Филип К.Дик.

«За дверцей»

В ту ночь за обеденным столом он внес их и поставил возле ее тарелки. Дорис уставилась на них, поднеся руки ко рту:

—  О Боже, что это?

Затем она успокоилась и посмотрела на него.

—  Ну же, открывай.

Дорис сорвала ленточку и бумагу с квадратной коробки своими острыми ногтями, ее грудь то и дело вздымалась. Ларри смотрел на нее, пока она поднимала крышку. Он зажег сигарету и прислонился к стене.

—  Часы с кукушкой! — воскликнула Дорис. — Настоящие часы с кукушкой, как те, что были у моей матери.

Она осмотрела их со всех сторон:

—  Точно такие же, как были у моей матери; еще тогда, когда Пит был жив.

Ее глаза наполнились слезами.

—  Они сделаны в Германии, — сказал Ларри.

Через мгновенье он добавил:

—  Карл достал их мне по оптовой цене. Он знает парня, занимающегося часами. Иначе у меня не было бы... — он остановился.

Дорис издала смешной звук.

—  Я хотел сказать, иначе у меня не было бы возможности позволить себе это. — Он нахмурился. — Да что же это с тобой? Ты же получила свои часы! Разве это не то, что ты хотела?

Дорис сидела, держа часы в руках и водя пальцами по коричневому дереву.

—  Ладно, — сказал Ларри, — в чем дело?

К его удивлению она вскочила и выбежала из комнаты, все еще сжимая часы. Он почесал голову.

—  Она никогда не бывает довольна. Все одинаковы, им всегда мало.

Он уселся за стол, доедая обед.

Часы были не очень большими, но их покрывала обильная резьба ручной работы, маленькие извилины и орнаменты были видны на мягком дереве. Дорис сидела на кровати, вытирая глаза и заводя часы. Она выставляла время по наручным часам, аккуратно ставя стрелки на без двух минут десять. Девушка перенесла часы на комод и бережно поставила их там.

Потом она уселась, ожидая, положив руки на колени; ожидая, пока кукушка не выскочит, объявляя начало следующего часа.

Она сидела, думая о Ларри и о том, что он сказал. Она также думала о том, что сказала сама, но не о том, что ее можно было бы в чем-то упрекнуть. В конце концов, она не могла вечно его слушать. Надо же было так себя расхваливать!

Она внезапно поднесла платок к глазам. Ну зачем же было ему говорить о том, что он достал их по оптовой цене? Зачем было все портить? Если это для него хоть что-нибудь значило, он не должен был покупать их в первом попавшемся месте. Какой же он скупой!

Но она была довольна маленькими, тикающими рядом часами со сторонами, покрытыми декоративной решеткой, и дверцей. За дверцей находилась кукушка, ожидая своего времени, чтобы выглянуть наружу. Слушала ли она своей отклоненной назад головкой, прислушивалась ли она к тиканью часов, чтобы знать, когда выскакивать?

Дорис подошла к часам. Она открыла маленькую дверцу и приблизилась губами к дереву.

—  Ты слышишь меня? — Прошептала она. — Я думаю, ты — самая чудесная кукушка на свете.

Она смущенно запнулась.

—  Надеюсь, тебе здесь понравится.

Потом она медленно, с высоко поднятой головой, вернулась вниз.

Ларри и часы с кукушкой на самом деле не ладили с самого начала. Дорис говорила, это потому что он не заводил их правильно, а им не нравилось быть постоянно только наполовину заведенными. Ларри передал обязанности заводить часы ей; кукушка выскакивала каждые четверть часа, завод неумолимо кончался, и кому-нибудь всегда нужно было присматривать за ними, заводя их опять.

Дорис старалась, как могла, но очень часто забывала. Тогда Ларри с наигранной усталостью шевелился и вставал. Он шел в столовую, где часы были прикреплены к стене над камином. Он снимал часы, и, убедившись, что его большой палец лежит как раз на дверце, заводил их.

—  Почему ты держишь палец на дверце? — Однажды спросила Дорис.

—  Тебе бы тоже следовало так делать.

Она подняла брови:

—  Ты уверен? Я не удивлюсь, если ты это делаешь, чтобы она не выскочила, пока ты все еще стоишь так близко.

—  Это еще почему?

—  Возможно, ты боишься ее?

Ларри засмеялся. Он повесил часы обратно на стену и аккуратно убрал палец. Когда Дорис отвернулась, он осмотрел его.

На мягкой части пальца все еще были видны маленькие надрезы. Кто или что поклевало его?

В воскресное утро, пока Ларри был у себя в офисе, работая над какими-то важными особыми расчетами, Боб Чеймберс подошел к парадному входу и позвонил. Дорис как раз принимала легкий душ. Она вытерлась и одела халат. Когда она открыла дверь, Боб с улыбкой зашел внутрь.

—  Привет, — сказал он, оглядываясь.

—  Все хорошо. Ларри в офисе.

—  Хорошо, — Боб уставился на ее стройные ноги под халатом. — Ты сегодня прекрасно выглядишь.

Она засмеялась:

—  Будь осторожен. Возможно, после этого я тебя больше не впущу.

Они смотрели друг на друга полуудивленно, полуиспуганно. Потом Боб сказал:

- Если хочешь, я могу...

—  Нет, ради всего святого, — она ухватила его за рукав. — Просто выйди из дверного проема, чтобы я могла закрыть дверь. Там Миссис Питерс через дорогу, ну, ты понимаешь.

Она закрыла дверь.

—  Я хочу тебе кое-что показать, — она сказала. — Ты это еще не видел.

Он заинтересовался:

—  Антиквариат? Или что?

Она взяла его за руку и потащила на кухню.

—  Тебе это понравится, Бобби. — Она остановилась. — Я надеюсь; тебе должно это понравиться. Это для меня так много значит, она для меня так много значит.

—  Она? — Боб нахмурился. — Что еще за она?

Дорис засмеялась:

—  Да ты ревнуешь! Перестань.

Через мгновенье они стояли возле часов, смотря на них.

—  Она выскочит через пару минут. Подожди, сейчас ты увидишь ее. Я уверена, что вы двое поладите между собой.

—  А что о ней Ларри думает?

—  Они друг друга не любят. Иногда, когда Ларри здесь, она не выскакивает. Ларри бесится, когда она вовремя не выскакивает. Он говорит...

—  Говорит что?

Дорис потупила взор.

—  Он постоянно говорит, что его надули, несмотря на то, что он достал эти часы по оптовой цене. — Ее лицо прояснилось. — Но я знаю, что она не выскакивает потому, что не любит Ларри. Когда я здесь сама, она выскакивает специально для меня, каждые пятнадцать минут, даже несмотря на то, что она должна выскакивать раз в час.

Она уставилась на часы:

—  Она выскакивает для меня потому что хочет. Мы разговариваем, я ей много чего рассказываю. Конечно, мне бы хотелось повесить их у меня в комнате, но это было бы неправильно.

Послышался звук шагов у парадного входа. Они испуганно посмотрели друг на друга.

Ларри, ворча, распахнул входную дверь. Он поставил на пол свой чемодан и снял шляпу. Потом он увидел Боба.

—  Чеймберс. Вот это сюрприз! — Его глаза сузились. — Что ты здесь делаешь?

Он вошел на кухню. Дорис беспомощно затягивала на себе халат, пятясь назад.

—  Я... — начал Боб, — Мы просто...

Он запнулся, смотря на Дорис. Внезапно часы начали жужжать. Кукушка выскочила, скорее вылетела, разрываясь от крика. Ларри направился к ней.

—  Выруби этот звук, — сказал он.

Он поднял кулак к кукушке. Она торопливо замолчала и отпрянула назад. Дверца закрылась.

—  Вот так-то лучше.

Ларри изучающее посмотрел на Дорис и Боба, молчаливо стоявших вместе.

—  Я зашел посмотреть на часы, — сказал Боб. — Дорис сказала, что это редкий антиквариат и что...

—  Чушь! Я сам их купил. — Ларри подошел к нему. — Убирайся. — Он повернулся к Дорис. — Ты тоже. И забери свои чертовы часы с собой.

Он остановился, потирая подбородок:

—  Нет, часы оставь. Они мои; я их нашел и я за них заплатил.

За те несколько недель, что последовали после ухода Дорис, отношения Ларри с часами с кукушкой ухудшились еще больше. Во-первых, кукушка оставалась внутри почти все время, иногда даже в двенадцать часов, когда у нее должно было быть больше всего работы. И даже выглядывая, она пищала один-два раза, но никогда нужное количество раз. Тогда в ее голосе были мрачные недружелюбные нотки, их резкий тон заставлял Ларри чувствовать себя неуютно и немного злил.

Но он постоянно заводил часы, потому что дом был слишком тихим и спокойным, и ему действовало на нервы отсутствие общения, разговоров и падающих вещей. И даже жужжание часов звучало для него приятно.

Но ему совсем не нравилась кукушка и иногда он с ней разговаривал.

—  Послушай, –сказал он однажды поздно ночью в закрытую дверцу. — Я знаю, что ты меня слышишь. Наверно, я верну тебя немцам, назад в Блек Форест. — Он расхаживал взад и вперед.

—  Интересно, чем эти двое сейчас занимаются. То ничтожество со своими книгами и антиквариатом. Мужчина не должен интересоваться антиквариатом, это удел женщин.

Он сжал челюсти:

—  Разве я не прав?

Часы не ответили. Ларри подошел к ним вплотную.

—  Разве я не прав? — Он повторил вопрос. — Неужели тебе нечего сказать?

Он посмотрел на циферблат. Было почти одиннадцать, буквально без нескольких секунд.

—  Ладно, я подожду до одиннадцати. Тогда я хочу услышать, что ты можешь мне сказать. Ты была чертовски молчалива последние несколько недель, с тех пор, как она ушла.

Он криво улыбнулся:

—  Может, тебе здесь не нравится без нее? — Он нахмурился. — Значит так, я за тебя заплатил, и ты должна выскакивать, нравится тебе это или нет. Ты слышала?

—  Ладно, вот ты как, — пробормотал Ларри, скривив губы. — Но это же нечестно. Это твоя работа выскакивать наружу. Мы все должны делать вещи, которые нам не по душе.

С несчастным видом он пошел на кухню и открыл огромный блестящий холодильник. Наливая себе попить, он думал о часах.

Без сомнений, кукушка должна выскакивать, независимо от того, есть Дорис или нет. Она всегда ему нравилась, с самого начала. Они чудесно ладили. В принципе, Боб ему тоже нравился — он на него достаточно насмотрелся чтобы понять, что он за человек. Они были бы довольно счастливы вместе: Боб, Дорис и кукушка.

Ларри закончил с питьем, открыл выдвижной ящичек у раковины и достал молоток. Он аккуратно понес его в столовую. Часы тихо тикали себе на стене.

—  Посмотри, — сказал он, угрожающе размахивая молотком. — Знаешь что у меня здесь? А знаешь, что я хочу этим сделать? Я, пожалуй, начну с тебя, — он улыбнулся. — Одного гнезда птицы, вот кто вы трое.

Ни один звук не нарушил тишину.

—  Сколько еще прикажешь ждать? Или мне просто вытащить тебя оттуда?

Часы слегка зажужжали.

—  Я слышу, что ты там. За последние три недели у меня скопилось много тем для разговоров. Понимаешь, ведь ты у меня в долгу...

Дверца отворилась. Кукушка быстро выскочила прямо на него. Ларри раздумывал, смотря вниз и сморщив лоб. Когда же он поднял взгляд, кукушка попала ему прямо в глаз.

Он упал, а вместе с ним и молоток, и стул, все что было рядом ударилось об пол с ужасным грохотом. Кукушка застыла на мгновенье, ее тельце было неподвижно. Потом она вернулась назад в домик. Дверца плотно захлопнулась за ней.

Мужчина лежал, неловко растянувшись на полу, его голова была отклонена набок. Ничто не двигалось, ничто не шевелилось. В комнате было абсолютно тихо, разве что, конечно, тикали часы.

* * *

—  Ясно, — сказала Дорис с непроницаемым лицом. Боб обнял ее, не давая ей упасть.

—  Доктор, — сказал Боб. — Можно у вас кое-что спросить?

—  Конечно, — ответил доктор.

—  Легко ли сломать шею, падая всего лишь со стула? Падать ему было невысоко. Возможно, это был не несчастный случай? Можно ли предположить, что это было?..

—  Самоубийство? — доктор почесал подбородок. — Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь покончил с собой в такой способ. Это был несчастный случай. Иного не дано.

—  Я имею в виду не самоубийство, — пробормотал Боб, смотря на часы на стене. — Я имею в виду нечто другое.

Но никто его уже не слышал.