Джозеф Фейбер слегка опустил газету, но, поймав взгляд девушки, сидевшей на парковой скамье, улыбнулся вымученно-смущенной улыбкой почтенного, сто лет женатого ничтожества, пойманного на созерцании птичек, и поспешно сунул нос в измятый лист.
Он был вполне уверен, что выглядит типичным безвредным, неплохо пристроенным гражданином средних лет, наслаждающимся воскресным отдыхом вдали от счетных книг и семейных обязанностей. Кроме того, его не покидала убежденность: несмотря на все инструкции начальства, играй он свою роль даже чуть хуже, вряд ли это имело бы хоть какое-то значение. Задания типа «мальчик встречается с девочкой» он всегда выполняет на все сто! Йо никогда не проваливает такие заказы, к тому же он чувствует себя в подобных обстоятельствах, как рыба в воде.
По правде говоря, материалы газеты, призванной служить всего лишь прикрытием, интересовали его куда больше работы. Десять лет назад, едва став агентом Службы, он был восхищен, как гладко, порой виртуозно, разрешаются действительно сложнейшие ситуации. Опасные ситуации, а не «мальчик встречается с девочкой».
Взять хотя бы дело туманности Черной Лошади. Несколько дней назад газеты и телевидение подняли волну по этому поводу. Йо моментально сообразил: заваривается крутая каша.
И вот сегодня варево перелилось через край: туманность Черной Лошади стала буквально выплевывать корабли — десятками, сотнями, тысячами. Такая массированная атака потребовала не менее века усилий со стороны всего звездного скопления, причем производство велось в условиях тотальной секретности…
И, конечно, Служба оказалась на месте как раз вовремя. С втрое большим количеством кораблей, расположенных с математической точностью, так, чтобы достойно встретить вражескую армаду в тот момент, когда она вырвется из туманности. Битва превратилась в побоище, атака захлебнулась прежде, чем средний гражданин успел что-либо заметить, — и Добро восторжествовало над Злом!
В чем, впрочем, никто не сомневался.
Фейбер вернулся к действительности, услышав осторожное шарканье по гравию. Он взглянул на часы: 14:58:03. Согласно инструкции, именно в это время мальчик должен встретиться с девочкой.
Агенту был дан строжайший приказ: проследить за тем, чтобы ничто не воспрепятствовало встрече. Свидание должно проходить, как полагается, без всякого вмешательства со стороны Йо.
Разумеется.
Джозеф со вздохом сложил газету, снова улыбаясь парочке, — он и это умел, — и словно нехотя отошел. Интересно, что произошло бы, вздумай он отклеить фальшивые усы, швырнуть газету на траву и умчаться с радостным воплем. Он подозревал, что поступь истории нельзя отклонить в сторону даже вторым потопом, однако экспериментировать не собирался.
Да и в парке было так хорошо! Двойное солнце согревало дорожку и зелень ласковыми лучами. Нестерпимая жара начнется летом. Ничего не скажешь, Рэндолф — наиболее приятная планета из тех, какие ему приходилось посещать. Немного отсталая, это верно, но такая мирная! Душа радуется.
Кроме всего прочего, отсюда до Земли немногим более сотни световых лет. Хорошо бы узнать, как земное управление Службы ухитрилось проведать о свидании мальчика с девочкой в определенном месте на Рэндолфе ровно в 14:58:03.
Или как управлению Службы удалось с микронной точностью перехватить межзвездный флот, без особенной, причем, подготовки, всего лишь с помощью статей в прессе да видеоматериалов из туманности.
Здесь, на Рэндолфе, пресса обладала такой же свободой, что и везде. Всякое из ряда вон выходящее скопление боевых кораблей Службы в районе Черной Лошади или где-то еще было бы замечено и немедленно прокомментировано. Служба не запрещала подобного рода материалы ни по причинам безопасности, ни по каким иным. Хотя о чем тут, собственно, говорить, кроме того, что: а) целая армада без всяких видимых причин вырвалась из туманности Черной Лошади; б) Служба оказалась готова.
Впрочем, все и так хорошо знали: Служба готова всегда. Ни одного промаха вот уже свыше двух столетий. Не было даже простого ляпа (неприятный термин, под которым подразумевается не совсем гладко прошедшее свидание мальчика с девочкой).
Взмахом руки Йо остановил хоппер. Оказавшись внутри, он немедленно избавился от усов, накладной лысины, морщин на лбу, словом, всего антуража, придававшего ему вид дружелюбный и совершенно безвредный.
Водитель хоппера наблюдал весь процесс в зеркальце заднего вида. Йо поднял глаза и встретился с ним взглядом.
— Простите, мистер, но я посчитал, что вам все равно, видят вас или нет. Вы, должно быть, из Службы.
— Верно. Отвезите меня в офис, хорошо?
— Будет сделано.
Водитель тронул с места машину, и скорость плавно поднялась до предельной.
— Впервые вижу агента Службы вживую. Глазам не поверил, когда увидел, как вы снимаете с себя лицо! Да уж, минуту назад вы выглядели по-другому.
— Иногда приходится, — рассеянно обронил Йо.
— Это точно. Неудивительно, что вы заранее знаете обо всем. Должно быть, имеете по тысяче лиц, так что собственная мамаша иногда не узнает сынка, верно? И вам плевать, что я видел вас в другом обличье? Да еще когда вы что-то вынюхивали?
Йо усмехнулся. Движение мышц вызвало небольшое тянущее ощущение на изгибе щеки, как раз рядом с носом. Йо оторвал забытый кусочек ткани и принялся критически исследовать.
— Конечно, нет. Переодевание — самая элементарная часть нашей работы. Всякий об этом знает. Собственно говоря, мы не часто этим пользуемся, разве что на самых простых заданиях.
— Вот как, — промямлил несколько разочарованный водитель. А он-то полагал…
Несколько минут прошло в молчании. Потом водитель задумчиво протянул:
— Судя по трюкам, которые выделывает Служба, вы должны путешествовать во времени и тому подобное… Вот мы и приехали. Удачи, мистер.
— Спасибо.
Йо направился прямиком в офис Красны. Красна был уроженцем Рэндолфа. И хотя учился на Земле и подчинялся земному отделению, здесь был сам себе хозяином. Тяжеловесное мужественное лицо носило отпечаток непоколебимой уверенности, отличавшей всех сотрудников Службы, даже тех, у кого, строго говоря, вообще не было лиц.
— Мальчик встречается с девочкой, — коротко доложил Йо. — То же время и то же место.
— Хорошая работа, Йо, — похвалил Красна, пододвигая к нему ящичек. — Сигарету?
— He сейчас. Хотелось бы потолковать с вами, если есть время.
Красна нажал кнопку, и из пола вырос стул, похожий на гриб-сыроежку.
— Так что у вас на уме?
— Ну… — осторожно начал Йо, — я все гадаю, почему вы похлопали меня по спине за несделанную работу.
— Вы сделали работу.
— Ничего подобного, — невозмутимо возразил Йо. — Мальчик встретился бы с девочкой, независимо от того, был я здесь или на Земле. Река истинной любви всегда течет гладко. Так происходило во всех случаях, когда речь шла о свидании, и все равно, выполнял задание я или другой агент.
— Прекрасно, — улыбаясь, кивнул Красна. — Нам нравится, когда дела идут подобным образом. Но, Йо, мы хотели бы, чтобы кто-то из агентов при этом присутствовал. Из тех, кто имеет репутацию человека разумного и предусмотрительного, на случай, если произойдет сбой. Правда, сбоев почти никогда не случается, как вы уже заметили. А вдруг?
Йо презрительно фыркнул.
— Если пытаетесь заранее установить условия на будущее, предупреждаю: всякое вмешательство со стороны агента Службы только испортит конечный результат. Настолько-то я в теории вероятности разбираюсь!
— А что заставляет вас думать, будто мы пытаемся заранее определить будущее?
— Это очевидно даже для водителей хопперов на вашей собственной планете. Обыкновенный таксист знает, что агенты Службы могут путешествовать во времени. Не говоря уж об остальных гражданах, правительствах и целых народах, которых Служба без потерь и сбоев вытаскивала из серьезнейших ситуаций.
Йо передернул плечами и продолжил:
— Человека можно попросить охранять влюбленных на свидании, но достаточно сделать это несколько раз, чтобы понять: Служба охраняет будущих детей, которые могут родиться от этой встречи. Следовательно, Службе известно, какими должны вырасти эти дети, и она имеет основания заботиться об их будущем. Какие иные выводы тут возможны?
Красна вынул сигарету и принялся нарочито медленно ее разминать, явно стараясь оттянуть ответ.
— Никаких, — признал он наконец. — В нашем распоряжении, разумеется, не только предположения, но и точные знания. Невозможно создать столь высокую репутацию исключительно на одном шпионаже. У нас на вооружении разнообразнейшие средства: генетика, например, и оперативные расследования, теория игр, передатчик Дирака. Настоящий арсенал, не так ли? Кроме того, на нас работают превосходные прогнозисты.
— Понятно, — промямлил Йо, ерзая на стуле и соображая, как лучше сформулировать то, что он собирался сказать. Рука его машинально потянулась к сигарете.
— Но все это еще не означает непогрешимости, Красна. Возьмите хотя бы дело с армадой Черной Лошади. В тот момент, когда появляются их корабли, Земля, предположительно, узнает обо всем по передатчику Дирака и начинает собирать свою армаду. Но для этого требуется время, даже если система сообщений срабатывает мгновенно.
Однако армада Службы уже была на месте. Причем военных приготовлений никто не заметил, вплоть до самого сражения. А когда оно началось, население близлежащих планет вздрогнуло. Правда, не очень сильно: Служба всегда побеждает, таковы статистические данные, подтвержденные практикой многих веков. Веков, Крас! Господи Боже, да вы себе не представляете, сколько заняла бы на самом деле подготовка к некоторым кунштюкам, которые мы выкидываем. Дирак дает нам преимущество от десяти до двадцати пяти лет, но не более того.
Йо не заметил, что докурил сигарету до самого кончика, пока не обжег губы, и сердито придавил крохотный окурок.
— Это совсем иное, чем просчитать тактику врага и вычислить, какие дети могут получиться у данной пары по закону Менделя. Это означает: у нас есть способ считывать будущее до малейшей детали. А такой факт, в свою очередь, противоречит всему, чему меня учили… я имею в виду теорию вероятностей. Однако приходится верить своим глазам.
Красна рассмеялся.
— Впечатляющая речь, — заметил он, кажется, искренне довольный. — Думаю, вы помните, что когда еще только были завербованы на Службу, постоянно удивлялись, почему новости никогда не бывают плохими. Теперь все меньше людей обращают на это внимание, такие вещи становятся привычными.
Красна встал и провел рукой по волосам.
— Теперь вы поднялись на следующую ступень. Поздравляю. Вас только сейчас повысили.
— Правда? — недоверчиво протянул Йо. — Я пришел сюда в уверенности, что меня уволят.
— Нет. Обойдите стол, Йо, и я кое-что вам покажу.
Красна откинул столешницу. Под ней оказался небольшой экран. Йо послушно поднялся и уставился в пустой монитор.
— Неделю назад мне прислали стандартную учебную запись. Подразумевалось, что вы будете готовы ее увидеть. Смотрите.
Красна коснулся панели. В центре экрана появилось крошечное световое пятнышко и снова погасло. Одновременно раздался тихий писк, и на экране возникла картинка.
— Как вы и подозревали, — спокойно объяснил Красна, — Служба непогрешима и непобедима. А вот за счет чего она стала такой, рассказывается в истории, начавшейся несколько веков назад.
1.
Дейна Лье — отец ее был голландцем, мать — уроженка острова Целебес — уселась на стул, указанный капитаном Робином Вейнбаумом, скрестила ноги и стала ждать. Смоляные волосы поблескивали в свете лампы.
Вейнбаум насмешливо рассматривал ее. Завоеватель-резидент[1], давший девушке чисто европейское имя, поплатился за это, ибо внешность его дочери не имела ничего общего с голландскими представлениями о красоте. Ни светлой кожи, ни белокурых локонов. На взгляд капитана, Дейна Лье была похожа на хрупких дев острова Бали, несмотря на имя, одежду и уверенный вид. Подобная комбинация считалась особенно пикантной для миллионов телезрителей, наблюдавших ее передачу, и Вейнбаум находил ее не менее очаровательной.
— Как одна из ваших последних жертв, — заметил он, — не уверен, что для меня это большая честь, мисс Лье. Кое-какие мои раны до сих пор кровоточат. Но я искренне недоумеваю, по какой причине вы надумали меня навестить вновь. Не боитесь, что я тоже умею кусаться?
— Не имела ни малейших намерений набрасываться лично на вас и не думаю, что отважилась бы на это, — серьезно заметила тележурналистка. — Просто было совершенно очевидно: наша разведка серьезно промахнулась в деле Эрскинов, и моей обязанностью было сказать это вслух. Наверное, как глава бюро вы оскорбились за всю службу, но, поверьте, я не хотела вас обидеть.
— Слабое утешение, — сухо заметил Вейнбаум. — Но тем не менее спасибо.
Евразийка равнодушно пожала плечами.
— Я пришла по другому поводу. Скажите, капитан Вейнбаум, вы когда-нибудь слыхали о конторе, называющей себя «Межзвездной информацией»?
Вейнбаум покачал головой.
— Похоже на агентство по розыску без вести пропавших. Нелегкий хлеб в наши дни.
— Именно об этом я и подумала, когда впервые увидела их логотип, — кивнула Дейна. — Но письмо под ним не похоже на то, какое дал бы частный детектив. Позвольте мне прочитать хотя бы часть.
Тонкие пальцы нырнули во внутренний карман жакета и извлекли оттуда листок бумаги. Вейнбаум машинально отметил, что письмо напечатано на машинке: должно быть, журналистка оставила оригинал дома. Копия, скорее всего, неполная: весьма серьезное обстоятельство.
— Содержание следующее: «Дорогая мисс Лье. Как телекомментатор крупного издательского синдиката, обладающий широкой аудиторией и немалой ответственностью, вы нуждаетесь в самых лучших из доступных источников информации. Мы хотели бы предложить вам услуги нашей службы и надеемся, что вы убедитесь: она превосходит любые другие агентства новостей на Земле. Ниже мы приводим несколько прогнозов, касающихся грядущих событий в созвездии Геркулеса и в так называемых областях Трех Призраков. Если предсказания сбудутся не менее чем на сто процентов, мы предложим кандидатуры своих людей в качестве корреспондентов для этих районов по ценам, которые будут согласованы позднее. Если же предсказания хоть в чем-то окажутся ошибочными, можете забыть о нас».
— Хм-м-м… — отозвался Вейнбаум. Ничего не скажешь, самоуверенности у них хватает, и… к тому же сочетание довольно странное. Три Призрака — всего лишь небольшая солнечная система, а область Геркулеса включает целое скопление звезд: огромный участок неба. Похоже, данная контора намекает, что в ее распоряжении — тысячи полевых корреспондентов, не меньше, чем у правительства. Гарантирую: они слишком много на себя берут.
— Готова с вами согласиться. Но прежде позвольте прочесть вам один из двух прогнозов.
Бумага неприятно зашуршала в руке Дейны.
— «Ровно в 03:16:10, в День Года 2090, межзвездный лайнер типа Гесса, «Бриндизи», будет атакован вблизи системы Трех Призраков четырьмя…»
Вейнбаум стиснул подлокотники вращающегося кресла и выпрямился.
— Минуту, — спокойно кивнула журналистка. — Наверное, я была права, уступив внутреннему голосу. Позвольте дочитать: «…четырьмя тяжеловооруженными судами, с опознавательными знаками флота Хаммерсмита II. В этот момент координаты лайнера будут таковы: 88-А-тета-88-алеф-Д, и на секундную погрешность…»
— Мисс Лье, — перебил Вейнбаум, — простите, что снова прерываю, но ситуация просто обязывает немедленно взять вас под арест, как бы громко ни вопили ваши спонсоры. Не знаю, что собой представляет эта «Межзвездная информация» и каким образом к вам попало письмо, которое вы якобы цитируете. Но могу сказать одно: вы обладаете информацией, которую надлежит знать исключительно вашему покорному слуге и еще четверым сотрудникам. Слишком поздно объявлять, что все вами сказанное может быть использовано против вас. По моему мнению, вас давно пора посадить под замок!
— Я так и думала, — ответила посетительница, казалось, нимало не встревожившись. — Значит, этот лайнер действительно окажется в указанном месте и кодированная временная координата соответствует предсказанному Универсальному Времени. Надеюсь, верно также, что на лайнере «Бриндизи» находится сверхсекретное устройство связи?
— Вы намеренно нарываетесь на неприятности? Не терпится попасть в камеру? — процедил Вейнбаум сквозь зубы. — Или разыгрываете спектакль с целью показать мне, что мое собственное бюро протекает по всем швам?
— Могло быть и так, — призналась Дейна. — Но до этого не дошло, Робин. Я была предельно честна с вами. До сих пор вы отвечали мне тем же. Я ни за что не стала бы вводить вас в заблуждение, и вы это знаете. Если неизвестная организация обладает подобными сведениями, вполне может статься, что они получили их оттуда, где это сделать проще всего. От полевых агентов.
— Невозможно.
— Почему?
— Потому что информация не достигла даже моих агентов и вряд ли могла просочиться с Хаммерсмита II и тем более с Трех Призраков. Письма перевозятся кораблями, как вам известно. Пошли я приказы своему агенту на Трех Призраках ультраволновой почтой, ему пришлось бы ждать их получения триста двадцать четыре года. Корабль же добирается туда менее чем за два месяца. Эти указания отправлены всего пять дней назад. Даже если бы кто-то из членов экипажа вскрыл их, все равно он не смог бы обогнать собственный корабль.
Дейна кивнула темной головкой.
— Хорошо. Какие еще версии, кроме утечки в вашем управлении?
— Вот именно, какие? — мрачно буркнул Вейнбаум. — Лучше скажите, кто подписал это ваше письмо.
— Некий Дж. Шелби Стивенс.
Вейнбаум нажал кнопку интеркома.
— Маргарет, посмотрите в регистрационных списках контор «Межзвездную информацию». Узнайте, есть ли такая и кто владелец.
— Разве вас не интересует остальная часть предсказания?
— Еще бы! Кстати, там указано название прибора связи?
— Маргарет, немедленно пришлите доктора Уолда. Велите бросить все и мчаться сюда. Как насчет первого задания?
— Выполнено, сэр, — ответил интерком. — Весь персонал состоит из одного человека, он же и владелец. Дж. Шелби Стивенс. Рико-сити. Зарегистрирована контора только в этом году.
— Арестуйте его по подозрению в шпионаже.
Дверь распахнулась, и на пороге появился доктор Уолд, во всей красе своих шести с половиной футов. Почти белые волосы. Добродушная, смущенная и, прямо скажем, чуть глуповатая физиономия.
— Тор, эта юная леди — наша пресс-немезида, Дейна Лье. Дейна — это доктор Уолд, изобретатель коммуникатора Дирака, о котором вы чертовски много знаете.
— Это уже вышло на свет Божий? — осведомился доктор, угрюмо оглядывая Дейну.
— А вы как думали? — сказал Вейнбаум и, обратившись к гостье, продолжил: — Дейна, в душе вы добрая девочка, и я вам доверяю. Мне следовало бы задержать вас до Дня Года, несмотря на срочные репортажи. Но вместо этого хочу попросить вас молчать о том, что знаете, и сейчас объясню, почему.
— Валяйте.
— Я уже упоминал о том, как затруднены межзвездные сообщения. Приходится пересылать письма кораблями, как это мы делали на Земле до изобретения телеграфа. Средства ускоренной передачи позволили нам обогнать скорость света, но на длинных расстояниях преимущество весьма невелико. Это вам понятно?
— Разумеется, — согласилась Дейна, казавшаяся немного раздраженной, так что Вейнбаум решил выдать ей полную дозу убыстренным темпом. В\'конце концов, предполагается, что она информирована лучше любого агента.
— Долгое время мы нуждались в мгновенном методе передачи сообщений из одного места в другое. Любой временной лаг, каким бы малым он сначала ни казался, имеет тенденцию увеличиваться по мере удаления объекта. Рано или поздно мы должны получить этот метод, иначе нет никакой возможности соблюдать нашу юрисдикцию в отдаленных районах космоса.
— Погодите, — перебила Дейна. — Я всегда считала, что ультраволны распространяются быстрее света.
— С точки зрения эффективности — да, с точки зрения физики — нет. Вижу, вам непонятно?
Дейна покачала головой.
— В двух словах, ультраволны — это излучение, а скорость всякого излучения в свободном пространстве ограничена скоростью света. Мы утверждаем, что и в случае ультраволн, согласно старой доброй волновой теории, истинная передача энергии происходит со скоростью света, но есть еще такая воображаемая штука, как «фазовая скорость», и вот она-то может превышать скорость света. Однако прирост скорости передачи небольшой: ультраволны, например, переносят послание на Альфу Центавра за один год вместо четырех.
Посылать на более длинные расстояния не имеет смысла: не хватает дополнительного быстродействия.
— Нельзя ли его увеличить? — поинтересовалась молодая особа, озадаченно сведя брови.
— Нет. Представьте ультраволновой пучок между Землей и Центавром III в виде гусеницы. Сама гусеница движется довольно медленно, а именно — со скоростью света. Но импульсы, проходящие по телу, движутся вперед быстрее, чем она сама, и если вы когда-нибудь наблюдали за садовой гусеницей, то сразу сообразите, что это правда. Однако есть предел количеству импульсов, прокатывающихся по телу гусеницы, и мы уже достигли этого предела. Поэтому нам необходимо что-то более стремительное. В течение долгого времени наши теории относительности опровергали саму возможность появления нового прибора. Даже скорость ведущей волны в высокой фазе не противоречит этим теориям; она попросту находит в них ограниченную, математически воображаемую лазейку. Но когда Тор начал исследовать скорость распространения импульса Дирака, он нашел ответ. Коммуникатор, иначе говоря, передатчик, изобретенный им, действительно срабатывает на больших расстояниях, любых расстояниях, причем мгновенно, так что вся теория относительности может накрыться медным тазом.
Стоило посмотреть на лицо девушки в этот момент! Ошеломленное неожиданным озарением, оно просто светилось!
— Не уверена, что все технические аспекты мне ясны, — протянула она, — но представляю, что за политический динамит эта штука!
— Которую вы пытались от меня скрыть, — буркнул Вейнбаум. — Хорошо, что пришли… На борту «Бриндизи» — модель коммуникатора Дирака, которой предстоит пройти последний тест на периферии. Оттуда корабль должен связаться со мной в определенное земное время, вычисленное чрезвычайно тщательно, с учетом преобразований Лоренца и Милна и множества других временных феноменов, не имеющих для вас особого значения. Если этот сигнал действительно будет получен в определенное земное время, в этом случае… кроме переполоха среди физиков-теоретиков, которых мы решили просветить, мы получим мгновенный коммуникатор и сможем включить весь освоенный космос в одну временную зону. И будем иметь огромное преимущество над любым нарушителем закона, которому придется полагаться на местную ультравол новую передачу и письма, пересланные с кораблями.
— Ничего этого не будет, — кисло вставил доктор Уолд, — если утечка уже произошла.
— А вот это мы еще посмотрим. Пока неизвестно, какая часть информации просочилась от нас, — возразил Вейнбаум. — Принцип довольно эзотеричен, Тор, и одно лишь название коммуникатора ничего не скажет даже опытному ученому. Насколько я понял, таинственный информатор Дейны не вдавался в детали, так ведь?
— Абсолютно, — заверила та.
— Откройте всю правду, Дейна. Уверен, вы что-то скрываете.
Девушка слегка вздрогнула.
— Ладно… признаюсь. Но ничего особенного. Вторая часть предсказания содержит список и класс кораблей, которые вы пошлете на защиту «Бриндизи». В предсказании утверждается, что их будет вполне достаточно, и… я не хотела говорить, чтобы своими глазами убедиться, так ли это окажется. Если да, я получу неплохого корреспондента.
— Если это так, вы наняли себе арестанта, — пообещал Вейнбаум.
— Давайте посмотрим, сможет ли Дж. Как-Его-Там Стивенс столь же хорошо читать мысли из подземелий форта Йапанк.
2.
Вейнбаум вошел в камеру Стивенса, запер за собой дверь и, передав ключи надзирателю, тяжело опустился на ближайший табурет.
Стивенс улыбнулся слабой благосклонной улыбкой мудрого старца. И отложил книжку. Книга, как знал Вейнбаум, поскольку его контора уже проверила ее, была всего-навсего сборником приятной, совершенно безвредной лирики поэта по имени Нимз.
— Оказались ли наши предсказания верными, капитан? — поинтересовался Стивенс высоким, мелодичным, почти мальчишеским сопрано.
Вейнбаум кивнул.
— Так и не хотите объяснить, откуда вы все узнали?
— Но я уже все сказал, — возразил Стивенс. — Наша разведывательная сеть — лучшая во всей Вселенной и, как показали события, превосходит даже вашу прекрасную организацию.
— Совершенно верно, превосходит, — хмуро согласился Вейнбаум. — Выброси Дайна Лье ваше письмо в мусоропровод, мы потеряли бы и «Бриндизи», и наш передатчик Дирака. Кстати, в этом послании точно указано число кораблей, которое мы собираемся послать.
Стивенс учтиво кивнул. Аккуратно подстриженная седая бородка чуть шевельнулась, когда он улыбйулся.
— Этого я и боялся.
Вейнбаум подался вперед.
— У вас есть передатчик Дирака, Стивенс?
— Разумеется, капитан. Иначе как же добиться столь эффективной работы моих корреспондентов?
— В таком случае, почему мы ни разу не перехватили сообщений ваших агентов? Доктор Уолд утверждает, что в принцип работы передатчика заложена возможность приема всеми соответствующими устройствами целевого назначения. А на этой стадии игры передач ведется так мало, что мы почти наверняка сумеем обнаружить всякую, которая делается чужими оперативниками.
— Отказываюсь отвечать на этот вопрос и прошу извинить мою невежливость, — проговорил Стивенс слегка дрожащим голосом. — Я старый человек, капитан, и это детективное агентство — мой единственный источник дохода. Если я объясню вам, каким образом оно действует, мы лишимся всяких преимуществ над вашей службой, если не считать ограниченной свободы в получении секретных данных. Я консультировался с компетентными адвокатами, заверившими, что у меня есть полное право открыть бюро частных расследований при наличии соответствующей лицензии и вести дела на любом уровне, какой только предпочту. Мало того, я имею также полное право держать свои методы в секрете, поскольку они являются так называемой «интеллектуальной собственностью» моей фирмы. Если хотите воспользоваться нашими услугами, ради Бога! Мы их предоставим с абсолютной гарантией, что вся информация, которой снабдит вас наше агентство, за соответствующую, естественно, плату, будет абсолютно достоверна. Но наши методы — наша собственность.
Робин Вейнбаум криво усмехнулся.
— Не настолько я доверчив, мистер Стивенс. Наивность не входит в число достоинств таких людей, как я. Вы прекрасно понимаете, что правительство не предоставит вам свободы поставлять совершенно секретные сведения любому, кто может заплатить. Даже если вы добыли эти сведения самостоятельно или посредством шпионажа, в этом еще предстоит разобраться. Если сможете дублировать передачи с «Бриндизи», значит, мы станем вашим эксклюзивным клиентом. Короче говоря, вы будете первым вольнонаемным штатским в моем бюро.
— Ясно, — отечески улыбнулся Стивенс. — Мы это предвидели. Однако у нас заключены контракты в другими планетами, например, с Эрскином. Если нам придется работать исключительно на Землю, в оплату, разумеется, должна быть включена компенсация за ликвидацию остальных счетов.
— С чего это вдруг? Патриотически настроенные слуги народа работают на свое правительство себе в убыток.
— Это мне известно, и я готов отказаться от остальных клиентов. Но требую, чтобы мне платили.
— Сколько? — вопросил Вейнбаум, внезапно обнаруживший, что сильно, до боли, стискивает кулаки.
— Нужно посоветоваться с коллегами. Но, приблизительно могу сказать, что удовлетворюсь суммой ассигнований, выделенных вашему бюро. Впрочем, дальнейшие переговоры вполне возможны.
Вейнбаум подскочил, как ужаленный.
— Ах вы, старый пират! Прекрасно понимаете: я не могу тратить все ассигнования на одно внештатное агентство! Неужели до вас никогда не доходило, что большинство организаций, подобных вашей, работают на нас на условиях «издержки плюс фиксированная прибыль». А вы требуете почти две тысячи кредитов в час, причем от собственного правительства, и одновременно претендуете на легальную защиту от того же правительства, в надежде, что фанатики с Эрскина сделают более выгодное предложение!
— Но цена достаточно разумна, — запротестовал Стивенс. — И услуги стоят каждого истраченного кредита.
— А вот тут вы ошибаетесь! На нас работает сам изобретатель. Менее чем за половину этой суммы мы найдем применение прибору, за который вы торгуетесь, в этом можете быть уверены.
— Опасная игра, капитан.
— Возможно. Скоро увидим, — прошипел Вейнбаум, злобно пялясь в безмятежное лицо старца. — Вынужден объявить, мистер Стивенс, что вы свободны. Мы не смогли доказать, что вы получаете информацию незаконными методами. Но рано или поздно мы возьмем реванш. Будь вы чуточку рассудительнее, могли бы получить выгодный заказ, гарантированный доход и прекрасную репутацию. Теперь же за вашей персоной будет установлена непрерывная слежка… вы и не представляете, насколько это унизительно… но я сделаю все, чтобы вы поняли, почем фунт лиха. Никаких сообщений для Дейны Лье или для кого иного. Я желаю видеть все послания, которые вы отправляете клиентам. Любое слово из тех, что нам могут пригодиться, будет пущено в дело, и вам заплатят за него ровно один цент: столько мы платим за анонимные сплетни. Все, что я найду непригодным, будет стерто и вычеркнуто. Со временем у нас появится та модификация передатчика Дирака, которая уже имеется в вашем распоряжении, а когда это произойдет, вы разоритесь вчистую и уже больше никогда не подниметесь.
Вейнбаум вдруг осекся, потрясенный степенью собственной ярости.
В замкнутом пространстве камеры кларнетом запел необычайно звучный голос Стивенса:
— Капитан, у меня нет сомнений, что вы исполните все свои обещания, пусть и не до конца. Но, верьте мне, — ваши усилия бесплодны. Сейчас вы услышите от меня предсказание. Бесплатное. И, как все наши предсказания, гарантированно верное. Вот оно: вы никогда не найдете эту модификацию. Когда-нибудь я сам предоставлю факты, на своих условиях, но вам никогда не отыскать их. И даже силой вам не вырвать у меня секрета. Ну а пока вы не дождетесь от меня ни единого слова, ибо, несмотря на то, что вы рука правительства, я вполне могу позволить себе переждать ураган. Сколько бы он ни длился.
— Блеф! — бросил Вейнбаум.
— Факт. Это вы блефуете: хвастливые речи, подогреваемые смутными надеждами. Я, в противоположность вам, знаю, о чем говорю. Но давайте закончим эту бесплодную и совершенно бесполезную дискуссию. Придется вам усвоить тяжкий урок. Может, после этого поверите в мою правоту. Спасибо за то, что дали мне свободу. Поговорим снова в иных обстоятельствах, а именно… позвольте подумать… ах, да, девятого июня 2091 года. Кажется, этот год вот-вот наступит, не так ли?
Стивенс снова поднял книгу и добродушно кивнул Вейнбауму. Только руки дрожали, выдавая возраст. Вейнбаум, беспомощно глядя в пространство, подошел к двери и сделал знак надзирателю. Когда решетка за ним закрылась, до него донесся голос Стивенса:
— Кстати, капитан, совсем забыл: с наступающим Днем Года!
Вейнбаум ворвался в свой кабинет, разгневанный до такой степени, что разворошенное осиное гнездо в подметки ему не годилось, и в то же время отчетливо сознавая свои перспективы. Если второе предсказание Стивенса окажется столь же феноменально точным, как и первое, капитану Робину Вейнбауму скоро придется торговать целой кучей разнообразных мундиров «секонд-хенд».
Он вызверился на Маргарет Соумс, свою секретаршу. Она ответила столь же злобным взглядом: слишком долго знала она своего шефа, чтобы испытывать священный трепет.
— Ну? — рявкнул он.
— Доктор Уолд ждет вас в кабинете. Пришло несколько отчетов полевых агентов и пара сообщений с передатчика Дирака. А как там старый мерзавец? Упорствует?
— Это, — уничтожающе прошипел он, — совершенно секретные сведения.
— Ха! То есть в переводе на нормальный язык это означает, что никто, кроме Дж. Шелби Стивенса, до сих пор не знает ответа.
Вейнбаум внезапно словно развалился на глазах.
— Вы правы, все именно так. Но мы отомкнем и этот сейф, дайте срок.
— Ничего другого не остается, — кивнула Маргарет. — Что-нибудь для меня?
— Нет. Скажите служащим, что я отпускаю их с полудня, и сами сходите в стерео, или в кондитерскую, или куда-нибудь в этом роде. Нам с доктором Уолдом нужно потянуть за несколько личных нитей и, если я не ошибаюсь, опустошить личные запасы аквавита[3].
— Идет, — согласилась секретарша. — Выпейте и за меня, шеф. Насколько я понимаю, аквавит лучше всего догонять пивом — я велю прислать несколько банок.
— Если вдруг вернетесь после того, как я окончательно налижусь, — сообщил Вейнбаум, чувствуя себя гораздо лучше, — я поцелую вас за заботу. Это должно задержать вас в стерео по крайней мере до конца третьего фильма.
Он направился к кабинету. Вслед тихо донеслось:
— Разумеется, должно.
Однако стоило Вейнбауму закрыть за собой дверь, настроение его резко упало; он стал таким же мрачным, как полчаса назад. Несмотря на относительную молодость — ему только исполнилось пятьдесят пять, — Вейнбаум находился на этой службе много лет, и ему не нужно было разъяснять возможные последствия того обстоятельства, что коммуникатор Дирака находится в руках частного лица.
— Привет, Робин. Я так понимаю, дела наши хуже некуда. Рассказывай.
Вейнбаум коротко объяснил, как прошла встреча.
— И отвратней всего, — закончил он, — что сам Стивенс предсказал наше бессилие найти модификацию Дирака, которую он использует, и что нам предстоит, так или иначе, купить ее по назначенной цене. Воображаешь реакцию Конгресса, когда придется доложить, что нужно истратить все ассигнования на одну внештатную контору? Меня немедленно вышибут из бюро.
— Возможно, это не окончательная цена, — возразил ученый. — Просто Стивенс решил поторговаться.
— Так-то оно так, но, откровенно говоря, до смерти не хочется давать старому нечестивцу даже единственный кредит, — вздохнул Вейнбаум. — Ладно, посмотрим, что пришло с поля.
Тор Уолд молча отодвинулся от стола Вейнбаума, пока тот раскладывал столешницу и настраивал экран Дирака. Рядом с ультрафоном, устройством, которое Вейнбаум всего несколько дней назад считал безнадежно устаревшим, лежали упомянутые Маргарет записи. Он заправил первую в Дирак и повернул основной переключатель в положение, обозначенное «Старт».
Экран немедленно побелел, и динамики испустили оглушительный визг, именуемый сигналом, который, как уже знал Вейнбаум, создавал непрерывный спектр от приблизительно тридцати циклов в секунду до более чем восемнадцати циклов в секунду. Потом и свет, и звук бесследно исчезли, сменившись знакомым лицом и голосом шефа локальных операций в Рико-сити.
— В офисе Стивенса не найдено никаких необычных передатчиков, — без предисловий заявил оперативник. — И никакого штата, если не считать стенографистки. А она глупа, как пробка. Все, что мы смогли из нее вытянуть: «Стивенс такой милый старичок!» Больше ничего не дождались. Никакой надежды на то, что она притворяется. Невероятная дура: такие рождаются раз в сто лет. Из тех, кто искренне считает, будто Бетельгейзе — что-то вроде боевой раскраски индейцев. Мы искали нечто похожее на таблицу кодов или список, который мог бы дать представление о штате полевых агентов Стивенса, но снова уперлись лбом в стену. Теперь установили круглосуточное наблюдение из бара напротив. Приказы?
Вейнбаум продиктовал:
— Маргарет, когда в следующий раз пришлете сюда записи Дирака, отрежьте сначала чертов сигнал. Скажите мальчикам в Рико-сити, что Стивенс освобожден и что из соображений безопасности я приказываю поставить подслушивающие устройства на его ультрафон и местные линии: это единственный случай, когда я смогу убедить судью в необходимости прослушивания. Кроме того, — и, черт возьми, вам лучше убедиться в том, что это закодировано, — передайте: я требую начать прослушивание немедленно и продолжать, независимо от того, одобрит это суд или нет. Всю ответственность за действия агентов принимаю на себя. Ни в коем случае нельзя цацкаться со Стивенсом — слишком велика потенциальная опасность, черт бы все это побрал!.. Кстати, Маргарет, пошлите ответ кораблем и распространите для всех заинтересованных лиц инструкции — не пользоваться Дираком, за исключением тех случаев, когда время и расстояние исключают применение иных средств связи. Стивенс уже признал, что получает копии сообщений с Дирака.
Он отложил микрофон и тупо уставился на завитки прекрасного эриданского орнамента, украшающего столешницу. Уолд вопросительно кашлянул и подвинул к себе бутылку.
— Извините, Робин, — побормотал он, — но я думал, что передатчик работает и в обратную сторону, если можно так выразиться.
— Я тоже так считал. И все же мы не смогли уловить даже шепота ни от Стивенса, ни от его агентов. Не понимаю, как они это проделывают, и все же факт остается фактом.
— Что же, обдумаем заново проблему, может, и решим что-то. Не хотел говорить это в присутствии вашей юной леди, по вполне очевидным причинам, — заметил Уолд. — Я, разумеется, имею в виду не Маргарет, а мисс Лье, но дело в том, что схема Дирака, в принципе, крайне проста. Серьезно сомневаюсь, что с него можно отправить послание, которое нельзя было бы перехватить, и пересмотр теории с учетом этого фактора может дать нам нечто новое.
— Какого именно фактора? — не понял Вейнбаум. Последнее время Тор выражался слишком заумно, и ему часто приходилось переспрашивать.
— Того, что передача с Дирака не обязательно идет во все коммуникаторы, способные ее принять. Если это верно, тогда причина, почему это верно, должна выходить из самой теории.
— Ясно… продолжайте в этом же духе. Пока вы говорили, я просмотрел досье Стивенса. Абсолютный нуль. Ничего существенного.
До открытия конторы в Рико-сити он словно вообще не существовал. И при первом разговоре не постыдился ткнуть меня носом в то обстоятельство, что использует псевдоним. Я спросил его, что означает «Дж.», и он эдак небрежно бросил: «Ну, пусть будет Джером».
Хотел бы я знать, что за человек кроется за этим именем.
— А что если он попросту пользуется своими собственными инициалами?
— Ни в коем случае, — решительно возразил Вейнбаум. — На это отважится только последний дурак. Многие еще переставляют буквы или каким-то образом сохраняют хотя бы часть собственного имени. Такие типы подвержены серьезнейшим эмоциональным срывам. Стараются загнать себя в безвестность и в то же время буквально горстями рассыпают улики и следы, ведущие к обнаружению их истинной личности… и эти-то следы в действительности представляют собой отчаянный крик о помощи. Просьба их обнаружить. Разоблачить. Открыть всему миру, кто есть кто. Разумеется, мы работаем и над этой версией: нельзя ничем пренебрегать, но, уверен, что Дж. Шелби Стивенс вовсе не тот случай.
Неожиданно Вейнбаум вскочил:
— Ладно, Тор, что стоит первым пунктом в вашей технической программе?
— Ну… думаю, стоит начать с проверки используемых нами частот. Мы исходим из положений теории Дирака, и это прекрасно срабатывает. Согласно этому положению, позитрон, проходящий через кристаллическую решетку, сопровождается появлением волн де Бройля[4], являющимися трансформами волн электрона, движущегося где-то во Вселенной. Таким образом, если мы контролируем частоту и путь позитрона, тем самым контролируем и размещение: заставляем его, что называется, появляться где-то в цепях коммуникатора. После этого прием становится всего лишь вопросом усиления взрывов и считывания сигнала.
Уолд насупился и покачал головой.
— Однако если Стивенс отправляет послания, которые мы не в силах перехватить, я вправе предположить: он использует схемы тонкой настройки куда более точные, чем наши, и передает свои сообщения под прикрытием наших. Единственный способ, которым это возможно сделать, на мой взгляд, достаточно фантастичен. Для этого Стивенс должен найти точный частотный контроль своей позитронной пушки. Если это так, логическим выводом для нас служит решение вернуться к началу наших опытов и пересмотреть дифракции, чтобы решить, нельзя ли уточнить измерения позитронных частот.
Излагая все эти соображения, ученый мрачнел на глазах, и к концу его речи волна безнадежности захлестнула Вейнбаума.
— Похоже, вы не рассчитываете, что ваши помощники обнаружат что-то новое, — сочувственно пробормотал он.
— Нет. Видите ли, Робин, ныне дела в физике обстоят иначе, чем в двадцатом веке. Тогда ее возможности считались безграничными. Недаром столь широко цитировалось изречение Вейля: «Природа истинных вещей неистощима по содержанию». Теперь мы знаем, что это не так, если не считать абстрактных, не связанных с практикой рассуждений. Физика в нашем понимании — весьма точная и замкнутая в себе наука. Ее возможности по-прежнему огромны, но мы больше не считаем их безграничными. Красноречивее всего физика частиц. Половина всех бед физиков прошлого века кроется в эвклидовой геометрии. Отсюда можно вывести причину, почему они развивают так много усложненных теорий относительности: это геометрия линий и, следовательно, может подразделяться бесконечно. Когда Кантор доказал, что бесконечность действительно существует, по крайней мере с точки зрения математика, это побудило к рассуждениям о возможности существования истинно бесконечной физической Вселенной.
Глаза Уолда затуманились. Тяжело вздохнув, он прервался, чтобы с громким хлюпаньем прихлебнуть глоток сдобренного лакрицей аквавита.
— Помню, — задумчиво продолжал Уолд, — человека, много лет назад обучавшего меня в Принстоне теории соответствий. Он обычно говаривал: «Кантор учит нас, что существует много видов бесконечности. Старик просто спятил!»
Вейнбаум поспешно отодвинул бутылку.
— Продолжайте, Тор.
— О! — промямлил Уолд, часто мигая. — Итак, мы знаем, что геометрия, применимая к критическим частицам, таким, как позитрон, вовсе не является эвклидовой. Скорее, пифагоровой. Это геометрия не линий, а точек. Как только мы измеряем одну из этих точек, становится безразличным, какое количество придется измерять позже: начало положено и можно идти дальше, пока хватит сил. С этого места Вселенная действительно выглядит бесконечной, и никаких уточнений не требуется. Я сказал бы, что наши измерения частот позитрона уже дошли до этого пункта. Во всей Вселенной нет элемента плотнее плутония, и все же мы получаем те же значения частот при дифракции как сквозь кристаллы плутония, так сквозь осмий: ни малейшей разницы. Если Стивенс оперирует всего лишь долями этих значений, он, по-видимому, делает то, что органисты назвали бы «игрой воображения», то есть вы можете воображать все, что угодно, но в реальности такое невозможно. У-уп!
— У-уп? — недоумевающе переспросил Вейнбаум.
— Простите. Икота.
— Вот как… А что, если Стивенс переделал орган?
— Только если одновременно перестроил метрические рамки Вселенной, чтобы организовать собственное агентство по розыску пропавших без вести, — твердо ответил Уолд. — Не вижу причин, почему мы не можем воспрепятствовать ему… у-уп… объявив весь космос несуществующим.
— Ладно-ладно, — ухмыльнулся Вейнбаум. — Я не собирался доводить ваши аналогии до абсурда. Расспрашивал без всякой задней мысли. Но, так или иначе, нужно действовать. Нельзя сидеть, сложа ручки, и позволить этому Стивенсу наглеть. Если частотная версия окажется такой безнадежной, как кажется, попробуем что-нибудь еще.
Уолд вожделенно таращился на бутылку с аквавитом.
— Весьма интересная проблема, — сказал он. — Кстати, я когда-нибудь исполнял для вас песню «Нат-ог-Даг», которую поют у нас в Швеции?
— У-уп, — к собственному изумлению, ответил Вейнбаум тонким фальцетом. — Простите. Нет. Готов послушать.
3.
Компьютер занимал целый этаж здания бюро Безопасности. Идентичные ряды блоков шли вдоль усовершенствованного патологического состояния «заполняющей пространство кривой» Пино. На рабочем конце линии находилась главная панель управления с большим телевизионным экраном в центре. Здесь расположился доктор Уолд. За ним стоял Вейнбаум, молча и встревоженно вглядывавшийся в изображение через плечо ученого. Рисунок на экране удивительно напоминал сучок в куске хорошо отполированного красного дерева, если не считать различия в цветах: светло-зеленого на темно-зеленом фоне. Снимки подобных рисунков были сложены стопкой на столе, справа от доктора Уолда. Несколько глянцевых листочков выскользнули и рассыпались по полу.
— Ну вот, — вздохнул наконец Уолд. — Не стану ныть «я же вам говорил». Вы заставили меня вновь подтвердить половину основных постулатов квантовой физики. Поэтому у меня и ушло столько времени, хотя мы только приступили к исследованиям.
Он рассерженно выключил экран.
— Дж. Шелби ведет тонкую игру. Прекрасное исполнение. Ни одной неверной ноты. Это точно.
— Если бы вы сказали «ни малейшей фальши», получилось бы что-то вроде шутки, — кисло буркнул Вейнбаум. — Послушайте… неужели нет ни малейшей вероятности ошибки? Если не вашей, Тор, то хотя бы компьютерной? В конце концов, мы работаем исключительно с поправками, введенными современной физикой. Не имеет ли смысл отсоединить блоки, которые содержат эти поправки, прежде чем машина выполнит команды, имеющие отношение к частицам заряда?
— Отсоединить! Он говорит отсоединить! — простонал Уолд, судорожно вытирая лоб. — Эти поправки введены во все блоки, друг мой. Потому что функционируют повсюду, на одних и тех же единичных зарядах. Дело не в том, чтобы вывести из строя блоки. Наоборот, придется добавить еще несколько, но уже со своими собственными поправками, чтобы исправить те, которые уже имеются. Техники и без того считали меня безумцем. Теперь, пять месяцев спустя, я это доказал.
Вейнбаум невольно усмехнулся.
— А как насчет других версий?
— Все отработаны. Мы проверили все записи Дирака, сделанные с той минуты, как вы освободили Дж. Шелби из Йапанка. Пытались отыскать признаки интермодуляций, маргинальных сигналов или чего-то подобного. Ничего, Робин, абсолютно ничего. Это наш конечный результат.
— Что возвращает нас именно на то место, откуда мы начали, — возразил Вейнбаум. — Все версии зашли в тупик. Но я сильно подозреваю, что Стивенс не желает рисковать, отправляя послания полевым агентам из своей конторы… хотя он вполне уверен, что мы не перехватим его сообщения… Так оно и вышло. Даже наша прослушка не выявила ничего, кроме звонков секретарю Стивенса с просьбой назначить свидания различным клиентам, как существующим, так и потенциальным. Любая продаваемая информация передается лично и с глазу на глаз, потому что «жучки» работают день и ночь, а мы ничего не слышим.
— Должно быть, диапазон его операций невероятно сократился, — заметил Уолд.
Вейнбаум кивнул:
— Вне всякого сомнения. Но, похоже, это ничуть его не беспокоит. Старикашка ничего не сообщил на Эрскин, потому что наша последняя стычка с этими фанатиками обернулась успехом, хотя пришлось воспользоваться Дираком, чтобы передать приказы нашему тамошнему гарнизону. Если он и подслушал нас, то даже не попытался их предупредить. Держит слово. Выжидает. Испытывает наше терпение…
Вейнбаум осекся.
— Погодите-ка, сюда идет Маргарет. И судя по решительной походке, у нее на уме нечто особенно омерзительное.
— Как вы догадались? — злобно прошипела Маргарет Соме. — Если я права, затевается грандиозный скандал. Команда опознавателей наконец прижала Дж. Шелби Стивенса. И сделала это всего лишь с помощью голосового компаратора.
— Как это получилось? — заинтересованно вмешался Уолд.
— Блинк-микрофон, — нетерпеливо пояснил Вейнбаум. — Изолирует модуляции на простых ударных слогах и гармонирует с ними. Стандартная система поиска опознавателей в подобных случаях, но занимает столько времени, что мы обычно получаем результат другими средствами. Ну же, Маргарет, не стойте, как соляной столп. Кто он?
— Да они рехнулись! — ахнул Уолд, таращась на нее.
Потрясение Вейнбаума было так велико, что потребовалось некоторое время, прежде чем он немного опомнился.
— Нет, Тор, — выговорил он наконец, — это вполне естественно. Если женщина собирается принять другое обличье, вернее, сыграть мужчину, у нее есть две возможности: юноша и глубокий старик. А Дейна — хорошая актриса: тут для нас ничего нового нет.
— Но почему она выкинула такое, Робин?
— А вот это я и собираюсь выяснить прямо сейчас. Так значит, мы не сумеем сами сделать новые модификации Дирака? Ладно, плевать на физику частиц, есть и другие способы получить ответы на загадку! Маргарет, вы выписали ордер на арест девчонки?
— Нет, — ответствовала секретарь. — Хотелось бы, чтобы именно этот каштан вы вытащили из огня своими руками. Как только отдадите приказ, я пошлю ордер. Но не раньше.
— До чего же злопамятна! В таком случае, немедленно высылайте ордер и наслаждайтесь моим зубовным скрежетом. Пойдемте, Тор, применим к этому каштанчику щипцы для орехов.
Когда они выходили из компьютерного зала, Вейнбаум внезапно замер и что-то пробормотал себе под нос.
— Что это с вами, Робин? — удивился Уолд.
— Ничего. Просто вспомнил чертово предсказание. Какое сегодня число?
— М-м-м… девятое июня. А что?
— Точная дата встречи, которую предсказал «Стивенс», дьявол бы его унес. Сдается мне, дело не так просто, как кажется.