Александр Зорич, Сергей Челяев
ГИПЕРШТОРМ
Пролог
Лязг стоял ужасающий.
Огромный колесный механоид, получив сдвоенный заряд из лучевой двухстволки, накренился на правый борт и начал сползать по радиоактивной оранжево-коричневой осыпи.
Казалось, мгновение — и зловещее порождение техноса опрокинется.
Еще пара лучевых зарядов!
Массивные стальные вилы железного монстра, которые он унаследовал от своих примитивных предков — армейских каров-погрузчиков, оплавились и согнулись под невероятным углом.
Глаза стрелка-сталкера, только что всадившего в кар изрядную порцию лучевой энергии, холодно наблюдали сквозь сетчатые окуляры защитных очков за тем, как механоид натужно скрипит, силясь удержать равновесие, нащупать точку опоры.
Два телескопических домкрата, которые кар стремительно выдвинул по правому борту, ухнули в оранжевый рассыпчатый грунт, погрузились почти на метр каждый, но удержали. Третий, выброшенный сзади, из-под кузова, окончательно сбалансировал корпус живой машины.
А в следующее мгновение кар, взрыкнув могучими электроприводами обоих мостов, буквально прыгнул с места на несколько метров вперед. Это позволило ему уйти с предательской осыпи на ровный и, главное, твердый участок. Там земля была сцементирована зажигательными фосфорными бомбами — по крайней мере, если судить по ее темно-вишневому оттенку.
Стремительный разворот на пятачке — все колеса кара были ведущими и управляемыми — и железный бронтозавр уже с грохотом мчался на сталкеров.
Их было пятеро.
Четверо — отменно вооруженных и экипированных для дальних рейдов бойцов клана «Уроборос». Таких в Зоне называли рейнджерами.
Пятый, бионик по имени Макс Воротынов, не имел при себе серьезного оружия, только пистолет для самообороны. Макс сопровождал ценный груз — продолговатую двухметровую капсулу, похожую на египетский саркофаг.
Капсула плавно покачивалась в полуметре над землей, однако не было слышно ни шума двигателя, ни натужного урчания воздушной подушки. Она просто висела в воздухе, бросая вызов закону тяготения.
Очень редкие антигравитационные артефакты, известные как «дабл зеро», делали капсулу-саркофаг почти такой же легкой, как пушинка. А для компенсации крошечного остаточного веса и воздействия воздушных токов хватало восьми турбинок не мощнее комнатного вентилятора. Само собой, работали они практически бесшумно.
Сталкер-стрелок в сетчатых защитных очках криво усмехнулся и, прицелившись, послал очередной лучевой заряд в ходовую часть кара.
Капли расплавленного металла брызнули во все стороны, но механоид и не подумал остановиться.
В кабине кара, остекленной монокристаллами искусственного сапфира — редкость даже для изощренных технологий машинных обитателей Чернобыльской Зоны? — смутно угадывался абрис водителя.
Именно в него уже больше минуты целился из комбинированной винтовки-гранатомета один из сталкеров, заметно ниже ростом, чем собратья по клану. Это был опытный стрелок. И, словно чувствуя наиболее опасного противника, механоид уже дважды вильнул в сторону, сбивая ему прицел.
Наконец, низенький рейнджер поймал силуэт за сапфировым стеклом в виртуальное перекрестье. Он немедленно перевел свое оружие в режим автосопровождения и, убедившись, что гироскопы безошибочно бросают ствол винтовки-гранатомета вслед за целью, выстрелил. Поскольку он бил тридцатимиллиметровой гранатой с установкой взрывателя на мгновенное срабатывание, в монокристаллической панели кара образовалась преизрядная звездчатая пробоина и…
И теперь можно было разглядеть невооруженным глазом: кабина механоида пуста!
— Мнемотехник, сожри тебя скорг! — с заметным иностранным акцентом пробормотал невысокий стрелок.
Он немедленно выпустил еще одну гранату, целясь в свежую дыру посреди лобовой монокристаллической панели, и оглянулся, более нимало не беспокоясь видом несущегося на него стального монстра.
Взрыв второй гранаты, конечно же, в достаточной мере разрушил механизмы управления ходовой частью. Остальную работу мог довершить и Головорез.
Сталкер со столь многообещающим прозвищем поднял монструозный термобарический огнемет с кассетным заряжанием и принялся один за другим всаживать в механоида заряды, полыхающие нестерпимо ярким, прямо-таки солнечным пламенем. Благо теперь механоид двигался равномерно и прямолинейно, существенно облегчая задачу прицеливания для тяжелого ручного оружия, лишенного систем двухплоскостной стабилизации.
Кар еще успел отстрелить в Головореза дополнительную пару стальных вил.
«Здешний технос, определенно, подсмотрел эту систему у НРС-4 — ножа разведчика специального, имеющего секретную возможность отстрела лезвия в нападающего. Забавная все-таки штука эта некроэволюция», — криво ухмыльнувшись, подумал рейнджер-снайпер, пытающийся нащупать затаившегося на местности таинственного мнемотехника при помощи сонара — ультразвукового локатора.
Головорез увернулся от смертоносного блеска отточенных обоюдоострых вил псевдопогрузчика, прогудевших в полуметре от его плеча, и продолжил хладнокровно расстреливать обреченную машину.
Точное попадание в передний мост подняло механоида на дыбы. Кар задрал в воздух остатки привода, точно разъяренный медведь, остановленный выстрелом умелого охотника. После чего два заряда в днище, прямиком туда, где у механического чудовища располагался аккумулятор, довершили дело.
Глухой взрыв потряс его стальные внутренности, и весь механоид покрылся сетью трещин, сделавших его чем-то похожим на аккуратно нарезанный мясной рулет.
Колеса кара дернулись несколько раз — как живые — и монстр замер, испуская седые дымы с шапками черной масляной сажи.
Все было кончено.
— Помнится, камрад-чистильщик Делягин две недели назад заверял всех нас, что окрестности Тройки полностью безопасны, — покачал головой низенький рейнджер. — Во всяком случае, устранены все дикие механизированные объекты.
— Объекты, угу, — Головорез мрачно кивнул и сплюнул. — Эта дрянь, камрад Литтл, сама из-под земли лезет. А тут еще металлокусты кругом, чтоб их скорг сожрал.
— Мое имя Стюарт, — холодно произнес невысокий стрелок. — И я потомок английских королей. Дальний. Советую впредь не путать.
Ответом ему был тяжелый взгляд Головореза.
Словно бы резкий порыв ветра пробежал по зарослям автонов. И они вдруг огласились стальным звоном и скрежетом.
Равнина впереди, куда ни кинь взгляд, поросла дьявольским можжевельником из титановых, железных, медных и даже циркониевых сплавов. При этом кусты металлорастений неудержимо тянулись, ползли, подбирались к единожды избранной цели — пологому холму, над вершиной которого вздымались многометровые стены, оплетенные колючим орнаментом автонных ветвей.
— Мы у цели, — сообщил молчавший прежде бионик.
Он на минуту смежил веки, чтобы свериться с данными, которые поступали в его сознание благодаря имплантатированным датчикам ориентировки. Технокрепость клана «Уроборос» давно уже была в пределах визуального наблюдения, но неведомый мнемотехник, скрывающийся где-то поблизости, мог выкинуть фортель и покруче дистанционно управляемого механоида-кара.
Например, транслировать на их зрительные центры мастерски визуализированный мираж. И тогда вместо родных стен Тройки, вместо трех ее знаменитых ажурных мачт перед ними возникнут заросли автонов, вздымающиеся прямо из ртутных болот, над которыми вечно висят смертельно ядовитые испарения!
Как знать, быть может, во время атаки погрузчика мнемотехник незаметно приблизился к ним почти вплотную? Или дистанционно прощупал их ментал? А нападение безмозглого и неповоротливого механоида — всего лишь отвлекающий маневр?
Что же ему нужно, этому скрытному невидимке?
— Командуй, Перси, — продолжал бионик. — Ты еще не передумал? Ведь теперь мы на пороге действительно новой реальности. Кланы не простят нам похищения, в особенности эта милая семейка Минелли.
Холодный блик латуни — вот с чем можно было сравнить блеск глаз и ответную улыбку сталкера, когда он снял сетчатые очки и размашисто вытер лоб рукавом куртки.
— Мне плевать и на кланы, и на твои измышления, Макс, — весело заявил Перси Красавчик. — Твоя задача — чтобы криосон не был нарушен раньше времени и моя дорогая гостья после реабилитации не испытывала неприятных ощущений. Иначе пару-тройку самых пренеприятных ощущений я тебе гарантирую, скорг меня раздери… Как там она, кстати?
Бионик молча проглотил угрозу и включил экран капсулы.
Ему пока не по силам тягаться со сталкером-универсалом в прямом единоборстве, да еще в присутствии трех подручных рейнджеров, прошитых нитями боевых имплантатов. Каждая из таких машин смерти в бою стоит минимум пятерых обычных сталкеров-боевиков. Но эти высокомерные слова мнемотехник Макс Воротынов когда-нибудь обязательно припомнит Перси Красавчику! Этому выскочке, который просто нагло пользуется тем, что он — младший сын самого камрада Смотрителя Клана. Земного воплощения Уробороса, творца и повелителя могучей стихии — волн Океана Пи.
Перси Красавчик подошел к капсуле и осторожно протер рукой в защитной перчатке запыленный экран, на котором белело лицо молодой красивой женщины. Глаза ее были открыты, но взгляд неподвижен. Она была погружена в регулируемый криосон — лучший способ транспортировки очаровательных пленниц.
Перси Красавчик с минуту любовался вожделенной добычей. После чего вновь надвинул на лоб окуляры и махнул рукой.
— Вперед! Тройка уже заждалась победителей.
Капсула, подчиняясь манипуляциям бионика, качнулась, а затем плавно поплыла над грунтом, прощупывая все неровности рельефа дополняющей друг друга парой радиовысотометра и лазерного дальномера, чьи датчики были расположены на днище этого необычного летательного аппарата.
Бионик знал, что в лабораториях Тройки идут интенсивные работы над созданием летающих машин, способных беспрепятственно двигаться на любых высотах в потоке невидимых пи-волн. Им не потребуются редкие антигравитационные артефакты, которые никто так и не научился воспроизводить в лабораторных условиях.
Эти летающие машины будут использовать Пятое Фундаментальное Взаимодействие, сверхсветовые пи-волны, воздействующие на метрику пространства. Таким образом, в зависимости от мощности и амплитуды, пи-волны могут выступать в любой роли: гравитационных, электромагнитных, внутриядерных взаимодействий. Создавая в макромире самые разные эффекты: левитации, дезинтеграции, передачи энергии на огромные расстояния, и притом без малейших потерь.
Но до создания компактных генераторов этого чудесного излучения еще далеко. Для начала клан «Уроборос» должен испытать свой Большой Генератор, The Big One, как называл его рейнджер Стюарт.
Если Большой Генератор заработает как надо, если будет стабильно выдавать хотя бы семьдесят процентов проектной мощности, «Уроборос» сможет полностью «перешить» метрику гипертоннелей. Да хоть оторвать гипертоннели от Узла и позавязывать новыми узлами!
Заблокировав Узел при помощи управляемого гипершторма, обретя над ним полный контроль, камрад Смотритель получит возможность диктовать свои условия всему Пятизонью. Ведь порталы закроются, и кланы окажутся запертыми каждый в своей локации, лишенными не только путей внутренних сообщений, но и выхода в большой мир!
Преодолеть Барьеры — границы Зон, где гравитация превышает допустимые нормы в разы, — это все равно что сойти в Дантов ад. Для живого человека из плоти и крови, даже снабженного всеми мыслимыми имплантатами и внешними средствами защиты, такая задача почти непосильна.
А если усилить граничную гравитацию дозированными импульсами пи-волн, если поднять ее до десятков и даже сотен «же» — Барьеры сделаются совершенно непроходимыми!
Остаются, правда, тоннели, в свое время проложенные военспецами из внешнего мира в Московский институт атомной энергии имени Курчатова, он же Курчатник. Да еще заброшенные линии метро двух российских столиц, крайне ненадежный вид коммуникаций, по которым отваживаются проникать в Пятизонье из внешнего мира лишь самые отъявленные сорвиголовы из числа абсолютно безбашенных сталкеров.
Но и это — лишь вопрос времени.
Тот, кто владеет Океаном пи-волн, владеет миром Пятизонья. А потом можно будет диктовать условия и остальному, внешнему миру.
У камрада Смотрителя обширные, далеко идущие планы. Уроборос должен утвердиться во всем мире, и это будет новая религия — религия людей, свободных от схоластических догм, здоровых телом и душой, полных желания изменить порядком прогнившее мироустройство на этой старой планете.
А потом — потом будет видно.
…Маленький отряд сопровождения капсулы двинулся прямиком к стенам Тройки. И все это время в спины сталкерам печально смотрели внимательные, усталые глаза человека, суметь увидеть которого — большое искусство.
Несколько минут назад этот человек уже незримо побывал среди них и воочию убедился: самоуверенный и не в меру амбициозный Перси Красавчик все-таки воплотил в жизнь свою давнюю мечту. Он транспортировал сейчас в Тройку женщину, исчезновение которой способно взорвать все Пятизонье изнутри. И это будет сравнимо разве что с девятым валом пи-излучения.
— Ты все-таки взял ее, мальчик, — прошептали губы человека, увидеть которого воочию — большое искусство. — Теперь ты пожнешь бурю, служитель Змея… Жаль, что ты не внял моему доброму совету и не умерил свой пыл. Теперь уже поздно. Прощай.
Далеко впереди бионик Макс Воротынов остановился, точно от тычка в спину, и быстро оглянулся.
Перед ним лежала пустынная холмистая равнина, окруженная зарослями автонов. Справа дымились обломки кара, к которому уже подбирались цепкие проволочные плети голодных металлорастений, учуявших поживу.
И больше никого.
Бионик потер виски, вздохнул и вновь зашагал следом за капсулой.
Перед штормом всегда скачет давление. Но после прихода сокрушающего все на своем пути вала гипершторма перепады давления уже не играют никакой роли.
Потому что вокруг остаются лишь черная сажа и дикий ветер, яростно воющий над руинами погибшего прошлого. А будущему — не быть.
Глава 1
Пепел Патрика
Еще ничего не было решено.
На ладони Юла Клевцова, Штурмана, уютно покоилась зеленая фигурка змея, пожирающего собственный хвост. Глаза его были закрыты, но Юл знал: змей жив, покуда существует замкнутый круг его сущности.
Уроборос, символ Левиафана, легендарного Зверя сатанистов.
Когда наступят Сумерки Богов, а их приход Юл в последнее время вполне допускал в самом обозримом будущем, этот змей проглотит Землю, и волки сожрут Солнце.
Только эти волки будут двуногими, затянутыми в бронированные комбезы и вооруженными БСК, армганами и импульсными ружьями. И выйдут они не из чащоб и буреломных оврагов, а из бункеров Тройки. Стальной крепости клана, готовящего самое страшное, что только может ожидать сталкеров Пятизонья.
Атаку на Узел.
Маленькую фигурку Уробороса нашел на обгоревшем до неузнаваемости теле Патрика Акселя один анонимный мнемотехник из Чернобыльской Зоны. Таинственная личность, время от времени оказывающая «Итаке» необременительные услуги.
Загадочный мнемотехник отыскал способ оперативно переслать ее в Московскую Зону, а уж там до побережья Химкинского водохранилища и Кораллового Дома рукой подать. Этот циничный знак убийц, фигурка пожирающего собственный хвост змея, был теперь у Юла единственным, что еще напоминало ему о старом друге.
— Патрик, Патрик… — прошептал Юл. — Почему же ты все всегда предпочитал делать в одиночку?
«Нет, не все, а только самое опасное, — эхом откликнулось подсознание. — И ты, Юл Клевцов, мог бы его уберечь от той рискованной, опрометчивой вылазки под стены Тройки.
Но ты этого не сделал.
Наверное, потому, что не нашел нужных слов и аргументов. И сидишь сейчас в своей уютной берлоге Кораллового Дома под боком у сногсшибательной красотки, принимая делегации со всех концов Пятизонья. А твоего Патрика убили Волки Чернобыля, они же рейнджеры клана „Уроборос“, надругались над его телом и оставили тебе свою визитную карточку. „Позвони нам при случае, дружок…“»
Его ладонь крепко, до боли сжала железного Уробороса. Под кожей запястья немедленно ожила, вспухла и тревожно запульсировала одна из серебристых нитей — сигнальный датчик имплантата.
…Звезду по имени Солнце — привычное земное светило — сталкер Клевцов, бывший ученый, которому секретные военные институты были обязаны не одним успешным проектом по теме Пятизонья, видел в последнее время крайне редко. Даже Коралловый Дом, этот подлинный островок безопасности Московской Зоны на побережье Химкинского водохранилища, капризное светило в последнее время предпочитало обходить стороной.
Между тем Coral House располагал самыми широкими возможностями для наблюдений Солнца, Луны и звезд. Замеры излучения этих внеземных маяков, проведенные изнутри аномальной зоны, и сравнение полученных данных с эталонными показаниями приборов орбитальных станций позволяли выявлять десятки интереснейших физических эффектов. В том числе и микроскопические девиации метрики пространства, вызванные пусками первых каскадов Большого Генератора клана «Уроборос» на территории Чернобыльской Зоны. Конечно, те пробные запуски выдавали лишь десять-пятнадцать процентов проектной мощности и не вели к катастрофическим последствиям для структуры гипертоннелей, но, как говорили римляне, Ex ungue leonem — «По когтям льва узнаем».
Эти слова — Ex ungue leonem — и были официальным девизом Кораллового Дома, попадаясь посетителю базы на каждом шагу: на донышке кружек, в шапке официальных бланков, на электронных сканирующих замках.
Будучи сердцем разведывательно-наблюдательной системы ITACA (Integrated Terrawatching Accumulative Control Array), автоматизированная военно-научная база Коралловый Дом представляла собой мощный, великолепно отлаженный технологический конгломерат, располагающий сотнями датчиков и дронов-разведчиков. Все здесь было направлено на постоянный мониторинг и сбор данных о всевозможных аномалиях и ценных артефактах, расположенных на территории и Московской Зоны, и других территорий Пятизонья.
Коралловый Дом получил свое название от разноцветных слоистых утесов, порожденных редкой разновидностью наноорганизмов — айзенофорами. Айзенофоры, эти своеобразные земноводные кораллы, образовали свои причудливые колонии на побережье Химкинского водохранилища.
Вот среди них и располагалась «Итака» — как, по имени главной системы инструментальной разведки, называли Коралловый Дом сталкеры.
«Итаку» курировал могущественный Abnormal Phenomena Committee, он же Комитет Аномальных Явлений, более известный среди сведущих как Комитет Судного Дня — особое подразделение международных служб ООН.
Среди сталкеров о Комитете давно уже сложилось весьма неблагоприятное мнение. И главным образом потому, что ни один из них, кроме Юла Клевцова, так и не удостоился чести быть официально принятым и вхожим в апартаменты «Итаки», к ее очаровательной хозяйке Пенни Квин.
«Квинша», как прозвали ее за глаза сталкеры Пятизонья, будучи эмиссаром ООН в Московской Зоне, счастливо сочетала блистательную красоту с незаурядным умом. Со Штурманом их связывали давние, крепкие отношения, и поэтому Юлу позволено было дневать и ночевать в бункерах Кораллового Дома. А самое главное — безвозмездно пользоваться в личных целях некоторой толикой научных данных, которые кропотливо собирала мисс Квин.
Толика эта была тщательно лимитирована. Любовь любовью, а артефакты врозь, как частенько говаривала Пенни.
И тем не менее именно последнее обстоятельство непрерывно подстегивало зависть, которую питали к Штурману сталкеры всех без исключения кланов.
Иметь сильного соперника с такими конкурентными преимуществами в смертельно опасном деле добычи артефактов никому не хотелось. И потому каждый второй сталкер Пятизонья втайне надеялся однажды занять место Юла.
Что поделаешь, человек смертен, а здесь — в особенности.
Добровольно покинуть «Итаку», лаборатории этой сказочной пещеры Али-Бабы и теплую постельку красавицы Квин, — такое любой в Пятизонье счел бы безумием. Но Юл Клевцов по прозвищу Штурман именно это и собирался сейчас сделать. Его ждали посланцы объединенных сил всех Зон отчуждения, забывших на время былые распри и вражду перед лицом смертельной опасности.
Перед Змеем, уже заглотившим собственный хвост и намеревавшимся проглотить Землю.
…К нему подошла Пенни. Сзади, как всегда, неслышно. Осторожно ткнулась изящным носиком под ухо, возвращая из воспоминаний в реальность.
— Ну, что ты решил?
— Все уже давно решено без меня, — бесстрастно произнес Юл, не повернув головы.
Самым важным для него сейчас была эта узкая полка навесного шкафа в китайском стиле эпохи династии Цинь, который так обожает Пенни. Юл выбрал там себе воображаемую точку и теперь не сводил с нее глаз, одновременно наслаждаясь теплом женского дыхания, от которого у него порой шевелились даже коротко остриженные волосы на затылке.
— Ты прекрасно знаешь: как скажешь, так и будет, — пожала она плечами, но не отстранилась.
— Хорошо, — кивнул Штурман. — Ученые, посланцы пяти кланов, сейчас отдыхают в холле Кораллового Дома, но, как мне кажется, все они в нетерпении. Что ж, для того чтобы уже завтра отправиться к стенам Тройки в их теплой компании, у меня накопилась целая куча причин. Хотя для похода хватит и каждой в отдельности, нет?
— И какая же главная? — улыбнулась она, закидывая руки за голову — легко узнаваемая форма нападения Пенни в их любовной войне, которая длилась годами и все никак не могла достигнуть хотя бы перемирия.
— Главная причина — как всегда, ты, Пенни. Ведь Алина Минелли, похищенная кланом «Уроборос», — твоя двоюродная сестра, — пожал плечами Юл. — И, между прочим, песенки ее ветхой прабабки Лайзы мне всегда нравились. Вот, кажется, уже две причины для…
Она мягким движением прикрыла ему рот ладошкой.
— Ты все время скорбишь по несчастному Патрику, — покачала головой Пенни. — Но, если друга нельзя вернуть, за него ведь можно хотя бы отомстить? А все остальное для тебя — дело десятое, так?
Она осторожно взяла из его руки фигурку Уробороса и возвратила ее на полку.
— Свой выбор ты уже сделал, Штурман. А я сделала свой. В тот самый день, когда впервые увидела тебя в Курчатнике.
Штурман усилием воли прогнал услужливо всплывшее воспоминание. Он прекрасно понимал: сейчас бывшим коллегам без него не справиться. И это был тоже весомый аргумент, который вполне мог перевесить чашу здравого смысла сталкера Юла Клевцова.
Бывшего ученого, отлично представлявшего себе самую суть процессов, принявших сегодня в Пятизонье крайне опасный оборот. А ныне — сталкера-универсала, составом и уровнем своих имплантатов способного соперничать с целым отрядом боевиков Тройки, отлично экипированных всем необходимым, включая и нетрадиционные боевые комплексы.
Именно поэтому сегодня утром к нему в «Итаку» прибыли бывшие коллеги, многих из которых Штурман не видел уже долгие годы.
Каждый из этих ученых, в отличие от Юла, не сменил род своей деятельности. Все они находились на службе у кланов и групп, решивших объединиться для осады Тройки.
Тут был и гигант Семенов из сталкерского клана «Варяги», контролирующего Сосновый Бор.
И желчный доктор Вагнер, представляющий интересы знаменитых «Семи братьев» из Академзоны.
А группа «Пламенный Крест» прислала Кристовского, самим именем своим служившего визитной карточкой этому своенравному и агрессивному клану.
Орден, как всегда в такого рода дипломатических случаях, представлял Гидеон Крамер, сопровождаемый двумя телохранителями, великолепными стрелками Олафом и Фредом. Гидеон Крамер был невзрачным с виду человечком преклонных лет, с тихим, шелестящим голосом, при звуках которого, однако, пробегали мурашки по спинам самых отъявленных головорезов Пятизонья. Человек, много знающий о пи-волнах и еще больше — об «Уроборосе». Клане, воцарившемся отныне в могучей технокрепости Трех Башен, более известной как Тройка.
И, конечно же, Вырин.
…Доктор Герман Вырин был известен в кругу коллег как человек крайне неприятный.
Мефистофель и Фауст в одном лице, с ловкостью опытного манипулятора меняющий эти маски как перчатки в зависимости от конъюнктуры и политического момента.
Делец от науки, талантливейший администратор, способный организовать любое предприятие, вплоть до производства святой воды в промышленных масштабах. И в то же время — обер-черт Пятизонья, дьявол-искуситель всех сталкерских кланов!
Впрочем, Юл Клевцов неплохо знал Вырина и с другой стороны.
Умница, талантище, всегда готовый подставить собственную спину под любой, самый опасный эксперимент. Плюс упорное, прямо-таки патологическое стремление всегда смело брать всю ответственность на себя.
Как, впрочем, и пожинать плоды в случае успеха.
Сейчас Вырин со своей обычной прозорливостью держал нос по ветру. «Уроборос» грозил самой основе существования Пятизонья — ее топологической целостности. Неуклонно готовя страшную для всех сталкеров акцию, атаку на Узел, с помощью своего загадочного генератора пи-волн, при одном упоминании о котором глаза Вырина начинали лихорадочно блестеть, — «Уроборос» готовился установить полный контроль над любыми перемещениями через порталы.
— Ведь не сумасшедшие же они, — яростно покусывая кулак, твердил Вырин во время обсуждения совместного выступления кланов для осады Тройки. — Не иначе, у этих змеепоклонников в загашнике есть собственный механизм перемещений через порталы! И, возможно, не один. Эх, хотел бы я заглянуть в этот загашник!
— Сей бабушкин сундук, коллега, — бесцветным голосом прошелестел Гидеон Крамер, — покоится в самом глубоком бункере «Уробороса». Бункер — в цитадели. Цитадель — в Тройке. А Тройка — в Чернобыльской Зоне. Куда мы, слава святому Тетереву, пока еще имеем возможность переместить штурмовые группы по гипертоннелям. Но как только Большой Генератор заработает в полную силу…
— Верно. Поэтому мы не будем ждать гадостей от природы, — убежденно заявил Вырин. — Взять их и растоптать — вот наша задача. Юл, ты с нами?
В тот миг Штурман был уверен, что каждый из посланцев союзных кланов ждет его непременного согласия. И лишь Пенни молча смотрела на свое рукоделие да беззвучно шевелила спицами — в последнее время у нее появилась дурацкая привычка вязать или вышивать в присутствии чужих. Старушечье занятие, достаточно странное для молодой цветущей женщины, в подчинении у которой — гигантский комплекс инструментальной разведки!
— Нервы хорошо успокаивает, мой милый, — всякий раз объясняла Пенни, кивая на рукоделье.
Конечно, на самом деле она хотела таким образом продемонстрировать свою отстраненность. «Итака», дескать, стоит над интересами кланов, у нее собственные цели и собственные возможности для их достижения.
…Штурман резко дернул головой, вновь стряхивая теперь уже совсем свежие воспоминания. И поцеловал Пенни в прохладный висок, с удовольствием вдохнув цветочный, такой весенний аромат ее волос.
— Пора, жребий брошен, — шепнул он. — Я выйду к ним.
Он ушел, а Пенни еще долго смотрела на закрывшуюся дверь, ведущую в конференц-зал. Затем голосовой командой активировала экран визора, но звук включать не стала. Все должно было стать ясным по одному лишь выражению лиц ее незваных, хотя и высоких гостей.
Она присела на краешек кресла и несколько минут наблюдала за происходящим в конференц-зале.
Юл был краток.
Сразу вслед за его сообщением лица ученых смягчились. Кто-то широко улыбнулся, кто-то одобрительно покачал головой. Пенни перевела взгляд на Вырина.
На физиономии авантюрного светила всех секретных наук Пятизонья причудливой маской цвел целый букет эмоций. Облегчение и вместе с тем — разочарование. К этому примешивались неизбывная ирония Вырина и его постоянная, хотя и тщательно скрываемая подозрительность, которая частенько брала верх над лисьей скрытностью и проявлялась холодным блеском глаз или резкой черточкой саркастической улыбки в уголках тонких, крепко сжатых губ.
Напоследок взял слово посланец Ордена.
Гидеон Крамер всегда вызывал у Юла и Пенни живой интерес, поэтому хозяйка «Итаки» на время возвратила визору звук.
Негромким, по-стариковски шелестящим голосом Крамер изрек очевидное:
— Все мы знаем, коллеги и соратники, что в Чернобыльской Зоне с недавних пор появился и чрезвычайно быстро… эээ… возвысился опорный пункт некоего агрессивного клана. Его знак — Уроборос. Символ, хорошо известный знатокам и… гм… специалистам. Теперь мы имеем дело с этим сравнительно новым и достаточно вредоносным кланом. Во главе его стоит весьма… эээ… любопытная личность. Недюжинного ума изобретатель, ученый высокого полета. Но, к моему великому сожалению, обремененный крайне неверным представлением о мироустройстве и роли в нем собственной личности. Его нужно остановить.
Пенни тут же навострила свои прелестные ушки.
От ее внимания не ускользнула нотка возмущения, отчетливо прозвучавшая в голосе Крамера при слове «возвысился». Возвыситься в Пятизонье мог только протеже Ордена. Всех прочих следовало уничтожить. И, по возможности, не откладывая в долгий ящик.
— Поэтому всем нам необходимо объединиться против клана «Уроборос». Объединиться всему лучшему, что есть в Пятизонье, даже из числа прежде враждовавших… гм… формаций.
Крамер внимательно посмотрел на «варяга» Семенова. И уже не спешил перевести взгляд ни на кого из присутствовавших.
Оно и не удивительно. Всякому было известно, что «варяги» находятся в состоянии перманентной вражды как со всеми кланами вместе, так и с каждым по отдельности.
Семенов мрачно выдержал пронзительный взор железного старца, не отведя глаз. Но Пенни Квин меньше всего сейчас хотела бы оказаться на месте посланца воинственных «варягов».
— Последняя капля, переполнившая чашу нашего терпения, — похищение человека из клана Минелли. Достойные люди, которым Орден издавна покровительствует.
Крамер кашлянул, обводя взглядом всех в зале. Но посланцы взирали на него с почтительным вниманием. И даже Вырин счел за лучшее отказаться на сей раз от вечно цветущей на его губах саркастической улыбки.
— Беспутный отпрыск главаря клана «Уроборос»…
«Ого, — подумала Пенни. — Орден и впрямь собирается объявить травлю змеепоклонников. Теперь уже не талантливый изобретатель или ученый высокого полета — просто главарь! Читай: главарь банды, а не клана».
И она втайне порадовалась, что Юл принял верное решение. Сегодня всякий, кто не с Орденом, тот против него. А идти против Ордена — самоубийство.
— …известный как Перси Красавчик, был столь дерзок, что вознамерился похитить супругу главы клана, господина Рекса, очаровательную Алину. Женщину, достойную во всех отношениях. И сумел осуществить свое неслыханное злодеяние, усыпив на время бдительность семьи Минелли.
Теперь наступила очередь ухмыльнуться самой Пенни. Хозяйка «Итаки» была превосходно осведомлена о веселом и легкомысленном нраве своей двоюродной сестрицы. А также о ее приверженности к свободе нравов «во всех отношениях».
— Бьюсь об заклад, дражайшая Алина отлично знала о предстоящем «похищении»! — фыркнула она. — Уж такого захватывающего приключения сестрица ни за что не упустила бы, будьте покойны! И коль скоро она уже в Тройке, не думаю, что встреча ее с похитителем будет для них первой. Тут пахнет сговором, поскольку могучий Рекс Минелли, по слухам, уже не так хорош в постели, как в дуэли на армганах за сто шагов.
Но это незачем знать ни Гидеону Крамеру, ни тем более Юлу. В их глазах, по твердому убеждению хозяйки «Итаки», бедняжка Алина должна выглядеть несчастной жертвой, этаким невинным агнцем в зубах матерого волка.
С «Уроборосом» пора кончать. Пусть Юл сходит под стены Тройки, хорошенечко развеется, насытит свои воинственные мужские инстинкты. После чего можно будет и узаконить их отношения. У каждой любви есть свой испытательный срок, а когда он затягивается на годы, зачастую остается уже нечего испытывать.
Такой исход был не для Пенни Квин.
Она любила Юла Клевцова по прозвищу Штурман всей душой, и если к этой любви порою и примешивалась изрядная толика профессионального интереса, то это был обычный женский расчет. Расчет на счастье в одной отдельно взятой базе «Итака» — надежной защитнице от житейских бурь и неурядиц.
…Выказав твердое намерение Ордена покончить с кланом «Уроборос», Гидеон Крамер поднялся, и следом за ним встали из кресел остальные посланцы кланов.
Переговоры завершились. Юл Клевцов присоединился к союзу кланов. А это означало, что за спиной союзников теперь не только Орден, подлинные возможности которого неизвестны никому во всем Пятизонье, но и база «Итака» с ее обширным военно-техническим арсеналом. И это было весомым залогом успеха предстоящей кампании в Чернобыльской Зоне Смерти.
Хозяйка «Итаки» встретила посланцев в холле. Стоя возле фонтанчика с минерализованной водой, Юл о чем-то негромко беседовал с Выриным. При всем различии жизненных ценностей, этих двух ученых, бывшего и настоящего, всегда тянуло друг к другу. Пенни считала, что имя этой странной симпатии — авантюризм, и Юл ее в этом еще ни разу не разубедил.
— Мы говорим об Уроборосе, который обречен вечно умирать и возрождаться, — поспешно сообщил подруге Штурман.
Пенни вежливо кивнула, абсолютно уверенная, что на самом деле темой беседы двух ученых было нечто иное, не предназначенное для нежных женских ушек. А уж для ушей эмиссара Комитета Судного Дня — тем паче.
— Мой конец — это мое начало, — осклабился Вырин, по извечной мужской солидарности тут же сымпровизировав, чтобы развить наскоро выдуманную тему коллеги-соперника. — Ручаюсь, что любого человека, малознакомого с исторической хронологией старушки Земли, просто оторопь возьмет, если он вдруг узнает, сколько известного народу померло аккурат в день своего рождения. Я полагаю, что первый день жизни человеческой так часто совпадает с последним днем именно потому, что хвост змея знает, когда приходит пора возвращаться в его пасть.
— Юл родился в январе, — холодно заметила Пенни, и не подумав поддержать беседу. — Надеюсь, до того времени с Тройкой будет покончено?
— И я тоже, скорги меня раздери! — хохотнул Вырин. После чего шутовски раскланялся и вихляющей походкой спешно ретировался в отведенную ему комнату для гостей.
— Ты знаешь, я тут подумал, — неопределенным тоном протянул Штурман, рассеянно кивая проходящим мимо посланцам кланов, — почему бы мне и впрямь не смотаться к этой самой Тройке?
— Развеяться, размять косточки, как там это у мужчин принято, — понимающе кивнула Пенни. После чего отрешенно скрестила руки на высокой груди. — Пепел Патрика стучит в твое сердце, милый. Он требует мести, мести и только мести. И пока ты слышишь этот стук, все прочие звуки для тебя не существуют.
Штурман обреченно кивнул.
— Но есть ведь еще и твое сердце, любимая, — тихо сказал он.
— Хорошо, что ты о нем помнишь, — хозяйка «Итаки» несмело улыбнулась. — Но давай поговорим об этом после твоего возвращения. Надеюсь, к своему дню рождения ты вернешься? Я намерена вышить для тебе чу-у-удесное полотенце. Ну ладно, побежала — пора докладывать начальству!
Конечно, «побежала» она в своей неподражаемой манере — то есть царственной походкой поплыла по коридору, милостиво отвечая на чужие приветствия и улавливая всей поверхностью кожи своего прекрасного тела вожделеющие мужские взгляды.
В душе Пенни ликовала. Она была уверена, что одержала над Юлом очередную победу, на сей раз стратегическую.
«Клянусь, и месяца не пройдет, как этот мужчина будет моим навеки», — думала Пенни. И даже не удостоила кивком развесистое «Здравствуйте, мадам» гиганта Семенова, глазевшего на фигуристую красавицу с разинутым ртом.
«Да-да! Моим и только моим! Окончательно и бесповоротно. Сыграем с Юлом свадьбу, да такую, что чертям в аду жарко станет! И тогда ты, милая моя Алиночка, просто лопнешь от зависти! Потому что с того дня мы — я и Юл — будем самой знаменитой парой Пятизонья!»
Глава 2
У стен технокрепости
Тройка, крепость «Уробороса», представляла собой величественное порождение здешнего мрачного техноса, давно уже задушившего в округе все живое.
Юлу приходилось и прежде видеть укрепленные засеки, которые устраивали в Академзоне «Семеро братьев» в пору, когда они воевали с безумным сталтехом Астридом.
Видел он и городища сталкеров-«варягов», даже на суше напоминавшие формой стен и внутренним обустройством ладьи их далеких предков, скандинавов и славян, между которыми когда-то не существовало столь разительных отличий, как, к примеру, между шведским развитым и советским недоразвитым социализмами.
Но если все эти сооружения были, по сути, времянками, которые после выполнения боевой задачи обычно демонтировались или вовсе оставлялись на поживу автонам, то крепость Тройка, казалось, сооружалась на века. Точнее сказать, не сооружалась, а выращивалась. Ведь была она продуктом направленного роста и управляемых техномутаций огромных массивов чернобыльских металлорастений. Металлорастений, жизнеспособней которых нет во всем Пятизонье.
Выверенная геометрия здешних автонов, разнообразие форм и явная, планомерная коррекция их эволюционных изменений наглядно свидетельствовали, что за стальной квазифлорой тут осуществляется постоянный инженерный уход. Позволивший получить — надо отдать должное «Уроборосу» — великолепные результаты! Штурман отродясь не видывал в Пятизонье таких крепостных стен, бастионов и дотов.
А ведь мало было направить и ускорить рост автонов! Необходимо было постоянно усложнять их структуры, возделывать переплетенные кольца, образованные металлокустарниками, сплавлять их между собой с учетом различных свойств н-капсул, которые постоянно вызревали бутонами на ветвях!
Эти-то автоны и вызывали у Штурмана, в общем-то далекого от изучения подобных достопримечательностей, самый живой и неподдельный интерес.
Штурман прибыл сюда на сутки раньше основных сил союзников, воспользовавшись эксклюзивным порталом «Итаки», имевшим вход и выход прямо на берегу Химкинского водохранилища. Там, в лабиринте причудливых коралловых — а точнее, айзенофорных — утесов, он отыскал по известным лишь ему ориентирам искусно замаскированный люк, скрывавший вход в портал. Его местоположение периодически менялось автоматикой, которая могла заблокировать вход еще на уровне тамбура в случае визита нежелательных гостей.
Поэтому Юлу пришлось несколько минут нащупывать люк, и вдобавок он едва не распорол щеку об острую кромку айзенофорного автона. Сухопутный коралл оказался прочным, как гиппопотамовая шкура, и имел такой же, как эта шкура, цвет, так что сталкер поначалу принял его за кусок старого бетона.
Уже в последнем, внутреннем отсеке тамбура у него внезапно забарахлил маркер. Выбрав Чернобыльскую Зону из пяти отчужденных территорий, Юл с неприятным холодком на затылке обнаружил, что прибор путается в определении конечной точки перехода.
Не хватало еще в районе выброски с ходу вписаться в какого-нибудь шального механоида и навеки стать его составной частью! Биокомпьютерным контроллером, маслофильтром или карбюратором!
— Карбюратор ЮЛ марки «Клевцофф»… А что, неплохо звучит, — хмыкнул Штурман. И немедленно послал проклятия магнитной буре, ползущей над Курчатником. Ведь если не она породила столь нежелательные наводки, то — что еще?
Причем наводки такой мощности, что вместо Чернобыля Штурман вполне мог бы сейчас оказаться в новосибирском Академгородке или даже где-нибудь на Казантипе. И вовсе не на кислотной дискотеке клубной музыки, которой когда-то славились тамошние веселые окрестности.
На нынешнем Казантипе незадачливого путешественника по порталам могла поджидать такая «кислота», от которой сведет стальные челюсти даже могучему грейдеру, способному прокладывать дороги сквозь крымские скалы и утесы. Где-то там, по слухам, недавно объявились дикие механоиды-трансформеры, при одном упоминании о которых опасливо понижает голос даже непробиваемый Гидеон Крамер.
— Чур меня, все трансформеры и транссексуалы вместе взятые, — поспешно пробормотал Штурман и сплюнул на зеркально блестящий пол здешнего тамбура.
Если Пенни сейчас за ним наблюдает — Штурман знал за подругой грешок женского любопытства! — придется потом замаливать перед ней этот промах. Соорудить из обломков подходящего механоида какую-нибудь очередную автошвабру, а то и целый пылесборный комбайн.
Юл основательно провозился с маркером, пока не счел, что прибор наконец калиброван верно и безопасный переход гарантирован.
После чего он облачился в тактическое военное обмундирование космических войск ООН — подарок все той же заботливой Пенни, ласточки! — и натянул бронежилет. Он сделал это, как всегда притворно кряхтя себе под нос, что, мол, уже окончательно забурел на «Итаке». Вот появился лишний жирок, и давно уже пора замесить эдакое предприятие, пока он, Штурман, окончательно не закис под высоким каблуком своей невесты…
Ооновский комбез, помимо обычных для такого рода экипировки технических штучек, был оснащен общевойсковым лазерным излучателем, в Пятизонном просторечии «армганом» последней марки — легким, многозарядным, с системой автонаведения на цель.
Армган удобно крепился фиксаторами подвижных шарниров на тыльной стороне руки, чуть ниже локтя, и всегда напоминал Штурману старинное оружие диверсантов Второй мировой войны — знаменитое немецкое «панцеркнаке». С помощью такой вот штуковины, хоть и в допотопной модификации, немецкая разведка всерьез намеревалась уничтожить членов тогдашнего советского правительства и даже самого дядюшку Джо — Сталина.
Кумулятивные снаряды, которыми оснащался этот ручной реактивный «фаустпатрон», давно канули в Лету, а вот принцип их размещения и крепежа пережил свое время. Перед уходом Штурман даже денек потренировался в тире «Итаки», если так можно назвать павильон виртуальной реальности, способный в мельчайших деталях воссоздать обстановку любого участка Пятизонья.
Любого, за исключением Узла.
Как можно смоделировать то, чего ты никогда не видел?
То, принцип действия чего тебе абсолютно неизвестен, да и само существование давно уже под большим вопросом?
Армган проявил себя вполне достойно. Пару часов Юл прилежно палил по голограммам механоидов, внезапно выпрыгивавшим на него из всех уголков вирт-павильона. И лишь доведя свои защитные реакции до полного автоматизма, он активировал имплантат буфера.
Тот тщательно наложил матрицу — вариант оптимального нейрофизиологического состояния Штурмана — на конкретную минуту реального времени, объединил с армганом в одну систему, «завязал» ее на один из имплантатов правой руки и аккуратно сохранил. Отныне всякий раз, когда Штурман вздумает воспользоваться армганом, имплантат-хранитель почти мгновенно сумеет активизировать нужное психофизическое состояние своего хозяина.
Юл проверил.
Мощная встряска организма перед стрельбой, осуществленная имплантатом всего за полсекунды, произвела на него большое впечатление. Он даже присвистнул, после чего яростно замотал головой. Ощущение было таким, словно ты крепко спал, как вдруг тебя окатили ведром ледяной воды и рывком поставили на ноги. Это вселяло надежды.
Помимо оружия и амуниции Юл захватил с собой в Чернобыль пятилитровый контейнер, до краев наполненный пахучей зеленой жидкостью.
Сок экзотического растения течуле с берегов перуанской реки Пирене был секретным козырем Юла в предстоящей битве за Тройку.
Козырем столь важным, что о самом его существовании не должна была заподозрить ни одна живая душа. Поэтому контейнер по виду ничем не отличался от обычной пластмассовой канистры для пива — его-то обычно и хочется больше всего на свете каждому сталкеру в первые минуты после выхода из портала…
…Несмотря на богатую практику переходов, Штурман так и не сумел до конца привыкнуть к странным ощущениям, которые всякий раз порождал в его подсознании процесс неэвклидовой транспортировки.
Это — как шагнуть в другое измерение: только что ты был округлым, пухлым домашним хомяком — чертов семейный уют! — но вот ты уже сплюснутый агрессивный кокодрилло, и голова едва торчит из плеч, а перед глазами полыхают багровые круги.
А самое главное: отчаянно пытаешься и никак не можешь вспомнить, кто ты, как твое имя и откуда под кожей твоих рук и ног взялись пучки этих тончайших разноцветных нитей типа «биометаллик»? Чего ради ты стоишь сейчас в проеме выхода из портала, обалдело озираясь по сторонам?
Озираясь, насколько позволяют это твои плечи, широченные из-за вшитых пластин кевлара и композитной брони — они сковали твои бока непробиваемым панцирем.
— Я беременна, но это временно, — хрипло и немного невпопад пробормотал Штурман, деловито поправляя амуницию и попутно активируя имплантаты слежения и ориентировки на местности.
После перехода психика довольно быстро восстанавливается. И лишь в медленных, тягучих снах во время болезней Юл раз за разом видел, как перед ним в раскрытых дверях портала открывается кошмарная локация, которой никто в Пятизонье прежде не видывал. Локация, где никто до него, Штурмана, еще не бывал.
И самое паршивое — откуда никто еще не возвратился.
…Волнистые цепи бледно-оранжевых, бурых, фиолетово-синих бугров…
Глубокие трещины и разломы…
Буйное железо квазикустарников-автонов, местами оплавленных жарким дыханием недр, местами — изуродованных челюстями металлоядных механоидов, играючи развивающих усилие промышленного пресса…
Такой предстала перед Штурманом мрачная Чернобыльская Зона. Самая опасная из всех область Пятизонья, зараженная выбросами радиации из разрушенной атомной станции.
Человеческие поселения здесь опустели десятки лет назад, их место давно заняли окружности городищ скоргов. Это были зачатки будущих машинных технополисов, сулящих серьезную опасность людям. И с этим предстояло считаться всему сталкерскому сообществу Пятизонья уже в самом скором времени.
Штурман добрался до древнего одинокого дерева, преобразованного аномальными воздействиями в некое подобие огромной каменной рогатки. Оттуда, с верхней развилки, открывался вид на технокрепость змеепоклонников.
Все дерево, переродившееся в кремнийорганическую структуру, было густо оплетено титановыми лозами ведьмачьего хмеля — опаснейшего автона, отвечающего на любую угрозу струями ядовитого хлорпикрина.
Поэтому Штурман, не жалея энергии, как следует прожарил титановые лозы при помощи плазменного пистолета, выставленного в режим дезактиватора.
Теперь по толстым стеблям ведьмачьего хмеля можно было безбоязненно забраться в развилку окаменевших ветвей. А звонкие листья хмеля с синей мозаикой солнечных батарей использовать в качестве основы для формирования маскировочного кокона.
Две минуты изучения местности — и Штурман с легким неудовольствием обнаружил, что у Тройки он, оказывается, не первый.
Орден опередил его — Гидеон Крамер уже здесь!
И более того: в нескольких километрах от цитадели «Уробороса» Орден уже успел разбить свой лагерь.
Бойцы Ордена расположились под надежной защитой складок местности и двух боевых машин, походящих на копии обычных армейских БМП, только увеличенных втрое. Да и техническая оснастка этих огромных БМО — «боевых машин Ордена», как за глаза тут же окрестил их Штурман, внушала уважение. Каждая БМО оснащена лазерными и плазменными орудиями, огнеметами, совершенными приборами слежения и наводки, а главное — дюжиной разнообразных защитных и маскировочных систем. Эти хитроумные устройства обещали если не перехватить, то по крайней мере сбить с курса любую ракету или дрон, запущенные из Тройки.
Справедливо сочтя, что под защитой орденских боевых механизмов ему будет спокойнее налаживать быт, — непременное условие ведения всякой войны, — Юл нанес соседский визит Крамеру. После обмена дежурными приветствиями он получил разрешение воспользоваться гостеприимством Ордена и принялся выискивать местечко поудобнее.
Ему приглянулся старый бетонный бункер на краю заброшенной деревни, лежащей у южной границы орденского лагеря. То, что железобетон уцелел, а вот весь кирпич на пятьдесят шагов вокруг бункера сплавился в ноздреватую красно-серую массу, внушало уважение к строителям этого стойкого укрепления.
…Без малого три часа понадобилось Штурману, чтобы освоиться на своем новом месте жительства.
Расчистка и обеззараживание помещения.
Установка датчиков движения.
Подвеска под потолком нескольких осколочных мин-ловушек направленного действия. Разумеется, их взрыватели находились в небоевом положении, но одной голосовой команды Штурмана было достаточно, чтобы бетонное подземелье стало могилой для любого числа незваных гостей.
Только после всего этого он установил палатку. С таким расчетом, чтобы потоки осколков от всех мин проходили минимум в трех метрах от нее.
Ткань палатки была пронизана нитями термоволокна для поддержания внутри нужной температуры. Крохотный артефакт «Хамелеон», расположенный на макушке палаточного купола, был способен в рекордно короткие сроки обеспечить мимикрию палатки, и без того едва приметной в полумраке бункера.
Оставалась одна проблема: «Хамелеон» сел и требовал подзарядки. Не только хомо сапиенсы, но и некоторые артефакты паршиво переносят переходы через порталы…
В старом бункере было чертовски сыро, и Штурману пришлось временно прописать в своем жилище колонию наноорганизмов, обитающих в кожухе старого, но вполне рабочего аккумулятора. Аккумулятор был добыт из какого-то допотопного механоида неизвестной Штурману системы, а «оправа» из наноорганизмов поддерживала его работоспособность, исправляла повреждения и осуществляла постоянную воздушную подзарядку.
В детстве Юл как-то увидел крохотный запаянный аквариум, в котором жила креветка и росла веточка водяной элодеи. Продавец из отдела сувениров, где был выставлен этот живой подарок, объяснил зачарованному мальчишке, что внутри стеклянной полости установилась замкнутая биосистема. Креветка и элодея питаются отходами друг друга, а больше им ничего и не надо.
Маленький Юл очень хотел такой сувенир с живым чудом внутри. Но мама отчего-то разнервничалась, долго кусала губы и потом решительно увела сына из магазина, невзирая на бурные протесты ничего не понимающего мальчишки.
А вечером Юл слышал сквозь сон, как родители кричали друг на друга, и мама почему-то сказала, что она живет, словно креветка, которой не хватает воздуха, а отец в ответ назвал себя никчемным, как водоросль. Потом они еще долго ссорились и плакали — наверное, спорили о том, какой должна быть идеальная биосистема…
Штурман провел ладонью по лбу, стирая остатки непрошеных воспоминаний. Система микроклимата была завязана на показания его имплантатов, и теперь терморегуляция «нервничала» вместе с ним. Нужно было срочно успокоиться и взять себя в руки.
В скором времени Юлу предстояло встретиться с человеком, который и подарил ему однажды этот вечный аккумулятор, замкнутую техносистему.
Он уже отправил ему весточку на известной лишь им двоим кодовой частоте, и теперь оставалось просто ждать.
А чтобы скрасить ожидание, неплохо было бы и закусить. Неприятные ощущения после перехода более-менее улетучились, зато голод властно давал о себе знать.
Продовольственное обеспечение кампании было возложено на группу сталкеров «Пламенного Креста». Но «Пламенный Крест», в отличие от Ордена, пока еще в Чернобыльскую Зону не явился. Так что Штурману оставалось рассчитывать только на собственную запасливость.
Он достал из вещмешка брикет концентратов — мясо с кашей — и аккуратно раздавил контрольный шарик, впрессованный во внешнюю упаковку. Время первичного подогрева — тридцать секунд, полного разогрева — полторы минуты.
Затем он отыскал на левом нагрудном кармане сенсор пневматического насоса. Подкачал теплым воздухом для комфорта полы ооновской куртки. И уселся на штабель оплавленного кирпича, которому он заранее уготовил роль импровизированного стула в своем новом, пусть и временном жилище.
Его палатка, конечно же, имела надувные модули кресла, стола и даже двухметрового воздушного матраца. Но возиться со всем этим не хотелось. Нужно было обдумать детали предстоящего ночного рейда к стенам Тройки.
Поел. Облизал ложку. Запил кашу чаем из фляжки-термоса.
Затем прикрыл глаза, с наслаждением вытянул утомленные ноги и задумался.
…Человек, увидеть которого — большое искусство, появился в палатке, как всегда, неожиданно и абсолютно бесшумно. Расставленные Штурманом датчики движения и не пискнули.
Это и понятно: Старик в девяноста девяти случаях из ста высылал вместо себя свою ментальную проекцию.
А те, как известно, не пахнут и следов не оставляют.
В последнее время он предпочитал образ убеленного благородными сединами патриарха. При виде этой по-сказочному пафосной фигуры Штурмана начинало пробивать на хиханьки. Гендальф-Пендальф, итить его автоном!
Однако Юл всякий раз сдерживался.
Во-первых, Старик был другом. Верным и преданным другом, каких в жизни каждого сталкера раз-два и обчелся.
Во-вторых, Штурман знал, что весь этот ментально-проекционный маскарад затеян Стариком не просто так, от врожденной живости натуры, а вследствие ожога шестидесяти процентов поверхности кожи, и кожи лица в том числе.
А кому хочется смотреть на чужие уродства? Уж лучше созерцать напыщенного старикана в колышущейся белой хламиде…
Ясное дело, сам Старик в своем физическом теле в эти самые минуты находился где-то неподалеку. Поддерживать ментальную связь и одновременно экранировать канал этой связи от любопытных мнемотехников «Уробороса», равно как и от бастионов «Тройки», напичканных чувствительнейшей аппаратурой дистанционного слежения, было делом хлопотным, а с точки зрения энергии еще и весьма дорогостоящим. Соответственно, простейший способ оптимизировать энергозатраты — сократить дистанцию передачи.