Филип К. Дик
«Победители»
Глухой, но ясно различимый в ночной тишине звук разбудил О\'Кифа. Сбросив одеяло, он вскочил с постели и, схватив пистолет, ударом ноги выбил стекло, прикрывавшее кнопку сигнализации.
Высокочастотные импульсы тотчас привели в действие колокола, расставленные по периметру всего лагеря, и, когда О\'Киф выскочил на улицу, окна всех домов были уже освещены.
— Где? — истошно крикнул Фишер, подбегая к О\'Кифу. Так же как и О\'Киф, он был в пижаме и с опухшим от сна лицом.
— Где-то справа, — прохрипел О\'Киф, отпрянув в сторону, чтобы пропустить пушку, которую выкатывали из подземного укрытия.
Среди людей, высыпавших на улицу прямо в халатах и ночных пижамах, появились одетые в защитную форму солдаты.
Вокруг копошившихся в ночной тьме людей простиралось огромное черное болото, заросшее густой травой, папоротником и необыкновенно крупными луковицами, наполовину погрузившимися в липкую трясину, которая покрывала большую часть поверхности планеты Бетельгейзе II.
Над болотом постоянно висел туман. Сейчас, пронизанный лучами прожекторов и вспышками осветительных огней, он представлял из себя одновременно и грандиозное, и леденящее душу зрелище.
— Мне кажется, — сказал Хорстоковски, — на этот раз они пробрались вдоль дороги, не выходя на нее. Ее обочины имеют не менее пятидесяти футов в ширину. По обочинам они и прошли. Потому-то и не сработала радиолокация.
Машина, похожая на гигантского жука, пробивала дорогу через болото, оставляя позади себя широкую полосу твердого дымящегося грунта. Растения, коряги, опавшие листья — все всасывалось вовнутрь устройства и служило материалом для дорожного покрытия.
— Так что ты увидел? — спросил О\'Кифа Портбейн.
— Ничего. Я спал. Но я услышал их!
— Что они делали?
— Готовились к захвату моего дома. Я услышал, как они разматывали шланги с барабанов и снимали заглушки с баллонов с нервно-паралитическим газом. Клянусь всеми святыми, я едва успел выскочить из дома до того, как они закрепили фланцы!
Возбужденный вид О\'Кифа привлек к нему внимание большинства жителей лагеря.
— Считаешь, что это была газовая атака? — крикнул Даниэльс, отстегивая противогаз от пояса и обращаясь к собравшимся: — Да не спите же вы! Проснитесь! Наденьте противогазы!
— Не паникуй, — успокоил Даниэльса Зильберман, — им не удалось пустить оборудование в ход. О\'Киф вовремя их обнаружил и поднял тревогу. Они тотчас отступили к болоту.
— Ты уверен в этом? — в голосе Даниэльса звучало сомнение.
— А ты что, чувствуешь какой-либо подозрительный запах?
— Нет, — признался Даниэльс. — Однако существуют нервно-паралитические газы без запаха. Они очень опасны: их действие начинаешь ощущать лишь тогда, когда становится слишком поздно, — и решительным жестом он натянул маску себе на лицо.
Уже почти все женщины вышли на улицы поселка. Их стройные фигурки, их лица с большими испуганными глазами то и дело мелькали в лучах прожекторов. За ними осторожно шли дети.
Зильберман и Хорстоковски отошли в сторону и остановились возле тяжелого орудия, стоящего в затемненном, не освещенном прожекторами месте.
— Не нравится мне все это, — тихо сказал Хорстоковски, — уже третья газовая атака в этом месяце. Плюс к этому — две попытки заложить в лагере бомбы. Они усилили натиск.
— Ты уже проанализировал ситуацию и сделал вывод, не так ли?
— Да, я пытаюсь представить общую картину, чтобы понять происходящее. Нападения учащаются, они стали более изощренными, — Хорстоковски оглянулся по сторонам и наклонился к уху Зильбермана.
— Думаю, что радиолокационные системы не сработали по совершенно иной причине, — прошептал он. — Ты заметил, здесь стало слишком много летучих мышей. Это их мыши. Они перекусывают провода.
— А вдруг они все-таки прошли, как ты недавно сказал, по обочине дороги...
— Слушай, Зильберман, неужели ты не понимаешь, что происходит вокруг? Я сказал про обочину только для того, чтобы сбить их с правильного следа... Понимаешь? Кто-то дал им сигнал к атаке и вывел из строя радиолокаторы!
— Ты имеешь в виду кого-то из нас? Хорстоковски не ответил. Он не отрывал глаз от Фишера, пытаясь разглядеть, чем он занимается.
Фишер, крадучись, подошел к обочине шоссе и остановился там, где проходила граница между твердой поверхностью и трясиной. Затем он присел и начал что-то искать, запустив в ил обе руки.
— Что он делает? — отрывисто спросил Хорстоковски.
— Ищет что-то, — равнодушно пожал плечами Зильберман. — А что? Ему поручили это, не так ли?
— Следи за ним, — бросил Хорстоковски. — Я уверен, что когда он возвратится, то скажет, что ничего не нашел.
Через несколько минут Фишер поднялся с корточек и подошел к ним, обтирая пучком травы перемазанные грязью руки.
— Нашел что-нибудь? — спросил Хорстоковски.
— Я? — удивился Фишер. — Нет, ничего не нашел.
— Не надо врать! Ты ползал на четвереньках и копался в трясине!
— Мне... — Фишер оторопел от крика Хорстоковского, — мне показалось, что там что-то металлическое. Вот и все.
Хорстоковского охватило чувство радости: он оказался прав!
— Говори! — крикнул он. — Что ты нашел?
— Мне показалось, — неуверенно начал Фишер, — что это — газовая труба, но потом я увидел, что это всего лишь корень, большой корень. Наступила напряженная тишина.
— Обыщите его! — приказал Портбейн. Двое солдат подошли к Фишеру и встали за его спиной. Зильберман и Хорстоковски обыскали его.
На землю были брошены пистолет, нож, свисток, портативный радиотелефон, счетчик Гейгера, медицинский пакет и удостоверение личности. Ничего другого в карманах Фишера не оказалось.
— Действительно, он ничего не спрятал от нас, — сказал Портбейн. — Извини, Фишер. Ты и сам понимаешь, какая осторожность требуется от нас всех. До той поры, пока мы будем находиться здесь, в осажденном лагере, нам нужно быть начеку. Они ежедневно нападают на нас.
Зильберман и Хорстоковски переглянулись и отошли в сторону.
— Теперь и я все понял, — заговорщицки произнес Зильберман.
— Так-то, — кивнул головой Хорстоковски. — Фишер успел что-то спрятать. Мы раскопаем ту часть болота, где он рылся. Думаю, найдем кое-что интересное, — он воинственно расправил плечи. — Я всегда знал: кто-то в нашем лагере работает на них. Шпион с Терры.
Зильберман вздрогнул.
— Терра? Считаешь, это они воюют с нами?
— Разумеется. Кто же еще? Зильберман был явно озадачен.
— Мне казалось, — сказал он, — что мы защищаемся от кого-то другого.
Хорстоковского охватил приступ ярости.
— Например?
Зильберман пожал плечами.
— Не знаю. У нас просто нет времени, чтобы выяснить, кто нападает на нас. Мы едва успеваем отбивать их атаки. Мне казалось само собой разумеющимся, что это — инопланетяне.
— А кто, по-твоему, эти обезьянолюди с Терры, как не инопланетяне? — насмешливо спросил Хорстоковски.
* * *
На еженедельную конференцию по обсуждению положения в лагере собрались девять его руководителей.
Заседание, как обычно, проходило в хорошо защищенном подземном бункере. У входа стояла вооруженная охрана. Дверь в бункер наглухо закрылась сразу после того, как последний из руководителей прошел обыск и был пропущен в зал заседаний.
Председательствовал Домграф-Швач. Он сидел в своем глубоком кресле, держа одну руку на кипе бумаг с отчетами, а другую — на кнопке, приводящей в действие механизм быстрого катапультирования, которым он мог мгновенно воспользоваться в случае опасности. При нажатии кнопки кресло вместе с сидящим в нем Домграфом-Швачем стремительно взмывало вверх и, проскочив люк в потолке, оказывалось в надежно укрытом от нападения помещении.
Пока все присутствующие занимали свои места, Портбейн обошел зал заседаний (это была его постоянная обязанность), тщательно осматривая стены и мебель в поисках электронных приборов, которые могли быть установлены неприятелем в бункере с целью наблюдения за происходящим на конференции и записи всех разговоров.
Враги постоянно пытались установить в бункере — самом безопасном и засекреченном помещении лагеря — подобные приборы и запрятывали их так надежно, что до сих пор Портбейну не удалось отыскать ни одного из них, что несказанно беспокоило всех девятерых председателей.
Даниэльс, сидя за круглым столом, не сводил глаз со счетчика Гейгера.
Зильберман был одет в защитный костюм из стали и пластика с автономным питанием и сетью электрических проводов внутри. Из костюма время от времени доносилось жужжание механизмов.
— Что это у тебя за доспехи? — подозрительно воскликнул Домграф-Швач. — Мы не видим тебя — сними все это сейчас же!
— И не подумаю, — огрызнулся Зильберман. Голос из глубины костюма прозвучал глухо и неразборчиво. — С сегодняшнего дня я буду носить этот защитный костюм постоянно. Вчера вечером кто-то пытался сделать мне инъекцию иглой с бактериологическим ядом!
Лануар, устало дремавший в кресле, при этих словах резко вскочил со своего места.
— Иглы с бактериологическим ядом! — вскричал он и бросился к Зильберману. — Расскажи подробнее, как...
— Не вздумай подходить ко мне! — заорал Зильберман. — Иначе ты будешь убит.
Отскочив на всякий случай в сторону, Лануар вдохновенно сказал:
— Вы, конечно, помните, что на прошлой неделе я докладывал о попытке отравить систему водоснабжения поселка солями тяжелых металлов. Еще тогда я сделал вывод, что их следующая попытка будет заключаться в том, что они воспользуются фильтрующимися вирусами, которые невозможно обнаружить до того, как разразится эпидемия, — он достал из кармана стеклянный пузырек, вытряхнул из него пару белых таблеток на ладонь и проглотил их.
Глядя на него, и все остальные члены совета приняли меры предосторожности. У каждого они были свои и соответствовали их характерам и ожидаемой каждым из них опасности. Единственный, кто ничего не сделал для своей защиты, был Тейт.
Он был бледен и встревожен не менее других, но тем не менее никаких мер для обеспечения своей безопасности не принимал. Домграф-Швач сразу обратил на это внимание и не мог не сделать вывода, что самоуверенность Тейта очень подозрительна.
— Кончайте разговоры, — произнес Домграф-Швач. — Пора приступать к работе.
В этот раз жребий по ведению собрания пал на него. В автономной колонии, изолированной от всего мира, состоящей всего из шестидесяти мужчин и пятидесяти женщин, этот метод, основанный на случайном выборе председательствующего, был необходим.
— Даниэльс ознакомит вас с отчетом за прошлую неделю, — объявил председатель.
— Зачем? — возразил Портбейн. — Все мы участвовали в составлении отчета и знаем его наизусть.
— Отчет будет зачитан по той же причине, по какой его зачитывают всегда, — сказал Зильберман. — Мы должны убедиться: никто его не подделал.
— Согласен! Но пусть будут зачитаны только основные моменты! — потребовал решительно Хорстоковски. — Я не собираюсь оставаться в этом склепе дольше, чем требует необходимость.
— Опасаешься, что кто-нибудь заблокирует подземный коридор, ведущий в бункер? — насмешливо заметил Даниэльс. — Видно, забыл, что здесь прорыты еще полдюжины выходов. Довольно-таки странно: ведь именно ты настоял, чтобы их прорыли!
— Хватит. Читай основное содержание! — прервал Даниэльса Лануар.
Даниэльс откашлялся.
— В течение последней недели было отражено одиннадцать явных нападений. Самым серьезным было нападение на нашу новую сеть мостов класса «А». Один из них им удалось уничтожить. Враг ослабил опоры и размягчил пластиковый фундамент, на котором они покоились. Как только первая колонна грузовиков въехала на мост, он рухнул.
— Мы в курсе этого, — мрачно заметил Портбейн.
— Погибли шесть человек, мы потеряли большое количество снаряжения. После происшествия войска прочесывали район катастрофы весь день, но диверсантам удалось скрыться. Сразу после этого нападения было обнаружено, что вода в лагере отравлена солями тяжелых металлов. Мы были вынуждены засыпать все существующие колодцы и вырыть новые. В настоящее время вся питьевая вода пропускается через фильтры и подвергается анализу.
— А я еще и кипячу воду перед приготовлением пищи, — заявил Лануар, подозрительно оглядывая присутствующих на конференции.
— Было признано, — продолжил Даниэльс, — что за последнюю неделю значительно увеличилось число нападений и их жестокость, — Даниэльс кивнул на графики и схемы, развешанные по стене. — Сегодня, например, они добились бы своего, если бы не наша противобомбовая защита и не сеть непрерывного наблюдения. Главный вопрос, который должен стоять на повестке дня: кто нападает на нас?
— Земляне, — уверенно сказал Хорстоковски.
— Нет, не они, — возразил Тейт. — Каким образом этим обезьянолюдям удалось забраться так далеко от Земли?
— Но мы-то забрались сюда, не так ли? — огрызнулся Лануар. — Когда-то мы тоже были землянами!
— Ложь! — вскричал Фишер. — Да, мы жили когда-то на Терре, но мы — не земляне. Мы — высшая раса мутантов.
— Итак, кто же наши враги? — не скрывая сарказма, спросил Хорстоковски.
— Это — остальные люди с нашего корабля, — уверенно заявил Тейт. — Те, которым, как и нам, удалось спастись.
— Откуда ты это взял? — удивленно воскликнул Зильберман. — Ты что, видел их?
— Мы не отыскали спасательных катеров, неужели ты забыл об этом? Уверен, они и воспользовались ими.
— Но в этом случае их было бы совсем немного, — задумчиво проговорил О\'Киф, — и у них не было бы снаряжения, оружия и машин, которые они применяют в борьбе с нами. Они — отлично организованная сила. За последние пять лет нам не удалось одержать ни одной победы, мы не уничтожили ни одного из них. Это — несомненное доказательство их мощи.
— А разве мы пытались победить? — возразил Фишер. — Мы только защищались.
В бункере наступила напряженная тишина.
— Ты говорил о корабле, — наконец подал голос Хорстоковски.
— Да. Скоро его вытащат из болота, — сказал Тейт. — Вот тогда мы перейдем в наступление, и я не завидую им.
— Боже мой! — с отчаянием в голосе воскликнул Лануар. — Корабль погиб — столкновение с метеоритом уничтожило его. Что с того, что мы извлечем корабль из болота? Мы не сможем управлять им! Его же надо восстановить полностью!
— Если уж обезьянолюди построили корабль, — веско сказал Портбейн, — то уж мы сумеем отремонтировать его. У нас есть для этого все необходимые машины и инструменты.
— Кроме того, мы нашли кабину управления, — напомнил О\'Киф. — Считаю, что ее нужно поднять первой.
Лануар, выслушав все доводы, сказал:
— Хорошо, я снимаю свои возражения. Сначала мы поднимем кабину управления.
— Почему ты переменил свое мнение? — взволнованно спросил Даниэльс. — Ты что-то задумал? Ты решил провести нас?
— Не верьте ему! — с яростью поддержал Даниэльса Фишер. — Это — ловушка! Пусть эта проклятая кабина лежит на дне болота!
— Слишком поздно, — небрежно бросил О\'Киф. — Ее поднимают уже на протяжении нескольких недель.
— Ты в одной шайке с ними! — завопил Даниэльс. — Нас хотят обмануть!
* * *
Космический корабль был старой ржавой развалиной. Магнитные захваты подняли его из болота и опустили на твердую поверхность, подготовленную механическими «жуками».
Затем «жуки» проложили дорогу к кабине управления, тоже извлеченной из болотной трясины. Мощный подъемный кран подхватил кабину и под нее тотчас были подложены тяжелые прочные пластиковые балки.
Опутанная водорослями сферическая кабина впервые за пять лет осветилась солнечными лучами.
— Не теряйте времени, идите, — нетерпеливо скомандовал Домграф-Швач.
Портбейн и Лануар по уже затвердевшей тропе, только что сработанной «жуками», подошли к кабине управления. Их электрические фонари высветили внутренние перегородки кабины, приборные панели, покрытые ржавчиной и грязью. Под ногами в мутных лужах копошились многочисленные ужи.
Изнутри кабина управления являла собой картину полного разрушения. Лануар, шедший первым, сделал нетерпеливый жест Портбейну, следовавшему за ним.
— Осмотри панель управления и приборы. Ты же — инженер.
Портбейн пристроил фонарь на куче ржавого искореженного металла и, пробираясь через чавкающую жижу, подошел к панели управления, которая представляла из себя спекшуюся массу оплавленных приборов и обрывков проводов. Портбейн, присев на корточки, сорвал ближайшие к нему насквозь проржавевшие щитки.
Лануар, открыв дверцы шкафа, извлек видеопленки и аудиокассеты, упакованные в металлические коробки. Сгорая от нетерпения, он сорвал крышку одной из коробок и прочел в ярком свете фонарика хорошо сохранившуюся надпись.
— Это запись о пассажирах, находившихся на борту корабля! — крикнул он. — Теперь я смогу доказать, что никого, кроме нас, на борту корабля не было!
В искореженном люке появился О\'Киф.
— Как дела?
Лануар, не отвечая, протиснулся мимо него наружу, спрыгнул на опорные балки и, опустив на них коробку с пленками, вернулся в полузатопленную кабину.
— Что там с панелью управления? — спросил он Портбейна.
— Странно, — пробормотал инженер, игнорируя обращенный к нему вопрос.
— Что там странного? — крикнул снаружи Тейт. — Слишком много разрушено?
— Здесь масса проводов и реле. Повсюду контрольные приборы. Но управлять всем этим невозможно.
К нему пробрался Лануар.
— Не может быть!
— Чтобы получить доступ к рычагам управления, нужно снять все эти щитки — практически разобрать блок управления. Сидеть в кабине и управлять кораблем отсюда было невозможно.
— Может, это вовсе и не кабина управления? — предположил Фишер.
— Нет, вот механизм управления штурвалом — в этом нет никакого сомнения, — Портбейн указал на обгоревший электронный блок, — но перед нами — замкнутая система. Я уверен, что корабль управлялся автоматически.
Они переглянулись.
— Значит, мы были пленниками! — воскликнул Тейт.
— Чьими пленниками? — испуганно спросил Фишер.
— Землян, конечно! — ответил Тейт.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Фишер. — Ведь это мы подготовили полет, не так ли? Мы похитили корабль и организовали побег с Га-нимеда.
— Давайте прослушаем пленки, — предложил Портбейн Лануару, — может, тогда что-нибудь прояснится.
* * *
Даниэльс выключил магнитофон и посмотрел на собравшихся в зале.
— Вы убедились, — сказал он, — что это был космический госпиталь. На нем не было экипажа. Корабль управлялся при помощи контрольного луча с Юпитера. Он пролетел через всю звездную систему и где-то неподалеку от нашей планеты из-за неполадок в системе защиты столкнулся с каким-то космическим обломком, который пробил силовой экран, после чего потерявший управление корабль упал на Бетельгейзе II.
— А. если бы этого не случилось, — спросил Домграф-Швач.
— Ну, тогда бы мы очутились в главном госпитале на планете Фомальгаут IV.
— Я предлагаю прослушать запись еще раз, — сказал Тейт.
Даниэльс нажал на кнопку, послышалось потрескивание динамика, а затем человеческий голос отчетливо произнес:
«Работая с этими пациентами, нужно постоянно учитывать разницу между параноидальными симптомами и симптомами других психических заболеваний. У параноика сохраняется формальная логика мышления и, следовательно, индивидуальность. За пределами своей бредовой идеи больной не проявляет никаких психических отклонений. Он рационально мыслит, сохраняет трудоспособность. Внешне его поведение выглядит вполне нормальным. Параноик в состоянии превосходно, даже блестяще, исполнять свои обязанности, правда, при условии, что они не пересекаются с комплексами его заболевания. С ним можно вести диалог, он может дать оценку своим поступкам, осознает свое окружение.
Параноика от всех остальных душевнобольных отличает та особенность, что он остается активно ориентированным на внешний мир. От так называемых нормальных людей он отличается тем, что явно не соответствующие действительности представления фиксируются в его сознании как абсолютные истины и не поддаются исправлению ни опытом, ни убеждением. На основе этих представлений больной создает очень развитую, подчас поразительно сложную систему мышления, логически выстроенную и вполне соответствующую закрепившимся у него ложным поступкам».
Дрожащим от волнения голосом Даниэльс пояснил:
— Эти пленки предназначались для персонала госпиталя на Фомальгауте IV. Они были спрятаны в стенном шкафу кабины управления кораблем. Сама кабина управления была полностью изолирована от остальных помещений космического корабля. Войти в нее никто из пассажиров, то есть — нас, не мог.
«Параноик мыслит раз и навсегда установившимися постулатами, — продолжал доноситься из динамика спокойный и размеренный голос земного врача. — Его мысли и представления невозможно поколебать. Они управляют жизнью больного. Все события, всех лиц, с которыми он сталкивается, все случайные замечания и услышанные разговоры больной включает в свою систему мышления. Он убежден, что окружающий мир преследует его, стремится принести ему вред, что сам он — лицо исключительной значимости и способностей, а против него направлены бесчисленные умыслы и действия. Чтобы защитить себя, параноик совершает самые невероятные поступки. Он часто переезжает с места на место и, когда наступает последняя, самая опасная для окружающих стадия болезни, может даже стать...»
Зильберман выбросил руку вперед и резким движением вырубил магнитофон.
В зале наступила полная тишина. Все девять руководителей лагеря сидели недвижно в своих креслах.
— Итак, — медленно произнес Тейт. — Мы — группа психов. Корабль, набитый чокнутыми, который столкнулся со случайным космическим объектом...
— Ты напрасно закрываешь глаза на то, что в появлении этого космического тела не было ничего случайного, — сказал Хорстоковски.
Фишер истерически захохотал.
— Вот он — типичный бред параноика. Боже мой, все эти нападения на нас, как выяснилось, были лишь галлюцинациями! Плодом нашего больного воображения!
Лануар ткнул пальцем в груду кассет.
— Чему же нам верить? Неужели не было никаких врагов?
— Но они нападали на нас в течение целых пяти лет! — воскликнул Портбейн. — Разве это не доказательство?
— А ты видел хотя бы одного из нападавших? — спросил Фишер, не скрывая сарказма.
— Это лучшие агенты Галактики. Среди них — ударные части Терры и разведчики, великолепно владеющие приемами подрывных операций и саботажа. Они так великолепно вышколены, что ни разу не попались нам на глаза.
— Они разрушили наши мосты, — добавил О\'Киф. — Да, мы не видели их, но мосты-то разрушены!
— А может, просто качество строительных работ было никуда не годным, — возразил Фишер. — И мосты рухнули сами.
— Объекты, особенно такие, как мосты, не могут рухнуть сами по себе. Я уверен, что для всех событий, происходящих с нами, имеются какие-то причины.
— О каких событиях ты говоришь? — спросил Тейт.
— Как о каких? О еженедельных попытках отравить нас ядовитыми газами, о ядовитых солях тяжелых металлов в системе водоснабжения, — сердито ответил Портбейн.
— Бактерии и вирусы везде, — вставил свое слово Даниэльс.
— Может, ничего этого и не было, — не сдавался Тейт. — Но как доказать? Если все мы психически больны, то каким образом нам убедиться в этом?
— Нас больше сотни, — сказал Домграф-Швач, — и все мы были свидетелями нападений. Чем объяснить это? Коллективной галлюцинацией?
— Истории известны случаи, когда вера в какое-либо явление, даже выдуманное, охватывала все общество. Причем эта вера передавалась из поколения в поколение. Боги, колдуны, ведьмы — это же плод воображения, но в них верили! Точно так же, как на протяжении многих веков земляне были убеждены в том, что Терра — плоская.
— Если бы все линейки длиной в двенадцать дюймов выросли до тринадцати, — медленно начал Фишер, — то кто обнаружил бы это? Согласитесь, одна из двенадцатидюймовых линеек должна остаться такой, как была, служить эталоном для сравнения. Нам же для сравнения нужен один человек, не страдающий паранойей.
— Что бы вы ни говорили, а я не исключаю того, что мы имеем дело с составной частью их плана, — резко возразил Зильберман. — Может быть, они специально построили кабину управления и спрятали там магнитные ленты со специальным текстом.
— Проверить, так это или нет, — ничуть не сложнее, чем убедиться в достоверности — или недостоверности — некоего явления, — задумчиво произнес Портбейн. — В чем основная особенность истинно научного эксперимента?
— Она заключается в том, что эксперимент можно повторить многократно и каждый раз результаты будут идентичны, — тотчас ответил Фишер. — Послушайте, давайте попробуем «измерить» самих себя! Хотя нет, — взгляд его стал угрюм, — нельзя взять линейку, будь она двенадцать или тринадцать дюймов длиной, и попро-стиь ее проверить свои собственные размеры. Ни один инструмент, никто не в состоянии определить свою собственную «точность».
— Нет, не так, — спокойно парировал Портбейн. — Я могу подготовить и провести надежный и объективный эксперимент.
— Это невозможно! — воскликнул Тейт.
— Ничего подобного. И я берусь провести свой эксперимент в течение ближайшей недели.
* * *
— Газы! — подал сигнал солдат. Женщины и дети натянули противогазы. Из подземных бункеров выползли на заранее подготовленные позиции тяжелые орудия. По всему периметру лагеря, граничащего с болотом, механические «жуки» начали прочесывать пограничную полосу. Лучи прожекторов осветили поверхность болота.
Портбейн взял пробы воздуха и дал знак рабочим. Они моментально оттащили контейнер с пробами в укрытие.
Спустя несколько минут Портбейн вошел в командный бункер.
— В этом баллоне, — сказал он, — должны находиться пары синильной кислоты. Образцы паров были собраны мной на месте газовой атаки.
— Мы зря тратим время — забрюзжал Фишер, — нас атакуют, а мы сидим здесь и занимаемся ерундой.
Портбейн подал знак, и лаборанты приступили к установке оборудования для анализа взятых проб.
— Перед нами два образца осажденных паров, обозначенных буквами — А и Б. Один взят из баллона, заполненного местным воздухом в момент химической атаки, другой — из пробы воздуха в этой комнате.
— Не исключено, — нервно перебил Портбейна Зильберман, — что мы признаем результаты исследования обоих образцов отрицательными. Считаю, что эксперимент в этом случае утратит свою достоверность.
— Тогда проведем серию новых экспериментов. Через пару месяцев, если анализы всех образцов окажутся отрицательными, станет ясно, что гипотеза газовых атак несостоятельна.
— Ладно, согласен, ну а если анализы обоих образцов будут признаны положительными? — недоуменно спросил Тейт.
— Тогда эксперимент подтвердит, что гипотеза о нашем заболевании паранойей имеет основания и нам следует признать ее справедливой.
После минутного раздумья доводы Портбейна были приняты.
— Если нам не удастся получить контрольный образец, не содержащий паров синильной кислоты, то...
— Действительно, хитроумно задумано, — перебил его О\'Киф. — Мы исходим из единственно достоверного факта — нашего существования. Уж в этом сомнений нет.
— Я пока назвал только два варианта, — пояснил Портбейн. — Если все мы признаем анализы обоих образцов положительными, значит, мы — психически больные. Признав результаты анализа обоих образцов отрицательными, мы приходим к заключению, что никаких нападений на нас не было и тревога была напрасной. В случае, если мы единодушно делаем вывод, что анализ одного образца — отрицательный, а другого — положительный, то придется признать, что мы — нормальные в психическом отношении люди и действительно подвергаемся нападениям, — он взглянул на руководителей лагеря. — Но для этого, повторяю, мы все единодушно должны сказать, анализ какого образца — отрицательный, а какого — положительный.
— Мнение каждого будет фиксироваться тайно? — спросил Тейт.
— Результаты эксперимента, а также выводы, к которым придет каждый, будут проанализированы и сведены в таблицу автоматическим электронным устройством.
На некоторое время все замерли в своих креслах, погрузившись в раздумья. Наконец, Фишер встал и подошел к столу, где стояла аппаратура.
— Я готов начать.
Наклонившись над колориметром, он приступил к изучению лежащих перед ним образцов. Переведя несколько раз объектив с одного на другой, Фишер решительно взял карандаш.
— Ты уверен? — спросил председатель совета Домграф-Швач. — У тебя действительно нет сомнений, где отрицательный образец, а где — положительный?
— Я полностью уверен в своем ответе, — сказал Фишер и, передав листок со своим решением, отошел от стола.
— Теперь моя очередь, — нетерпеливо произнес Тейт. — Чем быстрее мы покончим с этим делом, тем лучше.
Все члены совета один за другим осмотрели образцы и зафиксировали свое мнение.
— Все, — сказал наконец Портбейн. — Я — последний, — он наклонился над аппаратурой, посмотрел в объектив и записал свои результаты.
— Включите экран, — распорядился Портбейн, обратившись к лаборанту, стоявшему у считывающего устройства. Тот нажал на кнопку.
Через мгновение на экране появились данные эксперимента.
Фишер — «А».
Тейт — «А».
О\'Киф — «Б».
Хорстоковски — «Б».
Зильберман — «Б».
Даниэльс — «Б».
Портбейн — «А».
Домграф-Швач — «Б».
Лануар — «А».
— Черт побери, — еле слышно произнес Зильберман. — Как все просто! Значит, все мы — параноики.
— Идиот! — закричал Тейт на Хорстоковского. — Это был образец «А», а не «Б». Как ты мог ошибиться?
— Нет, «Б»! Это понятно и ребенку! — яростно завопил Домграф-Швач. — Образец «А» был совершенно бесцветен!
О\'Киф повернулся к Портбейну.
— А теперь скажи, ради Бога, анализ какого образца был отрицательным, а какого — положительным?
— Не знаю, — признался Портбейн. — Сейчас и я ни в чем не уверен.
* * *
За столом Домграфа-Швача раздался звонок, и он тотчас включил видеоэкран. Появилось лицо оператора.
— Нападение оказалось неудачным, сэр, — сказал оператор. — Мы отбили атаку.
Домграф-Швач насмешливо улыбнулся:
— Удалось ли задержать кого-нибудь из нападавших? — спросил он.
— Нет, сэр. Они сумели скрыться. Однако, мне кажется, мы убили двух. Когда рассветет, попытаемся обнаружить их тела.
— И найдете?
— Видите ли, сэр, обычно они тонут в трясине. Но, может, на этот раз...
— Хорошо, — прервал оператора Домграф-Швач. — Если вам повезет, немедленно сообщите, — он включил экран.
— Что дальше? — осведомился Даниэльс ледяным тоном.
— Нет смысла продолжать ремонт корабля, — сказал О\'Киф. — Не думаю, что стоит тратить силы на бомбардировку пустого болота.
— А я считаю, что работу необходимо продолжить, — возразил Тейт.
— Зачем? — спросил О\'Киф.
— Чтобы мы смогли отправиться на Фомальгаут IV и сдаться властям. Там нас поместят в госпиталь.
Зильберман окинул говорящего взглядом, полным недоумения.
— Сдаться властям? А почему нам не остаться здесь, на Бетельгейзе II? Мы никому не приносим вреда...
— Верно, пока не приносим. Но я думаю о будущем, о том, что может произойти через несколько столетий.
— К тому времени все мы уже оставим этот мир.
— Но останутся наши потомки, — сказал Тейт.
— Он прав, — согласился Лануар. — Наступит время, когда наши потомки завоюют всю Солнечную систему, в которой мы находимся. Рано или поздно наши корабли будут властвовать над Галактикой, — он попытался улыбнуться, но мышцы лица отказались ему повиноваться, и улыбки не получилось.
— Из записей на магнитных лентах следует, — продолжал развивать свою мысль Тейт, — что параноики исключительно настойчивы и последовательны в достижении своих целей. С отчаянным упрямством они придерживаются своих точек зрения. Если наши потомки окажутся в регионе, на который распространяется власть Терры, начнется война, и они смогут одержать верх, потому что более целеустремленны. Мы никогда не свернем в сторону, не отступим от поставленной цели.
— Одним словом — фанатики, — прошептал Даниэльс.
— Нам необходимо сохранить полученную информацию в тайне от остальных жителей лагеря, — предложил О\'Киф.
— Несомненно, — согласился Фишер. — Пусть считают, что корабль нужен для нанесения термоядерных ударов по вражеским позициям. В противном случае мы столкнемся с огромными сложностями.
На этом заседание руководителей было закончено. Все девятеро встали со своих мест и медленно направились к выходу.
— Одну минуту! — резко выкрикнул Домграф-Швач. — А два лаборанта?
Остальные руководители лагеря нерешительно остановились. Некоторые из них вышли в коридор, несколько человек опустились в кресла.
Вот тут все и началось.
Первым выстрелил Зильберман.
Фишер успел только вскрикнуть до того, как верхняя часть его туловища превратилась в радиоактивный пепел.
Зильберман опустился на колено и выстрелил в Тейта, но промахнулся. Тейт отпрыгнул в сторону и выхватил пистолет.
Даниэльс сумел уклониться от смертоносного луча, направленного Лануаром. Вместо Даниэльса луч сжег первый ряд кресел.
Лануар прижался к стене, укрываясь в дыму, заполнившем комнату. Впереди мелькнула чья-то фигура, он поднял пистолет и выстрелил.
Человек, в которого целился Лануар, упал на бок и послал в его сторону ответный луч. Лануар рухнул на пол, как воздушный шар, из которого выпустили газ. Зильберман, а это был он, поспешил дальше.
Сидя за столом, Домграф-Швач лихорадочно искал спасительную кнопку. В ту секунду, когда палец нащупал ее, смертоносный луч, посланный Портбейном, снес ему верхнюю часть головы. Безжизненное тело замерло, и гидравлический механизм вознес его в безопасное убежище.
— Сюда! — закричал Портбейн, перекрывая своим голосом громкое шипение лучевых пистолетов.
— Я здесь, Тейт!