К счастью, занесло на не сильно, а аварийная блокировка движения сработала как положено. Так что, получив в физиономию по надувной подушке безопасности, мы отделались тем самым пресловутым легким испугом.
Не сговариваясь, мы горохом высыпали из кабины. «Король» тут же оказался впереди всех.
Неуловимое движение мезоподы — и ближайший к нам слизняк, очевидно и подбивший машину — вспыхнул в самом своем основании, там, где у него располагалась толстенная подошва.
Затем Эр резко повернулся — и ослепительно белая струя огня поджарила второго иглокожего слизня, еще не довершившего метаморфозы из состояния круглого «ежа», а потому напоминавшего чудовищных размеров прокисший, раздувшийся блин.
И опять Эр обрушил огонь на самое основание слизняка, явно выцеливая там какой-то жизненно важный орган! Хотя, казалось бы, какой резон? Этот прокисший чудовищный оладушек, отведав порцию огня, и без того опрокинулся набок и застыл, слабо вздрагивая всей своей ноздреватой, пористой и колючей массой.
Судя по тому как легко подстрелил органоида «король», мне показалось, что его химический огнемет обладает достаточной мощностью, чтобы сжечь за раз и парочку слизней.
Однако командор Эр даже после второго удачного попадания не выказал особого восторга. Он лишь осторожно, но твердо отодвинул Федора с Тайной под защиту широкого крыла кабины. Вот красавчик, настоящий военный!
— Все назад!
Рослый осназовец вырос пред нами как выходец из игровой преисподней моей любимой виртуальной стрелялки «Против кармы не попрешь!» — внезапно, бесшумно и с ручным автоматическим гранатометом.
В отличие от корректного инопланетянина верзила решительно оттолкнул меня могучим плечом, так что я от неожиданности едва не упал.
Не знаю что бы случилось, доберись боец до «короля», но в этот миг на дорогу выкатились еще несколько ежей-слизней. Осназовец немедля занялся ими, нервно ловя на мушку ближайшего монстра, а мы смогли хотя бы на секунду перевести дух.
Каждый из нас, кроме, может быть, «короля», сейчас испытал облегчение.
За минувшие полчаса ситуация кардинально поменялась. Наши тюремщики временно стали спасителями, а в суматохе, что царила сейчас на базе, наши шансы незаметно улизнуть возрастали многократно.
И коль скоро человеку всегда мало и хочется большего, а мы сейчас находились все-таки в расположении военной базы, а не детской игровой площадки, можно было попытаться раздобыть транспорт, более-менее соответствующий нашим планам.
Планы были незамысловаты: оказаться как можно дальше от Периметра Рубрука, исчадий Плавта, ретивых осназовцев и длиннорукого во всех отношениях подполковника Курамшина.
Оглядев друзей, я отчетливо увидел в их глазах то же желание. Лицо же инопланетянина было как всегда холодно и непроницаемо даже для моей остро заточенной репортерской эмпатии.
Впрочем, судя по цвету его мезоподы, «король» сейчас в очередной раз перезаряжал свой чудо-огнемет. А этот бурный физиологический процесс, как я уже заметил, поглощал и все силы, и всё внимание инопланетянина — так что у него временно как бы отключались все социальные и интеллектуальные компоненты личности.
В следующий миг мои раздумья прервал громкий натужный хрип. Я выглянул из-за грузовика и похолодел.
Один из тройки органоидов, с которыми вступил в бой ретивый осназовец, был разорван на куски прямым попаданием из гранатомета.
Второму осколками перебило коммуникационную нить, и он сейчас топтался на месте, покачивая ее обрывком как удилищем — безмозглая тварь, полностью лишенная ориентации в пространстве.
Однако третий, улучив момент, подобрался к осназовцу совсем близко — по его нечеловеческим понятиям.
Никто из нас, включая и злополучного бойца, еще не знал, что в ближнем бою этот слизень проявит все самые худшие свойства большой и тяжелой твари, особенно если ему противостоит относительно легко экипированный солдат взвода охраны.
Где-то во внутренней полости органоида на такой случай таился смертоносный полутораметровый шип. Подобравшись к бойцу поближе, слизень молниеносным ударом шипа пронзил осназовца насквозь, и сейчас я не мог оторвать глаз от кровавой пузырящейся пены вокруг зазубренного наконечника дьявольской рапиры, выглядывающей между лопаток.
Губы умирающего шевелились, точно он силился что-то сказать. Но слизень резким рывком выдернул шип, и тело осназовца разом обмякло, осело в лужу подтаявшего снега вокруг чадившего заднего колеса. Тайна вскрикнула и закрыла рот ладонью.
Свое оружие слизняк укрыл в морщинистых складках передней части тела, и это было последнее, что я узнал о его дьявольской физиологии.
Командор (быстро же перезарядился!) тремя струями из своего биологического огнемета разорвал убийцу осназовца на куски. На этот раз «король» не пытался поразить у слизняка жизненно важные части тела, а просто дал волю чувствам.
— Надо уходить, — почти беззвучно проговорил Федор. Каждый из нас сейчас подумал о том же.
И мы, пригибаясь, выскочили из-за присевшего на задний мост грузовика и побежали обратно, откуда совсем недавно выехали с таким комфортом.
Где-то там, сквозь дымную завесу, должны были двигаться навстречу нам оперативники Глобального Агентства Безопасности. Ведь не померещился же мне давешний солдат в доспехах экзоскелета!
Оперативники ГАБ под командованием старшего лейтенанта Быховского, временно находящиеся в подчинении майора Илютина, менее всего ожидали нападения на Периметр Рубрука неведомых тварей. Этим утром оперативники должны были улететь: работа сделана, трое гражданских и «мутант» — так проходил в обязательной для подобных случаев сопроводиловке «ледяной король» — переданы командиру взвода охраны капитану Пучкову с рук на руки.
Немного смущало обличье «мутанта», однако осназовцам на службе довелось повидать уже немало странного, и фенотипика странного существа — вопрос не их компетенции, а всяких там экспертов и прочих штабных бездельников.
Появление органоидов Плавта перед Периметром Рубрука стоило командиру взвода старлею Быховскому минутного замешательства, но и только. Тем более что сразу после команды «Боевая тревога!» им были получены вполне четкие указания от майора Илютина.
Проблема была лишь в том, что майор Илютин больше на связь не вышел…
Как бы там ни было, первичную диспозицию, выданную майором, бойцы выполнили четко: основные силы взвода были отправлены на охрану космодрома, далее — на защиту комендатуры и подполковника Курамшина (который, увы, был ранен и руководить боем не мог) — и, наконец, на поддержку охраны.
Выполняя последнюю задачу, оперативники заняли позиции в двухэтажном гостиничном корпусе, контролируя огнем прилегающую казарменную территорию. После чего выслали на разведку сержанта Меньшикова, одного из пятерых операторов тяжелых экзоскелетов — своего рода «ходячих танков», сметающих всё на своем пути из многоствольных пулеметов.
Полученные от Меньшикова данные свидетельствовали о том, что сложились предпосылки для проведения контратаки. Поэтому осназ покинул гостиничный корпус и двинулся следом за разведчиком, расстреливая всё, что двигалось, и попутно собирая информацию. Благо ее на базе, охваченной пламенем пожаров после бомбардировки пирофорами, было предостаточно.
Связь со взводом охраны была, но в эфир активно лезли помехи. Из слов капитана Пучкова Быховский разобрал лишь каждое третье, но обстановку уяснил.
Передал капитану маршрут движения подкрепления — от гостиничной казармы по кратчайшей к зданию комендатуры базы. И двинул своих людей вперед.
К сожалению, оба станковых плазмомета пришлось оставить в охране космодрома вместе с расчетами — слишком уж тяжелые. Была идея погрузить один из них на космодромный заправщик, который использовать в качестве машины огневой поддержки пехоты. Но быстро и надежно закрепить три центнера плазмомета в боевом положении на заправщике подручными средствами не удалось. И это несмотря на то, что каждый механизированный боевой скафандр бойца плазмометного расчета имел грузоподъемность как раз порядка трех центнеров, то есть проблем с погрузкой орудия на транспорт не было.
От идеи не отказались — расчет плазмомета и один легкораненый боец остались с приказом колдовать вплоть до полного удовлетворения.
Но выдвигаться подкреплению пришлось самостоятельно, без машины огневой поддержки пехоты.
В общей сложности пошли шестеро бойцов, вооруженных автоматами и гранатометами. А из гостиничной казармы уже выходили четверо железных богатырей в скафандрах-экзоскелетах.
Самостоятельно облачиться в нормативно короткий срок — одна из главных задач, постоянно отрабатываемая каждым экзооператором, — однако ситуация требовала как можно быстрее выдвинуть разведчика на передний край боевых действий. Поэтому первого бойца — Меньшикова — снарядили совместно, и теперь, судя по трескучему кашлю его плазмомета, он уже вел разведку боем.
Теперь подкрепление быстро нагоняли остальные оперативники в экзоскафандрах.
Четверо таких бойцов в бою представляли собой страшную силу. Каждый из них был практически неуязвим для пуль и открытого огня, выступая при этом как мобильная самоходная платформа для турели многоствольного пулемета. Действуя же совместно, четверка таких бойцов способна была проломить любую оборону или остановить наступление даже адского воинства из самого пекла!
Сколько себя помню, всегда удивлялся, чего ради у всех воинских частей в любом краю Галактики такая огромная площадь.
Казалось бы, что нужно военному? Столовая — святое дело, плац для неизбежной шагистики молодого пополнения, полоса препятствий, казармы, штаб или комендатура в зависимости от статуса части плюс какой-нибудь административный корпус и культурно-спортивный комплекс с гимнастическим и кинозалом, да еще библиотека для неизменных штабелей уставов гарнизонно-караульной службы — куда же без них, да еще на других-то планетах!
А тут? Тут, на этой злополучной базе, можно было олимпиаду проводить по легкой атлетике с отягчающими обстоятельствами вроде дыма, огня и поминутных взрывов. И ведь мы еще не добрались до самого космодрома!
Мысленно я вознес хвалу Бирману, этому кладезю самых неожиданных и зачастую сугубо конфиденциальных сведений о Беллоне. Еще на «Казарке» он достаточно подробно описал мне взаимное расположение основных зон Периметра Рубрука. Как в воду глядел — словно знал, что в самом ближайшем времени нам придется не только сидеть там взаперти, но и бегать как угорелым!
Я не знал тогда, что весь юго-восточный угол Периметра Рубрука, словесно описанный Бирманом как «Эллинги какие-то, за глухим четырехметровым забором», является гигантским складским комплексом. Собственно «эллинги какие-то» эксплуатируются преимущественно Геостроем и содержат различные расходные материалы для отработки терраформирующих технологий.
А вот под ними расположено самое главное: подземные мобилизационные склады Госрезерва. Да-да, те самые, на случай войны. Сравнительно с аналогичными складами на Земле или на Ружене здешние — весьма скромные. Но и всё равно — на складах этих чего только нет: консервы, крупы, сухари, свиные туши, говяжьи туши, шоколад, питьевая вода, палатки, складные жилые контейнеры, печки, унты, комбинезоны, дыхательные аппараты. Решительно всё необходимое для того, чтобы обеспечить быт и службу двух батальонов космодромного обслуживания! Мобплан предусматривал базирование на Периметр Рубрука истребительного полка противокосмической обороны и четырех фрегатов, чтобы их нормально обслуживать нужно более тысячи человек, а эту тысячу надо как-то расселить и кормить.
Почему это важно — станет ясно из дальнейшего изложения. Ну а в ту минуту, напомню, мы искали транспорт. Желательно — воздушно-космический. А значит путь наш лежал на космодром.
Почему-то мы почти не встретили по дороге, усеянной дымящимися тушами слизней, ни одного бойца из охраны базы. Почти — потому что было еще одно тело, и его вид заставил всю нашу дружную компанию прибавить ходу.
На заснеженной аллее, темной от сажи, лежал осназовец с вывернутыми под неестественным углом ногами. У несчастного не было головы и правой руки. На их месте ужасающе темнели две лужи крови, густой как кисель.
А рядом здоровенный дымящийся слизняк с обрывком коммуникационной нити отплясывал уже знакомый нам танец: шаг вперед — два назад, полуоборот. Причем всё это он проделывал, перевернувшись на спину, отчего смахивал на здоровенную диковинную черепаху, только с толстой мозолистой подошвой вместо панциря.
— Тысяча чертей, — проскрипел Эр, уже привычно совсем не изменившись в лице и обнаруживая знание старинных земных ругательств.
Затем «король» выпустил тонкую спицу огня, которой аккуратно разрезал слизняку подошву.
К счастью, там не было внутренностей, потому что дополнительную порцию визуального ужаса после вида обезглавленного бойца мой желудок уж точно не выдержал бы. В брюшной полости у этого слизняка вообще ничего не было кроме пористой органической массы, напоминавшей срез дырявого от червей земного гриба-сыроежки.
— Тысяча чертей, — повторил «король».
И указал на дымящуюся дыру в брюхе монстра. Оттуда медленно выползало нечто, похожее на ножницы с зазубринами — и чем дальше, тем крупнее. На одном из зубьев этих «ножниц» я увидел темно-бурый обрывок какой-то материи.
Рядом кашлянул Смагин и одновременно с ним ойкнула Тайна. Я сообразил: то был клок обмундирования мертвого осназовца.
— Опасно, — произнес инопланетянин, указывая на «ножницы».
И только теперь я понял, что вижу перед собой. Это был фаг — орган, при помощи которого слизнем осуществляется собственно питание. Боевая клешня вроде давешнего шипа, которым эти слизняки, оказывается, способны запросто оторвать человеку голову.
Или руку.
Я непроизвольно шагнул назад.
— Сокращение особых мышц, — констатировал Смагин, внимательно разглядывая тушу слизняка. — Вроде сфинктеров. А теперь он сдох. Вот и расслабился.
После этого исчерпывающего объяснения мы, не сговариваясь, двинулись дальше, стараясь держаться потеснее и зорко оглядывая высящиеся по обе стороны аллеи сугробы, наваленные с армейским педантизмом: однообразная высота, равные интервалы.
Казалось, сейчас из-за этого снежного вала, как хоккеист, удаленный за нарушение правил, выпрыгнет какой-нибудь слизняк и начнет махать направо и налево своим фагом.
Но вместо этого впереди нас поджидал Снежный Король. Не инопланетный, а наш, из вполне земного осназа.
— Сбежали? — Усмехнулся боец, вроде как даже одобряя наш побег.
В принципе, сейчас ему должно быть всё равно: давешнюю свою задачу захватить нас они выполнили, передали по команде местному начальству — и точка. Поступит новый приказ — тогда стреножат нас снова, а пока должны защищать как сугубо гражданских лиц.
— Интересный парень, — кивнул на «короля» осназовец, внимательно оглядывая Эра с ног до головы.
— Мутант, — развел руками я, в смысле — что с такого возьмешь, убогого.
— Это ты стрелял? — Поинтересовался великан.
Ответом ему было наше дружное, но маловразумительное мычание. А инопланетянин медленно кивнул.
— Интересный парень, — вновь повторил пулеметчик и в его голосе отчетливо проявились нотки грубоватого, добродушного уважения.
— Нормальный, — пожал плечами Федор — и быстро обернулся на вязкие, хлюпающие звуки, раздавшиеся позади.
Пара слизней, очевидно, наиболее быстроходных из своей братии, уверенно приближалась к нам. Один был покрупнее, другой помельче, и оба на ходу разматывали коммуникационные нити, уходящие куда-то вдаль.
Эр издал тихое, птичье восклицание, одновременно указывая осназовцу на слизняка поменьше. Однако экзооператор покачал головой.
— Побереги здоровье, парень, — басовито хохотнул он, точь-в-точь молодой Илюша Муромец. — Они мои.
Осназовец легко вскинул массивную правую конечность и выстрелил из какого-то странного короткоствольного гибрида пушки и гранатомета.
Раздался тот же самый звук, точно огромными тупыми ножницами совсем рядом со мной разрезали небо.
Попадание было точным: более крупный слизняк тотчас завалился набок и осел как огромный кожаный бурдюк, из которого с шумом выпустили воздух. В следующий миг он уже горел чадящим пламенем, поминутно вздрагивая и вновь опадая. При этом тварь быстро уменьшалась в размерах, усыхала.
Координация действий у этого экзовеликана была отменная! Почти одновременно с выстрелом из штурмового плазмомета — как впоследствии назвал и объяснил мне эту штуку Федор, знающий абсолютно всё на свете — десантник выпалил из многоствольного пулемета, размещенного на турели, смонтированной под его левой рукой на боку бронескафандра.
Интенсивность пулевого потока из многоствола была так высока, что слизня разорвало на кусочки, превратив в огромную лужу отвратительного вида помоев. Да и запашок был еще тот.
Впрочем, к отвратительному во всем многообразии виду Plautus variosus за этот безумный час в Периметре Рубрука я уже как-то привык. Поистине, правы были древние, говоря, что на свете ничто не источает таких божественных ароматов, как труп поверженного врага!
Заметив мою кривую усмешку, боец переступил на своих квадратных, широко расставленных ногах, и одобрительно поднял большой палец бронеперчатки, усеянной датчиками и кнопками добавочного управления.
— Здорово вы их! — Восхитилась Тайна. — А мы до вас тут еще ни одной живой души не встретили.
И тут же горестно шмыгнула носиком, поняв, что ее фраза насчет живых душ прозвучала слишком уж буквально.
— Охрана ведет бой в опорных пунктах, — ответил осназовец.
И, прочитав в лице Тайны напряженное непонимание, он пояснил:
— Уцелевшие сейчас забаррикадировались в зданиях. Этим штукам, — оператор кивнул на две неподвижные дымящиеся туши, — затруднительно проникать внутрь строений. То есть они, конечно, могут…
Боец сделал рыбообразное движение ладонью, показывая как именно они могут.
— В общем, если бы не взвод охраны, эти бурдюки затопили бы тут все. А так просочились лишь единицы.
Но десантник оценивал обстановку чересчур оптимистично. Из-за сугробов по правой стороне аллеи стремительно выкатился десяток «ежей».
— Все назад! — Приказал осназовец, устанавливая прицел плазмомета. — Сейчас подойдут наши, бегите к ним навстречу. Будете в безопасности.
Он выстрелил, едва договорил последнее слово.
Сгусток раскаленной плазмы ударил в переднего «ежа». Выбив из него фонтан зеленых брызг и бурых, мокрых ошметков, заряд остановил органоида. Затем игольчатое тело покрылось сетью сочащихся кипящей слизью трещин и лопнуло!
Повторять дважды нам не требовалось.
Мы со всех ног кинулись прочь. Но на первом же перекрестке, не сговариваясь, свернули.
Это направление вело к космодрому. Каждый из нас в глубине души надеялся, что из-за неожиданной атаки слизняков оттуда сейчас снята вся охрана и переброшена на подмогу осназу в эпицентр боя.
Даже если нам не удастся отыскать сколько-нибудь годный космический транспорт, необходимо было воспользоваться представившейся оказией и выбираться из Периметра Рубрука любыми путями — хоть на мобиле, хоть на багги. Рано или поздно нас хватятся, и малый выигрыш времени может сослужить нам большую службу.
О том, что мы будем делать дальше в случае неудачи с космотранспортом, одни, в ледяных пустынях Беллоны, без провианта и полноценной экипировки, в ту минуту думать не хотелось.
Когда критическую ситуацию берет в свои руки русский космический осназ, к сожалению, не так-то легко просочиться у него между пальцев.
Наша четверка радовалась свободе и относительной независимости лишь пару минут. А уже на третью минуту перед нами вырос дюжий осназовец и преградил нам путь.
— Далеко следуем?
— К вам.
— Уже.
— Слава Богу.
— Согласен.
После этого исчерпывающего диалога, сделавшего бы честь романам Дюма, писанным в пору построчной оплаты текстов великого романиста, мы предстали пред светлыми очами старлея Быховского.
Тот откинул броневое забрало шлема, хмуро оглядел нас… Поморщился как от зубной боли… Ни разу, мужлан, не зацепился взглядом за раскрасневшееся личико Тайны, на которую адреналин всегда действовал просто чудо как хорошо, и сухо уточнил:
— Кто отпустил?
Мы дружно подавились возмущением. А Федор придал своему лицу официальное выражение и сдержанно заметил:
— Помирать-то не охота.
Старлей Быховский покивал с самым сокрушенным видом, точно сама мысль о том, что кому-то неохота помирать без приказа, была ему отвратительна…
Кто знает, куда зашел бы наш разговор, но в этот момент на космодроме начались такие события, что только держись!
Быховского кто-то вызвал по рации. Он тут же отвернулся от нас и принялся чеканить:
— Здесь… Принял… Понял… — Пауза подлиннее. — Дадим целеуказание, конечно… У меня другой канал… Да, до связи. — Пауза. — Здесь «Папа-один»… Что?! Конечно, без моей команды! Сразу открывать! При появлении в поле зрения!
Из низких, снежных облаков с ревом вывалился флуггер. Я в них не очень хорошо разбираюсь, но это явно был какой-то военный транспортник.
Машина, подрабатывая дюзами на днище, быстро снизилась и зависла, покачиваясь, метрах в тридцати над бетонным полем.
Затем флуггер покрутился туда-сюда и наконец стабилизировался, развернувшись кормой в сторону гарнизонного городка.
Внезапно откинулась кормовая аппарель и мы увидели, что оттуда, из глубины транспортного отсека, в мир уставились одно… два… три жерла!
— А вот и кавалерия, — тихо сказала Тайна.
— Артиллерия, — поправил ее Смагин.
— А разве не говорят «А вот и кавалерия»?
Быховский снова повернулся к нам и заключил:
— Короче, до особых распоряжений пока что поступаете в наше… хм… распоряжение.
Фраза ему и самому не понравилась. Он хотел сказать что-то еще, но…
Мир взорвался.
Ударили одновременно два станковых плазмомета. Им подыграли три многоствольных станковых пулемета, бьющих с борта флуггера.
На фоне такого ревущего квинтета все прочие стволы — автоматы, ручные пулеметы — я уже просто не слышал.
Вся эта мощь обрушилась на группу зданий в общем-то совсем близко от нас — метрах в ста.
Я подумал, что какая бы орда слизняков ни была замечена зоркими осназовцами, ее сейчас размажет по земле тонким слоем.
Не тут-то было!
Невидимый противник ответил.
Сперва в воздухе взорвались, рассыпая фонтаны инея, фригидофоры.
Затем из-за серебрящейся завесы вынырнули темные сгустки пирофоров.
Все они летели в сторону флуггера, но взорвались с сильными недолетами. Однако, воспользовавшись прикрытием облака инея, на бетонное поле космодрома выкатились четыре «ежа». Они молниеносно развернулись в слизняков и, как-то по-особенному, упруго спружинив, выплюнули вверх боевые органоиды.
Слизняков уже рвали в клочья пули, сжигала плазма, но пирофоры подлетели невероятно высоко, метров на двадцать пять, и взорвались прямо под зависшим флуггером.
Машину окатило волнами огня и крутануло.
Из-за этого резкого пируэта пули, сыплющиеся из многочисленных раскаленных стволов, разлетелись веером…
Одна из них щелкнула по боевому скафандру лейтенанта Быховского!
А еще пяток просвистели у нас над головами!
Довершая картину, где-то по левую руку от нас бабахнула цистерна с топливом.
Мы, само собой, попадали в снег.
Быховский, которого от пули спасла броня, лишь покачнулся как пьяный и поглядел на нас с изумлением. Дескать, «чего вы?..»
— Флуггер! — Крикнула Тайна.
Да-а, флуггеру нездоровилось… Еще пару секунд назад он казался абсолютным хозяином положения, но теперь из него валил дым, он неуправляемо крутился, а главное — его несло в нашу сторону!
Тут, кажется, до Быховского дошло, что он-то закован в несокрушимую, жаропрочную броню. А вот нас, лишенцев этаких, может отправить на тот свет любой крошечный осколок.
Лейтенант явно попытался подобрать какие-то нужные слова…
Но куда там! Ведь в то время как вокруг горит столько собственности Глобального Агентства Безопасности… Быховский просто сплюнул на снег, точно избавляясь от неприятного послевкусия, захлопнул бронестекло скафандра и скомандовал:
— Кругом. Сто пятьдесят метров вперед. Начать движение.
И мы, высунув языки, начали движение, но теперь уже — в обратную сторону, туда, откуда только что прибежали.
Поистине, то был совершенно безумный день. А ведь он только начинался!
* * *
Майор госбезопасности А. М. Илютин
В составе седьмого звена, которое я взял с собой для поисков «группы Бекетова-Смагина», находились два автоматчика — Торопицын и Казинов — а также один сапер, Андреев. Помимо основного вооружения, каждый боец имел с собой по два одноразовых гранатомета.
Я, к сожалению, не располагал полноценным боевым скафандром «Валдай» и был вынужден удовольствоваться гермокостюмом «Саламандра».
По пути на гарнизонную гауптвахту, где содержались временно задержанные члены «группы Бекетова-Смагина», мы были внезапно атакованы восемью неопознанными живыми объектами (НЖО). От них спасался бегством один из сотрудников Госарсенала «Геострой», чья наблюдательная группа располагалась внутри Периметра Рубрука в лабораторном комплексе.
Сотрудник имел ранения.
Мы не успели поразить огнем всех НЖО. Трое из них прорвались вплотную к нам и сбили с ног Торопицына и Андреева.
Младший сержант Казинов, проявив исключительное хладнокровие, расстреливал противника в упор из автомата и пистолета ТШ-ОН, а затем, когда закончились патроны, уничтожил двух нападающих при помощи штурмового ножа.
Бой затянулся как из-за нехватки эффективных боеприпасов, так и из-за необходимости прикрывать раненого сотрудника «Геостроя», единственным средством защиты которого был противогаз.
Наконец мы расчистили себе дорогу. Я отправил гражданского с Торопицыным в комендатуру, а сам с Андреевым и Казиновым вернулся к выполнению первоначальной задачи.
Гарнизонную гауптвахту — в Периметре Рубрука она занимает цокольный этаж правого крыла малого складского комплекса — мы застали в полностью разгромленном состоянии. Ее охрана была буквально растерзана. Освещение отсутствовало — как основное, так и аварийное. Часть здания горела. Но, главное, цокольный этаж был затоплен водой на высоту более метра.
НЖО ничем себя не проявляли, но их видимое отсутствие меня не обманывало. Несмотря на все признаки угрозы, я считал себя обязанным проверить камеры, в которых содержались задержанные. И, поскольку я полагал, что они по-прежнему находятся взаперти на гауптвахте — при необходимости оказать им первую помощь, а затем вывести на космодром.
Мы с Андреевым и Казиновым спустились в цоколь здания и оказались по пояс в воде.
Там я удостоверился, что двери камер открыты. Причем как минимум две из них были вскрыты с применением некоего высокотемпературного устройства.
Признаков присутствия Бекетова, Смагина, Надежиной и сильванца или их тел я не обнаружил.
Описать объективно дальнейший ход событий я не могу. По всей вероятности, противник пропустил через воду ток высокого напряжения, вследствие чего я потерял сознание на длительный срок.
* * *
Нашего давешнего знакомца в экзоскафандре мы заприметили после третьего короткого марш-броска.
Узнай подполковник Курамшин о том, как рьяно мы служили, а точнее, вольноопределялись в рядах подразделений осназа, он бы очень удивился.
Мы же удивились, увидев, что оператор в экзодоспехах по-прежнему возвышается над аллеей, однако у его ног копошатся слизни, а осназовец и не думает разгонять их плазмой или пулями. Он просто стоял над ними эдаким титаном, презревшим окружающий хаос, и это было бы лучшим из того, что могло случиться с этим сильным и добродушным парнем.
Но чуда не случилось, может быть, потому, что на этой холодной и негостеприимной планете лимит на чудеса, и без того невеликий, уже был вычерпан нами до дна…
По боковой улочке к одинокой фигуре экзооператора, не без труда разметав по пути снежные сугробы, прорвался грузовик с тремя осназовцами в кузове. Они тут же открыли огонь из гранатометов, разнеся в пух и прах трех слизней и двух «ежей».
Однако в ходе стычки стало ясно, что до этой минуты люди недооценивали охотников Плавта…
Они умели устраивать настоящие засады!
Еще одна группа охотничьих органоидов вдруг вырвалась из окрестных сугробов!
Монстры споро подкатились к правому борту грузовика и, образовав живой пандус, отправили в кузов трех особо матерых, каких-то полосатых, сине-красных слизней!
И те наверняка перебили бы осназ при помощи своих шипов и зубастых фагов, если бы не защита боевых скафандров «Валдай». Вот например боец охраны базы, который сидел в кабине рядом с водителем и «Валдая» не имел, едва не остался без руки…
По итогам той стычки мне стало ясно, что при помощи фагов органоиды Плавта с экзооператором нипочем бы не справились. Однако всё дело в том, что у них ведь имелись и гораздо более опасные, химические органоиды дистанционного применения.
Действие пирофоров мы уже видели и едва не испытали на себе, потеряв грузовик и изрядно надышавшись едких газов. А против осназовца были использованы фригидофоры — органоиды с обратным эффектом.
Фригидофор благодаря протекающей в его клетках бурной эндотермической реакции способен высасывать тепловую энергию из окружающей среды так быстро и интенсивно, что может насмерть заморозить рефлексора или тем более человека за считаные секунды!
Кроме того, несколько фригидофоров могли слиться в единый шар и в таком виде многократно увеличить охлаждающее действие.
Та ночь по беллонским понятиям была сравнительно теплой, — 8 градусов по Цельсию. Однако осназ, всегда готовый к тому, чтобы быть брошенным в бой в любых погодных условиях, был одет и экипирован всерьез по-зимнему. Смерть от переохлаждения бойцам уж точно не грозила. Зато метательные бомбы-фригидофоры были способны резко охладить ручное оружие и даже, увы, экзоскелет.
Видимо, как раз после многократных попаданий фригидофоров скафандр бойца вышел из строя. Некоторые узлы потеряли подвижность и оператор оказался зажатым в жестком неподвижном корсете.
Судя по трем разнесенным в жидкую кашу охотничьим органоидам, оператор отстреливался до последнего. Его не достал ни один фаг, и тогда один из слизней, сохранивший пирозаряд, ударил огнем зажатому в тисках экзоскафандра парню прямо в лицо! И бронестекло, увы, не выдержало сочетания высокой температуры с агрессивной химической средой…
Картина была ужасна и невыносима в своей невозможности. Посреди аллеи возвышалась замороженная фигура великана в насквозь промерзшем скафандре, задравшая к белым тучам Беллоны обугленную дочерна голову.
Смотреть на беднягу было выше человеческих сил. Тайна, всхлипнув, первой уткнулась лицом в мое плечо. А впереди, за клубами дыма, уже слышался гул.
Мне показалось, что я ощутил вибрацию на дороге даже подошвами своих меховых ботинок. Это основная часть охотничьей армады Плавта прорвалась сквозь огонь взвода охраны и перла прямиком на нас.
Всё должно было закончиться прямо сейчас.
Но я с удивлением понял, что даже в эти критические мгновения думаю о том, как же все-таки пробраться на космодром… Как-нибудь мимо позиции Быховского… Всё-таки летное поле огромное, там где-то можно проползти…
Эта мысль помогала мне отвлечься и не смотреть в страшное лицо погибшего десантника, ведь смерть притягательна, и это темное, бессознательное любопытство сидит в нас, наверное, еще с начала человеческих времен.
Но подсознанию, очевидно, вздумалось сыграть со мной злую шутку. И теперь перед моими глазами опять стояла давешняя застывшая картина: тело человека на цинковом столе, заключенное внутри огромной глыбы льда.
Лед таял…
Таяло и темное, почти черное лицо покойника, и воздушные шарики медленно перекатывались в просветах водяных прожилок…
Мертвые, широко раскрытые глаза по-прежнему смотрели на меня сквозь тающий лед в черепных впадинах.
Некто в белом халате уже вовсю трудился над телом. Но я, к счастью, не мог видеть того, что он делает с мертвецом в отличие от троих свидетелей, взирающих на работу патологоанатома.
Поодаль в комнате я теперь уже отчетливо видел еще несколько анатомических ванн с механизмами в торцах для поднятия содержимого. И значит, остальные кошмары, таящиеся в этих покойницких ваннах, меня еще поджидали впереди, стоило лишь закрыть глаза и отрешиться от окружающего мира…
Глава 2. Последний бой
Май, 2614 год Периметр Рубрука Планета Беллона, система Вольф 359
Охотно допускаю, что у старшего лейтенанта Быховского имелся некий четкий план боя, которого он и придерживался. Но с моей точки зрения боевые действия велись по сути бессистемно.
«Возможно, — думал я, — сумятицу усиливают приказы каких-то вышестоящих начальников — скажем, Ревизора или Курамшина? — (Я тогда не знал, что и майор Илютин, как на самом деле величали Ревизора, и подполковник Курамшин не участвуют в руководстве боем.) — Или всё дело в недостатке данных о противнике?»
Еще я думал, что Быховский твердо решил остаться на охране космодрома. Каково же было наше изумление, когда возле мертвого оператора тяжелого экзоскелета нас догнал космодромный топливозаправщик, превращенный в своеобразную самоходку со станковым плазмометом на крыше кабины, чьим командиром экипажа выступал как раз Быховский!
За топливозаправщиком подъехала еще одна машина, с КУНГом.
Кажется, старлей был рад нас видеть.
— Ага, целы! — Рявкнул он, соскакивая наземь.
Нами же владели смешанные чувства: с одной стороны, появление старлея, вероятно, спасло нас от неминуемой смерти. Но с другой-то стороны: мы снова, вместо того чтобы улизнуть куда-то бочком, бочком — попали в лапы оперативников!
— Целы пока, — степенно кивнул Смагин.
— Значит так, товарищи, — сказал Быховский и я вдруг понял: шутки кончились совсем. — Идут главные силы нечисти. Сейчас все получите гермокостюмы и оружие. Надо драться.
Что ж, надо значит надо. И все мы отправились в КУНГ, из приоткрытой двери которого нам уже приветственно махал боец в легком гермокостюме.
Есть известные плюсы в том, что узнику с первых дней предстоит общаться с одним и тем же тюремщиком. Или как в нашем случае — с теми, кто нас захватил.
Потому что когда к нам из расположения штабной комендатуры с боем пробился осназовец из местных, мы едва не потеряли тотчас нашего огнедышащего «короля».
Едва перевалив за край баррикады из скамеек, которой осназ символически обозначил передний край своей позиции, боец доложился Быховскому и тут же принялся оживленно рассказывать, из какой мясорубки он только что вышел, и какое там пекло.
В этот момент инопланетянин как на грех выбрался из КУНГа, помахивая автоматом «Алтай» будто игрушкой…
Слова застряли в горле осназовца непрожеванными картофелинами. В следующий миг на плечах ретивого вояки уже висело по оперативнику Быховского. Осназовец же отчаянно пытался их стряхнуть и силился дотянуться до автомата, предусмотрительно выбитого из его рук самим старлеем.
Боец бессильно шипел как рассерженный манул. Оперативники подмигивали друг другу, а мы с Тайной и Федором не знали, смеяться нам теперь или же горевать.
Мы совсем забыли о, мягко говоря, необычном обличии нашего собрата по разуму!
Пришлось Быховскому прибегнуть к извечной палочке-выручалочке всякого кадрового военного — хитрой терминологии; быть может, смехотворной для рафинированного интеллектуала, но зато абсолютно приемлемой для всякого ревностного служаки.
Старлей доверительно подмигнул воину как закадычному приятелю и коротко ткнул большим пальцем себе за левое плечо.
— Мутант. Вчера привезли. Только больше никому ни-ни, уразумел?
Польщенный высоким доверием, осназовец кивнул. После чего заметно поуспокоился, только на «короля» поглядывал лишь искоса, из-под насупленных бровей, прямо как в древней русской песне про вечера в Подмосковье.
Тайна, по-прежнему не питавшая к «королю» особой приязни, тихонько шепнула мне на ушко, что слизняки, быть может, оттого и обходят его стороной, что подобно этому солдату находят внешний вид командора Эра отвратительным.
Я испытал огромное удовольствие от ощущения близости ее губ и теплого дыхания на моей щеке. Но мое энергичное кивание явно показалось ей неискренним.
Девушка фыркнула и демонстративно отвернулась, а я в которой уже раз проклял загадочную женскую натуру и собственную полную неуклюжесть в деле тонких чувств и духовных вибраций.
* * *
Итак, мы изготовились к последнему бою.
Три машины стали треугольником, бампер к бамперу, образовав своего рода форт. При этом станковый плазмомет на топливозаправщике получил почти круговой сектор обстрела.
Несколько тонн гидролеума, которые болтались в топливозаправщике, осназовцы вылили на баррикаду из скамеек.
«Хитроумные, черти», — с одобрением подумал я.
Всех нас — меня, Смагина, Тайну и командора — определили в КУНГ. У каждого из нас имелся автомат «Алтай». В бортах КУНГа были наскоро прожжены плазменным резаком бойницы в виде перевернутых букв «Т».
К нам приставили только одного бойца, причем не в тяжелом скафандре «Валдай», а в таком же легком гермокостюме, какие получили и мы.
Звали его Борей и происходил он не из осназа, а из персонала космодрома. Что, в общем, не удивительно: оперативников было совсем немного, тем паче с учетом потерь.
Боря без колебаний доверил практическую сторону командования Смагину.
— Старлей сказал, но я еще раз повторю, — поучал нас Смагин. — Бить имеет смысл только всем вместе по одной цели, сосредоточенным огнем. Смотрите в кого полетели мои трассирующие пули — и стреляйте туда же. И самое важное: если я говорю «Стоп!» или «Прекратить огонь!» — все немедленно прекращаем.
— Почему? — Не понял я.
— Потому что приказы надо выполнять.
— Нет, я имею в виду: какие могут быть основания к тому, чтобы прекратить огонь?
— Основания? Не подстрелить своего.
Инопланетянин же помалкивал. Но мезопода его при этом имела вид… иронический. Насколько я вообще научился понимать «королей».
Глядя на Эра и с трепетом душевным прислушиваясь к приближающейся дикой орде, я в который уже раз задавал себе один и тот же вопрос: «Почему „король“ до сих пор не сбежал? Зачем он все еще остается с нами?»
Его физиономия была сурова и бесстрастна как у мужественного индейского вождя и в те минуты, когда он косил слизней направо и налево, и когда петлял вместе с нами по заснеженным аллеям военной базы, и даже теперь, когда все наши планы и надежды могли быть в одночасье погребены под валом тупой и равнодушной биомассы, которая желала лишь одного — рвать и жрать.
Да, это понимал каждый из нас. Охотники Плавта явились сюда за пищей. Поэтому они не упускали возможности при каждом удобном случае отхватить кусок своего поверженного собрата по единоутробству, если можно было так назвать эти разрозненные самоходные части одного гигантского организма.
К тому времени командор Эр уже накоротке переговорил с Быховским как военный с военным, причем продемонстрировал ему пару каких-то странных жестов, которые старлей сразу понял, а мы, гражданские шкуры — ни на йоту.
После этого Быховский велел своим бойцам целить и бить первым делом по коммуникационным нитям.
В свою очередь Федор, напустив на себя свой самый солидный вид, поинтересовался у Эра, почему тот выжигал слизням прежде всего подошвы.
Инопланетянин некоторое время меланхолично смотрел на Смагина. Не иначе, делал поправку на тупость, а потом бросил всего одно слово:
— Церебры.
И для наглядности пальцем постучал себя по лбу абсолютно земным, знакомым каждому жестом.
И тут меня осенило. Ну, конечно, как мы могли забыть! Где-то среди всего этого стада ползущих кишечнополостных бурдюков наверняка должны скрываться особи с цереброй в брюхе!
Командор с самого начала атаки Плавта надеялся, что среди убиваемых им охотников окажутся носители церебр. Если найти и перебить всех носителей церебр, тогда слизняки сразу станут для нас практически безопасны. Потому что вся эта жуткая биомасса лишится разума, ну или, если угодно, той сложной системы инстинктов, которая позволяла им действовать достаточно целесообразно и, главное — коллективно.
Без координации со стороны церебр, небось, флуггер пирофорами не собьешь!
— А их никак нельзя вычислить? Ну там, по внешним признакам каким-нибудь?
— Скажи еще — по блеску интеллекта в глазах, — презрительно буркнула Тайна. — А глаза такие у-у-у-мные… — издевательски заканючила она. — Да только вот проблема — глазок-то и нету. Верно, лапундер?
— Что есть ла-пун-дер? — Осведомился Эр. — Это звание в вашем военном флоте? Оно высокое?
— Достаточно, — заверила его девушка, нагло глядя прямо в глаза «королю». — Думаю, до самых кокосов на пальме достанет, приятель.
— Ошибаешься, — поправил ее Смагин. — По пальмам они не лазают. Такая махина враз сорвется. Лапундеры обитают всё больше в горах. Оттого у них и седалища такого цвета — вечно сидят на раскаленных солнцем камнях.
Эр озадаченно переводил трехглазый взгляд с одного из нас на другого и третью. Как раз хватило на каждого по глазу.
— Что есть ла-пун-дер? — Настойчиво повторил он. — И какое у него се-да-лище?
— Отличное у него седалище, — поспешил уверить его Федор. — А лапундер — это такое гордое, красивое животное, обитает на Земле.
— На кого есть похожий? — Гнул свою линию «король», подозрительно сверля глазами Смагина.