– Выход там, – говорит Ник, показывая пальцем. – Не заблудишься.

– Пока, Эндрю, – я небрежно машу ему рукой. – Всего хорошего.

Он кидает на меня еще один взгляд, полный сожаления, и уходит – я очень надеюсь, что навсегда. Когда он скрывается из виду, я выскальзываю из объятий Ника, густо краснея от смущения.

– Прости меня, пожалуйста. Я не знала, что делать. Нужно было его выпроводить, но я не знала как.

– Кажется, сработало, – говорит Ник, рассеянно прижимая пальцы к губам. Наверное, он все еще ощущает на них тепло нашего поцелуя. Как и я. – Смею предположить, что Эндрю – твой бывший?

Мы заходим в кабину лифта. Стоя вплотную к Нику, я вновь вдыхаю аромат его одеколона. Древесный цитрусовый запах.

– Да, – отвечаю я, когда лифт начинает подниматься. – К несчастью.

– Ваши отношения плохо кончились?

– Не то слово. – В тесноте лифта я вдруг понимаю, как горько звучит мой голос. Я не стану винить Ника, если после сегодняшнего дня он станет держаться от меня подальше. Никто не любит выслушивать жалобы. – Извини. Обычно я не так…

– Ранима? – спрашивает Ник.

– Мстительна.

Лифт останавливается на верхнем этаже. Ник сдвигает решетку и пропускает меня вперед. Мы пересекаем холл, и он говорит:

– Я рад, что мы встретились. И не только из-за того, как ты поприветствовала меня в лобби.

– Правда? – говорю я, вновь краснея.

– Я хотел спросить, удалось ли тебе связаться с Ингрид.

– Нет, она по-прежнему молчит.

– Печально. Я надеялся, что тебе повезет.

Я могла бы рассказать Нику про пистолет. Или про записку, о которой я стараюсь даже не думать, – так она меня напугала.

БУДЬ ОСТОРОЖНА


Но я решаю промолчать по той же причине, по которой не стала рассказывать об этом Хлое. Не хочу, чтобы Ник решил, что я нервничаю по пустякам или страдаю паранойей.

– Я заходила в приют для бездомных, но там ее не оказалось, – говорю я.

– Тем не менее это была хорошая идея.

– Увы, не моя. Я последовала совету Греты Манвилл.

Ник удивленно приподнимает брови.

– Грета? Если бы я знал ее чуть хуже, то решил бы, что вы стали друзьями.

– Кажется, она просто хочет помочь.

Мы доходим до конца коридора и останавливаемся прямо между его дверью и моей.

– Я бы тоже хотел помочь, – говорит Ник.

– Ты же говорил, что не знаком с Ингрид.

– Почти не знаком. Но я рад, что кто-то о ней беспокоится.

– Пока что толку от моего беспокойства немного, – говорю я.

– Значит, помощь тебе не повредит, – отвечает Ник. – Я серьезно – если тебе что-то понадобится, что угодно, дай мне знать. Особенно если снова нужно будет выпроводить Эндрю.

Он подмигивает мне и заходит в свою квартиру. Я захожу в свою и замираю в прихожей, стоит мне закрыть за собой дверь. У меня слегка кружится голова, и не только из-за Ника. Последние двадцать четыре часа кажутся мне странным сном. Исчезнование Ингрид. Пожар. Ланч с Гретой Манвилл. Все это больше похоже на роман самой Греты, чем на мою обычную жизнь.

Хлоя права. Я действительно очутилась в альтернативной вселенной.

Я лишь надеюсь, что Хлоя ошиблась в другом, и здесь нет никакого подвоха.

25

Следующие два часа я выполняла другую рекомендацию Греты – обзванивала все больницы Манхэттена. Но ни Ингрид Галлагер, ни кого-либо, подходящего под ее описание, за последние сутки там не видели.

Я готовлюсь приступить к больницам в других районах, но тут раздается стук в дверь. На пороге стоит Чарли с самым большим букетом, который мне когда-либо доводилось видеть. Самого Чарли практически не видно за цветами. Только торчит сверху его фуражка.

– Чарли, что подумает твоя жена?

– Да ну тебя, – по голосу слышно, что он покраснел. – Это не от меня, я их всего лишь доставляю.

Я жестом прошу его поставить цветы на кофейный столик. В букете по меньшей мере три дюжины цветов. Розы, лилии и львиные зевы. Среди бутонов спрятана открытка.

Спасибо, что спасла моего дорогого Руфуса! Ты просто ангел! – Марианна

– Слышал, ты стала настоящей героиней прошлой ночью, – говорит Чарли.

– Просто стараюсь быть хорошей соседкой, – отвечаю я. – Кстати, как твоя дочка? Твой коллега сказал, с ней что-то случилось.

– Как оказалось, много шума из ничего. Сейчас с ней все в порядке. Но спасибо, что спросила.

– Сколько ей?

– Двадцать.

– Она еще в колледже?

– Собирается поступать, – тихо говорит Чарли. – Пока не выходит.

– Уверена, все получится. – Я вдыхаю аромат цветов. Они пахнут просто божественно. – Ей повезло иметь такого замечательного отца.

Чарли приближается к двери и колеблется, словно не может решить, уходить ему или нет. Потом он говорит:

– Слышал, ты интересовалась той девушкой. Временным жильцом.

– Ингрид Галлагер. Я пытаюсь ее найти.

– Она пропала?

– Я не могу связаться с ней с тех пор, как она ушла, – объясняю я. – Просто хочу убедиться, что все в порядке. Ты был с ней знаком?

– Едва ли, – отвечает Чарли. – За последние пять минут я проговорил с тобой больше, чем с ней за все время, что она здесь жила.

– Лесли сказала, что ты дежурил в ту ночь, но не видел, как она уходила.

– Верно. Мне пришлось отлучиться, чтобы проверить камеру в подвале. В лобби есть мониторы для наблюдения. Лишняя пара глаз никогда не помешает.

– Записи где-нибудь хранятся?

– Нет, – говорит Чарли, понимая, к чему я клоню. – Поэтому мне и пришлось проверить камеру в подвале.

– Она была сломана?

– Просто отключена. Отошел провод. Сама по себе камера работала, но изображение не передавалось на монитор.

– Долго тебя не было?

– Минут пять. Просто подсоединил провод обратно.

– А раньше такие проблемы случались? – интересуюсь я.

– Не припоминаю, – отвечает Чарли.

– Во сколько это было?

– В час с небольшим.

Я замираю. В час ночи я услышала крик и пошла проверить, в порядке ли Ингрид. А через несколько минут она ушла. Сразу после того, как я вернулась в квартиру 12А.

Не бывает таких совпадений. А отключившаяся камера больше всего напоминает отвлекающий маневр.

В первую очередь мне приходит в голову мысль, что Ингрид могла отключить камеру сама, чтобы незаметно ускользнуть, но что-то здесь не сходится. Временные жильцы не обязаны оставаться в Бартоломью, если их что-то не устраивает. Чарли не пришло бы в голову ее останавливать. Он скорее вызвал бы ей такси и пожелал всего наилучшего.

К тому же, отключив камеру, Ингрид пришлось бы вернуться обратно в квартиру за своими вещами и снова спуститься с одиннадцатого этажа в лобби. Слишком много мороки, учитывая то, что она не делала ничего, что шло бы в разрез с правилами, и, к тому же, за пять минут здесь явно не управиться. Особенно если у нее было много вещей.

– Ингрид въехала сюда в твою смену? – спрашиваю я.

Чарли кивает.

– Она много вещей привезла с собой?

– Точно не помню, – говорит он. – Кажется, два чемодана. И еще пару коробок.

– Ты не видел, спускался ли кто-то в подвал перед тем, как вышла из строя камера?

– Нет. Я был снаружи, помогал другому жильцу.

– Посреди ночи? Кто это был?

Чарли выпрямляется, явно ощущая себя неуютно.

– Думаю, миссис Эвелин не понравится, что я так много болтаю. Я хотел бы помочь, но…

– Знаю, знаю. Жильцы ценят свое личное пространство. Но Ингрид почти ровесница твоей дочери. Если бы она пропала, ты бы тоже задавал много вопросов.

– Если бы моя дочь пропала, я бы не знал покоя, пока не нашел ее.

Мой отец когда-то сказал то же самое. И искренне в это верил. Я знаю. Но поиск – тяжелая штука. Он истощает. Приглушает чувства.

– Разве Ингрид не заслуживает того же? – спрашиваю я. – Можешь не называть имя. Просто намекни.

Чарли вздыхает и бросает красноречивый взгляд на цветы на кофейном столике. Такой намек сложно не понять.

– Она вывела свою собаку на улицу незадолго до часу ночи, – говорит Чарли. – Я вышел вместе с ней. Хотел убедиться, что она в безопасности. Не следует женщине выходить одной на улицу в такое время. Когда Руфус сделал все свои дела, мы вернулись внутрь. Она поднялась на лифте на седьмой этаж, а я проверил мониторы. Тогда-то и заметил, что камера в подвале не работает.

Значит, Марианна поднималась на лифте приблизительно в то же время, что Ингрид выходила из квартиры.

– Спасибо, Чарли. – Я отрываю от стебля бутон розы и вставляю ему в петлицу. – Ты очень мне помог.

– Пожалуйста, не говори ничего миссис Эвелин, – просит Чарли, поправляя импровизированную бутоньерку.

– Не скажу. У меня сложилось впечатление, что для Лесли это больная тема.

– Учитывая, при каких обстоятельствах Ингрид съехала от нас, миссис Эвелин наверняка жалеет, что вообще пустила ее в Бартоломью.

Чарли прикладывает руку к фуражке и открывает дверь. Прежде чем он успевает выйти, я задаю последний вопрос:

– В какой квартире живет Марианна Дункан?

– А что?

Я изображаю невинную улыбку.

– Хочу оставить ей записку с благодарностью.

Чарли явно мне не верит. Он отворачивается и смотрит на лестницу. Но потом все-таки отвечает.

– В 7А.

26

Как и прошлой ночью, на седьмом этаже хватает народу. Но вместо пожарных по закопченному холлу снуют рабочие. Дверь в квартиру мистера Леонарда сняли с петель и прислонили к стене. Рядом стоит обгоревшая кухонная стойка. Пол измазан сажей, напоминающей черную плесень.

Из квартиры доносится характерный строительный шум. Двое рабочих выносят наружу деревянный шкафчик с обуглившейся дверцей. Они ставят его рядом с кухонной стойкой. Перед тем, как зайти обратно в квартиру, один из рабочих смотрит на меня и подмигивает.

Я закатываю глаза и иду дальше. Дойдя до квартиры 7А, я дважды стучу в дверь.

Марианна встречает меня облаком парфюма, который смешивается с запахом дыма, так до конца и не выветрившимся из холла.

– Дорогая! – восклицает она, приобнимая меня и целуя воздух над моими щеками. – Я надеялась увидеть тебя сегодня. Словами не выразить, как я благодарна тебе за спасение моего Руфуса.

Я не удивлена, что Марианна держит Руфуса на руках. Сюрпризом становится то, что на них обоих красуются шляпки. На Марианне – черная с широкими полями, изогнутыми так, что ее лицо оказывается в тени. На Руфусе – крохотный цилиндр на резинке.

– Я зашла, чтобы поблагодарить вас за цветы, – говорю я.

– Они ведь тебе понравились? Скажи, что понравились.

– Они прекрасны. Но вам не стоило утруждаться.

– Конечно, стоило. Той ночью ты была настоящим ангелом. Так я и буду тебя называть. Ангел Сейнт-Барт.

– Как поживает Руфус? – спрашиваю я. – Надеюсь, он оправился от шока?

– Он в порядке. Просто испугался. Верно, Руфус?

Руфус трется мордочкой о ее руку, пытаясь избавиться от цилиндра. Он замирает, когда из квартиры 7С раздается громкий удар.

– Ужасно, не так ли? – комментирует Марианна. – И так все утро. Конечно, мне очень жаль, что мистер Леонард пострадал, и я желаю ему скорейшего выздоровления. Но весь этот шум весьма досаждает остальным жильцам.

– Последние дни выдались довольно насыщенными. Та девушка так внезапно съехала, а потом еще и пожар…

Я надеюсь, что упоминание об Ингрид не показалось Марианне неуместным. Для меня оно прозвучало крайне искусственно.

– Какая девушка?

Поля шляпы по-прежнему отбрасывают тень на лицо Марианны так, что я не могу разобрать его выражения. Она напоминает мне роковую женщину из нуарных фильмов, которые папа любил смотреть по субботам. Элегантная и загадочная.

– Ингрид Галлагер. Она была временным жильцом в квартире 11А. А позапрошлой ночью неожиданно съехала, не сказав никому ни слова.

– Я об этом ничего не знаю.

Голос Марианны не назовешь недружелюбным. Ее тон, казалось бы, ничуть не изменился. Но мне чудится легкая нотка прохлады. Марианна настороже.

– Я думала, вы с ней знакомы. Вы были первой, с кем я встретилась, когда переехала сюда. – Я смущенно улыбаюсь. – Вы были так приветливы.

Марианна выглядывает в холл, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Мы одни, за исключением рабочего, который шумно сморкается в красный носовой платок в другом конце холла.

– Я знала, кто она такая, – говорит Марианна негромко – почти шепчет. – Я знаю, что она съехала. Но мы не были представлены друг другу.

– Значит, вы с ней не говорили?

– Никогда. Я видела ее всего пару раз, когда выгуливала Руфуса по утрам.

– Я слышала, вы с Руфусом спускались в лобби в ночь, когда Ингрид ушла. – Не очень-то деликатный переход. Но я хочу воспользоваться разговорчивостью Марианны. – Вы ее не видели? Или, может, кого-нибудь еще?

– Я… – Марианна резко замолкает. – Нет. Я никого не видела.

– Точно?

У меня дежавю. Марианна что-то скрывает, совсем как сама Ингрид в ночь своего исчезновения.

– Да, – отвечает Марианна, но в ее голосе сквозит неуверенность. Она понимает это и говорит вновь, пытаясь звучать более уверенно: – Да. Я точно никого не видела.

Она кладет на дверь руку, затянутую в перчатку. Другой рукой она поправляет шляпу, и я замечаю, что ее пальцы дрожат. Она снова выглядывает в холл и говорит:

– Прошу прощения. Мне пора идти.

– Марианна, постойте…

Она пытается закрыть дверь, но мне удается поставить ногу между дверью и косяком. Я смотрю на Марианну через оставшуюся узкую щель.

– Что вы скрываете, Марианна?

– Прошу, – шипит она; ее лицо по-прежнему скрывается в тени. – Прошу, хватит задавать вопросы. Здесь на них никто не ответит.

Марианна дергает дверь, вынуждая меня убрать ногу. Дверь закрывается, обдавая меня еще одной волной парфюма. Я поспешно отхожу, неожиданно понимая, что за мной кто-то наблюдает. Обернувшись, я вижу в нескольких ярдах позади себя Лесли Эвелин. Она только что вернулась с занятия по йоге. Спортивные легинсы. Свернутый коврик под мышкой. Капли пота на лбу.

– Что-то не так?

– Нет, – говорю я, хотя Лесли явно видела, как Марианна захлопнула передо мной дверь. – Все в порядке.

– Точно? Мне показалось, что вы досаждали одному из жильцов, что, как вам прекрасно известно, строго запрещено.

– Да, но…

Лесли поднимает руку, и я замолкаю.

– Из правил не бывает исключений. Я все вам объяснила, когда вы сюда переехали.

– Да. Я всего лишь…

– Вы нарушили их, – говорит Лесли. – Должна сказать, я разочарована, Джулс. Вы были таким образцовым жильцом.

Я едва не теряю сознание от испуга, услышав, что она говорит в прошедшем времени.

– Вы… Вы меня выгоняете?

Лесли некоторое время молчит, заставляя меня томиться в ожидании ответа. Потом она наконец подает голос:

– Нет, Джулс, не выгоняю, – и я облегченно вздыхаю.

– В другой ситуации выгнала бы, – добавляет Лесли. – Но я учитываю смягчающие обстоятельства. Ночью вы помогли Грете и Руфусу выбраться из здания. Я это видела, и газетчики тоже. Было бы жестоко выгнать вас после столь благородного поступка. Но правила должны соблюдаться. Если я снова увижу, как вы пристаете к Марианне или другим жильцам, вам придется уйти. Временным жильцам редко выпадает второй шанс. Третий не дается никогда.

– Я понимаю, – говорю я, – и прошу прощения. Дело в том, что я до сих пор не могу связаться с Ингрид, и меня это беспокоит.

– С ней ничего не случилось, – говорит Лесли. – По крайней мере, в этих стенах. Она ушла по своей воле.

– Почему вы так уверены?

– Я была в ее квартире. Там нет никаких следов борьбы. И она забрала все свои вещи.

Но это не так. Ингрид оставила свой пистолет – тот самый Глок, который теперь спрятан под раковиной в квартире 12А. Значит, Лесли может ошибаться и насчет других вещей Ингрид. Хоть у нее было не так много багажа – два чемодана и пара коробок, если верить Чарли, – это все равно больше, чем Ингрид смогла бы унести сама. Мне тоже понадобилось бы по крайней мере три захода, что вынести свое скудное имущество из квартиры 12А.

Я снова извиняюсь перед Лесли и поспешно ухожу, захваченная мыслью, что где-то в квартире Ингрид могли остаться ее вещи. В дальнем углу шкафа. Или под кроватью. Где-то, куда Лесли не стала бы заглядывать. Может быть, в этих вещах отыщется подсказка – куда ушла Ингрид и что ее напугало.

Я не узнаю наверняка, если не поищу сама. Но это будет не так-то просто. В квартиру я смогу попасть только одним способом, и мне понадобится чья-то помощь. Вдобавок все нужно будет провернуть быстро и тихо.

Потому что к моим тревогам добавилась еще одна.

Лесли следит за каждым моим шагом.

27

– Не думаю, что это хорошая идея, – говорит Ник.

– Ты же хотел помочь.

Мы стоим на кухне в квартире 12А и смотрим в шахту кухонного лифта. Ник потирает шею; его нерешительность кажется мне очаровательной.

– Я имел в виду несколько другое, – говорит он.

– Как еще ты предлагаешь проникнуть в квартиру Ингрид?

– Знаю, это прозвучит странно, но ты могла бы просто попросить Лесли тебя впустить. У нее есть ключ.

– Лесли и так меня недолюбливает. Говорит, я надоедала Марианне Дункан.

– Это правда?

Я вкратце пересказываю ему события последнего часа, начиная от цветов, принесенных Чарли, и заканчивая странным поведением Марианны и моим предположением, что в квартире 11А может скрываться намек на то, что произошло с Ингрид.

– Лесли едва ли станет мне помогать, так что остается только кухонный лифт, – говорю я. – Ты меня опустишь, я поищу что-нибудь полезное, а потом ты поднимешь меня обратно.

Ник по-прежнему смотрит на лифт с недоверием.

– Что-то может пойти не так.

– Например?

– Например, я тебя уроню.

– Я не такая уж и тяжелая, а ты достаточно сильный, – возражаю я. – К тому же, тут всего один этаж.

– Вполне достаточно, чтобы сломать что-нибудь при падении, – говорит Ник. – Поверь мне, Джулс, к этому делу не стоит подходить легкомысленно, хотя меня и восхищает твоя смелость.

Смелость тут ни при чем. Я просто тороплюсь. Я помню, как полицейские отчитывали моих родителей за промедление. Они говорили, что важна каждая минута. Ингрид пропала уже больше сорока часов назад. Время утекает, как вода сквозь пальцы.

– Я тебе доверяю. Поэтому и попросила о помощи. Пожалуйста, Ник. Я ненадолго. Спущусь и поднимусь.

– Спустишься и поднимешься, – повторяет Ник и тянет за трос лифта. – Сколько времени планируешь пробыть внизу?

– Пять минут. Может, десять.

– Ты правда думаешь, что это поможет тебе найти Ингрид?

– Я уже все перепробовала, – говорю я. – Обзвонила больницы. Зашла в приют для бездомных. Расспросила всех, кого могла. Не знаю, что еще можно предпринять.

– Что ты рассчитываешь найти?

Я точно знаю, на что не рассчитываю – на второй пистолет или еще одну зловещую записку на обороте стихотворения. Но, может быть, в квартире найдется что-то менее пугающее и более полезное.

– Что-нибудь, что подскажет мне, куда могла пойти Ингрид, – говорю я. – Письмо. Или записную книжку.

Я знаю, что хватаюсь за соломинку. И вдобавок не желаю верить, что в квартире могло и не остаться вещей Ингрид. Но если там что-то есть, то у меня есть шанс ее найти, и наконец-то положить конец моим сомнениям и тревогам.

– Я обещал помочь, и я помогу, – говорит Ник, тряся головой, словно не в силах поверить, что он действительно согласился. – Каков твой план?

Мой план состоит в том, чтобы залезть в лифт, взяв с собой телефон и фонарик. Затем Ник опустит меня на одиннадцатый этаж. Как только я вылезу из лифта, Ник тут же поднимет его обратно, на случай если Лесли следит за такими вещами.

Затем я обыщу квартиру, а Ник будет дежурить на лестничной клетке между одиннадцатым и двенадцатым этажом. Если он заметит кого-то, то тут же пришлет мне сообщение. Я незамедлительно выйду из квартиры, закрыв за собой дверь.

Залезть в лифт оказывается нелегко. Я едва помещаюсь внутри, даже свернувшись в позе эмбриона. Лифт начинает надсадно стонать и скрипеть, и на какое-то мгновение меня охватывает ужас – мне кажется, что он вот-вот развалится под моим весом. К счастью, лифт выдерживает, и я нервно киваю Нику.

– Все в норме, – говорю я.

Ник не светится оптимизмом.

– Ты не передумала?

Я снова киваю. У меня нет другого выбора.

Ник дергает трос, высвобождая его из фиксатора. Лифт резко опускается на несколько дюймов. Я вскрикиваю от неожиданности, и Ник успокаивает меня:

– Все в порядке, я держу.

– Я знаю, – говорю я.

На всякий случай я вцепляюсь в тросы, проходящие через кабину лифта. Они скользят через мои сжатые кулаки. Один движется наверх, другой – вниз, напоминая мне о тросах в лифте Бартоломью. Я опускаюсь все ниже и ниже – нижний край шкафчика достигает середины моих бедер, потом моей груди, потом плеч. Когда край достигает уровня глаз, остается только узкая щель в два дюйма шириной. Я вижу, как выбивается из джинсов рубашка Ника.

Он снова тянет за трос, и лифт опускается еще ниже, погружая меня в темноту.

Только потеряв из вида Ника и квартиру, я задумываюсь, как же рискован мой план. Ник был совершенно прав. Это плохая идея. Я в буквальном смысле оказалась в стенах Бартоломью. Может произойти что угодно.

Трос может оборваться, и я упаду, как мешок с мусором падает в мусоропровод.

Дно лифта может провалиться – оно снова начало натужно скрипеть.

Или еще хуже – я могу застрять в темном пространстве между этажами. От одной этой мысли на меня накатывает приступ клаустрофобии, и лифт словно бы сжимается вокруг меня, заставляя свернуться в еще более тесный комочек.

Я включаю фонарик. Плохая идея. Лифт напоминает мне заколоченный гроб. Я ощущаю себя похороненной заживо, закопанной во тьме и одиночестве.

Я выключаю фонарик. Снова оказавшись в темноте, я вдруг осознаю, что больше не слышу скрипа.

Вокруг царит мертвая тишина.

Я хватаюсь за тросы и понимаю, что они больше не движутся.

Лифт остановился.

Я в ловушке. Это первая мысль, которая приходит мне в голову. Мои страхи оправдались. Я ежусь – стены лифта с каждой секундой все сильнее сжимают мои плечи.

Но потом неожиданно загорается экран моего телефона, озаряя лифт холодным голубым светом.

Ник прислал мне сообщение:

Опустил.


Я толкаю локтем левую стену и понимаю, что это вовсе не стена.

Это дверь.

Дверь кухонного шкафчика, если точнее. Поднимающаяся на полозьях, совсем как в квартире наверху.

Мне даже не пришло в голову, что дверца будет закрыта – еще один признак того, что мне следовало тщательней продумать свой план. Согнув руку и прижав к дверце ладонь, я слегка ее приподнимаю. Я поспешно просовываю в образовавшуюся щель левую ступню, чтобы не дать дверце опуститься вновь. Изогнувшись довольно болезненным образом, я полностью поднимаю дверцу и вылезаю наружу.

В темной кухне я наконец-то могу выпрямиться во весь рост и потянуться; мои суставы тихо щелкают. Я отправляю Нику ответное сообщение.

Я внутри.


Через пару секунд лифт начинает подниматься. Наблюдая за его движением, я вновь задаюсь вопросом, стоило ли мне сюда приходить. На мгновение меня охватывает искушение запрыгнуть обратно в лифт и позволить Нику поднять меня обратно, в безопасную и привычную квартиру 12А. Я спрашиваю себя, что я на самом деле рассчитываю здесь найти. Если честно, то ничего. Однако я многим рискую. Если Лесли неожиданно ворвется в квартиру, я потеряю свои двенадцать тысяч долларов и столь необходимую мне кнопку перезагрузки

Но, в отличие от меня, Ник не медлит. Лифт уже скрылся из виду, так что мне остается только закрыть дверцу шкафчика и включить фонарик.

Пути назад нет. Я в квартире Ингрид. Пора приступать к поискам.

Я начинаю с кухни, заглядывая с фонариком в каждый шкафчик и ящик, но не нахожу ничего, кроме кухонной утвари. Ничего, что привлекло бы мое внимание. Ничего, что могло бы принадлежать Ингрид.

Телефон в моей руке вновь загорается. Еще одно сообщение от Ника.

Я на лестнице. Все чисто.


Я продолжаю поиски, осматриваю коридор, гостиную и кабинет – все они расположены так же, как в 12А. Стол и книжный шкаф в кабинете содержат ровно столько же полезной информации, как и те, что находятся в кабинете над ними. В столе ничего нет. На полках стоят лишь несколько романов Джона Гришэма и толстая биография Александра Гамильтона.

Я внезапно понимаю, что не имею ни малейшего представления, почему эта квартира пустует. Ингрид не упоминала о смерти или длительном отъезде владельца. Наверное, причина не так важна – все равно ничто не объясняет, почему квартира кажется нежилой. Точно такое же ощущение у меня было, когда я впервые заглянула сюда с разрешения Лесли. Не квартира, а макет квартиры. Холодный, тихий и безликий.

Я иду в другой конец квартиры, где планировка не совпадает с моей. Квартира 12А заканчивается в углу здания, в то время как 11А продолжается по северной стороне. Я нахожу ванную комнату и две маленькие спальни напротив друг друга.

В конце коридора расположена главная спальня. Не столь роскошная, как на втором этаже квартиры 12А, но весьма впечатляющая. Огромная кровать, восьмидесятидюймовый плоский телевизор, отдельная ванная и гардеробная. Я захожу в гардеробную, освещая фонариком ковер, пустые полки, несколько дюжин деревянных вешалок.

Потом я направляюсь в ванную, которая тоже пустует. В шкафчике под раковиной ничего нет. На полках – лишь аккуратно сложенные полотенца.

По пути обратно в спальню мне приходит еще одно сообщение от Ника.

Тебя уже долго нет. Все в порядке?


Я обращаю внимание на время. Часы на экране сообщают, что я провела в квартире уже пятнадцать минут. Гораздо дольше, чем я рассчитывала.

Я пишу в ответ, хотя мне следовало бы немедленно направиться к выходу:

Уже заканчиваю


В квартире явно не осталось ничего, что принадлежало бы Ингрид. Я не видела ни единой коробки или чемодана, никакого намека, что она вообще жила здесь. Но я не хочу уходить, не проверив каждый закуток. Слишком сложно было пробраться сюда. Едва ли мне снова выдастся такой шанс.

Я быстро заглядываю под кровать, провожу фонариков влево и вправо.

Пусто.

Проверяю ночной столик слева от кровати.

Пусто.

Справа от кровати.

Есть.

В ящике лежит одна-единственная книга, словно Библия в номере отеля.

Новое сообщение от Ника.

Кто-то едет в лифте.


Я набираю ответ:

Наверх.


Да.


Я направляю фонарик на книгу. «Сердце мечтательницы». Эту обложку я узнаю где угодно. Достав книгу из ящика, я вижу между страниц закладку с красной кисточкой внизу.

Я уже видела эту книгу и эту закладку. На фотографии, которую Ингрид выложила в инстаграм. Ту самую, где она хвасталась своим знакомством с Гретой Манвилл.

Это книга Ингрид.

Наконец-то, я нашла что-то, оставшееся после нее в квартире.

Я достаю закладку – она не представляет собой ничего особенного. Самая обыкновенная закладка с изображением кошки, свернувшейся клубком на одеяле. Такие закладки продаются в каждом книжном магазине Америки.

Экран телефона быстро вспыхивает три раза подряд, озаряя комнату, пока я пролистываю книгу с конца в поисках заметок на полях или спрятанных бумажек. Дойдя до титульной страницы, я замечаю надпись, сделанную размашистым почерком:

Дорогая Ингрид,
Очень рада знакомству! Энергия твоей молодости наполняет меня жизнью!
С наилучшими пожеланиями,
Грета Манвилл

Мой телефон вновь загорается, и я наконец-то отрываю взгляд от книги. Ник прислал мне четыре сообщения, каждое более пугающее, чем предыдущее.

Лифт остановился на 11.
Это Лесли! И еще кто-то с ней.
Они идут в 11А!!


И последнее сообщение, от которого у меня душа уходит в пятки.

ПРЯЧЬСЯ


Я кидаю книгу обратно в ящик и задвигаю его. Потом бегу в коридор; я слышу, как в замке поворачивается ключ, входная дверь открывается, и в квартире звучит голос Лесли Эвелин:

– Вот мы и на месте, милая. 11А.

28