Кнутъ Гамсунъ

ФАНТАЗЕРЪ

I

У окна, въ кухнѣ приходскаго дома, стоитъ барышня-экономка, Марія фонъ-Лоосъ. Взоръ ея блуждаетъ далеко, вдоль дороги, подымающейся кверху. Она знаетъ тѣхъ двухъ, тамъ наверху, у забора: это не кто иной, какъ телеграфистъ Роландсенъ, ея собственный женихъ, и Ольга, дочь кистера. Уже второй разъ за эту весну видитъ она ихъ вмѣстѣ; что бы это значило? Если бы фрекенъ фонъ Лоосъ въ эту минуту не была такъ занята, она прямехонько направилась бы къ этой парочкѣ и потребовала бы объясненія.

Но есть ли у нея время? Съ часу на часъ ждали новаго пастора съ семьей, и всюду въ обширномъ домѣ чувствовалось величайшее напряженіе. Маленькаго Фердинанда поставили сторожить у слухового окна на чердакѣ; онъ обязанъ былъ не спускать глазъ съ бухты, чтобы возвѣстить о прибытіи путешественниковъ, которыхъ долженъ ожидать горячій кофе. Имъ, можетъ быть, понадобится и чего-нибудь прохладительнаго; Росенгордъ, пароходная пристань, находится въ цѣлой милѣ разстоянія, а оттуда ихъ должна доставить лодка.

Кое-гдѣ на поляхъ еще лежитъ снѣгъ и ледъ, но на дворѣ уже май и погода стоитъ прекрасная, а день за Нордандомъ въ это время года дологъ и ясенъ. Сороки и вороны усердно поработали надъ своими гнѣздами, а на открытыхъ бугоркахъ уже зеленѣетъ трава. Лиліи въ саду пустили ростки среди самаго снѣга.

Однако, интересно знать, какого рода человѣкъ новый пасторъ? Весь приходъ заинтересованъ въ высшей степени этимъ вопросомъ. Правда, мѣсто пастора будетъ занято пока только временно. Но такое временное исполненіе должности можетъ продлиться и очень долгій срокъ въ этой области. Рыбачье населеніе бѣдно, а поѣздки въ сосѣднія, не имѣющія своихъ пасторовъ, церкви каждое четвертое воскресенье довольно-таки затруднительны. Поэтому этотъ приходъ не изъ такихъ, чтобы его другъ у друга стали оспаривать.

Повидимому, временный пасторъ — богатый человѣкъ, которому не приходится дрожать надъ каждымъ грошомъ. Экономка и двѣ служанки уже наняты; не пожалѣли запастись и другими вспомогательными силами для усадьбы: наняли двухъ работниковъ; взяли, кромѣ того, и маленькаго Фердинанда, который долженъ быть всегда наготовѣ, чтобы проворно выполнять порученія каждаго. На общину произвело самое благопріятное впечатлѣніе то, что пасторъ кажется такимъ состоятельнымъ. Авось, онъ не станетъ постоянно принимать подношенія и мзду, а взамѣнъ того самъ будетъ немножко помогать бѣднымъ людямъ. Напряженіе ожиданія было велико. Оба помощника пастора и два-три другихъ рыбака въ тяжелыхъ башмакахъ, собрались для встрѣчи внизу, у навѣса для лодокъ; они жевали табакъ, поплевывали и болтали.

Вотъ, наконецъ, и высокій Роландсенъ легко спустился по тропинкѣ, разставшись съ Ольгой, и фрекенъ фонъ Лоосъ отошла отъ окна. Ужъ какъ-нибудь потомъ да выскажетъ она ему свое мнѣніе; нерѣдко приходится ей привлекать къ отвѣту Ове Роландсена. Она была голландскаго происхожденія, говорила по бергенски и была такь быстра на языкъ, что собственный ея женихъ нашелъ нужнымъ дать ей прозвище, основанное на остроумной игрѣ словъ въ ея фамиліи. Вообще, высокій Роландсенъ — человѣкъ остроумный и дерзкій.

Куда это онъ теперь направляется? Или у него въ самомъ дѣлѣ намѣреніе встрѣтить семью пастора? Разумѣется, онъ и сегодня не трезвѣе, чѣмъ это съ нимъ часто бываетъ; въ петличкѣ его торчитъ вѣточка лиліи въ бутонахъ, а шляпа сидитъ на головѣ немного криво; и вотъ такомъ-то видѣ онъ явится! Разумѣется, тамъ внизу, у навѣса, помощники предпочли бы, чтобы въ этотъ часъ — въ этотъ важный часъ — онъ вовсе бы не показывался.

Да и хорошо ли, въ самомъ дѣлѣ, имѣть такой видъ, какой у него? Его крупный носъ слишкомъ нескроменъ для такого незначительнаго положенія, какое занимаетъ онъ въ жизни его хозяина; къ тому же случилось, что всю зиму онъ предоставилъ своимъ волосамъ расти безпрепятственно, отчего голова его все болѣе и болѣе стала походитъ на голову артиста. Невѣста его, чтобы отомстить за себя, говорила, что онъ имѣетъ видъ художника, кончившаго тѣмъ, что принялся за фотографію. Теперь онъ былъ уже тридцатичетырехлѣтнимъ малымъ, холостякомъ; онъ игралъ на гитарѣ и проникновеннымъ голосомъ пѣлъ церковныя пѣсни; въ трогательныхъ же мѣстахъ онъ такъ смѣялся, что слезы такъ и текли у него. Вотъ, каковъ онъ былъ въ такихъ вещахъ! Онъ былъ смотрителемъ телеграфной станціи и уже десять лѣтъ жилъ въ здѣшнихъ мѣстахъ. Роландсенъ былъ, крупнаго и сильнаго сложенія; ему нечего было безпокоиться о томъ, какъ бы не попасть въ драку, если обстоятельства его вызывали на это.

Маленькій Фердинандъ вдругъ вздрогнулъ. Изъ слухового окна ему видно, какъ носъ бѣлой лодки торговца Мокка огибаетъ косу; въ то же мгновенье онъ въ три отважныхъ прыжка спускается съ лѣстницы и кричитъ въ кухню: \"Ну вотъ, они пріѣхали!\"

\"Батюшка! Они ужъ пріѣхали!\" кричатъ пораженныя дѣвушки-служанки. Но экономка не теряетъ разсудка; она уже служила здѣсь у предыдущаго пастора и знаетъ свое дѣло, какъ умная и практичная дѣвушка. \"Подавайте кофе\", вотъ все, что говоритъ она.

Маленькій Фердинандъ бѣжитъ со своей новостью дальше къ работникамъ. Тѣ бросаютъ все, что въ данную минуту находится у нихъ въ рукахъ, проворно напяливаютъ праздничныя куртки и спѣшатъ къ навѣсу, чтобы предложить свои услуги. Въ общемъ, встрѣчать незнакомцевъ собралось человѣкъ десять.

\"Здравствуйте!\" говоритъ пасторъ изъ лодки, слегка улыбаясь, и снимаетъ свою мягкую шляпу. И всѣ люди на берегу почтительно обнажаютъ головы, а помощники кланяются такъ низко, что ихъ длинные волосы спускаются на самые глаза. Высокій Роландсенъ придаетъ всему этому немного меньше важности, чѣмъ прочіе; онъ стоитъ прямо, какъ свѣчка; однако, и его шляпа наклоняется низко.

Пасторъ — еще молодой человѣкъ съ рыжеватыми бакенбардами и въ веснушкахъ; ноздри его почти закрыты свѣтлыми волосами. Жена, изнемогшая отъ морской болѣзни, лежитъ въ каюткѣ.

\"Вотъ мы и пріѣхали!\" говоритъ пасторъ въ отверстіе дверки въ каютку и старается помочь женѣ. На нихъ обоихъ надѣто удивительно старое толстое платье, которое не придаетъ имъ особеннаго привлекательнаго вида. Это, вѣроятно, верхнее платье, надѣтое ими для путешествія, а красивые наряды ихъ упакованы. У жены шляпа спустилась на затылокъ; ея блѣдное лицо съ большими глазами привлекаетъ взгляды мужчинъ. Помощникъ Левіанъ идетъ въ бродъ и переноситъ ее на землю, между тѣмъ какъ пасторъ справляется безъ посторонней помощи.

\"Мое имя Роландсенъ, телеграфистъ\", говоритъ высокій Роландсенъ, выступая впередъ. Онъ здорово выпилъ, и глаза у него стеклянные, но, такъ какъ онъ обладаетъ большимъ умѣньемъ жить, то походка его еще довольно увѣренна. О, этому дьяволу Роландсену не приходится запинаться, когда ему случается вращаться среди великихъ міра сего, и онъ распространяется въ краснорѣчіи, какъ это тамъ полагается. \"Осмѣлюсь ли я\", — продолжаетъ онъ, обращаясь къ пастору, — \"представить вамъ всѣхъ. Вотъ эти двое, кажется, помощники пастора, это — оба ваши работника; это — Фердинандъ.\"

И пасторъ, и жена его киваютъ: \"Здравствуйте, здравствуйте\", — скоро всѣ они научатся узнавать другъ друга. Да, да, а теперь дѣло въ томъ, чтобы перетащить вещи на берегъ.

Помощникъ Левіанъ заглядываетъ въ каютку, и, повидимому, снова собирается пуститься въ бродъ. \"Развѣ тамъ нѣтъ дѣтей?\" спрашиваетъ онъ.

Никто не отвѣчаетъ ему, и всѣ смотрятъ на супруговъ.

\"Развѣ нѣтъ дѣтей?\" настаиваетъ помощникъ.

\"Нѣтъ\", отвѣчаетъ лодочникъ.

Лицо жены зарумянилось. Пасторъ сказалъ:

\"Мы только одни… Такъ заходите же получитъ на чаекъ, господа.\"

Разумѣется, онъ богатъ. Это не такой человѣкъ, чтобы задерживать у бѣдныхъ людей то, что они заслужили. Предыдущій пасторъ никогда не думалъ о \"чайкахъ\", онъ только всегда говорилъ: \"Ну, вотъ и спасибо пока\".

Они стали подыматься наверхъ, и Роландсенъ взялъ на себя роль провожатаго. Онъ шелъ по снѣгу возлѣ тропинки, уступая мѣсто другимъ; на немъ были лакированные ботинки, но это не заботило его, а куртку свою онъ разстегнулъ, несмотря на майскій вѣтеръ.

\"А вотъ, вѣрно, и церковь!\" сказалъ пасторъ.

\"Она, кажется, ветхая. Навѣрно, въ ней нѣтъ печи?\" спросила жена. \"Ну, ужъ вы слишкомъ многаго отъ меня требуете\", отвѣчалъ Роландсенъ: \"я не знаю; но, кажется, дѣйствительно, нѣтъ.\"

Пасторъ былъ озадаченъ. Онъ, стало-быть, видѣлъ передъ собою не прихожанина, а такого субъекта, для котораго нѣтъ никакой разницы между буднями и праздниками. И пасторъ сталъ сдержаннѣе съ незнакомцемъ.

Экономка стояла на крыльцѣ; Роландсенъ и ее представилъ. Сдѣлавъ это, онъ откланялся и хотѣлъ уйти… \"Подожди немножко, Ове!\" шепнула юмору фонъ Лоосъ. Но Роландсенъ не сталъ ждать, онъ снова поклонился и, пятясь, спустился съ лѣстницы. \"Вотъ, должно быть, чудакъ\", подумалъ пасторъ.

Жена была уже въ комнатахъ. Она нѣсколько оправилась отъ морской болѣзни и уже осмотрѣла помѣщеніе. Она просила, чтобы самая свѣтлая и красивая комната была рабочимъ кабинетомъ пастора; затѣмъ для себя выбрала комнату, которую до сихъ поръ занимала юмфру фонъ Лоосъ.

II

Роландсенъ не сталъ ждать: онъ зналъ юмфру фонъ Лоосъ, а потому зналъ и то, что это значило. А онъ такъ неохотно дѣлалъ что-нибудь, кромѣ того, что ему самому хотѣлось сдѣлать.

Наверху на дорогѣ встрѣтилъ онъ рыбака изъ общины, который торопился, чтобы встрѣтить пастора. Это былъ Енохъ, тихій и кроткій человѣкъ, всегда ходившій съ опущенными глазами и обвязывавшій платкомъ голову изъ за болѣзни ушей.

\"Ты опоздалъ\", сказалъ Роландсенъ мимоходомъ.

\"Онъ уже пріѣхалъ?\"

\"Пріѣхалъ. Я пожалъ ему руку.\" И, обернувшись, Роландсенъ крикнулъ черезъ плечо: \"Замѣть себѣ, что я скажу тебѣ, Енохъ: я завидую, что у него такая жена.\"

Это былъ самый вѣрный, легкій и дерзкій способъ довести, что слѣдуетъ по адресу. Ужъ Енохъ-то позаботится о томъ, чтобы это дошло до людей.

Роландсенъ шелъ все дальше и дальше и дошелъ до водопада. Здѣсь была расположена маленькая фабрика рыбьяго клея купца Мокка; на ней работало нѣсколько дѣвушекъ, надъ которыми Роландсенъ охотно подшучивалъ, когда ему случалось проходить мимо. Онъ былъ, дѣйствительно, сумасброднымъ малымъ въ этомъ отношеніи, — это всякій признаетъ. Сегодня онъ былъ въ превосходномъ настроеніи духа и простоялъ здѣсь дольше обыкновеннаго. Дѣвушки, разумѣется, замѣтили, какъ славно онъ подвыпилъ.

\"Ну-ка, Рогна, скажи, какъ ты думаешь: почему собственно я такъ часто сюда прихожу?\" спросилъ Роландсенъ.

\"А я почемъ знаю?\" отвѣчала Рогна.

\"Ты, конечно, полагаешь, что меня привлекаетъ старый Лованъ.\"

Дѣвушки разсмѣялись.

\"Онъ сказалъ Лованъ, а подразумѣвалъ Адама.\"

\"Я хочу спасти тебя\", сказалъ Роландсенъ. — \"Ты должна намотать себѣ на усъ, что эти рыбаки всѣ страшные волокиты.\"

\"Вы сами самый большой волокита\", сказала другая дѣвушка. \"У васъ вѣдь двое дѣтей. Постыдились бы!\'\'

\"Такъ-то, Николина; такъ вотъ, что ты говоришь? Ты всегда была шиломъ въ моемъ мѣшкѣ, Николина, это тебѣ самой извѣстно. Но тебя, Рогна, я спасу, во что бы то не стало.\"

\"Ступайте лучше въ юмфру фонъ Лоосъ\", сказала Рогна.

\"Какъ же плохо ты поняла меня\", продолжалъ Роландсенъ. \"Сколько, напримѣръ, часовъ тебѣ требуется, чтобы закоптить рыбныя головы, прежде чѣмъ ты завинтишь клапанъ?\"

\"Два часа\", отвѣчала Рогна.

И Роландсенъ кивнулъ головой. Это онъ и самъ разсчиталъ. О, этотъ дьяволъ Роландсенъ прекрасно зналъ, зачѣмъ онъ каждый день является на фабрику, шныряетъ тутъ и выспрашиваетъ у дѣвушекъ.

\"Не снимай же крышку, Пернилла, ты съ ума сошла!\" воскликнулъ онъ.

Пернила краснѣетъ. \"Фридрихъ сказалъ, что я должна помѣшивать въ котлѣ\", говоритъ она въ отвѣтъ.

\"Каждый разъ какъ ты подымаешь крышку, теплота испаряется\", поясняетъ Роландсенъ.

Но, когда вскорѣ подошелъ Фридрихъ Моккъ, сынъ хозяина, Роландсенъ снова принялъ обычный тонъ всеобщаго смутьяна.

\"Не ты ли, Пернилла, служила одинъ годъ у фохта? Ты была тамъ такъ зла и сердита, что не била въ дребезги развѣ только однѣ подушки?\"

Всѣ окружающіе расхохотались. Пернилла была вѣдь смиреннѣйшей душой въ мірѣ. Она къ тому же жила въ нуждѣ; впрочемъ она была дочерью раздувателя мѣховъ въ церковномъ органѣ, такъ что слегка принадлежала къ священству.

Когда Роландсенъ снова вернулся на дорогу, онъ опять увидалъ дочь кистера Ольгу. Она, конечно, ходила въ мелочную лавочку. Ну, и спѣшила, какъ только могла, чтобы уйти подальше, — стыдно было бы, если бы Роландсенъ подумалъ, что она ждала его.

Но Роландсенъ ни о чемъ подобномъ не думалъ; онъ зналъ: если бы они какъ разъ не подошли другъ къ другу вплотную, юная особа попыталась бы бѣжать отъ него и исчезнуть. И Роландсенъ ничего не имѣлъ бы противъ того, чтобы она отъ него ускользнула. Ужъ она-то ни въ коемъ случаѣ не интересовала его.

Роландсенъ вернулся домой на станцію. Тамъ онъ принялъ торжественное выраженіе лица, чтобы удержать въ границахъ своего помощника, желающаго съ нимъ поболтать; Роландсенъ въ эту минуту не былъ пріятнымъ сослуживцемъ. Онъ заперся въ своей комнатѣ, куда не было доступа никому, кромѣ старухи прислуживавшей ему. Здѣсь онъ жилъ и здѣсь спалъ.

Это помѣщеніе — міръ Роландсена. Роландсенъ понимаетъ кое-что и кромѣ пустяковъ да водки: онъ великій мечтатель и изобрѣтатель. Въ комнатѣ его пахло кислотами, лѣкарствами и аптекарскими снадобьями. Этотъ запахъ чувствовался уже на порогѣ его комнаты, и каждый посторонній человѣкъ долженъ былъ замѣчать его. Роландсенъ объяснялъ, что держитъ въ своей комнатѣ всѣ эти медикаменты для того только, чтобы парализовать запахъ того большого количества водки, которое онъ привыкъ употреблять. Но Ове Роландсенъ лгалъ въ своей великой скрытности.

На самомъ дѣлѣ всѣ эти жидкости въ стаканахъ и кружкахъ употреблялъ онъ для своихъ опытовъ. Химическимъ путемъ открылъ онъ новый способъ производства рыбьяго клея; этотъ способъ долженъ былъ совершенно стереть съ лица земли способъ купца Мокка. Моккъ устроилъ свою фабрику съ большими расходами, транспортъ совершался съ трудомъ, а полученіе сырого матерьяла ограничивалось періодомъ лова; къ тому же дѣло эксплоатаціи отдалъ онъ своему сыну, а тотъ не былъ дѣловымъ человѣкомъ. Роландсенъ могъ получать рыбій клей изъ множества другихъ вещей, кромѣ рыбьихъ головъ, а также и изъ многихъ отбросовъ, негодныхъ для Мокка, Кромѣ того, онъ нашелъ способъ добывать изъ этихъ отбросовъ превосходное красящее вещество.

Если бы телеграфисту Роландсену не приходилось бороться съ бѣдностью и безпомощностью, его открытія навѣрно давно получили бы важное значеніе. Но здѣсь, въ этомъ краѣ, разъ навсегда деньги можно было достать только черезъ купца Мокка, а у Роландсена было полное основаніе не желать обращаться къ нему. Однажды онъ имѣлъ смѣлость замѣтить, что клей тамъ вверху на фабрикѣ при водопадѣ добывается слишкомъ дорогимъ способомъ, но Моккъ на это только махнулъ рукой, заявивъ, что его фабрика — золотое дно. Роландсонъ горѣлъ желаніемъ выступить съ результатами своихъ изслѣдованій. Онъ уже посылалъ образцы своихъ открытій химикамъ внутри страны и заграницу и получилъ извѣстія, что начало даетъ надежду на будущее. Но дальше онъ не шелъ. Ему еще оставалось представить всему свѣту чистую, прозрачную жидкость и добыть патентъ для всѣхъ странъ.

Развѣ Роландсенъ такъ, ни съ того, ни съ сего, появился тамъ у навѣса, чтобы встрѣтить пастора? У господина Роландсена были свои соображенія при этомъ. Если пасторъ дѣйствительно богать, то онъ легко могъ бы ссудить ему сколько-нибудь денегъ для важнаго и чреватаго будущностью открытія. \"Ужъ если никто другой не хочетъ этого сдѣлать, такъ сдѣлаю я!\" скажетъ, внѣ всякаго сомнѣнія, пасторъ. Роландсенъ надѣялся.

Ахъ, Роландсенъ тамъ легко предавался надеждѣ по самому незначительному поводу. Однако и разочарованіе привыкъ онъ выноситъ мужественно и стойко; онъ былъ гордъ, и ничто не могло сломить его. Вотъ, напримѣръ, и дочь Мокка, Элиза, она тоже не могла сломить его. Она была высока и красива, у нея была темноволосая смуглая голова и алыя губы, и насчитывала она двадцать три года. Были толки, будто капитанъ съ берегового парохода Генриксенъ является ея тайнымъ поклонникомъ; однако шли годы и годы, а ничего изъ этого не выходило. Какая была этому причина? Уже три года тому назадъ Ролансенъ, по юношеской глупости, бросилъ свое сердце къ ея ногамъ. Она была такъ любезна, что пожелала поднять его. Роландсену слѣдовало бы остановиться и отойти назадъ, а онъ пошелъ дальше и въ прошломъ году началъ было объясненіе. Она не нашла ничего лучше, какъ разсмѣяться въ лицо самонадѣянному телеграфисту, и этимъ ясно указала ему, какое разстояніе ихъ раздѣляетъ. Разстояніе между нимъ и ею, которая цѣлый годъ заставляетъ ждать своего \"да\" даже капитана Генриксена. Послѣ этого случая Роландсенъ бросился, словно ужаленный, и сдѣлалъ предложеніе юмфру фонъ Лоосъ. Онъ хотѣлъ доказать, что отказъ въ болѣе высокой сферѣ еще не смертеленъ для него.

Но вотъ теперь снова пришла весна. А передъ весной сердцу почти невозможно устоять при всемъ желаніи. Она до послѣдней степени будоражила все живущее, своимъ ароматнымъ дуновеніемъ проникая въ самыя цѣломудренныя ноздри.

III

Съ моря идетъ весенняя сельдь. Рыбаки лежатъ въ своихъ лодкахъ и цѣлый день осматриваютъ морскую даль въ подзорныя трубы. Гдѣ птицы слетаются стаями и то тутъ, то тамъ комкомъ устремляются книзу, тамъ держится сельдь: хотя въ глубинѣ и можно ее уже вылавливать сѣтью, но вотъ въ чемъ главный вопросъ: будетъ ли она искать мелкихъ мѣстъ, закоулковъ и фіордовъ, гдѣ все теченіе загораживаютъ мели. Потому что вѣдь именно тамъ, гдѣ тѣснятся мели, замѣчается и оживленіе, слышны громкіе крики, появляется на поверхности моря много рыбаковъ и торговыхъ судовъ. А барышъ былъ бы, какъ песокъ морской.

Уловъ рыбы — игра счастья. Рыбакъ ставитъ свою сѣть и ждетъ результата, бросаетъ жребій и предоставляетъ исходъ судьбѣ. Часто одна потеря слѣдуетъ за другой, его состояніе возрастаетъ или понижается и гибнетъ въ бурю; но онъ снова чинитъ лодку и снасти и выходитъ въ море. Иногда рыбакъ совершаетъ долгій путь до тѣхъ мѣстъ, гдѣ другимъ везло счастье, и крѣпится и гребетъ цѣлую недѣлю по суровому морю и, наконецъ, приплываетъ на театръ дѣйствій слишкомъ поздно: игра кончена. Но главный выигрышъ еще, можетъ быть, гдѣ-нибудь тутъ же у него на пути и ждетъ это и остановитъ и наполнитъ его лодку талерами. Никто не знаетъ, кому улыбнется счастье, и всѣ надѣются съ одинаковымъ правомъ…

Купецъ Моккъ былъ на посту, его рыбакъ съ неводомъ былъ уже въ лодкѣ, и не отнималъ подзорной трубы отъ глазъ. У Мокка въ бухтѣ была одна лодка и двѣ яхты. Онѣ какъ разъ закончили свою поѣздку въ Лофоденъ за камбалой, вернулись, разгрузились и почистились; теперь Моккъ собирался грузить сельдь; для нея его палубы были завалены пустыми бочками. Онъ хотѣлъ также скупить сельдь, сколько удастся; съ этой цѣлью онъ запасся деньгами, чтобы воспользоваться временемъ, пока цѣны не поднялись.

Въ половинѣ мая купцу удалось кое-что выловить неводомъ. Это было не Богъ вѣсть что, всего полсотни бочекъ, однако, происшествіе это получило огласку и, нѣсколько дней спустя, на всѣхъ удобныхъ мѣстахъ стояли невода.

Однажды ночью случилось въ конторѣ Мокка на фабрикѣ воровство со взломомъ. Это было очень дерзкое преступленіе, потому что ночи теперь стояли совершенно свѣтлыя отъ вечера до утра, и все можно было разобрать и видѣть на далекое разстояніе. Воръ взломалъ двѣ двери и укралъ двѣсти талеровъ.

Для всего прихода это было дѣломъ неслыханнымъ, котораго никто не могъ взять въ толкъ. Даже старожилы въ первый разъ въ жизни слышали о воровствѣ со взломомъ у Мокка. Еще маленькіе грѣшки по силѣ возможности могли водиться за жителями прихода, но воровство, да еще не простое, а со взломомъ, — этого никогда еще не случалось. Тутъ-то и появился чужой отрядъ рыбаковъ, на который и пало у всѣхъ подозрѣніе.

Однако, этотъ чужой отрядъ имѣлъ доказательства, что въ ночь совершенія кражи онъ со всѣми своими людьми на борту стоялъ въ цѣлой милѣ разстоянія отъ фабрики и сторожилъ сельдь.

Моккъ былъ этимъ душевно опечаленъ. Итакъ, дѣло сдѣлано кѣмъ-нибудь изъ общины.

Въ этомъ случаѣ купца не такъ интересовалъ вопросъ о деньгахъ; нѣтъ, онъ даже тутъ же заявилъ, что воровство совершено глупо, потому что воръ не взялъ больше. Но огорчало вліятельнаго торговца и покровителя общины то, что его обокралъ одинъ изъ прихожанъ. Не онъ ли принялъ на себя половину расходовъ по налогамъ на разныя нужды общины? И развѣ контора его хоть когда-нибудь отказывала въ помощи нуждающемуся, достойному помощи?

Моккъ назначилъ награду за поимку преступника. Почти ежедневно появлялись въ этихъ мѣстахъ новые рыбаки, и на всѣхъ этихъ людей должно было производить странное впечатлѣніе то, что купца Мокка могли такъ обокрасть. Какъ мѣстный король торговли, онъ назначилъ четыреста талеровъ вознагражденія. Пусть весь міръ видитъ, что дѣло тутъ не въ крупной суммѣ денегъ.

Новый пасторъ принялъ горячее участіе въ исторіи похищенія, и въ Троицынъ день, когда проповѣдь должна была касаться Никодима, пришедшаго къ Іисусу ночью, пасторъ рѣшилъ воспользоваться этимъ обстоятельствомъ, чтобы напасть на вора. \"И вотъ вы приходите ночью\", сказалъ онъ, \"и вламываетесь въ домъ и похищаете наше имущество. У Никодима не было зла въ сердцѣ, онъ былъ трусливъ и выбралъ ночь для своего посѣщенія; но шелъ онъ къ Іисусу вѣдь ради души своей. А что нынѣ сдѣлали вы? Ахъ, какая дерзость овладѣла нынѣ міромъ! Пользуются ночью для грабежа и грѣховъ. Да постигнетъ же наказаніе виновнаго, выведемъ его на свѣтъ Божій!\"

Новый пасторъ словно постепенно вылуплялся изъ яичка, подобно турухтану. Это была его третья проповѣдь, а онъ уже многихъ привелъ къ покаянію. Когда онъ стоялъ на каѳедрѣ, онъ былъ такъ блѣденъ и страненъ на видъ, что походилъ на безумнаго. Нашлись въ общинѣ такіе люди, которымъ достаточно было и одного воскресенья, чтобы они уже не посмѣли болѣе вернуться къ дурной жизни. Да, даже юмфру фонъ Лоосъ смирилась, эта въ панцырь одѣтая дѣвица со всею ея рѣзкостью и угловатостью. Обѣ дѣвушки поставленныя подъ ея начало, замѣтили это къ большой своей радости.

Много народу стояло теперь въ бухтѣ; и многіе изъ нихъ порадовались ущербу, нанесенному купцу. Моккъ ужъ больно много власти забралъ, по ихъ мнѣнію, со своей торговлей въ двухъ мѣстечкахъ, своей рыбной ловлей, своей фабрикой и многочисленными судами; чужіе рыбаки придерживались своихъ собственныхъ торговцевъ, которые были обходительны и благодушны и не носили ни бѣлыхъ воротничковъ, ни перчатокъ изъ оленьей кожи, какъ дѣлалъ Моккъ. Покража была ему подѣломъ за его высокомѣріе. Да и не сталъ бы этотъ \"добрый\" Моккъ назначать ужъ такъ много денегъ ради чего-либо подобнаго; скорѣе же берегъ бы онъ эти денежки на покупку сельдей въ случаѣ хорошаго улова. Ужъ не такъ же онъ богатъ, чтобы деньги его было нельзя и пересчитать, какъ звѣзды на небѣ. Воръ, можетъ быть, окажется Богъ знаетъ кѣмъ, можетъ быть, имъ самимъ, или его сыномъ Фридрихомъ, а пока людямъ будетъ казаться, что онъ можетъ швырять деньги, словно сѣно, хотя на самомъ дѣлѣ онъ находится въ затруднительныхъ обстоятельствахъ. Толкамъ не было конца и на землѣ, и на сушѣ.

Моккъ понялъ, что ему слѣдуетъ показать, какъ по правдѣ обстоитъ это дѣло. Вѣдь рыбаки собрались тутъ изъ пяти приходовъ, они разнесутъ его объясненіе по домамъ, по семьямъ своимъ и лавочникамъ. И вдоль и вширь разнесется молва о томъ, что такое представляетъ, изъ себя этотъ Моккъ изъ Росенгорда.

Въ слѣдующій разъ, когда Мокку нужно было съѣздить на фабрику, онъ нанялъ для этой поѣздки пароходъ. Отъ стоянки парохода фабрика была въ милѣ разстоянія, и стоило это ему не малыхъ денегъ, но для Мокка деньги были наплевать. Много взглядовъ съ бухты привлекло это зрѣлище, когда Моккъ прослѣдовалъ на пароходѣ со своей дочерью Элизой на борту. Онъ былъ, такъ сказать, господиномъ корабля, когда стоялъ на мосткахъ въ своей шубѣ и съ роскошнымъ краснымъ шарфомъ на поясѣ, несмотря на лѣтнее время. Когда отецъ и дочь высадились на беретъ, судно тотчасъ повернуло и совершило обратный путь: каждый могъ видѣть, какое именно единственное значеніе имѣло это путешествіе. За это многіе изъ чужихъ рыбаковъ преклонились предъ могуществомъ Мокка.

Но Моккь сдѣлалъ и больше того. Онъ не могъ забытъ оскорбленія, нанесеннаго ему. И онъ вывѣсилъ новый плакатъ, обѣщая тотчасъ же отдать самому вору эти четыреста талеровъ, если онъ явится. Подобнаго рыцарства никогда и никому не случалось видѣть. Не долженъ ли каждый признать теперь, что Моккъ стремится не къ тому, чтобы спасти какіе-то несчастные украденные пфенниги? Однако, молва не вполнѣ улеглась: если воръ тотъ, котораго подозрѣваютъ, то ужъ онъ-то не явится и на этотъ разъ — нѣтъ!

Великій Моккъ попалъ такимъ образомъ въ безвыходное положеніе. Подкапывались подъ каждый его планъ. Двадцать лѣтъ былъ онъ великимъ Моккомъ, и всѣ почтительно уступали ему дорогу; теперь, очевидно, люди кланялись ему уже не съ такимъ уваженіемъ какъ прежде. А между тѣмъ онъ вѣдь былъ кавалеромъ, королевскаго ордена. Какимъ бариномъ онъ сдѣлался! Онъ былъ покровителемъ общины, рыбаки боготворили его, мелкіе торговцы ему рабски подражали. У Мокка была болѣзнь желудка, вѣроятно явившаяся послѣдствіемъ его знатнаго, княжескаго образа жизни, и какъ только они обострялась, онъ надѣвалъ свой широкій красный шарфъ на животъ. И вотъ торговцы сосѣднихъ мѣстечекъ тоже завели себѣ красные шарфы, эти жалкіе выскочки, которымъ Моккъ давалъ жить лишь изъ милости и состраданія. Они словно хотѣли хвалиться, какъ признакомъ высшаго благосостоянія, тѣмъ, что отъ вкусной и обильной пищи якобы пріобѣли катарръ.

Моккъ пришелъ какъ то въ церковь въ скрипучихъ башмакахъ и прошелъ впередъ съ рѣзкимъ шумомъ; и что же — многіе побросали свою обувь въ воду и къ воскресенью высушили ее, чтобы она хорошенько поскрипывала на церковномъ полу. Во всемъ Моккъ являлся великимъ примѣромъ, которому всѣ подражали.

IV

Роландсенъ сидитъ въ своей комнатѣ и дѣлаетъ опыты. Изъ окна ему видно, что знакомая ему вѣтка на извѣстномъ деревѣ въ лѣсу покачивается вверхъ и внизъ. Кто-нибудь, вѣрно, качается на деревѣ, но листва слишкомъ густа, чтобы можно было что-нибудь разсмотрѣть за ней. И Роландсенъ продолжаетъ свою работу.

Сегодня работа что-то не идетъ. Онъ пробуетъ взять гитару и сыграть жалобную пѣсенку, но и это не удается. Пришла весна, и кровь у Роландсена кипитъ.

Пріѣхала Элиза Моккъ, онъ ее встрѣтилъ вчера вечеромъ. Онъ былъ гордъ, держалъ носъ кверху и сумѣлъ сдержатъ себя; повидимому, она хотѣла ему доставить маленькую радость какимъ-нибудь дружескимъ словомъ, но онъ отнесся къ этому холодно.

\"Я привезла вамъ поклонъ отъ телеграфистовъ изъ Росенгорда\", сказала она.

Роландсенъ не поддерживалъ дружбы съ телеграфистами, онъ не былъ склоненъ къ товариществу. Она, вѣроятно, хотѣла этими словами опять подчеркнуть разстояніе между ними; о! онъ попомнитъ ей это, онъ ей за это еще заплатитъ.

\"Вы должны когда-нибудь принести мнѣ свою гитару\", сказала она.

Это могло озадачить другого, не уклониться же было отъ такой чести; однако, Роландсенъ уклонился. Въ свою очередь онъ рѣшилъ сейчасъ же отплатить ей. Онъ сказалъ.

\"Съ удовольствіемъ. Вы получите мою гитару когда угодно\".

Изъ этого можно было видѣть, какъ онъ на нее смотритъ. Словно это вовсе не Элиза Моккъ, особа, которая можетъ добыть себѣ хоть десять тысячъ гитаръ.

\"Нѣтъ, благодарю васъ\", отвѣчала она, \"но мы все же могли бы поупражняться немножко\".

\"Я вамъ ее доставлю\".

Тогда она закинула голову назадъ и сказала:

\"Мнѣ ея вовсе не нужно съ вашего позволенія\".

Его дерзость подѣйствовала. Мстительное чувство улеглось въ немъ, онъ пробормоталъ:

\"Я только хотѣлъ отдать вамъ единственное, что у меня есть\".

Онъ низко поклонился ей и ушелъ,

Онъ пошелъ къ квартирѣ кистера. Ему хотѣлось навѣстить его дочку Ольгу. Весна пришла и Роландсену необходимо было имѣть возлюбленную; вѣдь не легко было справляться съ такимъ большимъ сердцемъ. Къ тому же у него были свои соображенія, чтобы ухаживать за Ольгой. Ходили слухи, будто Фридрихъ Моккъ засматривается на дочку кистера, и Роландсенъ хотѣлъ оттереть его; да, этого ему хотѣлось. Фридрихъ былъ братомъ Элизы; еслибы онъ остался съ носомъ, это было бы не дурно для всей семьи. Съ тому же Ольга и сама по себѣ во всякомъ случаѣ стоитъ того, чтобы за ней поухаживать. Родандсенъ зналъ ее еще совсѣмъ маленькой дѣвчуркой; доходы ея семьи были довольно-таки скромны, такъ что она должна была до конца донашивать свои платьица, прежде чѣмъ получить новыя, но она была свѣжа и хороша, и ея обносочки очень шли къ ней.

Роландсенъ два дня подъ рядъ навѣщалъ ее. Это было возможно только вслѣдствіе того, что онъ прямо шелъ къ ней въ домъ и каждый разъ вручалъ отцу ея какую-нибудь книгу. Ему непремѣнно нужно было всучить эту книгу старику кистеру, который не просилъ о ней, да и не желалъ ея. Роландсенъ же стоялъ на своемъ и выказывалъ величайшую горячность по поводу книги. \"Это самыя полезныя книги на свѣтѣ\", говорилъ онъ, \"и я добьюсь, чтобы онѣ получили самое широкое распространеніе; вотъ, пожалуйста\".

Онъ спросилъ кистера, понимаетъ ли онъ что нибудь въ стрижкѣ волосъ. Но кистеръ во всю свою жизнь никогда не занимался волосами; вотъ Ольга, та гораздо больше въ этомъ смыслитъ, потому что она слѣдитъ въ этомъ отношеніи за всѣмъ домомъ. Тогда Роландсенъ обратился съ самыми убѣдительными просьбами къ Ольгѣ, чтобы она подрѣзала ему волосы. Она покраснѣла и спряталась. \"Я не могу\", сказала она. Но Роландсенъ снова нашелъ ее и такъ просилъ, что ей пришлось сдаться.

\"Какъ вы хотите подстричься?\" спросила она.

\"Какъ вы хотите\", отвѣчалъ онъ: \"иначе не можетъ и быть\".

Онъ обернулся къ кистеру, и старичку стало такъ не по себѣ отъ его дерзости, что онъ быстро утомился и удалился въ кухню.

Роландсенъ, оставшись одинъ съ Ольгой, прикинулся высокопарнымъ и сталъ говорить возвышеннымъ слогомъ:

\"Когда вы изъ темноты улицы въ вѣтреный вечеръ входите въ освѣщенную комнату, то свѣтъ отовсюду такъ и струится вамъ въ глаза, не правда ли?\".

Ольга не поняла, что онъ подразумѣваетъ подъ этимъ, но отвѣчала: \"Да\".

\"Да, сказалъ Роландсенъ. \"Такъ случается и со мной, когда я прихожу къ вамъ\".

\"Что, здѣсь ужъ не нужно стричь больше?\" спросила Ольга.

\"Отчего же, стригите, стригите себѣ смѣло. Вамъ самимъ лучше знать. Видите: вы хотѣли убѣжать и спрятаться. Но сталъ ли бы я лучше отъ этого? Развѣ молнія можетъ погасить искру?\".

Онъ, должно быть, совсѣмъ съ ума сошелъ.

\"Если бы вы не шевелили головой, я бы лучше могла справиться\", сказала она.

\"Я, стало быть, не долженъ смотрѣть на васъ? Послушайте, Ольга, вы помолвлены?\".

Ольга не была готова къ этому вопросу. Она къ тому же была не такъ ужъ смѣла и опытна, чтобы выслушать что-нибудь подобное безъ смущенія.

\"Я? нѣтъ\", — вотъ все, что она отвѣтила. — \"Да мнѣ, думается, и такъ живется, какъ нельзя лучше. Ну, теперь мнѣ остается только подравнять\".

Ей хотѣлось дать ему почувствовать, что она подозрѣваетъ его въ нетрезвости. Но Роландсенъ не былъ пьянъ, а только немного утомленъ: ему пришлось здорово поработать послѣднее время; всѣ чужіе рыбаки задавали большую работу телеграфу.

\"Нѣтъ, только не кончайте\", взмолился онъ! \"подстригите меня еще разикъ или два и довольно\".

Ольга засмѣялась.

\"Да нѣтъ, вѣдь это же смысла не имѣетъ\".

\"Ахъ, ваши глаза, словно звѣзды-близнецы\", сказалъ онъ. \"А вашъ смѣхъ такъ дѣйствуетъ на меня словно солнце\".

Она сняла съ него покрывало, почистила его щеткой и стала собирать волосы съ пода. Онъ бросился помогать ей, руки ихъ встрѣтились. Она была молоденькая дѣвушка, ея дыханіе обвѣвало его и обдавало жаромъ. Схвативъ ея руку, онъ замѣтилъ, что платье ея на груди заколото только обыкновенной, дешевой булавкой.

\"Нѣтъ, зачѣмъ вы это дѣлаете!\" сказала она, заикаясь.

\"Ни зачѣмъ. Да, то-есть, я хотѣлъ поблагодарить васъ за вашу услугу. Если бы я не былъ окончательно помолвленъ, я бы влюбился въ васъ\".

Она поднялась съ полу, собравъ въ руки его волосы; онъ же все еще оставался на полу.

\"Вы испортите свое платье\", сказала она и вышла…

Когда кистеръ вернулся, Роландсенъ снова старался выказать оживленіе; показалъ свою остриженную голову, и напялилъ шляпу до самыхъ ушей, чтобы видно было, какъ она стала велика ему. Затѣмъ вдругъ, взглянувъ на часы, объявилъ, что ему пора въ контору, и ушелъ.

Роландсенъ отправился въ лавку, гдѣ попросилъ показать ему булавки и брошки, и притомъ на самыя высокія цѣны. Выбралъ онъ имитацію камеи и попросилъ отсрочки платежа, но не получилъ на это согласія, такъ какъ долгу-де за нимъ и такъ достаточно. Тогда, взявъ дешевенькую стеклянную булавочку подъ агатъ и уплативъ за нее нѣсколько шиллинговъ, Роландсенъ ушелъ изъ лавки.

Это было вчера вечеромъ…

Теперь Роландсенъ сидитъ въ своей комнатѣ и не можетъ работать. Онъ беретъ шляпу и выходить изъ дому посмотрѣть, кто это качается на деревѣ въ лѣсу. Тотчасъ же его охватываетъ львиное бѣшенство: это юмфру фонъ-Лоосъ подаетъ ему знаки и теперь ждетъ его. Какъ бы ему укротить ея жадность!\"

\"Здравствуй\", сказала она. \"Какъ ты обкорналъ себѣ голову!\"

\"Я всегда стригу волосы къ веснѣ\", возразилъ онъ.

\"Въ прошломъ году я тебя стригла. На этотъ разъ я ужъ оказалась не нужна\".

\"Я не хочу съ тобою спорить\", сказалъ онъ.

\"Не хочешь?\"

\"Нѣтъ. И нечего тебѣ стоять тутъ и трясти весь лѣсъ до самыхъ корней, чтобы весь свѣтъ тебя видѣлъ\".

\"Да и тебѣ, собственно, нечего стоять и ломаться передо мной\", сказала она.

\"Тебѣ слѣдуетъ, наоборотъ, стоять внизу, на дорогѣ, и махать мнѣ оливковой вѣтвью\", продолжалъ Роландсенъ.

\"Ты самъ остригъ себѣ волосы?\"

\"Нѣтъ, это Ольга\".

Да, Ольга, которая, можетъ быть, станетъ когда нибудь женою Фридриха Мокка, остригла ему волосы. Онъ вовсе не желалъ скрывать этого, наоборотъ, онъ хотѣлъ это выставить на видъ.

\"Какъ, Ольга?\"

\"Ну, такъ что же? Вѣдь не отцу же ея было это дѣлать?\"

\"Ты доведешь до того, что въ одинъ прекрасный день все разстроится между нами\", сказала юмфру фонъ-Лоосъ.

Съ минуту онъ постоялъ въ раздумьи. \"Можетъ быть, это было бы и лучше\", отвѣчалъ онъ, наконецъ.

Она воскликнула: \"Что ты говоришь!\"

\"Что я говорю? Я говорю, что весной окончательно теряешь голову. Посмотри на меня: ну, замѣтно ли, что весна хотъ сколько-нибудь тревожитъ меня?\"

\"На то ты и мужчина\", отвѣчала она коротко и добавила:

\"Но я не желаю соперничать съ Ольгой\".

\"Правда, что пасторъ богатъ?\" вдругъ спросилъ онъ.

Юмфру фонъ-Лоосъ отерла глаза и стала снова практичной и благоразумной какъ всегда.

\"Богатъ? Я думаю, онъ бѣденъ, какъ церковная крыса\".

Еще одна надежда погибла для Роландсена.

\"Посмотрѣлъ бы ты всю его одежду\", продолжала она. \"А потомъ посмотрѣлъ бы одежду его жены. У нея есть двѣ нижнія юбки, которыя… Но онъ безподобный пасторъ. Слыхалъ ты, какъ онъ проповѣдуетъ?\"

\"Нѣтъ\".

\"Онъ проповѣдуетъ, какъ лучшіе проповѣдники, какихъ я только слышала\".

\"Такъ ты увѣрена, что онъ не богатъ?\"

\"Во всякомъ случаѣ, онъ просилъ отпускать ему въ кредитъ въ лавкѣ\".

Въ это мгновеніе весь свѣтъ померкъ въ глазахъ Роландсена и онъ собрался итти.

\"Ты уходишь?\" спросила она.

\"Да чего ты собственно отъ меня хочешь?\"

Такъ вотъ какъ обстояло дѣло! Новый пасторъ наполовину возродилъ ее, и она вооружилась кротостью, но прежняя природа въ ней проснулась.

\"Я одно скажу тебѣ\", заявила она: \"ты слишкомъ далеко заходишь\".

\"Хорошо\", сказалъ Роландсенъ.

\"Ты наносишь мнѣ кровную обиду\".

\"Тоже хорошо\", опять сказалъ Роландсенъ.

\"Я не выдержу этого, я покончу съ тобой\".

Роландсенъ опять задумался. И, подумавъ, сказалъ:

\"Я когда-то думалъ, что это ужъ навсегда. Съ другой стороны я не Богъ, я не могу этому помочь. Дѣлай, какъ хочешь\".

\"Ну, вотъ и прекрасно\", сказала она горячо.

\"Въ первый вечеръ тутъ въ лѣсу ты не была такъ равнодушна. Я цѣловалъ тебя и ничего не слыхалъ отъ тебя, кромѣ легкаго визга\".

\"Я вовсе не визжала\", протестовала она.

\"И я люблю тебя больше жизни и думалъ, что ты будешь моей собственностью, моей славной… Гм-гм! Такъ-то\".

\"Не огорчайся изъ-за меня, — сказала она съ горечью, — но съ тобою-то что будетъ?\"

\"Со мной? Какъ знать. Это не интересно\".

\"Только ты не думай, что у тебя что нибудь выйдетъ съ Ольгой. Она выйдетъ за Фридриха Мокка\".

\"Ахъ, вотъ какъ\", подумалъ Роландсенъ: \"весь міръ это знаетъ\". Полный раздумья, двинулся онъ впередъ, и юмфру Лоосъ послѣдовала за нимъ. Они дошли до нижней дороги и пошли дальше.

\"Тебѣ идутъ короткіе волосы\", сказала она; \"но какъ они скверно острижены, совсѣмъ неровно\".

\"Не можешь ли ты одолжить мнѣ триста талеровъ?\", спросилъ онъ.

\"Триста талеровъ?\"

\"На шесть мѣсяцевъ\".

\"Я все-таки не дала бы ихъ тебѣ. Вѣдь все кончено между нами\".

Онъ кивнулъ головой и сказалъ: \"ну, вотъ и прекрасно\".

Однако, когда они дошли до забора приходской усадьбы, гдѣ Роландсену нужно было повернуть, она сказала: \"Къ сожалѣнію, у меня нѣтъ трехсотъ талеровъ для тебя; будь здоровъ, до скораго свиданія\". Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, она еще разъ обернулась и спросила:

\"Нѣтъ ли у тебя еще бѣлья, которое нужно помѣтить\".

\"Откуда?\", отвѣчалъ онъ, \"я съ тѣхъ поръ не получилъ ничего новаго\".

Она ушла. Роландсенъ чувствовалъ облегченіе и думалъ: \"Если бы ужъ это былъ послѣдній разъ!\"

На столбѣ забора былъ прибитъ плакатъ, и Роландсенъ прочиталъ его: это былъ плакатъ коммерсанта Мокка: четырехсотъ талеровъ за открытіе вора. Даже самъ воръ долженъ былъ получить это вознагражденіе, если явится.

\"Четыреста талеровъ!\", подумалъ Роландсенъ.

V

Нѣтъ, семья новаго пастора не была богата, она была дальше отъ богатства любой семьи. Бѣдная молодая женщина принесла съ собою только легкомысленныя аристократическія привычки и хотѣла имѣть такой большой штатъ прислуги. А вѣдь ей и самой-то нечего было дѣлать, такъ какъ въ домѣ не было дѣтей. Хозяйству же она никогда не обучалась, и ея маленькая дѣтская головка полна была разныхъ смѣшныхъ и нехозяйственныхъ выходокъ. Милый, прелестный крестъ семьи, вотъ что такое она была.

Господи Боже мой, съ какой кротостью затѣялъ добрый пасторъ эту смѣшную борьбу со своей женой, чтобы внести въ домъ немного порядка, немного осмотрительности. Четыре года тщетно бился онъ съ нею. Онъ подбиралъ съ полу нитки и бумажки, клалъ каждую вещь на свое мѣсто, закрывалъ за нею двери, смотрѣть за печами и слѣдилъ за вентиляторомъ. Когда жена выходила изъ дому, онъ обходилъ всѣ комнаты, чтобы посмотрѣть, въ какомъ видѣ она ихъ оставила; повсюду находилъ онъ ея шпильки; гребень былъ весь въ волосахъ, носовые платки валялись по угламъ, а стулья были завалены платьемъ. Пасторъ огорчался и приводилъ все въ порядокъ. Въ юности своей, когда онъ жилъ въ одной убогой комнаткѣ, у него больше было уютности, чѣмъ теперь.

Сначала его просьбы и упреки дѣйствовали на жену, она признавала, что онъ правъ, и обѣщала исправиться. Она тогда на слѣдующій же день съ ранняго утра принималась за уборку всего дома съ верху до низу; серьезное отношеніе мужа къ жизни трогало и потрясало это дитя: теперь и оно должно было вырости, и дитя доходило до крайности, но вскорѣ снова опускалась, и черезъ нѣсколько дней домъ приходилъ въ такое же состояніе, какъ и прежде. Она вовсе не замѣчала, что все снова принимало такой безпорядочный видъ и поражалась, когда мужъ опять начиналъ указывать ей на ея вѣчныя ошибки. \"Я разбила эту чашку, она вѣдь недорогая\", говорила она. — \"Но вѣдь осколки лежатъ здѣсь уже со вчерашняго утра\", отвѣчалъ онъ.

Однажды она пришла и заявила, что служанку Олину нужно разсчитать: служанка Олина ворчала на то, что госпожа пасторша уноситъ изъ кухни всевозможныя вещи и бросаетъ ихъ, гдѣ попало.

Затѣмъ пасторъ сталъ все больше и больше ожесточаться; онъ пересталъ упрекать ее ежедневно; съ сжатыми губами, стараясь меньше терять словъ, ходилъ онъ по комнатамъ и давалъ всевозможныя распоряженія. И жена не препятствовала этому: она привыкла къ тому, чтобы кто-нибудь стоялъ за нею и наводилъ порядокъ. Но зачастую пасторъ отъ души жалѣлъ ее. Добродушная и худенькая, въ плохонькихъ платьицахъ, ходила она взадъ и впередъ, никогда не вздыхая о своей бѣдности, хотя съ дѣтства привыкла къ хорошей жизни. Она могла сидѣть и шить и передѣлывать свои много разъ передѣланныя платья и быть довольной и щебетать пѣсенки, какъ молоденькая дѣвушка. Затѣмъ въ ней снова просыпалось дитя, и добрая жена оставляла свою работу, бросала все, какъ было, и уходила на волю. День и два столы и стулья могли оставаться заваленными скомканными полотнищами платьевъ. Куда она ходила? Отъ прежней жизни дома сохранила она любовь къ хожденію по лавкамъ; ей доставляло удовольствіе что-нибудь выбрать. Ей всегда необходимо было купить какой-нибудь платочекъ, остатокъ ленты, гребенку, цвѣточную воду, зубной порошекъ, или что-нибудь вродѣ спичечницъ или дудочекъ. \"Купи лучше что-нибудь одно крупное\", думалъ пасторъ, \"хотя бы это было дорого, введи меня въ долги. Я попробую написать для народа коротенькую назидательную книжку, чтобы уплатить этотъ долгъ\".

Цѣлые годы они проспорили. Бывали частыя столкновенія между ними, но супруги любили другъ друга, и, когда пасторъ не слишкомъ вмѣшивался во все, то все шло, какъ по маслу. Но у него была утомительная привычка зорко смотрѣть за всѣмъ, даже издали, даже изъ окна своего рабочаго кабинета; вчера онъ замѣтилъ, что дождь мочитъ двѣ подушки, выставленныя на дворъ. \"Позвать что-ли?\" — подумалъ онъ. Вдругъ онъ увидалъ, что жена, которая выходила, возвращается, спасаясь отъ дождя. \"А вѣдь она не возьметъ подушекъ!\", подумалъ пасторъ. И жена побѣжала наверхъ въ свою комнату, Пасторъ крикнулъ въ кухню, тамъ никого не было, и онъ слышалъ, что юмфру копошится въ молочной. Пасторъ отправился самъ и внесъ въ домъ подушки.

На этомъ дѣло могло бы и кончиться. Но пасторъ не въ состояніи былъ удержать своего языка, этакой былъ онъ ворчунъ. Вечеромъ жена хватилась подушекъ. Ихъ уже внесли. \"Онѣ мокрыя\", сказала она. \"И были бы еще мокрѣе, если бы я не внесъ ихъ\", сказалъ пасторъ. Тогда жена переменила тонъ, сказала: \"Это ты ихъ внесъ? Напрасно: я бы приказала дѣвушкѣ\". Пасторъ горько усмѣхнулся: \"Тогда онѣ и теперь висѣли бы подъ дождемъ\". Жена обидѣлась. \"Изъ-за нѣсколькихъ капель дождя не стоило бы тебѣ такъ ворчать. Цѣлый день не знаешь, что дѣлать съ тобой, ты суешь свой носъ повсюду!\" — \"Мнѣ, конечно, еще можно было бы оставить это\", продолжалъ онъ, \"но посмотри: вотъ и сейчасъ бѣльевая лоханка на постели!\" Жена отвѣчала: \"Я ее сюда поставила, потому что не было другого мѣста\". \"Если бы у тебя былъ спеціальный столъ для стирки, то и онъ былъ бы заваленъ посторонними вещами\", возразилъ онъ. Жена потеряла терпѣніе и сказала: \"Господи, какъ ты не сносенъ, ты, должно быть, боленъ, право. Нѣтъ, я больше этого не вынесу!\" Она отвернулась, сѣла и надулась.

Но она долго этого не выдержала. Черезъ минуту все, уже было забыто, ея доброе сердце все простило. Ужъ такая счастливая у нея была натура.

А пасторъ все больше сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ, гдѣ не такъ замѣтны были разные домашніе безпорядки. Онъ былъ выносливъ и крѣпокъ, настоящій рабочій конь. Онъ разспросилъ помощниковъ относительно частной жизни прихода, и все, что онъ узналъ, было весьма не утѣшительно. Затѣмъ онъ писалъ строгія или увѣщевательныя письма то тому, то другому изъ членовъ общины; и если это не помогало, отправлялся самъ навѣстить грѣшника. Его опасались, боялись. Онъ никого не щадилъ. Самостоятельно выслѣдилъ онъ, что у его собственнаго помощника, по имени Левіана, есть сестра, легкомысленная и слишкомъ любезная съ парнями-рыбаками дѣвушка. Онъ позвалъ ея брата и послалъ его къ ней съ письмомъ и съ такимъ наставленіемъ: \"Отдай ей и скажи, что я зоркими глазами буду слѣдить за ней…\"

Купецъ Моккъ пріѣхалъ и пастора позвали въ гостинную. Посѣщеніе было кратко, но многозначительно. Моккъ желалъ протянуть пастору руку помощи, если бы помощь понадобилась кому-либо къ приходѣ. Пасторъ благодарилъ и сердечно порадовался. Если онъ раньше не зналъ этого, то теперь онъ долженъ былъ получить увѣренность, что Моккъ изъ Росенгорда является покровителемъ каждаго человѣка. Какой богатый и важный этотъ Моккъ; онъ внушилъ почтеніе даже пасторшѣ — горожанкѣ;- ужъ навѣрно въ булавкѣ, которую онъ носитъ въ галстухѣ, настоящіе камни.

\"Съ ловомъ сельдей дѣло идетъ хорошо\", сказалъ Моккъ: \"мнѣ опять досталась одна заводь, хотя, положимъ, всего въ двадцать бочекъ; но все-таки это будетъ маленькимъ толчкомъ для слѣдующаго лова. Вотъ я и подумалъ, что не слѣдуетъ пренебрегать и своими обязанностями по отношенію къ ближнимъ\".

\"Это вѣрно!\" — сказалъ пасторъ. \"Такъ и слѣдуетъ!… Двадцать бочекъ, развѣ это немного? Я такъ мало понимаю въ этихъ дѣлахъ\".

\"Да, вотъ тысяча бочекъ, это побольше\".

\"Подумай только: тысяча!\", сказала жена.

\"А чего я самъ не доловлю, я у другихъ скупаю\", продолжалъ Моккъ. \"Чужому отряду посчастливилось вчера въ ловлѣ: я тотчасъ и скупилъ у нихъ все. Я хочу нагрузить всѣ свои барки сельдями\".

\"У васъ большія предпріятія\", сказалъ пасторъ.

Моккъ согласился, что предпріятія его начинаютъ расширяться. \"Это собственно старыя, наслѣдственныя предпріятія, но я расширилъ ихъ и открылъ новыя отдѣленія. Все это для дѣтей\".

\"Господи, такъ сколько же собственно у васъ мастерскихъ, фабрикъ и лавокъ?\" оживленно спросила пасторша.

Моккъ засмѣялся и отвѣтилъ:

\"Да, право, я и самъ не знаю, сударыня; это еще нужно подсчитать\".

И Моккъ на минутку забылъ въ этой болтовнѣ свои огорченія и заботы; онъ очень любилъ, когда его разспрашивали о его дѣлахъ.

\"Хорошо-бы было, если бы ваша большая булочная, что въ Росенгордѣ, была поближе!\" — сказала пасторша, выказывая этимъ свою хозяйственность: \"мы здѣсь печемъ такія плохія булки\".

\"У фохта живетъ будочникъ\".

\"Да, но онъ не продаетъ хлѣба\".

Пасторъ при этомъ замѣтилъ: \"Къ сожалѣнію, онъ слишкомъ неумѣренно пьетъ. Я написалъ и ему наставленіе.

Моккъ просидѣлъ съ минуту, молча. \"Ну, такъ я открою здѣсь отдѣленіе моей пекарни\", сказалъ онъ.

Онъ былъ всемогущъ и дѣлалъ, что хотѣлъ. Одно слово — и явилась булочная.

\"Подумай только!\" — воскликнула пасторша, выражая глазами изумленіе.

\"Погодите, мы доставимъ вамъ хлѣба, сударыня. Я тотчасъ телеграфирую рабочимъ, это будетъ недолго: всего недѣли двѣ\".

Но пасторъ молчалъ. Была ли въ этомъ нужда, если экономка и всѣ его служанки пекли хлѣбъ сами? А такъ хлѣбъ обойдется дороже.

\"Мнѣ нужно поблагодаритъ васъ за то, что вы такъ любезно открыли мнѣ кредитъ въ своихъ лавкахъ\", сказалъ пасторъ.

\"Да!\" сказала жена и этимъ снова выказала свою хозяйственность.

\"Ну! это само собою разумѣется. Все, что вамъ угодно — къ вашимъ услугамъ!\"

\"Это удивительно, какъ все и всѣ находятся въ вашей власти\", сказала жена.

Моккъ возразилъ: \"Не совсѣмъ все къ моей власти. Я, напримѣръ, никакъ не могу найти своего вора\".

\"Это, прямо, невѣроятная исторія!\" воскликнулъ пасторъ. \"Вы даже самому вору обѣщаете вознагражденіе, а онъ не является\".

Моккъ покачалъ головой.

\"Обокрасть васъ — это самая черная неблагодарность!\" сказала жена.

Моккъ ухватился за это. \"Съ вашего позволенія, сударыня, я никакъ не ожидалъ этого. Нѣтъ, никакъ не ожидалъ. Я не зналъ, что я такъ поставилъ себя въ народѣ\".

Пасторъ замѣтилъ: \"Вѣроятно, дѣло въ томъ, что обокрали того, у кого было, что украсть. Воръ зналъ, куда ему итти\".

Такимъ образомъ пасторъ очень наивно высказалъ правду. Купца опять направили-было на путь истины. Если бы всѣ смотрѣли на дѣло такъ, какъ пасторъ, то какъ сильно сократилось бы оскорбленіе, нанесенное воромъ.

\"Однако, люди бродятъ вокругъ да около и сплетничаютъ\", сказалъ онъ. \"Это меня огорчаетъ, мнѣ это больно. Здѣсь такъ много чужихъ людей, которые не щадятъ меня. И моя дочь Элиза принимаетъ это такъ близко къ сердцу. Ну, да впрочемъ\", прибавилъ онъ, вставая: \"все это только эпизодъ. Да, такъ вотъ: если вы, господинъ пасторъ, наткнетесь гдѣ-нибудь на бѣдность въ общинѣ, будьте такъ добры, вспомните меня\".

Моккъ вышелъ. Пасторская чета произвела на него очень пріятное впечатлѣніе, и онъ будетъ рекомендовать ее всѣмъ, кому придется. Вѣдь это во всякомъ случаѣ не повредитъ имъ? Или какъ? Какъ далеко зашли толки въ обществѣ? Его сынъ Фридрихъ вчера пришелъ и разсказалъ, что пьяный рыбакъ крикнулъ ему съ лодки: \"Ну, что! ты явился самъ, да и получилъ награду?\"

VI

Дни стояли теплые, пойманную сельдь нельзя было вынимать изъ воды, чтобы она не портилась; вынимать можно было только въ дождливую погоду и въ холодныя ночи. Затѣмъ время лова и совсѣмъ прошло, рыбаки стали сниматься. Дома къ тому же уже ждали полевыя работы и нельзя было обойтись безъ нихъ.

А ночи были такія же свѣтлыя и солнечныя. Погода была точно нарочно устроена для прогулокъ и мечтаній. Всю ночь напролетъ молодежь была на дорогѣ и пѣла и махала въ воздухѣ ивовыми вѣтками. Со всѣхъ острововъ и островковъ неслось птичье пѣніе: тутъ были и пыжики, и морскія сороки, и чайки, и гагары. И тюлень высовывалъ изъ воды свою насквозь мокрую голову и снова погружался въ свое подводное царство.

И Ове Роландсенъ тоже размечтался по-своему. По ночамъ доносилось изъ его комнаты пѣніе, игра на гитарѣ, а большаго нельзя было и требовать отъ человѣка его лѣтъ. Онъ пѣлъ и перебиралъ струны не изъ чистаго восторга, а только желая разлечься и облегчить душу въ ея великой работѣ по открытіямъ. Роландсенъ поетъ и поетъ изо всѣхъ силъ, онъ въ большомъ огорченіи, и надо же найти этому исходъ. Разумѣется юмфру фонъ-Лоосъ опять приходила, она не хотѣла унизить ихъ любовь пустяками, она крѣпко держалась за ихъ помолвку. Съ другой стороны Роландсенъ вѣдь не Богъ, онъ не умѣлъ сдерживать своего широкаго сердца, весной всегда срывавшагося съ цѣпи. Не легко было коротко и ясно порвать съ невѣстой, когда она этого не понимала.

Роландсенъ опять пошелъ внизъ къ квартирѣ кистера. Ольга сидѣла снаружи у дверей. Но теперь сельдь стояла въ цѣнѣ, восемь оръ за тонну, времена были хорошія, и въ общину притекли добрыя денежки. Ольга, должно быть, отлично это знала. Или что нибудь другое запало ей въ голову? Но развѣ Роландсенъ былъ изъ тѣхъ людей, которыми можно пренебрегать? Она вскользь посмотрѣла на него и снова принялась за свое плетенье.

Роландсенъ сказалъ: \"Какой у васъ видъ! Ваши взгляды — стрѣлы, они ранятъ меня\".

\"Я васъ не понимаю\", возразила Ольга.

\"Такъ. Или вы думаете, что самъ-то я себя лучше понимаю? Вотъ я стою передъ вами и этимъ нѣсколько облегчаю вамъ задачу вскружить мнѣ голову\".

\"Тогда вамъ ужъ лучше бы не стоять здѣсь\", сказала Ольга.

\"Сегодня ночью я подслушалъ кое-какія слова въ своей душѣ, но они остались недосказанными. И вотъ не долго думая, я рѣшилъ принести сюда разгадку ихъ значенія. Если вы согласны, вы можете помочь мнѣ въ этомъ\".

\"Я? Что я могу тутъ сдѣлать?\"

\"Такъ, такъ\", сказалъ Роландсенъ. \"Вы не ласковы сегодня, вы постоянно прячетесь въ свою раковину. И все-таки волосы ваши скоро откажутся держаться на вашей головѣ, такъ они пышны\".

Ольга смолчала.

\"Слыхали вы, что у органиста Борре есть дочь, на которой я могъ бы жениться?\"

Тутъ Ольга разразилась хохотомъ и взглянула на него.

\"Нѣтъ, вамъ бы, право, не слѣдовало смѣяться. Я отъ этого только еще больше съ ума схожу по васъ\".

\"Вы сумасшедшій!\" тихо замѣтила Ольга и лицо ея вспыхнуло.

\"Я даже думаю: очень можетъ быть, что она нарочно смѣется, чтобы еще больше вскружить мнѣ голову. Вѣдь прежде чѣмъ убить гуся или утку, имъ вкалываютъ въ голову маленькую булавочку, чтобы они распухли и стали вкуснѣе!\"

Ольга быстро возразила: \"Нѣтъ, я совсѣмъ не такая, не думайте такъ обо мнѣ!\" Она встала и хотѣла итти домой.

\"Если вы войдете въ домъ, я тоже пойду за вами и спрошу вашего отца, прочиталъ ли онъ мои книги\", сказалъ Роландсенъ.

\"Отца нѣтъ дома\".

\"Такъ. Я, собственно, не хочу итти къ вамъ. Но какъ вы жестоки и неприступны сегодня, Ольга! Мнѣ не удается вытянуть изъ васъ ни одного дружелюбнаго слова. Я для васъ — ничто; вы уничтожаете меня\".

Ольга снова разсмѣялись.

\"Итакъ, у Boppe есть дочь\", сказалъ Роландсенъ, \"ее зовутъ Перниллой. Я ужъ походилъ кругомъ да около и освѣдомился. Ея отецъ — раздуватель мѣховъ въ церкви\".

\"Да что у васъ: на каждомъ пальцѣ по возлюбленной, что-ли?\" простодушно спросила Ольга.

\"Мою невѣсту зовутъ Маріей фонъ-Лоосъ\", отвѣчалъ онъ. Но мы порѣшили, что все должно быть кончено между нами. Можете ее спросить. Она вѣрно теперь скоро уѣдетъ\".

\"Да, мама, я иду\", крикнула Ольга, обращаясь къ окну.

\"Ваша мать не звала васъ, она только взглянула въ окно.

\"Да, но я знаю, что я ей нужна\".

\"Ага! Ну, такъ теперь я пойду. Видите ли, Ольга, бы также отлично знаете, что вы и мнѣ нужны, однако, не говорите мнѣ: да, я иду\".

Она открыла дверь. Теперь она навѣрно думаетъ, что онъ, Роландсенъ, уже не высшее сравнительно съ нею существо, а это надо было снова поправить. Пристало ли ему терпѣть такой грубый отказъ? И онъ началъ говорить о смерти, высказывая довольно странныя мысли. Что означало для него теперь: смерть! Смерть вовсе ужъ не такъ противна ему. А вотъ похороны, тѣ хотѣлось бы ему обставить по своему. Онъ самъ отлилъ бы колоколъ для погребальнаго звона, и языкомъ этого колокола былъ бы бычачій хребетъ — вотъ какъ онъ былъ бы глупъ. А пасторъ долженъ былъ бы произнести самую короткую рѣчь въ мірѣ, онъ просто поставилъ бы ногу на его могилу и сказалъ бы: признаю тебя умершимъ и сгнившимъ отнынѣ и во вѣки!

Но Ольга замѣтно скучала и ужъ не робѣла. На воротничкѣ красовалась у нея сегодня красная лента, придавая ей видъ настоящей дамы; никто уже не могъ бы разглядѣть и обычной булавки на ея груди.

\"Я еще основательнѣе возстановлю свою репутацію\", подумалъ Роландсенъ. \"А я думалъ, изъ этого что-нибудь выйдетъ. Моя прежняя невѣста, что въ приходѣ, помѣтила начальными буквами массу моихъ вещей, такъ что все мое имущество помѣчено теперь какъ будто Ольгой Роландсенъ. Это показалось мнѣ небеснымъ знаменіемъ. Однако теперь я прошу прощенья и возблагодарю себя за сегодняшній день\". Сказавъ это, Роландсенъ приподнялъ шляпу и ушелъ. Вотъ какъ хорошо онъ кончилъ этотъ разговоръ. Однако, будетъ странно, если она по этому случаю немного не помечтаетъ о немъ.