Кнутъ Гамсунъ

На улицѣ

Я ходилъ взадъ и впередъ по моей комнатѣ и думалъ только о происшествіи съ маленькимъ газетчикомъ. Собственно говоря, мнѣ-то какое дѣло до него? Я совсѣмъ ужъ не такъ дурно обошелся съ нимъ, и онъ былъ, въ общемъ, совершенно доволенъ. А все же я потерялъ добрыхъ два часа въ поискахъ за нимъ, чтобы все уладить.

Вышло это все такимъ образомъ: я поднимался по Карлъ-Іоганнгатенъ. Было темно и холодно, но въ особенности темно; по всей вѣроятности, было около семи часовъ. Я шелъ и глядѣлъ по сторонамъ вдоль улицы.

И вотъ, вижу, стоитъ мальчишка-газетчикъ на углу, возлѣ кондитерской Гюнтера, и выкрикиваетъ газету \"Викингъ\". Онъ все повторяетъ одни и тѣ же слова:

— Купите газету \"Викингъ\"!

Я сначала не обратилъ на это ни малѣйшаго вниманія и, только пройдя нѣсколько шаговъ, почему-то вспомнилъ эти слова. Я обернулся и сталъ искать маленькаго газетчика глазами, думая въ то же время: я бы могъ дать ему десять ёръ, право же я не обѣднѣю отъ этого. И я дѣйствительно сталъ рыться въ карманѣ, отыскивая монетку. Я подчеркиваю, что мое первоначальное намѣреніе было дѣйствительно дать мальчишкѣ десять ёръ. Но въ то время, касъ моя рука рылась въ карманѣ, ко мнѣ вернулась моя обычная житейская мудрость, и я сказалъ самъ себѣ: — человѣку не поможешь тѣмъ, что подаришь ему десять ёръ, да даже и десять кронъ не помогутъ какъ слѣдуетъ. Это только порча, деморализація и т. д. и т. д.

Я дошелъ до университета и повернулъ обратно по той же дорогѣ. Передъ окнами книжнаго магазина Камерменера я остановился и сталъ разглядывать книги. И вдругъ, въ то время, какъ я стоялъ спиной къ улицѣ, я опять услыхалъ голосъ мальчишки-газетчика. Онъ стоялъ совсѣмъ близко позади меня и спорилъ съ двумя пьявыми матросами о номерѣ \"Викинга\", который тѣ разорвали и не хотѣли платить за разорванный номеръ. И мальчикъ-газетчикъ заплакалъ.

Тогда я подошелъ къ нимъ и подробно разспросилъ о происшедшемъ. Выслушавъ обѣ стороны, я рѣшительно заявилъ матросамъ, что они обязаны заплатить. Но это не помогло, — они преспокойно высмѣяли меня, говоря:

— Такъ вотъ мы и послушаемся!

Это меня довольно-таки основательно разсердило, и я отъ злости крѣпко стиснулъ зубы.

Мнѣ когда-то подарили булавку для галстука, которая могла сойти за что угодно. Она была такъ велика, что ее можно было почти принять за полицейскій или какой-нибудь тайный значокъ, и я постоянно носилъ эту булавку на лѣвой сторонѣ жилета, подъ сюртукомъ. И въ то время, какъ эти пьяные матросы продолжали издѣваться надъ нами и не хотѣли платить за разорванный номеръ, мнѣ вдругъ пришла въ голову весьма смѣлая штука. Я повернулся къ этимъ негодяямъ, распахнулъ сюртукъ и молча указалъ на мою странную булавку. Мы продолжали нѣкоторое время молча смотрѣть другъ на друга, затѣмъ я сказалъ холодно и рѣшительно:

— Ну, что, хотите вы теперь заплатить или предпочитаете послѣдовать за мной?

Это помогло. Они заплатили за номеръ \"Викинга\", и мы всѣ четверо, такъ спорившіе объ этомъ клочкѣ бумаги, отправились каждый своей дорогой: маленькій газетчикъ вытеръ глаза и пошелъ вверхъ по улицѣ, я же спустился по Карлъ-Іоганнгатенъ, а матросы отправились, пошатываясь, по направленію къ Тиволи.

Возлѣ почты я повернулъ и пошелъ обратно по той же улицѣ. Мои мысли все еще были заняты маленькимъ газетчикомъ. Я размышлялъ: вотъ ты помогъ мальчугану получить слѣдуемыя ему деньги. Весьма естественно, что онъ очень благодаренъ тебѣ и ужъ навѣрно не станетъ безпокоить тебя навязываніемъ своей газеты, когда ты опять пройдешь мимо него. Онъ, навѣрно, обладаетъ извѣстнымъ тактомъ, быть можетъ, онъ даже получилъ хорошее воспитаніе. Продолжая подниматься по улицѣ, я замѣтилъ его около Грандъ-отеля. Онъ стоялъ подъ самымъ фонаремъ, такъ что я видѣлъ его совершенно ясно. И я еще разъ сказалъ себѣ приближаясь къ нему, что онъ навѣрно будетъ преспокойно молчать, когда я пройду мимо него. Я прошелъ какъ можно ближе къ фонарю, чтобъ дать ему возможность узнать меня. Но я ошибся въ расчетѣ. Онъ не сдѣлалъ никакого различія между мною и первымъ встрѣчнымъ, онъ протянулъ мнѣ газету и сказалъ:

— Купите, пожалуйста, \"Викингъ\".

Я прошелъ мимо него молча и съ обиженнымъ видомъ. Я горько разочаровался въ немъ. Это, должно быть, былъ просто мальчишка изъ Вика {Часть Христіаніи, пользующаяся самой дурной славой.}, настоящій уличный мальчишка, и навѣрно онъ уже курилъ и терялъ каждый разъ свою книжечку \"добронравнаго поведенія\", когда въ ней выставлялись дурныя отмѣтки. Коротко и ясно: я имѣлъ дѣло съ настоящимъ плутишкой. Я былъ порядочно-таки золъ на него въ то время, какъ продолжалъ итти дальше, и думалъ про себя, что поступилъ съ нимъ по заслугамъ, не давъ ему десяти ёръ.

Не доставало только, чтобы онъ еще и въ третій разъ обратился ко мнѣ съ предложеніемъ купить газету. Но онъ былъ въ состояніи это сдѣлать, такъ какъ, повидимому, я имѣлъ дѣло съ дерзкимъ уличнымъ мальчишкой. Да, положительно только этого недоставало!

У университета я опять повернулъ назадъ и сталъ высчитывать, гдѣ именно я могъ бы еще разъ встрѣтиться съ маленькимъ газетчикомъ. Я хотѣлъ такъ устроить, чтобы встрѣтиться съ нимъ въ какомъ-нибудь сильно освѣщенномъ мѣстѣ улицы и дать ему такимъ образомъ еще разъ возможность меня признать. Я долго размышлялъ надь этимъ и — долженъ, къ стыду моему, сознаться въ этомъ — сталъ страшно нервничать и все усиливалъ свое нервное раздраженіе самыми нелѣпыми предположеніями: а что, — думалъ я, — если мальчишка ушелъ домой? Тогда я напрасно ломаю себѣ голову надъ всѣми этими расчетами. Богъ вѣдаетъ, не пошелъ ли онъ уже домой; быть можетъ, онъ даже спустился слѣдомъ за мной по улицѣ, вмѣсто того, чтобы теперь итти мнѣ навстрѣчу.

И трудно себѣ представить, что я, старый уже человѣкъ, принялся быстро шагать, торопиться, чуть ли не бѣжать, — и все это только для того, чтобы дать бѣдному мальчишкѣ-газетчику возможность еще разъ предложить мнѣ \"Викингъ\" въ томъ случаѣ, если у него хватитъ на это дерзости.

Но, не доходя до магазина Бломквиста, я вдругъ наткнулся на него; онъ спокойно мерзъ у желѣзной рѣшетки подъ окномъ; плечи у него были высоко приподняты, руки засунуты въ карманы панталонъ. Изрѣдка при видѣ прохожихъ онъ выкрикивалъ своего \"Викинга\".

Онъ уже не вытаскивалъ рукъ изъ кармановъ и не протягивалъ номеровъ газеты.

И вотъ я сталъ приближаться. Я прохожу возможію ближе къ нему: насъ раздѣляетъ разстояніе не больше двухъ локтей, и онъ видитъ меня совершенно отчетливо при свѣтѣ фонаря \"Діорамы\".

И тотчасъ же онъ вытягивается, пристально смотритъ на меня, поднимаетъ кверху всю пачку газетъ и говоритъ, точно между нами ничего не произошло:

— Купите, пожалуйста, \"Викинга\".

Я остановился. Я съ такимъ напряженіемъ ожидалъ результатовъ этого опыта, что у меня сильно забилось сердце, когда онъ произнесъ эти слова.

И тутъ я далъ себя увлечь чувству и совершилъ весьма глупую штуку. Мальчикъ самымъ хладнокровнымъ образомъ оставилъ меня въ дуракахъ тѣмъ, что осмѣлился въ третій разъ предложить мнѣ \"Викинга\". Я былъ ошеломленъ и озлобленъ и сталъ ему выговаривать въ самыхъ жесткихъ выраженіяхъ, какія я только могъ придумать, какъ смѣетъ онъ не оставлять людей въ покоѣ. Онъ ничего не отвѣтилъ, а только продолжалъ пристально смотрѣть на меня, и это показалось мнѣ верхомъ нахальства. И вотъ тутъ-то пришла мнѣ въ голову та нелѣпая штука, о которой я упомянулъ выше. Я вынулъ изъ кошелька 50 ёръ, поднесъ ихъ къ самому носу мальчишки и затѣмъ медленно уронилъ монету въ отверстіе между желѣзными прутьями рѣшетки, у которой онъ стоялъ. Сдѣлавъ это, я вынулъ вторую монету въ 50 ёръ, опять поднесъ ее къ носу мальчишки и отправилъ ее тѣмъ же путемъ вслѣдъ за первой.

— Вотъ, пожалуйста, — сказалъ я, злорадствуя, — доставай ихъ оттуда, маленькій чертенокъ, а меня прошу оставить въ покоѣ.

Рѣшетка была вся обледенѣлая, и я испыталъ нѣкотораго рода удовлетвореніе, видя, какъ назойливый мальчишка царапалъ ногтями ледъ и дѣлалъ самыя мучительныя усилія, чтобы добраться до денегъ. Его пальцы то и дѣло прилипали къ холодному желѣзу. Я замѣтилъ, что на кисти правой руки у него образовалась ранка, но онъ про должалъ съ тѣми же усиліями и напряженіемъ добираться до монетъ. Онъ засучилъ рукавъ на правой рукѣ и просунулъ ее между желѣзными прутьями рѣшетки. Какая это была, однако, худенькая, несчастная ручонка! Наконецъ, ему удалось схватить одну монету.

— Ну, вотъ, досталъ-таки одну, — говоритъ онъ радостнымъ тономъ. И, вытаскивая руку, онъ обдираетъ ее о стѣну дома. Онъ смотритъ на меня, дѣйствительно ли я позволю ему взять эти деньги. Столько денегъ! И такъ какъ я не говорю ни слова, то онъ прячетъ деньги и принимается доставать вторую монету. Опять просовываетъ онъ руку между прутьевъ и старается какъ можно больше вытянуть пальцы, чтобы захватить этотъ маленькій кладъ. Онъ дѣлаетъ самыя невѣроятныя усилія, весь вытягивается вдоль рѣшетки, даже высовываетъ языкъ, точно это можетъ ему помочь.

— Будь у меня только щепочка, тогда я бы могъ ее подвинуть!

И, говоря это, онъ поднимаетъ голову и смотритъ на меня.

Неужели же онъ въ самомъ дѣлѣ ждетъ помощи отъ меня? Не воображаетъ ли этотъ маленькій проныра, что я достану ему откуда-нибудь щепку?

— Вотъ я тебѣ принесу щепку, — говорю я, — но знай, совсѣмъ не съ тѣмъ, чтобы помочь тебѣ! Я принесу тебѣ коротенькую щепку, съ которой ты ничего не подѣлаешь! Подожди-ка, я сейчасъ принесу ее!

— Нѣтъ, тогда не стоитъ, — отвѣчаетъ онъ, не задумываясь.

Онъ вытаскиваетъ изъ кармана заржавленный перочинный ножъ и начинаетъ имъ помогать себѣ. Онъ держитъ его между двумя пальцами и медленно, осторожно пододвигаетъ его кончикомъ монету все ближе и ближе.

Пожалуй, онъ въ состояніи вытащить такимъ способомъ и вторую монету. Да, навѣрно, маленькій плутъ не успокоится до тѣхъ поръ, пока не вытащитъ ее.

Я съ крайнимъ неудовольствіемъ наблюдалъ за тѣмъ, какъ ему дѣйствительно удалось приблизить монету къ отверстію, и слышалъ, какъ онъ сказалъ:

— Ну, теперь ужъ недолго!

Я оглянулся. Цѣлая толпа людей стояла вокругъ насъ и слѣдила за мной и за мальчишкой. Я быстро повернулся на каблукахъ и пошелъ своей дорогой.

Но часъ спустя я опять шелъ вверхъ по Карлъ-Іоганнгатенъ, ища того же мальчишку-газетчика. Я держалъ въ рукѣ монету въ двѣ кроны и довольно долго искалъ его. Я хотѣлъ помириться съ нимъ или, вѣрнѣе, войти съ нимъ въ сдѣлку и дать ему нѣсколько ёръ на рукавицы. Да онъ, чего добраго, можетъ купить на эти деньги табаку или, если онъ изъ такихъ мальчишекъ, — то и пропить ихъ. Нѣтъ, право, грѣшно давать ему деньги!

И съ этой мыслью я отправился домой.

Но сегодня а почему-то все думаю о маленькомъ газетчикѣ. Я вспоминаю его худенькую несчастную ручку и нѣсколько капель крови на ней. И я вижу передъ собой всю фигурку маленькаго плутишки, какъ онъ лежитъ на животѣ вдоль желѣзной рѣшетки, съ высунутымъ языкомъ и вытянутыми пальцами, стараясь достать серебряную монету.



1905