Генри Лайон Олди

ВОСЬМОЙ КРУГ ПОДЗЕМКИ

…Эдди скользнул в вагон в последний момент, и гильотинные двери с лязгом захлопнулись у него за спиной. Взвыла сирена, и поезд со свистом и грохотом рванулся с места, мгновенно набрав скорость. Кто-то непроизвольно вскрикнул, упав на шипастый подлокотник. Эдди только усмехнулся — этот сойдет на первом-втором круге. Или погибнет. Подземка таких не терпит.

Перед глазами мелькнуло лицо того парня, там, наверху — разбитое, искаженное болью и отчаянием, его собачий взгляд снизу вверх на занесшего дубинку полицейского. Сам виноват — не успел перебежать на зеленый — и все же…

…Затормозил поезд еще резче, чем стартовал, но на торчащие из торцевой стены иглы на этот раз никто не наткнулся. Мгновение Эдди раздумывал, стоит ли сейчас выходить, и эта пауза спасла ему жизнь. Высокий парень в клетчатой ковбойке и обтягивающих узкие бедра синих брюках рванулся к выходу — и нарвался на брейк-режим. Мелькнули створки дверей, и парня рассекло пополам. Хлынула кровь, в полу распахнулась черная пасть утилизатора, и обрубки тела рухнули вниз. Пол сомкнулся.

Брейк-режим срабатывает редко, особенно на первом круге, так что до следующей станции подвохов можно не опасаться. Но там обязательно нужно будет выйти. Железное правило десс-райдеров: в одном вагоне — одна остановка.

Под потолком мертвенно-бледным светом мигали гост-лампы, и в таком освещении все пассажиры сильно смахивали на выходцев с того света. «Большинство из них скоро действительно станет покойниками», — подумал Эдди. Сам Эдди в покойники не собирался. Как, впрочем, и все остальные. В том числе и тот парень, которого срезал брейк…

Додумать до конца Эдди не успел. Поезд затормозил в дальнем конце станции, однако их вагон остановился там, где еще можно было допрыгнуть до перрона. Эдди первым выскочил на платформу, без труда преодолев семифутовый провал. Почти одновременно с ним приземлился молодой паренек с только начинающими пробиваться черными усиками. Эдди мимоходом оценил собранность его движений. Сильный соперник. С ним надо будет держать ухо востро. Еще неизвестно, что у него в карманах.

…Эскалатор резко кончился, и под ногами разверзлась пропасть. К этому Эдди был готов. На «обрыве» ловятся лишь новички. Он резко перебросил тело на соседний эскалатор, шедший вниз. Первый круг пройден. Но это так, разминка.

Ступенька под ногами ушла вниз, и Эдди остался висеть на поручне. Позади раздался крик, и тут же захлебнулся — его смяли вращающиеся внизу шестерни. Эдди оглянулся с тайной надеждой — черта с два, чернявый парнишка был жив-здоров, болтался на поручне, как и он сам.

Ступенька встала на место, и Эдди тут же отпустил бортик. Вовремя. По всей длине поручня с треском прошел электрический разряд, и не успевшие отдернуть руку в судорогах попадали на ступеньки. Ладно, первая зелень срезана…

Эдди соскочил с эскалатора, благополучно обошел открывшуюся перед ним «чертову задницу» и побежал по перрону. Пошел второй круг.

Поезд подошел почти сразу и остановился посреди платформы. Это было подозрительно, но оставаться на месте было еще опаснее, и Эдди прыгнул внутрь. Некоторые, в том числе и чернявый, тоже успели вскочить в вагон, прежде чем гильотинные двери захлопнулись, и кому-то отрубило руку. Жаль парня, но этот, хоть и без руки, жить будет — на втором круге раненых еще спасают…

…Пол разошелся, и Эдди вместе с остальными снова повис на поручнях. Не зря ему не нравился этот поезд. Вот сейчас как долбанет током по рукам!.. Хотя нет, не долбанет. В подземке шанс есть всегда. Маленький, еле видный — но есть. Это только у русских, говорят, бывают такие места, где вообще нет никаких шансов. Но русские и там проходят. Если не врут.

А врать они умеют. Хотя бы про то, что у них облавы не проводятся… Полиция, дескать, сама боится нос на улицу высунуть. На черта тогда нужна такая полиция?! Или как там она у них называется…

До станции оставалось провисеть секунд двадцать, когда висевший рядом с Эдди здоровяк неожиданно ударил его ногой в живот. От боли Эдди чуть не разжал руки, но чудом удержался. Ах ты, сука жирная… Эдди сунул руку в карман куртки и нащупал потертую зажигалку. Только новичок полезет на рожон на втором круге. А если он «зеленый» — он попробует еще раз. Здоровяк попробовал. Но когда он качнулся на поручнях, Эдди протянул руку и чиркнул колесиком у толстых пальцев, вцепившихся в планку. Парень взвыл и инстинктивно отдернул руку. И тут поезд затормозил. На вопль сорвавшегося никто не обратил внимания. Их ждал третий круг.

Сверкающие отточенной сталью створки дверей разошлись, но вместо пола внизу по-прежнему чернел провал. Это не удивило Эдди. Как-никак, в прошлый раз он добрался до седьмого круга. Правда, там его чуть не задавил «хохотунчик», и пришлось сойти с дистанции.

Эдди качнулся, в точно рассчитанный момент разжал пальцы и упал вперед, успев уцепиться за край платформы. Контактный рельс оказался в опасной близости. Лопух! Он подтянулся и перевалился через край. Ага, «лабиринт». Третий круг.

Скользящие дорожки ползли по перрону, пересекаясь на разных уровнях, то и дело проворачиваясь и меняя направление. Несколько секунд Эдди наблюдал за этим, внешне хаотическим, движением, пока не почувствовал, куда надо идти. Он не смог бы объяснить, как у него это получалось, да и не собирался никому ничего объяснять. Когда Эдди прыгнул на выбранную им дорожку, рядом с ним приземлился чернявый. Сзади ехали еще трое. Да, только трое. Быстро, однако…

…Эдди автоматически перескочил на соседнюю дорожку, и на то место, где он только что стоял, опустился тяжелый пресс. Пропустив очередную магистраль, Эдди прыгнул на дальнюю линию, потом на следующую… За десять минут он благополучно добрался до противоположного края платформы. Еще через минуту вся их компания была в сборе.

Поезд уже ждал их. Внутрь все вскочили без потерь, только последнему оторвало каблук на ботинке. Повезло. Могло и ногу оттяпать.

Едва поезд рванул вперед, как в вагоне сразу же погас свет. Это не сулило ничего хорошего. И точно! Из стен лениво поползли отростки щупалец, усеянные присосками. Вагон-спрут! Влип… Сразу четвертый круг. Эдди рванул из рукава нож и принялся рубить тянувшиеся к нему щупальца. Остальные были заняты тем же. Вся бойня происходила в тишине и в почти полной темноте; слышно было лишь тяжелое дыхание людей и изредка — свист промахнувшегося ножа, рассекавшего воздух.

Одно щупальце все же добралось до руки Эдди и мгновенно прилипло, прорывая одежду и кожу. Он, не глядя, махнул ножом, но эта зараза и не думала отваливаться! С трудом Эдди удалось оторвать корчившийся обрубок, но рука сильно кровоточила. Кое-как перевязав предплечье оторванным рукавом, он перевел дух. Хорошо было бы передохнуть, но рано — только на седьмом круге есть островок безопасности, «нейтралка». На этот раз Эдди собирался пройти дистанцию до конца. Как и эти четверо. Вернее, уже трое. Четвертый лежал на полу, обвитый со всех сторон жадно пульсирующими щупальцами. Кажется, он был еще жив, но даже если обрубить все это — он умрет от потери крови. И тем не менее, худощавый парень в очках — а почему этот студент еще жив?! — склонился над умирающим и пытался разрезать страшный кокон. Это было совершенно бессмысленно, но Эдди невольно почувствовал уважение к очкарику.

Перрон. Прыжок, перекат. Позади злобно щелкает «прищепка», но поздно. Куда теперь? На другой край перрона, на пятый круг — или сразу на шестой, через «геморрой Эмма»?.. И Эдди прыгнул в тоннель.

Он сразу заскользил вниз по абсолютно гладкому наклоненному желобу. Здесь было темно, и Эдди надел инфраочки. Со все возрастающей скоростью он несся по трубе, то и дело изгибающейся под разными углами. Благодаря очкам, Эдди вовремя успел заметить выскочившее впереди из пола длинное лезвие и, бросив тело к стене, промчался в дюйме от него. Поворот, еще один… Сверху нависают стальные крючья. Эдди вжался в пол, стараясь стать как можно более плоским. Дальше, дальше…

И вдруг впереди замаячил свет. Это или станция, или… Или! Это были фары поезда! Проклятый «геморрой» выносил его прямо под колеса. Эдди еле успел выхватить вакуумную присоску и влепить ее в стену. Поезд громыхал вплотную к нему, а он висел, вцепившись в спасительную присоску, и молился всем богам, каких мог вспомнить. На середине молитвы в спину Эдди что-то врезалось, присоска не выдержала, и он полетел под колеса…

…Очнулся Эдди почти сразу. Болел затылок и содранный бок, но, в целом, он легко отделался. Видимо, он свалился в тоннель через секунду после того, как поезд промчался мимо. Вот что значит искренняя молитва во спасение души! Даже близко к тексту.

Рядом зашевелилось темное пятно, и тут же приняло форму человека. Эдди скорее угадал, чем увидел, что это чернявый. Черт бы его побрал! Еще один живучий…

Край перрона обнаружился совсем рядом. На этот раз Эдди вскарабкался на него с трудом — сказывалось падение. Его спутник выбрался следом. Оглянувшись, Эдди с удивлением отметил, что тощий очкарик тоже с ними. А вот четвертого не было.

— А где этот? — вырвалось у Эдди. Очкарик молча показал ему две скрещенные руки.

Эдди повернулся и пошел по платформе, время от времени рефлекторно уворачиваясь от флай-брейкеров, то и дело пролетавших над ним. Голова соображала плохо, Эдди шел на «автопилоте», но это были мелочи. На шестом круге есть кое-что посерьезнее — однажды Эдди уже побывал здесь.

Вот оно! Прямо к нему мчался аппарат, напоминавший асфальтовый каток, но, в отличие от последнего, обладавший вполне приличной скоростью. Эдди остановился, выжидая. Когда машина была уже совсем рядом, он резко кувыркнулся в сторону. Каток промахнулся, но тут же затормозил и развернулся для новой атаки. Черт, где же поезд?! И, словно издеваясь над ним, из тоннеля вылетел состав и остановился в нескольких ярдах от Эдди. Спасительные двери в любую секунду могли захлопнуться, а наперерез Эдди уже мчался озверевший каток. Сломя голову, Эдди кинулся к двери. По перрону побежала трещина, пол начал оседать, уходя из-под ног, но, последним усилием оттолкнувшись от рушащегося перрона, Эдди все же успел кубарем вкатиться в вагон, чудом не напоровшись на входные иглы. По сравнению с платформой шестого круга, этот смертельно опасный вагон показался Эдди родным домом…

…Совсем как тогда, лет десять назад, когда взбесился их район. Все кругом рушилось, земля уходила из-под ног, горели сараи, а позади неумолимо надвигалась грязная громада бульдозера с занесенным ковшом. Ну сейчас-то ладно, сейчас все-таки десс-райд, а тогда… Тогда они просто не успели вовремя выселиться. Но Эдди все же ушел. И тогда, и сейчас…

Чернявый и очкарик были уже здесь.

— Спасибо. Вы отвлекли его на себя, — вежливо сказал очкарик.

В ответ Эдди грязно выругался. Как же, отвлек… Просто проклятый каток погнался за ним, а не за этими сволочами, хотя лучше бы он поступил наоборот.

Поезд сорвался с места и понесся в темноту. Впереди были еще два круга.

…Они выскочили на платформу почти синхронно и сразу же упали, распластавшись на полу. Тусклое двенадцатифутовое лезвие со свистом прошло над их головами и исчезло, словно его и не было. Дальше поезда не ходили. Седьмой и восьмой круг проходили пешком. Вагон, хоть и таил в себе опасность, но давал хоть какую-то защиту — здесь же человек был лишен даже этого.

Не дожидаясь остальных, Эдди вскочил и побежал к другому краю платформы. Он добрался до пешеходного тоннеля, именуемого в просторечии «кишкой», обалдев от отсутствия ловушек и боясь этого больше всего. Чернявый с очкариком, тупо глядя на него, пошли по платформе, и сразу же им навстречу выехали три катка. Эдди прижался к стене тоннеля, наблюдая за происходящим.

Очкарик бежал зигзагами, на удивление ловко огибая «черные дыры», а за ним по пятам, постепенно настигая его, несся каток. Чернявый летел по прямой, но это не был панический бег загнанного зверя — это была знаменитая «линия жизни», о которой слышал каждый десс-райдер. И все было бы хорошо, но ему наперерез мчались сразу два катка.

Очкарик в последний момент прыгнул в сторону, каток промахнулся, подмяв парочку слишком низко спикировавших флай-брейкеров, затем машина развернулась, но было поздно. Очкарик к тому времени уже стоял рядом с Эдди.

— Молодец! — одобрительно сказал Эдди. Очкарик смущенно улыбнулся, и от этой улыбки Эдди сразу стало как-то легче на душе. «Еще побегаем!» — подумал он, не замечая, что думает почему-то во множественном числе.

Чернявый был обречен, но продолжал упрямо бежать по прямой, не сворачивая. Оба катка настигли его одновременно, но тут чернявый сделал невозможное: он взвился в воздух, подпрыгнув футов на шесть, сделал сальто и покатился по перрону, так и не отклонившись от своей «линии жизни». В тот момент, когда он был в воздухе, оба катка врезались друг в друга. Вспышка взрыва на миг ослепила Эдди. Когда он снова начал видеть, на платформе догорала, чадя копотью, груда покореженного металла. Чернявый стоял рядом с ними, и можно было услышать, как судорожно стучит его сердце. Эдди молча пожал ему руку — ничего лучшего он придумать не смог.

— Пошли, — сказал он внезапно осипшим голосом и зашагал по «кишке», не оглядываясь.

В «кишке» не было ловушек, но здесь десс-райдера поджидало нечто пострашней стандарта первых кругов. И оно не заставило себя долго ждать. Впереди вспыхнул ослепительный свет, послышался нарастающий вой и грохот — так, наверное, хохотал дьявол у себя в преисподней, потешаясь над очередным незадачливым грешником. Потому-то штуку и прозвали «хохотунчиком». Это был огромный металлический цилиндр, почти совпадавший по диаметру с тоннелем, время от времени проносившийся по «кишке» то в одном, то в другом направлении.

Кто-то из старых десс-райдеров рассказывал, что если бежать навстречу «хохотунчику», никуда не сворачивая, с криком «Задавлю!» — то он остановится и повернет обратно. Скорее всего, это была шутка, и Эдди не собирался ее проверять. Он помчался по тоннелю, ища спасительную нишу в стене — она должна была находиться где-то здесь! Вот и она… Эдди нырнул в нишу и вжался в стену. В следующий момент его прижало еще сильнее, но это оказался всего лишь чернявый. «Хохотунчик» с воем пронесся мимо.

«Жаль студента, — подумал Эдди, — не успел… А хоть бы и успел — в нише места еле на двоих хватает».

Вой неожиданно смолк, послышался чмокающий звук, и наступила тишина. Эдди и чернявый одновременно выглянули из своего убежища, при этом чернявый отпустил руку Эдди, которую прижимал к стене. «Господи, а ведь если бы не он, я бы остался без руки!» — дошло до Эдди, и он совершенно по-новому взглянул на чернявого, но тот смотрел в другую сторону, туда, где скрылся «хохотунчик».

Там стоял живой очкарик. Он бросил на пол почерневший пластиковый квадратик и зашагал к ним. Ну конечно! Очкарик высветил лайф-карту. Теперь на десять минут он в безопасности. За это время он должен либо добраться до финиша, либо сойти с дистанции, потому что на восьмом круге без лайф-карты — верная смерть.

— Пойдешь дальше или сойдешь? — спросил Эдди у подошедшего к ним очкарика.

— Сойду. Пройдусь с вами до «нейтралки», отдышусь и сойду. С меня хватит. В прошлый раз я дошел всего лишь до шестого.

«А, так он не новичок, — подумал Эдди. — Впрочем, это можно было и раньше сообразить…»

…Все трое влетели на островок, перепрыгнув мигающую границу, и рухнули на пол. Минуту или две они лежали молча, отдыхая. Потом очкарик покосился на свой лайф-таймер. У него оставалось около шести минут. Он снова лег и, чуть помедлив, заговорил:

— Подумать только, а ведь раньше подземка была обычным средством передвижения. Каких-нибудь тридцать-сорок лет назад.

— Ври больше, — лениво отозвался Эдди.

— Я не вру, — обиделся очкарик. — Я в книгах читал.

— В книгах… А гильотинные двери? А «чертовы задницы»? Мне бы того автора, который «хохотунчика» придумал…

— Всего этого тогда не было.

— А что было? — заинтересованно приподнялся чернявый.

— Просто подземка. Пути, вагоны, а на дверях вместо ножей — резиновые прокладки. И эскалаторы обычные, без ловушек.

— Так какого же рожна все это придумали? — недоверчиво спросил Эдди.

— Все эти проклятые самоорганизующиеся системы… и симбионты-программисты, — пробормотал очкарик. — Впрочем, извините, мне пора.

Он подошел к спускавшейся сверху ржавой лестнице и стал на удивление ловко взбираться по ней. Вскоре он скрылся из виду.

— Еще минуту лежим и уходим, — сказал Эдди. — Последний круг остался.

— Не стоит. Полежите еще. Отдохните…

Эдди резко обернулся. У кромки островка стояли двое. Здоровенный такой облом, футов шесть с половиной, не меньше, плюс старый армейский «Бертольд». Второй был мал ростом, безбров, безволос, и только глаза у него казались мужскими. Левее, у лестницы, стояли трое «шестерок», вертели в руках разные железные предметы.

— И шестикрылый серафим на перепутьи им явился, — просвистел кастрат. Верзила что-то уныло буркнул — наверное, оценил шутку.

О «серафимах» Эдди слышал. «Ребята, — заныл он, — вы не по адресу, с нас, кроме штанов, брать нечего, а штаны мы сейчас снимем, вы только мигните, мы сразу…»

— Изыди, сатана, — наставительно сообщил безволосый. — Не искушай сердца наши ложью. Уразумел?

Эдди уразумел. То, что им нужны лайф-карты — это он уразумел с самого начала. На толчках такая карта тянула до семи штук, так что даже из-за двух стоило рискнуть. Кстати, и его карты с толчка. Он же не спрашивал, откуда они добыты.

— Мужики, — подобострастно тянул Эдди, — мужики, не берите греха на душу, мы же без них на восьмерке шагу не пройдем…

Он успеет. Должен успеть. Бросок на облома — а именно этого от него не ждут — и он нырнет в «кишку». Гнаться за ним не станут — даже симбионты не возьмут десс-райдера в подземке, да еще на седьмом-восьмом… не самоубийцы же они, в самом деле… Вот только чернявый… Ну что ж — чернявый…

Как-то невпопад собственным мыслям, Эдди прямо с колен бросился в ноги скопцу — тот оказался на удивление увесистым — и с ревом швырнул его в верзилу. Рефлексы у последнего оказались отличными, верзила увернулся, и бросаемый с визгом вылетел за границу «нейтралки» и исчез в «заднице». Молодец верзила, в здоровом теле — здоровый дух! Ну а теперь — в «кишку»!.. Прыгнув совсем в другую сторону, Эдди перехватил руку с арматурой, намеревавшуюся раскроить чернявому череп, и всем весом навалился на чужой локоть.

Сначала он подумал, что сломал руку самому себе — звук выстрела был очень негромким. С пола Эдди следил, как верзила снова поднимает пистолет. Очень болело простреленное плечо, но вряд ли кого-нибудь это интересовало. Оказывается, интересовало. Рубашка на груди «серафима» вспухла кровавым пузырем, во все стороны полетели клочья мяса, и верзила свалился на пол с крайне удивленным выражением лица. Оставшаяся бригада мигом растворилась в серой мгле люка.

Уже не скрываясь, чернявый вытащил из кармана небольшой цилиндрик и сунул его в правый дымящийся рукав — теперь его гранатомет вновь был заряжен. Потом чернявый подобрал пистолет и сунул его Эдди.

— На. Пригодится.

— Ты цел?

— Почти. В ногу ножом саданули.

— А меня в плечо задело. Но это ерунда. Тебя как зовут?

— Макс.

— А меня Эдди. Идти сможешь?

— Попробую. Если не смогу — иди один.

— Пошел ты к черту, — беззлобно сказал Эдди неожиданно для себя. Он помог Максу перевязать ногу, и они поднялись с пола. Впереди был восьмой круг.

Эдди плохо помнил, что было дальше. Они, шатаясь, брели по осыпающемуся под ногами перрону, вокруг горели стены, было трудно дышать; оба то и дело интуитивно уклонялись от флай-брейкеров и шаровых молний, обходили ловушки, даже не замечая их, и шли, шли…

Временами Эдди казалось, что он снова наверху, в городе, и вокруг снова пожар, все горит, и Ничьи Дома корчатся в огне, а пожарные цистерны заливают огонь кислотной смесью, и еще неизвестно, что хуже — эта смесь или огненный ад вокруг; а там, дальше, за стеной пламени — полицейские кордоны, ждут, когда на них выбегут скрывающиеся симбионты, и они не будут разбираться — они всегда сначала стреляют, а уж потом разбираются… Потом был момент просветления. Они были в «кишке», и на них с обеих сторон надвигались «хохотунчики». До ниши далеко, да и не поместиться в этой нише двоим. Но бросить Макса Эдди уже не мог. И тогда он сделал то, что час назад даже не могло прийти ему в голову. Он выхватил свою запасную заветную лайф-карту, чудом пронесенную мимо контрольного автомата, и сунул ее в ладонь Макса — свою Макс к тому времени уже высветил. Обе карточки вспыхнули одновременно, и «хохотунчики» исчезли, словно сквозь землю провалились. Но здесь, на восьмом круге, лайф-карты действовали всего минуту, в отличие от десяти на других кругах и получаса при обычной работе подземки.

Минуты им не хватило. На них снова мчался «хохотунчик», а до перрона было еще далеко. И тогда они оба развернулись и вскинули правые руки. Это было запрещено, но плевать они хотели на все запреты! Вспышки выстрелов следовали одна за другой, и им даже в голову не приходило, что заряды в их гранатометах должны были давно кончиться. Лишь когда вой стих, они опустили руки. «Хохотунчик» превратился в груду оплавленного металла.

Потом снова был провал. Эдди помнил только, что Макс упал и не мог встать, и тогда он взвалил его на спину и потащил. Макс слабо сопротивлялся, вокруг трещали электрические разряды, их догоняло какое-то дурацкое фиолетовое облако, и Эдди шел из последних сил, ругаясь только что придуманными словами…

Пока не увидел свет.



…Со всех сторон мигали вспышки, на них были открыто устремлены стволы кинокамер, и какой-то тип в белом смокинге и с ослепительной улыбкой все орал в микрофон, а Эдди все никак не мог понять, что он говорит.

— Эдди Мак-Грейв… Победитель… Гордость нации… Приз в тысячу лайф-карт… прогресс Человечества…

— Идиот! — заорал Эдди, хватая человека в смокинге за лацканы. — Макс, скажи этому…

Тут он увидел в толпе улыбающегося и машущего им рукой очкарика, и наконец потерял сознание…



…Они втроем сидели в маленькой квартирке очкарика (Эдди так и не удосужился узнать, как его зовут) и пили кофе и синт-коньяк. Очкарик уже минут пять что-то говорил, но Эдди его не слышал. Только одна мысль билась у него в мозгу: «Дошли!..»

Постепенно сквозь эту мысль все-таки пробился голос очкарика:

— Подонки! Они сами не понимают, что создали! Это же ад… А сытые обреченные черти в пижамах, обремененные семьей и долгами, упиваются страданиями гибнущих грешников… на сон грядущий! А там хоть потоп…

Эдди протянул руку к бокалу с коньяком — вернее, хотел протянуть, но не успел, потому что бокал сам скользнул ему в ладонь. Он даже не заметил, как это произошло. «Я сошел с ума», — подумал Эдди. Но тут он вспомнил палившие по сто раз однозарядные гранатометы, свой безошибочный выбор пути в «лабиринте», «линию жизни» Макса…

Они должны были погибнуть. Но они сидят и пьют кофе. Они стали людьми. Или не совсем людьми. Или СОВСЕМ людьми. Кем же они стали?

«Это не ад, — подумал Эдди. — Он не прав. Это чистилище. Не прошел — попал в ад. Прошел — …»

И тут Эдди заметил, что очкарик молчит и грустно смотрит на него.

— Эдди, дружище, — тихо сказал очкарик. — Неужели ты хочешь, чтобы и твои дети становились людьми, только пройдя все восемь кругов подземки?..