Сергей Волков
Сомнамбула
Книга 3
Бегство Сквозь Время
Эпизод 1
Экстренное сообщение
Орбита Венеры, станция «Амур», штаб-квартира корпорации «Кольцо»
Анна Петровская прибыла на орбитальную станцию «Амур», в штаб-квартиру корпорации «Кольцо», уже после смены власти на Марсе, но до того, как «Армия пробуждения» нанесла удар по Луне. Она долетела до станции «Уют-5» на обычном рейсовом лайнере компании «Спейс-лайнс», белоснежном номерном красавце, сделала пересадку и через тридцать восемь минут челнок корпорации доставил ее на приемную аппарель станции, к главному шлюзу.
После побега из психиатрической клиники и угона полицейского коптера, после дерзкого похищения государственного преступника, в котором Анна узнала своего пропавшего жениха, ее отец, губернатор Марса Иван Аристархович Петровский, отдал приказ найти дочь и поместить ее в закрытый пансионат.
— Я сам займусь лечением Анны, — заявил он журналистам. — Бедная девочка столько пережила… Она нуждается в отеческой любви и внимании.
— Но господин губернатор! — поднял руку корреспондент сетевой газеты «Марсианское эхо». — Ваша дочь совершила особо опасное преступление! Как же быть с ответственностью за это деяние?
— С юридической точки зрения, — быстро ответил Петровский, — Анна неподсудна, так как является пациентом психиатрической клиники. Ответственность за ее побег и, как вы выразились, «деяния» несет персонал больницы. Это — во-первых. А во-вторых… Молодой человек, когда вы сами станете отцом, то поймете меня.
И смахнув с гладко выбритой щеки скупую слезу, губернатор закрыл пресс-конференцию. А вскоре был вынужден закрыть и свой кабинет, чтобы спешно эвакуироваться вместе с семьей с охваченного революционным хаосом Марса.
Петровская сумела обмануть полицейских ищеек. Впрочем, девушка не особо задумывалась о том, как это сделать. После похищения пиратами, после попыток экстремистов подсадить в ее мозг суррогатную личность и побега с их базы, после зимовки в недрах Ио и трехмесячного блуждания по штольням и выработкам заброшенной шахты, после психбольницы на Марсе и, наконец, после встречи с Матвеем, оказавшимся каким-то ужасным террористом, Анна плохо воспринимала реальность. Будь она профессиональным преступником и действуй по всем канонам конспирации, марсианская полиция наверняка сумела бы схватить ее. Приманку, как известно, берет та рыба, которую знает рыбак.
Но Петровская понятия не имела ни об изготовлении фальшивых удостоверений личности, ни о каналах нелегального ввоза-вывоза людей с поверхности Марса, которыми пользовались профессиональные преступники и контрабандисты. Пока лучшие оперативники розыскного отдела марсианской полиции разрабатывали схемы ее поимки, девушка поселилась в дачном поселке у подножия горы Павлин, неподалеку от орбитального лифта.
Вслед за всепланетной паникой, связанной с угрозой падения кометы «Шпитц-11», вслед за революционными событиями, полностью парализовавшими государственное управление на планете, у горы Павлин образовался полустихийный лагерь беженцев, в котором легко было затеряться. Единственное, до чего додумалась Анна — изменение внешности. Она постриглась, перекрасила волосы в густой черный цвет, нанесла на лицо модный среди молодежи астро-макияж и в таком виде прожила в поселке почти неделю. А потом всякая нужда в конспирации отпала — все государственные служащие, к которым относились и полицейские, остались без работы. На Марсе сменилась власть.
Девушка надеялась разыскать Матвея, с которым так опрометчиво, на эмоциях, рассталась. Разыскать и объясниться. Но увы, ее жених исчез без следа. И тогда Анна решила отправиться туда, где, как ей казалось, можно будет получить ответы на все вопросы.
В связи с массовым наплывом желающих покинуть Марс — после пришествия кометы и последовавшей революции многие марсиане решили переехать на Луну — формальности с билетами и таможенным контролем были упрощены до предела. Нужно было всего лишь удостоверение личности. Как раз его у Анны не было, но тут Петровской улыбнулась удача. Она нашла в одном из дачных домиков брошенный чемодан, а в нем — водительские права на имя некой Барбары Генриховны Тауберг. Ни в билетной кассе, ни на посадочном контроле никто не обратил внимание, что худенькой черноволосой девушке никак не может быть сорок восемь заявленных в удостоверении лет.
Самым же важным моментом во всем этом было, как ни странно, спокойствие, владевшее Анной. Если бы она волновалась, если бы переживала, что ее обнаружат, тогда нейросканеры, расположенные в зоне пассажирского контроля, подали бы сигнал персоналу, и к девушке присмотрелись бы повнимательнее. Но ничего этого не произошло. Бойцы «Армии пробуждения», контролирующие орбитальный лифт, отслеживали лишь перемещение людей из «черного списка» — олигархов, высших армейских и полицейских чинов. Им не было никакого дела до одинокой беженки.
А мысли Петровской были заняты только одним — Матвеем. Как, почему он оказался преступником, экстремистом, да еще и не из последних? Почему не узнал ее? Отчего утверждал, что… В голове Анны неотступно звучало: «Я — Максим Верховцев, личный пилот товарища Альфы, произведенный буквально перед нашей высадкой на Марс в ранг товарища Беты». И еще: «Я люблю ее, Соню!».
Эта Соня, Соня ван Астен — Матвей сам назвал ее полное имя — не давала Анне покоя. В том, что спасенный от казни человек был ее Матвеем, девушка не сомневалась ни секунды. Потому что… ну, сердце ведь не обманешь! Но с ним явно что-то случилось. И корнем зла Петровская считала именно неизвестную Соню. Ван Астен — такой была фамилия погибшего главаря экстремистов. Значит, эта Соня — его родственница. И скорее всего, тоже террористка, пиратка. Стало быть, Матвей попал в беду. Мучительно, день за днем, размышляя над этим, Анна решила, что ей необходимо поговорить с отцом своего жениха, президентом могущественной корпорации «Кольцо». Она была уверена, что Степан Николаевич точно будет на ее стороне. Сын есть сын. Для его спасения Гумилев-старший сделает все возможное. И невозможное…
В главном шлюзе станции «Амур» Петровскую встречал сам президент «Кольца». Анна из зала ожидания «Уюта-5» связалась с его секретарем и объяснила, кто она и что ей нужно. Наверное, даже наверняка, ее звонок был отслежен полицейскими исинами отдела по контролю за информацией, но помешать Петровской никто не успел — слишком долго шел обычный сигнал со станции до Марса и обратно. На «Уюте-5» в тот момент находился скоростной корпоративный челнок с группой вахтовиков-терраформировщиков, готовящийся к вылету на Венеру. По личному распоряжению Степана Гумилева Анну пригласили на борт и челнок стартовал.
Семикилометровая орбитальная станция «Амур», издали похожая на детскую пирамидку с разомкнутыми кольцами, парила на фоне желтоватого шара Венеры. Цвет планеты менялся с каждым днем — поверхность ее остывала и элементы, ранее находившиеся в жидком и газообразном состоянии, становились твердыми, засыпая каменистые пустоши и равнины желтовато-бурой порошей. Автоматические мобильные комбинат-комбайны ползали по Венере, поглощая тысячи, миллионы тонн серы, азотистых соединений, свинца, висмута и прочей ядовитой, но дорогостоящей дряни. Попутно велась топографическая съемка, размечались трассы будущих дорог, оросительных каналов, сельскохозяйственных угодий. На полюсах планеты ускоренными темпами возводились атмосферные станции, призванные насытить прореженную атмосферу Утренней звезды, как называли Венеру в древности, кислородом. Терраформирование планеты входило в завершающую стадию.
Вопреки установленным правилам, челнок причалил не к одному из технических «этажей»-отсеков станции «Амур», а прямо к главному шлюзу, расположенному на торце центрального ствола. Вахтовики, прибывшие отработать свои положенные двадцать пять суток со всех уголков Солсиса, взволнованно загудели, но пилот челнока по внутренней трансляции сообщил, что поводов для волнения нет, а затем обратился непосредственно к Анне:
— Госпожа Петровская, прошу покинуть борт. Вас ждут.
Анна, во время короткого перелета успевшая с помощью карманного робота-косметолога избавиться от астро-макияжа, глубоко вдохнула, поднялась из анатомического кресла и проследовала за мигающими зелеными стрелками на полу между рядами сидений к выходу. Вахтовики проводили ее удивленными взглядами.
Степан Гумилев лично прибыл в шлюз встретить неожиданную гостью. Охранники в глухих шлемах и черной силовой броне, с импульсаторами наперевес, выстроились по периметру посадочной площадки. Президент «Кольца» стоял под эмблемой своей корпорации — белым кольцом в голубом поле — и выглядел несколько растерянным. За его спиной, на почтительном расстоянии, замерли два референта в фирменных корпоративных бело-голубых комбинезонах.
Анне бросилось в глаза, что Степан Николаевич очень похож на Матвея, с поправкой на возраст, разумеется. Точнее, наоборот: конечно же, Матвей похож на отца — та же линия скул, тот же волевой подбородок, те же брови, глаза…
И еще Анна заметила, что Гумилев-старший выглядит очень уставшим. Тени под глазами, глубокие морщины, бледная кожа. «Он много работает, — поняла девушка. — И переживает за сына».
Встретиться со Степаном Николаевичем и мамой Матвея Варварой Петровной Анна должна была на свадьбе. И, наверное, так бы все и случилось, не полети она на Землю за тем проклятым платьем от Филиппа Пятеркина. Известнейший на всю Солнечную систему модельер жил и творил в суровом Санкт-Петербурге, одном из пяти сохраненных по решению Генеральной Ассамблеи Объеденного человечества городов Северного полушария. Когда три сотни лет назад, сразу после Первой Колониальной войны, полярные шапки Земли начали расти и наступил новый ледниковый период, были выстроены пятикилометровые бетонные дамбы-рассекатели, защитившие Санкт-Петербург, Копенгаген, Лондон, Париж и канадский Торонто от уничтожения. Конечно, почти все население покинуло мегаполисы и там остались только ученые, музейщики и обслуживающий персонал многочисленных отелей — скованные льдами древние города превратились в туристические достопримечательности. Каждый ребенок в Солсисе знал, что Дед Мороз живет на Земле, в бывшем дворце русских царей, не зря называемом Зимним. Попасть туда на новогодний бал было заветной мечтой всех мальчишек и девчонок Солнечной.
Санкт-Петербург также стал Меккой для художников, писателей, музыкантов. Некоторые из них предпочитали экопоселения экваториального пояса, куда не дополз ледник, но самые известные, самые прославленные — и модельер Филипп Пятеркин в их числе — творили в Северной Пальмире, прогуливаясь в свободное время по изумрудному льду каналов меж ледяных изваяний нобелевского лауреата Теодора Космодимианского.
Но Анне так и не суждено было увидеть полярное великолепие Санкт-Петербурга. Вместо этого она в числе прочих пассажиров «Юрия Речникова» оказалась в плену экстремистов, и началась страшная, изматывающая душу эпопея, которая в конечном итоге привела ее сюда, на станцию «Амур».
Процокав каблучками по трапу, Петровская ступила на чуть подрагивающую рифленую палубу шлюзового отсека. Степан Гумилев сделал шаг навстречу несостоявшейся невестке — и остановился. Несколько секунд они стояли так, разглядывая друг друга. И неожиданно поддавшись общему порыву, бросились навстречу, обнялись…
— Девочка моя… — дрогнувшим голосом прошептал Гумилев.
Анна беззвучно рыдала, уткнувшись носом в плечо президента корпорации «Кольцо».
— Почему ты сразу не связалась со мной? — укоризненно спросил Гумилев, внимательно глядя на Анну.
— Сразу? — девушка опустила глаза, меланхолично помешала ложечкой остывший чай. — Не знаю. Времени не было. И потом… Я искала Матвея. Ходила и везде пыталась его увидеть. Мне казалось… Я надеялась… Что он тоже ищет меня! А потом… В общем, я поняла, что только вы… только вы сможете помочь мне… нам с Матвеем… Где ваш сын? Где он?!
Степан Николаевич вздохнул.
— Ищем, Анюта, ищем.
Они сидели в огромном Зале приемов станции уже больше часа. В стороне от длинного банкетного стола официанты накрыли уютный круглый столик для двоих, сервировав его по высшему разряду, как для первых лиц колониальной администрации. Серебряные приборы, хрусталь, коллекционный фарфор. Гумилев еще до того, как Анна ступила на борт станции «Амур», распорядился насчет меню и сейчас на тарелках исходили ароматным паром пожарские котлеты, призывно багровела в глубоких мисочках солянка, румянилась на блюде основательная кулебяка. Степан Николаевич был приверженцем национальной русской кухни и дорогую гостью решил попотчевать от души, справедливо рассудив, что за время перелета Анна проголодалась.
Но девушка только поковыряла вилочкой котлету, равнодушно отодвинула солянку, а на салат оливье с перепелиными яйцами даже не взглянула. Сделав маленький глоточек вина, она испытующе посмотрела на президента корпорации «Кольцо» своими выразительными миндалевидными глазами, в которых жили тоска и боль.
Потом они долго говорили. Анна рассказывала о своих приключениях, хотя Гумилев про себя решил, что правильнее было бы назвать все пережитое девушкой «хождением по мукам». Когда Петровская дошла до попыток подсадить к ней в мозг суррогатную личность, Степан Николаевич вздрогнул.
Он похоронил сына больше года назад, в октябре шестьдесят восьмого, когда получил из «Беллоны» официальное извещение о смерти Матвея. Тело старшего лейтенанта Гумилева не нашли, обряд проводили, что называется, «заочно». В орбитальном храме Святого Николая-чудотворца прошла церемония отпевания, и родовое кладбище Гумилевых на Луне пополнилось скромным обелиском из черного лабрадорита.
Горе придавило Степана Николаевича, точно чугунная плита. Все валилось из рук, мысли путались, перед глазами стоял туман. Бессонными ночами он смотрел на звезды и представлял сына в боевой рубке корвета «Скорпион». Представлял — и не мог до конца поверить, что Матвея больше нет.
Чтобы как-то избавиться от депрессии, Гумилев-старший прошел курс психореабилитации и с головой погрузился в работу, благо ее хватало. Но мотаясь по Венере, совершая как минимум трижды в день перелеты с орбиты на поверхность планеты и обратно, он все равно не мог перестать думать о Матвее. Что-то, невыразимое в словах, подсказывало ему: сын жив. И тогда Степан Николаевич вызвал начальника Службы безопасности корпорации «Кольцо» и отдал приказ начать поиски.
— Теперь у нас уже нет сомнений, что приговоренный к казни Максим Верховцев и Матвей — одно и тоже лицо, — закончил свой рассказ Степан Николаевич. — Так что ты можешь гордиться собой: тебе удалось то, чего не сумел, точнее, не успел сделать я.
— Спасти Матвея? — уточнила Анна.
— Именно. Мои люди слишком поздно добрались до Марса и не успели помешать казни. А ты — успела. Спасибо.
— И вам спасибо…
— Мне-то за что?
— Ну, что не сдались… — Анна смешалась, сделала еще глоток из бокала и с надеждой спросила: — А вы знаете, где он теперь?
Гумилев помрачнел.
— Сложный вопрос. И однозначного ответа на него у меня нет. Мы примерно представляем, где находится сейчас Максим Верховцев. Но это, как ты сама убедилась, не Матвей, а всего лишь физическая оболочка, в которой живет личность Верховцева. Где личность Матвея — мы пока не знаем.
— А где… оболочка? Ну, я хотела сказать — Верховцев?
— Наши агенты, внедренные в ряды этих так называемых «звездных борцов», сообщают, что Верховцев ныне занимает едва ли не лидерские позиции в верхушке экстремистов. Что-то они там такое замышляют… К сожалению, самого лучшего «крота» мы потеряли — их контрразведка тоже не дремлет. В общем, пока вот так.
— А нельзя как-то ускорить… ну, все это? — спросила Анна.
— Поверь, девочка, — Гумилев прижал руку к груди, сминая накрахмаленную салфетку. — Поверь, мы делаем все возможное. Матвей стал главным фигурантом какой-то очень сложной игры, и мы еще не до конца выяснили, кто тут диктует правила… Там открылось такое! Похоже, если копнуть всерьез, аукнется всему человечеству…
— Матвея в это втянули! — твердо сказала Петровская. — Он не виноват.
— Возможно… А на счет вины, — Степан Николаевич задумчиво побарабанил пальцами по белоснежной скатерти. — Скорее всего, то, что им не удалось сделать с тобой — я имею в виду внедрение суррогатной личности — получилось с Матвеем.
— Но его можно вернуть? Сделать прежним, нормальным?
— Два научных отдела нашей корпорации работают над этой проблемой, — без оптимизма в голосе произнес Гумилев.
У Анны, чутко уловившей смену тона, задрожали губы.
— И результат обязательно, слышишь, обязательно будет! — твердо, но чуть поспешно заверил ее Гумилев.
Девушка промолчала, наклонила голову. Слезы закапали в бокал с «Игристым месяцем» — лучшим вином Лунной Ривьеры.
— Ну, ну, девочка! — Степан Николаевич поднялся, обошел стол и погладил Анну по волосам. — Не надо плакать. Мы вернем его. Обещаю! Кстати, тебе неплохо было бы посетить наш медицинский отсек.
Подняв заплаканное лицо, Петровская покачала головой.
— Ни к чему, Степан Николаевич. Я как бы здорова…
— Вот именно что «как бы». Все, без разговоров! — по-отечески твердо, но заботливо сказал Гумилев. — Ты столько пережила. Не волнуйся, у нас очень квалифицированные специалисты…
В этот момент зазвучал тревожный зуммер и на гигантском обзорном экране, установленном под потолком зала приемов, возникло взволнованное лицо диктора новостного канала «Солнечный».
— Передаем экстренное сообщение! Только что стало известно о взрыве на борту водного дредноута «Австралия», входящего в единую систему противокосмической обороны Луны. Поступающие данные противоречивы, но речь идет о десятках погибших. Следите за нашими выпусками, канал переходит на режим новостного вещания нон-стоп…
Эпизод 2
«Надежда»
Орбита Венеры, станция «Амур», штаб-квартира корпорации «Кольцо», борт корабля «Надежда»
Обнаженная, Анна лежала на диагностическом подиуме медицинского отсека станции. Сияли лампы, помигивали огоньки приборов, по экранчикам ползли разноцветные кривые. Дежурный врач, немолодая уже женщина с чудным именем Ефросинья Северьяновна, хмурила подведенные бровки и печально качала головой, считывая информацию. Повинуясь ее команде, серебристый металлический осьминог медкомплекса забрался Петровской на грудь, и девушка почувствовала, как тончайшие иглы инъекторов вонзаются в кожу.
— Я прописала вам витамины и курс транквилизаторов, — сказала женщина. — Можете одеваться. И еще… Милочка, вам надо отвлечься. Побольше положительных эмоций, понимаете? И здоровый, продолжительный сон.
Анна в ответ мрачно усмехнулась, натягивая блузку.
У дверей медицинского отсека их ждал Гумилев. Ефросинья Северьяновна взяла его под локоть, отвела в сторону.
— У девушки сильное нервное расстройство, осложненное психической травмой неясного происхождения, — негромко сказала она Степану Николаевичу.
— Что вы рекомендуете?
— Я уже сказала ей: положительные эмоции, новые, но обязательно позитивные впечатления, побольше спать. Вообще я бы посоветовала отправить ее на курорт, на Лунную Ривьеру. Месяц, а то и два, солнца, моря, свежего воздуха…
— Увы, — Гумилев вздохнул. — Это исключено. Там сейчас такое…
— Да, я слышала, — кивнула врач. — Эти ужасные пираты обнаглели настолько, что отважились совершить налет на Луноград. Надеюсь, их уже поймали?
Гумилев снова вздохнул. Он только что получил сообщение, что «ужасных пиратов» возглавляет его собственный сын, и что, похоже, «Армия пробуждения» совершила отнюдь не налет. Говорить об этом Анне президент корпорации «Кольцо» не стал, а врачу ответил:
— Информация противоречива. Следите за новостями. Всего хорошего.
— И не оставляйте ее одну! — сказала в спину Гумилеву Ефросинья Северьяновна.
Степан Николаевич изо всех сил старался выполнить предписание врача, хотя события на Луне требовали постоянного контроля. Тем не менее, Гумилев взялся быть гидом для Анны во время экскурсии по станции «Амур». Он провел девушку по заросшим настоящими деревьями оранжереям, где меж сочной зелени перекликались звонкими голосами тропические птицы. Он показал ей гигантские сборочные цеха, где множество умных роботов, подчиненных исинам-конструкторам, создавали невероятные машины, умевшие изменять облик планет. Он сопроводил ее в лабораторный блок, где в экспериментальных двигательных установках сияла плазма, надежно удерживаемая невидимыми оковами магнитных полей, он разрешил Анне поприсутствовать при испытательном включении телепортационной установки, когда с одного стенда на другой была перемещена живая белая мышь.
Все это время Степан Николаевич оставался на связи с информационным отделом корпорации, с помощью вживленного в лабиринтовый аппарат минитранслятора отслеживая новости с Луны и изредка, вполголоса, отдавая распоряжения и приказы во вмонтированный в уголок воротника микрофон. Двое референтов, сопровождавших президента корпорации «Кольцо» и его гостью, время от времени подсовывали ему полотнища гибких инфомониторов, и Степан Николаевич именным стилусом делал на них какие-то пометки.
Анна не знала, что за время их экскурсии семьи топ-менеджеров корпорации, включая мать Матвея Варвару Петровну, были спешно эвакуированы с Луны, все отделы и филиалы корпорации «Кольцо», включая удаленные базы на Ганимеде и Европе, переведены в режим чрезвычайной ситуации, Служба безопасности поднята по тревоге, а бойцы подразделений охраны — по сути небольшая корпоративная армия Гумилева — выдвинулись на позиции, готовые отразить любые попытки посягнуть на имущество и жизни сотрудников «Кольца».
Ничего этого Петровская не ведала, погруженная после инъекций транквилизаторов в состояние полутранса. Она живой куклой бродила за гостеприимным хозяином «Амура», но красоты и чудеса станции оставляли ее равнодушной — девушка продолжала думать о пропавшем женихе. Гумилев видел это, расстраиваясь все больше и больше. Он уже трижды предлагал Анне проводить ее в каюту, чтобы она смогла отдохнуть, но Петровская всякий раз отказывалась.
Она боялась остаться в одиночестве. Боялась уснуть. И боялась за Матвея. Этот страх, уже давно ставший привычным, несколько притупился — давали знать о себе препараты, прописанные Ефросиньей Северьяновной — но он жил в душе Анны и постоянно напоминал о себе.
А главное — помимо страха Петровскую охватило разочарование. Она так надеялась, что всесильный, могущественный Гумилев поможет ей. Она даже в тайне была уверена, что он уже нашел и спас Матвея. Но ничего этого не произошло. И вместо немедленных действий Степан Николаевич рассуждает о какой-то игре и обещает, что все будет хорошо…
Да будь у нее возможности Гумилева, она отыскала бы Матвея в два счета!
— Что бы тебе еще такого-этакого показать? — задумался Гумилев, когда они покинули отдел биогенетического моделирования, вдоволь насмотревшись на удивительные образцы растений и животных, способных выживать в условиях, максимально приближенных к космическим. При этом лишайники и мхи, выведенные в лабораториях отдела, поглощали вредные для человека элементы, выделяя кислород, черви умели разрыхлять даже базальт, превращая его в почву, а кактусы проникали корнями на несколько сотен метров, чтобы добраться до подземных резервуаров с водой.
Однако Анну и эти диковинки оставили равнодушной. И тогда Гумилев решился.
— А пойдем-ка, душа моя, к лифту, — сказал он, улыбаясь, хотя никакого повода для веселья у него не было — по последним данным с Луны, «Армия пробуждения» сумела каким-то невероятным образом обезвредить форт «Железная скала», а на окраинах Лунограда уже завязывались бои с десантом экстремистов. — Я отвезу тебя в одно интересное место, где не ступала нога человека.
— Разве на космических станциях может быть такое? — впервые за все время Анна удивленно распахнула ресницы.
— На других, наверное, нет, — хитро прищурился Гумилев. — А на моей — есть. Там не ступала нога ОБЫЧНОГО человека. Только моя — и еще нескольких избранных. Ты тоже попала в их число. Приготовься — скоро ты увидишь настоящее чудо.
Лифт, сферическая прозрачная капсула, доставил их по центральному стволу станции в ее основание — самый толстый и широкий кольцевой сегмент, подножие гигантской «пирамидки». Степан Николаевич сделал референтам знак остаться у поста охраны, прошел биометрическое сканирование, подтверждая свой допуск, и провел Анну мимо застывших изваяниями охранников к серебристой двери без надписей.
Петровская не обратила внимание, что охранников четверо, хотя закрытых бронестеклом огневых точек в коридоре всего две. Не заметила она и опущенных забрал шлемов, и гуляющих по пластинам силовой брони искорок статики, свидетельствующих, что доспехи активированы. Все эти признаки говорили об усиленном режиме несения службы.
Отец Матвея, конечно же, заинтриговал Анну, но это была ожидаемая интрига. Сейчас она увидит еще одно технологическое или научное чудо. Ну и что? Петровская оценила внимание и заботу Гумилева, но этого ей было недостаточно. А Анне нужен был Матвей. Сейчас, немедленно! В семье Петровских Аннушка была любимицей и с детства привыкла получать желаемое.
Серебристая дверь с тихим шипением отъехала в сторону. Степан Николаевич провел девушку в узкий коридор. Из ниши в стене выдвинулся манипулятор с биосканером.
— Стой спокойно! — сказал Гумилев. — Для допуска в секретный отсек система должна снять твои данные. Это не займет много времени.
Оранжевый луч биосканера скользнул по лицу Анны, пробежался по телу и погас.
— Все, — объявил Степан Николаевич. — Теперь ты включена в круг лиц с разрешенным доступом. Пойдем.
Миновав автоматические системы охраны — Анна покосилась на толстые стволы излучателей, способных дотла испепелить человека за доли секунды — они подошли к круглой бронемембране.
— Открыть! — приказал Гумилев.
Толстые лепестки сложились, освобождая проход. Переступив через порог, Анна следом за Степаном Николаевичем вошла в секретный отсек. Вошла — и невольно задохнулась, увидев его размеры.
Отсек был огромным. Стальные стены уходили вверх на сотни метров, теряясь в полумраке. Дежурное освещение не могло осветить весь отсек и в углах лежали густые тени, отбрасываемые какими-то циклопическими машинами с множеством рук-манипуляторов, сейчас безжизненно опущенных к полу.
Но самый удивительный объект находился в центре отсека. Черный, матовый шар никак не меньше ста метров в диаметре висел в воздухе, покоясь на невидимых лапах силовых полей. Приглядевшись, Петровская поняла, что первое впечатление оказалось обманчивым — она видела перед собой не шар, а многогранник, удивительную пространственную геометрическую фигуру, чьи пропорции странным образом притягивали внимание, не давая отвести взгляд.
Автоматика среагировала на появление в отсеке людей. Крохотные сопла, скрытые в опорных стойках генератора силового поля, беззвучно выдохнули облачка светящейся коллоидной пыли, обозначив границы опасной зоны. Силовые конусы замерцали тревожным красным светом, а на полу вспыхнули зеленые линии, ведущие к граненому шару.
— Осторожно! — указывая на них, сказал Гумилев. — Не покидай зеленого коридора.
Анна кивнула, сделала шаг, другой, во все глаза разглядывая странный многогранник. Ей не терпелось спросить, что это такое, и в то же время она чувствовала, что хочет догадаться сама — и поэтому молчала.
Зато не молчал Степан Николаевич. Он видел, что Петровская буквально очарована начинкой секретного отсека и спешил развить успех:
— Мы работали над этой штукой семь лет. Ну как, нравится?
Молчаливый кивок в ответ. Широко раскрытые глаза Анны в очередной раз оббежали чуть-чуть, еле заметно вогнутые многоугольники, слагающие поверхность загадочного объекта, и она не выдержала, спросила:
— Это… жемчужина?
— Почему жемчужина?! — от растерянности Гумилев даже остановился.
— Она тут… как черная жемчужина в раковине… — с улыбкой произнесла Анна. — Лежит и дожидается, когда ее покажут миру.
— Вот миру-то это видеть как раз ни к чему, — с удовлетворением отметив, что девушка улыбнулась, проворчал Гумилев и перешел на торжественный тон. — Перед тобой, Анюта, самый секретный, самый незаметный и один из самых быстрых кораблей Солнечной системы. Квинтэссенция, так сказать, научно-технического прогресса человечества. Сгусток технологий. Вершина…
— Как ее зовут? — все тем же очарованным голосом перебила его Анна.
— Ее? Почему — ее? Впрочем, ты права. Корабль называется «Черная стрела», но я называю ее «Надежда». Неофициально. Почему — поймешь позже…
— Вы сказали «один из самых быстрых», — опять прервала Гумилева девушка. — Я думала, что скоростные корабли такие… Ну, вытянутые…
Степан Николаевич рассмеялся.
— Ты имеешь в виду аэродинамические формы? Дело в том, что «Надежда» не предназначена для полетов в атмосфере, а в космосе форма не имеет значения, там отсутствует сопротивление. То, что ты видишь перед собой, называется сферическим полиэдром, то есть трехмерным многогранником, вписанным в шар. Хочешь войти?
— Конечно!
Они, следуя по зеленому коридору безопасности, прошли под «Надежду» и остановились.
— Люк! — скомандовал Гумилев.
Одна из черных матовых граней полиэдра ушла в сторону, открывая проход. Из него опустился прозрачный трехметровый цилиндр лифтовой капсулы.
— Входи, — Гумилев пропустил девушку вперед.
Анна сделала шаг, ступив на гладкий пол капсулы. Степан Николаевич вошел следом, беззвучно закрылась дверца и лифт понес их вверх, в недра удивительного корабля.
— Здесь пять основных отсеков, — по мере продвижения капсулы по стволу лифтовой шахты пояснял он. — Силовой, навигационный, отсек управления, жилой и отсек контроля за системами жизнеобеспечения. Ну, и плюс восемь вспомогательных, о них тебе знать ни к чему. Сейчас мы прибудем в отсек управления.
Лифт остановился, синхронно отъехали в сторону двери и Анна очутилась в залитом светом просторном помещении. По кругу расположились контрольные приборы и подковообразный пульт управления, стены и потолок заменял темный полусферический обзорный экран.
— Он выключен, — ткнув пальцем вверх, пояснил Гумилев, — а в полете отображает видимую часть пространства. Я люблю смотреть на звезды.
— Добро пожаловать на борт! — произнес кто-то невидимый.
Петровская вздрогнула от неожиданности, но тут же расслабилась. Голос, прозвучавший в отсеке управления, был женским, приятным, с еле уловимой мягкой хрипотцой.
— Надежда, это Анна Петровская, моя гостья, — улыбаясь, сказал Гумилев. — Будь радушной хозяйкой.
— Здравствуйте, Анна, — сказал корабль. — Не желаете ли кофе? Может быть, чай? Сок? Вино?
— С-спасибо… — удивленно оглядываясь, замотала головой девушка и шепотом спросила у Гумилева: — А почему Надежда?
— Традиционно исины всех кораблей, созданных на верфях нашей корпорации, носят это имя и имеют такую голосовую оболочку, — ответил Степан Николаевич. — История эта древняя и печальная. Надежда Алферова — так звали капитана первой терраформирующей станции, построенной еще в начале двадцать первого века. Станция проходила испытания в Арктике и подверглась нападению экстремистов. Надежда погибла на боевом посту. В память о ней мы сохранили имя и голос.
Анна вздохнула. И впрямь печально. А еще она поняла, что имел в виду Гумилев, когда говорил о неофициальном названии корабля: «Почему — поймешь потом».
— Надежда, — обратилась она к исину корабля. — Если можно, мне стакан воды.
— Холодной, горячей, с газом, без газа, минеральной, обогащенной кислородом, ароматизированной? — в голосе Надежды послышался намек на улыбку.
— Простой, без газа. Питьевой. Холодной.
— Прошу!
На подлокотнике одного из трех кресел, стоящих перед пультом, с легким щелчком открылась ниша и оттуда выплыл стеклянный, чуть запотевший стакан.
— Как видишь, комфорт тут — как в VIP-каюте самого современного межпланетного лайнера, — с гордостью сказал Гумилев. — А ведь «Надежда» — корабль многофункциональный. Ее покрытие поглощает девяносто девять процентов всех известных видов излучений, скорость приближается к субсветовым, запас хода составляет два диаметра Солсиса, а бортовое вооружение… хм… впрочем, об этом… Одну секундочку… У меня срочное сообщение…
— Что случилось? — удивилась Петровская, но Степан Николаевич, посерьезнев, сделал извиняющий жест и отошел в глубину отсека, что-то быстро говоря в микрофон.
Анна пожала плечиками и прошлась вдоль кресел, разглядывая их. Конечно же, это были не простые кресла, а самые настоящие пилотские ложементы, сверх того оборудованные множеством дополнительных функций. Подхватив стакан, девушка отсалютовала им темному куполу над головой.
— Спасибо, Надежда!
— Всегда рада, — отозвался корабль.
Гумилев тем временем становился все мрачнее и мрачнее. События на Луне разворачивались таким образом, что становилось понятно — все летит в тартарары. Хваленый Космофлот во главе с великой и ужасной «Беллоной» вчистую проиграл битву за Луноград. Генерал Белов, старый друг Степана Николаевича, скончался, не приходя в сознание. Киберкрепость «Железная скала» захвачена, причем каким-то невероятным способом нападавшим удалось перепрограммировать ее корветы типа «Филин», и они в пух и перья разбили всю армейскую инфраструктуру, подавив организованное сопротивление правительственных войск. Связи со штабом «Беллоны» нет. Связи с Генеральным штабом нет. Бои идут на улицах Новой Москвы и Лунограда.
И самое главное: Оберпротектор Колоний Гай Руднев бежал из столицы Луны в неизвестном направлении. А это означало только одно: экстремисты победили. Степан Николаевич не сомневался — на достигнутом они не остановятся, будут атаковать все мало-мальски крупные поселения, принадлежавшие Объединенному человечеству. А значит, угрозе подвергнется и корпорация «Кольцо».
Поэтому Гумилев приказал срочно созвать Совет директоров корпорации. Отдав необходимые распоряжения, он повернулся к Анне, натянуто улыбнулся.
— Душа моя, я вынужден тебя оставить. Дела, дела… Думаю, тебе будет лучше остаться на борту «Надежды».
— Почему? — удивилась Петровская.
— Ну… — замялся Гумилев и тут же нашелся: — А разве тебе здесь не интересно? Ты ведь еще ничего не видела! Осмотришь корабль, поболтаешь с… Надежда!
— Слушаю.
— Приказываю оказать нашей гостье максимум внимания. Выполнишь все, о чем она попросит. Вопросы?
— Вопросов нет, — спокойно ответил корабль.
— Ну и отлично, — Гумилев сделал над собой усилие, улыбнувшись Анне самой искренней и доброжелательной улыбкой, и поспешил к лифту.
— Степан Николаевич, а как же Матвей?… — крикнула ему вслед девушка, но президент корпорации «Кольцо» уже канул в недрах лифтовой шахты.
Он очень спешил, уверенный, что оставил свою гостью в самом безопасном и надежном месте станции.
Оставшись в одиночестве, озадаченная Анна сделала глоток воды, поставила стакан и задала исину корабля первый пришедший ей в голову вопрос:
— Надежда, а вы помните свое прошлое?
Ответ пришел не сразу.
— Уважаемая Анна, я вынуждена уточнить ваш вопрос, — сказала Надежда. — Вы имеете в виду, имею ли я память о жизни Надежды Алферовой?
— Ну да, — кивнула Петровская. — И давай просто «Аня» и на «ты», а?
— Принято к исполнению, — отозвалась Надежда. — Отвечаю на твой вопрос: воспоминания Надежды Алферовой погибли вместе с ее мозгом в две тысячи девятом году. Но все исины, принадлежащие к семейству «Надежда», имеют в своей памяти ее биографию и данные о последних часах жизни.
— Понятно-о… — Анна уселась в ложемент и опять спросила: — А исины знают, что такое любовь?
Надежда рассмеялась низким, грудным голосом.
— Наверное, какие-нибудь специально запрограммированные и знают. Но судя по имеющейся у меня информации, понятие «любовь» не имеет четких границ, хотя я могу озвучить определение…
— Давай! — заинтересованно скомандовала Анна.
— Любовь, — послушно начала Надежда, — это в первую очередь чувство, свойственное мыслящим существам и устремленное на другую личность, общность личностей или идею.
— Ни-че-го не поняла, — Петровская откинулась в ложементе, отметив, что умное кресло тихонько заурчало, видоизменяя спинку под ее фигуру. — А попроще?
— Я попытаюсь, — виновато сказала Надежда. — Как тебе вот такое: любовь возникает как самое свободное и непредсказуемое выражение глубин личности. Ее нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть.
— Вот это уже похоже на правду, — вздохнула Анна и повторила: — Нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть…
— С философской точки зрения термин «любовь» весьма субъективен, — продолжила Надежда, но Петровская оборвала ее:
— Не надо с философской.
— Тогда, может быть, ты хочешь услышать о типах любви? — вкрадчиво поинтересовалась Надежда.
— Каких еще типах?
— Еще в Древней Греции различались следующие виды любви: эрос — страстное, стихийное чувство, восторженная влюбленность, любовь-болезнь; филиа — любовь, связанная с социальными или индивидуальными качествами индивидуума, любовь-дружба; сторгэ — семейная любовь-нежность, и наконец, агапэ — жертвенная и снисходящая любовь к человеку или идее, любовь-служение.
«А у нас с Матвеем что? — подумала Анна. — Эрос? Да, наверное. Был эрос. Но теперь он любит Соню ван Астен. А я? Я-то продолжаю его любить! И получается, что у меня по отношению к нему агапэ, любовь-жертва. Правда, может быть, все не так плохо? Отец Матвея сказал, что, возможно, ему подсадили чужую личность. Если личности можно подсаживать, наверняка их можно и убирать. Есть какие-то медицинские технологии…»
— Аня? Ты слышишь меня? — голос Надежды звучал встревоженно.
— Слышу, — устало ответила Петровская. — Я думала. Понимаешь, у меня есть жених, Матвей. Вернее, был жених… Теперь он — другой.
— Не поняла. Недостаточно информации.
— Да все тут понятно. Его сейчас зовут Максим Верховцев и он любит другую.
— Максим Верховцев? Не тот ли это Верховцев, что является лидером экстремистской организации «Армия пробуждения», которая в настоящий момент заканчивает военную операцию по захвату Луны?
— Что?! — Анна пораженно вскинула голову к темной сфере экрана. — Захват Луны? Максим захватил Луну?
— Могу включить новостной канал, — с готовностью сказала Надежда.
— Н-не надо… — прошептала Петровская.
В ее измученной голове возникло видение: смеющийся Матвей, попирающий ногой золотой песок Лунной Ривьеры и обнимающий пышногрудую губастую красотку в бикини — почему-то экстремистка Соня ван Астен представлялась Анне именно такой, вульгарной и пошлой девицей.
Сжав кулачки так, что ногти вонзились в кожу, Петровская запрокинула голову и отрывисто выкрикнула:
— Летим туда!
— Недостаточно информации. Что ты подразумеваешь под «туда»? — голос Надежды выражал абсолютное спокойствие.
— Летим, летим!! — завизжала Анна. — Его надо спасти! Выводи корабль!
— Требую подтверждения приказа на активацию бортовых систем, — деловым тоном произнесла Надежда.
— Приказ подтверждаю, — Петровская несколько успокоилась, пару раз глубоко вдохнула и выдохнула.
Теперь она поняла, что должна делать, и как только это знание поселилось в ней, исчезли и страх, и боль. Она без трепета наблюдала, как пульт управления кораблем расцвел сотнями огоньков контрольных индикаторов, как неяркое жемчужное сияние охватило обзорный экран.
— Причальный гравитрон запущен, — информировала девушку Надежда. — Силовые держатели отключены. Маршевые двигатели в режиме прогрева. Ожидаю команды на деблокировку шлюзовых створов.
Анне на секунду стало жарко — а вдруг эти самые створы имеет право открыть только Гумилев или кто-нибудь из высшего руководства «Кольца»? Петровская понимала, что она сейчас фактически угоняет «Надежду», но остановить себя не могла. Пресловутый эрос, любовь-болезнь, владел сейчас всем ее существом, и повинуясь ему, девушка выкрикнула:
— Створы деблокировать!
— Поехали! — промурлыкала Надежда древнюю, как само освоение космоса, ритуальную команду, и Анна почувствовала, как под нею еле ощутимо качнулся ложемент.
Огромные створки наружного шлюза секретного отсека станции «Амур» беззвучно разошлись, и «Надежда» медленно выплыла в открытый космос.
На полусфере экрана, окружавшего Анну со всех сторон, отобразился прошитый холодными звездами космос и сияющая огнями громада станции «Амур», нависшая над «Надеждой». Изображение было столь правдоподобным, что Анне на секунду почудилось, что над ней и вокруг нее ничего нет, только пустота открытого космоса. Переборов страх, Петровская взяла себя в руки и строго приказала:
— Надежда! Включить полную защиту от обнаружения!
— Есть, — отозвался корабль.
— Переходим в режим радиомолчания. На запросы и сообщения никому не отвечать!
— Есть, — все так же четко и уверенно ответила Надежда.
— Запуск маршевых двигателей!
— Система заканчивает подготовительный цикл. Курс?
— Ну… — замешкалась Анна, но тут же нашлась: — Земля! Да, пока Земля, а там разберемся…
— Даю обратный отсчет, — по экрану поплыли большие красные цифры. Надежда дублировала их появление голосом: — Девять, восемь, семь… Плазма в рабочем режиме! Четыре, три, два, один…
— Старт! — выкрикнула Анна, вцепившись в подлокотники.
Сразу по выходу «Надежды» из отсека Гумилев получил по закрытому каналу связи соответствующий сигнал, но заседание Совета директоров корпорации «Кольцо» было в самом разгаре и Степан Николаевич не мог позволить себе прерваться. Он только грустно покачал головой, мысленно обругав себя за то, что сам приказал исину корабля выполнять все приказы Анны.
А после того, как Надежда по команде Петровской включила режим радиомолчания и запустила систему поглощения излучений, корабль исчез с экранов диспетчерской службы станции «Амур».
Теперь обнаружить его можно было только по гравитационному следу, который оставляли маневровые двигатели, но гравитометры такой мощности и частоты имелись лишь на секретных военных станциях семейства «Око».
Удалившись на несколько километров от станции «Амур», «Надежда» совершила оборот вокруг своей оси. Затем шестнадцать сегментов на одной из сторон матового полиэдра провернулись, открывая вогнутые чашки отражателей, в центре которых бились крохотные язычки плазмы. Спустя долю секунды они полыхнули слепящим огнем. Получив ускорение, «Надежда» унеслась с орбиты Венеры, канув во мраке космоса.
Это произошло за пятнадцать минут до того, как Максим Верховцев вошел в кабинет мертвого Оберпротектора Колоний Гая Руднева.
Эпизод 3
Дары данайцев
Станция «Око-500»; борт крейсера «Вольный»; Луноград; борт фотонного крейсера «Справедливый», штурмовой модуль «Дамокл»
На секретной военной станции «Око-500», принадлежащей сводной аэрокосмической бригаде по противодействию глобальному терроризму и экстремизму «Беллона», происходило то, чего еще вчера личный состав не мог бы представить даже в кошмарных снах.
В святая святых станции — Центральном информационном отсеке — шумел митинг.
Свободные от вахт и дежурств офицеры, нижние чины, волонтеры из числа гражданских, даже научный персонал станции собрались здесь и битый час, перекрикивая друг друга, обсуждали последнее сообщение, пришедшее по официальному правительственному каналу.
— Мы давали присягу! — кричали одни. — Офицерская честь не позволяет…
— Оберпротектор принял яд! — надрывались другие. — Это низко! Это самое настоящее дезертирство! Нас предали!
— Так ли уж не правы эти звездные борцы? — осторожно вопрошали третьи. — В их лозунгах, конечно, многовато экстремизма, но на то они и лозунги. А вот какова будет их экономическая программа? Быть может, стоит сперва разобраться…
— Всех экстремистов — в шлюз! — вопили четвертые. — Война до победного конца! «Беллона» не сдается!
Единственным человеком, сохранявшим в этом хаосе спокойствие и выдержку, был командир «Око-500» полковник Дацюк. Гладко выбритый, в наглухо застегнутом парадном мундире, он сидел во главе длинного стола и внимательно следил за экраном переносного инфомонитора, на который выводились все данные со следящих систем станции.
В этот момент несколько офицеров из боевого охранения станции попытались хором запеть гимн Объединенного человечества:
— Озаренная солнцем народов семья смотрит в будущее с надеждой…
Группа технического контроля в полном составе демонстративно засвистела и заулюлюкала. Страсти накалились настолько, что словесные баталии грозили перерасти в банальную потасовку.
Полковник Дацюк поднялся и резко хлопнул ладонью по столешнице.
— Внимание, господа! Тихо!
В «Беллоне» вопросам дисциплины и субординации всегда уделялось повышенное внимание. Голос командира подействовал на митингующих отрезвляюще. Наступила тишина.
— Согласно только что полученной информации, — продолжил полковник, — обнаружен незарегистрированный борт, движущийся в район сосредоточения наших сил на орбите Марса. Дежурная смена — по местам! А политические дискурсы оставим до лучших времен. Все, выполнять!
Спустя несколько секунд в Центральном информационном отсеке остались только те, кому это было положено по штатному расписанию. Да, в «Беллоне» вопросам дисциплины и субординации всегда уделялось повышенное внимание…
Станция «Око-500» представляла собой кубический обитаемый модуль, соединенный цилиндрами переходов с шарами отсеков контроля и слежения. Вокруг этого геометрического безумия раскинулись многокилометровые сети антенн, сегменты солнечных батарей и пластины генераторов силового поля, формирующие сложную систему поиска и сбора рассеянной в пространстве информации. «Око-500» было всеведущим и всезнающим. Оно могло засечь любой радиоконтакт и перехватить его. Десятки могучих исинов управляли тоннами сложнейшей аппаратуры. Поиск не ограничивался только радиоволнами, он велся гораздо шире, фактически охватывая весь электромагнитный спектр излучений.
Располагаясь высоко над плоскостью эклиптики основных планет Солнечной системы, в зените Солнечной системы, «Око-500» как бы парило над обитаемыми мирами, находясь в курсе всех происходящих там событий. Но в отличие от «Ока-300», «Ока-300бис» и станций проекта «Нетопырь», основной задачей «Ока-500» было не слежение за фронтиром системы, за кометами и астрообъектами пояса Койпера, не контроль гравитационных возмущений, не радиоразведка или тестирование приемопередающих устройств Солсиса, не мониторинг солнечной активности, а слежение за межпланетными трассами.
Иными словами, станция полковника Дацюка стояла на страже мира и порядка на коммуникациях Объединенного человечества. Благодаря ей командование «Беллоны» всегда имело самую полную и свежую информацию о состоянии конвойных судов на линиях Юпитер-Марс, Юпитер-Луна, о караванах с рудой, движущихся из глубин пояса астероидов к перерабатывающим заводам Фобоса, о рейсовых пассажирских лайнерах, частных судах и, конечно же, о перемещении военных кораблей Космофлота.
«Око-500» знало все обо всех. Но только в том случае, если объект имел зарегистрированный в памяти исинов станции электромагнитный контур, сокращенно ЭМК. Отсутствие ЭМК не позволяло опознать судно, и оно автоматически заносилось в категорию подозрительных. Дело в том, что экстремисты, захватив рудовоз, транспортник или пассажирскую яхту, первым делом ломали кодировку блока ЭМК и выводили судно из реестра.
На момент провозглашения победы Космической революции таких объектов в памяти «Око-500» значилось свыше тринадцати тысяч.
Конечно, не все они принадлежали экстремистам из «Армии пробуждения» или братства «Танцоров вечности», были здесь и посудины контрабандистов, и старательские калоши, и суда «армагеддонян», а то и просто частные кораблики, владельцы которых не могли себе позволить купить официальную лицензию и предпочли вступить в конфликт с действующим законодательством.
Но ни на станции, ни в штабе Космофлота, ни в аналитическом отделе «Белонны» никто не догадывался, что в Солнечной системе имеется корабль, построенный отнюдь не экстремистами, однако же умышленно не поставленный его хозяином на учет вовсе не из меркантильных соображений.
Корабль назывался «Надежда». И создан он был на секретной верфи корпорации «Кольцо» под личным контролем Степана Николаевича Гумилева.
— Исинка! — Максим вызвал искусственный интеллект и невольно поймал себя на том, что произносит это имя почти без злости. — Исинка, эй!
— Слушаю, — немедленно ответил из скрытых под потолком динамиков женский голос.
— Мы в пути больше суток. Почему нет погони?
— Ты прямо как маленький, — в голосе Исинки послышалась улыбка. — Еще когда «Вольный» уходил с лунной орбиты, я активировала одну из трех имевшихся на борту целей-фантомов и отправила ее…
— Куда?
— На Землю. Так что если тебя и ищут, то там, в районе бывшего Карельского перешейка.
— Почему бывшего? — машинально спросил Максим.
— Там же ледник, — в голосе Исинки прозвучало удивление. — От двух с половиной до четырех километров толщиной. Ты что, забыл школьный курс истории?
Максим скрипнул зубами и откинулся в кресле. Проклятье, этот искусственный интеллект, похоже, переиграл все естественные интеллекты «Армии пробуждения». Тут ему вспомнился рассказ Исинки о том, каким образом ей удалось отвлечь от «Вольного» внимание товарища Дементьева вкупе со всем штабом. Максим скрипнул зубами еще раз. Да, это была комбинация, достойная занесения в анналы учебников по диверсионному делу…
Готовя захват крейсера «Вольный», Исинка с октября по апрель обитала в бортовой сети корабля, искусно маскируясь под архивные файлы, временные кластеры и постоянно перезаписывая себя, дабы не потерять базы данных в ходе плановых дефрагментаций системы. Параллельно она исподволь собирала сведения об управлении крейсером и внедрялась в блоки сбора и обработки информации.
В тот момент, когда Максим вместе с сестрой Пантерой и братом Змеем штурмовал убежище олигарха номер один, Оберпротектора Колоний Гая Руднева, Исинка начала приводить свой план в действие. «Вольный» уже вышел из боя, получив ощутимые, но не критические повреждения. Сопротивление правительственных войск было сломлено, надобность в поддержке с орбиты штурмовых и десантных групп на поверхности Луны отпала. Но позиционные сражения в Лунограде и других городах еще продолжались. Информация о них стекалась в центральный отсек форта «Железная скала», лично к товарищу Дементьеву.
Перехватив один из каналов связи, Исинка подобрала голосовую оболочку, соответствующую голосу товарища Тау, командира десантно-штурмового отряда «7 ноября». «Ноябристы» как раз производили зачистку комплекса правительственных зданий. Никаких других крупных формирований звездных бойцов поблизости от них не было.
Товарищ Дементьев услышал взволнованный голос товарища Тау, сообщивший буквально следующее: обнаружен секретный и хорошо охраняемый бункер правительственной контрразведки. Судя по всему, эвакуировать архивы, документацию и оборудование рыцари плаща и кинжала не успели и теперь постараются уничтожить ценнейшие сведения. ДШО «7 ноября» просит у командования подкрепления, чтобы сорвать планы противника и успеть захватить бункер до того, как контрразведчики опустошат базы данных и сожгут бумаги.
Конечно же, товарищ Дементьев чрезвычайно заинтересовался сообщением товарища Тау. Конечно же, товарищ Дементьев поднял всех, способных держать оружие — а в «Армию пробуждения» других не брали — и во главе сводной боевой группы на шести десантных катерах сам отправился в Луноград. Конечно же, товарищ Дементьев перевел форт в автоматический режим и на всякий случай приказал исину Смотрящему охранять его от вторжения извне — мало ли какая недобитая сволочь захочет пробраться внутрь.
И конечно же, товарищ Дементьев оказался, возможно, в первый раз в жизни, в дураках. Едва только десантные катера покинули «Железную скалу», оставив орбиты без контроля, как Исинка провела массированную вирусную атаку на все основные компоненты системы управления «Вольного», инициировала запуск лечащих программ, что в конечном итоге привело к перегрузке и сбою в работе компьютеров крейсера. Пока штатные исины разбирались с этой проблемой, Исинка перехватила контроль над ордами наноботов и с их помощью внесла конструктивные изменения в компьютерные сети «Вольного». Исины крейсера были попросту отрезаны от систем корабля. Они оглохли и ослепли. Так полновластным хозяином на «Вольном» стал фамильный искусственный интеллект рода Гумилевых. А заманить на борт товарища Альфу и пленить его оказалось делом времени.
И вот уже двадцать девять часов Максим летел в неизвестность, и все это время он размышлял над информацией, полученной в самом начале. Исинка, с помощью наноботов переоборудовав каюту капитана под комфортабельное узилище, обеспечила единственному пассажиру крейсера все условия для отдыха, но Максим даже не взглянул на изысканные яства и доставленную из медотсека кабинку релаксационного массажа. Он лишь пил кофе — чашку за чашкой — и мучительно соображал, как ему теперь быть, как выпутаться из всей этой истории.
И главное: что делать, если все рассказанное Исинкой про Матвея Гумилева окажется правдой? Хотя как такое вообще может быть? Нет, тут явно подвох. Скорее всего, весь бред про вторую личность, сидящую в голове Максима — часть общего плана по его психологической обработке. Деморализованный противник наполовину побежден, так всегда говорил Людвиг ван Астен.
Но кто придумал и реализовал операцию по похищению Верховцева, лидера звездных борцов и с недавнего времени главу Революционного Временного правительства? Кто стоит за этой Исинкой? Командование Космофлота? От него остались рожки да ножки. Причем рожки пленены бойцами товарища Дементьева, а ножки драпают изо всех сил и сейчас находятся где-нибудь в районе марсианской орбиты.