Филип К. Дик

Обман Инкорпорейтед

ГЛАВА 1

Обслуживающий механик поймал компьютеры Субинфо, собственность «ОбМАН Инкорпорейтед», на извращенном поведении. Пятый компьютер Субинфо передавал информацию, которая не была обманом.

Провинившийся аппарат подлежал разборке для определения причины сбоя. А также адресата, которому отправилась правдивая информация.

Скорее всего, обнаружить получателя верной информации не удастся. Однако служба контроля автоматически регистрирует все, что передается компьютерными банками данных на Терре. Информация, похоже, касалась крысы. Согласно данным контрольной службы, она жила в колонии себе подобных на мусорной свалке Оукленда, штат Калифорния.

Что важного может содержаться в информации о какой-то крысе? Над этим вопросом раздумывал главный механик «ОбМАН Инкорпорейтед» Льюис Стайн, перекрывая энергию, питающую Пятый компьютер Субинфо, и готовясь разобрать его. Разумеется, он мог бы спросить об этом у самого компьютера… но запрограммированная на обман машина наверняка солжёт — пусть даже самой корпорации. Ирония ситуации была не по душе Стайну. Данная проблема всегда возникала при необходимости демонтажа одного из компьютеров.

Можно бы спросить у любого другого компьютерного банка данных, подумалось Стайну. Восстановив на минуту электропитание Пятого Субинфо, он постучал по клавишам на пульте терминала. «Кому ты передал данные?» — осведомился механик.

БЕН АППЕЛЬБАУМ, РАХМАЭЛЬ.

— Замечательно, — сказал Стайн. По крайней мере, он кое-что понял. Видимо, некий житель Терры по имени Рахмаэль бен Аппельбаум знал теперь о крысах куда больше положенного, пусть даже на подсознательном уровне.

— Кажется, вы нынче много думаете о крысах, мистер бен Аппельбаум, — пробормотал Стайн. — И сами удивляетесь почему. — Он снова отключил питание компьютера и принялся за работу.

* * *

Бреясь перед зеркалом в своей ванной комнате, Рахмаэль бен Аппельбаум размышлял о восхитительном вкусе чизбургера — не о целом чизбургере (они редко попадаются), а о чудесных высохших кусочках, разбросанных там и сям среди кофейной гущи, кожуры грейпфрута и яичной скорлупы.

«Схожу-ка я к Бобу в „Здоровяк“, — решил он, — и закажу себе чизбургер на завтрак».

Но тут же подумал, что во всём виноваты проклятые сны.

Точнее говоря, это был один постоянно повторяющийся сон. Он всегда снился ему около трёх часов утра. Несколько раз он просыпался, вылезал из постели, смущённый и встревоженный яркостью сна, и смотрел на часы. Это место, которое ему снилось, было ужасным. И всё же, когда он находился там — во сне, — оно казалось ему замечательным. Больше всего его беспокоило, что место ему нравилось. Оно казалось знакомым, он словно считал его своим домом.

Впрочем, так же поступали и другие люди…

Люди. Они не выглядели именно людьми, хотя и разговаривали как люди.

— Это моё, — заявил Фред, вцепившись в горсть сухого собачьего корма.

— Чёрта с два, — сердито возразил Рахмаэль. — Я заметил его первым. Отдай а не то получишь.

Они с Фредом подрались из-за пригоршни собачьего корма, и Рахмаэль всё-таки победил. Он его не ударил, а именно укусил.

«Странно», — думал Рахмаэль, продолжая бриться.

«Придётся посетить психиатра, — решил он. — Возможно, это воспоминания о прежней жизни. За миллионы лет до превращения в человеческое существо я находился в самом низу эволюционной шкалы. Подумать только, кусать людей! Или, скорее, животных. Да, Фред был каким-то животным. Но мы говорили с ним по-английски».

Во сне он сохранял в тайнике груду ценностей, о которой не знали другие обитатели поселения. Он подумал об этих предметах, которые лелеял и которые ему удалось собрать с таким трудом. В основном, конечно, это была пища — для него не было ничего важнее. У него было много верёвки, тонкой коричневой верёвки, смотанной в клубок, посреди которого имел обыкновение спать днём. Моток верёвки успокаивал, баюкал его, внушал ему мирные сны. Кроме одного кошмара, который постоянно возвращался к нему, пока он спал на верёвочном ложе.

В кошмаре присутствовала огромная широко разинутая пасть рыбины, усеянная большими страшными зубами, которая норовила сцапать его, причем с явным смаком.

— Господи, — произнёс Рахмаэль. — Может быть, я сейчас не бреюсь в ванной, а просто вижу это во сне. Может, я сплю сейчас в груде веревки и вижу хороший сон — вижу сон, где я…

«Где я — человек», — подумал он.

«Отсюда следует, что в поселении я не человек. Это объясняет, почему я кусаюсь и почему кусается Фред. Сукин сын, добавил он про себя. Фред знает, где лежит куча собачьего корма, и не говорит никому из нас. Я найду его, найду этот клад.

Однако, пока я этим занимаюсь, этот самый Фред (либо кто-то другой) найдёт мой клад и украдёт мою верёвку. Мою чудесную верёвочку, которую так трудно было тащить в потайное местечко, она то и дело цеплялась за что ни попадя… Я буду защищать эту верёвочку даже ценой собственной жизни, решил Рахмаэль. Любой сукин сын, который попытается стянуть её, поплатится своей физиономией».

Он посмотрел на наручные часы. «Нужно торопится. Уже поздно, я снова проспал. И не могу выкинуть сон из головы. Он был слишком отчётлив для сна. Возможно, то был не сон, а некая непроизвольная телепатия. Либо контакт с альтернативной вселенной. Вот, наверное, и разгадка: он отображает другую Землю, на которой я родился животным, а не человеком.

Или меня используют для микроволновой передачи, подключая мой мозг в качестве передатчика без электронного интерфейса. Такие штуки бывают, они есть у полицейских».

Он очень боялся всемирной сети полицейских агентств. Особенно худшего из них, обычно называемого «ОбМАН Инкорпорейтед». Его боялась даже советская полиция.

«Во сне меня подсознательно облучают психотронными сигналами, — подумал он. И тутже осознал параноидальность этой мысли. Господи, ведь ни одному нормальному человеку такое не придёт в голову. И даже если «ОбМАН Инкорпорейтед» действительно передавала ему во время сна микроволновую телепатическую информацию ,какое это имеет отношение к крысам?

Крысы!

«Я и есть крыса, — понял он. — Ложась спать, я возвращаюсь на сотни миллионов лет назад, во время, когда я был крысой. Тогда мне в голову приходят крысиные мысли, и я ценю всё, что ценят крысы. Это объясняет мою драку с Фредом за собачий корм. Всё просто: воспоминания приходят скорее из палеокортекса, чем из неокортекса[1]».

Вот и анатомическое объяснение. Вся проблема в разрастании слоёв мозга; ведь там есть старые слои, которые пробуждаются во время сна.

Как же плохо жить в полицейском государстве, подумалось ему. Мыслишь, воображаешь — но полиция тут как тут. Становишься параноиком и думаешь, что они облучают тебя информацией во сне для достижения подсознательного контроля. На самом деле полиция этим не занимается. Полиция — наш друг.

«А может, именно эту идею внушают мне подсознательно?» — внезапно поразился он. «Полиция — наш друг». Чёрта с два!

Он продолжал бриться, впав в мрачное настроение. «Быть может, этот сон перестанет мне сниться, — подумал он. — Или…

Постой, не пытается ли этот сон что-то сообщить мне…»

Он долго стоял неподвижно, отведя от лица руку с бритвой. «Сообщить о чём? О том, что я живу на мусорной свалке среди высохших остатков пищи, гнилья и других крыс?»

Он задрожал.

И продолжал бриться старательно, насколько мог.

ГЛАВА 2

— Хотите син-кофе? — сочувственно спросила секретарша. — Или предпочитаете марсианский фник-чай?

— Я просто посижу, спасибо, — отозвался Рахмаэль бен Аппельбаум, вынимая настоящую «Гарсия Вега» — тонкую сигару из Флориды. Он раскурил её и принялся ждать. Он ожидал мисс Фрею Холм и гадал, как она выглядит. Если она такая же хорошенькая, как секретарша…

— Мистер бен Аппельбаум? — произнёс почти застенчиво мягкий голос. — Прошу в мой кабинет…

Дверь она держала открытой и была самим совершенством; позабыв о своей тлеющей в пепельнице сигаре, он поднялся на ноги. Ей было не больше двадцати — свободно лежащие на плечах иссиня-чёрные длинные волосы, зубы белоснежные, как на глянцевых снимках из дорогих инфо-журналов ООН… Он глазел на маленькую девушку в поблёскивающем золотом топике, шортах и сандалетах, с камелией за левым ухом. «И это моя полицейская защита», — продолжая глазеть, подумал он.

— Конечно. — Он покорно прошёл мимо неё и вошёл в маленький, современно обставленный кабинет; ему хватило одного взгляда, чтобы заметить артефакты исчезнувших культур шести планет. — Послушайте, мисс Холм, — искренне заговорил он. — Возможно, ваше начальство не объяснило вам: меня преследует один из сильнейших экономических синдикатов Солнечной системы. «Тропа Хоффмана Лимитед»…

— ТХЛ, — перебила мисс Холм, усаживаясь за свой стол и прикасаясь к кнопке «пуск» на диктофоне, — является владельцем системы телепортации доктора Сеппа фон Айнема. Монополия позволила ему выставить в устаревшем виде все гиперскоростные лайнеры и грузовые суда компании «Аппельбаум Энтерпрайз». — На столе перед ней лежало досье, с которым она сверялась. — Видите ли, мистер Рахмаэль бен Аппельбаум… — Она подняла на него глаза. — Мне хотелось бы отличать вас от вашего покойного отца Мори Аппельбаума. Не могу ли я называть вас Рахмаэлем?

— М-да, — позволил он, задетый её холодностью и жесткими манерами, а также видом лежащего перед ней досье. Задолго до того, как он справился в Образовательно-менторской ассоциации наблюдения (ала, как её насмешливо прозвали в народе по наущению ООН, «ОбМАН Инкорпорейтед»), полицейское агентство собрало с помощью массы своих мониторов всю информацию, относящуюся к нему и к внезапному технологическому отставанию некогда мощнейшей «Аппельбаум Энтерпрайз».

— Ваш отец, — продолжала Фрея Холм, — очевидно, умер по собственной инициативе. Официально полиция ООН числит его смерть в графе Selbstmort… самоубийство. Впрочем, мы… — Она помедлила, сверяясь с досье. — Гм-м-м.

— Я не удовлетворён, — произнёс Рахмаэль, — но смирился. — В конце концов, он не мог вернуть к жизни своего грузного, краснолицего, близорукого и обремененного налогами отца. И пусть там даже Selbstmort, пусть даже на немецком, языке, официально принятом в ООН. — Мисс Холм, — заговорил было он, но она мягко прервала его:

— Рахмаэль, компания «Телпор» — электронное детище доктора Сеппа фон Айнема, разработанное, исследованное и созданное в нескольких межпланетарных лабораториях «Тропы Хоффмана», — была способна лишь вызвать хаос в индустрии перевозок. Должно быть, председатель правления ТХЛ Теодорих Ферри знал об этом, финансируя фон Айнема в его лаборатории, где упомянутый «Телпор»…

Её голос постепенно стих.

Рахмаэль бен Аппельбаум сидел среди друзей вокруг высшей персоны, весьма мудрой и древней. Они звали его Аввой, то есть Папой. Когда говорил Авва, всё поселение слушало и каждый, как мог, старался усвоить сказанное. Ибо всё, что говорилось сей древней персоной, обладало идеальным качеством. Хотя не Авва основал поселение, ему были известны неведомые никому вещи, и он вёл за собой всех.

— …случился прорыв, — говорил Авва тихим нежным голосом. — Но тем не менее ТХЛ владела — не считая вашего отца — крупнейшим самостоятельным холдингом ныне почившей в бозе «Аппельбаум Энтерпрайз». Итак, дети мои, знайте: «Тропа Хоффмана-лимитед» намеренно разрушила корпорацию, в которой держала крупные инвестиции… и всё это, признаюсь, показалось нам странным.

Мудрый старый Авва затих. Фрея Холм настороженно подняла глаза и отбросила назад гриву чёрных волос.

— А теперь они требуют с вас возмещение убытков, верно?

Рахмаэль моргнул и сподобился молча кивнуть.

— Сколько времени занимал у пассажирского лайнера корпорации путь до Китовой Пасти с грузом, скажем, из пятисот колонистов плюс их личные вещи? — спокойно спросила мисс Холм.

После мучительной паузы он выдавил из себя:

— Мы так и не попытались. Много лет. Даже на гиперскорости.

Девушка, сидевшая напротив, ждала от него ответа.

— На нашем флагмане — восемнадцать лет, — сдался он.

— А с помощью телепортации доктора фон Айнема?

— Пятнадцать минут, — решительно сказал он.

Китовая Пасть, единственная открытая то ли управляемыми, то ли беспилотными кораблями девятая планета системы Фомальгаут, считается обитаемой — настоящая Терра номер два. Восемнадцать лет… при столь долгом сроке не поможет и глубокий сон. Старение, пусть замедленное, при заторможенном сознании всё же наступает. С системами Альфа и Прокс всё было в порядке — до них недалеко. Но система Фомальгаут, до которой двадцать четыре световых года пути…

— Мы не смогли конкурировать, — признался он. — Просто не способны были доставлять колонистов в такую даль.

— А вы не хотели попробовать обойтись без прорыва фон Айнема?

— Мой отец…

— Об этом подумывал. — Она кивнула. — Но когда он умер, было слишком поздно, а с тех пор вам пришлось продать фактически все ваши корабли, чтобы расплатиться по текущим счётам. Теперь, Рахмаэль, вернёмся к нам. Вы хотели…

— У меня остался наш самый быстрый, самый новый и большой из кораблей — «Омфал»[2]. Он так и не был продан, несмотря на всё давление ТХЛ, применённое ко мне внутренней и внешней судебной системой ООН. — Он помедлил, затем решился: — Я хочу отправиться к Китовой Пасти. На корабле. Без помощи «Телпора» фон Айнема. Именно на моём собственном корабле, который должен был стать нашей… — Он не договорил. — Я хочу лететь на нём один восемнадцать лет до Фомальгаута. А по прибытии на Китовую Пасть я докажу…

— И что же вы докажете, Рахмаэль? — перебила Фрея.

Сидя перед ней и обдумывая ответ, он снова увидел очертания умного и любящего Аввы, но тот не был похож на гуманоида. Его скрывал тёмный меховой покров, а голос мудреца звучал пронзительно и зловеще. «Остатки сна, — понял Рахмаэль, — они возвращаются ко мне, когда я бодрствую».

— Там есть замечательное местечко, — сказал Авва. — Там обычно всё замечательно. Обычно… обнимут… обман.

Последнее слово отпечаталось в мозгу Рахмаэля. Обман.

Девушка ждала ответа.

— Обман, — произнёс он. — Что-то связанное с ложью.

— Ах, вы о прозвище, которым нас наградили. — Фрея рассмеялась.

— Мы могли бы добиться успеха, — сказал Рахмаэль. — Не объявись со своей телепортацией фон Айнем… — Он махнул рукой, ощущая бессильную ярость. И всё же словечко осталась у него в мозгу, куда было внедрено Аввой, мудрым, но не человечным.

Обман.

— «Телпор» — одно из важнейших открытий в истории человечества, Рахмаэль, — сказала Фрея. — Телепортация из одной звёздной системы в другую. Двадцать четыре световых года за пятнадцать минут. Когда вы достигнете Китовой Пасти на «Омфале», мне, к примеру, будет… — Она подсчитала: — сорок три года.

Он промолчал.

— Чего вы добьётесь своим путешествием? — мягко спросила Фрея.

Ему вдруг пришло в голову, что он сидит в «ОбМАН Инкорпорейтед», а ведь общаться с этими людьми ни в коем случае не стоило. Возможно, он запрограммирован на то, чтобы прийти сюда, запрограммирован подсознательно, во сне… и это объясняет словечко обман.

Тем временем Фрея прочла ему из своего досье:

— Вот уже шесть месяцев вы досконально проверяете системы вашего «Омфала» в скрытом — даже от нас — ремонтном доке на Луне. Сейчас корабль считается готовым к межзвёздному перелёту. Корпорация «Тропа Хоффмана» пыталась завладеть им по судебному иску, объявив его своей законной собственностью, но вам удалось это оспорить. Пока что. Но теперь…

— Мои адвокаты говорят, что у меня осталось три дня до захвата «Омфала» корпорацией ТХЛ.

— Вы не можете стартовать за это время?

— Проблема в оборудовании для глубокого сна. До его готовности остаётся неделя. — Он судорожно вздохнул. — Важные комплектующие изготавливает филиал ТХЛ. Их работу… задерживают.

Фрея кивнула:

— И вы пришли сюда, чтобы попросить нас направить на «Омфал» нашего пилота-ветерана, который исчезнет с кораблём как минимум на неделю, пока тот не будет готов к полёту на Фомальгаут. Верно?

— Это так, — подтвердил он и продолжал выжидать.

— Вы не можете сами пилотировать корабль? — осведомилась она после паузы.

— Я не настолько опытен, чтобы спрятать его, — сказал Рахмаэль. — Они найдут меня. Но один из ваших лучших пилотов мог бы… — Он не смотрел на неё прямо, это означало бы слишком многое.

— И вы готовы заплатить нам гонорар в сумме…

— Ничего.

— Ничего?

— У меня абсолютно нет финансов. Позже, продолжая ликвидацию активов корпорации, я, возможно…

— У меня здесь записка от моего руководителя, мистера Глазер-Холлидея. Он отмечает в ней вашу некредитоспособность. Его инструкции таковы… — Она молча прочла записку. — Так или иначе, нам предписано с вами сотрудничать.

— Почему?

— Мой руководитель этого не сообщает. Нам некоторое время известно о вашей финансовой беспомощности. — Бросив на него быстрый взгляд, она продолжала: — Мы одобрим отправление опытного пилота, который возьмёт на себя…

— Значит, вы ожидали моего появления здесь.

Она задумчиво уставилась на него.

— Вы предполагали, что я приду к вам? — настаивал он. — Поскольку, честно говоря, я не доверяю «ОбМАН Инкорпорейтед».

— Что ж, мы лжём вволю. — Она улыбнулась.

— Но вы можете спасти «Омфал».

— Возможно. Наш пилот — а он будет одним из лучших — уведёт «Омфал» туда, где его не отыщут ни ТХЛ, ни даже агенты ООН, работающие на генерального секретаря герра Хорста Бертольда.

— Возможно, — эхом отозвался он.

— Наш парень займётся этим, — продолжала Фрея, — пока вы добываете последние комплектующие для оборудования глубокого сна. Но я сомневаюсь, что вы их добудете, Рахмаэль. У меня здесь дополнительное примечание на этот счёт. Вы правы: Теодорих Ферри председательствует в совете директоров, и монополия, которой владеет фирма, вполне законна. — Она криво улыбнулась. — Согласно санкции ООН.

Он промолчал. Очевидно, всё было бесполезно, и, сколь бы долго назначенный корпорацией профессионал и ветеран-космонавт не удерживал «Омфал» затерянным между планетами, комплектующие окажутся «неизбежно задержаны», как будет указано на счетах-фактурах.

— Думаю, — заговорила Фрея, — что ваша проблема не только в том, чтобы добыть комплектующие для глубокого сна. Это можно уладить, есть способы… мы, например, можем — хотя это обойдётся вам в круглую сумму — купить их на чёрном рынке. Ваша проблема, Рахмаэль…

— Я знаю, — перебил он. Его проблема заключалась не в том, чтобы добраться до Китовой Пасти — девятой планеты системы Фомальгаут, которая…

И снова материализовалось мохнатое тело.

— Там обычно, — сказал Авва. — Обычно… обнимут… обман

«Проклятая двойная реальность, — подумал Рахмаэль и моргнул. — Может, это какое-то нарушение восприятия реальности? Или некая важная информация, доступная правой половине мозга и поступающая из неё в левую половину?»

…которая была единственной процветающей колонией Терры. Фактически его проблемой вовсе не было путешествие продолжительностью восемнадцать лет.

Его проблемой было…

— Зачем вообще лететь? — убеждал Авва, звероподобная могучая фигура, на которую все смотрели как на источник мудрости. — При наличии «Телпора» доктора фон Айнема, доступного по номинальной стоимости в многочисленных розничных филиалах «Тропы Хоффмана»…

«Да, да», — раздражённо подумал Рахмаэль.

— …если путешествие превращается в пятнадцатиминутную поездку, доступную в финансовом смысле любой, даже самой скромной по доходам терранской семье? — Авва осклабился своей нежной улыбкой. — Подумай об этом, дорогой сынок.

— Фрея, — произнёс вслух Рахмаэль. — Путешествие с помощью «Телпора» до Китовой Пасти заманчиво. — Преимуществом этого способа уже воспользовались сорок миллионов терран. И поступившие по системе «Телпора» аудио— и видео- отчёты восторженно рассказывали о просторном мире, о его высокой траве, о странных, но добродушных животных и о новых чудесных городах, выстроенных роботами-помощниками, отправленными на Китовую Пасть за счёт ООН. — Однако…

— Однако, — подхватила Фрея, теперь уже слившаяся с Аввой в одно нежное и мудрое существо, огромное, покрытое мехом и прекрасное, — его особенность в том, что это путешествие в один коней.

— Да, это так, — с готовностью кивнул он.

— Ещё бы, — прозвучал единый голос Фреи-Аввы.

— Никто не сможет вернуться, — сказал Рахмаэль.

Двойственное существо скорчило хитрую лукавую улыбку:

— Это вполне объяснимо, сынок. Солнечная система расположена на оси вселенной.

— Какого чёрта это означает? — спросил Рахмаэль.

— Разбегание внегалактической туманности доказывает Первую теорему фон Айнема, которая… — Голос превратился в искажённое бормотание, сдвоенная проекция расплылась, словно отказал контроль блокировки, затем изображение исказилось, и двойная фигура напротив него вдруг перевернулась вверх ногами.

— В числе этих сорока миллионов людей, — невозмутимо продолжал Рахмаэль, обращаясь к перевёрнутому двойственному существу, — должна найтись горстка тех, кто хочет вернуться. Но отчёты ТВ и прессы уверяют, что все они исступленно и абсолютно счастливы. Вы видели бесконечные телешоу из жизни на Неоколонизированной территории. Это…

Перевёрнутая вверх тормашками фигура рыгнула. «Обман», — проговорила она.

— Что? — переспросил Рахмаэль.

— Разве это не слишком идеально, Рахмаэль? — Фигура медленно начала вращаться, поднимаясь правым боком вверх, после чего Авва исчез, осталась только девушка.

— По статистике, должны существовать недовольные. Но почему мы о них никогда не слышим? И не можем прилететь туда и взглянуть на них.

Потому что тому, кто отправится «Телпором» до Китовой Пасти и увидит собственными глазами, придётся остаться там со всеми. Скажем, он найдёт недовольных — и чем он им поможет? Назад их не вернёшь, можно только присоединиться к ним. А интуиция говорила ему, что в этом будет мало проку. Даже ООН оставила в покое Неоколонизированную территорию. У врат «Телпора» остановились бесчисленные агентства ООН по соцобеспечению, персонал и бюро которых были недавно учреждены нынешним Генеральным секретарём Хорстом Бертольдом из Новой Единой Германии — этой крупнейшей административной единицы в Европе. Neues Einige Deutschland… НЕГ. Гораздо более мощная, нежели шелудивая хиреющая Французская империя или Соединённое Королевство — две бледные тени прошлого. В отличие от них Новая Единая Германия — как это показали выборы Генерального секретаря ООН Хорста Бертольда — была Волной Будущего, как любили её называть немцы.

— Иначе говоря, — продолжала Фрея, — вы доставляете пустой пассажирский лайнер к системе Фомальгаут, проведя восемнадцать лет в дороге, — вы, единственный нетелепортированный человек из семи миллиардов граждан Терры, одержимый идеей (или надеждой?) найти по прибытии на Китовую Пасть в 2032-м году комплект из пятисот пассажиров или несчастных душ, желающих покинуть планету? И возобновить затем коммерческие перевозки… Получается, что фон Айнем доставил их туда за пятнадцать минут, а через восемнадцать лет вы возвращаете их домой, на Терру, в родную Солнечную систему.

— Да! — резко бросил он.

— Плюс ещё восемнадцать лет — для них тоже — на обратный полёт. Для вас всего получается тридцать шесть лет. Вы вернётесь на Терру в… — Она подсчитала. — 2050-м году нашей эры. Мне будет шестьдесят один, Теодорих Ферри и даже Хорст Бертольд успеют умереть; возможно, прекратит существование «Тропа Хоффмана лимитед»… наверняка давно умрёт доктор Сепп фон Айнем — ведь ему сейчас за восемьдесят. Нет, он не доживёт даже до вашего прилёта на Китовую Пасть, не говоря уже о возвращении. Так что, если вы намерены просто испортить ему настроение…

— Разве это безумие? — заговорил Рахмаэль. — Во-первых, поверить в то, что несколько несчастных могли застрять на Китовой Пасти… а мы не знаем о них из-за монополии ТХЛ на все СМИ и всю тамошнюю энергию. И, во-вторых…

— Во-вторых, — продолжала Фрея, — желание потратить восемнадцать лет вашей жизни на дорогу к их спасению. — Она впилась в него профессиональным настойчивым взором. — Разве это не идеализм? Или это месть доктору фон Айнему за создание «Телпора», представившего ваши семейные лайнеры как устаревшие для межсистемного путешествия? По крайней мере, если вам удастся улететь на «Омфале», это будет гвоздем новостей на ТВ и в газетах здесь, на Терре. Даже ООН не сможет замять эту историю — первый управляемый космолёт до системы Фомальгаут, а не какой-то там допотопный грузовой тихоход. Вы будете настоящей капсулой времени, и все мы будем ожидать вашего прибытия туда, а затем вашего возвращения домой в 2050-м.

— Капсула времени, — повторил он. — Наподобие той, которой выстрелили с Китовой Пасти. И которая так и не долетела до Терры.

Она пожала плечами:

— Та капсула пролетела мимо Терры, была притянута гравитационным полем Солнца и исчезла бесследно.

— Не будучи отслежена ни одной станцией наблюдения? Из более чем шести тысяч следящих станций на орбите Солнечной системы ни одна не засекла прибытия капсулы времени?

Фрея нахмурилась:

— Что вы подразумеваете, Рахмаэль?

— Капсула времени, запуск которой с Китовой Пасти мы наблюдали несколько лет назад по ТВ, не была запеленгована нашими следящими станциями, потому что она сюда не прилетела. А случилось это, мисс Холм, поскольку она не была отправлена, несмотря на сцены на космодроме.

— Вы хотите сказать, что увиденное нами по ТВ…

— Видеоизображения приветствий радостных толп народа на церемонии запуска капсулы с Китовой Пасти, передаваемые через «Телпор», были поддельными. Я несколько раз прогонял записи и обнаружил, что шум толпы является фальшивым. — Он извлёк из плаща семидюймовую кассету с плёнкой из железооксидного ампекса и бросил ей на стол. — Проиграйте её. Внимательно. Там не было восторженных людей. И по веской причине. Поскольку никакой капсулы времени с необычными артефактами древних цивилизаций Фомальгаута с Китовой Пасти запущено не было.

— Но почему? — Она уставилась на него с недоверием, затем неуверенно взяла со стола кассету с записью.

— Не знаю, — сказал Рахмаэль. — Но когда «Омфал» достигнет системы Фомальгаут и Китовой Пасти, и я увижу Неоколонизированную территорию, я всё узнаю. — При этом он засомневался, что найдёт десяток или шесть десятков недовольных из сорока миллионов… хотя к тому времени колонистов, разумеется, будет около миллиарда.

Он заставил себя перестать раздумывать над загадкой. Он не знал ответа.

Но он его узнает. Через какие-то восемнадцать лет.

ГЛАВА 3

Владелец «ОбМАН Инкорпорейтед» Мэтсон Глазер-Холлидей сидел в роскошной гостиной своей виллы на спутнике, вращающемся вокруг терры. На нём был халат ручной работы, он курил редкую сигару «Антоний и Клеопатра» и прослушивал аудиоплёнку с шумом толпы.

Одновременно он следил за находящимся напротив него осциллографом, отображающим на мониторе звуковой сигнал.

— Да, здесь есть цикл, — сказал он Фрейе Холм. — Его видно, хотя и нельзя услышать. Эта запись повторяется бесконечное число раз. Следовательно, парень прав: это фальшивка.

— Не мог ли Рахмаэль бен Аппельбаум…

— Нет, — сказал Мэтсон. — Я взял эту копию из информационного архива ООН. Рахмаэль не подделывал плёнку, она полностью соответствует его характеристике. — Он задумчиво откинулся в кресле.

Ему казалось странным, что «телпор» фон Айнема действует только в одну сторону, излучая материю в космос… но не обеспечивая её возвращение хотя бы той же телепортацией. Весьма удобно для «тропы Хоффмана», решил он, ведь вся получаемая здесь с помощью «телпора» информация с Китовой Пасти представляет собой электронный сигнал, энергетический импульс… который в итоге оказался фальшивым. Ему как руководителю исследовательского агентства следовало обнаружить это давным-давно — Рахмаэль, вопреки охотящимся за ним как за лакомой добычей кредиторам, от которых ему не было покоя ни днём ни ночью и которые осаждали его бесчисленными технологическими вспомогательными программами, не давая спокойно работать, сумел всё же обнаружить подделку, а он, Мэтсон — чёрт побери, он дал здесь маху. У него испортилось настроение.

— Виски «Катти Сарк» с водой? — предложила Фрея, которая была его любовницей.

Он рассеянно кивнул, и она исчезла в вестибюле виллы, где хранились спиртные напитки, чтобы проверить, не опустела ли ещё бутылка 1985 года, стоившая целое состояние.

Он с самого начала сомневался в так называемой Первой теореме доктора фон Айнема, она слишком была похожа на прикрытие для множества обслуживаемых техниками ТХЛ пунктов односторонней трансляции. «Напиши домой с Китовой Пасти, сынок, когда доберёшься туда, — ядовито подумал он. — Расскажи своей старой мамаше о том, как живётся на колониальной планете со свежим воздухом, солнечным светом, маленькими, славными зверюшками и постройками, которые сооружают роботы ТХЛ…» И письмо, или, точнее электронный сигнал, должным образом приходит. Но любимый сынок не может отчитаться перед ней лично, напрямую. Не может вернуться, чтобы поведать свою историю, и это похоже на древнюю легенду о пещере льва, где все следы простодушных существ ведут внутрь, и ни один — наружу. Всё та же старая басня, нос ещё более зловещим сюжетом. Похоже, насквозь лживый поток исходящих сообщений передавался с помощью специальных электронных агрегатов, и Мэтсон решил, что их изобрёл человек, искушённый в новейшем оборудовании. Может, стоит посмотреть, кто стоит за изобретателем «телпора» фон Айнемом с его командой высокопрофессиональных техников из Новой Единой Германии, обслуживающих розничные сети Ферри.

Он почему-то недолюбливал немецких техников, управлявших системой телепортации. Они казались ему чересчур деловитыми. Совсем как их предки из двадцатого века, с бесстрастным спокойствием загружающие тела в печи либо загоняющие живых людей в эрзац-бани, оказывавшиеся газовыми камерами с цианидом Циклон Б. Финансируемые, кстати, уважаемой в третьем рейхе компанией герра Круппа и сыновей. точно так же фон Айнема финансирует «тропа Хоффмана лимитед» с её центральными офисами в Большом Берлине — новой столице Новой Единой Германии, откуда родом наш почтенный генеральный секретарь ООН.

— Подай-ка мне вместо виски с водой досье на Хорста Бертольда, — сказал Мэтсон Фрее.

В соседней комнате Фрея связалась с встроенной в стену виллы системой автономного поиска, в которую входило электронное миниатюрное оборудование, в основном для обработки и приёма информации, плюс архивы файлов и…

Некоторые полезные артефакты, не включающие в себя данные, зато включающие ракеты с атомными боеголовками, предназначенные для боевых действий и уничтожения любых снарядов из внушительного ассортимента ООН, прежде чем они поразят цель в случае нападения на спутник.

На своей вилле, находящейся на вращающемся по эллипсу Брокара спутнике, Мэтсон был в безопасности. Из осторожности он вёл большинство дел отсюда, а внизу, в новоньюйоркских офисах «ОбМАН Инкорпорейтед», всегда чувствовал себя голым. По сути его смущало там присутствие легионов «Миролюбцев» с серолицыми вооружёнными мужчинами и женщинами, скитающимися по планете во имя мира на земле и забредающими даже на жалкие, но всё ещё существующие «лунники» — ранние колонии-спутники, появившиеся до прорыва Айнема и открытия Джорджем Хоффманом девятой планеты Фомальгаута, ныне называемой Китовой Пастью и ставшей колонией.

«Как жаль, — язвительно подумал Мэтсон, — что Джордж Хоффман не открыл в других звёздных системах других планет, населённых хрупкими мыслящими двуногими существами, каковыми являемся мы, люди. Планет сотни и сотни, но…»

температура на них расплавляет термопредохранители. там нет воздуха. Нет почвы. Нет воды. О таких планетах — типичным примером которых служит Венера — вряд ли скажешь, что жизнь там беззаботна. Фактически, жизнь на таких мирах заключена в гомеостатические купола с автономной саморегулирующейся температурой.

На один такой купол приходится около трёх сотен физических душ. Довольно небольшое число, принимая во внимание, что в этом году население терры составило семь миллиардов.

— Вот досье на Х. Б. — Фрея мягко опустилась на толстый ковёр из настоящей шерсти рядом с Мэтсоном и уселась, подогнув ноги. Она открыла его наугад. Полевая агентура поработала на славу, в отчётах имелись данные, не допущенные жёсткой цензурой ООН в СМИ, а потому не известные ни общественности, ни горстке «критично» настроенных аналитиков и обозревателей. Закон позволял им критиковать сколько влезет характер, привычки, способности и манеру бриться герра Бертольда… но факты им были не известны.

В отличие от «ОбМАН Инкорпорейтед», прозвище которой звучало в эту минуту иронически ввиду точнейшей информации, представленной владельцу корпорации.

Читать эти материалы было тяжело даже ему.

Год рождения Хорста Бертольда: 1954-й. Он родился вскоре после того, как началась Космическая эра. Как и Мэтсон Глазер-Холлидей, он был реликтом тех времён, когда в небе изредка мелькали только «летающие тарелки» — так ошибочно называли ложное противоракетное оружие американских ВВС, оказавшееся неэффективным в кратковременной конфронтации 1982 года. Хорст был выходцем среднего класса Берлина — Западного Берлина, как его тогда называли, поскольку (и это нелегко вспомнить) Германия была в те дни разделена. Его отец владел мясным рынком. Весьма показательным Мэтсону показалось то, что он был офицером СС и бывшим членом особого подразделения, уничтожившего тысячи невинных людей славянского и еврейского происхождения… хотя это не относилось к рыночному бизнесу Иоганна Бертольда в 50-х и 60-х годах. В 1972-м году восемнадцатилетний Хорст-младший впервые проявил себя. (Излишне упоминать, что на его отца были наложены некие ограничения, хотя официальные власти Западной Германии не преследовали его за преступления 40-х, и он даже избежал расправы израильских отрядов коммандос, прикрывших к 1970-му году свою лавочку по выслеживанию бывших массовых убийц.) В 1972-м году Хорст стал лидером организации Рейнхольд Югенд.

Уроженец Гамбурга Эрнст Рейнхольд возглавлял партию, стремившуюся ещё раз объединить Германию, представив её нейтральной в военном и экономическом смысле силой между Востоком и Западом. Это заняло ещё десять лет, но в конфликте 1982-го года он получил от США и СССР то, чего хотел: объединённую, свободную Германию, называемую нынешним именем и полную энергии и сил.

Под началом Рейнхольда Новая Единая Германия изначально вела нечестную игру, но никого это по-настоящему не удивило. Восток и Запад торопливо строили палаточные лагеря в крупных населённых центрах типа Чикаго и Москвы в тайной надежде, что китайско-кубинское крыло Коммунистической Партии не воспользуется ситуацией и не вторгнется в их пределы…

Секретный протокол Рейнхольда гласил, что НЕГ не будет сохранять нейтралитет. Напротив.

Новая Единая Германия уничтожит Китай.

такова была неприглядная основа, на которой рейх вновь обрёл единство. Его военные специалисты изобрели, в соответствии с директивами, оружие, нанёсшее в 1987 году окончательный удар по Народному Китаю. Изучая досье, Мэтсон просмотрел эту часть бегло, поскольку рейх применил столь ужасающие технологии, что по сравнению с ними нервный газ американцев казался полем с маргаритками. Мэтсону не хотелось видеть даже упоминаний об изобретениях «Круппа и сыновей», которые встретили тысячи миллионов китайцев, разлившихся до самой Волги и вторгшихся из захваченной в 1983-м году Сибири на Аляску. В итоге был заключен мирный договор, от которого побледнел бы даже Фауст; отныне планете придётся бороться с Новой Единой Германией вместо Народного Китая.

Разумеется, это крайне запутало ситуацию. Ведь Новая Единая Германия законным образом добилась контроля над землями всей планеты, а следовательно, и над ООН как организацией, управляющей всей Солнечной системой. теперь она была у них в руках. А бывший член Рейнхольд Югенд Хорст Бертольд стал её Генеральным секретарём и пообещал своим избирателям — должность стала выборной к 1985-му году — заняться вопросом колонизации. Он обязался окончательно решить мучительную проблему терры, перенаселённой ныне под стать Японии в 1960-м, ибо попытки колонизовать альтернативные планеты Солнечной системы со их спутниками, искусственными куполами и тому подобным потерпели полный провал.

С помощью изобретения доктора фон Айнема Хорст отыскал обитаемую планету в звёздной системе, слишком далёкой от Солнца, чтобы до него могла дотянуться компания коммерческих перевозок Мори Аппельбаума. Решением проблемы стала Китовая Пасть и агрегаты «телпора» при розничных филиалах «тропы Хоффмана лимитед».

На первый взгляд подобное решение казалось восхитительным, однако…

— Видишь? — сказал Мэтсон Фрее. — Вот письменный вариант речи Хорста Бертольда перед его избранием и перед тем, как объявился фон Айнем со своим «телпором». Обещание было дано до того, как телепортация на систему Фомальгаут стала технически возможна — фактически перед тем, как само существование Девятой планеты Фомальгаута было открыто беспилотными разведывательными кораблями.

— И что же?

— то, что полномочия у нашего Генерального Секретаря появились прежде решения проблемы. А для немецкого менталитета это означает лишь одно: проблему с крысами на ферме решает кошка. — Или, как теперь ему стало казаться, её решает фабрика собачьего корма.

Некий литератор 1950-х иронически предлагал, в подражание Свифту, решить «негритянский вопрос» в США строительством гигантских фабрик по переработке негров в собачий корм. Разумеется, сатира, подобная «Скромному предложению» Свифта — трактату, в котором проблему голода среди ирландцев предлагалось решить поеданием детей… Свифт при этом выражал горькое сожаление, что не имеет собственных детей, чтобы предложить их на рынок для употребления. Ужасно. Но тем не менее…

Всё указывало не только на серьёзность проблемы перенаселённости и недостаток продуктов питания, но также на то, что всерьёз рассматривались безумные, ненормальные решения. Недолгая третья мировая война (которую официально называли не иначе, как «Миротворческой акцией» по примеру Корейской войны, называемой «Полицейской акцией») позаботилась об участи нескольких миллионов человек. Этого оказалось недостаточно, война была признана «частичным решением» и рассматривалась во многих влиятельных кругах именно таким образом. Не катастрофой, а полумерой.

А хорст Бертольд пообещал дать идеальный ответ. И его козырем была Китовая Пасть.

— Я всегда относился с подозрением к Китовой Пасти, — еле слышно произнёс Мэтсон. — Не прочти я Свифта, К. Райт Миллза и отчёт Германа Канна по корпорации Рэнд… — Он взглянул на Фрею. — Всегда найдутся люди, которые предпочитают решать проблему таким способом. — И, продолжая слушать шум толпы на аудиозаписи, якобы представляющей собой празднование запуска с Китовой Пасти капсулы на терру, он подумал, что они опять столкнулись именно с такими людьми и таким решением.

Иначе говоря, некто иной, как Генеральный секретарь Хорст Бертольд вкупе с «тропой Хоффмана» и её империей с переплетением экономических выростов. И ещё дражайший доктор Сепп фон Айнем и его многочисленные филиалы «телпора», действующие, как ни странно, только в одностороннем режиме.

— Эта земля, — пробормотал Мэтсон, вольно цитируя давно забытого мудреца из прошлого, — которую все мы должны посетить однажды, лежит по ту сторону могилы. Но никто не вернулся, чтобы рассказать о ней. И до тех пор, пока…

— Пока никто не вернётся, — подхватила Фрея, — ты будешь подозревать всё поселение Неоколонизированной территории. Аудио— и видеозаписей недостаточно, поскольку тебе известно, как легко их можно подделать. — Она указала на магнитофон, продолжающий воспроизводить запись.

— Заказчик, — поправил её Мэтсон, — с его голосом крови, говоря словами наших друзей из рейха, и единственными стоящим межзвёздным флагманом — кажется, под названием «Средоточие», если перевести с надменного греческого слово «Омфал». так вот, он подозревает, что после восемнадцати лет изнурительного путешествия на Фомальгаут в глубоком сне, который на самом деле заставляет человека ворочаться в гипнотическом забытье при замедленном метаболизме, он прибудет на Китовую Пасть и вовсе не найдёт там ни пива, ни кегельбанов. там не будет общежитий со счастливыми поселенцами, улыбающихся детишек в независимых школах и ручных экзотических видов фауны.

Однако что же он тогда найдёт?

Если, как ему казалось, аудио— и видеозаписи, поступающие с Китовой Пасти на терру посредством «телпоров» фон Айнема, не более, чем прикрытие, то какова стоящая за ними реальность?

Мэтсону трудно было представить себе это, поскольку речь шла о сорока миллионах человек. Фабрика собачьего корма? Или, не дай Бог, все сорок миллионов мужчин, женщин и детей мертвы? Не превратилась ли планета в погост, где не осталось никого, и некому даже выдернуть золотые зубные коронки, поскольку отныне мы пользуемся нержавеющей сталью?

Это было для него загадкой, но кто-то знал ответ. Возможно, его знала на подсознательном, инстинктивном уровне вся Новая Единая Германия, обеспечившая себе львиную долю власти в ООН и управляющая отныне девятью планетами Солнечной системы. Как тогда, в 1940-х, немцы осознавали существование газовых камер, скрывая это осознание за клетками с щебечущими пташками и высокими звуконепроницаемыми стенами… и если бы трубы не извергали весь день напролёт странный едкий дым…

— Они знают, — произнёс вслух Мэтсон. Ответ был известен Хорсту Бертольду, знал его и совладелец ТХЛ Теодорих Ферри, и дряхлый, но по-прежнему могущественный старик фон Айнем. А заодно сто тридцать пять миллионов жителей Новой Единой Германии — впрочем, до известной степени, не на вербальном уровне. Бесполезно вызывать специалиста-психолога из «ОбМАН Инкорпорейтед» в комнатку мюнхенского сапожника, чтобы вколоть ему ряд положенных препаратов, провести стандартные квазипсионные расшифровки, снять электроэнцефалограмму его парапсихологических реакций и узнать истину.

Всё это проклятое дело оставалось туманным. И на этот раз суть была не в клетках с щебечущими птицами и немецких газовых камерах, а в чём-то другом, не менее эффективном. «Тропа Хоффмана лимитед» публиковала многоцветные объёмные великолепно исполненные брошюры, представляющие захватывающую жизнь по ту сторону «Телпоров», по ТВ день и ночь гоняли нескончаемую дурманящую рекламу малонаселённого степного пейзажа на Китовой Пасти с её благоухающим климатом (применён обонятельный сигнал) и тёплыми ночами в сиянии двух лун, которым невозможно сказать «нет»… В общем земля романтики, свободы, эксперимента и кибутцев без пустыни — природа, готовая к сотрудничеству, в которой апельсины зреют естественно и вырастают до величины грейпфрутов, а последние напоминают там арбузы либо женские груди.

Мэтсон решительно объявил:

— Я пошлю опытного агента через обычный «Телпор» под видом холостого бизнесмена, который надеется открыть на Китовой Пасти мастерскую по ремонту часов. Ему будет имплантирован под кожу мощный передатчик, который…

— Знаю, — терпеливо вставила Фрея. Был вечер, и она, очевидно, жаждала отвлечься от суровой реальности их общего дела. — Он будет регулярно посылать сигнал сверхвысокой частоты на особой волне, который будет приниматься здесь. Но на это уйдут недели.

— Хорошо. — Его осенило. Полевой агент «ОбМАН Инкорпорейтед» отправит с помощью «Телпора» обычное письмо, содержащее кодированное послание. Вот и всё. Если письмо придёт — прекрасно. Если нет…

— Ты будешь ждать долго-долго, — сказала Фрея. — И никакого закодированного письма не придёт. И тогда ты заподозришь, что наш заказчик мистер бен Аппельбаум наткнулся на что-то зловещее и огромное в долгой тьме, являющейся нашей коллективной жизнью. И что ты сделаешь тогда? Полетишь туда сам?

— Тогда я пошлю туда тебя, — сказал Мэтсон. — В качестве полевого агента.

— Нет, — мгновенно отреагировала она.

— Значит, Китовая Пасть пугает и тебя. Несмотря на все эти бесплатные блестящие брошюры, которые стоят бешеных денег.

— Я уверена, что Рахмаэль прав. И знала об этом, когда он вошёл в офис — и когда прочла твоё примечание. Я не полечу, и точка. — Она спокойно смотрела на своего шефа-любовника.

— Тогда я возьму наугад человека из нашего полевого персонала. — Он говорил не всерьёз — стоит ли выставлять свою любовницу разменной пешкой в игре? Но доказал желаемое: их общие страхи имели не только интеллектуальный характер. На этой стадии размышлений ни Фрея, ни он не рискнут отправиться с помощью «Телпора» на Китовую Пасть, как это делают ежедневно тысячи простодушных граждан Терры со своими пожитками и высокими непорочными надеждами.

«Терпеть не могу делать из кого-то козла отпущения, — подумал он. — Однако…»

— Это будет Питер Бернсайд. Наш агент в Детройте. Мы скажем ему, что намерены учредить на Китовой Пасти филиал «ОбМАН Инкорпорейтед» под прикрытием. Магазин скобяных товаров либо мастерскую по ремонту телевизоров. Отыщи его досье, мы изучим его способности. «Мы принесём в жертву одного из наших людей», — решил Мэтсон, и от этой мысли ему стало больно и муторно. Впрочем, это следовало сделать уже давно.

Но побудить их к действию смог лишь обанкротившийся Рахмаэль бен Аппельбаум. Человек, преследуемый чудовищами-кредиторами, готовыми воспользоваться всеми его личными недостатками и секретами. Человек, пожелавший предпринять путешествие длиной в тридцать шесть лет, чтобы доказать, что кто-то ведёт нечистую игру в стране молока и протеина, находящейся по ту сторону врат «Телпора», куда может отправиться за пять поскредов любой взрослый терранин с целью…

Бог знает, с какой целью.

Он не питал иллюзий: ни Богу, ни доминирующей над ООН немецкой иерархии, а заодно и ТХЛ, ни к чему анализировать запись с шумом толпы на церемонии запуска капсулы времени, чтобы знать ответ.

А ему пришлось анализировать. Его работой были расследования, и он вдруг с растущим страхом понял, что, возможно, является единственным существом на Терре, реально способным разгадать эту загадку.

Правда, через восемнадцать лет космического полёта… За это время бессчетные миллионам и даже миллиардам (если точны экстраполяции) людей смогут отправиться с помощью «Телпора» в ужасающее путешествие в один конец.

«Если ты умен, — мрачно решил Мэтсон, — то никогда не соблазнишься путешествием в один конец. Куда бы то ни было. Даже отправляясь в Бойсе, штат Айдахо… или переходя улицу. В начале пути будь уверен, что сможешь добраться назад».

ГЛАВА 4

В час ночи сон Рахмаэля бен Аппельбаума был грубо нарушен — обычная процедура, поскольку разнокалиберные механизмы-кредиторы доставали его теперь круглосуточно. Впрочем, на этот раз это был не робот-кредитор в обличье хищника, а человек. Негр, маленький, с лукавой физиономией. Он стоял в дверях жилища Рахмаэля, держа в протянутой руке удостоверение личности.

— Я из Образовательно-менторской ассоциации наблюдения, — произнёс негр и добавил, что у него имеется лицензия пилота межпланетных перевозок класса «А».

Это разбудило Рахмаэля.

— Вы стартуете на «Омфале» с Луны?

— Если отыщу корабль. — Темнокожий человечек коротко улыбнулся. — Я могу войти? Мне хотелось бы проводить вас до ремонтного дока на Луне, чтобы не ошибиться. Я знаю, что ваши служащие вооружены, ведь иначе… — Он проследовал за Рахмаэлем в гостиную, которая была по сути и его единственной комнатой. Таковы уж были условия жизни на Терре. — Иначе «Тропа Хоффмана» уже с прошлого месяца перебрасывала бы на «Омфале» оборудование на свои купола на Марсе — верно?

— Верно, — согласился Рахмаэль, машинально одеваясь.

— Меня зовут Ал Доскер. Я невзначай оказал вам ещё услугу, мистер бен Аппельбаум. Завалил робота-кредитора, поджидавшего в холле. — Он продемонстрировал пистолет. — Полагаю, в суде это дело назвали бы «уничтожением собственности». Хотя, когда мы с вами уйдём, ни одно устройство ТХЛ не проследит наш путь. — Добавив вполголоса, что Аппельбаум сможет убедиться в этом лично, пилот похлопал себя по груди, увешанной «охотниками на жучков» — миниатюрными электронными приборами, засекающими присутствие видео и аудиорецепторов в непосредственной близости.

Вскоре оба мужчины уже поднимались на лётную площадку на крыше…

И вдруг Рахмаэль снова очутился в поселении.

— Эта еда моя, — сказал Фред.

«Боже мой, — подумал Рахмаэль. — Я снова здесь».

* * *

— Дело в том, — дружелюбно втолковывал Фред, волоча индюшачью ногу по заросшей сорняками земле, — что компьютер Субинфо облажался. Подсознательная информация, понятно? Они чинят его, но он успел многое передать правому полишарию или полушарию, как его там. — Оставив индюшачью ногу в покое, он протянул руку Рахмаэлю. — Маня зовут Стайн, — сказал он. — Льюис Стайн. Чёрт побери, я уже почти починил его.

Рахмаэль ошеломлённо пожал ему руку, гадая, что случилось с Доскером.

— Хотите узнать, каким образом я его чиню? — спросил Фред.

— Я предпочёл бы…

— Вот этим, — сказал Фред, указывая на свою индюшачью ногу. — Это специально сконструированный прибор, технологическое совершенство которого…

— Ты просто проклятая крыса, — сказал Рахмаэль. — Тебе и двух слов не связать. Я живу в крысиной норе с другими крысами.

— Нет, я высококлассный мастер по ремонту компьютеров, — возразил Фред (или Льюис Стайн) с обиженным видом. — Разве нет? — Он задумчиво уставился на индюшачью ногу. — Ты прав. Не-похоже, что этим можно чинить компьютер. Не полежать ли мне и не подумать ли над этим? Проблема в том, что я собираюсь съесть эту ногу. Если это и впрямь она. Видишь ли, пока я работаю над этим компьютером — а я занимаюсь этим сейчас, хотя тебе это неведомо, — мои мысли передаются тебе, поскольку я не смог отключить компьютер. То есть я могу его отключить, но это противнопоказано.

— Противопоказано, — поправил его Рахмаэль.

— Ага, противопоказано. Благодарю. — Фред не сводил с него глаз. — Ты тоже мастер по компьютерам?

— Слава богу, нет, — сказал Рахмаэль.

— Крысы весьма восприимчивы к телепатии, — сказал Фред. — Это было доказано ещё в 1978 году русскими. В общем они взяли и закрыли крыс в свинцовом контейнере, экранирующем все их мысли. Затем подсоединили этих тварей к энцефалографу. А потом… — Фред ухмыльнулся. — Смотри: они убили крыс. Знаешь, что показала энцефалограмма?

— Прямую линию, — сказал Рахмаэль.

— Верно. И тогда они быстренько привели экстрасенса. Тот послал свои мысли мёртвым крысам, и энцефалограф показал активность их мозговых волн. Правда, здорово?

— Эти русские сродни фашистам, — горячо сказал Рахмаэль, которого эта история не позабавила.

— Признайся, что они ловко придумали, как доказать телепатические способности крыс? — настаивал Фред.

— Нет, — возразил Рахмаэль. — Это доказывает лишь телепатические способности экстрасенсов.

— Я тебе башку разобью вот этим разводным ключом, — сказал Фред, покрепче хватаясь за индюшачью ногу. — Все великие научные открытия были сделаны крысами — и делаются крысами.

— Были сделаны благодаря использованию крыс, — поправил Рахмаэль. Он видел, что Фреду никогда не поднять индюшачью ногу с земли.

— Крысы сдерживают прирост человеческого населения, — заметил Фред, оставив попытки поднять ногу. — Это объяснил нам Авва перед смертью. А ещё он объяснил, куда мы уходим, когда умираем.

— Я знаю, — сказал Рахмаэль. — Я там был. И я его слышал.

* * *

Площадка на крыше вновь материализовалась, замещая заросшее сорняками поселение, и Фред исчез вместе с индюшачьей ногой.

Доскер поставил свою маркированную под такси летягу чуть в стороне.

— Садитесь, — пригласил он.

— А я всё время здесь был? — спросил Рахмаэль.

— Прости, не понял? — отозвался Доскер, посмотрев на него.

— Да ладно, стушевался Рахмаэль.

Космолёт выглядел довольно заурядно. Но когда он взмыл в ночное небо, Рахмаэля удивила скорость, и он вынужден был признать очевидное: аппарат обладал необычной тягой. Они разогнались до трёх с половиной маков за несколько наносекунд.

Управляя летягой, Доскер полез в бардачок, извлёк индюшачью ногу и принялся грызть её. Рахмаэль изумлённо уставился на него.

— В чём дело? — осведомился Доскер. — Никогда раньше не видел индюшачьей ноги?

— Всё в порядке, — сказал Рахмаэль. — Отличная индюшачья нога. Просто классная. — И он погрузился в молчание.

Компьютерный сбой. Но над ним работают. Неужели он действительно получает указания от крысы? Впрочем, нежный и мудрый Авва уже отправился за своей небесной наградой. Но он возродится, Авва всегда возрождается. Примерно раз в год. Ведь он их вечный вождь.

— Указывайте мне дорогу, — говорил Доскер, вгрызаясь в индюшачью ногу. — Ведь даже у нас в «ОбМАН Инкорпорейтед» нет данных о том, где вы держите «Омфал». Вы неплохо спрятали его, либо мы начинаем терять чутьё — а может, и то и другое.

— Хорошо. — Установив шарнирный рычаг над трёхмерной картой Луны, он взял указатель и начертил маршрут, доведя кончик указателя до углубленной впадины, где вокруг «Омфала»…

«Когда же он перестанет грызть эту проклятую ногу?» — подумал Рахмаэль.

…суетились его техники. Работали, ожидая компонентов, которые никогда не поступят.

— мы сбились с курса, — рявкнул вдруг Доскер. Он сказал это не Рахмаэлю, а в микрофон на пульте. — Чёрт, нас сцапали.