Андрей Лазарчук, Николай Романецкий

Настоящая власть

Стрельба из пулемета очень отрезвляет. Федеральный агент Дэйл Купер. Интро
— Бог ты мой, ну почему я такой идиот? — Секара в отчаянии ударил рукой по рулю. — Почему я такой идиот?

Он кричал, но сам не замечал своего крика.

Стрелка бензомера уже не вздрагивала, а плотно лежала на нуле. И красный огонек горел ровно. А сзади вплотную, бампер в бампер, держалась оливково-зеленая патрульная машина…

Время между тем текло привычно медленно. Стены обшарпанных складов плавно проплывали назад, черно-зеленые, слегка размытые. Светло-светло-коричневый, почти белый асфальт, скорее похожий на разлитое шоколадное молоко. Впереди будет ответвление вправо, он еще не видел его, но точно знал: будет.

Вот он, поворот. Плавно-плавно, без тормозов, сносит так, как должно сносить, кривая выверена до микрона… Секара не знал, как он это делает. Просто делает, и все. Разноцветные баки с мусором, пестрые мешки (но ни единого оттенка желтого и красного), штабеля ящиков… впереди грузчики что-то вытаскивают из фургона, три четверти дороги перегорожено, но проскочить можно. Только сейчас в зеркале заднего вида показывается хищная патрульная машина, черно-сливовые вспышки на крыше…

Секара, не снижая скорости, просунул машину между фургоном и высоким парапетом тротуара. Без звука и содрогания.

Налево. Сколько же еще проработает мотор? Минуту? Больше? Насколько больше?

Сразу три патрульные машины сзади. Конечно, чертовы копы вызвали поддержку.

Почему я тогда не остановился? Что-то неприятно знакомое померещилось в жестах и чертах констебля, поднявшего жезл…

Паника. Паника. Просто паника.

И вот теперь — всё. Тупик, И — одновременно — задергался мотор.

Секара, не теряя и доли секунды, распахнул дверь и выскочил из еще не остановившейся машины. Повел — скорее, взмахнул — взглядом вокруг. Дальше было три пути: по пожарной лестнице на крышу высокого и слепого, без окон, здания; через бетонный забор; по виадуку, ведущему за забор, в сторону залива, но не видно куда…

Две патрульные машины тормозят юзом, разом отрезая пути и на крышу, и к забору. Четверо выскакивают, бросаются к нему…

Форма баклажанного цвета и нечеловечески плавные движения. И бледно-салатные лица с провалами вместо глаз. «Это просто сон, подумал кто-то в Секара. Это просто ночной кошмар. Я скоро проснусь…»

Но проснуться он не мог вот уже скоро полгода.

Значит — надо продолжать вести себя. Хоть как-нибудь.

И он повернулся к нападающим.

Секара примерно знал, кого копы видят перед собой. Мужчина лет пятидесяти, белый, с лицом изможденным — того землистого оттенка, который выдает смертельно больных. Узкие плечи и тонкие руки. Никакой не соперник для четверых сытых, плотных, обученных и отважных полицейских… Хороших парней. Очень не любящих плохих парней. Обходящихся с ними круто.

Стой! Руки на стену! Расставить ноги!

И — взмах дубинки…

Рука сама идет назад, перехватывая плотную палку посередине. Рывок, хруст. Кажется, полицейский кричит. Раскрытая светящаяся пасть и оливкового цвета зубы.

Удар в ответ. Звук ломающейся челюсти. Липкие нити повисают в воздухе.

В этих нитях запутываются и начинают барахтаться полицейские. Им-то кажется, что они бегут и дерутся…

Секара взмахивает дубиной. Еще один коп складывается пополам.

Но — за спиной протяжный звук. Это тормоза. Конечно, была же еще и третья машина, и четвертая…

Он бьет почти наугад и поворачивается. Чтобы бежать. Бежать. Бежать. Отныне и до конца жизни — только бежать и бежать…

На пути — пухлощекий коп. Губы дергаются. В руках какая-то коробка. Шокер. Ну да. Вылетают и втыкаются в грудь Секара два медных наконечника. За ними тянутся провода. Удар тока воспринимается как острый холод — будто плеснули из ведра воду со льдом.

Он выдернул наконечники, бросил. Выражения лица полицейского понять нельзя, но Секара догадывается, что он сейчас должен испытывать.

Пользуясь секундной оторопью, он отшвыривает двоих со своего пути и бросается к виадуку.

— Стоять! — крик в спину. — Я вооружен! Я стреляю!

Ступени волнисто стелются под ноги. Две трети пути вверх…

Удар по спине — доской с размаху. И сразу — будто бы нет правой руки. Секара уже наверху. Под ногами железнодорожный путь, ведущий на причал, настил кончается перилами, лестницы уходят вправо и влево. А впереди — совсем рядом! — берег.

Рывок. Изо всех сверхъестественных сил. Только бы выдержали перила… толчок!

Пролететь надо почти сорок футов. С примерно такой же высоты.

Да! Да! Да! Это полет. Медленный точный полет.

Кажется, что кромка причала задевает пятки, спину, затылок… нет, конечно же, кажется. Он входит в воду — как хороший прыгун с вышки — без всплеска.

Дно. Вязкое захламленное дно. Вверху — словно тонкий слой нервной разлитой ртути.

Секара чувствовал, как выходит из пробитого легкого воздух. Не страшно. Лишь бы не нашли по пузырькам…

Маккэфри трясло. Он никогда не отличался хладнокровием, а то, что произошло сейчас, выбило бы из колеи любого, даже самого толстокожего…

— Сержант! Сержант! Вы же слышали, я ему кричал! Я его предупреждал…

— Я слышал… — сержант Броуди оглядывался по сторонам. — Я слышал, не беспокойся. Что же это за черт?..

— Я видел, как попал! У него лопнула рубашка на спине… а до этого он просто выдернул из себя электроды…

— Ну, шокер мог и не сработать, конечно. Но я никогда не слышал, чтобы не сработал тридцать восьмой.

— Какое — не сработать, сержант! Там просто полыхнуло. Я испугался, что он изжарится, как на стуле. А он просто выдернул электроды…

— Постой ты про электроды. Если ты в него попал — а я видел, что попал, то тут должно быть кровищи, как на свинобойне. Ты что-нибудь видишь?

— Ни пятнышка.

— То-то и оно. Дохляк, который одному полицейскому ломает челюсть, второму ребра, третьему руку. Ты в него шокером засадил — все равно что посветил фонариком. Потом вмазал из тридцать восьмого — после чего он пробежал почти сто ярдов быстрее Карла Льюиса, которому захерачили в задницу стручок мексиканского перца, и прыгнул… Слушай, а может быть, это был стеклянный гоблин? Может быть, он разбился в мелкую-мелкую пыль?

— Я видел пузыри на воде.

— Это же бред, Маккэфри. Ты чувствуешь, что это бред?

— А кто из нас бредит?

— Наверное, я. Потому что если бы бредил ты, то у меня были бы рога и копыта… Ладно. Мы всё видели оба и в случае чего будем лежать в одной палате. Пошли докладывать начальству…

…Кукла между тем продолжала убивать.



Агент Скарлет наконец дозвонилась до напарника. Волф снял трубку…

— Ооо! Еще! Еще! Оооооо! — донеслось до Скарлет. Она отняла трубку от уха и уставилась на нее в ужасе. До сих пор Волф женщинами не интересовался…

— Волф! Что это?

— Ох, извини, сейчас я уменьшу громкость, — голос Волфа тоже был громоподобный. — Так нормально?

— Да…

— Я изучаю порнографическое видео. Думаю, что в нем имеется сильное инопланетное влияние…

— Э… видишь ли, Волф…

Девочка сказала капризно:

— Я просила шоколадное, а не ванильное!

Кукла-убийца открыла глаза. Мороженщик изменился в лице. В тот же миг рот и нос его были залеплены огромным комом мороженого…

— Так вот, — продолжала Скарлет, — я вижу серьезную проблему… Кукла продолжает убивать дружков своей хозяйки. Мне нужна твоя помощь. Сегодня вечером я пойду ее брать.

— М-м… Не получится. Видишь ли, сегодня вечером я исследую стриптиз-клуб на Сорок второй улице. Там ощущается явное инопланетное влияние.

— Но кукла убивает парней! Что же мне делать?

— Главное — не забудь вовремя раздеться.

— Что?

— Когда пойдешь ее брать, надень бикини.

— Но почему?

— Боже, Скарлет, неужели ты правда до сих пор ничего не поняла? Кукла убивает парней! Ты что, совеем не помнишь инцидент с той куклой-лесбиянкой в Милуоки в сорок втором году? Стань для нее привлекательной, и тогда она не будет воспринимать тебя как угрозу…

Вечер. Скарлет, обнаженная до пояса, отмычкой тихо-тихо открыла дверь в квартиру, где жила девочка. Правильнее сказать: где кукла-убийца держала в заложниках свою хозяйку…

Тревожная музыка! Молоток взметнулся для удара!

Но кукла замерла, пристально посмотрела на Скарлет — и вдруг издала восхищенный свист.

— Я так спешила, — сказала Скарлет, — что не смогла найти лифчик…

Она подхватила куклу и скрылась с нею в другой комнате. Несколько минут спустя она вернулась — одна.

— Вы уничтожили ее? — с ужасом и надеждой спросила девочка.

— Зачем же? — томно сказала Скарлет. — Она оказалась вполне в моем вкусе очень похожа на Барби…

Звонок!

Молдер, не просыпаясь, взял трубку.

— Телевизор смотришь? — сказал далекий-далекий, как из туннеля, голос. Включай восьмой канал…

И — чпок. Отбой.

С трудом приоткрыв один глаз, он нащупал пульт. На экране кукла Барби медленно стягивала с агента Скарлет черные колготки. Шестой канал, седьмой, восьмой.

Синие огни полицейских мигалок. Молдер машинально включил и видеомагнитофон.

— …шестьдесят миль, — говорил женский голос. — Загнанный в угол, он вступил в драку с полицейскими и нанес серьезные повреждения троим, прежде чем был обезврежен констеблем Маккэфри. Однако и раненый, он продолжал убегать и совершил головокружительный прыжок с виадука в воды залива. Сейчас полицейские водолазы обследуют дно, но до сих пор никаких признаков… А, вот мы видим капитана Мерсье. Капитан, пару слов для наших телезрителей: что это за типы разгуливают по нашим улицам и что это за полиция, которая не может найти на них управу?

Капитана Мерсье Молдер немного знал и знал, как он обожает журналистов. Сейчас должен был произойти стремительный выпад, и нахал попятился бы, радуясь уже тому, что у него не перерезано горло. Но нет — Мерсье буркнул что-то невнятное и полез в машину.

Н-да. Очень странно.

Но недостаточно странно для того, чтобы заносить это дело в категорию «Секретные материалы».

Впрочем, впрочем, впрочем… Зачем же тогда звонил Б. Г.?

— Ты смотришь эту кассету уже сотый раз, — сказала Скалли. — Неужели думаешь, что там осталась еще хоть песчинка ненайденного?

Молдер молча открутил изображение немного назад, вновь нажал рапид. Еще раз изучил всё: толстую дурочку с микрофоном, озадаченного Мерсье… Кто-то в светлом плаще стоял спиной к камере, и кто-то в штатском темном костюме говорил с ним. Потом их заслонили.

— Да, — сказал он. — Возможно, ты и права.

— Он водит тебя за нос. Он уже подсовывал тебе тухлые факты.

— Да, да. Еще раз да. И тем не менее интересно, почему он обратил мое внимание на этот случай? Понимаешь, что я хочу сказать?

— Что дезинформация — это тоже информация, если заранее знать, что она «дез».

— Именно так.

— А что он сказал конкретно?

— В том-то и дело, что ничего. Смотри восьмой канал…

— Ты хотя бы знаешь, почему преследовали этого человека?

— Он не остановился по команде дорожного полицейского.

— И из-за этого в него потом стреляли… Похоже, это самое страшное преступление в Америке.

— Угу…

Молдер вывел изображение с монитора на принтер, взял в руки еще теплый отпечаток.

— Знакомый затылок… — пробормотал он.

Затылок был стриженый и мог принадлежать полутораста тысячам сорока-пятидесятилетних мужчин одновременно.

— А в этой машине он ехал… — на заднем плане стоял светлый «форд-сьерра». — Ты знаешь, я думаю, нам следует произвести свой осмотр места происшествия.

— Да, мистер Холмс, — наклонила голову Скалли. — Кстати, ты знаешь, уже доказано: Ватсон был женщиной.

— Нравы же у них в Англии…

Капитан Мерсье выглядел очень усталым. И — очень обескураженным.

— Здесь уже были три детективных агентства, — раздраженно говорил он, — и ни от кого ни малейшего проку, за исключением того, что мои ребята как следует размяли локти…

— На фотографии люди в штатском, — сказал Молдер. — Как они попали на место происшествия?

— …проталкиваясь сквозь толпы. Я же говорю: три агентства. Три. И теперь еще ФБР. Какой интерес к этому может иметь ФБР?

— Скрывшийся похож на одного из фигурантов федерального розыска.

— Вот как? — подозрительно прищурился капитан. — Как вы это узнали? Мы не публиковали никаких описаний.

Молдер приклеил к губам казенную улыбку. Я вру; ты знаешь, что я вру; я знаю, что ты знаешь… Но при этом ты знаешь что-то еще. И чего-то побаиваешься.

— Мне нечего добавить, — сказал капитан. — Когда найдем тело, что-то может проясниться.

— Кстати, почему так долго не могут это несчастное тело найти? — спросил Молдер. — Место падения известно, течения здесь нет…

— Здесь страшное дно, — махнул рукой капитан. — Проволока, железные бочки, автопокрышки. Видимость нулевая. Так что…

— Понятно, — сказал Молдер. — Надеюсь, вы сообщите нам, когда отыщется тело? И, с вашего разрешения, мы хотели бы взглянуть на машину.

Лицо капитана на миг обрело одновременно жалкое и отчаянное выражение. Он будто бы хотел признаться сейчас, что это именно он сам и есть — таинственно исчезнувший фигурант… Но скорее всего, просто что-то попало в глаз.

— Машина на нашей стоянке, — сказал он. — Конечно, вы можете все осмотреть…

Серебристый «форд-сьерра» был взят напрокат четыре дня назад в Кеттльсберге. Фирма до последнего часа не знала, что он участвовал в полицейском инциденте. На машине ни внутри, ни снаружи не имелось ничего особенного, ничего, привлекающего внимания…

— Молдер, мы попусту теряем время.

— Да-да… — рассеянно отозвался тот. — Понимаешь, слишком уж чистая машина.

Он взял в руки несколько отпечатков увеличенных кадров видеозаписи — как раз тех, где был запечатлен злосчастный «форд», — и стал внимательнейшим образом их изучать. Отошел, встал так, чтобы и настоящая машина, и та, что на снимках, видны были с одного ракурса.

Скалли тоже заглянула в салон. Шестьдесят миль погони, подумала она. Он должен быть мокрый, как мышь. Пот впитался в чехол сиденья, и анализ…

— Иди-ка сюда, — позвал Молдер. — Посмотри сама…

Сначала она не поняла, что он хочет сказать. Серебристый «форд-сьерра», номер на фотографии виден только частично, но эта часть совпадает…

— Ветровое стекло, — подсказал Молдер.

Трещины? Нет… Ах вот оно что!

— Это не та машина, — прошептала — лучше сказать, прошипела — Скалли.

— Угу. Как называется такой значок?

— Кадуцей. Врачи часто приклеивают его на ветровое стекло…

— Значит, настоящая машина принадлежала какому-то врачу. Я думаю, капитан Мерсье не назовет нам его фамилию. Но выяснить мы сумеем… Они подменили машину, а нам солгали. Как ты думаешь, зачем?

— Дэнни, это Молдер. Будь добр, проверь меррилендский номер. У меня есть три первые цифры: девять-два-четыре. Машина принадлежит или когда-то принадлежала врачу. Да, я перезвоню…

В лаборатории доктора Беруби остро пахло обезьянником. Они что, раздраженно подумала Скалли, экономят на лаборантах?.. Целая стена лаборатории была заставлена клетками с макаками. Кроме этого, в лаборатории были еще только два прожарочных шкафа, химический лабораторный стол с центрифугой посередине и большой аквариум в углу. Ни одного компьютера… Восприятие распадалось на части: при фекально-затхлом запахе помещение блистало исключительной, неестественной чистотой. И лишь аквариум с зеленоватой и не слишком прозрачной водой казался пришельцем с грязной планеты. До очередной ежегодной чистки его, похоже, оставались считанные дни.

Вестибюль «ЭМГЕН корпорэйшн» выглядел куда презентабельнее.

Сам доктор, невысокий лысый человечек в черных резиновых перчатках до локтей, разливал пипеткой по пробиркам прозрачную розовую жидкость. Гидролизированная кровь, подумала Скалли. Бедные макаки…

— Доктор Беруби? Мы из ФБР: агент Молдер, агент Скалли…

— Послушайте, я очень занят.

— Мы просим уделить нам несколько минут.

— Ну, что там еще?

— Это ваша машина? — Молдер показал фотографию.

— Возможно. Здесь не виден номер…

— Девять-два-четыре-четыре эй-вай-эф.

— Да, моя.

— Вы знаете, что она участвовала в полицейском инциденте?

— В чем, в чем?

— В погоне. В преступлении.

— Нет. Впервые слышу… — это прозвучало исключительно фальшиво.

Скалли отвернулась и подошла к клеткам. За решетками сидели резусы и зеленые макаки. На четвертом курсе она немало повадилась с такими…

— …ключи от машины есть у приходящей прислуги, она часто берет ее… это уже вторая машина…

Скалли постучала по клетке, приветствуя маленькую самочку. И вдруг та злобно оскалила зубы и метнулась к протянутой руке! Скалли едва успела отдернуть…

— Не трогайте здесь ничего! — голос резкий, как напильником по стеклу.

— Извините… я только хотела… Макаки — они ведь такие добродушные всегда…

— Они участвуют в опыте.

— В каком? — тут же зацепился Молдер.

— Я что, в чем-то подозреваюсь? — доктор ощетинился.

— Да ну что вы…

— В таком случае — я ответил на все ваши вопросы. Извините. Работы у меня больше, чем времени.

Молдер выдержал паузу. Он спокойно смотрел на доктора, и тот вдруг начал извиваться под его взглядом. То есть извивался он, конечно, не телом… но чем-то извивался.

— Спасибо. Всего вам хорошего.

Выходя, Скалли чувствовала недоуменный и испуганный взгляд в спину.

За дверью Молдер остановился. Прислонился к стене.

— Значит, так. Уже пять часов, а нам нужно еще поговорить с этой домработницей…

— Нет.

— Что значит ваше «нет», девушка? — он уставился на нее удивленными глазами. — Неужели «может быть»?

— Молдер, мы медленно, но верно погружаемся в какой-то маразм! Мы целый день с раннего утра убили на то, чтобы разобраться с делом, начатым с таинственной наводки, данной нам непонятным человеком, и все наши умозаключения базируются на предыдущих умозаключениях… Кто он такой, этот Б. Г.? Мы ничего не знаем о нем: ни имени, ни того, чем он занимается…

— Кое-что знаем. Изредка он подбрасывает нам весьма ценную информацию.

— Которую мы ни разу не смогли проверить! Вспомни: ни разу! Может быть, он просто…

— Думаешь, он делает это ради своего развлечения?

— Нет. Я думаю, он делает это ради твоего развлечения…

Скалли повернулась на каблуках и решительно пошла к двери. Это была дверь мужского туалета, но такие тонкости сейчас ее не интересовали…

— Что-то вы рано сегодня, — услышал Молдер за спиной.

Он шел к своему подъезду. Было одиннадцать вечера.

— Я-то думал, вы ночь не будете спать, складывая картинку из кусочков…

— Во-первых, их очень мало, — сказал Молдер. — Во-вторых, они воняют. В-третьих, мама приучила меня возвращаться домой до того, как включат фонари на улицах.

— Я дал вам все, что мог, — сказал Б. Г.

— Какой-то репортаж по телевидению? Знаете… — Молдер мысленно плюнул, обошел Б. Г. и продолжил свой путь.

— Агент Молдер, — негромко сказал ему в спину Б. Г., - вы никогда в жизни не были ближе к разгадке… Я прошу вас, я умоляю: не бросайте это дело.

Доктор Беруби посмотрел на часы. Половина двенадцатого. А он хотел сегодня вернуться домой пораньше и принять снотворное. Чертовы сыщики…

Все это плохо кончится, подумал он. А поначалу казалось — только успех впереди.

Впрочем, успех был.

И вот к чему это привело… Руки дрожат. Душа не на месте. В конце концов — просто страшно.

Не надо было начинать. Не надо было. Уже тогда кто-то кричал внутри: не делай этого, Джейк! Красный свет!..

Но он пошел на красный…

Дверь открылась без стука.

— Кто там?

— Доктор Беруби?

— Да. Что вам нужно?

Вошедший был высок и плечист. Что-то у него было с лицом — неуловимое, но портящее общее впечатление.

— Он ведь жив, не так ли? — спросил вошедший.

— Кто?

— Доктор Секара. Он ведь звонил вам?

— Не понимаю, о чем вы говорите…

Доктор Беруби вдруг почувствовал, что у него ослабли колени.

Визитер пересек лабораторию и подошел к окну. Посмотрел вниз.

— Вы все понимаете.

— Послушайте. Если вы из ФБР, то я уже ответил на все ваши вопросы…

— К вам приходили из ФБР? Это плохо…

— …и вообще мне нужно работать. Это срочная работа, и она должна быть окончена…

— Вы ошибаетесь, доктор. Эта работа не должна быть окончена. Проект закрывается.

Макаки вдруг заволновались. Завизжали.

— Я не получал никаких распоряжений…

— Вам они не потребуются.

Капитан Мерсье перегнулся через перила. На палубе стоящего внизу водолазного бота сидели Крюгер и Уолнам и курили. Маски у них были сдвинуты на лбы.

— Ну что там, ребята? — спросил Мерсье. — Ничего?

— Очень много всякого дерьма, — сказал Крюгер. — Вот Уолнам может перечислить, а я не буду.

— Капитану не нужно дерьмо, — сказал Уолнам. — Дерьмо нужно «Гринпису». Капитану нужен утопленник. Утопленника нет.

— Понятно, парни. Ладно, трубите отбой. Поиски окончены. Всем спасибо.

— Пока, капитан. Удачи.

Полчаса спустя все три бота взяли курс на стоянку малых судов, за шесть миль отсюда. Уолнам напоследок провел лучом малого прожектора-искателя по водам.

Пусто.

Когда луч ушел, из-под воды медленно-медленно показалась человеческая голова. Не вся. Глаза были над водой, нос и рот — под водой. Глаза долго-долго смотрели вслед уходящим ботам.

На месте происшествия Скалли оказалась первой.

— Расследование ведет шериф округа, — говорила она Молдеру, идя в полушаге за ним через разгромленную лабораторию. — Он уверен, что это самоубийство. Действительно, всё будто бы говорит за это. Доктор Беруби внезапно воспылал отвращением к научной деятельности, перебил всю аппаратуру, потом привязал один конец капронового шланга к газовой трубе, другой намотал себе на шею — и выпрыгнул в окно. Шланг оборвался, но жесткая его шея этого не выдержала. И вот мы здесь.

— Странно, правда? — сказал Молдер, изучая место обрыва злополучного шланга. — Вечером он словно бы готовится принять телегруппу из передачи «Мой идеальный дом», а несколько часов спустя устроил тут переворот вверх дном. Что-то не вполне вяжется, правда?

— Н-ну…

— И — слишком уж надежный способ самоубийства. Избыточно надежный. Двойной контроль. Применяется только психопатами. Или же просто кто-то хотел быть уверен, что доктор сломает себе шею, еще не долетев до земли. Ладно. Что мы вообще о нем знаем?

— Теренс Ален Беруби, сорока четырех лет, выпускник Гарварда семьдесят четвертого года. Разведен, детей нет. Биохимик, микробиолог, генетик. Полсотни работ. Последние годы участвовал в программе «Геном человека». Тебе это что-то говорит?

— Да. Создание полной генной карты. Может быть, самый амбициозный международный проект в истории науки. Считается, что абсолютно открытый. Прозрачный.

— Участие в открытом проекте вместе с тысячами других ученых…

— Да, но только у одного был серебристый «форд-сьерра» с кадуцеем на ветровом стекле. Машина, которую нам не пожелали показать. И только он один выпрыгнул из окна шестого этажа со шлангом на шее и, прежде чем разбиться, сломал себе шею…

Он вдруг замолчал и стал, наклонив голову, рассматривать гору стеклянных и пластмассовых осколков за центрифугой. Потом — осторожно протянул руку и извлек оттуда уцелевшую коническую колбу! В колбе плескалась та розовая прозрачная жидкость, которая так похожа была на гидролизированную кровь…

— Я не вижу связи… — Скалли оборвала себя.

— Я тоже. Но, может быть, мы не видим связи не потому, что ее нет, а потому, что она невидима? В нормальных условиях? При солнечном свете? Как по-твоему, что это?

— Там на дне стикер.

— Точно. Какие глаза! И это не я сказал, это Фрохики сказал. Так, читаю: «Настоящая власть». В каком это смысле, интересно? — он с некоторой оторопью посмотрел на Скалли.

— В смысле, что это чистый контрольный[1] образец…

— Проверишь?

— Значит, так: ФБР предупреждает… Короче, если это просто обезьянья моча, Молдер… ты меня понял, да?

Домик доктора Беруби был весьма невелик и напоминал что-то полузабытое, сказочное, диснеевское. Деревянная резная веранда… Похоже, доктор имел основания ждать в гости группу из передачи «Мой идеальный дом».

Из почтового ящика высовывался краешек письма. Молдер аккуратно извлек его оттуда. Хоть какая-то информация.

Дверь, разумеется, была закрыта. Можно было, конечно, пустить в ход отмычку, но подобные вещи Молдер не любил уже хотя бы потому, что не очень умел делать. Да и зачем, если где-то наверняка найдется незакрытое окно?..

Совершенно непонятно, почему у некоторых американцев еще кой-какие вещи остаются в их домах. И не по одному году…

Открытое окно действительно нашлось, и Молдер, оглянувшись, не видит ли кто его, незамедлительно влез.

Он оказался в задней комнате в компании корзины с грязным бельем, старинного шкафа, каких-то коробок и ящиков…

Скалли сидела напротив доктора Энн Карпентер, похожей на молодую Шер. Вокруг правого глаза доктора краснел след от окуляра микроскопа.

— Вы ведь, кажется, врач? — рассеянно спросила она.

— По образованию, — сказала Скалли. — Но практически я не работала ни дня.

— Я к тому, что вам можно не разъяснять мелочи… Это рацематная смесь сапрофитных кокков и, кажется, сине-зеленых водорослей… во всяком случае, чего-то, очень похожего на СЗВ. Все они заражены каким-то бактериофагом. Очень странным бактериофагом, судя по тому, что все эти клетки живые и продолжают размножаться. Если вы знаете, именно бактериофаги и крупные вирусы используются в качестве генных скальпелей…

— То есть вы считаете, что это может быть… набор генных скальпелей?

— Скальпелей, зажимов, пинцетов, игл… — доктор Карпентер улыбнулась. Наиболее вероятное предположение, исходя из имеющихся данных… Откуда это у вас?

— Нашли на месте преступления, — сказала Скалли.

— Ничего себе…

— Да. Вы не могли бы более точно установить, что это за бактериофаг… ну и вообще?..

— Только вчерне. Вы же понимаете, такие исследования требуют гор времени и гор зеленой бумаги.

— Разумеется, вчерне.

— Тогда мы сейчас заморозим этих крошек, высушим в вакууме, посеребрим — и подсунем под электронный луч. Это займет часа четыре. Вы подождете?

— Конечно.

— Работа почти механическая, руки все знают сами, а поболтать при этом ну совершенно не с кем…

Доктор Секара медленно брел по подгибающейся земле. Телесная сила его то прибывала, то убывала, подчиняясь неким ритмическим законам. Иногда она почти совсем пропадала, и тогда он останавливался, придерживаясь за стену или фонарный столб. Пусть думают, что пьяный…

Наконец он увидел телефонную будку. До нее было далеко, как до обратной стороны Луны.

Итак…

Двухчасовой обыск в доме доктора Беруби дал полное представление о характере доктора, но почти ничего — о его деятельности. Наконец в папке с наклейкой «Телефонные счета, 1992-93» Молдер наткнулся на что-то. Доктор Беруби часто и подолгу разговаривал с одним и тем же иногородним абонентом: код города 301, № 555 2804. Кроме того, в ящике стола лежала связка ключей от всех замков в доме, от кабинета 605 в здании «ЭМГЕН» плюс два ключа с биркой, на которой выдавлено было «1056». И всё.

Молдер сел за стол доктора. Вот ведь нервы были у человека, работать спиной к окну… Он снял трубку и набрал номер Дэнни, напевая про себя в такт тоновому набору: «У нашей Мэри был баран…» Дэнни еще не ушел.

— Привет. Это Молдер. Взгляни, пожалуйста, что за телефон: код города 301, сам — 555 2804. Я по тому же коду, 555 1517. Спасибо, Дэнни.

Он положил голову на скрещенные руки и стал смотреть вперед, на стену. На стене висел небольшой натюрморт из фруктов и битой птицы. Телефон зазвонил.

— Дэнни, как ты бы…

— Терри, это ты? — голос был страшный.

— Да… Кто это? — Молдер весь подобрался.

— Терри, я ранен. Меня подстрелили. Я просидел в воде три дня. Ты должен… укрыть… — Молдер услышал, как на том конце линии человек закашлялся, потом кто-то вдали спросил: «Вам плохо?» — …укрыть меня…

— Откуда ты говоришь?

— Из таксофона…

— Я еду! Где, какая улица?!

Шум падения, трубка качается, за что-то задевая. Потом — другой голос:

— Ему плохо! Он ранен! Я вызываю «скорую»!

— На какой вы улице?! — в отчаянии крикнул Молдер в короткие гудки. Потом — положил трубку.