оборонно-космического ведомства был человеком гражданским. Ранг его, учитывая сложившиеся обстоятельства, был никак не ниже министра обороны.
До своего назначения глава ОКД[5] руководил сетью продаж подержанных японских автомобилей, руководил успешно и поэтому считался эффективным менеджером. Военно-космические силы, которые теперь назывались «оборонно-космическими», до назначения и даже после ассоциировались у него с фильмами Джорджа Лукаса, бесконечная игра в межзвездные догонялки с беспорядочной и малоэффективной стрельбой из лазеров, непременно заканчивающаяся поединком на световых мечах. Руководитель подозревал, что у старых космонавтов где-то в заначке имеются световые мечи, как катаны у японских камикадзе, только вот руки пока не дошли разобраться, где они их прячут. Глава департамента хотел такой меч для сына, но спросить напрямую у своего заместителя, пожилого генерала ВКС России, служившего на космодроме еще при легендарном Челомее, стеснялся. Кто такой Челомей, Глава знал. Подержанными автомобилями иногда торгуют люди с довольно широким кругозором. А руководить эффективный менеджер, как принято считать в России, может чем угодно, в том числе и оборонно-космическими войсками, были бы толковые заместители. Кстати, именно заместитель стал звать своего шефа «Главой». Именно так, с большой буквы. Неглупый заместитель попался.
— Я жду, — напомнил руководитель департамента генералу, который никак не мог сформулировать ответ. Опыта общения с эффективными менеджерами у генерала было явно маловато.
— Они хотят, чтобы мы совершили ответный акт ритуальной агрессии против их планеты, — решился наконец заместитель.
«Отправлю в отставку, — генерал, а мямлит, как ботаник», — подумал Глава.
Но смысл сказанного генералом все-таки дошел до сознания Главы, правда, не сразу.
— Чего? — переспросил он.
Заместитель повторил.
— А почему ответный? — спросил эффективный менеждер. — Что такое «ритуальный», мне понятно, — бюро ритуальных услуг и все такое, короче, похороны. Это что, мы, значит, на них напасть должны, а потом похоронить?
— Потому что они на нас уже нападали и получили достойный, по их мнению, отпор. И теперь ждут от нас ответного нападения. После чего готовы приступить к конструктивным переговорам на высшем уровне.
— А когда это мы успели дать им отпор. И зачем нам теперь на них нападать? — снова не понял новоиспеченный начальник.
— Дело в том, — начал объяснять генерал, — что эти инопланетяне, когда обнаруживают обитаемую звездную систему с более или менее развитой технологической цивилизацией, некоторое время наблюдают за ней, а потом совершают акт ритуальной агрессии. В процессе акта они выясняют, насколько обитатели планеты достойны их доверия и готовы ли они к сотрудничеству…
— Можете не продолжать, я все понял, — вслух сказал Глава. — Только вот насчет первой стычки не все ясно. В газетах об этом ничего не было, и по телевизору тоже.
— Высшая степень секретности, — объяснил генерал.
Тут эффективного менеджера осенило.
— А что американцы? — спросил он. — Не можем же мы вот так взять и наехать на чужую планету, не согласовав свои действия с Америкой? И как на это посмотрит ООН?
Выяснилось, что ритуальная агрессия пришельцев была успешно отбита экипажем советского военно-космического объекта в семидесятые годы прошлого столетия, поэтому ответное нападение должно быть совершено военными космонавтами Российской Федерации, как правопреемницы распавшегося Советского Союза. Поскольку с момента первого боевого контакта прошло немало времени, провести ответное ритуальное столкновение полагалось с использованием той же самой техники, которая участвовала в первом. Ни с какими американцами или европейцами пришельцы дела иметь категорически не желали.
— А что будет, если мы не нападем? Мы же оборонное ведомство, а значит — не агрессивное, — кисло спросил Глава, уже понимая, что влип по самый кардан. Впрочем, он быстро схватывал, что к чему.
— Тогда над Землей будет установлен протекторат, а землян надолго объявят второстепенной расой, потерявшей чувство собственного достоинства. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Глава догадывался, что случается, когда кого-нибудь объявляют «второстепенной расой», и поежился.
— Вот что, генерал, — сказал он. — Завтра мне докладывать ситуацию Первому лицу, так что мне уже сегодня нужны сведения об этих… — начальник задумался, подбирая подходящее слово, — военлетах, которые первыми схлестнулись с чужаками. И об их технике тоже. И еще… найдите мне какого-нибудь очевидца, что ли.
— Я и есть очевидец, — немного помедлив, сообщил генерал.
— Вы что, действительно во время этой стрел… стычки были там? — Глава департамента ткнул большим пальцем куда-то вверх.
— Нет, я во время инцидента находился в ЦУПе.
Генералу почему-то стало неловко, что он находился не там, куда указывал большой палец Главы. И вдвойне — за то, что он, генерал военно-космических сил, испытывает неловкость перед «старьевщиком», как он про себя называл своего непосредственного начальника. «Старьевщик», однако, быстро учился.
— Ну конечно, — пробормотал понятливый «старьевщик», — иначе черта с два ты дослужился бы до генерала армии и, уж конечно, не стал бы моим заместителем. Разумеется, ты отсиживался в ЦУПе.
В те далекие семидесятые был генерал Степан Петрович Заходько старшим лейтенантом ВВС и так же, как капитан Василий Стахов, прошел отбор в военно-космические войска. Но у старшего лейтенанта Заходько кроме могучего здоровья, унаследованного от запорожских предков, и честного стремления послужить родине на целинных космических просторах имелось еще и честолюбие, тоже, видимо, наследственное, а также необходимое для его реализации умение оказываться в нужный момент под рукой у начальства, не путаясь, однако, у последнего под ногами.
Поэтому старший лейтенант Заходько быстро сориентировался и перебрался на работу в центр управления полетами, мотивируя это тем, что должен же кто-то оставаться на Земле, у пульта. Тем более что военный космонавт управлял только своим аппаратом, а центр управлял космонавтом, так что возможностей для карьеры здесь, в центре, было явно больше. Может быть, как-нибудь потом он, старший лейтенант Заходько, слетает в космос, так сказать, за звездой, но не раньше, чем получит майора или подполковника. А пока — начальство-то все на Земле, так что ближе к начальству — ближе к звездам. На погонах.
Вот и сейчас, когда на орбите находился его товарищ капитан Стахов, старший лейтенант Заходько был на своем боевом посту.
Светились слегка выпуклые черно-белые экраны телевизоров, транслируя нечеткое изображение с орбиты. Радиолокационные станции слежения за околоземным пространством, разбросанные по всей стране и мировому океану, исправно передавали в ЦУП координаты космических объектов. Девушки-планшетистки быстро и аккуратно наносили эти координаты на большую прозрачную панель, так что руководство полетом имело перед собой наглядную и полную картину того, что происходило на высоте шестисот пятидесяти километров. Девушки были хорошенькими, и это отвлекало, тем более что момент был очень ответственным.
Боевая космическая станция «Алмаз-6», спроектированная в КБ Челомея, выведенная после многих неудачных запусков на орбиту и переименованная в целях секретности в «Салют-12», должна была совершить сложный орбитальный маневр, атаковать и уничтожить спутник-мишень, специально запущенный позавчера с военного космодрома Плесецк. На станции нес боевое дежурство военный летчик-космонавт капитан Стахов.
На полупрозрачной панели, за которой то и дело, словно русалки, мелькали гибкие девичьи фигурки, было видно, как Стахов медленно приближается к спутнику-мишени. Все шло по плану, и тут в околоземном пространстве произошло что-то непредвиденное. В районе местонахождения «Алмаза-Салюта» и обреченного на расстрел спутника-мишени появился еще один космический объект, и девушки тотчас же добросовестно нанесли его координаты на полупрозрачное стекло. Объект пришел извне, с высокой орбиты и совершал такие маневры, какие в принципе не мог совершать ни один космический аппарат, построенный русскими или американцами. Если мысль о пришельцах и возникла у кого-то в голове, то там, в голове, и осталась. Фантастика в военно-космических войсках хотя и не запрещалась вовсе, но допускалась только в нерабочее время и в разумных количествах. Впрочем, некоторые инженеры восторженно переглянулись, но инженеры — не в счет, с ними побеседуют, напомнят о подписке, и они будут помалкивать.
— Капитан Стахов, доложите обстановку! — закричал в микрофон руководитель полетов. — Вася, что там у тебя происходит, откуда этот хрен с бугра?
Как будто потеющий в тесном боевом отсеке капитан мог определить, откуда взялся этот странный космический объект, совершающий неположенные выкрутасы в районе предполагаемых орбитальных стрельб.
— У меня…
И тут связь со станцией прервалась. Небритая физиономия капитана, болтающегося в космосе уже неделю, пошла полосами, а потом и вовсе пропала, напрочь съеденная помехами.
— Нештатная ситуация! — разнеслось по ЦУПу.
Сотрудники без суеты покидали зал, чтобы занять свои рабочие места согласно штатному расписанию, соответствующему нештатной ситуации. На местах остались только те, кто был здесь действительно необходим.
Неутомимые русалки-планшетистки продолжали аккуратно ставить на панели разноцветные метки и соединять их красиво изогнутыми линиями.
Руководитель полетов подошел к экранам РЛС дальнего обнаружения. Лейтенант, повинуясь какому-то инстинкту, последовал за ним. Впрочем, в ЦУПе он числился на должности руководителя группы отображения полетной информации, то есть тех самых проворных и старающихся казаться незаметными девушек, так что он был на своем рабочем месте. Девушки работали добросовестно, чего еще надо?
На круглом темно-зеленом экране радиолокационной станции слежения было видно, как метка спутника-мишени рассыпалась брызгами тусклых точек, через десять секунд метка чужака разделилась на две, причем вторая, маленькая точка совершила маневр перехода на высокую орбиту, за пару минут разогналась до второй космической и пропала с экрана.
С «Алмазом» тоже происходило что-то непонятное. От него отваливались какие-то куски, потом от станции отделился спускаемый аппарат, включил тормозные двигатели и начал снижение.
— Живой, — выдохнул зал. — Живой наш капитан!
— Немедленно просчитайте, где он сядет, — скомандовал руководитель полетов и добавил, обращаясь к Заходько: — Назначаю вас руководителем группы поиска.
Старшего лейтенанта заметили. Что ж, и нештатные ситуации имеют свои положительные стороны.
— Есть! — сказал старший лейтенант.
— Товарищ генерал, связь со спускаемым аппаратом установлена, — доложил кто-то из инженеров.
— И что? — отрывисто бросил генерал.
— Капитан Стахов не отвечает, и еще… у него, похоже, кровь в гермошлеме, хотя видимость плохая, сплошные помехи, да и фильтр мешает, но, кажется, это все-таки кровь.
— Прежний приказ отменяю, — сказал генерал. — Я лично буду руководить поисками. А вы, — он внимательно посмотрел на подтянутого старшего лейтенанта, — вы будете моим заместителем.
Так генерал Заходько, а тогда всего-навсего старший лейтенант, стал вечным заместителем.
— Ну что, орлы, справитесь за неделю? — Глава департамента окинул бодрым взглядом кучку инженеров, которые должны были подготовить к полету чудом сохранившийся в закрытом музее стендовый образец «Алмаза».
Орлы, как и положено старым, но гордым птицам, невнятно заклекотали.
Впрочем, «орлами» назвать этих, собранных со всей страны, изжеванных жизнью людей мог только человек, которому было очень нужно, чтобы они совершили невозможное. Главе было очень нужно.
Генералу Заходько потребовалась неделя, чтобы отыскать бывших ведущих старших инженеров, просто инженеров и техников проекта. Команда была неполной. Кто-то умер, раздавленный бесконечными реформами, кто-то банально спился, но некоторые все-таки продолжали упорно тянуть лямку в недавно полупустых, а теперь понемногу заполняющихся зеленой, не нюхавшей космической пыли молодежью НИИ и КБ. Вот они-то и стояли сейчас перед стендовым образцом военной космической станции, в огромном сборочном цеху, седые и лысоватые, сутулые, одетые в потертые костюмы, наверное, еще советского пошива или дешевые китайские джинсы и куртки.
Генерал, стоявший рядом с Главой, подумал, что сорок лет назад все они были самоотверженными мальчишками, готовыми работать двадцать четыре часа в сутки, и жаль, что не сохранилось старых фотографий рабочей группы проекта на фоне станции. Не положено было тогда фотографировать.
Главе департамента станция казалась похожей на громадную, изготовленную в рекламных целях банку «Ред Булла». «Ред Булл» окрыляет!» — дурацкий рекламный слоган засел в голове, не желая уступать место конструктивным мыслям.
— А за месяц? — спросил Глава. — Месяц — крайний срок. А не то нам всем станет плохо. Вознаграждение будет, сами понимаете, достойным, до конца жизни хватит.
«Это не так уж и долго», — с неожиданной для себя острой неприязнью к начальнику подумал генерал Заходько.
— Ну ладно, генерал, вы мой заместитель, вот вы и командуйте, — обратился Глава к генералу. — Вы же этих людей подбирали, всех знаете лично, вам ими и руководить. А меня, извините, ждут государственные дела.
Соврал «старьевщик», никаких важных государственных дел, кроме именно этого, у него не было, просто неуютно стало ему под взглядами старых инженеров — словно прошлая эпоха смотрела ему в глаза, насмешливо и презрительно.
— Ну, мужики, — сказал генерал, когда Глава скрылся из виду, — сами понимаете, нам с вами поручено дело особой важности. Всего сказать не могу, государственная тайна. — Генерал сделал значительное и в то же время свойское лицо и продолжил: — Сегодня располагайтесь, обживайте, так сказать, старое место работы, а завтра начинайте.
Генерал хотел было добавить «С Богом!», но вовремя спохватился, не на политической же он тусовке, в самом деле, и закончил коротко, как ему показалось, по-деловому:
— Спальные места оборудованы в техбюро на втором этаже, рабочая одежда и предметы личной гигиены в шкафчиках, горячим питанием мы вас обеспечим по первому разряду, так что — вперед к звездам, как в старые добрые времена.
Инженерам, видно, старые времена не казались такими уж добрыми, потому что один из них, некогда курчавый и нахальный, считавший себя, и не без некоторых оснований, гением, а теперь пожилой, с глубокими залысинами, с возрастом переплавивший нахальство в горькое ехидство, поморщился и буркнул:
— Опять, значит, шарашка. Не можете вы по-другому! А насчет тайны, так мы и сами государственная тайна, нашел, чем удивить!
Другой, расхристанного вида, в дешевых кроссовках на босу ногу, бывший ведущий специалист по технической кибернетике, найденный генералом в каком-то бомжатнике, дыша хроническим перегаром, подошел к станции, положил ладонь на ее бок, вздохнул и с нежностью сказал:
— Умели мы все-таки… Когда-то.
Генерал неодобрительно покосился на бомжеватого специалиста, с какой-то тоской подумал, что ничего-то тому уже не надо и что загорается тот, наверное, только при виде полного стакана, да и то сразу гаснет. До следующего стакана. Как маршевый двигатель — от заправки до заправки.
«Эх, хорошо бы и самому накатить стакан, — подумал генерал. — Но это потом. Сейчас надо заставить людей работать, чтоб они в который раз сотворили чудо и оживили эту старую жестянку. Пусть хоть полчаса продержится на орбите чужаков, а потом…»
О том, что будет потом, генерал старался не думать.
— Работайте, орлы, — по-отечески пророкотал он. — Составьте список всего, что вам необходимо, и работайте. Удачи! Старшим я назначил Ивана Моисеевича. Вы его все знаете, не один литр «шила»[6] вместе распили. Через месяц изделие должно быть на орбите. Задача понятна?
Орлы снова разразились нестройным клекотом.
Генерал хотел было повернуться по-военному четко, однако получилось не очень ловко — мешал живот. Почему-то рука сама собой тянулась отдать честь, но он сдержался.
Генералу еще предстоял чертовски неприятный разговор с медиками, обследовавшими полковника Стахова. Вот после этого накатить стакан будет уже необходимо.
— Похмелиться бы, Моисеич! — жалобно попросил бомж-кибернетик, когда генерал ушел. — А то сплошное недержание мыслей и слабость в душевных коленках!
— Я те похмелюсь, — сурово ответил бывший кудрявый красавец. — Ты заведешься на неделю, а кто работать будет? Сходи лучше душ прими, переоденься в чистое, там все приготовлено, да проспись. И чтобы завтра был как огурчик! Я те такое покажу недержание, что всю душевную дрожь как рукой снимет!
Новости полковник узнавал в основном от соседей. У тех над крышами коттеджей торчали тарелки спутниковых антенн, и они были в курсе всего, что происходило в стране и мире. По мнению полковника, ничего хорошего там не происходило. Иногда он включал старенький «Панасоник» с комнатной антенной, но тот принимал всего две программы, да и то неуверенно, и полковник, полюбовавшись несколько минут сытыми рожами сатириков, юмористов и политиков, непрерывно, как ему казалось, кривляющихся перед камерой, морщился и выключал телевизор.
Мобильная связь в деревне Арефино не действовала, да и никаких звонков полковник не ждал.
Ранним утром он проснулся, с сомнением провел ладонью по отросшей щетине и, решив отложить бритье, пошел к реке. Над водой и в низинах, словно отстоявшиеся на холодном молоке сливки, стоял густой утренний туман. Было удивительно тихо, так тихо, как бывает только в нынешней русской деревне ранним утром. Звуки реки и недалекого леса казались естественными составляющими этой тишины, они вырастали из нее и в ней же пропадали. В темной воде играла щука, всплески раздавались то вверх, то вниз по течению, и полковник подумал, что надо бы проверить поставленные с вечера жерлицы. Он вернулся в дом, надел высокие резиновые сапоги, прихватил ведро и снова пошел к реке. Отсыпающийся после бурной ночи Камрад одобрительно вякнул что-то, но с полковником не пошел.
— Опять по бабам шастал, — укоризненно сказал полковник коту. Камрад улыбнулся полковнику и зевнул. Мол, да, по бабам, чего и тебе, хозяин, советую. Только в дом не води, как в прошлый раз, не один живешь.
Женщин в доме кот органически не переносил и умело это демонстрировал.
Полковник снял с жерлиц пару щучек, заодно проверил верши, выгреб кучу мелкой бели и несколько приличных окушков и отправился домой.
Готовил полковник на небольшой газовой плитке, за баллонами для которой приходилось ездить в город на стареньком «Москвиче».
Пока варилась уха, полковник поерзал по щекам и подбородку зудящей, как шмель, электробритвой с замотанным синей изолентой шнуром, плеснул на ладонь одеколона — щеки приятно защипало, а Камрад, вертевшийся у ног в ожидании завтрака, одобрительно фыркнул. К бритью кот относился терпимо, а к одеколону с непонятным вожделением и часто слизывал с пола упавшие капли. Наверное, хотел пахнуть полковником.
— Ах ты, алкаш, — нежно сказал полковник, выуживая из ухи разварившихся плотвичек. — Подожди, сейчас остынет.
И тут в дверь осторожно постучали.
— Опять соседа нелегкая принесла, — раздраженно подумал полковник, привернул газ и крикнул: — Входите, не заперто!
Сосед вошел и вежливо поздоровался.
— Что, сосед, котенка торговать пришел? Подожди до осени, осенью у Камрада потомство появится, бери — не хочу.
— Нет, — сосед топтался посреди комнаты, явно не зная, с чего начать. Потом наконец решился: — Слышь, Сергеич, тут утром по телевизору передали, что на Землю прилетели эти… пришельцы. Ты чо, не в курсах? В общем, хотят, чтобы мы на них напали, потому что они на нас уже нападали, теперь вроде как наша очередь. Короче, я на всякий случай решил в Москву смотаться за семьей. Москву и всякие большие города в случае чего первыми пушить станут, а до нас в Арефине, глядишь, дело и не дойдет. В общем, вот ключи, присмотри за домом, а то мало ли чего… А из Москвы-то как народ ломанулся! Показывали: все дороги автомобилями забиты. Не знаю, пробьюсь ли, но попробую, так что выручай.
Полковник помолчал немного, потом сказал:
— Вот что, сосед. Никуда не езди, позвони своим, у тебя ведь есть спутниковый телефон? Пусть сидят дома и не высовываются. Никто Москву бомбить не будет, а если на дорогах паника, то там опаснее, чем в городе.
— Но ведь пришельцы, Сергеич, — начал было сосед, но потом сообразил что-то и понуро сказал: — Наверное, ты прав, я просто не врубился. По телевизору же говорили, чтобы все сидели по домам, да разве кто сейчас телевизионщиков слушает? Они же все время врут.
— И про пришельцев тоже врут? — с иронией спросил полковник.
— Может, и врут, — немного подумав, ответил сосед. — Но все равно страшно, пришельцы же!
Тут в обыденные звуки русской деревни, ставшей по сути дела дачным поселком, вмешалось что-то постороннее, грозное и чужое. Полковнику этот звук был очень хорошо знаком.
В небе ревели боевые вертолеты.
Полковник вышел на улицу и увидел, как пара боевых, полностью снаряженных «Аллигаторов»[7] с дырявыми сигарами пусковых установок на внешней подвеске низко и хищно протянула над домами, развернулась над лесом, повисела над дальней околицей, словно советовалась, и вернулась.
Следом появился десантный Ми-8, а за ним кокетливый серебристый гражданский вертолет, явно американского производства.
«Аллигаторы» — морда к морде — зависли над окраиной деревни, недалеко от полковничьего дома, на стометровой высоте, слегка поворачиваясь вправо и влево, словно высматривая добычу. Десантный борт опустился ниже, из него по леерам посыпались десантники в голубых беретах, оцепившие поляну, и только после этого на нее опустился «пассажир».
Не то радостное, не то жутковатое предчувствие кольнуло под ложечку. «Как в невесомости», — подумал полковник, а вслух сказал:
— Похоже, это по мою душу, так что ступай-ка ты домой, сосед.
Сосед, с любопытством разглядывавший боевые вертолеты, словно опомнился, поблагодарил за что-то и трусцой побежал по улице, поминутно оглядываясь.
Полковник машинально пригладил отросшие за лето волосы и пошел к околице, на которой уже стояло оцепление. Невесть откуда взявшийся Камрад зашуршал за ним, иногда забегая вперед и вопросительно заглядывая в хозяйские глаза.
Из серебристого вертолета выпала изящная лесенка, по ней спустился полноватый генерал, махнул рукой командиру десанта и пошел навстречу полковнику.
— Ну, здравствуй, Сергеич. Далеко же ты забрался, насилу нашли, — сказал генерал и попытался обнять полковника.
— Здравствую, Петрович, — слегка отстранившись, ответил полковник. — Какими судьбами? Неужто я кому-то понадобился?
— Родине, Сергеич, России-матушке, — генерал делал вид, что шутит, но ему это плохо удавалось. — Пошли в вертушку, в столице с тобой серьезные люди потолковать хотят.
— Пошли, — просто сказал полковник. — Потолкуем.
И, повернувшись к коту, добавил:
— Иди домой, Камрад. Иди, я не скоро вернусь, но ты ведь справишься, правда?
Кот зло и печально заворчал, сел, обернувшись полосатым хвостом, и с ненавистью уставился на вертолет.
— Ну, будет тебе злиться, Камрад, служба есть служба, — полковник поднял прижавшего уши кота, потерся щекой о мохнатую разбойничью морду и бросил на землю: — Иди!