Джеффри Арчер
Короче говоря
Посвящается Стефану, Элисон и Дэвиду
Предисловие
Перед тем как вы начнёте читать этот сборник из четырнадцати рассказов, я хотел бы обратить ваше внимание на то, что некоторые из них основаны на реальных событиях. В оглавлении они отмечены звёздочкой (*).
Путешествуя по миру в поисках историй, живущих собственной жизнью, я наткнулся на «Разговор со Смертью». Рассказ произвёл на меня огромное впечатление, и я решил начать книгу с него.
Это перевод с арабского, но, несмотря на упорные поиски, автор так и остался неизвестным, хотя история присутствовала в пьесе Сомерсета Моэма «Шеппи», а позже появилась в виде предисловия к «Свиданию в Самарре» Джона О’Хары.
Столь замечательные образцы искусства рассказчика попадаются редко. Бог наделяет людей этим даром без всяких предубеждений, невзирая на происхождение, воспитание или образование. Задумайтесь о диаметрально противоположном воспитании Джозефа Конрада и Вальтера Скотта, Джона Бушана и О’Генри, Г. X. Манро и Ганса Христиана Андерсена, и вы поймёте, что я прав.
Разговор со смертью
Жил в Багдаде купец. Однажды он послал слугу на базар за продуктами. Вскоре слуга вернулся, бледный и трясущийся, и сказал:
— Хозяин, только что в толпе на рынке меня толкнула какая-то женщина. Я обернулся и увидел, что это Смерть. Она смотрела на меня и грозила пальцем. Пожалуйста, одолжите мне свою лошадь. Я сяду на неё и сбегу от своей судьбы. Я поеду в Самарру, там Смерть меня не найдёт.
Купец дал ему лошадь, слуга вскочил на неё, вонзил шпоры в её бока и умчался на полном скаку. Тогда купец отправился на базар и увидел в толпе Смерть. Он подошёл к ней и спросил:
— Зачем ты грозила моему слуге, когда встретила его утром?
— Я не грозила ему, — ответила Смерть. — Я просто удивилась. Я не ожидала увидеть его в Багдаде, ведь у меня назначено свидание с ним сегодня ночью в Самарре.
Свидетель-эксперт *
— Чертовски хороший удар, — сказал Тоби, глядя, как летит мяч противника. — Наверняка двести тридцать метров и ни сантиметром меньше, а может, и все двести пятьдесят, — добавил он, заслоняя рукой глаза от солнца и продолжая смотреть, как мячик скачет в центре дорожки.
— Спасибо, — ответил Гарри.
— Что у тебя сегодня было на завтрак, Гарри? — поинтересовался Тоби, когда мяч наконец остановился.
— Ссора с женой, — тотчас ответил противник. — Она хотела, чтобы я пошёл с ней по магазинам.
— Я бы, пожалуй, женился, если бы был уверен, что стану так же хорошо играть в гольф, — заметил Тоби, ударив по мячу. — Чёрт, — через мгновение буркнул он, когда после его неловкого удара мяч отлетел в сторону неровного поля всего на сотню метров.
Тоби не добился успеха и во второй половине игры, и когда они возвращались в клуб перед обедом, он предупредил противника:
— Придётся мне взять реванш в суде на следующей неделе.
— Вряд ли, — рассмеялся Гарри.
— Это почему? — спросил Тоби, открывая двери клуба.
— Потому что я выступаю в качестве свидетеля-эксперта на твоей стороне, — ответил Гарри, когда они сели за стол.
— Забавно, — сказал Тоби. — Я мог бы поклясться, что ты будешь моим противником.
Сэр Тоби Грей, королевский адвокат, и профессор Гарри Бамфорд не всегда выступали на одной стороне, когда встречались в суде.
— Все, кому есть что сказать их светлостям королевским судьям, подойдите и заявите своё присутствие.
Шло заседание Королевского суда в городе Лидсе под председательством судьи Фентона.
Сэр Тоби рассматривал пожилого судью. «Порядочный и честный человек, — думал он, — хотя его заключительные речи бывают немного затянутыми». Судья Фентон кивнул со своего места.
Сэр Тоби встал и начал речь в защиту обвиняемого.
— С вашего позволения, ваша честь, господа присяжные, я хорошо понимаю, какая ответственность лежит на моих плечах. Всегда трудно защищать человека, которому предъявлено обвинение в убийстве. Ещё труднее, если жертвой оказывается его жена, с которой он счастливо прожил больше двадцати лет. Этот факт принят государственным обвинением, более того, признан официально.
Моя задача не стала проще, — продолжал сэр Тоби, — когда мой учёный коллега мистер Роджерс в своей вчерашней вступительной речи столь искусно преподнёс косвенные улики, которые, на первый взгляд, свидетельствуют о виновности подзащитного. Однако, — произнёс сэр Тоби, сжимая ленточки своей чёрной шёлковой мантии и поворачиваясь к присяжным, — я намерен пригласить свидетеля, имеющего безупречную репутацию. Я уверен, что, после того как присяжные выслушают его, у них не останется иного выбора, кроме вынесения вердикта «невиновен». Я вызываю профессора Гарольда Бамфорда.
В зал суда вошёл элегантно одетый человек в синем двубортном костюме, белой рубашке и галстуке йоркширского крикетного клуба и занял свидетельское место. Ему вручили Библию, и он принёс присягу с уверенностью, которая не оставила у присяжных никаких сомнений, что этот человек не первый раз выступает на процессе по делу об убийстве.
Сэр Тоби поправил мантию и устремил взгляд на партнёра по гольфу.
— Профессор Бамфорд, — начал он, словно никогда раньше не видел этого человека, — я должен установить вашу компетентность, поэтому мне придётся задать вам несколько предварительных вопросов, которые могут смутить вас. Но мне крайне важно показать присяжным, что ваша квалификация имеет существенное значение для данного дела.
Гарри кивнул с серьёзным видом.
— Вы учились в средней школе Лидса, профессор Бамфорд, — сказал сэр Тоби, бросив взгляд на присяжных, которые все как один были уроженцами Йоркшира, — и выиграли открытую стипендию на изучение права в Оксфордском колледже Магдалины.
Гарри снова кивнул и добавил:
— Верно.
Тоби тем временем мельком взглянул в свои заметки — в чём не было никакой необходимости, потому что они с Гарри не один раз проходили эту процедуру.
— Но вы отказались от предложения, — продолжал сэр Тоби, — и предпочли продолжить учёбу здесь, в Лидсе. Это тоже верно?
— Да, — ответил Гарри.
На этот раз присяжные кивнули вместе с ним. «Всё, что касается Йоркшира, вызывает гордость и верноподданнические чувства у йоркширцев», — с удовлетворением подумал сэр Тоби.
— Вы можете подтвердить для протокола, что окончили Лидский университет, получив дипломом бакалавра с отличием?
— Да.
— А правда ли, что Гарвардский университет предложил вам продолжить учёбу у них для получения степени магистра и последующей докторской степени?
Гарри склонил голову и подтвердил, что это правда. Ему хотелось сказать: «Хватит, Тоби», — но он знал, что его спарринг-партнёр намерен выжать максимальную выгоду из этой ситуации.
— И темой кандидатской диссертации вы выбрали использование лёгкого огнестрельного оружия в делах об убийствах?
— Верно, сэр Тоби.
— А верно ли, — продолжал прославленный королевский адвокат, — что ваша диссертация вызвала огромный интерес у экзаменационной комиссии, — её даже опубликовали в сборнике научных трудов Гарвардского университета, — и теперь она входит в список обязательной литературы для всех, кто специализируется на судебной науке?
— Благодарю за добрые слова, — ответил Гарри, подводя Тоби к следующей реплике.
— Но это не мои слова, — воскликнул Тоби, расправляя плечи и поедая глазами присяжных. — Это слова судьи Дэниела Уэбстера, члена Верховного суда Соединённых Штатов. Но позвольте мне продолжить. Я не ошибусь, если скажу, что, после того как вы вернулись из Гарварда в Англию, Оксфордский университет вновь попытался соблазнить вас, предложив возглавить кафедру судебной науки? Но вы во второй раз отклонили их предложение и предпочли вернуться в свою альма-матер сначала в должности старшего преподавателя, а потом — профессора. Я прав, профессор Бамфорд?
— Правы, сэр Тоби, — ответил Гарри.
— И этот пост вы занимаете уже одиннадцать лет, хотя несколько университетов мира предлагали оставить ваш любимый Йоркшир и присоединиться к ним на весьма заманчивых условиях?
Тут уж не выдержал судья Фентон, который тоже всё это слышал не раз.
— Полагаю, сэр Тоби, вы уже установили тот факт, что ваш свидетель является непревзойдённым специалистом в своей области. Хотелось бы теперь перейти к нашему делу.
— С радостью, ваша честь, тем более после ваших великодушных слов. Нет необходимости и дальше возносить хвалу славному профессору.
Сэру Тоби хотелось сказать судье, что он и так закончил свои вступительные комментарии и можно было его не прерывать.
— Итак, с вашего позволения, ваша честь, теперь, когда квалификация этого свидетеля не вызывает сомнений, я перейду к нашему делу. — Он повернулся к профессору, и они обменялись понимающими взглядами.
— Мой учёный коллега, — продолжал сэр Тоби, — подробно изложил версию обвинения, которая, как нам стало ясно, строится на одной-единственной улике, а именно: «дымящемся» пистолете, который и не думал дымиться. — Гарри часто слышал это выражение из уст приятеля раньше и не сомневался, что ещё не раз услышит его в будущем.
— Я говорю о пистолете с отпечатками пальцев моего подзащитного, который обнаружили рядом с телом его несчастной жены миссис Валери Ричардс. По утверждению обвинения, подзащитный после убийства жены запаниковал и убежал из дома, бросив пистолет посреди комнаты. — Сэр Тоби резко повернулся к присяжным. — И на основании этой слабой улики — а я докажу, что она слабая, — вам, присяжным, предлагают признать человека виновным в убийстве и отправить его за решетку на всю оставшуюся жизнь!
Он сделал паузу, дав присяжным возможность проникнуться значимостью его слов.
— Итак, возвращаюсь к вам, профессор Бамфорд. Хочу задать вам, непревзойдённому специалисту в своей области — как определил ваш статус его честь, — несколько вопросов.
Гарри понял, что вступительная часть кончилась и пришло время оправдать свою репутацию.
— Позвольте, прежде всего, спросить вас, профессор, как вы считаете: может убийца застрелить жертву и оставить орудие убийства на месте преступления?
— Нет, сэр Тоби, это было бы весьма странно, — ответил Гарри. — Если преступник убивает жертву из пистолета, в девяти случаях из десяти оружие исчезает бесследно, потому что убийца старается уничтожить улики.
— Разумеется, — согласился сэр Тоби. — А в том единственном случае из десяти, когда пистолет удаётся обнаружить, часто ли бывает, что орудие убийства сплошь покрыто отпечатками пальцев?
— Практически никогда, — ответил Гарри. — Если только убийца не полный идиот или его не взяли с поличным.
— Подзащитный может быть кем угодно, — заявил сэр Тоби, — но он явно не идиот. Как и вы, он окончил классическую школу Лидса, и арестовали его не на месте преступления, а в доме друга на другом конце города.
Сэр Тоби благоразумно опустил тот факт, что подзащитного, как неоднократно подчёркивал в своей вступительной речи обвинитель, обнаружили в постели любовницы, которая оказалась его единственным алиби.
— А теперь, профессор, давайте займёмся собственно оружием. «Смит-Вессон» К4217 В.
— На самом деле, это К4127 В, — поправил приятеля Гарри.
— Снимаю шляпу перед вашими обширными познаниями, — произнёс сэр Тоби, довольный эффектом, который произвела на присяжных его маленькая ошибка. — Итак, вернёмся к пистолету. В лаборатории Министерства внутренних дел на нём обнаружили отпечатки жертвы?
— Совершенно верно, сэр Тоби.
— И, как эксперт, какие выводы вы можете сделать в связи с этим?
— Наиболее чёткие отпечатки миссис Ричардс обнаружены на спусковом крючке и рукоятке пистолета, из чего я могу предположить, что она была последней, кто держал в руках это оружие. Более того, судя по вещественным доказательствами, можно заключить, что она сама нажала на курок.
— Понятно, — сказал сэр Тоби. — Но, может быть, это убийца вложил пистолет в руку миссис Ричардс, чтобы сбить с толку полицию?
— Я бы согласился с этой версией, но полиция также обнаружила на спусковом крючке отпечатки мистера Ричардса.
— Кажется, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — произнёс сэр Тоби, прекрасно всё понимая.
— Я участвовал в расследовании множества дел и по своему опыту знаю, что убийца, прежде чем вложить орудие убийства в руку жертвы, почти всегда стирает собственные отпечатки пальцев.
— Теперь я вас понял. Но поправьте меня, если я ошибаюсь, — продолжал сэр Тоби. — Пистолет нашли не в руке жертвы, он лежал в двух с половиной метрах от её тела, куда, по утверждению обвинения, его бросил подзащитный, когда в панике бежал из дома. Поэтому позвольте вас спросить, профессор Бамфорд: если человек покончил с собой, приставив пистолет к виску и нажав на курок, где, по-вашему, должен находиться пистолет?
— Где-то между полутора и тремя метрами от тела, — ответил Гарри. — Это весьма распространённая ошибка — она часто встречается в плохих фильмах и сериалах. В кино после самоубийства жертвы пистолет остаётся у неё в руке. А на самом деле сила отдачи вырывает оружие из руки и отбрасывает его на пару метров от тела. За тридцать лет работы с делами о самоубийствах, совершённых с помощью пистолета, я ещё ни разу не сталкивался с ситуацией, когда оружие осталось бы в руке жертвы.
— Таким образом, вы, профессор, как эксперт считаете, что отпечатки пальцев миссис Ричардс и положение оружия свидетельствует скорее о самоубийстве, нежели об убийстве?
— Совершенно верно, сэр Тоби.
— И последний вопрос, профессор, — дёрнув за отвороты своей мантии, сказал королевский защитник. — Каков процент оправдательных приговоров на вашем счету? Как часто присяжные признавали подзащитного невиновным, когда вы выступали свидетелем со стороны защиты?
— Я никогда не был силён в математике, сэр Тоби, но двадцать одно дело из двадцати четырёх закончилось оправдательным приговором.
Сэр Тоби медленно повернулся к присяжным.
— Двадцать одно дело из двадцати четырёх, — провозгласил он, — закончилось оправданием подзащитных после того, как вас вызвали в качестве свидетеля-эксперта. Это восемьдесят пять процентов, ваша честь. Вопросов больше нет.
Тоби догнал Гарри на выходе из зала суда. Он хлопнул приятеля по плечу.
— Ты сегодня превзошёл сам себя, Гарри. Неудивительно, что обвинитель пошёл на попятную после твоих показаний. Ты был просто в ударе. Мне пора. Завтра в Бейли у меня начинается слушание по делу, так что увидимся в субботу в десять часов у первой лунки. Если, конечно, Валери тебя отпустит.
— Мы увидимся гораздо раньше, — пробормотал профессор, когда Тоби сел в такси.
Сэр Тоби просматривал свои записи в ожидании первого свидетеля. Слушание началось неудачно. Обвинение предъявило кучу улик против его клиента, а ему нечем было их опровергнуть. Он не возлагал особых надежд на перекрёстный допрос свидетелей, которые, конечно, подтвердят эти улики.
На этот раз председательствовал судья Фейрборо.
— Вызывайте своего первого свидетеля, — кивнул он обвинителю.
Мистер Десмонд Леннокс, королевский прокурор, медленно встал со своего места.
— Благодарю, ваша честь. Я вызываю профессора Бамфорда.
Сэр Тоби удивлённо поднял голову и увидел старого приятеля, который уверенно направлялся к свидетельскому месту. Лондонские присяжные насмешливо смотрели на человека из Лидса.
Сэр Тоби вынужден был признать, что мистер Леннокс неплохо преподнёс квалификацию своего свидетеля-эксперта — он ни разу не упомянул Лидс. Потом мистер Леннокс приступил к вопросам, и после ответов Гарри клиент сэра Тоби предстал перед присяжными этаким гибридом Джека Потрошителя и доктора Криппена.
[1]
Наконец мистер Леннокс сказал:
— Вопросов больше нет, ваша честь, — и сел с самодовольным видом.
Судья Фейрборо посмотрел на сэра Тоби и спросил:
— У вас есть вопросы к этому свидетелю?
— Безусловно, ваша честь, — ответил Тоби, поднимаясь со скамьи. — Профессор Бамфорд, — обратился он к приятелю, словно видел его впервые, — прежде чем мы перейдём к нашему делу, справедливости ради хотелось бы отметить, что мой учёный коллега мистер Леннокс превосходно разыграл представление вашей квалификации эксперта. Прошу прощения, но я хотел бы вернуться к этому вопросу и прояснить некоторые детали, которые меня немного озадачили.
— Разумеется, сэр Тоби.
— Первую учёную степень вы получили в… м-м-м… ах да, в Лидском университете. На каком факультете вы учились?
— На факультете географии, — ответил Гарри.
— Как интересно. Никогда бы не подумал, что география может стать первой ступенью в образовании эксперта по огнестрельному оружию. Ну да ладно, — продолжал он, — позвольте мне перейти к степени магистра, которую вы получили в американском университете. Могу я спросить, признают ли английские университеты эту степень?
— Нет, сэр Тоби, но…
— Пожалуйста, отвечайте только на вопросы, профессор Бамфорд. К примеру, Оксфорд или Кембридж признают вашу степень магистра?
— Нет, сэр Тоби.
— Понятно. А мистер Леннокс неоднократно подчёркивал, что исход всего дела зависит от вашей квалификации эксперта.
Судья Фейрборо взглянул на защитника, нахмурив брови.
— Это решат присяжные на основании представленных им фактов, сэр Тоби, — заявил он.
— Разумеется, ваша честь. Я только хотел выяснить, насколько присяжные могут доверять выводам свидетеля-эксперта, приглашённого обвинением.
Судья снова нахмурился.
— Но если ваша честь считает, что моя точка зрения ясна, я перейду к следующему вопросу, — заявил сэр Тоби и повернулся к приятелю.
— Вы сказали присяжным, профессор Бамфорд, — это было ваше мнение как эксперта, — что в данном случае не могло быть самоубийства, потому что пистолет обнаружен в руке жертвы.
— Совершенно верно, сэр Тоби. Это весьма распространённая ошибка — она часто встречается в плохих фильмах и сериалах. В кино жертвы совершают самоубийство, и пистолет остаётся у них в руке.
— Да-да, профессор Бамфорд. Мы уже поняли, что вы — большой знаток мыльных опер, когда вас допрашивал мой учёный коллега. По крайней мере, теперь нам известно, на чём вы специализируетесь. Но мне бы хотелось вернуться в реальный мир. Могу я прояснить один момент, профессор Бамфорд? Надеюсь, вы не думаете, что ваши утверждения доказывают, будто моя подзащитная сама вложила пистолет в руку своего мужа? В противном случае вы были бы не экспертом, профессор Бамфорд, а ясновидящим.
— Я не делал подобных предположений, сэр Тоби.
— Но скажите мне, профессор Бамфорд, бывали в вашей практике случаи, когда убийца вкладывал пистолет в руку жертвы, чтобы представить всё так, будто жертва совершила самоубийство?
Гарри замешкался на мгновение.
— Не торопитесь, профессор Бамфорд. Ваш ответ может повлиять на то, как эта женщина проведёт остаток своей жизни.
— Я сталкивался с такими случаями раньше… — он снова замешкался, — …три раза.
— Три раза? — повторил сэр Тоби, напустив на себя удивлённый вид, хотя сам участвовал в процессах по всем трём делам.
— Да, сэр Тоби, — подтвердил Гарри.
— И во всех трёх случаях присяжные вынесли вердикт «невиновен»?
— Нет, — спокойно ответил Гарри.
— Нет? — снова повторил сэр Тоби, повернувшись к присяжным. — По скольким делам присяжные признали подзащитного невиновным?
— По двум.
— А что произошло с третьим? — поинтересовался сэр Тоби.
— Человека признали виновным в убийстве.
— И приговорили?.. — спросил сэр Тоби.
— К пожизненному заключению.
— Мне хотелось бы услышать подробности этого дела, профессор Бамфорд.
— Это имеет значение для данного дела, сэр Тоби? — спросил судья Фейрборо, строго взглянув на защитника.
— Думаю, мы сейчас это выясним, ваша честь, — ответил сэр Тоби и вновь повернулся к присяжным, которые теперь во все глаза смотрели на свидетеля-эксперта. — Профессор Бамфорд, поведайте суду подробности того дела.
— В результате того дела, — Корона против Рейнольдса, — сообщил Гарри, — мистер Рейнольдс провёл одиннадцать лет в тюрьме, когда появились новые улики, доказывающие, что он не мог совершить преступление. Впоследствии его освободили.
— Надеюсь, вы простите мой следующий вопрос, профессор Бамфорд, но на карту поставлена репутация женщины, не говоря уже о её свободе. — Он замолчал, мрачно посмотрел на приятеля и продолжил: — Вы были свидетелем со стороны обвинения на том процессе?
— Да, сэр Тоби.
— Свидетелем-экспертом?
— Да, сэр Тоби, — кивнул Гарри.
— И невиновного человека признали виновным в преступлении, которого он не совершал, и в результате он провёл в тюрьме одиннадцать лет?
— Да, сэр Тоби, — снова кивнул Гарри.
— И в том деле не возникло никаких сомнений? — спросил сэр Тоби.
Тоби ждал ответа, но Гарри молчал: он знал, что в этом деле ему больше нет доверия.
— Последний вопрос, профессор Бамфорд: если быть честным, в двух других случаях приговоры присяжных опирались на вашу интерпретацию улик?
— Да, сэр Тоби.
— Вы, вероятно, помните, что обвинение всячески подчёркивало тот факт, что в прошлом ваши показания играли весьма существенную роль в подобных делах, фактически — я дословно цитирую слова мистера Леннокса, — «стали решающим фактором, склонившим дело в пользу обвинения». Однако теперь нам стало известно, что на трёх процессах по делам с использованием огнестрельного оружия тридцать три процента ваших экспертных заключений оказались ошибочными.
Как и ожидал сэр Тоби, Гарри промолчал.
— И в результате невиновный человек провёл в тюрьме одиннадцать лет.
Сэр Тоби переключил своё внимание на присяжных и тихо произнёс:
— Профессор Бамфорд, хотелось бы надеяться, что невиновная женщина не проведёт остаток своих дней за решёткой на основании заключения «свидетеля-эксперта», который ошибается в тридцати трёх процентах из ста.
Мистер Леннокс вскочил, выражая протест против подобного обращения со свидетелем, а судья Фейрборо погрозил пальцем.
— Это было неподобающее замечание, сэр Тоби, — предупредил он.
Но глаза сэра Тоби были прикованы к присяжным, которые больше не ловили каждое слово свидетеля-эксперта, а перешёптывались между собой.
Сэр Тоби медленно вернулся на своё место.
— Вопросов больше нет, ваша честь.
— Чертовски хороший удар, — заметил Тоби, когда мячик Гарри закатился в восемнадцатую лунку. — Боюсь, я снова проиграл тебе обед. Знаешь, Гарри, я уже несколько недель у тебя не выигрывал.
— О, я бы так не сказал, Тоби, — возразил партнёр, когда они направлялись к гольф-клубу. — А как назвать то, что ты сделал со мной в суде в четверг?
— Да, извини, старик, — сказал сэр Тоби. — Ничего личного, сам прекрасно понимаешь. Кстати, Леннокс здорово сглупил, когда выбрал тебя в качестве эксперта-свидетеля.
— Это точно, — согласился Гарри. — Я предупреждал их, что никто не знает меня лучше, чем ты, но Леннокса не интересовали истории Северо-Восточного округа.
— Я бы ничего не имел против, — сказал Тоби, садясь за стол, — если бы не…
— Если бы не?.. — повторил Гарри.
— Если бы не тот факт, что в обоих случаях — и в Лидсе, и в Бейли — присяжные должны были понимать, что мои клиенты виновны на все сто.
Эндшпиль
Корнелиус Баррингтон медлил, прежде чем сделать следующий ход. Он с огромным интересом смотрел на доску. Игра продолжалась больше двух часов, и Корнелиус был уверен, что всего через семь ходов он поставит шах и мат. Он подозревал, что его противник тоже это понимает.
Корнелиус поднял голову и улыбнулся Фрэнку Винсенту — своему старинному другу, к тому же много лет бывшему его семейным адвокатом и мудрым советчиком. У мужчин было много общего: возраст — за шестьдесят; происхождение — оба принадлежали к среднему классу; они учились в одной школе и в одном университете. Но на этом сходство заканчивалось.
Корнелиус, расчётливый предприниматель по своей природе, не боялся рисковать и сколотил состояние на приисках в Южной Африке и Бразилии. Фрэнк, адвокат по призванию, был осторожным, неторопливым в принятии решений и скрупулёзным до мелочей.
Внешне Корнелиус и Фрэнк тоже различались. Корнелиус — высокий и крупный, с густыми серебристыми волосами, которым позавидовали бы многие молодые мужчины. Фрэнк — худощавый человек среднего роста, с лысиной, обрамлённой полукругом седых клочков волос.
Корнелиус овдовел после сорока лет счастливой семейной жизни. Фрэнк был убеждённым холостяком.
Их многое сближало, в том числе и непреходящая любовь к шахматам. Каждый четверг вечером Фрэнк приезжал к Корнелиусу в его поместье «Уиллоус», и они садились играть. Соотношение сил было, как правило, равным, и игра частенько заканчивалась патовой ситуацией.
Вечер они всегда начинали с лёгкого ужина, но позволяли себе только по одному стакану вина — оба серьёзно относились к шахматам, — а после игры возвращались в гостиную и с удовольствием выпивали бренди и выкуривали сигару. Но сегодня вечером Корнелиус собирался изменить этот ритуал.
— Поздравляю, — сказал Фрэнк, отрывая взгляд от доски. — Полагаю, в этот раз ты меня обыграл. Уверен, у меня не осталось ни одного шанса.
Он улыбнулся, положил чёрного короля на доску, встал и пожал руку лучшему другу.
— Пойдём в гостиную, выпьем бренди и выкурим по сигаре, — предложил Корнелиус, как будто это было что-то новенькое.
— Спасибо, — поблагодарил Фрэнк.
Они вышли из кабинета и медленно направились в гостиную. Когда Корнелиус проходил мимо портрета своего сына Дэниела, у него, как всегда, кольнуло сердце — ничто не изменилось за прошедшие двадцать три года. Если бы его единственный ребёнок был жив, он никогда бы не продал компанию.
В просторной гостиной мужчин приветствовал огонь, весело полыхавший в камине. Экономка Корнелиуса Паулина разожгла его через несколько минут после того, как убрала посуду со стола. Паулина тоже придерживалась устоявшегося ритуала, но и её ждали перемены.
— Мне следовало загнать тебя в ловушку на несколько ходов раньше, — сказал Корнелиус, — но ты застал меня врасплох, когда взял моего коня. Я должен был это предвидеть, — добавил он, подходя к буфету.
На серебряном подносе стояли два больших бокала с коньяком и лежали две сигары «Монте-Кристо». Корнелиус взял сигарные ножницы и передал другу, потом зажёг спичку и, наклонившись вперёд, смотрел, как Фрэнк попыхивает сигарой, пока не убедился, что тот её раскурил. Потом то же проделал сам и опустился в любимое кресло у камина.
Фрэнк поднял бокал.
— Хорошая игра, Корнелиус, — заметил он с лёгким поклоном, хотя друг прекрасно понимал, что за многие годы его гость, вероятно, чуть-чуть опережает его по очкам.
Корнелиус решил позволить Фрэнку ещё немного насладиться сигарой, прежде чем разрушить его вечер. Зачем спешить? В конце концов, он несколько недель готовился к этому моменту и не хотел раскрывать другу свою тайну, пока всё не встанет на свои места.
Некоторое время оба молчали, расслабившись в компании друг друга. Наконец Корнелиус поставил свой бокал на журнальный столик и сказал:
— Фрэнк, мы дружим больше пятидесяти лет. К тому же, будучи моим поверенным, ты оказался проницательным адвокатом, и это не менее важно. В сущности, после безвременной кончины Милисент я никому не доверяю так, как тебе.
Фрэнк попыхивал сигарой, не перебивая друга. По выражению его лица он понял, что любезные слова — не более чем дебютный гамбит. Он подозревал, что ему придётся немного подождать, пока Корнелиус сделает следующий ход.
— Когда я основал компанию тридцать лет назад, именно ты составлял учредительные документы; и с того дня я, насколько мне известно, не подписал ни одной бумаги, не побывавшей сначала на твоём столе, — что, бесспорно, стало главной составляющей моего успеха.
— Спасибо за добрые слова, — поблагодарил Фрэнк и сделал ещё один глоток бренди, — но правда состоит в том, что компания процветала исключительно благодаря твоим оригинальным идеям и твоей предприимчивости, — Бог обделил меня такими способностями, не оставив другого выбора, кроме как стать заурядным чиновником.
— Ты всегда недооценивал свой вклад в успех компании, Фрэнк, но я-то точно знаю, какую роль ты играл все эти годы.
— К чему ты всё это ведёшь? — с улыбкой спросил Фрэнк.
— Терпение, мой друг, — ответил Корнелиус. — Мне ещё нужно сделать несколько ходов, прежде чем я открою тебе хитрость, которую задумал. — Он откинулся на спинку кресла и глубоко затянулся сигарой. — Как тебе известно, когда я продал компанию, то решил впервые за все эти годы немного сбавить обороты. Я обещал Милли, что мы поедем в длительный отпуск в Индию и на Дальний Восток… — Он замолчал. — Но мне не суждено было исполнить своё обещание.
Фрэнк понимающе кивнул.
— Её смерть напомнила мне, что я тоже смертен, может, и мне уже осталось не так много.
— Нет-нет, мой друг, — возразил Фрэнк. — У тебя ещё много лет впереди.
— Возможно, ты прав, — согласился Корнелиус, — хотя, как ни забавно, именно ты заставил меня всерьёз задуматься о будущем…
— Я? — озадаченно переспросил Фрэнк.
— Да. Помнишь, несколько недель назад ты сидел в этом же кресле и убеждал меня, что пришло время переписать моё завещание?
— Конечно, помню, — ответил Фрэнк, — но я говорил это только потому, что по нынешнему завещанию ты практически всё оставляешь Милли.
— Да, знаю, — сказал Корнелиус, — но тем не менее твои слова заставили мой мозг работать. Понимаешь, я по-прежнему встаю в шесть утра, но поскольку мне больше не надо идти на работу, у меня появилась масса свободного времени, и я провожу многие часы, размышляя, как распределить своё состояние теперь, когда не стало Милли, моей главной наследницы. — Снова пыхнув сигарой, Корнелиус продолжил: — Последний месяц я наблюдал за окружающими меня людьми — родственниками, друзьями, знакомыми и служащими — и размышлял об их отношении ко мне. И мне стало интересно, кто из них относился бы ко мне с той же любовью, заботой и преданностью, будь я не миллионером, а простым стариком без гроша за душой.
— Я чувствую себя как на экзамене, — рассмеялся Фрэнк.
— Нет-нет, мой дорогой друг, — успокоил его Корнелиус. — Ты вне подозрений. Иначе я не стал бы делиться с тобой своими мыслями.
— А тебе не кажется, что ты, мягко говоря, несправедлив по отношению к своим ближайшим родственникам, не говоря уж…
— Возможно, ты прав, но я не хочу полагаться на волю случая. Поэтому я решил выяснить для себя правду, а не терзать себя догадками. — Корнелиус опять замолчал, попыхивая сигарой, и потом продолжил: — Так что потерпи ещё немного, и я расскажу тебе, что задумал. Признаюсь, без твоей помощи я не смогу осуществить свою маленькую хитрость. Но сначала позволь я снова наполню твой бокал.
Корнелиус встал, взял из рук друга пустой бокал и подошёл к буфету.
— Как я уже говорил, — продолжал Корнелиус, вернув бокал с коньяком Фрэнку, — последнее время я думал о том, как повели бы себя окружающие меня люди, будь я нищим, и пришёл к заключению, что выяснить это можно только одним путём.
Сделав большой глоток, Фрэнк спросил:
— И что у тебя на уме? Разыграешь самоубийство?
— Нет, ничего настолько драматичного я не планирую, — ответил Корнелиус. — Но ты почти угадал… — Он сделал паузу. — …Я хочу объявить себя банкротом.
Он внимательно наблюдал за другом сквозь клубы дыма, надеясь увидеть его первую реакцию. Но, как часто бывало прежде, лицо старого адвоката оставалось непроницаемым, и не в последнюю очередь потому, что он понимал: хотя друг сделал неожиданный ход, до конца игры ещё далеко.
Фрэнк осторожно выдвинул вперёд пешку.
— Как ты собираешься это провернуть? — спросил он.
— Я хочу, чтобы завтра утром, — начал Корнелиус, — ты написал пятерым главным претендентам на моё наследство: моему брату Хью, его жене Элизабет, их сыну Тимоти, моей сестре Маргарет и моей экономке Паулине.
— И что это будут за письма? — поинтересовался Фрэнк, стараясь не показать удивления.
— Ты объяснишь им, что вскоре после смерти жены я неудачно вложил деньги и в результате оказался в долгах. Без их помощи мне грозит банкротство.
— Но… — попытался возразить Фрэнк.
Корнелиус поднял руку.
— Выслушай меня, — попросил он, — потому что тебе предстоит сыграть главную роль в этой игре на доске жизни. Как только ты убедишь их, что от меня им больше ждать нечего, я перейду ко второму этапу моего плана и в результате получу убедительные доказательства, действительно они меня любят или просто стремятся заполучить моё состояние.
— Не терпится узнать, что ты задумал, — сказал Фрэнк.
Корнелиус покачивал в руке стакан с коньяком, собираясь с мыслями.
— Как тебе известно, каждый из этих пятерых в своё время брал у меня взаймы. Я никогда не требовал расписки, так как считал, что должен доверять своим близким. Суммы были самые разные: от ста тысяч фунтов моему брату Хью на аренду магазина, который, насколько я знаю, приносит хорошую прибыль, — до пятисот фунтов, которые я одолжил моей экономке Паулине на покупку подержанной машины. Даже юный Тимоти занимал у меня тысячу фунтов на погашение университетской ссуды, и, поскольку он быстро идёт в гору, то не обеднеет, если ты попросишь его — как и всех остальных — вернуть мне долг.
— А второе испытание? — поинтересовался Фрэнк.
— После смерти Милли каждый из них оказывал мне небольшие услуги, которые, как они всегда настаивали, не были им в тягость и доставляли только радость. Я собираюсь выяснить, готовы ли они делать то же самое для нищего старика.
— Но как ты узнаешь… — начал Фрэнк.
— Думаю, со временем всё станет ясно. В любом случае, есть ещё третье испытание, которое, уверен, расставит все точки над «i».
Фрэнк внимательно посмотрел на друга.
— Есть смысл пытаться отговорить тебя от этой безумной идеи? — спросил он.
— Нет, никакого, — без колебаний ответил Корнелиус. — Я настроен решительно, хотя признаю, без твоей помощи я не смогу сделать даже первый ход и тем более довести игру до конца.
— Если ты действительно этого хочешь, Корнелиус, я выполню твои указания насчёт письма, как делал это всегда. Но в данном случае у меня будет одно условие.
— Какое же? — спросил Корнелиус.
— Я не возьму с тебя ни пенни за это задание. Тогда я смогу с чистой душой сказать любому, кто спросит, что я не получил никакой выгоды от твоих интриг.
— Но…
— Никаких «но», старик. Пакет акций первого выпуска принёс мне кругленькую сумму, когда ты продал компанию. Считай это попыткой сказать тебе «спасибо».
Корнелиус улыбнулся.
— Это мне следует тебя благодарить, что я и делаю. Твоя помощь все эти годы была бесценной. Ты настоящий друг, и клянусь, я бы всё оставил тебе, не будь ты холостяком и не знай я, что это ни на йоту не изменит твою жизнь.
— Нет уж, благодарю, — хмыкнул Фрэнк. — Если бы ты так поступил, мне пришлось бы устроить точно такую же проверку, только с другими персонажами. — Он помолчал. — Итак, каков твой первый ход?
Корнелиус поднялся с кресла.
— Завтра ты разошлёшь письма всем пятерым участникам этого эксперимента о том, что меня признали банкротом, и я прошу вернуть долги как можно скорее.
Фрэнк уже делал пометки в небольшом блокноте, который всегда носил с собой. Через двадцать минут, записав последнее указание Корнелиуса, он спрятал блокнот в карман, осушил бокал и загасил сигару.
Когда Корнелиус провожал его до входной двери, Фрэнк спросил:
— А каким будет третье испытание, которое, как ты уверял, расставит всё по своим местам?
Корнелиус в общих чертах описал ему свою идею, настолько хитроумную, что старый адвокат вышел за дверь с твёрдой уверенностью, что всем жертвам придётся показать своё истинное лицо — им просто не оставят другого выбора.
Первым в субботу утром Корнелиусу позвонил его брат Хью. Судя по всему, он только что прочитал письмо Фрэнка. У Корнелиуса возникло смутное ощущение, будто при разговоре присутствует кто-то ещё.
— Я только что получил письмо от твоего адвоката, — сообщил Хью. — Не могу поверить! Прошу тебя, скажи, что это какая-то чудовищная ошибка.
— Боюсь, никакой ошибки нет, — ответил Корнелиус. — Жаль, что тебе пришлось узнать об этом таким образом.
— Но как могло такое случиться? Ты же всегда был очень проницательным!
— Сделай скидку на возраст, — сказал Корнелиус. — Через несколько недель после смерти Милли меня уговорили вложить крупную сумму в компанию, которая поставляла добывающее оборудование русским. Все мы читали о неисчерпаемых запасах нефти в России, поэтому я был уверен, что эти инвестиции принесут солидный доход. В прошлую пятницу секретарь компании сообщил мне, что они стали неплатёжеспособными и объявили о банкротстве.
— Но ты же не вложил все, что у тебя есть, в одну компанию? — ошеломлённо проговорил Хью.
— Сначала, конечно, нет, — ответил Корнелиус, — но всякий раз, когда им требовалась очередная порция наличных, я увязал всё глубже и глубже. Под конец мне приходилось вкладывать всё больше, потому что казалось, что это единственный шанс вернуть мой первоначальный вклад.
— Но разве у компании нет никаких активов, которые ты мог бы прибрать к рукам? А как же всё это нефтедобывающее оборудование?
— Ржавеет где-нибудь в центральной России. До сих пор мы ещё не видели ни капли нефти.
— Почему же ты не вышел из игры раньше, когда можно было что-то поправить? — спросил Хью.
— Из самолюбия, полагаю. Из нежелания признать, что поставил не на ту лошадь, из уверенности, что мои деньги, в конечном счёте, никуда не денутся.
— Но они должны выплатить хоть какую-то компенсацию, — в отчаянии проговорил Хью.
— Ни гроша, — ответил Корнелиус. — Я не могу даже позволить себе полететь в Россию и провести там несколько дней, чтобы выяснить истинное положение дел.
— Сколько времени тебе дали?
— Извещение мне уже вручили, так что моё существование зависит от того, сколько я смогу собрать за короткое время. — Корнелиус помолчал. — Мне неловко напоминать тебе, Хью, но, думаю, ты не забыл, что некоторое время назад я одолжил тебе сто тысяч фунтов. Поэтому я надеялся…
— Но ты же знаешь, что всё до последнего пенни вложено в магазин, и с этими распродажами по вечно низкой цене вряд ли я сейчас сумею раздобыть больше, чем несколько тысяч.
Корнелиусу послышалось, что в отдалении кто-то прошептал: «И ни пенни больше».
— Да, понимаю, что ты в затруднительном положении, — сказал Корнелиус. — Но я буду благодарен тебе за любую помощь. Когда ты определишься с суммой… — он сделал паузу, — …и, разумеется, тебе нужно обсудить с Элизабет, сколько вы можете выделить, — будь добр, отправь чек прямо в контору Фрэнка Винсента. Он занимается всем этим запутанным делом.
— Похоже, адвокатам всегда удаётся урвать свой кусок, неважно — выиграл ты или проиграл.
— Честно говоря, — возразил Корнелиус, — Фрэнк отказался от своего гонорара. Да, кстати, Хью, люди, которых ты нанял для ремонта кухни, должны приступить в конце этой недели. Очень важно, чтобы они закончили работу как можно скорее. Я собираюсь выставить дом на продажу, и новая кухня повысит его в цене. Уверен, ты понимаешь.
— Посмотрю, что можно сделать, — ответил Хью, — но, возможно, мне придётся перебросить эту бригаду на другой объект. Мы ещё не выполнили несколько заказов.
— О? А я думал, у тебя сейчас туго с деньгами, — сказал Корнелиус, сдерживая смешок.
— Это так, — слишком поспешно ответил Хью. — Я хотел сказать, что нам всем приходится работать сверхурочно, чтобы держаться на плаву.
— Да, понимаю, — сказал Корнелиус. — Тем не менее, я уверен, что ты окажешь мне любую помощь, особенно теперь, зная, в какое положение я попал.