Джеймс Роллинс

Влюбленный Ковальски

Она не могла на это спокойно смотреть… как он раскачивается туда‑сюда, пойманный в ловушку для диких свиней. Курносый нос, коротко остриженные тусклые волосы — шестифутовый кусок мяса, подвешенный на крюк; обнаженный, если не считать мокрых трусов‑боксеров серого цвета. Грудь вся иссечена старыми шрамами, и на их фоне выделяется свежая рваная рана, протянувшаяся от ключицы до паха. В широко раскрытых глазах застыло дикое выражение.

И тому есть причины.

Две минуты назад доктор Шэй Розауро приземлилась на пляже и едва отцепила парашют, как услышала в джунглях крики и поспешила проверить, что случилось. Передвигалась она незаметно, скрываясь в тени и листве, абсолютно бесшумно и постоянно оглядываясь по сторонам.

— Убирайся, извращенец хренов!

Мужчина беспрерывно исторгал проклятия с выраженным акцентом уроженца Бронкса. Американец. Такой же, как и она.

Доктор Розауро взглянула на часы. Тридцать три минуты девятого утра.

Остров взлетит на воздух через двадцать семь минут.

Мужчина умрет раньше.

Непосредственную угрозу для него представляли двуногие обитатели острова, привлеченные человеческими криками. Взрослая особь мандрила[1] весит в среднем свыше сотни фунтов, большая часть которых приходится на мышцы и зубы. Странно было видеть типичного представителя африканской фауны на лесистом острове у побережья Бразилии. Желтые ошейники с радиомаяком свидетельствовали о том, что прежде обезьяны служили объектами изучения профессора Салазара, который устроил на этом удаленном острове исследовательскую лабораторию. Mandrillus sphinx считаются плодоядными животными, то есть их пищевой рацион состоит из фруктов и орехов.

Но не всегда.

Иногда мандрилы не прочь отведать и мяса.

Из стаи выступил самец с угольно‑черной шерстью; его широкую красную морду окаймляли с обеих сторон костные борозды голубого цвета — окраска вожака стаи. Он медленно обошел вокруг пойманного в ловушку мужчины. Самки и рядовые самцы — все с шерстью коричневого цвета — сидели неподалеку или же висели на ветках ближайших деревьев. Один из мандрилов зевнул, широко раскрыв пасть и обнажив трехдюймовые клыки и набор великолепных резцов.

Самец принюхался к мужчине, и тут же в нескольких сантиметрах от морды любопытного примата просвистел мощный кулак.

Встав на задние конечности, вожак зарычал, в оскаленной пасти сверкнули во всей красе желтые клыки. Ужасающее и впечатляющее зрелище. Остальные обезьяны придвинулись ближе.

Появившись на поляне, Шэй мгновенно оказалась в центре внимания всех присутствующих. Она подняла руку и нажала кнопку на специальном звуковом устройстве, называемом в обиходе «крикуном». Последовавший за этим рев сирены произвел ожидаемый эффект.

Обезьяны стремительно бросились в лес. Мандрил‑вожак подскочил, ухватился за нависшую над землей ветку и, перебирая руками‑ногами, исчез в спасительной темноте джунглей.

Мужчина, по‑прежнему раскачиваясь на веревке, обратился к своей спасительнице:

— Эй! Как насчет…

Но Шэй уже сжимала в руке мачете. Запрыгнув на огромный валун, она одним взмахом остро заточенного ножа перерезала пеньковую веревку.

Бедолага тяжело рухнул на мягкую землю и перекатился на бок. Какое‑то время он сражался с опутавшим лодыжку силком, изрыгая поток ругательств. Наконец ему удалось распутать узлы на веревке.

— Чертовы мартышки!

— Мандрилы, — поправила Шэй.

— Чего?

— Это мандрилы, а не мартышки. У них есть хвосты.

— Да какая разница! Я видел только большие чертовы зубы!

Когда мужчина поднялся, отряхивая колени, Шэй заметила у него на правом предплечье вытатуированный якорь. Бывший военный моряк? Он может быть полезным. Шэй снова посмотрела на часы.

Восемь тридцать пять.

— Что вы здесь делаете? — спросила она.

— Моя посудина пошла на дно.

Его взгляд скользил по соблазнительным формам Шэй.

Что ж, она привыкла к подобному интересу со стороны представителей мужского пола… даже сейчас, когда была в простом камуфляжном костюме и прочных армейских ботинках. Черные волосы до плеч были аккуратно убраны за уши и покрыты черной банданой. Кожа кофейного цвета сверкала в знойном тропическом воздухе.

Наткнувшись на ответный изучающий взгляд, мужчина кивнул в сторону берега.

— Лодка утонула, и я добрался сюда вплавь.

— Ваша лодка затонула?

— Ну, в общем, она взорвалась.

Шэй смотрела на него, ожидая дальнейших разъяснений.

— Произошла утечка газа. Я бросил сигару…

Взмахом мачете она заставила мужчину умолкнуть на середине фразы. Шэй должны были забрать на северном полуострове менее чем через полчаса. Согласно графику операции, ей необходимо было успеть добраться до места, вскрыть сейф и взять ампулы с противоядием. Заметив тропинку, она без лишних слов двинулась в джунгли. Мужчина потащился следом.

— Эй… куда мы идем?

Шэй вытащила из рюкзака свернутое пончо и протянула ему.

Продевая голову в дырку и стараясь не отстать, он представился:

— Меня зовут Ковальски.

Наконец ему удалось просунуть голову, и теперь он пытался расправить складки пончо на могучем теле.

— У вас есть лодка? Возможность убраться с этого проклятого острова?

В тот момент у нее не было времени что‑то сочинять.

— Через двадцать три минуты бразильские военные забросают этот атолл зажигательными бомбами.

— Что?

Ковальски машинально взглянул на запястье, однако часов там не оказалось.

— Меня должны забрать в восемь пятьдесят пять на северном полуострове, — продолжала Шэй. — Но прежде мне нужно кое‑что здесь найти и унести с собой.

— Погодите. Что вы такое говорите? Кому надо бомбить эту вонючую дыру?

— Бразильским ВМС. Через двадцать три минуты.

— Ну конечно. — Он покачал головой. — Из всех чертовых островов мою задницу занесло именно на тот, который вот‑вот собираются уничтожить.

Эту страстную тираду Шэй проигнорировала. Хорошо хоть новый знакомый не отставал. Надо отдать ему должное. Он либо настолько храбр, либо настолько глуп.

— О, смотрите, манго! — воскликнул Ковальски, протягивая руку к желтому фрукту.

— Не трогайте.

— Но я не ел уже…

— Всю растительность на острове опрыскали с воздуха трансгенным рабдовирусом.[2]

Ковальски отдернул руку.

— При попадании внутрь человека вирус стимулирует сенсорные центры в мозге, усиливая зрение, слух, обоняние, вкус и осязание.

— И что в этом плохого?

— Одновременно разрушается ретикулярный аппарат коры головного мозга, и в жертве пробуждается необузданная ярость.

Позади этой идущей по джунглям пары эхом прокатился громкий рев. В ответ с другой стороны раздался вой и кашляющие звуки.

— Мартышки…

— Мандрилы. Да, они определенно инфицированы. Объекты экспериментов.

— Великолепно! Остров взбесившихся гамадрилов.

Не обращая внимания на его словоблудие, Шэй протянула руку. Через брешь в густой листве на вершине соседнего холма виднелась побеленная асьенда.[3]

— Нам нужно попасть вот туда.

Крытое терракотовой плиткой строение арендовал профессор Салазар; внутри он проводил свои исследования, финансируемые некой организацией террористического толка. Здесь, на этом изолированном острове, он ставил заключительные эксперименты по совершенствованию своего биологического оружия. Два дня назад члены отряда «Сигма» — секретного подразделения спецназовцев‑ученых, чьей задачей являлось предотвращение глобальных угроз, — захватили Салазара в самом сердце бразильской сельвы. Но перед этим негодяй успел заразить целую индейскую деревню в районе Манауса, в том числе и расположенный поблизости международный детский реабилитационный центр.

Болезнь еще находилась на ранней стадии, но быстро прогрессировала, и бразильские военные немедленно ввели в округе карантинный режим. Исправить ситуацию могло только противоядие, хранившееся в сейфе на асьенде профессора Салазара.

По крайней мере, оно могло там храниться.

Сам профессор заявил, что уничтожил все запасы.

Основываясь на этом утверждении, бразильские власти решили свести риск к минимуму. На рассвете ожидался шторм с ураганным ветром, и власти опасались, что он может подхватить вирус и перенести с острова в прибрежные джунгли. Достаточно было одного листочка, чтобы заразить все тропические леса континента. Тогда и появился план забросать остров зажигательными бомбами и выжечь всю растительность, вплоть до голой скалы. Начало операции назначили на девять утра. Невозможно было убедить правительство рискнуть и отложить операцию — надежда раздобыть противоядие казалась слишком призрачной. Все и вся надлежало стереть с лица земли. В том числе и индейскую деревню. Это были приемлемые жертвы.

Гнев охватил Шэй, когда она мысленно представила своего напарника Мануэля Гаррисона. Он пытался эвакуировать детей из центра, но оказался блокирован в зараженном районе, а после и сам заразился. Вместе со всеми детьми.

В лексикон доктора Розауро словосочетание «приемлемые жертвы» не входило.

Не в этот раз.

И она решила действовать в одиночку. Уже прыгнув с парашютом и находясь в свободном падении, она сообщила по рации о своем плане. Руководство «Сигмы» пообещало выслать спасательный вертолет к северной оконечности острова. Он приземлится там всего на одну минуту. Либо Шэй успеет вовремя добраться до вертолета, либо… умрет на этом острове.

У нее имелись реальные шансы на успех.

Вот только теперь она была не одна.

Здоровяк, едва не ставший жертвой обезумевших обезьян, шумно топал за ее спиной и что‑то насвистывал. Насвистывал… Шэй обернулась.

— Мистер Ковальски, помните, я говорила, что вирус обостряет слух у зараженного?

В спокойном тоне, каким была произнесена эта фраза, проскользнули нотки раздражения.

— Извините.

Он оглянулся назад, на тропу.

— Осторожно: здесь ловушка на тигра, — предупредила Шэй, обходя прикрытую наспех яму.

— Что?..

Левой ногой Ковальски наступил прямо на крышку из сплетенного тростника, закрывающую яму; конструкция не выдержала его веса и рухнула вниз.

Шэй успела плечом оттолкнуть мужчину в сторону и упала на него сверху. Ощущение было такое, будто она свалилась на груду кирпичей. Вот только кирпичи и те отличаются большей сообразительностью.

Она приподнялась на руках.

— Ну, после того как вы уже попались один раз в западню, могли бы внимательнее смотреть на дорогу! Этот остров — одна большая ловушка!

Поднявшись, Шэй поправила рюкзак и стала аккуратно обходить утыканную острыми шипами яму.

— Держитесь меня. Ступайте по моим следам.

Рассердившись на неловкого Ковальски, она не заметила натянутой веревки.

Только тренькнуло что‑то в воздухе.

Доктор Розауро отпрыгнула в сторону, но было слишком поздно. Привязанное за веревку бревно вылетело из кустов и ударило ее по колену. Большая берцовая кость хрустнула, и Шэй полетела прямо в разверстую пасть ловушки.

В воздухе она попыталась увернуться и избежать острых железных шипов. Однако надежды не оставалось…

И тут она снова врезалась в груду кирпичей.

Это Ковальски ринулся вперед и перекрыл яму могучим телом. Шэй отскочила от него и рухнула на землю. Острая вспышка боли пронзила колено, потом бедро и прокатилась вдоль всего позвоночника. В глазах Шэй потемнело, но не настолько, чтобы она не увидела изогнутую под причудливым углом ногу.

Подошел Ковальски и запричитал:

— Ох, как же это… ох…

— Нога сломана, — превозмогая боль, выдавила Шэй.

— Надо наложить шину.

Она посмотрела на часы.

Восемь тридцать девять.

Осталась двадцать одна минута.

От Ковальски не укрылось ее беспокойство.

— Могу понести вас. У нас еще есть шанс успеть на место встречи.

Шэй мысленно прикинула время. Представила глуповатую ухмылку Мануэля… и множество детских лиц. На мгновение она ощутила боль гораздо более сильную, чем в сломанной ноге. Она не имела права на неудачу.

Поняв все по ее лицу, Ковальски заметил:

— Вы не сможете проникнуть в тот дом.

— У меня нет выбора.

— Тогда разрешите мне, — выпалил он и, кажется, удивился собственным словам не меньше, чем Шэй. Но на попятную не пошел. — Идите потихоньку в сторону берега. А я заберу из этой треклятой асьенды то, что вам нужно.

Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Ей отчаянно хотелось найти в себе хоть какой‑то проблеск надежды, какие‑то скрытые резервы, которые вернут ей здоровье и силы. Однако ничего не получалось. Иного варианта, кроме того, что предложил Ковальски, не было.

— Вам попадутся и другие ловушки.

— На этот раз буду смотреть в оба.

— В кабинете стоит сейф… Хотя прямо сейчас некогда объяснять, как его вскрыть.

— У вас есть лишняя рация?

Она кивнула.

— Тогда расскажете, когда я окажусь на месте.

Доктор Розауро секунду колебалась, но времени для сомнений просто не было. Она взяла рюкзак и попросила:

— Нагните голову.

Из бокового кармана она вытащила два предмета, внешне напоминающие кусочки пластыря. Приклеила один за ухом мужчины, второй — над его кадыком.

— Микроприемник и передатчик. Вслух произносить ничего не надо, достаточно просто шевелить губами.

Шэй быстро проверила рацию, одновременно объясняя Ковальски всю серьезность ситуации, в которой он оказался.

— Пожалуй, чересчур для отпуска под теплым солнышком, — пробурчал он.

— И еще кое‑что, — добавила Шэй, доставая из рюкзака несколько металлических деталей какого‑то устройства. — Кинетическая винтовка со сменными зарядами.

Быстро собрав оружие, она в заключение вставила в отверстие в нижней части толстый цилиндрический предмет. По виду это напоминало укороченную штурмовую винтовку, но с более широким и приплюснутым стволом.

— Предохранитель вот здесь, — пояснила она, наведя винтовку на ближайший кустарник и надавив на спусковой крючок.

Раздалось едва слышное жужжание. Заряд вырвался из ствола и прошил кустарник, срезая на лету листья и ветки.

— Стреляет заточенными как бритва дюймовыми дисками. Можно стрелять одиночными и очередями. — Шэй показала, как переключать режимы. — В магазине двести зарядов.

Ковальски присвистнул и взял оружие в руки.

— Может, вы оставите себе эту… газонокосилку. С вашей ногой вам придется тащиться со скоростью улитки. — Он кивнул в сторону джунглей. — А там эти чертовы мартышки.

— Это мандрилы… И потом, у меня ведь есть карманный «крикун». А теперь идите. — Шэй снова посмотрела на часы. (Вторые часы, синхронизированные с первыми, она отдала Ковальски.) — Девятнадцать минут.

Ковальски кивнул.

— До скорой встречи.

Он сошел с тропинки и практически моментально исчез в густой листве.

— Куда вы? — спросила Шэй по рации. — Тропинка…

— На хрен тропинку, — отозвался Ковальски. — Попробую срезать напрямую через джунгли. Там меньше ловушек. Кроме того, у меня теперь есть классная штуковина, которая расчистит дорогу к дому этого психа доктора.

Шэй хотелось верить, что он прав. Ведь другой возможности вернуться и попытать счастья еще раз, просто не будет. Она быстро сделала себе инъекцию морфия, соорудила костыль из ветки сломанного дерева и, уже поковыляв к берегу, услышала охотничий клич оголодавших мандрилов.

Она очень надеялась, что Ковальски удастся перехитрить обезьян.

От этой мысли она громко застонала. И дело было не в сломанной ноге.



К счастью, теперь у него был нож.

Ковальски повис вниз головой… во второй раз за день. Сложившись почти пополам, он схватил ногу, угодившую в петлю, и перерезал веревку. Та разошлась с легким хлопком. Он полетел вниз, успел сгруппироваться и с громким треском рухнул на лесную подстилку.

— Что это было? — послышался в приемнике голос доктора Розауро.

— Ничего, — проворчал он. — Просто споткнулся о камень.

Распрямив конечности, он лежал теперь на спине, восстанавливая сбитое при падении дыхание. Затем мрачно покосился на свисающую над головой веревку. Ему вовсе не улыбалось сообщать красивой докторше, что он во второй раз наступил на те же грабли. Он еще не растерял всю гордость.

— Чертова ловушка, — пробубнил Ковальски себе под нос.

— Что?

— Ничего.

Он совершенно забыл о высокой чувствительности передатчика.

— Ловушка? Вы что, снова попались в ловушку?

Однако Ковальски хранил молчание.

Его мама однажды заявила: «Лучше держать рот на замке, и пускай люди догадываются, что ты дурак, чем открыть его и отмести все сомнения».

— Смотрите внимательно, куда идете, — сказала Шэй.

Ковальски подавил раздражение и не ответил резко, как хотел бы. Он слышал боль в ее голосе. Боль и страх. Тихонько поднявшись с земли, он взял в руки винтовку.

— Семнадцать минут, — напомнила доктор Розауро.

— Я уже почти на месте.

Беленькая асьенда казалась мирным островком цивилизации в буйном море дикой природы. Ее прямые линии и стерильная чистота резко контрастировали с беспорядочными зарослями, так и дышащими первобытной жизнью. На тщательно ухоженной территории находились три строения, они соединялись между собой крытыми переходами и окружали небольшой внутренний дворик с садом. В центре двора стоял трехъярусный, оставшийся еще от испанцев фонтан, отделанный синим и красным кафелем. Фонтан был выключен.

Ковальски внимательно изучал огороженную территорию, пока у него не заныла от напряжения спина. Ни малейшего движения, если не считать колыхания ветвей кокосовых пальм. Постепенно поднимался ветер, предвещая приближение настоящего урагана. С юга на небе собирались грозовые тучи.

— Кабинет на первом этаже, — раздался в ухе голос доктора Розауро, — ближе к задней части дома. Будьте осторожнее с оградой, она может быть под напряжением.

Получив это предупреждение, Ковальски тщательно осмотрел ограду, представляющую собой металлическую сетку почти восьми футов высотой, увенчанную свитыми кольцами колючей проволоки. От джунглей ее отделяли примерно десять футов скошенной и выжженной травы. Ни следа присутствия людей.

И ни намека на присутствие мартышек.

Он подобрал обломанную ветку и сделал шаг к ограде. Прищурившись, протянул ветку к металлическим кольцам. Взглянул на босые ноги.

«Может, чтобы не шарахнуло, я должен быть в обуви?» — мелькнула мысль.

Но откуда он мог знать?

Как только ветка коснулась сетки, тишину нарушил пронзительный вой. Ковальски проворно отскочил назад, но потом сообразил, что звук доносится не от ограды, а откуда‑то слева. Со стороны берега.

«Крикун» доктора Розауро.

— С вами все в порядке? — спросил Ковальски.

Длительная тишина заставила его задержать дыхание. Наконец приемник ожил.

— Наверное, мандрилы чувствуют мою рану, — сообщила Шэй. — Они собираются вокруг меня. Идите и не останавливайтесь.

Ковальски еще несколько раз ткнул веткой в ограду — так ребенок тычет палкой в дохлую крысу, желая убедиться, что она действительно мертва. Наконец, удовлетворившись, он перерезал колючую проволоку ножницами, выданными доктором Розауро, и быстро перелез на ту сторону, уверенный, что ограда просто притворялась и сейчас его пронзит смертельный разряд.

Со вздохом облегчения он приземлился на аккуратно постриженную лужайку, которая составила бы честь любому гольф‑клубу.

— У вас мало времени, — напомнила доктор, что, впрочем, было излишним. — Если все пройдет удачно, выбирайтесь через заднюю дверь и ступайте прямо по парку. Он выведет вас на берег. А там уже и до северного полуострова рукой подать.

Выслушав инструкцию, Ковальски поспешил к главному зданию. Переменившийся ветер принес запах дождя и… зловонное дыхание смерти — вонь мяса, долго пролежавшего на солнце. С дальней стороны фонтана лежало тело человека.

Ковальски обошел вокруг трупа. Лицо несчастного было обглодано до костей, одежда порвана на мелкие лоскутки, живот искромсан, так что раздувшиеся внутренности вывалились на землю и остались там, словно красочный серпантин. Судя по всему, после того как добрый доктор покинул дом, здесь вволю попировали мартышки.

В одной руке мертвец крепко сжимал пистолет. Затвор был открыт, магазин пуст. В любом случае, это недостаточно эффективное средство против чертовых плотоядных тварей. Ковальски поднял собственное оружие и стал высматривать, не скрываются ли в темных уголках обезьяны. Но не увидел даже тел. Либо бедолага был совершенно никудышным стрелком, либо краснозадые твари утащили трупы сородичей, возможно намереваясь сожрать позднее — устроить себе роскошный пир.

Затем Ковальски обошел кругом внутренний дворик. Пусто.

Тогда он направился прямиком к главному строению. Что‑то — то ли увиденное, то ли услышанное — не давало ему покоя. Он поскреб голову, пытаясь прогнать назойливую мысль, что что‑то не так, но безуспешно.

Поднявшись на сделанное из чистого дерева крыльцо, он подергал дверную ручку. Закрыто на задвижку, но не заперто. Одним ударом ноги он толкнул дверь, держа винтовку наготове и ожидая нападения целой своры мартышек.

Дверь распахнулась во всю ширь, ударилась о стену и, вернувшись в исходное положение, захлопнулась прямо перед носом Ковальски.

Раздраженно фыркнув, он снова схватился за ручку, но та не двинулась с места. Он потянул сильнее.

Заперто.

— Это шутка, что ли?

Вероятно, от удара засов встал на место и замок защелкнулся.

— Вы уже внутри? — осведомилась Розауро.

— Почти, — буркнул Ковальски.

— Что вас держит?

— Ну… тут случилось такое… — Он попытался придать голосу робости, но подобная манера подходила ему, как корове седло. — Думаю, кто‑то запер дверь.

— Попробуйте окно.

Ковальски осмотрел большие окна, расположенные по обе стороны от запертой двери. Выбрал правое и заглянул внутрь. Взору его открылась простенько обставленная кухня с дубовыми столами, большой белой раковиной и старой эмалированной посудой. Неплохо. Может, в холодильнике даже отыщется бутылочка пива. Помечтать, конечно, можно. Но дело прежде всего.

Отойдя на шаг, он прицелился из винтовки и выстрелил. Серебристый диск прошил насквозь деревянную дверь с такой же легкостью, как и пуля. Щепки полетели во все стороны.

Он ухмыльнулся. Кажется, все не так уж плохо.

Отступив еще немного и встав на краю крыльца, он перевел переключатель в режим автоматического огня и разнес дверь в мелкую щепу.

Затем просунул голову в образовавшуюся дыру и крикнул:

— Эй, есть кто дома?

И в этот момент Ковальски увидел оголенный провод, с шипением скачущий вокруг серебристого диска, воткнувшегося в оштукатуренную стену… и точнехонько в электропроводку. В дальней стене торчали и другие диски… а один пробил трубу, ведущую к газовой плите.

Ковальски даже не стал чертыхаться.

Он лишь успел повернуться и отпрыгнуть, как за его спиной грохнул взрыв. Волна раскаленного воздуха швырнула его вперед, накинув пончо на голову. Он ударился о землю и покатился по двору, словно гигантская шаровая молния. Запутавшись в пончо и ничего не видя перед собой, он врезался прямо в истерзанный труп. Все части тела ныли, вокруг стоял непереносимый жар, пальцы инстинктивно пытались нащупать опору, но находили под собой лишь мертвую плоть и противно хлюпающие кишки.

Давясь и кашляя, Ковальски наконец освободился от пончо и скинул его на землю. Поднялся, дрожа, как мокрый пес, и с отвращением вытер окровавленные руки. Затем посмотрел на здание.

За окнами кухни плясали языки пламени. Через дыру в расстрелянной двери сочился черный дым.

— Что случилось? — прохрипел в приемнике голос доктора.

Он только покачал головой. Пожар стремительно распространялся; огонь, вырвавшись через разбитые окна, уже весело принялся за крыльцо.

— Ковальски?

— Дурацкая ловушка. Я в порядке.

Подобрав винтовку, запутавшуюся в складках пончо, он закинул ее на плечо и решил обогнуть здание и войти в заднюю дверь. По словам доктора Розауро, кабинет Салазара находился в той части дома.

Если он поспешит…

Ковальски взглянул на часы.

Восемь сорок пять.

Время проявить себя.

Он шагнул к северной части асьенды. Босая нога поскользнулась на вылезших из трупа кишках, склизких, словно банановая кожура. Ковальски потерял равновесие и упал лицом вниз, при этом больно ударившись. Винтовка стукнулась о слежавшуюся землю, и палец непроизвольно нажал на спусковой крючок.

Вылетевшие из ствола серебристые диски нашли цель: неуклюже передвигающегося человека, который только что выбежал во двор. Одна рука его была охвачена пламенем. Мужчина взвыл — но не в предсмертной агонии, а в дикой ярости. Ковальски увидел болтающиеся на нем остатки облачения дворецкого. Глаза, наполовину прикрытые тестообразной субстанцией, яростно сверкали. Изо рта, искривленного в жуткой ухмылке, текла пена. Вся нижняя половина лица мужчины была в крови; кровью также насквозь пропиталась некогда белоснежная накрахмаленная рубашка.

И тут Ковальски осенило — вообще‑то такое с ним редко случалось, — он понял, что же все это время не давало ему покоя. Отсутствие трупов обезьян. Он предположил, что их сожрали свои же сородичи — но в таком случае почему они оставили весьма привлекательный кусок мяса?

Ответ оказался прост: здесь и не было никаких обезьян.

Судя по всему, на этом острове заразились не одни только животные.

И не одни животные были каннибалами.

Дворецкий — рука его по‑прежнему полыхала — ринулся на Ковальски. Первая очередь смертоносных дисков поразила нападающего в плечо и шею. Лохмотья моментально окрасились кровью. Но целеустремленного маньяка не так‑то просто было остановить.

Прицелившись пониже, Ковальски нажал на спусковой крючок.

Веер сверкающих дисков прошил воздух на высоте колена, вспарывая сухожилия и дробя кости. Словно подкошенный, дворецкий рухнул на землю, оказавшись почти нос к носу с Ковальски, и железной хваткой вцепился ему в горло. Ногти глубоко вонзились в плоть. Ковальски поднял дуло винтовки и сказал:

— Извини, приятель.

Прицелившись в раскрытый рот, он зажмурился и выстрелил.

Раздался противный вой, бульканье — и моментально все стихло. Острейший диск сделал свое дело.

Ковальски открыл глаза: дворецкий лежал лицом вниз, раскинув руки.

Он был мертв.

Перекатившись на бок, Ковальски вскочил на ноги. Осмотрелся по сторонам — не подкрадывается ли еще кто‑нибудь? — и припустил к дальней стороне асьенды. По дороге он заглядывал в окна: раздевалка, лаборатория со стальными клетками для животных, бильярдная.

В задней части здания бушевал огонь, раздуваемый все усиливающимся ветром. Черный дым взвивался в потемневшие небеса.

В следующем окне Ковальски увидел комнату с массивным деревянным письменным столом и книжными полками, высящимися от пола до потолка.

Вероятно, тот самый кабинет профессора.

— Доктор Розауро, — прошептал Ковальски.

Тишина.

— Доктор Розауро, — повторил он чуть громче.

Опять ничего.

Тогда он схватился за горло и обнаружил, что передатчик исчез, слетел во время драки с дворецким. Он оглянулся на двор. К небу поднимались языки пламени.

Итак, теперь он предоставлен самому себе.

Снова повернувшись, Ковальски заметил, что задняя дверь, ведущая в кабинет, приоткрыта.

Отчего же ему это не нравится?

Чувствуя, что время уходит, Ковальски осторожно двинулся вперед, готовый в любую секунду выстрелить. Кончиком винтовки слегка подтолкнул дверь, открывая ее пошире.

Он готов был увидеть что угодно: взбесившихся обезьян, маньяков‑дворецких… но не молодую женщину в плотно облегающем черном костюме для подводного плавания.

Она склонилась перед открытым напольным сейфом, но, услышав скрип двери, быстро выпрямилась, демонстрируя гибкость. На одном плече у нее висела сумка. Распущенные влажные волосы были черными, как сама ночь, кожа светилась медовым загаром. Чуть затуманенные глаза цвета жженого сахара посмотрели прямо на Ковальски.

В руке красавица сжимала девятимиллиметровый «ЗИГ‑Зауэр».

Ковальски привалился к косяку и выставил перед собой винтовку.

— Кто вы такая, черт бы вас побрал?

— Меня зовут Кондеза Габриэлла Салазар, сеньор. Вы вторглись во владение моего мужа.

Жена профессора. Ковальски нахмурился. Ну почему все симпатичные девицы так любят разных проходимцев? Однако он проигнорировал заявление сеньоры Салазар и задал новый вопрос:

— Что вы здесь делаете?

— Вы американец, sн?[4] Отряд «Сигма», конечно же. — Последнюю фразу она произнесла с усмешкой. — Я пришла за препаратом мужа. Хочу предложить бартер: противоядие в обмен на свободу моего marido.[5] Вы не остановите меня.

После этих слов она выстрелила. Пуля пробила дыру в двери, и на спину Ковальски посыпались щепки.

Легкость, с какой чертовка обращалась с пистолетом, наводила на мысль, что для нее это привычное занятие. Кроме того, раз она вышла замуж за профессора, значит, ее IQ на несколько пунктов выше, чем у мужа.

Мозги и к ним в придачу такое шикарное тело…

Жизнь — несправедливая штука.

Ковальски попятился, прикрывая боковую дверь.

Над ухом разлетелось вдребезги оконное стекло. Пуля просвистела так близко, что, казалось, задела волоски на шее. Он пригнулся и вжался в саманную стену.

Сучка вышла из кабинета и теперь медленно выжимала его на улицу.

Тело, мозги… а кроме того, она знает здесь каждый кустик.

Ничего удивительного, что ей удалось избежать встречи со всеми местными страшилищами.

С улицы послышался пока еще далекий гул. Характерное хлопанье лопастей приближающегося вертолета. Того, который должен забрать доктора Розауро. Ковальски посмотрел на часы. Естественно, вертушка прибыла раньше времени.

— Торопились бы к своим друзьям, — посоветовала сеньора Салазар. — Пока еще не поздно.

Ковальски уставился на тщательно ухоженную лужайку, простирающуюся до самого берега. На ней абсолютно негде было укрыться. Эта сучка его непременно уложит, не пройдет он и нескольких шагов.

Настало время выбора: действовать или умереть.

Удобно расставив ноги, Ковальски сосредоточился, сделал глубокий вдох и прыгнул спиной вперед, вышибая стекла, оставшиеся в оконной раме после выстрела. Винтовку он крепко прижал к груди. Приземление получилось не самым удачным, однако Ковальски смягчил удар, перекатившись на бок и не обращая внимания на впившиеся в тело острые осколки.

Встал, пригнувшись, и поднял винтовку. Поводил ею из стороны в сторону.

Комната была пуста.

Сучка свалила.

Что ж, придется побегать по дому, поиграть в кошки‑мышки.

Он двинулся к двери, ведущей в глубь здания. Под потолком собирались клубы дыма. В помещении было жарко, как в печке.

На плече у женщины висела сумка. Значит, она уже достала из сейфа содержимое и сейчас направлялась к одному из выходов.

Соблюдая осторожность, Ковальски приблизился к следующей комнате.

Это была застекленная терраса. Окна от пола до потолка открывали вид на великолепные сады и лужайку. Ротанговая мебель и расставленные повсюду ширмы давали прекрасную возможность спрятаться. Необходимо было как‑то перехитрить красотку. Выманить из укрытия. Да, именно так.

Крадучись и держась задней стены, он почти миновал террасу. Никто не нападал. Вот уже впереди и дверь в прихожую. Открытая дверь.