НОВАЯ КОСМИЧЕСКАЯ ОПЕРА. АНТОЛОГИЯ

Оригинальное название «The Space Opera Renaissance». (2006). An anthology of stories edited by Kathryn Cramer and David G Hartwell. Составители: Дэвид Хартвелл и Кэтрин Крамер. На русском языке вышла вторая половина оригинального сборника.




I. Волонтеры. Новые мечтатели (Начало 1990-х годов)

Кэтрин Азаро

УТРЕННЯЯ ЗАРЯ[1]

Перевод О. Ратникова

1. Мечтатели из Найтингейла

Он тосковал по солнцу.

Планета Анзатц могла похвастаться единственным городом под названием Найтингейл — это был драгоценный камень, украшавший мир вечной ночи. Подобно лучу света, что упал на алмаз и путешествует от грани к грани, создавая в нем переливы, Джейто Стормсон оказался в ловушке в Найтингейле. Но, в отличие от луча света в бриллианте, Джейто не мог отсюда выбраться.

За несколько лет, проведенных здесь, его воспоминания о доме потускнели, и Джейто больше не мог отчетливо представить себе залитую солнцем ферму на планете Сэндсторм, где он провел детство. В Найтингейле царила вечная тьма.

Мечтатели — гениальные художники, населявшие Анзатц, — являлись также и математическими гениями. Вот почему они дали своей планете такое имя, намекавшее на способ решения дифференциальных уравнений.[2] Нужно подставить в уравнение некую функцию и проверить, является ли она решением. Если нет, следует взять другую функцию… Джейто чувствовал себя так, словно он безуспешно пытается найти нужный ему мир.

Однажды ночью он отправился в Купол Собственных Функций — танцевальное заведение. Он сел за столик и стал ждать официанта, но официант так и не подошел. Именно по этой причине Джейто редко посещал Купол. Автор проекта здания решил, что эстетичнее взять на работу официантов людей, а люди Найтингейла игнорировали Джейто. Но сегодня вечером он чувствовал себя еще более одиноким, чем обычно, и даже холодные как лед Мечтатели были лучше, чем ничего.

Купол, сделанный из синтетического алмаза, по форме напоминал усеченный футбольный мяч. Джейто поискал в городской библиотеке сведения об истории здания и обнаружил трактат, где говорилось, что форма купола имитирует молекулу фуллерена. Голографическое освещение порождало собственные функции, описывающие фуллерен. Джейто не понимал физических деталей, но считал здание красивым.

Сегодня вокруг были Мечтатели — они танцевали и разговаривали, создавая глухой гул. Столетия генетических экспериментов и жизнь в постоянной темноте высветлили их кожу настолько, что она сделалась почти прозрачной. Волосы парили вокруг голов, словно серебристый дым. Алмазные стены преломляли свет ламп, находящихся снаружи Купола, внутренность здания наполняли радужные лучи, и Мечтатели купались в разноцветных волнах. Они светились, походя на квантовые призраки.

Входная дверь, расположенная в дальней от Джейто стене, открылась. В проеме показалась женщина-астронавт, окруженная радужным свечением. Это была не Мечтательница. Она выглядела крепкой. Загорелой. Должно быть, прибыла на одном из редких кораблей, посещавших Найтингейл, — редких потому, что Мечтатели не допускали на планету иммигрантов, а большинство людей, привыкших к солнцу, находили мир вечной ночи угнетающим. Единственной причиной, по которой люди посещали Анзатц, была продажа Снов.

Ах да. Торговля.

Мечтатели делали гостям простое предложение: вы даете кому-либо из них приятный Сон, а взамен Мечтатель дарит вам произведение искусства. Вам давалось десять дней. После этого вы обязаны были покинуть Найтингейл, расторгнув сделку. Если принять во внимание цены, по которым в Империи продавались произведения Мечтателей, это была поразительно выгодная для пришельцев сделка — драгоценное сокровище в обмен всего лишь на приятный Сон.

Джейто позволил себя одурачить и попался в ловушку. Несколько лет он копил на билет до Анзатца. Но как заставить другого человека увидеть себя во Сне? Это оказалось не так-то просто, особенно если учесть, что Мечтатели испытывали отвращение к обычным людям. То же самое крепкое сложение и грубый вид, которым так восхищались там, дома, отталкивали Мечтателей. Зная их презрение к некрасивому, Джейто боялся, что ему не позволят остаться даже на десять дней.

Но они так и не отпустили его.

И сейчас он сидел в одиночестве и смотрел, как женщина-астронавт идет к столику на противоположной стороне Купола. На ней были темные брюки, заправленные в сапоги, и белый свитер с рукавами, украшенными золотыми кольцами. Одежда казалась знакомой, но Джейто не мог припомнить, где видел такую. Женщина была без кителя; климатические установки Найтингейла использовали естественное движение воздуха на планете, чтобы поддерживать комфортную температуру, и здесь не чувствовалось жестоких ветров, раздиравших остальную часть Анзатца. Лицо незнакомки обрамляло облако черных волос с золотыми кончиками, глаза прятались под черными ресницами — зеленые глаза, цвета деревьев в лесу. Кожа ее была смуглой, цветущей и здоровой. Ни один из Мечтателей не удостоил ее повторным взглядом, но Джейто подумал, что она прекрасна.

Она села — и тут же возник официант, готовый выполнить заказ. Раздраженный Джейто встал и направился к лазерному бару, намереваясь заставить персонал обслужить себя. Однако добраться до стойки оказалось делом непростым. Пол в помещении представлял собой систему концентрических колец, каждое из которых вращалось в том или ином направлении. В тексте, найденном Джейто в библиотеке, говорилось что-то о «коэффициентах отображения в квантовых суперпозициях на скоростях колец». Он понял лишь, что компьютер координировал движение колец таким образом, чтобы клиенты могли перешагивать с одного на другое, не падая. Мечтатели грациозно передвигались по вращающемуся полу, но у Джейто это никогда не получалось.

Ему удалось добраться до танцплощадки — медленно кружащегося диска, расположенного в центре помещения. Мимо него проплывали танцующие, гибкие, стройные, словно статуэтки, с серебристыми глазами. Оказавшись на противоположной стороне, Джейто попробовал идти по кольцам, но его бросало в разные стороны. Каждый раз, когда он приближался к парящему столику на воздушной подушке, занятому Мечтателями, тот отплывал прочь. Стормсону хотелось, чтобы хоть раз кто-нибудь поднял на него взгляд, заметил его присутствие, поприветствовал его. Сделал хоть что-нибудь.

Тем временем официант принес женщине ее заказ — Лазерную Каплю в широком бокале. Крошечные лазеры, находившиеся в толще стекла, освещали жидкость: гелий-неоновый — красным светом, цинк-селеновый — голубым, натриевый — желтым. Держа бокал в руке, посетительница откинулась на спинку кресла и принялась наблюдать за танцующими.

Джейто перестал делать вид, что ему нужен бар, и направился к женщине. Но всякий раз, когда он приближался к кольцу, на котором находился ее столик, люди и столы, прежде расступавшиеся перед ним, внезапно загораживали ему дорогу. Тем временем женщина-астронавт выпила свой напиток, расплатилась, проведя картой по датчику в столике, и пошла к двери. Джейто кинулся вслед за ней — и в этот момент на пути у него возникла спина официанта; он шел, высоко держа поднос с освещенными лазером бокалами.

Джейто нахмурился. Он всегда старался проявлять максимум терпения и говорить как можно меньше. Но стерпеть подобное было под силу лишь человеку с воистину стоическим характером. Он дотронулся ладонью до спины официанта и подтолкнул его — не сильно, лишь желая заставить отодвинуться. Официант споткнулся, поднос подпрыгнул, и спиртное выплеснулось из бокалов. Но даже после этого никто, включая официанта, не посмотрел на Джейто.

Ему удалось пробраться к дверям, никого больше не отпихивая. Снаружи лампы освещали несколько квадратных метров, но дальше, под усыпанным звездами небом, царила ночь. Джейто, стиснув кулаки, быстро зашагал прочь от Купола. Он не желал доставлять Мечтателям удовольствие, показывая, как их поведение бесит его.

Купол располагался на окраине города, у края обширного плато, на котором Мечтатели выстроили Найтингейл. Плато окружали горы под названием Скелет Гиганта — с трех сторон пологие склоны и крутые утесы здесь, на севере. В отдалении громоздились острые пики, они вздымались все выше, и ломаная линия резко выделялась на фоне мерцавшего звездами небосклона.

Мечтатели утверждали, что Найтингейл был вызовом силам природы: мы сумеем создать красоту в столь зловещем месте. Это приводилось в качестве мотива для постройки города. Джейто слышал и другие объяснения, но Мечтатели отвергали их.

Несмотря на то что предыдущие попытки Джейто уговорить астронавтов тайно вывезти его с планеты потерпели неудачу, он не оставлял надежды. В отдалении, среди теней, он заметил женщину, поднимавшуюся по Квадратичной Лестнице — цепи ступеней, высеченных в скале. Первая ступенька была высотой один сантиметр, вторая — четыре, третья — девять и так далее: их высота возрастала в соответствии с последовательностью квадратов целых чисел. Первые двадцать ступеней шли вдоль стены утеса, но затем лестница поворачивала под прямым углом и врезалась в скалу; ступеньки становились все выше и выше, пока сами не превращались в скалы, слишком высокие, темные и далекие, чтобы различить их.

К тому моменту, как Джейто добрался до первой ступени Квадратичной Лестницы, женщина поднималалась на десятую, которая доходила ей до талии. Она уселась на камень, наполовину скрывшись в тени, и наблюдала за Стормсоном. Он медленно приблизился и остановился на девятой ступени.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила женщина.

— Я хотел спросить, не нужен ли вам гид по городу? — Это звучало неубедительно, но лучшего предлога Джейто придумать не смог.

— Спасибо, — ответила незнакомка. — Не нужен. Разговор застопорился, но Джейто сделал вторую попытку:

— Мне редко удается побеседовать с кем-нибудь нездешним.

Она кивнула:

— Я заметила, что мой корабль — единственный в порту.

— Вы приехали продать Сон?

— Нет. Просто кое-какой небольшой ремонт. Уезжаю, как только его закончат.

Джейто заметил у нее за спиной шар, покрытый переливающимися искрами. Подплыв ближе, шар превратился в летающего робота диаметром больше метра; на его поверхности извивались множества Мандельброта[3] — большие завитки были окаймлены меньшими завитками, а те — еще меньшими, затем совсем крошечными и так далее в бесконечных повторениях. Проследив за взглядом Джейто, женщина обернулась:

— Что это?

— Робот. Он следит за лестницей. Женщина поглядела на Джейто:

— А почему вас это раздражает?

— Раздражает? — «Как она догадалась?» — Нет, я не раздражен.

— И чем он занимается? — спросила она.

— Я покажу вам. — Джейто шагнул вперед и, подтянувшись, взобрался на десятую ступень.

Хотя теперь он возвышался над женщиной, она казалась безмятежной — лишь отклонилась, чтобы дать ему дорогу. Эта уверенность в себе произвела на него не меньшее впечатление, чем ее красота.

Когда он приблизился к одиннадцатой ступени, шар зажужжал ему в лицо. Джейто попытался оттолкнуть робота, но шар ударил его в плечо так сильно, что Стормсон упал на одно колено.

— Эй! — Женщина вскочила и схватила его, словно действительно могла удержать мужчину его телосложения, чтобы тот не упал с обрыва. — Зачем он это сделал?

Джейто поднялся и стряхнул с брюк каменную крошку.

— Это было предупреждение.

И тут она сделала это. Улыбнулась.

— Против чего?

Джейто едва слышал ее слова. Он видел лишь улыбку. Она была ослепительна.

Но мгновение спустя улыбка погасла.

— С вами все в порядке? — спросила незнакомка. Он вернулся мыслями к настоящему:

— Что?

— Вы так странно смотрите на меня.

— Простите. — Джейто махнул рукой в сторону шара. — Он предупреждал меня, чтобы я не пересекал границы города, которая проходит по этому утесу.

Это было даже смешно — что роботы наблюдают за ним в таком месте. Словно он действительно мог сбежать из Найтингейла по лестнице, высота ступеней которой увеличивалась таким образом.

— А почему вам нельзя покидать город? — спросила женщина.

Он осознал, что не в состоянии заставить себя рассказать ей все, по крайней мере сейчас. Почему она должна верить его словам? Восемь лет назад Мечтатели появились в его номере в Гостинице Шепотов и связали ему руки за спиной с помощью крепких серебристых лент Мёбиуса. Он не понимал, что происходит, пока не оказался в зале суда. Его обвинили в убийстве, которого он не совершал, и приговорили к пожизненному заключению.

Предполагалось, что несколько лет заключения «исправили» его и он больше не представляет опасности для общества. Поэтому Мечтатели выпустили его из тюрьмы, которая все равно была не тюрьмой, а просто квартирой под землей. В течение нескольких головокружительных часов он думал, что его хотят отослать домой; в конце концов, если он больше не опасен, зачем держать его здесь?

Вскоре он убедился в обратном.

Мечтатели, верившие в виновность Джейто, считали, что исправление займет всю его жизнь. Один из самых популярных художников, Гранитный Кранкеншафт, настаивал на том — и частично был прав, — что для Джейто жизнь в Найтингейле станет не менее суровым наказанием, чем тюремное заключение. А разрешив ему жить в городе, Мечтатели проявят милосердие к преступнику, который подавил свои жестокие инстинкты. Джейто понимал, что эти доводы оказали влияние на Мечтателей: те по какой-то причине желали, чтобы их считали добрыми, а на самом деле смотрели на всех остальных людей как на низшие существа, не достойные ни свободы, ни дружбы.

Но теперь-то он знал, в чем дело. Мотивы Кранкеншафта не имели ничего общего с милосердием. Джейто получил немного больше свободы лишь потому, что это облегчало жизнь Кранкеншафту.

Джейто не хотел увидеть на лице женщины настороженное выражение — оно всегда появлялось на лице астронавтов, услышавших его историю. Не сейчас. Он предпочитал провести еще несколько минут, не чувствуя гнета так называемого «преступления».

Так что вместо того, чтобы поведать ей правду, он указал себе под ноги и попытался пошутить:

— Я здесь живу. Вот мои координаты.

— Ваши — что?

Ну вот, а он-то думал выдать остроумную вещь.

— Координаты. Эта лестница — график нелинейной ступенчатой функции.

Женщина засмеялась, и смех ее походил на мелодичный звон колокольчика.

— Так что, эта лестница построена только затем, чтобы изобразить огромный график?

— Это искусство. — Джейто хотел, чтобы она снова засмеялась. Слушать ее смех было наслаждением.

— Значит, искусство, — повторила она. — Но вы так и не сказали мне, почему ваши соотечественники не хотят выпускать вас отсюда.

Его соотечественники? Она подумала, что он — Мечтатель? Дело ведь не только во внешности. Мечтатели обладали талантами в области искусства и математики, а он был полным профаном в том и другом. Но эта прекрасная женщина подумала, что он принадлежит к гениям. Джейто усмехнулся:

— Я им нравлюсь. Они не хотят, чтобы я уезжал. Она уставилась на него, приоткрыв рот.

— С вами все в порядке? — спросил он. Она, кажется, опомнилась:

— Что?..

— Вы так странно смотрите на меня, — произнес Джейто.

— Я… Ваша улыбка… — Она покраснела. — Мои извинения. Боюсь, я сильно устала. — Незнакомка официально кивнула ему. — Было очень приятно познакомиться. — Она развернулась и пошла вниз по лестнице.

Джейто чуть было не кинулся вслед за ней, ошеломленный этим внезапным прощанием. Но ему удалось удержаться и не наделать глупостей. Вместо этого он остался стоять среди теней, наблюдая, как она спускается по Квадратичной Лестнице.



Когда Джейто свернул в подземный коридор, в конце которого находился вход в его квартиру, он заметил у двери шар Мандельброта. Поскольку Джейто жил далеко от границы города, существовала только одна причина появления робота — его прислал Кранкеншафт. Когда Джейто было разрешено выходить из квартиры, Кранкеншафт получил возможность приводить его, куда пожелает, вместо того чтобы самому спускаться сюда.

Джейто развернулся и бросился бежать, стуча башмаками по металлическому полу. Если бы ему удалось найти достаточно узкий боковой коридор, он смог бы избежать плена. Кранкеншафт развлекался этой примитивной игрой: если Джейто удавалось спастись от робота, он получал выходной.

За спиной послышалось жужжание. Шар ударил человека в бок, и Джейто отлетел к стене, подняв руки, чтобы защитить лицо. В оболочке шара появилось отверстие, оттуда с шипением высунулся шприц.

Стена перед Джейто заколебалась, потемнела и исчезла…

Джейто открыл глаза. Над ним маячило лицо пожилой Мечтательницы с ледяным взглядом. Ветер шевелил ее волосы. Джейто было знакомо это изможденное лицо. Оно принадлежало Силикатному Леднику, жене Кранкеншафта.

За спиной у нее стоял Кранкеншафт. Он был необычно высокого для Мечтателя роста, поддерживал себя в форме; никто не дал бы ему ста шести лет. Голову покрывали черные клочковатые волосы. У художника были двухцветные глаза, серые с красным ободком, похожие на грязный лед в рубиновом кольце.

Джейто хрипло произнес:

— Долго?

— Ты проспал несколько часов, — ответил Кранкеншафт.

— Я спрашиваю, долго ты еще будешь таскать меня сюда?

— Не знаю. Посмотрим.

Джейто, подтянувшись, сел, и Силикатный Ледник отступила назад, чтобы избежать контакта с ним. Стормсон перекинул ноги через край выступа, на котором лежал, и огляделся. Кранкеншафт отхватил себе просторную мастерскую. Выступ торчал из западной стены, представлявшей собой ровную каменную поверхность. Южную стену, находившуюся справа, занимало окно, из которого открывался вид на город, лежавший далеко внизу. С востока и севера студию ограничивали голографические экраны — свисавшие с потолка листы термопластика. Перед ними дрожали изображения, и, когда ветерок раскачивал экраны, цветные полосы колыхались.

Этот ветер всегда дезориентировал Джейто. Внутри дома не может быть ветра. Если уж на то пошло, то и шарам Мандельброта в доме делать нечего. Но два из них парили здесь — один завис за спиной Кранкеншафта, второй рыскал по студии.

Единственным предметом интерьера в мастерской был круглый бассейн. Из воды поднимался блестящий белый конус высотой примерно два метра. Рядом с ним стоял второй конус, его верхушка была горизонтально срезана так, что сечение представляло собой круг. Три других конуса, расположенные в бассейне, были срезаны под разными углами, и плоские верхушки имели форму эллипса, параболы и гиперболы.

— Сегодня круг, — сказал Кранкеншафт и направился через полную сквозняков мастерскую к консоли, находившейся в углу, где встречались две голографические «стены».

Джейто взглянул на женщину, и она бросила на него ответный взгляд, холодный и равнодушный, словно камень. Затем она ушла, покинув студию через щель в пластиковой стене.

Порыв ветра взъерошил волосы Джейто, он задрожал и обхватил себя руками.

— У тебя нет куртки? — спросил он. Кранкеншафт не ответил, лишь склонился над своей консолью и углубился в работу. Но Джейто ждал, пытаясь избавиться от пелены, застилавшей его мозг после укола снотворного.

Шар подтолкнул его в плечо. Джейто не пошевелился, и шар толкнул сильнее.

— Отвали, — пробормотал Джейто. Из шара показался шприц.

Не отрывая взгляда от консоли, Кранкеншафт произнес:

— В шприце содержится стимулятор выработки тепла. Сильный экземпляр вроде тебя может продержаться десять минут, затем это вещество вызовет шок.

Джейто скорчил гримасу. И где только Кранкеншафт берет эту дрянь? Он посмотрел на шар, на Кранкеншафта, снова на шар. Имея дело с Кранкеншафтом, он был осторожен. На этот раз не стоит связываться.

Он снял сапоги и ступил в бассейн. Вода, доходившая до коленей, сегодня была холодна, но, по крайней мере, не покрыта льдом. Джейто добрался до усеченного конуса, вскарабкался на него, сел, скрестив ноги, и обхватил себя руками, чтобы согреться.

— Сдвинься на десять сантиметров к северу, — приказал Кранкеншафт.

Джейто повиновался.

— Здесь нельзя затопить?

Кранкеншафт уселся у консоли, сосредоточившись на своем занятии. Джейто подвинулся к южной стороне конуса.

Кранкеншафт оглянулся:

— В другую сторону.

— Включи отопление, — отозвался Джейто.

— Подвинься.

— После того как здесь станет тепло. Тупик.

Протянув руку к консоли, Кранкеншафт прикоснулся к панели. За спиной Джейто зажужжал шар, послышалось шипение шприца. По руке пленника побежала горячая волна, распространяясь к ладони и к плечу, а от него — по всему телу.

— Теперь тепло? — спросил Кранкеншафт. Ощущение было мучительным, но Джейто не собирался показывать, как страдает. Он лишь пожал плечами:

— И что ты сделаешь? Доведешь свою модель до шока, потому что она не хочет мерзнуть?

У Кранкеншафта под глазом дернулся нерв. Он вернулся к работе, снова забыв о Джейто. Однако в помещении стало теплее, и огонь, бушевавший в теле Джейто, погас. Либо Кранкеншафт солгал, либо робот вколол ему вместе с ядом и противоядие, возможно заключенное в биодеградируемую оболочку, которая растворилась в крови через несколько минут после инъекции.

В течение следующих нескольких часов ветер высушил одежду Джейто. Жена Кранкеншафта приходила еще раз, чтобы принести мужу еду на каменном блюде. Она была для Джейто загадкой — всегда внимательная, всегда безмолвная. Создавала ли она произведения искусства, как большая часть Мечтателей — даже тех, кто был занят другой работой? Едва ли. Скорее единственным делом Силикатного Ледника было обслуживание Кранкеншафта. Джейто сомневался, что тот потерпел бы соперницу в собственном доме.

Наконец Кранкеншафт поднялся, расправил затекшие плечи.

— Можешь идти, — сказал он и вышел из мастерской.

И все. Можешь идти. Убирайся из моего дома. Стиснув зубы, Джейто соскользнул с конуса и, хромая, направился к краю бассейна; все тело болело от долгого пребывания в неподвижном положении. С трудом заправив влажные брюки в сапоги, он пошел к двери, находившейся в углу мастерской, там, где пластиковая стена примыкала к стене-окну.

Снаружи Джейто встретил ледяной ветер. Пленник стоял на верхней ступени винтовой лестницы, которая спускалась с утеса, принадлежавшего Кранкеншафту. Далеко внизу мерцали огни города, а за ними, во тьме, тянулись зазубренные пики. Тысячи лет назад в планету врезался хищник-астероид, превратив ее в подобие капли, лежащей на боку; ось капли была направлена к Кватрефойлу, звезде, вокруг которой обращался Анзатц. Несмотря на то что Анзатц был прочно связан с Кватрефойлом, сам он вращался достаточно быстро и большая часть его поверхности получала некоторое количество света. Вечная ночь царила лишь здесь, на небольшом участке вокруг полюса.

Жилище Кранкеншафта располагалось довольно высоко, поблизости от границы искусственно созданной спокойной зоны, окружавшей Найтингейл; дальше находилась зона жестоких ветров, опустошавших Анзатц. Но, несмотря на долгий путь к плато, лестница была незащищена — даже без перил. Еще одна из причуд Кранкеншафта. Но, в конце концов, он никогда не пользовался этой лестницей.

Джейто скорчил гримасу. Если он приходил добровольно, то Кранкеншафт всегда присылал летательный аппарат, чтобы доставить его домой. Сегодня Джейто мог бы вернуться в дом и попросить подвезти его, но эта перспектива радовала Стормсона не больше, чем идея погрызть камней.

Итак, Джейто отправился вниз по лестнице, ступая осторожно, не забывая о том, что находится на краю зияющей пропасти. Он шел все вниз и вниз, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не потерять равновесия. Он размышлял, как это выглядит снизу, из города. Вероятно, он похож на мотылька, ползущего по каменной спирали ДНК, вырезанной в склоне гигантской скалы.

Образ спирали захватил его воображение. Из нее могла бы получиться необычная скульптура. Можно пойти в библиотеку и найти какой-нибудь текст о ДНК. Лучше голографическую книгу, а не компьютерный файл.

До прибытия на Анзатц Джейто не заботило собственное невежество в области компьютеров. Будучи старшим сыном фермера, обрабатывавшего искусственно орошаемые поля на Сэндсторме, он не мог позволить себе доступ в сеть, не говоря уже о консоли. Несмотря на то что здесь, в Найтингейле, любой мог свободно войти в городскую сеть, Джейто от этого не было никакого толку. Однако он сообразил, как приказать консоли в библиотеке распечатывать книги.

Он сомневался, что попытается создать скульптуру-спираль. Чтение может дать информацию, но не талант. Он признавал в Кранкеншафте лишь одно достоинство: этот человек был гением. Джейто представлял его продающим какое-нибудь свое астрономически дорогое произведение за Сон. А кроме того, какой Сон мог бы принести ему радость? Разве что отрывание крылышек у жуков.

Джейто помрачнел. Лишь немногие высшие чины в городском управлении Найтингейла знали, что Кранкеншафт подставил его. Чужака обвинили в преступлении настолько чудовищном, что в другом месте его приговорили бы к смертной казни или перестройке личности. Имперские законы были суровы: беглый преступник, оказавшийся в другом государстве, мог быть заново осужден и наказан за свое преступление. Этот часто порицаемый закон был принят с целью решить проблемы с экстрадицией, все чаще возникавшие на планетах, управляемых Империей. Он позволял Кранкеншафту шантажировать Джейто: сбежав из Найтингейла, осужденный будет обречен на смерть или промывание мозгов.

Творения Кранкеншафта были известны в тысячах звездных систем. Он был величайшим гением, а на Анзатце это давало человеку власть. Он получал все, что требовалось для его работы.

Включая Джейто.

2. Плата за Сон

Джейто лежал в постели, не в состоянии заснуть. Он приглушил свет, так что видны были лишь тусклые изображения засыпанных песком полей, украшавшие стены, — голографические картины, созданные им самим, память о родине.

Прошло восемь лет, но он по-прежнему находил свою квартиру чудесной. Он вырос в двухкомнатной землянке, которую его семья делила с двумя другими семьями. А здесь у него были принадлежавшие только ему кровать со стеганым одеялом, круглый комод, зеркало, ванная и мягкие коврики на полу. Мечтатели не требовали с него платы и давали ему денег на жизнь. Медицинское обслуживание было бесплатным, включая световые панели и витамины для его организма, страдающего от недостатка солнечного света.

Сегодня комната казалась ему более пустой, чем обычно. Он оставил попытки заснуть, подошел к комоду, вращавшемуся вокруг своей оси, и вытащил из верхнего ящика статуэтку. Он приехал на Анзатц, надеясь на чудо, рассчитывая купить сказочное сокровище. Тогда у него были собственные мечты, которые он хотел реализовать, продав шедевр: собственная ферма, бизнес, хороший дом для семьи, заслуженная пенсия для родителей, жена и дети. Целая жизнь.

Он никогда не собирался создавать произведения искусства. Но как, живя в Найтингейле, можно сопротивляться стремлению творить? Для создания этой статуэтки ему потребовалось несколько лет, и теперь он прятал ее, понимая, какими жалкими сочтут Мечтатели его попытки. Но она нравилась ему.

Чтобы раздобыть нужный камень, он спускался по источенным ветрами скалам к подножию плато, в расщелины, скрытые в кромешной тьме. Там он нашел кусок черного мрамора, которого не касалась рука человека. В своей квартире Джейто вырезал из мрамора птицу с расправленными крыльями и когтистыми лапками на подставке из того же камня. Затем сделал глиняные копии. Несколько лет он провел, вырезая на копиях фасетки, переделывая их, пока не достиг желаемого. Затем выдолбил фасетки на каменной птице и покрыл их блестящим составом.

Мечтатели пользовались для создания своих произведений математическими теориями. Джейто знал, что его статуэтка была простой по сравнению с творениями гениев. Геометрия фасеток задавала фугу на четыре голоса, и каждый голос символизировал часть его жизни: потерю дома и жизни на Сэндсторме; красоту, мрачную красоту Найтингейла, одиночество, его единственный спутник здесь; рассвет, который он не надеялся увидеть.

Прижав к себе статуэтку, он лег в постель и заснул.



Птица пела чудесную песнь, пела одна на четыре голоса. Джейто, держа ее в руках, бежал по Найтингейлу. Преследовавший его шар Мандельброта все приближался, пока наконец не зажужжал прямо перед ним. Фракталы, кружась, соскользнули с его поверхности и превратились в цепь из стальных колец. Цепь обмотала тело Джейто, ломая ему ребра и руки, и птица смолкла. Он покатился по земле, освещенной ледяными звездами, и упал на первую ступень Квадратичной Лестницы.

Джейто вырывался из пут, пока не высвободил руки, и птица ожила. Она снова запела, и голос ее полетел к звездам на крыльях надежды.

Фрактальные кольца упали с его тела. Джейто поднялся, и появилась женщина-астронавт, она вышла из теней, окутывавших Квадратичную Лестницу. Носком сапога она отбросила прочь цепи, и они растаяли, и их бесконечно повторяющиеся узоры исчезли, остались лишь мерцающие серебристые лужицы. Птица продолжала петь, и ее фуга окутывала облаком нот.

Женщина отступила всего на шаг назад. Глаза ее были огромными, темно-зелеными, как лесная листва. Она провела пальцами по его губам. Джейто обнял ее, легко, не принуждая; она могла сама решить: оставаться ли ей на месте или шагнуть вперед и прикоснуться к нему. Она сделала шаг вперед…



Гостиница Шепотов представляла собой округлое здание, изящно смотревшееся на фоне ночи. Держа в руке сверток, Джейто подошел к двери — арке, обрамленной блестящими металлическими пластинками.

— Откройся, — приказал он. Ничего не произошло.

Он попробовал еще раз:

— Откройся.

На поверхности двери появились волнистые линии и пятна, затем возникло голографическое изображение парящего в воздухе янтарного стержня. Рядом со стержнем образовалась кривая: она начала вращаться вокруг него, принимая какую-то форму. Когда все закончилось, перед Джейто оказалось изображение вазы, центр которой пронзал стержень. Поверх изображения переливались узоры нежных пастельных тонов.

— Тело вращения готово, — произнесла дверь. — Начинайте интегрирование.

— Что? — удивился Джейто. Ни разу в жизни дверь не просила его «начать интегрирование».

— Мне следует образовать иное тело? — спросила дверь.

— Я хочу, чтобы ты открылась.

Ваза покрылась серебряными и черными волнистыми линиями.

— Вы должны вычислить объем этого тела.

— Как?

— Задайте интеграл. Выберите пределы. Проведите интегрирование. Потребуется компьютер.

— Я понятия не имею, как это делается.

— Тогда я не могу открыться. Джейто поскреб подбородок:

— Я могу вычислить объем коробки. Ваза растаяла, и возникла коробка.

— Начинайте интегрирование.

— Ее объем равен ширине, умноженной на длину и умноженной на высоту.

Коробка и стержень исчезли.

— Откройся, — приказал Джейто. По-прежнему никакой реакции.

Джейто размышлял, злит ли хозяин гостиницы всех своих посетителей подобным образом. Хотя, возможно, Мечтателям нравятся загадки.

— Джейто? — окликнула его дверь.

— Да?

— Так вы хотите войти? Он раздраженно фыркнул:

— А иначе зачем я прошу тебя открыться? Снова появились коробка и стержень.

— Начинайте интегрирование.

— Я уже сделал это.

— По-моему, я зашла в тупик, — призналась дверь. Джейто улыбнулся:

— Так ты испытываешь новую программу?

— Да. Очевидно, она нуждается в доработке. — Дверь скользнула в сторону. — Заходите, пожалуйста.

Вестибюль озарял тусклый свет, исходящий от лазерных картин на стенах. Как только автоматика пола зарегистрировала вес Джейто, раздался мягкий перезвон колоколов. В воздухе поплыли ароматы, волны резких запахов чередовались с нежными.

Стойка хозяина гостиницы представляла собой три концентрических цилиндра, доходившие человеку до пояса. Они были выточены из нефрита, созданного путем молекулярной сборки, как и остальные полудрагоценные минералы, использованные в строительстве Найтингейла. Хозяин гостиницы сидел за круглым столом, расположенным в центре этой конструкции, и читал книгу.

Джейто подошел к стойке:

— Я хотел бы увидеть одного из ваших постояльцев.

Он знал, что женщина остановилась здесь, — эта гостиница была единственной в городе, принимавшей приезжих с других планет.

Хозяин продолжал чтение.

— Эй, — окликнул его Джейто.

Мечтатель по-прежнему был погружен в книгу. Джейто нахмурился, затем вскарабкался на цилиндры и перебрался через них.

— Женщина с другой планеты. Мне нужен номер ее комнаты.

Хозяин гостиницы потер край своей книги, и над ней появилось голографическое изображение танцоров, кружащихся в вальсе под музыку Штрауса.

Джейто вырвал книгу из рук Мечтателя:

— Говори.

Хозяин гостиницы забрал книгу, даже не подняв на него взгляда. За спиной Джейто послышалось жужжание, и шар Мандельброта толкнул его под локоть.

— Я должен ей кое-что, — сказал Джейто. — Она дала мне Сон.

Это привлекло внимание хозяина. Он поднял глаза, изогнув полупрозрачные брови на полупрозрачном лице.

— Вы пришли заплатить за Сон? — Он рассмеялся. — Вы?

Джейто сделал над собой усилие, чтобы не заскрежетать зубами:

— Вы знаете, что предложить плату необходимо.

— Она живет в четвертом номере, — ответил он.

На самом деле Джейто не ожидал ответа. Но, по-видимому, неписаные законы торговли Снами оказались сильнее отвращения, испытываемого хозяином при разговоре с крупными, непрозрачными людьми.

На верхние этажи вела старомодная лестница. Когда Джейто начал подниматься по ступеням, на стенах возникли голографические картины, наполнявшие пространство красками. Он оглянулся и увидел, как картины тают у него за спиной и лишь несколько светлых искорок еще продолжают танцевать в воздухе, словно следы, оставляемые элементарными частицами в древней пузырьковой камере.

Когда он постучал в дверь четвертого номера, никто не ответил. Он постучал снова. Никакого ответа.

Джейто повернулся, собираясь уйти, но в этот момент за спиной у него раздался щелчок. Оглянувшись, он увидел в дверях женщину-астронавта; свет, лившийся из комнаты, мерцал на золотистых кончиках ее взъерошенных волос. На женщине были серые сапоги до колена и светло-голубой костюм, облегавший фигуру. Костюм оживляли только четыре золотых кольца — по два на каждом плече. Сапоги были украшены трубками, тянущимися от каблука до верхней части голенища, — старомодно, но красиво.

— Да? — произнесла она.

Джейто проглотил ком в горле, предчувствуя, что сейчас нарвется на отказ. Он попытался сочинить какое-нибудь подходящее вступление, которое успокоило бы ее, возможно, заинтриговало или даже увлекло. Но у него получилось лишь дрожащее:

— Я пришел увидеться с вами. Невероятно, но она отступила, давая ему дорогу:

— Заходите.

Комната была приятной, с золотистыми занавесками на окнах и изящной кроватью, которая выглядела так, будто с нее только что поднялись.

Джейто замялся:

— Я не разбудил вас? Я могу прийти позже.

— Нет. Все нормально.

Она указала на небольшой столик, сверкавший металлическими деталями. Подставка с желобками поддерживала два диска; верхний, с разрезом от центра к краю, плавно перетекал в нижний — такой стиль был обычным в Найтингейле.

Единственным объяснением, которое Джейто удалось вытянуть из Мечтателей, было: «Римановы листы». Он поискал это слово в библиотеке и нашел туманное сочинение о теории комплексных переменных, которая, по-видимому, описывала, каким образом листы выражают математическую функцию.

Когда они сели за стол, Джейто поставил перед женщиной свой сверток и произнес формальные фразы:

— Вы дали мне Сон. Я предлагаю вам в качестве вознаграждения свою работу.

Она пристально взглянула ему в лицо:

— Я не понимаю.

— Прекрасный Сон… — «Интересно, — подумал он, — выгляжу ли я таким же смущенным, каким чувствую себя?» — Я могу предложить вам в качестве платы эту вещь. — Сняв обертку, Джейто показал птицу.

Расставаться с ней оказалось тяжелее, чем он ожидал. Но это был долг чести: он обязан женщине, и это единственное вознаграждение, которое он мог предложить.

Незнакомка сидела, рассматривая труд его жизни, и кровь бросилась Джейто в лицо. Он знал, каких чудес она насмотрелась в Найтингейле. Птица была жалкой в сравнении с ними.

— Она играет музыку, — объяснил он. — То есть не сама играет, но указывает, как играть ее.

Женщина подняла на него взгляд:

— Джейто, я не могу принять это.

На ее лице промелькнуло странное выражение: оно возникло и исчезло слишком быстро, чтобы он мог разгадать его. В другой ситуации он решил бы, что это благоговение. Затем она произнесла:

— Правила запрещают мне принимать подарки. Сквозь огорчение, которое она причинила ему своим отказом, до него вдруг дошло, что женщина позвала его по имени.

— Откуда вы знаете, что меня зовут Джейто?

— После нашего разговора я просмотрела досье о вашем пребывании на Анзатце.

Он уставился на нее. Досье было закрытым. Это являлось условием сделки; пока он делал то, что нужно Кранкеншафту, данные о нем хранились в тайне и он получал относительную свободу передвижения по Анзатцу.

Каким-то образом ему удалось говорить спокойным голосом:

— Как?

— Я попросила, — ответила она. — Властям пришлось разрешить мне.

Черта с два. Они должны были отказать. Неужели его присутствие стало настолько невыносимым, что они решили избавиться от него, несмотря на Кранкеншафта? А может быть, Кранкеншафту он больше не нужен?..

Затем Джейто внезапно осознал, что еще она сказала. Правила запрещают ей принимать подарки. Правила.

Разумеется. Он должен был понять это раньше. Золотые кольца на ее костюме — это не украшения. Это знаки различия, означающие ее чин.

— Вы — солдат ИКС, — сказал он. Она кивнула:

— Имперский Глашатай. Второго класса.

Джейто изумленно уставился на нее. Второй класс был аналогичен чину полковника, а «Глашатай» — это эвфемизм для обозначения офицера разведки. Джейто чуть было не начал уговаривать высокопоставленного охотника за шпионами вывезти его с Анзатца!..

ИКС, или Имперская Космическая Служба, — в исследованной людьми части Вселенной она была единственной защитой от Торговцев, чьи войска имели обыкновение «приглашать» населенные миры присоединиться к их растущим владениям. Любые населенные миры — независимо от того, желали они присоединиться к Торговцам или нет. Экономика Торговцев была основана на том, что они называли «добровольным обменом между трудовыми коллективами, созданными для блага рабочих, с одной стороны, и правительством, утверждающим трудовой договор, с другой стороны»; это было одним из самых изящных, хотя и пугающих определений рабства, слышанных Джейто. Империя образовалась в ответ как попытка свободных миров оставаться свободными. Вот почему так много колоний, включая Анзатц, присоединилось к Империи, несмотря на потерю независимости и автократический контроль ИКС.

Джейто заговорил со спокойствием, которого на самом деле не испытывал:

— Вы собираетесь передать меня ИКС?

— Что вы, нет, — ответила она. — Я просто заинтересовалась вами, после того как вы подошли ко мне на той странной лестнице.

Джейто захлестнула волна облегчения, за которым последовали недоверие, обида и смущение. Одним из немногих утешений и удовольствий в его жизни на Анзатце было создание этой птицы. А теперь каждый раз, глядя на статуэтку, он будет вспоминать, как женщина отвергла ее.

Джейто поднялся, и на лице ее отразилось какое-то чувство. Сожаление? Оно было смешано с другими эмоциями, возможно смущением, даже страхом отказа. Оно промелькнуло слишком быстро, чтобы он мог распознать.

Женщина встала.

— Могу я попросить вас о другом даре? О таком, который я могу принять, не нарушая правила?

У Джейто не было никаких других даров.

— Что вы имеете в виду?

— Мне хотелось бы осмотреть Найтингейл. — Она помедлила. — Может быть, вы покажете мне город?

Так ей нужен гид? И верно, он был наилучшей кандидатурой: Мечтатели никогда не снизошли бы до того, чтобы оказать чужаку подобную услугу. Но обычно люди предпочитают обойтись без гида, не желая общаться с осужденным преступником.

Конечно же, в его досье говорится, что он «исправился». А кроме того, ходили слухи, что Глашатаи обладают сверхъестественной силой и ловкостью. Возможно, она настолько уверена в себе, что не видит в нем угрозы.

— Хорошо, — сказал он.

— Ну что ж, отлично. — Оно появилось снова, это обманчивое смущенное выражение. — Тогда, может быть, мы, э-э-э, пойдем?

Он улыбнулся:

— Мне будет проще, если я смогу как-нибудь называть вас.

— О да. Разумеется. — Она по-настоящему покраснела. — Соз.

— Соз. — Джейто низко поклонился ей. — Очень приятно познакомиться.

Выражение ее лица смягчилось, на нем появилась улыбка.

— Мне тоже очень приятно.

Они спустились в вестибюль в неловком молчании. Оказавшись на улице, они быстро пошли через каменный сад гостиницы; высокие фонари освещали минеральные формации высотой с человека, отбрасывавшие длинные тени. На первый взгляд казалось, что камни расположены произвольно, но на самом деле в основе лежала некая упорядоченность, рассчитанная по теории хаоса

Джейто попытался расслабиться. Они с Соз шли по дорожке, ведущей к центру города, Разговоры всегда были для Джейто камнем преткновения. В ранней юности он попытался обсудить этот вопрос с отцом, когда они выпалывали сорняки в поле.

— Насчет девушек… — начал он тогда.

— А что с девушками? — спросил отец.

— Ты знаешь.

Отец присел на корточки.

— Относись к ней хорошо, и она будет к тебе хорошо относиться.

— Я не умею говорить.

— Тогда слушай.

— Не знаю, что значит «относись к ней хорошо».

— Так, как ты хочешь, чтобы относились к тебе. Джейто подумал, что произойдет, если девушка станет относиться к нему так, как он хочет…

— А что, если у нас возникнут проблемы? Отец нахмурился:

— Постарайтесь этого не делать.