Филип К. Дик

«Ветеран войны»





На скамейке парка под жаркими лучами солнца сидел старик, рассматривая снующих вокруг людей.

Парк был чист и опрятен, лужайки влажно блестели от брызг, рассеиваемых сотнями сверкающих медных трубок. Робот-садовник медленно двигался взад и вперед, выпалывая сорняки и всасывая их в щель контейнера для отходов. С громкими криками бегали вокруг дети. Неподалеку, держась за руки, сидела молодая пара, на лицах их застыло блаженство. Группы щеголеватых солдат лениво слонялись по дорожкам, заложив руки в карманы и поглядывая на обнаженных девиц, загорающих вокруг бассейна. А за пределами парка раздавался грохот машин и островерхие шпили зданий Нью-Йорка сверкали и вспыхивали от бликов солнца.

Старик откашлялся и сплюнул в кусты. Яркий свет разморил его, пот струйками стекал на поношенный китель. Он ощупал небритый подбородок, незрячий левый глаз, глубокие рубцы от ожогов, покрывавшие высохшие щеки, и с раздражением дернул контурную антенну, обвившую морщинистую шею. Расстегнув китель, старик откинулся на раскаленную спинку скамейки. Скучающий и горько томящийся от одиночества, он пытался найти развлечение в нехитрых сценах, разворачивающихся перед его затуманенным взором.

Напротив него на скамейку присели трое светлолицых солдат и принялись распечатывать пакеты с завтраком.

У старика перехватило дыхание. Его старое сердце судорожно забилось и он впервые за эти часы пришел в себя, поборов охватившую его сонливость. Его тусклый взгляд был прикован к солдатам. Вынув носовой платок, он вытер залитое потом лицо и обратился к ним:

— Прекрасный денек!

Солдаты мельком взглянули на него.

— Да, — отозвался один из них.

— Как сделано-то, а? — Старик показал на сверкающее солнце и острые шпили города. — Совсем как настоящие!

Солдаты не ответили. Они были поглощены черным кофе и яблочным пирогом.

— Здорово вас околпачили! — Тут он решил идти напрямик и спросил: — Вы пехотинцы?

— Нет, — ответил тот же солдат, — мы ракетчики.

Старик схватился за свою алюминиевую палку.

— А я ведь был при разгроме. Вернулся из бывшей части Би-Эй-3.

Никто из солдат не отозвался. Они зашептались между собой: их заметили девушки с дальней скамейки.

Старик полез в карман куртки и достал что-то, замотанное в серый обрывок папиросной бумаги. Он развернул ее трясущимися руками и встал. Нетвердой походкой он перешел дорожку и подошел к солдатам.

— Видите? — Он держал маленькую пластинку тускло мерцающего металла. — Я получил ее при отставке в восемьдесят седьмом. Думаю, это было до вас.

На какой-то момент тень интереса мелькнула на лицах солдат.

— Фью! — присвистнул один, — да это же Кристальный Диск первой степени! — Он вопросительно поднял глаза: — Где вы его заработали?

Старик гордо крякнул, завернул свою медаль и положил ее в карман.

— Я служил при Натане Уэсте на «Уинд Джайнт», но последней атаки не застал. Ушел вместе со своим взводом Д. Может быть вы помните тот день, когда мы поставили заграждение, перекрыв путь из…

— Извините, — рассеянно сказал один из солдат, — но когда это было? Наверное, задолго до наших времен.

— Конечно, — легко согласился старик, — шестьдесят лет тому назад. Вы не слышали о майоре Перати? Это он превратил прикрывающую эскадру в метеоритное облако, когда они сконцентрировали свои силы для окончательной атаки. А как часть Би-Эй-3 сдерживала их целый месяц до того, как нас разгромили? — Он горько выругался. — Да, мы держались, пока от нас не осталась лишь пара ребят. А потом они полезли, как волки. И вот теперь добиваются…

— Извини, дед. — Солдаты поднялись, собрали свой завтрак и двинулись к скамейке, где сидели девушки. Те насмешливо посматривали на них и выжидательно посмеивались.

Старик повернулся и в раздражении заковылял к своей скамейке. Недовольно бормоча и сплевывая в кусты, он пытался устроиться поудобнее. Но солнце раздражало его, он изнемогал от шума толпы и грохота машин.

Он сидел на скамейке, полузакрыв глаза, его сухие губы кривились от горечи и обиды. Он, дряхлый полуслепой старик, никому не нужен и неинтересен. Никто не хотел слушать его бессвязных, путаных рассказов о боях, в которых он сражался, и операциях, свидетелем которых ему довелось быть. Казалось, что никто и не помнил войны, все еще сжигающей его размягченный мозг разрушительным пламенем. А он мог говорить о ней без конца, только бы нашлись слушатели.

Вейчел Паттерсон нажал на тормоз, и машина резко остановилась.

— Ничего не поделаешь. Устраивайтесь поудобнее. Придется нам подождать, — произнес он.

Картина была обычной. Около тысячи землян в серой одежде с нарукавными повязками тянулись вдоль улицы, выкрикивая лозунги и держа в руках огромные плакаты.

НЕТ — ТОРГОВЛЕ! БОЛТОВНЯ НА РУКУ ИЗМЕННИКАМ! ВСЕ — ДЛЯ ЛЮДЕЙ! НЕ УБЕЖДАТЬ, А ПРОУЧИТЬ ИХ! МОГУЩЕСТВЕННАЯ ЗЕМЛЯ — ЛУЧШАЯ ГАРАНТИЯ МИРА!

Сидящий на заднем сиденье Ле-Марр отложил ленты с историями болезни и в недоумении оглянулся.

— Почему мы стоим? Что это такое?

— Еще одна демонстрация, — сдержанно ответила Эвелин Картер. — Она оглянулась и с возмущением закурила. — Такая же, как обычно.

Демонстрация была в полном разгаре. Шли мужчины, женщины, молодежь с грубыми лицами, возбужденные и агрессивные, одетые в одинаковую одежду. Некоторые тащили какое-то примитивное оружие, у других в руках ничего не было. Вдоль тротуаров тянулись шеренги любопытствующих. Одетый в синее полисмен останавливал движение на улице. Люди бесстрастно стояли, ожидая, что кто-нибудь попытается вмешаться. Никто не рискнул: безумцев не было.

— Почему Директорат не прекратит это? — спросил Ле-Марр. — Пара вооруженных отрядов могла бы покончить с подобным сборищем раз и навсегда.

Джон Ви-Стефенс, сидящий рядом с ним, холодно улыбнулся:

— Именно Директорат их финансирует, организует и дает время для показа по видеосети, а также вправляет мозги людям, которые вздумают жаловаться. Посмотрите-ка на парней, сидящих поодаль. Они только и ждут, кого бы покалечить.

Ле-Марр прикрыл глаза:

— Паттерсон, неужели это правда?

Над блестящим верхом «Бьюика-64» виднелись перекошенные лица. От грохота шагов задребезжал корпус машины. Доктор Ле-Марр нервно сунул ленты в портфель и, как испуганная черепаха, стал всматриваться в толпу.

— Что вы так волнуетесь? — резко спросил Ви-Стефенс. — Они вас не тронут: вы же англичанин. Это мне следует опасаться.

— Они — сумасшедшие, — пробормотал Ле-Марр, — идиоты, вопящие и шагающие идиоты…

— Они не слабоумные, — ответил Паттерсон. — Они — верующие. Они верят тому, что им говорит, так же, как и любой из нас. Беда лишь в том, что им внушают ложь.

Он показал на гигантский плещущийся на ветру плакат, на котором был изображен седовласый джентльмен лет шестидесяти, весьма достойной внешности, очевидно ученый. Голубые глаза, твердая линия рта, определенное благородство в чертах. Под портретом была написана фраза — по-видимому, его собственное изречение:

ТОЛЬКО ИЗМЕННИКИ ИДУТ НА.КОМПРОМИССЫ!

— Это Френсис Ганнет, — сказал Ви-Стефенс Ле-Марру. — Прекрасная внешность, не правда ли? Конечно, он из землян.

— Он так благородно выглядит, — запротестовала Эвелин Картер. — Неужели человек с такой интеллигентной внешностью может иметь что-то общее с ними?

Ви-Стефенс натянуто рассмеялся:

— Его прекрасные белые руки так же грязны, как у любого водопроводчика или плотника, марширующего перед нами.

— Но почему?

— Ганнет и его команда — владельцы компании «Трансплан Индастриз», которой принадлежит контроль над межпланетным экспортом и импортом. Если мой аерод и марсиане добьются независимости, то это разрушит их бизнес. Возникнет конкуренция. Если же перемен не будет, крапленые карты межпланетного бизнеса останутся в их руках.

Демонстранты приблизились к перекрестку. Они побросали свои плакаты и принялись вооружаться палками и камнями. Послышались выкрики команд, толпа заколыхалась, затем в зловещем молчании двинулась к небольшому современному зданию, на котором неоновым светом мерцало слово «Колор-Эд».

— О, господи! — сказал Паттерсон, — они что-то задумали против бюро «Колор-Эд»! — Он схватился за ручку дверцы, но Ви-Стефенс остановил его.

— Вы ничего не можете поделать. И никто другой тоже. Это их обычная предупредительная акция.

Демонстранты разбили пластиковые двери и ринулись внутрь роскошного здания. Вокруг, сложив руки, прохаживались полицейские, явно наслаждаясь зрелищем. Из выбитых окон на тротуар летели папки с бумагами, столы, стулья, видеоприемники, пепельницы, даже разноцветные теннисные мячи — следы прежней беспечной жизни. Наружу вырвались едкие черные клубы дыма: очевидно, здание подожгли. Разгоряченные и довольные мятежники выскакивали на улицу.

Стоявшие вдоль тротуара люди по-разному реагировали на эту картину. Одни наслаждались зрелищем, другие смотрели с любопытством. Однако большинство было напугано, на лицах людей застыл страх. Они шарахались в сторону от напора разъяренных громил, тащивших из здания похищенные вещи.

— Видели? — спросил Паттерсон. — Это мелкая банда, ее финансирует комитет Ганнета. Те, что впереди, — служащие его фабрик, шайка головорезов, действующих по особым заданиям. Они пытаются выступать от имени всего человечества — это крикливое меньшинство, мелкая группка фанатиков, отрабатывающая свой хлеб.

Демонстрация закончилась. От здания «Колор-Эд» осталась лишь груда дымящихся развалин. Движение восстановилось. Утреннему Нью-Йорку показали спектакль: устрашающие лозунги, грохочущие шеренги, крики ненависти. Люди начали медленно расходиться по конторам и магазинам, возвращаясь к привычным делам.

И вдруг у закрытой двери демонстранты заметили прижавшуюся к стене венерианку.

Паттерсон рванул машину вперед. Бешено вывернув руль, он помчался по мостовой и тротуару мимо кучек бегущих людей в темных капюшонах. Машина прорывалась сквозь толпу, вспарывая ее подобно тупому ножу. Люди наталкивались на металлический корпус, их отбрасывало в сторону и позади оставался бесформенный клубок копошащихся тел.

Венерианка увидела мчащуюся к ней машину, и землянина, сидящего за рулем. На мгновенье она замерла в смертельном страхе, затем повернулась и в панике понеслась прочь по тротуару, навстречу толпе. Демонстранты тотчас сгрудились и заорали изо всех сил:

— Хватай эту лапчатую!

— Вебфуты[1], убирайтесь на свою планету!

— Земля — для землян!

В этих криках таилось и скрытое вожделение, и ненависть.



Паттерсон повернул машину и помчался обратно. Его палец бешено нажимал сигнал, он гнал машину вслед за девушкой, догоняя и перегоняя бегущих людей. Камни стучали по ветровому стеклу и скоро обрушились целым шквалом. Толпа неохотно расступилась, пропуская машину и демонстрантов. Ни одна рука не поднялась против отчаянно мчавшейся девушки, когда она, рыдая и задыхаясь, оказалась между машиной и людьми. Но и никто не сдвинулся с места, чтобы помочь ей. На нее смотрели пустыми глазами, с полной отчужденностью.

— Сейчас я до нее доберусь, — сказал Ви-Стефенс. — Подъезжайте ближе, я постараюсь ее перехватить.

Паттерсон проехал мимо девушки и нажал на тормоз. Она метнулась в сторону, словно испуганный заяц. Одним прыжком Ви-Стефенс выскочил из машины и побежал за нею. Она в беспамятстве устремилась обратно к толпе. Он схватил ее и ринулся в машину. Ле-Марр и Эвелина Картер втянули их обоих внутрь. Паттерсон резко послал машину вперед.

Минуту спустя он свернул за угол, прорвал полицейский канат и выехал из опасной зоны. Рев толпы, топот ног понемногу заглох.

— Ну, все в порядке, — мягко говорил Ви-Стефенс девушке. — Мы — ваши друзья. Посмотрите, я ведь тоже вебфут.

Девушка глядела в окно машины. Ее серые глаза расширились от ужаса, тонкое лицо подергивалось, колени подпирали живот. Ей было лет семнадцать. Пальцы с перепонками сжимали разорванный воротничок блузки. Одну туфлю она потеряла, лицо было поцарапано, темные волосы растрепались. Ее дрожащие губы издавали какие-то странные стонущие звуки.

Ле-Марр пощупал ее пульс.

— У нее сейчас остановится сердце, — пробормотал он. Достав из кармана капсулу, он вонзил ее острый конец в дрожащее предплечье девушки:

— Это ее успокоит. Она не ранена и никто до нее не добрался.

— Ну, все в порядке, — продолжал успокаивать девушку Ви-Стефенс. — Мы — врачи из городской больницы, а мисс Картер — регистратор, она ведет все записи. Доктор Ле-Марр — невропатолог, доктор Паттерсон — специалист по раковым заболеваниям, а я — хирург, видите мои руки? — Он провел ладонью по лбу девушки. — Я ведь, как и вы, венерианин. Мы сейчас отвезем вас в больницу и там укроем на некоторое время.

— Ну, вы видели их? — стремительно заговорил Ле-Марр.

— Никто пальцем не шевельнул в ее защиту. Так и стояли!

— Они боятся, — сказал Паттерсон. — Хотят избежать осложнений.

— Это никому не дано, — решительно заметила Эвелин Картер. — Нельзя прожить без осложнений. Они не должны были стоять в сторонке и наблюдать. Это не игра в футбол.

— Что же мне теперь делать? — дрогнувшим голосом спросила девушка.

— Вам лучше покинуть Землю, — мягко сказал Ви-Стефенс. — Ни один из обитателей Венеры не может быть здесь в безопасности. Возвращайтесь-ка на родную планету и живите там, пока здесь все не затихнет.

— А так будет? — вздохнула девушка.

— Непременно, — Ви-Стефенс обернулся и протянул ей сигарету. — Так не может долго продолжаться. Мы должны стать свободными.

— Тише, тише, — враждебно отозвалась Эвелин. Ее глаза потемнели. — Мне казалось, что вас это не касается.

Темно-зеленое лицо Ви-Стефенса вспыхнуло.

— Вы полагаете, что я останусь в стороне, когда мой народ убивают и оскорбляют, когда нашими интересами пренебрегают, а эта бледная немочь, вроде Ганнета, будет наживаться на крови, выжатой из…

— Бледная немочь? — удивленно спросил Ле-Марр.

— А что это значит, Вейчел?

— Это они так прозвали землян, — ответил Паттерсон.

— А вы, Ви-Стефенс, правы. Ведь это касается не только вашего, но и нашего народа. Мы все одного рода. Ваши предки были землянами, переселившимися в двадцатом веке на Венеру.

— Да, мутации были незначительными и происходили лишь в связи с адаптацией, — заверил Ле-Марр. — Мы можем скрещиваться, а это доказывает, что мы одного рода.

— Мы, конечно, можем, — ядовито сказала Эвелин. — Только кто захочет выйти замуж за вебфута или кроуса.

Некоторое время никто не проронил ни слова. Атмосфера в машине, которую Паттерсон вел к больнице, была натянутой, даже враждебной. Девушка сидела пригнувшись, молча курила сигарету, устремив испуганный взгляд в вибрирующий пол.

Паттерсон замедлил ход у пропускного пункта и показал свое удостоверение. Охранник дал знак проезжать, и он нажал на газ. Убирая документ, он нащупал какой-то предмет в кармане. И сразу же вспомнил.

— Вот здесь то, что займет ваши мысли и поможет успокоиться. — Он бросил вебфуту закрытый круглый футляр. — Утром поступил от военных. Когда вы разберетесь, отдайте все Эвелин. Это меня очень заинтересовало.

Ви-Стефенс открыл футляр и вывалил содержимое на колени. Там оказалось обычное прошение о госпитализации в государственной больнице с печатью и номером ветерана войны. Засаленные бумаги, порвавшиеся за долгие годы, потертые награды, сложенные в небольшой пакет…

Зачем нам этот хлам? — нетерпеливо спросил Ви-Стефенс. — Мы собираемся просить церковное подаяние?

Паттерсон остановил машину на больничной стоянке и выключил мотор:

— Взгляните на номер, — сказал он, открывая дверцу машины. — Когда у вас будет время внимательно рассмотреть бумаги, вы обнаружите нечто необычное. У просителя билет ветерана с номером, который еще не был выдан.

Ле-Марр озадаченно перевел взгляд с Эвелин Картер на Ви-Стефенса, но промолчал.



Гул контурной антенны вывел его из дремоты. — Дэвид Анджер, — повторял резкий женский голос, — вас хотят видеть в больнице, просят вернуться немедленно.

Старик заворчал и с усилием поднялся. Ухватив алюминиевую палку, он побрел от ярко освещенной скамейки к пандусу, ведущему из парка. Пока он спал, солнечный свет стал менее ярок, стих громкий смех детей и молодых солдат.

В конце парка он заметил две тени, ползущие в кустах. Дэвид Анджер остановился в изумлении: он услышал свой собственный голос. Он вопил во всю силу легких так яростно и пронзительно, что эхо раздавалось по всему парку, среди тихих лужаек и деревьев.

— Вебфуты! — причитал он, неуклюже ковыляя за ними. — Вебфуты и кроусы! Помогите! Помогите хоть кто-нибудь!

Опираясь на палку, он спешил следом за марсианином и жителем Венеры. Появились люди, на их лицах было написано удивление. Толпа росла, старец спешил за инопланетянами. В волнении он споткнулся о край фонтанчика для питья и чуть не упал. Палка выскользнула из рук. Его морщинистое лицо было мертвенно-бледным, шрамы обозначились еще резче. Он беспорядочно размахивал тощими костистыми руками.

— Задержите их! — Дэвид Анджер чуть не плакал. — Не дайте им уйти! Да что это с вами? Вы — куча ничтожных трусов! Что за люди пошли!

— Полегче, дед, — добродушно сказал молодой солдат. — Они же никого не трогают.

Анджер поднял палку и крикнул в лицо парню:

— Ты — болтун! Какой ты солдат! — Приступ кашля прервал его речь. Он резко согнулся, пытаясь восстановить дыхание. — В мое время, — он справился со спазмом, — мы на них навели ракеты и прижгли их! Эти грязные вебфуты и кроусы были порублены на куски! Уж мы им показали!

Мрачный полицейский остановил чужаков.

— А ну, стойте! — угрожающе приказал он. — Убирайтесь, вам здесь нечего делать.

Оба чужака поспешно бросились от него. Полицейский поднял дубинку и ударил марсианина в висок. Тонкий хрупкий череп раскололся, в смертельной муке марсианин закачался, как пьяный.

— Так и нужно! — удовлетворенно выдохнул Дэвид Анджер.

— Вы — дьявол, а еще старый человек, — быстро заговорила женщина с помертвевшим от ужаса лицом. — Вот от таких, как вы, все наши беды!

— А ты кто такая! — набросился на нее Анджер. — Любительница кроусов?

Толпа смешалась и стала постепенно расходиться. Анджер, схватив палку, заковылял к выходу, бормоча ругательства и угрозы, отплевываясь в кусты и покачивая от возмущения головой.

Он пришел в больницу, все еще трясясь от гнева.

— Что вам нужно? — спросил он, подходя к приемному покою, расположенному в центре главного холла. — Не знаю, что тут делается. Сначала вы меня будите, когда я первый раз спокойно уснул, а потом заставляете смотреть на разгуливающих вебфутов, как…

— Доктор Паттерсон ждет вас, — спокойно сказала сестра. — Комната триста один. — Она кивнула роботу: — Доставь мистера Анджера в номер триста первый.

Старик угрюмо захромал за плавно скользящим роботом.

— Я-то думал, что все жестянки были израсходованы в европейской войне восемьдесят восьмого года, — ворчал он. Потом мысли его приняли новый поворот: — Каждый только и мечтает, как бы поразвлечься, похохотать, да девок надуть, да поваляться на травке. И все дела. А нужно.-

— Это здесь, сэр, — сказал робот, — и двери номера триста один раздвинулись.

Вейчел Паттерсон слегка приподнялся, когда возбужденный старик, сжимая в руках палку, вошел в кабинет и остановился перед письменным столом. Впервые он оказался с Дэвидом Анджером лицом к лицу. Оба они внимательно рассматривали друг друга: тощий солдат с изможденным лицом и добродушный элегантный врач, в дорогих черепаховых очках, с черной, слегка редеющей шевелюрой. У своего стола стояла Эвелин Картер, блондинка с вьющимися волосами, и, зажав во рту сигарету, бесстрастно наблюдала за ними.

— Я — доктор Паттерсон, а это — мисс Картер. — Паттерсон вертел в руках растрепанную изношенную ленту, свисающую змейкой с его стола. — Садитесь, мистер Анджер. Я бы хотел задать вам пару вопросов. У нас возникла некоторая неясность при просмотре одной из ваших бумаг. Обычное дело, но ваши бумаги попали ко мне, и мы вас побеспокоили.

Анджер осторожно сел.

— Вопросы, вопросы — сплошная волокита. Я здесь уже неделю, и все одно и то же. Может, уж лучше лечь на улице да и сдохнуть.

— По нашим документам вы здесь восемь дней.

— Ну, наверно! Все, что в них есть, — это уж точно.

— Старика подогревал его злобный сарказм. — А если чего не записано — вранье.

— Вас приняли за ветерана, поэтому ваше содержание оплачивается Директоратом.

Анджер весь ощетинился.

— Ну и что с того? — он кинул взгляд на Паттерсона и наставил на него скрюченный палец. — Я пошел на военную службу в шестнадцать лет. Всю свою жизнь служил и воевал за Землю. Да еще меня пришибло, когда мы их вышвыривали отсюда. Счастье, что жив остался. — Он провел рукой по мертвенно-бледному изувеченному лицу.

— А это хоть на что-нибудь похоже? Да если хотите знать, мне здесь полагается любое место!

Паттерсон и Эвелин Картер посмотрели друг на друга.

— Сколько вам лет? — внезапно спросила Эвелин.

— Сказать? — ядовито заторопился старик. — Восемьдесят девять!

— А год вашего рождения?

— Две тысячи сто пятьдесят четвертый. Можете себе представить?

Паттерсон сделал пометку на его деле:

— А ваша часть?

Анджер оживился:

— Би-Эй-3, может быть, вы о ней слышали? Хотя еще повсюду остались следы войны, но я сомневаюсь, знаете ли вы, что она вообще была.

— Би-Эй-3, — повторил Паттерсон. — Вы долго там служили?

— Пятьдесят лет. Потом ушел в отставку. То есть это в первый раз. Тогда мне было шестьдесят шесть лет. Нормальный возраст, чтобы получить пенсию и клочок земли.

— А потом вас снова призвали?

— Точно, меня призвали снова. Вы-то, наверно, не помните, как батальон Би-Эй-3 вернулся на позицию, там были все прежние парни, и в тот раз мы, черт возьми, их остановили. Но тогда все знали, что нам удалось сделать. — Анджер вытащил свой Кристальный Диск и бросил его на стол. — Я получил вот это. И все, кто выжил, тоже. Нас тогда осталось десять человек из тридцати тысяч. — Трясущимися пальцами он убрал медаль. — Меня сильно задело. Взгляните на лицо. Меня обожгло, когда взорвались корабли Натана Уэста. Потом пару лет я пролежал в военном госпитале. Это было тогда, когда напрочь была расстреляна Земля. Она превратилась в дымящиеся развалины. Ничего, кроме пепла и шлака. На многие мили — мертвая пустыня. Ни городов, ни деревень. Мы там были, когда вокруг свистели их Си-ракеты. Когда все кончилось, мы попали на Луну.

Эвелин Картер пыталась что-то сказать, но не находила слов. Над письменным столом возвышалось белое, как мел, лицо Паттерсона.

— Продолжайте, — с трудом пробормотал он, — продолжайте, прошу вас.

— Мы крепко там держались. Когда нас обстреливали из Си-ракет, мы спускались вниз, в кратер Коперника. Так мы, наверно, протянули лет пять. А потом они стали высаживаться на Луну. Меня и тех, кто еще остался, снимали с помощью скоростных боевых торпед, резмещали на разбойничьих базах, расположенных на внешних планетах, — Анджер передернулся. — Я не люблю рассказывать о том времени. Разгром, конец всему. Зачем вы меня расспрашиваете? Я помогал строить 94–95 — лучшую искусственную базу в том районе, где-то между Ураном и Нептуном. Потом я вернулся. До того, как эти грязные крысы подобрались к нам и, развлекаясь, взорвали нашу базу — пятьдесят тысяч мужчин, женщин, детей, всю колонию.

— А вы бежали? — прошептала Эвелин Картер.

— Ясно, бежал. Я был в охране, попал на один из кораблей вебфутов. Перестрелял всех и любовался, как они подыхали. И почувствовал себя получше. Я переправился на 36–77 и жил там несколько лет. Затем на нас напали. Это было в начале этого месяца. Я отбивался, прижавшись спиной к стене, — он скрипнул желтыми зубами, как от боли. — В этот раз никому не удалось спастись. По-моему, никому. — Покрасневшие глаза осмотрели роскошный кабинет. — Да об этом и не знает никто. Ваши люди, похоже, сделали хорошую штуку, построив эту искусственную базу. Хорошо выглядит — совсем так, как мне помнится, настоящая Земля. Только немного тут суетливо. На Земле было спокойнее. А воздух пахнет так же.

Воцарилось молчание.

— А когда вы вернулись сюда, та колония была разрушена? — хрипло спросил Паттерсон.

— Думаю, да, — пожал плечами Анджер. — Последнее, что я помню, как корпус разлетелся вдребезги, оттуда вырвался горячий воздух и полетели камни. Корабли вебфутов и кроусов высаживались повсюду. Вокруг меня умирали люди. Я был контужен. А потом я уже оказался здесь: лежу на улице и люди ставят меня на ноги. Кто-то из «жестянок» и ваш врач доставили меня сюда.

Патеррсон глубоко вздохнул:

— Понятно. — Его пальцы бесцельно перебирали растрепанные документы Анджера. — Это все разъясняет.

— А что, здесь чего-нибудь не хватает?

— Нет, здесь все ваши документы. Ваш браслет был у вас на руке, когда вас сюда доставили.

— Естественно, — птичья грудь Анджера раздулась от гордости. — Я узнал об этом, когда мне стукнуло шестьдесят: даже если бы я умер, вы должны были сохранить мой браслет у себя. Очень важно хранить документы в порядке.

— Воши документы в полном порядке, — хрипло заметил Паттерсон. — Вы можете возвращаться в свою комнату или в парк, если угодно.

Он сделал знак, и робот осторожно повел обессиленного старика из комнаты в холл.

Когда дверь задвинулась, Эвелин Картер начала медленно и монотонно ругаться. Она раздавила тонким каблуком сигарету и принялась судорожно расхаживать взад и вперед повторяя:

— Господи, во что же такое мы вляпались?

Паттерсон включил интервидео, вышел на внешнюю связь и произнес:

— Соедините меня с военным штабом. Сейчас же.

— На Луне, сэр?

— Да, — сказал Паттерсон. — С главной базой Луны.

Над столом Эвелин Картер висел календарь, на нем была обозначена дата: 4 августа 2169 года. Если Дэвид Анджер родился в 2154 году, тогда сейчас он должен быть пятнадцатилетним мальчишкой. А он родился именно в 2154. Так записано в его потрепанных, пожелтевших от времени документах, в удостоверении личности, сохранившемся во время войны — войны, которой еще не было.



— Итак, он — ветеран, все правильно, — сказал Паттерсон Ви-Стефенсу. — Ветеран войны, которая должна начаться в следующем месяце. Не удивительно, что электронная машина вернула его прошение.

Ви-Стефенс провел языком по своим пересохшим темно-зеленым губам:

— Это будет война между Землей и двумя колониальными планетами. И Земля погибнет?

— Анджер сражался всю войну. Он ее видел от начала до конца, до полного разрушения Земли. — Паттерсон подошел к окну и выглянул наружу. — Земля проиграла войну, и род землян был уничтожен.

Из окна кабинета Ви-Стефенса Паттерсон мог видеть весь город, раскинувшийся перед ним. Тысячи белых зданий, сверкающих в лучах заходящего солнца. Одиннадцать миллионов людей. Гигантский центр торговли и промышленности, экономический узел системы. А за ним — целый мир городов, поселков и ферм, три миллиарда женщин и мужчин. Процветающая, полная жизни планета, источник всего сущего, откуда повели свое начало инопланетяне, чужаки, честолюбивые жители Венеры и Марса. Между Землей и колониями шел непрерывный поток грузов: золото, ископаемые, сырье, товары. Инспекционные группы Директората перераспределяли их и следили за новыми поставками.

— Он видел все это, превращенное в радиоактивную пыль… — прошептал Паттерсон. — Он видел последнюю атаку на Землю, подавившую нашу оборону. А затем была уничтожена и опорная база на Луне.

— Вы говорите, у вас достаточно было доводов, чтобы сдвинуть с места эти дубовые головы с Луны?

— По-моему, да. Но обычно проходит неделя, прежде чем эти парни зашевелятся.

— Мне бы хотелось взглянуть на этого Анджера, — задумчиво сказал Ви-Стефенс. — Если есть какая-то возможность, то я бы мог…

— Вы его уже видели. Помните? Когда его нашли и привезли сюда.

— О, — мягко произнес Ви-Стефенс, — этот грязный старичок, — его темные глаза блеснули. — Значит, этот Анджер… ветеран войны, которая нам еще предстоит?

— Война, которую вы должны выиграть. Это будет война, которая разрушит Землю. — Паттерсон резко закрыл окно. — Анджер думает, что сейчас он попал на искусственный спутник где-то между Ураном и Нептуном. Что здесь восстановлена небольшая часть Нью-Йорка, есть несколько тысяч людей и машины. Все это находится под пластиковым куполом. Он не имеет представления о том, что с ним произошло в действительности. И каким образом его отбросило назад во времени.

— Мне кажется, что причиной может быть выброс энергии и, возможно, его безумное желание спастись. Но при всем том случай, конечно, фантастический. Что же за ним кроется? Пророчество небес?

Открылась дверь, и в нее проскользнула Ви-Рафья.

— О, — сказала она, увидев Паттерсона. — Я не знала…

Ви-Рафья выглядела значительно лучше, чем несколько часов тому назад. На лице уже не было царапин, волосы причесаны. Она переоделась в свежий серый свитер и юбку. Но тем не менее, она казалась еще испуганной и взволнованной, как и тогда, когда бежала от Ви-Стефенса.

— Я осталась пока здесь, — сказала она, словно пытаясь оправдаться перед Паттерсоном, — туда я не могу вернуться даже ненадолго, — и бросила взгляд на Ви-Стефенса, как бы прося о помощи.

— У нее нет семьи на Земле, — объяснил Ви-Стефенс.

— Она приехала сюда как биохимик второй категории. Работала в лаборатории корпорации «Вестингауз» недалеко от Чикаго. А в Нью-Йорк прибыла просто за покупками.

— Не хотите ли вы отправиться в поселение В-6 в Денвере? — спросил Паттерсон девушку.

Ви-Стефенс вспыхнул:

— Вы что же, не хотите, чтобы здесь находились вебфуты?

— А что делать? У нас не неприступная крепость. Лучше бы отослать ее в Денвер высокоскоростной грузовой ракетой. Нам никто не помешает.

— Это мы обсудим позже, — свирепо прервал его Ви-Стефенс. — У нас есть более важные темы для разговора. Вы не хотите проверить документы Анджера? Вы уверены, что они не фальшивые? Мне-то кажется, что они подлинные, но следует разобраться.

— Все это следует сохранить в тайне, — твердо сказал Паттерсон, бросив беглый взгляд на девушку. — Никто из посторонних не должен быть посвящен в эту историю.

— Вы меня имеете в виду? — заторопилась Ви-Рафья.

— Тогда мне лучше уйти.

— Не уходите, — Ви-Стефенс резко схватил ее за руку.

— Паттерсон, вы не можете сохранить это в секрете. Вероятно, Анджер рассказал свою историю человекам пятидесяти; он целыми днями просиживает на скамейке в парке, заговаривая с каждым, кто проходит мимо.

— А о чем? — с любопытством спросила Ви-Рафья.

— Да ничего серьезного, — уклонился от ответа Паттерсон.

— Ничего серьезного! — отозвался Ви-Стефенс. — Просто мелкая война. Предварительная распродажа стратегических планов. — Лицо венерианина исказила судорога, от него повеяло тревогой и тоской. — Сделайте сейчас свой выбор! Только не рискуйте. Ставьте на верное дело — великодушие. В конце концов, это история. Правда? — он повернулся к Паттерсону, как бы ища поддержки. — Что вы скажете? Я не могу этого предотвратить, а вы можете.

Паттерсон медленно кивнул головой:

— Думаю, вы правы, — недовольно сказал он и резко взмахнул рукой.

Он ударил Ви-Стефенса в бок. Заметив, как девушка испуганно метнулась в сторону, Ви-Стефенс выхватил колдер[2] и стал прицеливаться дрожащими руками. Паттерсон выбил у него оружие и свалил венерианина на пол.

— Я ошибся, Джон, — прохрипел он. — Мне не следовало показывать вам солдатский браслет Анджера. Вам не нужно было ничего знать.

— Это верно, — Ви-Стефенс перевел дух. Его печальные черные глаза были устремлены на Паттерсона. — Но теперь я знаю. И мы оба знаем. ВЫ ДОЛЖНЫ ПРОИГРАТЬ ВОЙНУ. Даже если запрете Анджера в ящик и сбросите его в центр Земли, все равно слишком поздно. Как только я выберусь отсюда, об этом узнает «Колор-Эд».

— Бюро «Колор-Эд» в Нью-Йорке сожжено.

— Тогда я обращусь к ним в Чикаго или в Балтиморе. Я полечу обратно на Венеру, если это потребуется. Готов ко всему, чтобы принести благую весть. Это будет долгая и трудная борьба, но мы победим. И вы тут уж ничего не поделаете.

— Я могу убить вас, — сказал Паттерсон. Его мысли путались, но он стремительно прокручивал в уме ход событий: если задержать Ви-Стефенса, а Дэвида Анджера передать военным…

— Я знаю, а чем вы думаете, — Ви-Стефенс задыхался. — Если Земля не будет бороться, если вы избежите войны, вам, возможно, и повезет. — Его зеленые губы нервно кривились. — Вы полагаете, что мы вам позволим избежать войны? Ну, нет! По вашим словам, только изменники идут на компромиссы. И для этого сегодня уже поздно!



— Слишком поздно только в том случае, — сказал Паттерсон, — если вы отсюда выйдете. — Рукой он пошарил по столу и нащупал стальную гирю. Он метнул ее в Ви-Стефенса и тут же почувствовал леденящий укол луча колдера.

— Я не знаю, как работает эта штука, — медленно заговорила Ви-Рафья, — Я нажала наугад вот эту кнопку.

— Все правильно, — с облегчением отозвался Ви-Стефенс.

— Только не нажмите еще раз. Мне нужно потолковать с ним. Может быть, теперь он будет благоразумнее.

— Это безумие, — резко заговорил Паттерсон, его глаза были прикованы к стволу колдера, прыгавшему в дрожащих пальцах Ви-Рафьи. — Вы рассчитываете, что мы будем участвовать в войне, которую должны проиграть?

— У вас нет выбора, — сверкнули глаза Ви-Стефенса.

— Мы заставим вас воевать. Когда мы нападем на ваши города, вы опомнитесь. Это в природе человеческой.

Первый удар замораживающего луча прошел мимо Паттерсона. Ему удалось отпрянуть в сторону. Он попытался ухватить тонкое запястье Ви-Рафьи, но его пальцы поймали только воздух. Он рухнул на пол, когда луч ударил вторично. Ви-Рафья отступила, ее расширившиеся от ужаса глаза уставились на поднимавшегося с пола человека. Он подпрыгнул, протянул руки к девушке, увидел ее дрожащие пальцы, пляшущий ствол колдера. И вновь щелкнуло оружие.

Внезапно из раскрывшейся двери выскочила группа солдат в голубой форме и открыла перекрестный огонь по Ви-Рафье. Паттерсон почувствовал веяние холода. Его охватила страшная слабость, руки бессильно упали.

Ви-Рафью окутала зона абсолютного холода. Ее трепещущее тело извивалось, как в танце. Внезапно она резко застыла и засветилась, будто в лучах волшебного фонаря. Мерцающий свет пронизывал ее тело, одна рука была поднята, словно в тщетной попытке защититься.

Затем этот замороженный столб рухнул, взорвался. Деформированные частицы разлетелись веером кристалликов, усыпавших пол кабинета.

Следом за солдатами осторожно вошел Френсис Ганнет. Его лицо было потным и багровым.

— Вы — Паттерсон? — спросил он, протягивая руку. Тот не принял рукопожатия, — Военные информировали меня. Я в курсе дела. Где этот старик?

— Где-нибудь здесь, — ответил Паттерсон, — под охраной. — Он повернулся к Ви-Стефенсу, и их глаза на мгновение встретились. — Ну, — сухо произнес он. — Бот что из этого вышло. Вы этого хотели?

— Живее, мистер Паттерсон, — Френсис Ганнет заговорил напористо и громко. — Я не могу терять времени. Судя по вашему донесению, все это очень серьезно.

— Да, — спокойно вмешался Ви-Стефенс, вытирая носовым платком текущую изо рта струйку крови. — Заслуживает того, чтобы прилететь с Луны. И примите во внимание — я все знаю.

Справа от Ганнета сидел лейтенант. Он сосредоточенно смотрел на экран. С юного миловидного лица не сходило выражение удивления: из серого тумана проступал силуэт боевого корабля с разрушенным реактором, снесенной передней башней и перекрученным корпусом.

— Боже мой, — слабым голосом произнес лейтенант Натан Уэст. — Это же «Уинд Джайнт» — наш самый крупный боевой корабль. Посмотрите, он в полной негодности! Его подбили!

— Он будет вашим кораблем, — сказал Паттерсон, — а вы — его командиром в 87 году. Его подобьет в том же году объединенная эскадра Марса и Венеры. Под вашим командованием будет служить Дэвид Анджер. Вас убьют. Анджер спасется. Несколько свидетелей с Луны смогут это наблюдать. Землю же разрушат Си-ракеты Венеры и Марса.

На экране, словно рыбешки в грязном водоеме, дергались и кружились человеческие фигурки. В центре образовался мощный вихревой поток, который обрушился на серебряные корабли Земли: они заметались и взорвались. Черная боевая эскадра Марса стремительно пронеслась сквозь образовавшуюся брешь. В это время с фланга ринулись выжидавшие венериане. Вместе они образовали стальные клещи и раздавили остатки кораблей землян. А вдали медленно и величественно вращалась сине-серая сфера Земли.

Но на ее поверхности уже были видны глубокие выбоины, воронки — следы ударов Си-ракет. Цепь обороны была прорвана.

Ле-Марр отключил экран, и изображение исчезло.

— На этом завершается логическая последовательность событий. Дальше мы можем разглядеть лишь отдельные фрагменты, краткие мгновения, оставляющие страшное впечатление. Конец же нам не дано увидеть вообще. Его застанут живущие после нас: все будет происходить уже на одном из искусственных спутников.

Вспыхнул свет, группы зрителей медленно поднимались с мест. Лицо Ганнета было тускло-серым.

— Доктор Ле-Марр, я хотел бы еще посмотреть этот кадр о Земле, — он беспомощно взмахнул рукой. — Ну, вы знаете, что я имею в виду.

Свет погас — и вновь ожил экран. На этот раз была видна только Земля — отлетающий гибнущий шар. И в этот момент сверхскоростная торпеда, на которой был Дэвид Анджер, была выброшена в другое временное пространство. Анджер переместился туда, где его прошлую жизнь можно теперь проследить до самого конца.

Земля была в руинах. Наблюдающие офицеры оцепенели. Ничего живого. Никакого движения. Лишь мертвые облака радиоактивной пыли вздымались над разворошенной поверхностью. Живая планета с тремя миллиардами людей была погребена под толстым слоем черного пепла. Ничего не осталось, лишь груды развалин и обломков, рассеянных ветром по пустым морям.

— По-моему, какая-то растительная жизнь все-таки должна возродиться, — нервно сказала Эвелин Картер, когда потух экран и зажегся верхний свет. Она вздрогнула и отвернулась.

— Возможно, сорняки, — размышлял Ле-Марр, — некоторые сорняки могут прорасти сквозь шлак. Позже, возможно, насекомые. Конечно, бактерии. Мне кажется, под воздействием бактерий пепел может переродиться и стать плодоносной почвой. Но все это произойдет через миллиард лет.

— Давайте рассуждать, — вмешался Ганнет. — Ведь вебфуты и кроусы переселились сюда. Они переселились после того, как мы вымерли.

— И почивали в наших постелях? — кротко поинтересовался Ле-Марр. — Пользовались нашими ваннами, домами, нашим транспортом?

— Ну, о чем вы? — нетерпеливо оборвал его Ганнет. Он сделал знак Паттерсону. — Вы уверены, что никто не знает о нашем пребывании в этой комнате?

— Знает Ви-Стефенс, — сказал Паттерсон, — но он заперт в психиатрической палате. Знала Ви-Рафья. Но она мертва.

Лейтенант Уэст подошел к Паттерсону.

— Скажите, мы могли бы поговорить с ним?

— Кстати, где Анджер? — тоже спросил Ганнет. — Моим людям было бы полезно встретиться с ним.

— Вы теперь знаете самое существенное, — ответил ему Паттерсон. — Вы знаете, чем кончится война. Вы знаете, что произойдет с Землей.

— Что вы хотите этим сказать? — воинственно спросил Ганнет.

— Следует избежать войны. Ганнет пожал плечами.

— В конце концов мы же не можем изменить ход истории. А это — наша будущая история. У нас нет выбора, мы должны выступить и воевать.

— По крайней мере, мы хоть разделаемся с частью из них, — ледяным голосом произнесла Эвелин Картер.

— О чем вы толкуете? — Ле-Марр начал нервно заикаться.

— Как вы можете говорить подобное, работая в больнице?

Глаза женщины блеснули:

— Вы же видели, что они сделали с Землей. Вы видели, что они все разнесли в клочья.

— Нам нужно остановиться, — запротестовал Ле-Марр.

— Если мы позволим себе поддаться чувству ненависти…

— он повернулся к Паттерсону: — Почему заперт Ви-Стефенс? Он такой же сумасшедший, как и Эвелин!

— Правильно, — согласился Паттерсон. — Но она наша сумасшедшая. Таких мы не запираем.

Ле-Марр отпрянул от него:

— И вы готовы тоже воевать? Бок о бок с Ганнетом и его подручными!

— Я хочу предотвратить войну, — хмуро ответил Паттерсон.

— А это возможно? — быстро спросил Ганнет; в его бледно-голубых глазах сверкнул какой-то хищный блеск и сразу же угас.