Я тряхнул головой и рассмеялся.

— Что ж, позитивный взгляд на вещи.

— Я стараюсь, — отозвался Саня с убежденностью человека, чья вера тверда как скала. — А вы, Дрезден? Вы не задумывались о том, чтобы принять «Фиделаккиус»? Присоединиться к нам?

— Нет, — тихо ответил я.

— Почему нет? — спросил Саня спокойно, без осуждения. — Вы знаете, за что мы сражаемся. Вы знаете, сколько добра мы приносим другим. То, чем занимаетесь вы, во многом совпадает с нашей работой: защищать тех, кто не в состоянии защитить себя сам, противостоять силам зла и насилия, когда те поднимают голову.

— Я не слишком подхожу для всей этой Божественной тусовки, — заявил я.

— А я агностик, — парировал Саня.

Я фыркнул.

— Блин-тарарам. Вы еще скажите мне, что вам это безразлично. Вы носите святой клинок и водите компанию с ангелами.

— Клинок обладает силой, это так. Существа, связанные с этой силой, в некотором роде… ангелоподобны, да. Но с тех пор, как я принял меч, мне доводилось видеть много странных и могущественных существ. И если называть их не «ангелами», а «пришельцами», получится, что я работал в сотрудничестве с могущественными существами — не обязательно принадлежащими к Небесному Воинству, — Саня улыбнулся. — Я понимаю, это все философские выкрутасы, но я не готов отказываться от этой точки зрения. Мы занимаемся достойным делом, даже если не рассматривать это с точки зрения веры, религии и Бога.

— С этим не поспоришь, — согласился я.

— Тогда скажите мне, — настаивал Саня, — почему вы не хотите принять меч?

Я немного подумал, прежде чем ответить.

— Потому, что он не для меня. И Широ сказал, я пойму, кому и когда его вручить.

Саня пожал плечами и согласно кивнул.

— Что ж, это серьезная причина, — он вздохнул. — Жаль. «Фиделаккиус» пригодился бы нам в этом конфликте. Если бы Широ был сейчас с нами…

— Хороший человек, — согласился я. — Знаете, что он был королем?

— Мне казалось, он просто увлекался музыкой Короля. Элвиса, в смысле.

— Нет, нет, — сказал я. — Сам Широ. Он прямой потомок последнего короля Окинавы. С тех пор миновало несколько поколений, но его семья королевской крови.

Саня пожал широкими плечами.

— На протяжении столетий, друг мой, сменилось много королей, так что их кровь изрядно разошлась среди людей. Вот моя семья, например, может проследить свои корни вплоть до Салахуддина.

Брови мои невольно поползли на лоб.

Салахуддина… Вы имели в виду Саладина? Царя Сирии и Египта во время Крестовых походов?

Саня кивнул.

— Его самого, — он снова застыл и посмотрел на меня; взгляд его расширился.

— Я знаю, вы агностик, — сказал я. — Но в совпадения вы верите?

— Не так, как в свое время, — ответил Саня.

— Это не может быть простым совпадением. Вы оба — потомки королевских родов, — я задумчиво пожевал губу. — Вот я и думаю, справедливо ли это по отношению к тому, кто может принять оставшийся меч?

— Я солдат и философ-любитель, — хмыкнул Саня. — Вы — чародей. Такое может играть какую-то роль?

Я сделал неопределенный жест рукой.

— И да, и нет. Я хочу сказать, существует множество факторов, связывающих магию с наследственностью. И целая куча древних ритуалов напрямую повязана с политическими правителями.

— Король и его страна едины, — серьезно процитировал Саня.

— Ну, типа того.

Саня кивнул.

— Майкл показывал мне это кино.

— Кроме Мерлина в этом фильме ничего хорошего. Ну, и еще капитана Пикара, который дерет задницу врагам в кольчуге, вооруженный здоровенным топором, — я махнул рукой. — Суть в том, что во многих культурах король, или султан, или кто там еще обладают властью не только физической, но и духовной. И сопутствующие этому энергии придавали древним королям и метафизическое значение.

— Возможно, что-то, сопоставимое с силой Мечей? — предположил Саня.

Я пожал плечами.

— Возможно. Когда я родился, монархов на планете сделалось негусто. Раньше я об этом и не особенно думал.

Саня улыбнулся.

— Что ж, теперь вам осталось только найти принца или принцессу, готовую положить жизнь на алтарь борьбы за добро. У вас нет никого на примете?

— Не очень, — признался я. — Но мне почему-то кажется, что мы на пороге чего-то такого, — я покосился на висевшие на стене часы. — Поздно уже. Я вернусь часа через два или позвоню.

— Да, — повторил Саня по-русски. — Мы присмотрим за вашими бандюгами.

— Спасибо, — сказал я и вернулся в мастерскую. Хендрикс сполз на пол и посапывал. Гард так и вовсе храпела. Томас беспокойно расхаживал взад-вперед.

— Ну? — спросил он.

— Мне надо заехать к Маку, поговорить с Мёрфи, — сказал я. — Поехали-ка.

Томас кивнул и шагнул к двери.

Я сунул руку в стоявшее у двери мусорное ведерко, достал оттуда пустую банку из-под машинного масла и бросил ее в наименее захламленный угол помещения. Не долетев до стены, пластмассовая фляга ударилась о что-то невидимое, Молли негромко ойкнула и возникла из ниоткуда, потирая ушибленное бедро.

— Откуда она взялась? — недовольно поинтересовался Томас.

— Чего я на этот раз сделала не так? — обиженно выпалила Молли. — Я, вроде, все приняла в расчет. Даже Томас не догадался, что я здесь.

— Ты ничего не упустила, — ответил я. — Просто я представляю себе ход твоих мыслей, Кузнечик. И если я не могу оставить тебя там, где безопасно, придется взять тебя туда, где я могу за тобой присматривать. Может, от тебя даже будет какая-нибудь польза. Едешь с нами.

Молли просияла.

— Класс! — взвизгнула она и следом за нами поспешила к выходу.

Глава ШЕСТНАДЦАТАЯ

Я опоздал больше чем на час, и настроения Мёрфи это не подняло.

— Вид у твоего носа хуже, чем вчера, — заметила она, стоило мне плюхнуться за стол напротив нее. — Да и фингалы под глазами, похоже, больше сделались.

— Господи, — откликнулся я. — Тебе идет злиться. Очень хорошеешь при этом.

Глаза ее угрожающе прищурились.

— Твой носик-пуговка так трогательно розовеет… а глаза, как нальются кровью, еще голубее кажутся.

— У тебя есть еще чего сказать напоследок, Дрезден, или тебя можно уже душить?

— Мак! — крикнул я, поднимая руку. — Пару светлого!

Она пригвоздила меня к стулу взглядом.

— И не думай, что сможешь откупиться от меня пивом. Даже таким хорошим.

— Я и не пытаюсь, — ответил я, вставая из-за стола. — Я откупаюсь от тебя потрясающим — по-настоящему потрясающим пивом.

Я подошел к стойке, на которую Мак выставил две бутылки собственноручно сваренной нирваны. Профессиональным движением больших пальцев он сшиб с них крышки, обойдясь без открывалки. Я подмигнул ему, взял бутылки и вернулся к Мёрфи.

Я протянул ей одну бутылку, оставил себе другую, и мы выпили. Сделав глоток, она пристально посмотрела на бутылку и сделала еще один, побольше.

— Это пиво, — объявила она, — только что спасло тебе жизнь.

— Мак известный пивной маг, — ответил я. Вслух я этого ему не сказал, но в тот момент я сильно жалел, что он не подает свое пиво охлажденным. Очень славно было бы приложить заиндевевшую бутылку к больному виску, да и чертов сломанный нос, глядишь, и перестал бы мучить меня так яростно. Вместо этого он продолжал гореть как в огне.

Мы с Мёрфи сидели за столиком у одной из стен кабака. В помещении тринадцать столов; потолок поддерживают тринадцать деревянных колонн, затейливо украшенных резьбой на темы преданий Древнего Мира. Стойка бара причудливо искривлена в плане, и стульев у нее стоит тоже тринадцать — столько же, сколько вращается медленно под потолком вентиляторов. Планировка помещения, расстановка в нем мебели — все предназначено для рассеивания случайных потоков магических энергий, которые неизбежно витают вокруг занимающихся магией, когда те раздражены или возбуждены. Это совершенно необходимая мера защиты от сгустков негативных энергий, способных воздействовать на настроение или поведение посетителей.

Впрочем, на их сверхъестественные способности это не влияет — вот почему у двери висит большое, написанное от руки объявление. Мак добился, чтобы все участники Неписаного Договора официально признали его заведение нейтральной территорией, взяв тем самым на себя обязательства избегать здесь конфликтов или по крайней мере затевать их вне его стен.

И все же нейтральная территория остается безопасной только до тех пор, пока кто-нибудь не вообразит, что нарушение Соглашений сойдет ему с рук. В общем, здесь лучше держать ухо востро.

— С другой стороны, — уже тише заметила Мёрфи, — возможно, ты слишком жалок, чтобы забить тебя до смерти прямо сейчас.

— Мой нос, ты хочешь сказать, — предположил я. — В сравнении с тем, как в свое время досталось моей руке, это все фигня.

— Но, думаю, удовольствия все равно мало.

— Можно сказать и так.

Она сделала еще глоток и внимательно посмотрела на меня.

— Ты собираешься разыграть свою чародейскую карту и посоветовать мне не лезть в это дело.

— Не совсем, — сказал я.

Она смерила меня своим полицейским, профессионально отстраненным взглядом и кивнула.

— Ну, говори.

— Помнишь тех типов в аэропорту — несколько лет назад?

— Угу. Которые убили в часовне старика с Окинавы. Жуткая смерть.

Я слабо улыбнулся.

— Мне кажется, он бы поспорил с тобой на этот счет, если бы мог.

Она пожала плечами.

— Жуткая была катавасия, — произнесла она негромко.

— Так вот, те типы, что стояли за этим, вернулись. Они и похитили Марконе.

Мёрфи нахмурилась, и взгляд ее на мгновение сделался отрешенным, устремленным в себя.

— Они замахнулись на его бизнес?

— Или пытаются заставить его вступить в их команду, — ответил я. — Не знаю пока точно. Мы этим занимаемся.

— «Мы»?

— Помнишь Майкла? — спросил я.

— Мужа Черити?

— Угу.

— Помнится, в аэропорту нашли тогда пару мужчин с вырванными языками и фальшивыми паспортами. Оба убиты холодным оружием. Мечами, как это ни странно в наше время. Жестокая смерть, Гарри, — она положила руки на стол, ладонями вниз, и чуть пригнулась ко мне. — Я не люблю жестокости.

— Мне очень, типа, жаль, Мёрф, — сказал я. Возможно, в голосе моем и прозвучала капля или две сарказма. — Обязательно попрошу их одеть мягкие перчатки. Я сообщу тебе, что они ответят — если, конечно, останусь жив после такой просьбы.

Мёрфи спокойно посмотрела на меня.

— Значит, они вернулись?

Я кивнул.

— Только на этот раз они прихватили с собой больше друзей.

— Где они?

— Не надо, Мёрф.

— Где они, Гарри? — спросила Мёрф голосом, не терпящим пререканий. — Если они так опасны, я не собираюсь ждать, пока они нанесут удар первыми, на выгодных им условиях. Мы должны ударить первыми, не дав им шанса причинить вред кому-либо еще.

— Ведь бойня выйдет, Мёрф.

— Возможно, — кивнула она. — А может, и нет. Ты удивишься, узнав, какие возможности появились у нашего департамента теперь, с началом войны против терроризма.

— Допустим. И что ты скажешь своим боссам?

— Что те же самые террористы, что нападали на аэропорт и убили женщину в порту, готовят новую операцию. Что единственный способ обеспечить безопасность мирных граждан — это нанести превентивный удар. Чтобы все специальные антитеррористические подразделения, наш отдел, все копы в городе, все, кого мы сможем получить в подкрепление из ФБР и армии, находились в полной боевой готовности.

Я сидел, переваривая эту информацию. Не знаю, что произвело на меня большее впечатление: интонация Мёрфи — или открывающиеся возможности.

Блин. Та огневая мощь, о которой говорила Мёрфи, могла бы заставить призадуматься даже динарианцев. А с учетом политического климата, простое словосочетание «террористический заговор» не может не вызвать отклика: «реагировать всеми доступными силами». Да, конечно, наиболее современное оружие поражает сверхъестественные цели гораздо менее эффективно, чем ожидают те, кто с этими целями мало знаком — и все же, даже если их эффективность сведется к пчелиным укусам, и пчелиные укусы могут разить наповал, если их достаточно много.

Человечество, как правило, предпочитает вести себя по отношению к сверхъестественному двояко. С одной стороны, над ним насмехаются и отказываются замечать до такой степени, что сверхъестественному даже не надо особо прятаться. При малейшей возможности среднестатистический смертный найдет рациональное объяснение любому необычному происшествию, квалифицируя его как «необычное, но поддающееся логике явление». Как следствие, многие сверхъестественные хищники относятся к людям как к стадным животным, играя с ними при охоте как кошка с мышью.

С другой стороны, перегнуть палку тоже никто не хочет. Напуганное или разъяренное человечество превращается в такую силу, связываться с которой не стоит даже сверхъестественному миру. В конце концов, факелы и рогатины не менее опасны, чем в давно прошедшие времена, и (возможно, это только мое мнение) большей части обитателей Небывальщины не слишком по вкусу приходится то, насколько продвинулось за последнее столетие человечество по части разрушительных способностей.

Именно поэтому я испытывал сильный соблазн противопоставить динарианцам армию разъяренных копов. Пять или шесть винтовок вроде той, что была у Гард, возможно, и не убьют Девицу-Богомола, но если на каждую из составляющих ее букашек найдется по несколько пар крепких армейских башмаков, даже мисс Клешне может прийтись очень и очень несладко.

Конечно, все это при условии, что вовлеченные в это смертные будут а) знать, с кем они сражаются, и б) относиться к этому серьезно и действовать слаженно. Возможно, Мёрфи и ее коллеги из ОСР и имеют представление о серьезности ситуации, но этого вряд ли можно сказать о всех остальных. Обычно все ожидают этакого армейского боевичка, когда на самом деле им придется иметь дело с ужастиком. Я ни на секунду не поверю в то, что Мёрфи, Столлинз или кто угодно другой в Чикаго сумеет заставить любого вовлеченного в операцию выслушать его, начни они говорить о монстрах и демонах.

Я снова потер висок рукой, думая о Сане. Может, нам и удалось бы объяснить происходящее в более приемлемых понятиях. Например, вместо «меняющих облик демонов» можно сказать что-нибудь о террористах, вступивших в обладание (ха-ха, обладание!) «экспериментальными биомиметрическими бронекостюмами». Может, подобной информации и хватило бы для того, чтобы те отнеслись к работе серьезно.

А может, и нет. Может, напоровшись на чудища из кошмарного сна, они просто завизжат как дети, забыв про координацию и прочие установки — особенно если среди динарианцев найдется кто-нибудь, обладающий достаточными магическими способностями, чтобы от них полетела к чертовой матери техника. И в результате мы не получим ничего кроме паники, хаоса и побоища.

— Мысль неплохая, — сказал я Мёрфи. — Возможно, даже работоспособная мысль. Но не думаю, чтобы время ее реализации уже наступило. Рановато.

Глаза ее вспыхнули холодным синим огнем.

— И решать, когда это делать, будешь ты?

Я сделал еще глоток пива и поставил бутылку на стол.

— Похоже, так.

— И это ты мне говоришь? — возмутилась Мёрфи.

Я откинулся на спинку стула.

— Во-первых, — вполголоса сказал я, — даже если ты соберешь все это войско, максимум, на что ты можешь надеяться — это на чудовищно дорогой, кровавой ценой вырванную победу. Во-вторых, есть пока еще шанс на то, что я разрешу всю эту ситуацию по каналам Совета… ну, по крайней мере, добьюсь того, чтобы к моменту, когда полетят пух и перья, мы не находились в центре этого чертова города.

— Но ты…

— А в-третьих, — продолжал я, — я не знаю, где они.

Мёрфи прищурилась, а потом лицо ее как-то разом расслабилось.

— Ты говоришь мне правду.

— Обыкновенно, да, — сказал я. — Дайте мне день или два, и я, возможно, смогу выследить их. Но до этого может и не дойти.

Она внимательно вглядывалась в мое лицо.

— Но ты не считаешь, что их можно отговорить от того, что они делают здесь?

— Ни в коем случае. Но у меня есть надежда уговорить их баловаться со спичками чуть дальше отсюда.

— А что, если кто-нибудь пострадает, пока ты будешь заниматься политикой? — спросила она. — Те, кого ты встретил вчера вечером, привлекли к себе внимание. Пока никто не пострадал, но это может измениться. Я не готова спускать такое с рук.

— Это были другие, — устало сказал я. — Эти, я думаю, особой опасности для людей не представляют, — я рассказал ей про нападения Летних.

Она одним глотком допила остаток пива и вздохнула.

— Ну почему с тобой всегда все сложно?

Я искренне пожал плечами.

— Видишь ли, какая проблема, Гарри, — тихо произнесла она. — В прошлый раз, когда эти маньяки объявлялись здесь, они оставили за собой трупы. Велось расследование. Несколько свидетелей дало довольно точное твое описание.

— И это ничем не кончилось, — кивнул я.

— Это ничем не кончилось, потому что руководила следствием я, — поправила меня Мёрфи чуть более резко. — Дело не закрыто. И если подобные события заставят к нему вернуться, у меня больше нет возможности защитить тебя.

— А у Столлинза?

— Джон, возможно, попытается, — ответила Мёрфи. — Но в отделе внутренних расследований рвется вверх по служебной лестнице Рудольф, и если он унюхает что-то, то подымет визг на весь город, это дело заберут из нашего отдела, и мы не сможем на него влиять.

Я нахмурился, задумчево вертя в пальцах бутылку.

— Что ж, — заметил я. — Это может все заметно усложнить.

Мёрфи закатила глаза.

— Тебе так кажется? Черт подери, Гарри. Давным-давно я согласилась с тобой в том, что есть вещи, в которые наш департамент лучше не вовлекать. Я обещала тебе не дудеть в свисток и не поднимать тревоги при первых признаках чего-то неестественного, — она чуть подалась вперед, пристально глядя на меня. — Но я коп, Гарри. В первую очередь я коп. Это моя работа — охранять и защищать жителей города.

— А я что по-твоему делаю?

— Лучшее, из всего, что ты умеешь делать, — произнесла она без злости. — Я знаю, что сердце у тебя хорошее. Но ты можешь действовать из самых что есть лучших побуждений и все равно ошибаться, — она помолчала, чтобы до меня дошло. — И если ты ошибешься, это может стоить кому-то жизни. Жизни, которую я поклялась защищать.

Я промолчал.

— Ты просил меня с уважением относиться к твоим проблемам, и я делаю это, — тихо продолжала она. — И ожидаю от тебя взаимного уважения. Если мне хоть на секунду покажется, что, позволив тебе разбираться с этим делом, я поставлю под угрозу чьи-то жизни, я не собираюсь тихо стоять в сторонке. Я вмешаюсь и привлеку к делу все силы, до которых я смогу дотянуться. И если я это сделаю, я ожидаю от тебя стопроцентной поддержки.

— И решать, когда это будет, будешь ты? — поинтересовался я.

Она смотрела на меня, не дрогнув. Ни капельки.

— Похоже, так.

Я снова откинулся на спинку стула и, прикрыв глаза, потягивал пиво.

Мёрфи не знала всего, что было поставлено на кон в этой игре. Больше, чем кто-либо другой, и все равно она знала не все. Стоит ей сделать один неверный шаг, и она может испортить все так, что уже не исправишь.

Наверное, то же самое она думала обо мне — и не раз.

Я очень о многом просил Мёрфи, когда просил ее доверять мне.

Как мог я не вернуть долг, если считаю себя ее другом?

Очень просто.

Не мог я этого.

Блин, если она решила вмешаться, она это сделает — со мной или без меня. В этих обстоятельствах мое присутствие означает разницу между кровавой победой и катастрофой. И…

И вдруг я испытал жалость к Майклу с его смятением.

Я открыл глаза.

— Если ты решишь подключить к этому полицейское управление Чикаго, ты получишь мою помощь. Но тебе придется мне поверить: время решать эту проблему таким способом еще не настало.

Она провела пальцем по царапине на деревянной столешнице.

— Что, если бы в этом доме было полно людей, Гарри? Семей. Эти динарианцы могли бы убить не одну сотню людей.

— Дай мне время, — попросил я.

Она оперлась руками о край стола и встала, снова глядя на меня все тем же нейтральным взглядом. Когда она заговорила, у меня засосало под ложечкой.

— Я бы рада, — сказала она. — Но…

Дверь кабака распахнулась, едва не слетев с петель и оставив на старой деревянной стене отметины.

В помещение вошел… Зверь. Поначалу я даже не понял, кто это. Представьте себе крупного человека, пытающегося залезть в собачью будку. Ему пришлось согнуться и пролезать в дверь бочком, протискивая в проем сначала одно плечо, потом другое, стараясь не ободраться при этом о косяк. Примерно так выглядела его здоровенная, покрытая серой шерстью фигура. Только с рогами и раздвоенными копытами.

Огромный бебека — на несколько футов выше любого из известных мне троллей или огров — протиснулся в дверь и остался стоять, пригнувшись. Его голова, плечи, да и верхняя часть спины упирались в потолок. Взгляд его золотых, с прямоугольными зрачками глаз медленно шарил по комнате. Сжатые в кулачищи пальцы не уступали размерами хорошим кабачкам, и запах от него исходил резкий, звериный.

Спасибо снегопаду — народу в кабаке было совсем немного, несколько завсегдатаев и мы с Мёрфи. Но даже так, зрелище вышло не из тех, что видишь каждый день, и в помещении воцарилась совершенная тишина.

Взгляд бебеки остановился на мне.

И тут он все так же, бочком, двинулся в мою сторону. Мак метнулся к кнопке, отключавшей вентиляторы, но лопасти первых двух, мимо которых тот проходил, ударили его по рогам и разбились о них. Бебека даже не моргнул. Он остановился у нашего стола, покосился на Мёрфи и обратил свой тяжелый взгляд на меня.

— Чародей, — пророкотал он голосом таким низким, что я скорее осязал его, нежели слышал. — Явился я сюда о братьях моих младших говорить, — глаза его угрожающе сузились, и кулачищи напряглись, хрустнув суставами. — Как равно и о том, что с ними совершил ты.

Глава СЕМНАДЦАТАЯ

Сжав в руке посох, я встал лицом к исполинскому бебеке.

Мёрфи смотрела на меня округлившимися, чтобы не сказать, выпученными глазами.

— Это нейтральная территория, — негромко произнес я.

— Истинно так, — согласился бебека. — И Договор единственно мне не дает хребет твой изломать, а череп раскроить.

— А мне — поджарить зад твой необъятный, — отозвался я, глядя на него пусть и снизу вверх, но в упор, а также дерзко выпятив подбородок. — И не думай, что это дастся тебе просто, Крошка.

— Как знать, как знать, — пророкотал бебека. — Вопрос такой лишь поединок рассудить способен.

Я старался дышать ртом и не слишком глубоко. От бебеки пахло не так плохо, как можно было ожидать, но все же, черт возьми, пахло, и довольно сильно.

— Говори.

— Мы счет к тебе имеем, друг Зимы, — заявил бебека.

— И друг Лета, — напомнил я. — Они одарили меня побрякушками и всем таким.

— Не буду отрицать, — согласился бебека. — Ты службу добрую свершил династии моей, пусть и не королеве. Тем более я удивлен, что против младших родичей моих запретное оружье применил ты.

— Запретное? — негромко переспросила Мёрфи.

— Железо, — объяснил я ей и снова повернулся к бебеке. — Они пытались меня убить. Я хотел остаться в живых.

— Друзья династии моей оружием запретным не грозят, — буркнул бебека. — Ты этого не знал? В отличье от оружия простого, оно не просто раны причиняет. Оно как яд разит и плоть, и душу, и это против нас ты применил.

Я испепелил этого безмозглого дылду взглядом.

— Они пытались меня убить, — повторил я, только медленнее — так, чтобы это звучало по возможности оскорбительнее. — Я хотел остаться в живых.

Бебека недобро прищурился.

— Так ты намерен в том же роде продолжать?

— Я намерен оставаться в живых, — ответил я. — Не я просил этого конфликта. И не я его начал.

— Судьба твоя расстаться с жизнью рано или поздно. Так почему не встретить смерть достойно, мирно с жизнью попрощавшись?

— Мирно? — переспросил я, с трудом удерживаясь от смеха. — Уж если я и погибну в бою, Крошка, надеюсь, что это будет настолько не мирно, насколько мне удастся сделать это для вас, — я уставил в него палец. — Я не имею ничего против тебя и твоих братцев, Крошка, за одним исключением: вы, черт вас подери, пытаетесь убить меня. Откажитесь от этой навязчивой идеи, и хуже, чем сейчас, вам не будет.

Бебека заворчал. Звук этот напоминал лязг раздолбанной коробки передач у старого карьерного самосвала.

— Так я не поступлю. Слугой своей короны я останусь.

— Тогда не ожидай от меня ничего другого, кроме того, что случилось уже с твоими братьями, — заявил я.

— И ты ведешь себя вот так, на службе находясь Зимы? — удивился бебека, словно не веря своим ушам. — Ты, кто вторгался в Арктис-Тор? Какую власть имеет королева Зимних над тобой?

— Извини, Крошка, но ты и вполовину не так крут, как тебе думается. Так и только так я поступаю всякий раз, когда кто-нибудь пытается меня взгреть, — я сделал выразительный жест жезлом. — Поэтому, если ты здесь затем, чтобы попытаться уговорить меня лечь и не рыпаться, можешь идти откуда пришел. А если ты пришел, чтобы сделать очередную попытку меня угробить, хорошо бы тебе иметь больше мозгов, чем твои братья, иначе я оставлю от тебя такую же груду запасных костей.

Бебека снова заворчал и неуклюже кивнул.

— Раз так, пойдем-ка выйдем. И разберемся с этим раз и навсегда.

Ух ты. Ух ты, ишь ты…

Святое дело выказывать браваду перед нехорошими — ну, или не слишком хорошими, как случается — парнями. Этого требует хотя бы самоуважение. Однако я никогда не предпринял бы ничего серьезного по отношению к Крошке с его здоровенной тушей — по крайней мере, не подготовившись к этому как следует предварительно. Мне приходилось также не забывать о том, что «большой» вовсе не значит «глупый», особенно с учетом кругов, в которых он обращался.

Если подумать, почти все приближенные к трону Летних обладают недюжинными способностями противостоять магии. Окажись Крошка хотя бы вполовину таким ловким, как те, с кем я сталкивался в прошлом, и этот поединок мог обернуться для меня серьезными неприятностями. Ему достаточно было бы просто стоять на улице и ждать. Выход из заведения Мака только один.

Что еще хуже, Томас и Молли ждали меня на улице в Томасовой барже, и они наверняка вмешались бы. Не знаю точно, что могло бы произойти в таком случае. Даже не принимая в расчет того, что мы затевали бучу в самом центре Чикаго, посреди бела дня, я бы предположил, что у бебеки имелись подкрепления, поджидавшие где-нибудь поблизости на случай, если в дело вмешается любой, не имеющий отношения к внутренним разборкам Летней и Зимней династий. Молли в бою почти не представляла собой угрозы, а Томас обыкновенно полагал, что лучший способ вступить в драку — это вломиться в нее со всей дури, делая ставку на силу, скорость и натиск.

Все это могло обернуться месиловом, и очень скоро.

Я все еще пытался придумать способ выбраться изо всего этого, никого при этом не убив, когда Мёрфи со стуком положила на стол свой пистолет.

— Я так не считаю, — заявила она громким, вызывающим тоном.

Бебека повернулся и удивленно уставился на нее.

И Мак тоже.

И все, находившиеся в этом чертовом кабаке.

Блин, даже я.

Мёрфи встала, расставила ноги шире как для драки и посмотрела на бебеку в упор.

— Я не позволю нарушать закона, который поставлена охранять.

Бебека склонил голову набок, прочертив рогом борозду на потолке.

Мак поморщился.

— Леди? — прогрохотал бебека.

— Тебе известно, кто я? — спросила Мёрфи.

— Леди-рыцарь, носитель щита этого царства смертных, — ответил бебека. — Служитель закона… так, кажется вас здесь зовут.

— Совершенно верно, спокойно кивнула она.

— Я не бросаю вызова твои властям, о Дама…

— Мёрфи, — подсказала она.

— Дама Мёрфи, — пророкотал бебека.

— Однако же бросаешь, — возразила Мёрфи. — Ты угрожал одному из тех, кого я поклялась защищать.

Бебека потрясенно заморгал — с учетом его роста это оказалось запоминающимся жестом — и покосился на меня.

— Этого чародея?

— Да, — подтвердила Мёрфи. — Он гражданин Чикаго, и я дала присягу защищать его от всех, кто попытается ему угрожать.

— Дама Мёрфи, — упрямо настаивал бебека. — Это дело смертных не касается.

— Черта с два не касается, — возмутилась Мёрфи. — Этот человек живет в Чикаго. Он платит налоги городу. Он подчиняется его законам, — она покосилась на меня, и уголок ее рта ехидно дернулся. — И если он страдает от связанных с гражданством головных болей, как ему приходится, значит, будет совершенно справедливо и законно, чтобы он получал такую же защиту, как и любой другой гражданин. Посему он находится под моей защитой, и любая ссора, которую ты с ним затеешь, станет ссорой и со мною.

Несколько секунд бебека смотрел на нее, сдвинув брови в мыслительном усилии.

— Уверена ли ты в позиции своей, о Дама Мёрфи?

— Совершенно уверена, — ответила она.

— Даже зная то, что долг, возложенный на нас с родней, потребовать от нас убийства твоего способен?

— Господин бебека, — заявила Мёрфи, в первый раз за время разговора положив руку на свой пистолет. — Задумайся на мгновение, что ты почувствуешь, когда пуля в стальной оболочке вонзится в твою плоть.

Бебека тряхнул от неожиданности ушами, сдув при этом с соседних столов несколько салфеток.

— И ты запретное оружие нацелишь на героя-воина династии моей?

— В твоем случае, господин Бебека, — заметила Мёрфи, — мне и целиться не надо, — она подняла револьвер и навела ствол на точку между глаз на бараньей морде.

Я чуть не ударился, было, в панику. Потом мне показалось, я понял, к чему клонит Мёрфи, и мне пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не лыбиться как идиот.

Бебека снова хрустнул суставами пальцев.

— Это, — буркнул он, — нейтральная территория.

— Чикаго, — возразила она, — никогда не подписывал никаких ваших соглашений. Я просто исполняю свой долг.

— Напади на меня здесь, — заявил бебека, — и я сокрушу тебя в пыль.

— Сокруши меня в пыль здесь, — парировала Мёрфи, — и ты нарушишь Договор, действуя по приказу твоей королевы. Ты этого хотел, явившись сюда?

Бебека скрипнул зубами — звук напоминал трущиеся друг о друга мельничные жернова.

— Мой спор и ссора не с тобой.

— Если ты пытаешься забрать жизнь одного из граждан Чикаго, которых я поклялась защищать, ты ссоришься со мной, господин Бебека. Или твоя королева желает объявить войну смертным властям Чикаго? А может, она желает, чтобы ты решал такие вопросы?

Бебека свирепо глядел на нее в очевидном замешательстве.

— Леди дело говорит, Крошка, — заметил я. — Ты не обретешь здесь ничего, кроме неприятностей, а терять тебе особо нечего, разве что время — и то немного. Уходи. Полагаю, мы с тобой еще встретимся, и очень скоро.

Бебека уставился на Мёрфи, потом на меня. Будь я не таким наглым и бесстрашным, я затаил бы дыхание в надежде на то, что драки удалось избежать. А так я затаил его только из-за звериного запаха.

В конце концов бебека склонил голову перед Мёрфи, еще раз прочертив потолок рогами. Мака прямо перекосило.

— Отвага, — пророкотал он, — уважения достойна. Но, чародей, ты жиже оказался, чем я думал, коль за спину ты смертной хоронишься — сколь доблестна она бы ни была.

Я сделал глубокий вдох, стараясь не морщить при этом нос.

— Господи, — сказал я. — Попробую это как-нибудь пережить.

— Коль переживешь, так ненадолго — готов тебе я это обещать, — бебека поклонился Мёрфи, повернулся и, пригнувшись, направился к выходу. Он даже закрыл за собой дверь.

Мёрфи перевела дух и убрала пистолет в наплечную кобуру. Удалось ей это, правда, попытки со второй или третьей.

Я тоже опустился на стул — ноги сделались слегка ватными.

— Ты, — сказал я Мёрфи. — Ну ты и крута.

Она сделала честную попытку улыбнуться.

— Ну, раз уж ты заметил… — она покосилась на дверь. — Он правда ушел?

— Угу, — кивнул я. — Думаю, ушел. Может, Летние и не сплошь белые и пушистые, но представления о чести у них имеются, и если кто из них дает слово, он его держит.

Мак сделал нечто, чего я в его исполнении не видел почти никогда.

Он вынул из-под стойки три бутылки темного стекла и принес их к нам на стол. Он сорвал крышки, поставил одну передо мной, другую перед Мёрфи, а третью взял себе.

Я взял бутылку, поднес нос к горлышку и понюхал. Напиток был мне незнаком, но запах имел такой, что рот сразу наполнился слюной.

Не говоря ни слова, Мак поднял бутылку, салютуя ею Мёрфи.

Я повторил его движение. Мёрфи устало тряхнула головой и подняла бутылку в ответном жесте.

Мы выпили, и мой язык решил, что начиная с этого дня любое пойло, которое я буду пить, будет по сравнению с этим горьким разочарованием. Слишком много вкусовых оттенков слились вместе во что-то, не поддающееся описанию, будь у меня даже неделя на попытки. В жизни не пил ничего подобного. Божественное пиво, по-другому не назвать.

Мак осушил свою бутылку одним долгим глотком, прикрыв глаза. Поставив ее на стол, он посмотрел на Мёрфи.