Кнут Гамсун
ЦАРИЦА ТАМАРА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Тамара, царица Грузии.
Князь Георгий, ее супруг.
Георгий, Русудан — ее дети.
Настоятель.
Священник.
Фатима.
Хан Товинский.
Зайдата
Юаната
Софиат
Мецеду
Адъютант князя Георгия.
Два татарских офицера.
Два пленных грузина.
Гетман.
Офицеры и солдаты царицы. Товинские офицеры и солдаты. Монахи. Писцы. Музыканты. Танцовщицы. Девушки. Слуги.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Замок Тамары при Ани. Теплый летний день. Зала с колоннами и овальными простенками. Повсюду диваны, кавказские и восточные ковры. Большой кит, перед которым горит неугасимая лампада. Ряд колонн образует вход в глубине сцены, скрытый теперь завесой из ковра. В глубине сцена примыкает к низкой лестнице, которая ведет наружу. Между колонн в вазах большие букеты, пол усыпан цветами. Направо две двери, ведущие во внутренние покой и тоже закрытые коврами. Налево, в самой глубине, дверь, обитая железом; на переднем плане возвышение, к которому ведут несколько ступеней; на нем стоит трон царицы. Девушки, с лицами, наполовину закрытыми покрывалами, вносят цветы из второй двери направо. Вооруженные слуги в коричневых черкесках и черных папахах помогают им. В ту же дверь входит солдат и осматривается.
Первый слуга. Куда ты?
Солдат. Я вошел сюда, так как не знал, как мне пройти.
Первый слуга. Но куда же тебе нужно?
Солдат. Мне нужно к князю Георгию; я из лагеря.
Первый слуга. Я доложу ему. Уходит.
Второй слуга. Ты выглядишь, как потерпевший поражение воин.
Солдат. А ты похож на человека, который в этом деле ничего не понимает.
Второй слуга. Ты смеешь возражать? Да знаешь ли ты, что говоришь со слугой царицы?
Солдат. Ты тоже говоришь со слугой царицы.
Зайдата. Да, он прав; и он слуга царицы
Второй слуга. Да, но я могу идти, куда хочу, а он должен стоять у двери.
Зайдата. Тише: князь Георгий.
Первая завеса подымается перед входящим князем Георгием. Он без бороды, на нем папаха из белого ангарского меха и светло-зеленый бархатный кафтан, на груди золотые цепи, на роскошном поясе кинжал и сабля, сапоги из желтого сафьяна, белые шаровары заправлены в голенища. За ним идет адъютант, который делает знак солдату подойти.
Князь Георгий. Ты из лагеря?
Солдат. Да.
Князь Георгий. Все спокойно?
Солдат. Да.
Князь Георгий. Зачем тебя послали?
Солдат. Мы стоим перед врагом. Мы просим тебя, чтобы ты сел на коня и прибыл к нам.
Князь Георгий. Тебя послал Тарас?
Солдат. Да.
Князь Георгий, подумав. Скажи Тарасу, чтобы все отдохнули; я прибуду через несколько дней и ночей. Солдат уходить.
Князь Георгий. Понял ли ты мой ответ?
Адъютант. Нет.
Князь Георгий. Я хочу увериться в моих людях. Этой ночью я осмотрю лагерь.
Адъютант. А!
Князь Георгий. Я строгий вождь.
Адъютант. Ты великий вождь.
Князь Георгий. Я слуга царицы… Вели позвать священника. Адъютант уходить.
Князь Георгий. Эй, Зайдата!
Зайдата. Твоя служанка здесь.
Князь Георгий. Цветы отнимают у тебя все время.
Зайдата. Скоро прибудет царица. Там внизу на дороге уже видна ее свита.
Князь Георгий. Царица — супруга моя. А ты могла бы быть моей возлюбленной.
Зайдата. Это ты только говоришь. Уже много лет ты это говоришь. Сама царица будет твоей возлюбленной, когда прибудет сюда.
Князь Георгий. Ты думаешь, ей это будет угодно?
Зайдата. О, да, конечно. Разве она не супруга твоя?
Князь Георгий. Конечно, она захочет быть моей возлюбленной. А если и не захочет, я заставлю ее. Ведь у меня достаточно для этого власти, Зайдата.
Зайдата. Царица не любит меня. И Юанату и Софиат, которых ты также называл своими возлюбленными, она не любит.
Князь Георгий. Все мы слуги царицы. Помни это.
Юаната. Ты верно радуешься тому, что царица приезжает.
Князь Георгий. Тише, Юаната. Сама ты царица, и нет царицы, подобной тебе.
Зайдата. А подобной мне?
Князь Георгий. И тебе.
Софиат. А мне?
Князь Георгий. И тебе также. Право же, так.
Зайдата. Все это ты говоришь нам уже многие годы, но не думаешь этого. Одно ты думаешь: что нет ни единой, подобной царице.
Князь Георгий. И ты должна так думать, Зайдата. Садится. Входит священник.
Князь Георгий. Готово ли у вас, девушки?
Зайдата. Мы идем. Девушки и слуги уходят.
Священник. Ты звал своего слугу?
Князь Георгий. После паузы. Садись.
Священник садится. У тебя сегодня мрачный вид, Георгий. Ведь царица приезжает: ты всегда этому радуешься.
Князь Георгий. Сегодня я должен на что-нибудь решиться.
Священник. И да будет твое решение решением добрым.
Князь Георгий. Я первый слуга царицы, я начальник ее войска и я одерживал великие победы. Не правда ли?
Священник. Это правда.
Князь Георгий. Но я все-таки не царь.
Священник. Да, ты не царь. Это — нет.
Князь Георгий. Я не царь. Я только отец ее детей, ее сына и дочери. Когда я стою перед царицей, я должен держать шапку в руках. Что может думать женщина о мужчине, который стоит перед нею с шапкой в руках… Жестко. Она должна думать обо мне с пренебрежением.
Священник. Ты преувеличиваешь.
Князь Георгий. Ты понимаешь ли, священник: я завоевал Трапезунд, и Эрзерум, и Ани, и все-таки я — слуга моих детей.
Священник. Я говорю тебе, что ты преувеличиваешь, князь Георгий.
Князь Георгий. Вовсе я не преувеличиваю, ты этого не понимаешь. Я охотно буду слугой детей моих, но быть рабом царицы я не хочу.
Священник. Рабом? Неужели она сказала?..
Князь Георгий. Три ночи тому назад я захватил в плен Товинского хана; но я не могу покончить с ним, чтобы не навлечь на себя гнев царицы. Он ждет решения царицы. Я держу его там. Показывает на обитую железом дверь.
Священник. Царица дарует ему жизнь?
Князь Георгий. Видишь ли! Потому что не я царь. С силою. А почему бы мне не быть царем? Супруга моя из рода Баграта, и я тоже из рода Баграта, мы одного племени. Но она единственное дитя Георгия Третьего — и вот она стала царицей; если бы мой отец был царем, я был бы его наследником.
Священник. Это правда.
Князь Георгий. Никто из вас не знает, что значит быть супругом царицы. Если я приказываю что-нибудь сделать, меня спрашивают: это велела сделать царица? Смотри: вот цветы для царицы. Герольды трубят, когда она проходит. Солдаты отдают ей честь. А я между тем — князь Георгий.
Священник. Великое горе терпишь ты в собственном доме.
Князь Георгий. А можно ли меня в чем-нибудь упрекнуть? Разве я не велю девушкам закрывать лицо, чтобы они не ввели меня в соблазн?
Священник. И ты поступаешь правильно. Ибо Зайдата подобна огню.
Князь Георгий. Да, и Зайдата тоже. Но, скорее, Софиат подобна огню.
Священник. Да, и она; все они подобны огню.
Князь Георгий. Откуда ты это знаешь?
Священник. Я этого не знаю. Я их только слышу в купальне; они там играют друг с другом и болтают.
Князь Георгий. Я, слава Богу, никогда не был с ними в купальне.
Священник. Никогда? Ну, конечно, нет, ведь тебе принадлежит царица.
Князь Георгий. Принадлежит ли она мне?
Священник. Конечно, принадлежит. Любопытно. Разве ты не обладаешь царицей?
Князь Георгий. Конечно, она моя. У меня есть власть, чтобы обладать ею, и царица не любить никого, кроме меня; как же я мог бы не обладать ею!
Священник. Правда.
Князь Георгий. Но иногда, священник, ко мне заползают мысли, — и нет в них ни кротости, ни мягкости. Есть ли этому прощение?
Священник. Да, есть.
Князь Георгий. Зло в том, что царица всегда смотрит на меня холодно. Довольно зла она могла бы мне принести и тогда, когда бы взгляд ее был горяч.
Священник. Взгляд царицы не бывает горяч ни для кого другого.
Князь Георгий. Но ведь я князь Георгий, а не кто-нибудь другой; этого никто не должен был бы забывать… Только что тут был солдат с вестями из лагеря. Он не преклонил колена, когда говорил со мной.
Священник. Он не преклонил колена?
Князь Георгий. А ведь он сделал бы это перед царицей; он сделал бы это и перед калифом Востока. Одну минуту мне пришла мысль снести ему голову.
Зайдата. Царица приближается. Исчезает.
Князь Георгий. Вот слышишь. Тут сидит ее супруг, и ему докладывают: царица приближается! И когда царица придет, я не сяду вместе с ней, я буду сидеть здесь внизу. У нее большая свита, я вмешаюсь в свиту и буду одним из ее офицеров. За ней идет музыка, а за мной нет. Духовник ее игумен, а мой — священник.
Священник. Да, но я, собственно, должен был бы быть игумном. Почему бы мне и не быть игумном?
Князь Георгий. Тебе, священник? Другим тоном. Да, и в самом деле, почему бы тебе и не быть игумном?
Священник. Царица поступила со мной несправедливо, и потому я озлоблен против нее.
Князь Георгий. Разве ты можешь чувствовать озлобление, ты, который так кроток.
Священник. Встает. Я? Да ты шутишь?
Князь Георгий. Правда, шучу. Ты можешь чувствовать великое озлобление. Хочешь ли ты послужить мне?
Священник. Да, хочу.
Князь Георгий. Ты мне нужен. У меня нет никого другого, кто бы помог мне. И теперь для меня пришло время победить или пасть.
Священник садится. Что же ты хочешь?
Князь Георгий. Я хочу победить! Тарас прислал из лагеря сказать мне, чтобы я приехал, и я ответил: приеду через несколько дней и ночей.
Священник. Ответ может быть неправильно истолкован.
Князь Георгий. Тем, кто его не понимает, я говорю, что я хочу проверить мой лагерь — неожиданно ночью осмотреть его и наказать спящих. Но тебе, священник, я говорю, что в этом ответе есть особое значение.
Священник. Я теперь вижу, что есть. Твои глаза стали такими дикими.
Князь Георгий. Мы воюем с ханом Карса. Он в наших руках. Если я нападу на него этой ночью, он погиб.
Священник. А!
Князь Георгий. А если не нападу и пропущу время, он отступит в ущелье и спасется. Если я пощажу его, чего я могу за это ждать от хана?
Священник. Вечной благодарности.
Князь Георгий. Так вот я и пощажу его сегодня ночью; а если завтра ночью я явлюсь к нему и проведу его войско в спящий лагерь царицы и наполню его молчанием и смертью — что сделает тогда хан? Священник всплескивает руками.
Князь Георгий громко. Тогда он мне во всем будет помогать в будущем.
Священник. Вижу твой великий план.
Князь Георгий. И ты должен быть моим послом к хану — с этим предложением.
Священник. Я?
Князь Георгий. Потому что ты озлоблен.
Священник. Я не могу.
Князь Георгий. У меня, кроме тебя, нет никого. На тебя я полагаюсь. Ты должен передать мое письмо хану.
Священник. Я сделаю это, потому что у тебя нет никого другого, на кого бы ты мог положиться. Но обдумай все, князь Георгий; я трепещу за тебя, ибо ты, как тот, кто с зажженным фонарем ищет своей погибели.
Князь Георгий. Так пусть же будет благословенна погибель! Я поступаю так, потому что я в крайности. В течение долгих мрачных лет я обдумывал это; теперь я не хочу больше думать. Или в твоей мудрой голове есть для меня другой совет?
Священник. Это опасный план. Но если ты хочешь быть царем — ты должен на многое решиться.
Князь Георгий. Царем? Я не хочу быть царем.
Священник. Не хочешь быть царем?
Князь Георгий. Нет.
Священник. Ты разве не хочешь завоевать владения царицы и самому сесть на ее трон?
Князь Георгий. Ты ошибаешься, я хочу завоевать царицу.
Священник. Я не понимаю. Ведь царица твоя?
Князь Георгий. Я лгал. Царица не моя.
Священник. С любопытством. Ты говорил, что она тебя любит?
Князь Георгий. Она не любит меня.
Священник. Ты мне сообщаешь великую новость.
Князь Георгий. Долгие, долгие годы вел я с царицей тайную борьбу. И я был один, а у нее был старый игумен. Бросила ли она на меня когда-нибудь взгляд? Никогда. Не смотри на него — сказал старый игумен. Или я должен был-пасть перед нею и умолять ее? Кричит. Нет, нет!.. И так проходило время. Я делал вид, будто Зайдата, Юаната и Софиат — мои возлюбленные, а царица делала вид, что не верит этому.
Священник. Но в действительности она верила?
Князь Георгий. Да, верила. Но не хотела этого показывать. Никогда. Ни одним взглядом. Должен ли был я просить ее о чем бы то ни было? Нет, говорю я. И так мы боролись.
Священник. Никогда мне не приходилось слышать большей новости.
Князь Георгий. Я тебе все рассказываю, чтобы ты мне помог.
Священник. Но твой великий план?
Князь Георгий. Это вовсе не великий план. Не я его так назвал.
Священник. Ты ведь хочешь уничтожить целое войско?
Князь Георгий. Маленькое войско. У царицы есть еще войско. Я хочу смирить царицу. Она не должна думать обо мне с пренебрежением. Когда я буду стоять перед нею с войском хана, я не сниму шапки и скажу: Тамара, вот супруг твой, ясно ли ты видишь меня?
Священник. А земля, а государство?
Князь Георгий. Пусть все это неприкосновенным лежит у ее ног. Но я мог бы все взять, вот в чем сладость, поп!
Входят слуги и открывают завесы в глубине сцены. Комната наполняется ярким светом, виден ландшафт с зелеными, озаренными солнцем, горами. Вдали слышна музыка, она приближается. (Деревянные инструменты, лютни и литавры).
Священник. Никто не дерзал на большее, чтобы захватить то…
Князь Георгий. Чтобы захватить все. Я хочу владеть всем.
Приближается множество солдат с короткими копьями и выстраивается, занимая часть лестницы и зала; на них серые широкие шаровары и куртки с меховыми рукавами; на поясах у них сабли и кинжалы. Головы у всех обнажены. На офицерах серые кафтаны со шнурками на груди. Через вторую дверь входят девушки и слуги и переглядываются через плечо. Адъютант князя Георгия открывает дверь, обитую железом, и кричит: «сюда». Входят двое пленных грузин, — они скованы вместе ручными кандалами, — на них нет кафтанов, а только длинные синие рубахи. Музыка стихает. Входит офицер в красной черкеске с опущенной саблей, идет к трону царицы и становится около него. Через минуту входит второй красный офицер, тоже с опущенной саблей, и становится рядом с первым. Слышен звук трубы.
Царица появляется во входе на носилках. Солдаты опускают копья. Носилки ставят на землю, и царица выходит и идет, кланяясь направо и налево, среди кликов толпы, к авансцене, Когда приветственные клики смолкают, она обращается к иконам и крестится. Среди свиты Фатима, дочь князя Эрзерумского. ее лицо совершенно закрыто затканным золотом покрывалом, которое достигает до колен. Она оборачивается к иконам, но не крестится. За царицей идут ее дети Георгий и Русудан, за ними игумен, затем монахи, офицеры, писцы, девушки, слуги; все они крестятся. Царица. Привет вам всем. Тебе, князь Георгий, первому мой привет.
Князь Георгий. А говоришь ты мне последнему.
Царица. О, я слыхала, что ты устал. Победы утомили тебя.
Князь Георгий. Идите ко мне, дети мои. Обнимает и целует их.
Царица. Смотри, как они выросли. Они почти уже такие, как я.
Князь Георгий. И как я. Все перерастают меня.
Царица. Каким странным приветствием встречаешь ты нас. Поступила ли я против твоего совета, проиграл ли ты битву?
Князь Георгий. Нет, вот потому-то я и одержал новую победу.
Царица. Пусть звучат трубы в честь моего супруга, великого воина.
Трубы и барабаны, рукоплескания. Царица кланяется в знак привета.
Царица. А теперь в честь победоносной веры. Опять трубы.
Царица. Могу ли я себе поверить: и ты, Фатима, рукоплескала с прочими?
Фатима. Да, царица, и я рукоплещу в честь моей веры.
Царица. Вот что. Все так же противишься. Хорошо! Побольше кротости, о, побольше кротости! Ибо ты будешь побеждена, милая Фатима.
Фатима. Да спасет меня от этого Аллах!
Князь Георгий. У меня важные сообщения и мало времени, Тамара.
Царица. У тебя всегда мало времени.
Всходит на одну ступеньку к своему трону.
Князь Георгий. День короток, а сегодня ночью мне нужно быть в лагере.
Царица. Ведь в лагере Тарас.
Князь Георгий. Хорошо, я подумаю о том, могу ли я поступить по твоему желанию и не быть эту ночь в лагере.
Царица. Нет, нет… Я только хотела… ты только не подумай, что я… Взглянув на толпу. Благодарю вас, офицеры, благодарю вас, солдаты. Вы свободны теперь.
Солдаты и офицеры выходят, за ними монахи.
Царица. А вы можете идти играть.
Русудан и Георгий выходят. Царица садится, два одетых монахами писца ложатся у ее ног на пол и приготовляются писать.
Царица. Твои сообщения касаются новой победы. Когда произошла битва?
Князь Георгий. Три ночи тому назад. Войско совершило чудо и взяло крепость; пришлось штурмовать двойные гранитные стены.
Царица. Вы взяли много пленных?
Князь Георгий. Нет, немного.
Царица. Ты не берешь много в плен, и, где можешь — щадишь жизнь. Я слышала, что так поступает калиф.
Князь Георгий. Мы взяли несколько пленных.
Царица. И вы с ними хорошо обошлись?
Князь Георгий. Да, как ты приказала.
Царица. Кто эти двое?
Князь Георгий. Как видишь, это грузины, собственные наши люди. Они приговорены к смерти.
Царица. Что они сделали?
Князь Георгий. Они бежали. Бежали с поля битвы.
Царица. Ну, они значит, не воины. Не следует попусту проливать кровь. Если они пастухи, то они не могут быть воинами. Камень есть камень. Что же вы можете делать, грузины? Воевать вы не можете.
Пленные падают ниц.
Первый пленник. Мы ничего не умеем. Мы только братья; мы среди врагов встретили нашего третьего брата; он магометанин; он угрожал нам. Он старше нас.
Царица. Вы встретили своего брата… Слышишь, Георгий? Ну, и вы бежали?
Первый пленник. Да, мы уронили наши копья, когда узнали его, и бежали.
Царица. Вы христиане?
Второй пленник. Да, мы христиане. Мы можем делать все, что ты нам прикажешь, царица.
Князь Георгий. Я даровал им жизнь до твоего прибытия, чтобы ты сама могла выбрать для них род смерти.
Царица. А если я решу, что они не должны умереть?
Князь Георгий. Милосердие твое принесет вред войску. Я это тебе и раньше говорил, Тамара.
Царица, глядя на него. В былые дни ты не был таким жестоким.
Князь Георгий. Я всегда был таким. Все время; я всегда был один и тот же.
Царица. Уведите пленников, пока я не придумаю для них работу. Но помните, грузины, что нельзя убегать с поля битвы. Вы должны эту ночь оставаться в цепях, чтобы вы запомнили это.
Пленников уводят через обитую железом дверь.
Царица. Какой это ты замок взял?
Князь Георгий. Замок хана Товинского.
Царица. Писцам. Пишите… Это большая победа. А сам хан?
Князь Георгий. Он у меня в плену.
Царица. Здесь? Сам хан?
Князь Георгий. Вон там. Во внутренней тюрьме.
Царица. Да ведь ты чудо совершил, Георгий. Каких лет хан?
Князь Георгий. Вчера сюда явились два товинских офицера, чтобы выкупить его. Я им поставил некоторые условия; они приедут опять.
Царица. Это великая победа. Как ты думаешь, что предложат товинцы за своего хана?
Князь Георгий. За живого?
Царица. Да, за живого. Зачем ты это спрашиваешь? Конечно, за живого.
Князь Георгий. Он стоит доброго куска своей земли.
Царица. Они ведь магометане, товинцы. Но, если они любят своего хана, они исполнят одну мою маленькую просьбу, чтобы вернуть его себе.
Князь Георгий. Стой! Верно ты потребуешь целую страну за его тело.
Царица. Чье тело?
Князь Георгий. За тело хана. Чтобы они сами могли похоронить его по их языческому обычаю.
Царица. Князь Георгий!
Князь Георгий. Это большая страна. И поля там богаты. Та крепость, что мы взяли, великолепна.
Царица. Я возвела шесть крепостей, и у меня достаточно земли. Я властвую от Армении до Казбека.
Князь Георгий. Но ведь это еще увеличило бы твою землю. И ты приобрела бы много людей, которые искусны в музыке и могли бы увеселять тебя. Мы слышали по ночам, как они играли в Товине. У них там были два еврея, которые играли на арфе.
Царица. Ну, благочестивый отец, чего должен стоить хан?
Игумен. Утешь меня, старика, и себя самое, дитя, и потребуй, когда придет время, того, что тебе велит совесть.
Царица. Я знаю, чего я потребую, если только они согласятся на это. Если товинцы согласятся креститься, их хан будет свободен Каких лет хан?
Князь Георгий. Ты можешь заставить их сделать и то, чего они не захотят. У тебя есть на это власть. Можно вырезывать языки — это хорошее и сильное средство. Хорошо тоже — ударов двести палкой.
Царица. Они могут избавить своего хана гораздо меньшим… Я в третий раз спрашиваю, каких лет хан?
Князь Георгий. Не желаешь ли ты также знать, каков он собой?
Царица удивленно. Нет. Я об этом не спрашиваю. Что значит твой вопрос?
Князь Георгий. Что же касается самого хана, то по отношению к нему есть одно бесподобное средство.
Царица. Какое же?
Князь Георгий. Захватить его гарем и выставить его перед ханом.
Царица. Ну, и…
Князь Георгий. Ну, и выпустить на него солдат.
Царица, вскакивая. Князь Георгий!
Князь Георгий. Тогда он сдастся. Но это не то лучшее средство, о котором я думал. У тебя в замке, царица, есть два турка — твои палачи. У них есть шелковый шнурок…
Царица, отворачиваясь. Ах, достойный отец, дай ты мне совет.
Игумен. Быть может, хан сам исполнит твою просьбу, если ты поговоришь с ним.
Князь Георгий. Как будто ты должна его о чем-нибудь просить! Я начальник войска, или не я? Если я, то я знаю, что товинцам приходится сдаваться на нашу милость; зачем же тебе их просить? Если бы у нас не было теперь войны с ханом Карским, товинцы уже были бы у нас в руках. Они бежали в горы — ну, что же, в полнолуние, когда будут светлые ночи, мы отыщем их в горах и разобьем. Тогда ты можешь обойтись с ними так, как ты обошлась с другими покоренными нами народами.
Царица. Но ведь у меня в замке есть пленный хан; разве это ничего не значит? Если товинцы исполнят мою просьбу, то их хан будет свободен. Тогда и войне конец.
Игумен. Вели позвать хана; может быть, он и исполнит твою просьбу.
Царица. Погоди… Зачем вы все здесь, девушки? Зайдата, что это? У тебя снова покрывало на лице. Снимите покрывала, девушки, и ты, Софиат, и ты, Юаната. Не годится христианским девушкам ходить под покрывалом. девушки снимают покрывала.
Зайдата. И Фатима тоже закрывает лицо покрывалом.
Фатима. Я не христианка.
Игумен. Да, она не христианка. И все-таки она в доме царицы.
Царица. Ты не христианка, Фатима, еще нет… Всегда, когда вы некоторое время остаетесь без меня, вы снова обращаетесь к магометанству и закрываете лица.