Муркок Майкл

Орден тьмы

Пролог

Я — Джон Дейкер, жертва мечтаний и снов всего мира. Я — Эрикезе, Защитник Человечества, который истребил всю человеческую расу. Я — Урлик Скарсол, Владыка Ледяных Башен, я — хранитель Черного Меча. Я — Илиана Гаратормская, Эльрик Убийца Женщин, Хокмун, Корум… И еще во мне скрыто много, много других личностей — мужчин и женщин. Я был всеми этими людьми, всеми воинами в непрерывной Войне Равновесия за поддержание справедливости во вселенной, которой всегда угрожают поползновения Хаоса, стремящегося установить свое господство во Вселенной. Но даже и это не есть моя истинная судьба.

Мое истинное предназначение — помнить каждую инкарнацию по отдельности, каждый момент бесконечности жизней, великое множество эпох и миров, соперничество и его последствия.

Время — это одновременно агония Настоящего, длительное страдание Прошлого и ужасные перспективы неисчислимых Будущих. Время — это сочетание мягко перескающихся реальностей, непредсказуемых последствий и неопознанных причин, огромных напряжений и взаимозависимостей.

Я так и не понял, почему именно меня выбрали для этой судьбы, как получилось, что я замкнул круг, который хоть и не отпустит меня, то по крайней мере обещает ограничить мою боль.

Все, что я знаю, мой удел — вечно сражаться и хранить мир, хотя бы на короткое время, ибо я — Вечный Воитель, одновременно защитник справедливости и ее нарушитель. Во мне все человечество воюет, во мне сосуществуют мужчина и женщина и сражаются друг с другом; во мне многие расы и народы стремятся превратить в реальность свои мифы и чаяния…

Тем не менее я не в большей и не в меньшей степени человеческое существо, чем все другие. Я подвержен любви и отчаянию, страху и ненависти.

Я был и продолжаю оставаться Джоном Дейкером, и наконец я обрел некоторый покой, который выглядит как окончательный. Эта книга — моя попытка изложить на бумаге мою последнюю, финальную исповедь…

Я уже описывал, как меня вызвал Король Ригенос и повелел сражаться с элдренами; как я влюбился и совершил ужасный грех. Я рассказал, что приключилось со мной, когда меня позвал Ровенарк (это, вероятно, было наказанием за мое преступление); как я был приобщен к владению Черным Мечом против своей воли; как я столкнулся с Серебряной Королевой, и что мы делали с нею вместе на равнинах Южного Льда. Я описал и многие другие приключения и странствия; рассказал о плавании на черном корабле, который вел слепой кормчий. Не уверен, описал ли я, как случилось, что я покинул мир Южного Льда и как стал Урликом Скарсолом, поэтому начну свою историю с последних воспоминаний об умирающей планете, земли которой постепенно покорял холод и застоявшиеся моря которой стали настолько насыщены солью, что вполне выдерживали вес взрослого человека. Мне удалось до некоторой степени восстановить этот мир, и я решил, что этим частично искупил свою вину и теперь снова смогу воссоединиться со своей любимой, единственной Эрмижад, принцессой элдренов.

Хотя я был героем для тех, кому сумел помочь, тем не менее я страдал от отчаянного одиночества. Временами тоска становилась столь невыносимой, что я подумывал о самоубийстве. Иногда я впадал в бессмысленную и безысходную ярость. Я бунтовал против своего предназначения, против того, что разлучило меня с моей женщиной, лицо и незримое присутствие которой заполняло мое одиночество и днем и ночью. Эрмижад! Эрмижад! Любил кто-нибудь тебя так, как люблю я! Так долго и так преданно!

На серебряно-бронзовой колеснице, запряженной огромными белыми медведями, я носился по земле Южного Льда, всегда в горячке, всегда куда-то неудержимо стремящийся. Меня до краев наполняли воспоминания, мольбы о возвращении Эрмижад, боль от отчаяния разлуки. Я мало спал. Временами я возвращался к Красным Фьордам, туда, где всегда много тех, кто был бы рад стать моим другом. Но обыденная, полная хлопот жизнь людей вызывала у меня раздражение. Опасаясь, что люди сочтут меня неблагодарным и неприветливым, я стал избегать их гостеприимства, всякого общения с ними при любой возможности. Я все чаще оставался в своих комнатах, и там, полусонный, я чувствовал себя вконец измученным. Я искал случая отказаться от своей души, отдать ее в чистилище, куда-нибудь подальше, отделить от своего тела, уйти в астральную плоскость, лишь бы найти свою утраченную любовь. Но оказалось, что параллельных миров, плоскостей существования бесконечно много в мультивселенной, и есть широчайший простор всех возможных хронологий и географий. Разве мог я исследовать все эти бесчисленные миры и найти там Эрмижад?

Мне сказали, что, возможно, она в Танелорне. Но где этот Танелорн? Из своих воспоминаний по прошлым инкарнациям я знал, что этот город принимал различные формы, что он всегда эфемерен и летуч, даже для того, кто искусен в перемещениях между многочисленными слоями Миллиона Сфер. Какие шансы были у меня, единственного на одной земной плоскости, найти Танелорн? Если страстного желания было бы достаточно, то я обнаружил бы этот город тысячу раз!

Истомленность моего духа и истощенность тела дошли до крайности. Некоторые думали, я умру от изнурения, другие опасались, что я сойду с ума. Но я заверил их, что силы воли у меня достаточно. Однако согласился на лечение. Они погрузили меня в глубокий сон, и во сне, к моей великой радости, я испытал совершенно невероятные приключения.

Сначала я будто плыл по поверхности безбрежного океана всех цветов радуги. Постепенно я понял, что лицезрею всю мультивселенную. До некоторой степени я воспринимал одновременно каждый параллельный слой, каждый период мироздания. Поэтому мои чувства оказались неспособны отбирать конкретные детали этого поразительного видения.

Затем я осознал, что падаю, хотя и очень медленно, сквозь эпохи, эры, столетия и зоны обитания, сквозь области реального, сквозь целые миры, мегаполисы, группы мужчин и женщин, леса, горы, океаны, пока не увидел впереди небольшой плоский зеленый островок. Он притягивал меня и будто обещал столь желанный уголок покоя и удаленности от суеты. Когда мои ноги коснулись поверхности острова, я ощутил аромат трав и полевых цветов. Все вокруг меня выглядело удивительно просто. Веселая пестрота чистых тонов освещалась лучами непрерывно меняющейся яркости. На этом фрагменте реальности я увидел фигуру человека. Он был в клетчатых доспехах желтого и черного цвета от шлема до пят. Его лицо скрывала маска.

Однако я уже знал его: мы прежде встречались. То был Рыцарь в Черном и Золотом. Я поздоровался, но он не ответил мне. Я подумал, уж не замерз ли он в своих доспехах. Между нами трепетал на ветру бледный флажок с символическим изображением. Это могла быть эмблема примирения, говорящая, что мы не враги друг другу. Когда мы встречались в последний раз, мы стояли на холме и наблюдали за ходом боя двух армий в долине. Сейчас нам нечего было наблюдать. Я хотел, чтобы он снял шлем и открыл лицо. Он не сделал этого. Я хотел, чтобы он заговорил со мной. Он молчал. Я хотел, чтобы он удостоверил меня, что он жив. Он не сделал и этого.

Мой сон повторялся множество раз. Прежде чем я смог задавать вопросы, Рыцарь в Черном и Золотом сказал мне;

— Я уже разрешил вам задать любые вопросы, я отвечу на них.

Будто он продолжал беседу, начало которой я давно позабыл.

— Как я могу воссоединиться с Эрмижад?

— На Темном Корабле.

— Как мне найти Темный Корабль?

— Корабль сам приплывет к вам, — Долго ли мне этого ждать?

— Дольше, чем вам хотелось бы. Наберитесь терпения.

— Это не ответ.

— Я обещал: другого ответа не будет.

— Ваше имя?

— Как и вы, я отягощен великим множеством имен. Я — Рыцарь в Черном и Золотом. Я — Воитель, Который Не Может Сражаться. Иногда меня называют Белым Флагом.

— Позвольте увидеть ваше лицо.

— Нет.

— Отчего же?

— Это тонкий вопрос. Думаю, еще не пришло время. Если я открою слишком многое, это повлечет за собой слишком много хронологий. Вы должны знать, что Хаос угрожает всему и на всех землях мультивселенной. Равновесие слишком накренилось в его сторону. Закон надо поддержать. Мы должны проявить осторожность, чтобы не навредить еще больше. Вы скоро услышите мое имя, я уверен. Скоро, в терминах вашей шкалы времени. А по моей шкале, пройдет десять тысяч лет…

— Вы можете помочь мне вернуться к Эрмижад?

— Я уже объяснил, что вы должны ожидать корабля.

— Когда я обрету духовный покой?

— Когда выполните все задания. Или когда заданий не будет.

— Вы жестоки, Рыцарь в Черном и Золотом, потому что отвечаете слишком туманно.

— Уверяю вас, Джон Дейкер, я не в состоянии ответить яснее. Вы не единственный, кто обвиняет меня в жестокости…

Он сделал какой-то жест и исчез, и я увидел скалу, на которой вдоль всего края стояли ряды воинов, пеших и на лошадях, но в боевом облачении и с оружием. Я находился достаточно близко и мог разглядеть лица воинов. Нас же они не видели, но мне показалось, что они молились то ли нам, то ли Рыцарю в Черном и Золотом.

— Кто вы? — крикнул я.

— Мы — потерянные, мы — последние, мы — недобрые. Мы — Воители Края Времени. Мы опустошены, в безысходности, мы были преданы. Мы — ветераны тысяч психических войн.

И тут будто я подал им сигнал о возможности выразить страх, тоску несбывшихся стремлений, агонию столетий. Они затянули песнопения холодными, печальными голосами. Я понял, что они стояли на краю утеса целую вечность и впервые заговорили только сейчас, когда я задал им вопрос. Их песня-заклинание не прерывалась, но постепенно становилась все громче…

— Мы — Воители Края Времени. Где наша радость? Где наша печаль? Где наш страх? Мы глухи, мы немы, мы слепы. Мы — неумирающие. Здесь, на Краю Времени, так холодно. Где наши матери и отцы? Где наши дети? Как холодно на Краю Времени! Мы — нерожденные, неизвестные, неумирающие. Как холодно на Краю Времени! Мы устали. Мы так устали. Мы устали на Краю Времени…

Их боль была такой сильной, что передалась мне, и я закрыл уши руками.

— Нет! Не зовите меня! Вы должны уйти отсюда прочь! — закричал я.

Они смолкли. Потом исчезли.

Я повернулся поговорить с Рыцарем в Черном и Золотом, но он тоже исчез. Был ли он одним из тех воителей? Возможно, он и привел их? Или же они есть размноженный образ меня самого, как знать?

Я не только не мог ответить на их вопросы, но не хотел знать даже ответы на них.

Не уверен, в этот момент, или несколько позже и в другом сне, но я оказался стоящим на скалистом берегу и глядел на океан, затянутый густым туманом.

Сначала я не видел ничего сквозь туман, но потом постепенно различил темные контуры: то был корабль, бросивший якорь неподалеку от берега.

Я знал: это был Темный Корабль.

На борту корабля я заметил светящиеся оранжевым точки. Приятный, притягивающий свет. Услышал голоса на палубе. Кажется, я крикнул, и мне ответили. Скоро за мной прислали баркас, и я очутился на главной палубе перед высоким человеком в мягкой кожаной куртке до колен. Он приветственно прикоснулся к моему плечу.

Помню, что корпус корабля был покрыт богатой и красивой резьбой: странными геометрическими изображениями, непонятными существами, сценами из незнакомой мне истории неизвестного народа.

— Значит, вы снова поплывете с нами, — сказал капитан.

— Снова, — подумал я. Но не мог вспомнить, когда я уже бывал на борту этого корабля.

С тех пор я много раз уходил с этого корабля, и всякий раз в иных обличиях во время своих странствий. Одни приключения надолго врезались в память, другие улетучивались. Особенно ярко запомнился эпизод, когда я носил имя Клен из Клен Гара. Тогда шла война между Небесами и Преисподней. Помню обман, предательство и нечто вроде победы. Тогда я тоже был на борту этого корабля.

— Эрмижад! Танелорн! Мы поплывем туда?

Капитан прикоснулся кончиками длинных пальцев к моему лицу, и я ощутил слезы на щеках.

— Нет, пока нет.

— Тогда я не останусь на корабле…

Я рассердился. Предупредил капитана, что он не смеет держать меня как военнопленного. Я не наемный матрос на его корабле. Я хозяин собственной судьбы и буду жить как хочу.

Он не помешал мне уйти с корабля, хотя и опечалился.

Я снова проснулся на своей постели в квартире в Красных Фьордах. По-видимому, меня лихорадило. Вокруг суетились слуги, среди них выделялся красивый рыжеволосый Бладрак Морнингспир, который когда-то спас мне жизнь. Он был встревожен. Помню, я накричал на него, требуя помочь: взять нож и освободить меня от моего собственного тела.

— Убей меня, Бладрак, убей, если тебе дорога наша дружба!

Но он не сделал этого. Долгие ночи наступали и проходили, я просыпался. Во сне я снова бывал на корабле. В другие ночи я слышал, как меня зовут. Кто? Эрмижад? Это был ее зовущий голос? Я ощутил присутствие женщины…

Но когда открыл глаза, то увидел карлика с заостренными чертами лица. Он танцевал и напевал песенку. Мне показалось, что я узнаю его, но никак не мог вспомнить имени:

— Кто ты? Тебя послал ко мне слепой кормчий? Или ты явился от Рыцаря в Черном и Золотом?

Вероятно, я удивил карлика. Он обернулся ко мне, улыбнулся и ответил:

— Кто я? Не хочу ставить вас в неловкое положение. Мы старые друзья, вы и я, Джон Дейкер.

— Ты знаешь меня под этим старым именем? Как Джона Дейкера?

— Я знаю все ваши имена. Но вы должны иметь только два имени, которыми назывались бы чаще одного раза. Звучит загадочно?

— Да, это загадка. Я должен найти ответ?

— Если желаете. Вы задаете много вопросов, Джон Дейкер.

— Предпочитаю, чтобы ты называл меня Эрикезе.

— Ваше желание сбудется. А теперь прямой ответ! Я не такой уж плохой карлик, разве не так?

— Я вспомнил! Тебя зовут Кривой Джермес. Ты такой же, как и я, — вечный странник среди миров. Мы встречались в пещере морского оленя.

Мне пришла на память та давняя беседа. Не он ли первый рассказал мне о Черном Мече?

— Мы были старыми друзьями, Господин Воитель, но вы тогда не вспомнили меня, как не вспомнили и сейчас. Может быть, у вас слишком много воспоминаний, просто не хватает памяти? Нет, я не обижаюсь за это. Вы, кажется, потеряли свой меч…

— Никогда больше не стану носить меч. То было ужасное оружие. Мне он больше не нужен. И вообще мне не нужно никакое оружие. Вы, помнится, упоминали, что мечей два…

— Я сказал, что иногда их два. Возможно, это просто галлюцинация, и на самом деле есть только один меч. Не знаю, не уверен. Вы носили тот, который сами назовете (или назвали) Приносящий Бурю. А теперь, полагаю, вы ищете Меч Скорби.

— Вы говорите о некоей связи моей судьбы с этими мечами. Считаете, мое предназначение тоже связано с оружием…

— В самом деле? У вас явно улучшается память. Очень хорошо. Вам это, несомненно, пригодится. А может быть, и нет, как знать? Вы уже знаете, что каждый из мечей — сосуд, в котором что-то содержится. Мечи и были специально так изготовлены, чтобы служить вместилищем, которое чем-то заполняется или кем-то заселяется. Там может находиться, если угодно, душа. Вижу, вы смущены. К сожалению, я и сам частенько бываю сбит с толку. Конечно, мне намекали на наши различные судьбы. Но эти намеки бывают такими сбивчивыми. Боюсь, я сейчас перепутаю вас и себя! Вижу, вы и без того плохо себя чувствуете. Это лишь физическое недомогание или болезнь затронула ваш разум?

— Вы можете помочь мне найти Эрмижад, Джермес? Скажите, где находится город Танелорн? Я хочу знать только это. Остальное мне безразлично. Я не желаю больше говорить о предназначении, о мечах, о кораблях и чужих странах. Где этот Танелорн?

— Туда плывет корабль, не так ли? Как я понимаю, Танелорн есть пункт его прибытия. Существует множество городов под названием Танелорн, и корабль везет груз огромного множества сущностей. Однако все эти сущности более или менее одной индивидуальности. Нет, этого уже слишком много для меня, Господин Воитель. Вы должны вернуться обратно на борт.

— Но я не желаю возвращаться на Темный Корабль.

— Вы слишком рано сошли на берег.

— Я не знал, куда везет меня этот корабль. Боялся, что потеряю направление и никогда больше не встречу Эрмижад.

— Так вот почему вы сошли! Думали, доберетесь до цели? Думали, есть какой-то иной путь найти то, что ищете?

— Разве я сошел на берег против воли капитана? И что же, теперь я наказан за это?

— Это маловероятно. Капитан не наказывает. Не он судья. Скорее он передающее звено, так сказать. Но вы все поймете, как только вернетесь на корабль.

— Я не хочу возвращаться на Темный Корабль.

Я вытер слезы, заливавшие мне лицо, как будто при этом я стер из памяти Джермеса и вообще все увиденное.

Я встал, оделся, крикнул, чтобы принесли доспехи. Мне помогли облачиться в боевые доспехи, хотя мне трудно было стоять на ногах. Затем я приказал подогнать морские салазки, запряженные могучими цаплями, специально обученными для транспортировки саней по этим перенасыщенным солью холмистым равнинам умирающего океана. Прогнал тех, кто вознамерился следовать за мной. Велел им возвращаться в Красные Фьорды. Я отказался от их дружеской помощи. Я хотел уйти подальше от человеческих глаз, умчаться в тяжелую соленую ночь. Я откинул голову и завыл, как пес, и стал выкрикивать имя моей Эрмижад. Ответа не последовало, ночь молчала. Я и не ожидал ответа. Тогда я стал звать капитана Темного Корабля. Я призывал на помощь всех богов и богинь, имена которых помнил. И наконец я позвал самого себя — Джона Дейкера, Эрикезе, Урлика, Клена, Эльрика, Хокмуна, Корума и всех остальных. В последнюю очередь я вызвал Черный Меч, но ответом на все было черное и злое безмолвие.

Я залюбовался бледным рассветом и подумал, что вижу тот утес, на краю которого выстроилась рать воинов. Да, это были те же самые воины, которые стояли на краю утеса вечности, и у каждого было мое лицо. Но — нет, я не видел ничего, кроме облаков, плотных, как океан, по которому скользил на санках.

— Эрмижад! Где ты? Кто или что приведет меня к тебе?

Я услышал недобрый, неприятный шепот ветра у самого горизонта. Услышал хлопанье крыльев моих цапель. Услышал, как шуршат полозья моих санок по соляным волнам. И свой собственный голос, вещавший, что есть только одно, чего бы я хотел, если никакая сила не приходит ко мне на помощь. По этой причине я здесь и оказался в полном одиночестве. Зачем же я облачился в боевые доспехи воителя Урлика Скарсола, Владыки Ледяных Башен?

— Ты должен броситься в море, — сказал я. — дать себе утонуть. Ты должен утопиться. Умирая, ты обретешь новую инкарнацию. Возможно, тебя вернут снова в сущность Эрикезе и тогда ты воссоединишься с Эрмижад. Ведь это акт верности, который даже боги не могут проигнорировать. Может быть, они именно этого и ждут от тебя? Хотят увидеть, насколько ты смел на самом деле. И насколько искренне любишь ее. Тогда я отпустил поводья птиц и приготовился нырнуть в ужасный, ядовитый океан.

Но сейчас рядом со мной на возвышении стоял Рыцарь в Черном и Золотом. Он положил мне на плечо руку в стальной перчатке. В другой руке он держал Белый Штандарт. Он поднял забрало, и я увидел его лицо.

Это было лицо великого человека, оно осталось в моей памяти навсегда. Оно выражало колоссальную и древнюю мудрость. Рыцарь в Черном и Золотом видел столько, что это было несравнимо с моим опытом многочисленных инкарнаций. На его аскетическом и прекрасном лице горели огромные выразительные глаза, проникающие прямо в душу. Цвет лица Рыцаря был как черный янтарь, голос глубоким и низким, голосом прирожденного руководителя и вождя, раскатистый, как гром небесный.

— Дело не в храбрости, Воитель. Храбрость — это глупость, в лучшем случае. Вы думаете, что ищете чего-то, но на самом деле это попытка избежать мучений. У Воителя есть несколько аспектов бытия, гораздо менее выносимых, чем ваше нынешнее положение. Кроме того, могу сказать, что теперешние страдания не будут длиться слишком долго. Я пришел бы к вам раньше, но задержали дела в других местах.

— С кем связанные?

— С вами, конечно. Но эту историю надо рассказывать в другом мире, и возможно, в вашем будущем, ибо Миллион Сфер катится сквозь время и пространство с самыми разными скоростями, и когда и где они пересекутся совершенно непредсказуемо, даже для меня. Но могу заверить, сейчас не лучшее время уходить из жизни духовно или телесно. Я не могу говорить о последствиях, хотя убежден, что они были бы неприятны. Великое и мимолетное приключение ожидает вас. Если вы выполните свой долг как Воитель и наиболее эффективным путем, это даст вам частичное освобождение от собственной тяжкой судьбы. Это может породить начало и конец весьма значительного для вас дела. Пусть же вас позовут. Вы, конечно, уже слышали голоса.

— Я не выделил ничего из голосов, которые доносились до меня. Ведь это не голоса тех воинов, которые…

— То, что они призывали, — освобождение от собственной судьбы. Нет, речь идет о других. Вы не услышали какого-нибудь имени, незнакомого вам?

— Кажется, нет.

— Это означает, что вы должны вернуться на Темный Корабль. Это все, что я могу посоветовать. Я озадачен…

— Если вы озадачены, Господин Рыцарь, тогда я просто сбит с толку! У меня нет ни малейшего желания отдавать себя в руки этого человека и его корабля. Более того, я остаюсь в собственной материальной оболочке. В этом теле я в состоянии найти Эрмижад. Я должен снова стать либо Эрикезе, либо Джоном Дейкером.

— Возможно, ваша новая индивидуальность еще не готова. Проверки и измерения Равновесия требуют большой точности и занимают немало времени. Но я знаю совершенно точно, что вы должны вернуться на корабль…

— И ничего другого вы предложить не можете? Не можете подать мне надежду, что, если я вернусь на борт этого Темного Корабля, я найду мою Эрмижад?

— Простите меня, Господин Воитель. — Рука чернокожего гиганта осталась на моем плече. — Я вовсе не всеведущ. Да и кто может знать все, когда сама структура Времени и Пространства пребывают в аморфном состоянии?

— О чем вы говорите?

— Я не могу сказать больше, чем знаю сам. Пусть корабль возьмет вас с собой — вот все, что я могу сказать. При помощи корабля вы сможете перенестись к тем, кто нуждается в вашей помощи, а это, в свою очередь, поможет вам освободиться от ваших нынешних страданий. Кроме того, вы приобретете цельность, нужную для дальнейшего совершенствования. Вот это я могу вам гарантировать…

— Но где искать этот корабль?

— Если вы решились, корабль сам приплывет к вам. Он вас найдет, не беспокойтесь.

Потом Рыцарь в Черном и Золотом неожиданно свистнул, и из оранжевого тумана возник вдруг огромный жеребец, который скакал галопом, его копыта били по воде, не погружаясь. На этого коня и вскочил Рыцарь в Черном и Золотом. Меня привело в восхищение, как этот прекрасный всадник в плаще такого же черного цвета, как и он сам, справляется с волнами без видимого усилия. Я был так поражен увиденным, что забыл задать всаднику оставшиеся вопросы. Мог только стоять как вкопанный и наблюдать, как всадник поднял Белый Штандарт прощальным жестом, потом развернулся и быстро умчался вдаль.

Я остался в недоумении, но Рыцарь в Черном и Золотом все-таки заронил в моей душе некоторую надежду и снял помрачение ума. Я не стал сводить счеты со своей жизнью, хотя мне очень не хотелось путешествовать на Темном Корабле и далее. Уж лучше, думал я, лечь на морские санки, и пусть цапли везут меня куда захотят. (Возможно, обратно к Красным Фьордам: ведь у них скоро иссякнут силы, или же они сами устроятся на санках отдохнуть перед тем, как начать трансокеанское путешествие. Но скорее всего, они просто возвратятся домой.) Я хотел спросить у Рыцаря его имя. Иногда имена будят воспоминания, помогают предвидеть будущее, вызывают память об отдельных событиях.

Я заснул, и воспоминания вернулись во сне. Я услышал далекие голоса: это были песнопения Потерянных воинов.

— Кто вы? — спросил я. Я устал от собственных вопросов, да и непонятного, таинственного было уж слишком много. Тон песен воинов Края Времени изменился и вдруг превратился в одно имя: Шаридим! Шаридим!

Это слово не имело для меня смысла. Ведь это не мое имя. И никогда не было моим. И не будет. Может быть, я жертва какой-то ужасной космической ошибки?

— Шаридим! Шаридим! Дракон в мече! Шаридим! Шаридим! Мы просим, приди к нам! Шаридим! Шаридим! Дракона надо освободить!

— Но я не Шарадим, я не могу помочь.

— Принцесса Шаридим, нельзя отказывать нам!

— Я не принцесса, и не Шарадим. Я жду вызова, это верно. Но вам нужен другой человек…

Неужели есть еще одна несчастная душа, подумал я, которая обречена так же, как и я? Много ли таких же страдальцев?

— Если дракон будет освобожден из заточения в мече, то целая раса получит свободу! Не допускай, чтобы мы оставались в изгнании, Шаридим! Послушай, Фардрейк рычит и беснуется в мече. Ей тоже надо воссоединиться со своим народом. Освободи нас, Шаридим! Освободи нас всех! Только люди твоей крови могут взять в руки меч и сделать то, что необходимо сделать!

Все это было мне знакомо, но я знал в глубине души, что я не Шарадим. В качестве Джона Дейкера я бы сравнил ситуацию с радиостанцией, принимающей сообщения не на своей частоте. Положение усугублялось еще более тем, что я постоянно стремился вырваться из своей телесной оболочки и приобрести другую, предпочтительно тело Эрикезе, и воссоединиться с Эрмижад.

Но совсем отказаться от ответа на призывы я не мог. Мольбы становились все громче и настойчивее, и еще я заметил: фигуры теней — женские фигуры образовали круг, и я оказался в его центре вместе со своими санками. Хоровод продолжал медленно вращаться вокруг меня, сначала по часовой стрелке, потом в обратном направлении. Потом образовалось два круга: внешний и внутренний. Внутренний состоял из бледных огней, которые почти ослепили меня.

— Но я не могу прийти к вам! Я не тот, кто вам нужен! Ищите в другом месте!..

— Освободи Фардрейк! Освободи Фардрейк! Шаридим! Шаридим! Освободи Фардрейк!

— Нет! Это меня надо освобождать! Поверьте, кто бы вы ни были, что я не тот, кого вы ищете! Отпустите меня! Отпустите!

— Шаридим! Шаридим! Освободи Фардрейк! Их голоса звучали отчаянно. Сколько бы я ни звал их, они не слышали меня, потому что пели сами. Я ощущал какое-то родство с ними. Я бы поговорил с ними, попытался бы передать часть сведений, которыми владел, но мой голос остался неуслышанным.

Я постарался припомнить прежний разговор. Ведь мне однажды рассказывали о драконе в мече. Упоминался ли он в словах Рыцаря в Черном и Золотом? Или о нем говорил Кривой Джермес? Или капитан сказал как-то, что меня выбрали для выполнения трудной миссии поиска меча… Нет, не могу вспомнить! Все сны и воспоминания перемешались с многочисленными инкарнациями, часто трудно отделимыми одна от другой…

Вдруг какой-то новый голос крикнул: Эльфрид!

Потом — Асквиол!

Другая группа призывала Корума. Еще одна — Хокмуна, Зфшоно, Малан\'ни. Я закричал, чтобы они замолчали, я не мог больше этого выносить! Никто не призывал Эрикезе. Никто не звал меня! Но я знал, я был всеми личностями, которые они называли. Все, все они и еще многие, многие другие. Но я не был Шарадим. Только не Шарадим. Я стал убегать от этих голосов. Я просил, умолял об освобождении. Мне была нужна только Эрмижад. Мои ноги завязли в солевой корке на поверхности океана. Я думал, что утону, потому что бросил сани. Я брел по пояс в воде, держа меч над головой. Передо мной сквозь туман вырисовывался силуэт корабля с высокими башнями на носу и корме, с крепкой толстой мачтой посредине. На мачте я увидел прочный парус. Нос был украшен резьбой. По обе стороны корпуса были установлены большие колеса для управления.

— Капитан! Капитан! Это я, Эрикезе! Я вернулся, чтоб завершить задание. Я согласен сделать то, чего вы хотели от меня! — закричал я.

— А, Господин Воитель. Я надеялся найти вас здесь. Поднимайтесь на борт, рад вас приветствовать. У меня пока нет других пассажиров. Вам тут будет, чем заняться…

Я знал, что капитан обращается ко мне и что я ушел из мира Ровернарка, Южного Льда и Красных Фьордов, они остались в прошлом. Все будут считать, что я спасся в океане, благодаря встрече с морским оленем. Я сожалел только о том, как нехорошо расстался с Бладраком Морнингспиром: ведь он был мне хорошим товарищем.

— Мне предстоит долгое путешествие, капитан?

Я взобрался наверх по трапу, который капитан специально опустил для меня. Я обратил внимание, что был одет только в простую шотландскую юбку, килт, из мягкой кожи, обут в сандалии. На груди — широкая перевязь. Я посмотрел в глаза капитана. Он улыбнулся и протянул мне мускулистую руку, чтобы помочь подняться. Он был одет очень просто, как и в прошлый раз.

— Э, Господин Воитель, плавание покажется вам совсем коротким. Между Законом, Хаосом и амбициями эрцгерцога Баларизаафа начались какие-то сложные взаимоотношения. Я и сам толком не знаю, кто он такой.

— Вы не знаете цели нашего плавания? Я прошел вместе с ним до маленькой каюты на шканцах. Там стоял накрытый стол для обеда на двоих. Разносился аппетитный запах угощения. Капитан жестом пригласил меня сесть за стол.

— Думаю, нам предстоит взять курс на Маашенхайм. Вам знакома эта земля?

— Нет, незнакома.

— Значит, скоро познакомитесь. Может быть, мне не надо было говорить вам о пункте прибытия. Хотя курс — не самая важная из наших проблем. Ешьте, вам скоро предстоит снова сойти на берег. Хорошая еда укрепит ваши сипы.

Мы оба плотно поели, особенно мне понравилось вино. Оно придало мне заряд бодрости.

— Не расскажете ли вы о Маашенхайме, капитан?

— Этот мир расположен не так далеко от того, в котором вы были Джоном Дейкером. Он гораздо ближе, чем другие миры, в которых вы бывали. Жители мира Дейкера говорят, что это — одна из земель Срединных Болот, и Болота часто пересекаются с их миром. В то же время Земля — не часть той структуры, к которой принадлежит Маашенхайм. Внутри структуры имеется шесть стран, и население называет их Землями Колеса.

— Шесть планет?

— Нет, Господин Воитель. Шесть земель. Шесть космических плоскостей, которые вращаются вокруг центральной ступицы колеса. Вращаются независимо и вокруг своей оси, поворачиваясь разными сторонами друг к другу в разных точках траектории вращения. Каждая из земель вращается также вокруг своего солнца. Совсем как в вашей стране, то есть в стране Джона Дейкера. Ибо Миллион Сфер суть аспекты одной планеты, которую Джон Дейкер называл Землей, так же как вы есть один из аспектов бесконечности героев. Некоторые называют эту структуру мультивселенной, как вы уже знаете. Сферы внутри сфер, поверхности скользят внутри поверхностей, миры — внутри миров. Иногда они встречаются друг с другом, образуют проходы один внутри другого. Иногда — не встречаются. Вот почему трудно пересекать параллельные миры, если не плывешь на таком корабле, как этот.

— Вы нарисовали довольно мрачную картину, господин капитан, для меня, который преследует определенную цель во всем этом множестве сущностей.

— Вы, наверное, шутите, Воитель. Если бы не существовало всего этого разнообразия сущностей, вы вообще не жили бы на свете. Если бы был только один аспект вашей Земли, один-единственный аспект вашей сущности, один аспект Закона, другой — Хаоса, то все сущее исчезло бы почти сразу после сотворения. Миллион Сфер предлагает бесконечное разнообразие и неисчислимые возможности.

— Которые Закон стремится сократить?

— Именно, а Хаос — оставить без контроля. Вот почему вы сражаетесь ради Космического Равновесия. Для поддержания истинного эквилибра между этими двумя силами, с тем чтобы человечество могло процветать и использовать собственный потенциал. На вас лежит огромная ответственность, Господин Воитель, какой бы образ вы ни приняли.

— И какой образ я приму в будущем? Может быть, женщины? Или некоей Принцессы Шарадим?

Капитан отрицательно покачал головой.

— Нет, не думаю. Вы сами скоро узнаете свое имя. И если вам повезет в грядущем предприятии, вы должны пообещать вернуться ко мне, когда я приду за вами. Обещаете?

— С какой стати?

— Потому, что это для вашей же пользы, поверьте.

— А если я к вам не вернусь?

— Не знаю, что из этого выйдет.

— Тогда и я не стану обещать. Я люблю, когда на мои вопросы мне дают конкретные ответы, господин капитан. Все, что я могу гарантировать — это то, что, вероятнее всего, я буду искать ваш корабль.

— Искать? Да вам скорее удастся найти Танелорн без посторонней помощи! Капитана позабавили мои слова.

- Нас не ищут. Мы, находим сами. Он вдруг встревожился, покачал головой, и неожиданно закончил разговор вежливо, но твердо:

— Уже поздно. Вы должны выспаться и восстановить силы.

Он повел меня в просторную каюту на корме корабля. Каюта была явно рассчитана на несколько человек, но я был в ней один. Я выбрал себе место, умылся и лег спать. Занятно, но я умел видеть сон внутри другого сна и еще внутри третьего. Бог знает, внутри скольких слоев я действительно находился, не считая того, о котором говорил капитан!

Я погрузился в дрему и услышал опять те же песнопения, тот же женский голос. Я снова пытался сказать, что я не тот, кто им нужен. Теперь я знал это наверняка. Да и капитан подтвердил мою правоту.

— Я не ваша Принцесса Шарадим!

— Шаридим! Освободи дракона! Шаридим! Возьми меч! Шаридим, дракон спит в заточении внутри стали меча. Это сделал Хаос! Шаридим, приди к нам на мессу, принцесса Шаридим, только ты можешь взять меч. Приди к нам! Мы будем ждать тебя здесь!

— Но я не Шарадим!

Голоса стали стихать, одно песнопение сменилось другим.

— Мы устали, мы печальны, мы ничего не видим. Мы слепые Воины Края Времени. Мы устали, мы так устали. Мы устали от любви…

Я на краткий миг снова увидел воинов, ждавших на Краю. Попытался заговорить с ними, но они уже растворились. Я громко закричал. А когда проснулся, надо мной стоял капитан.

— Джон Дейкер, вам пора уходить. Снаружи было еще темно, пасмурно и туманно. Над головой раздувался парус, как живот умирающего от голода ребенка. Внезапно парус обвис и прилип к мачте. Будто корабль снова встал на якорь.

Капитан показал на поручни, я проследил за его взглядом и увидел какого-то человека. Он походил на капитана, но был слеп. Он дал мне понять, чтобы я спустился по трапу и сел вместе с ним в лодку. Сейчас на мне не было килта, я был безоружен и совершенно гол.

— Разрешите, я возьму одежду и меч. Но капитан покачал головой:

— Все, что вам нужно, уже ждет вас, Джон Дейкер. Тело, имя, оружие… Но помните: будет гораздо лучше, если вы вернетесь к нам, когда мы придем за вами.

— Я бы предпочел сам быть хозяином собственной судьбы, — ответил я.

Как только я спустился по трапу и ступил на борт баркаса, я услышал тихий смех капитана. Нет, он не насмехался надо мной. Но тем не менее этот смех был комментарием на мое последнее заявление.

Баркас увез меня из тумана и вывел к холодному рассвету. Серый свет сочился из низких серых облаков. Большие серые птицы пролетали над этим болотом с отдельными прогалинами серой воды. Среди зарослей редкого камыша я заметил фигуру человека. Он походил на статую своей неподвижностью. Но я уже понял, что он не из бронзы и не из камня. Человек был из плоти. Я мог догадаться об этом по его чертам…

Я уже увидел, что человек был одет в темный, плотно облегающий кожаный костюм и плащ, откинутый на плечи. На голове — коническая шляпа. В руке он держал длинную пику и опирался на нее.

Когда наш баркас приблизился, я заметил еще одну фигуру, стоявшую в некотором отдалении. Второй незнакомец был одет совершенно не подходящим для путешествия образом. Он, видимо, устал и походил на преследуемого врагами. На нем были остатки наряда двадцатого столетия. Голубоглазый, сильно потрепанный ветром и беспощадным солнцем, лет тридцати пяти, с непокрытой головой, он казался довольно высоким и крепким, хотя и худощавым. Он что-то прокричал и замахал руками. Он побежал ко мне, спотыкаясь о болотные растения.

Двойник капитана показал жестом, что пора выходить из лодки. Мне не хотелось выходить.

— Джон Дейкер, позвольте мне пожелать вам не только удачи. Когда придет время, желаю вам найти в себе силы, уверенности и благоразумия в момент, когда они будут вам особенно нужны. Прощайте! Надеюсь, что вам захочется снова, отправиться с нами в плавание…

Эти слова нисколько не тронули меня, когда я выходил из баркаса.

— Я уверен, что у меня никогда не возникнет желания видеть ни вас, ни этот баркас еще раз…

Эти слова ничуть не улучшили моего настроения. Я осторожно выбрался из баркаса.

Но баркас, лодочник и застывшая фигура — все вдруг исчезло. Я повернул голову посмотреть на них и неожиданно почувствовал тепло. Я понял, почему исчезла фигура в плаще: я заселил это замерзшее тело своей личностью и оживил. Но я по-прежнему не знал ни своего имени, ни цели появления на этой земле.

Тот второй человек все еще шагал ко мне и старался криком привлечь мое внимание. Я поднял пику в знак приветствия.

Тут я ощутил приступ страха. Возникло предчувствие, что в этой новой инкарнации я потеряю все, что когда-либо имел, все, чего желал от жизни…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Он называл себя Эрих фон Бек и говорил, что явился сюда из немецкого лагеря Заксенвальд. Его преступление состояло в том, что он был добрым христианином и выступал против нацистов. Был освобожден друзьями в 1938 году, а в 1939-м после неудачной попытки убить Адольфа Гитлера сумел избежать застенков гестапо благодаря тому, что проник в тот мир, в котором мы оба сейчас находились. Я называл этот мир Маашенхайм, а он — просто Срединными Болотами. Он удивился, что я так хорошо знаком с порядками того мира, который он покинул.

— Вы очень похожи на воина из песен о Нибелунгах! — заявил он мне. — Да и говорите на странном архаичном немецком, который, похоже, здесь распространен. И в то же время утверждаете, что родом из Англии. Как же так?

Я не видел смысла расписывать ему подробности моей жизни в образе Джона Дейкера или сообщать, что родился в том мире, где Гитлер потерпел поражение. Мне уже давно стало ясно, что такие откровения могут привести к трагическим последствиям. Ведь он пришел сюда не только для того, чтобы избежать гестапо, но и затем, чтобы найти и уничтожить монстра, который завладел душами жителей его страны. Что бы я ни сказал, это отвлечет его от основного замысла. Насколько я знал, фон Бек мог быть тем человеком, который погубит Гитлера в конечном счете. Я рассказал лишь то немногое о себе, что казалось уместным, и даже это крайне удивило его.

— Факты таковы, — сказал я, — что ни вы, ни я не подготовлены для пребывания в этом мире. У вас хотя бы есть одно преимущество — собственное имя!

— Вы совсем ничего не знаете о Маашенхайме?

— Нет, ничего. Единственное — могу говорить на языке, которым пользуются в местности, где я оказался. У вас есть карта?

— Эту фамильную ценность я потерял в схватке, о которой уже рассказывал. Мне пришлось сражаться с вооруженными мальчишками, которые пытались оттащить меня прочь. Карта была неточной, ее составили, как я полагаю, где-то в пятнадцатом столетии. Но она помогла добраться до этого места, и я надеялся с ее помощью выбраться отсюда, когда закончу дело, ради которого я здесь. Но теперь боюсь, что придется застрять тут, пока я не найду кого-нибудь, кто поможет мне.

— Здесь живет немало людей. Ведь вы уже встречали кое-кого из обитателей. Они могут вам помочь.

Мы представляли собой любопытную пару. Я был одет в костюм, который казался вполне подходящим для данной местности. Высокие сапоги до бедер; на поясе болтаются медный крюк, как для ловли лосося, кривой нож с зазубренным лезвием и мешочек, содержащий немного сушеного мяса, несколько монет, флакончик чернил, палочку для письма и два-три листка грубой писчей бумаги. По этим предметам невозможно было определить мою профессию, но я хотя бы носил не серые обтрепанные фланелевые штанаы и броский пуловер с Фэри Айл, а также сорочку без воротничка. Я предложил фон Беку свой плащ, но он отказался, сказав, что привык к тому, что в этой местности не бывает холодно. Мы находились в странном мире. Серые облака редко расходились, чтобы пропустить узкие полоски солнечного света, отражавшиеся на мелководье, окружавшем нас со всех сторон. Казалось, мир только и состоял что из этих протяженных низменных долин, перемежавшихся болотами. Растительности почти не было. Лишь несколько кустиков, где гнездились пестрые болотные птицы и странные мелкие животные. Мы сидели на травянистом холмике, смотрели окрест себя и жевали кусочки сушеного мяса. Фон Бек (он не без некоторого замешательства добавил, что является немецким графом) был страшно голоден и едва удерживался от того, чтобы не глотать пищу не разжевывая. Он согласился, что нам лучше держаться вместе, раз уж мы оказались в одинаковом положении. Он подчеркнул, что его цель уничтожить Гитлера, и это — главная цель его жизни. Я сказал, что также решительно настроен выполнить свой долг, но, поскольку такой возможности мне еще не представилось, я с радостью соглашаюсь быть его спутником. В этот момент фон Бек прищурился и показал куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидел вдали строение. Готов поклясться, что прежде его тут не было. Может, его скрывал туман? Строение было довольно далеко, и я не мог различить деталей.

— Тем не менее нам лучше двигаться именно в этом направлении, — сказал я.

Граф фон Бек горячо согласился со мной:

— Если не рисковать, то ничего и не добьешься!

Он явно пришел в себя после короткого отдыха, казался бодрым, был весел и выглядел как «стопроцентный немец», таким, как учили нас в школе много эонов тому назад. Мы пробирались по болоту мучительно долго и тяжело. Приходилось часто останавливаться, проверяя пикой устойчивость почвы впереди, перепрыгивать с кочки на кочку, помогать друг другу выбираться из зыбкой трясины, когда болото засасывало нас по пояс. Это случалось, когда заросли тростника оказывались обманчивыми и под ними была не твердь, а только грязная болотная жижа. Временами мы видели впереди то самое строение, но иногда оно вдруг пропадало из поля зрения. Бывали минуты, когда строение походило на замок или небольшой город.

— Это явно средневековый замок, — сказал фон Бек. — Не знаю почему, но он напоминает мне Нюрнберг.

— Будем надеяться, что его обитатели не такие, как население в твоем мире, — ответил я. И снова он удивился тому, что я знаю слишком много о его мире. Я мысленно решил не показывать своих знаний о нацистской Германии и о двадцатом столетии, из которого мы оба пришли сюда. После того как я помог фон Беку выкарабкаться из особо топкого места, он спросил меня:

— Возможно ли, что нам было суждено встретиться здесь и наши судьбы каким-то образом связаны друг с другом?

— Извините, но я слишком часто слышал эти разговоры о предопределении и космических планах, меня от них просто тошнит. Все, что я хочу, — найти свою любимую женщину и остаться жить с ней там, где никто нас не потревожит.

Казалось, мои слова понравились ему.

— Должен признать, что разговоры о судьбе и предопределении напоминают мне вагнеровское «Кольцо Нибелунгов», а также нацистское извращение смысла наших древних мифов и легенд, которым они оправдывали свои бесчеловечные преступления.

— Мне не раз приходилось сталкиваться с оправданиями самых зверских и диких поступков человека, — согласился я, — и в большинстве случаев эти оправдания звучат в высшей степени сентиментально и героически, начиная с россказней маркиза де Сада, наслаждавшегося истязаниями плетью человека человеком, и кончая речами всенародного лидера, подстрекавшего людей убивать или быть убитыми.

Мне показалось, что стало свежеть и что скоро пойдет дождь. На этот раз мне удалось уговорить фон Бека надеть мой плащ. Я воткнул пику в кочку, на которой рос довольно высокий тростник, фон Бек положил на землю рыболовный крюк и стал поправлять на себе кожаную куртку.

— Похоже, смеркается, — заметил он, посмотрев на небо. — Никак не могу научиться определять время в этом мире. А ведь я провел здесь уже две ночи.

Я решил посмотреть, нет ли среди моих запасов того, чем можно разжечь костер, чтобы согреться. И в этот момент получил мощный удар в плечо чем-то тяжелым. От удара я свалился лицом в землю. Потом встал на колени, обернулся, стараясь дотянуться до своей пики. Кроме этой пики да кривого короткого ножа, никакого оружия у меня не было. Внезапно из зарослей тростника поднялось около дюжины тяжеловооруженных воинов, которые быстро приблизились к нам. В руках одного из них была дубинка. Именно он сбил меня с ног. Фон Бек закричал и потянулся к рыболовному крюку, но тут и его ударили дубинкой по голове.

— Прекратите! — заорал я. — Давайте сначала объяснимся! Мы вовсе не враги вам!

— Заблуждаешься, друг мой, — прорычал один из нападавших, а остальные разразились грубым хохотом.

Фон Бек перекатился на другой бок, схватился руками за то место, по которому пришелся удар дубинкой. Из-под его пальцев сочилась кровь.

— Вы убьете нас, нарушая правила единоборства? — крикнул я.

— Убьем так, как захотим. Болотные черви — неплохая добыча, вы сами это знаете.

Доспехи воинов представляли собой странную смесь кожаных и металлических пластинок, окрашенных в зеленый и серый цвет, чтобы сливаться с окружающим пейзажем. Даже оружие было того же серо-зеленого цвета, а свои лица они специально испачкали болотной грязью, чтобы еще лучше замаскироваться. В общем, их внешний вид был совершенно варварский, но хуже всего был их запах. От них несло ядовитой вонючей смесью человеческого пота, запаха животных и болотного дурмана. Одной только этой вони было достаточно, чтобы сбить человека с ног! Я не знал, что такое болотные черви, но понимал, что у нас едва ли оставался хоть один шанс на выживание. Дикари подняли дубинки и мечи и, посмеиваясь, приближались к нам. Я хотел было схватить свое копье, но меня отбросили слишком далеко от него. И когда я на четвереньках полз по мокрой траве, я понимал, что получу еще один удар дубиной или мечом. Тем дело и кончится. Фон Бек оказался не в лучшем положении. Я мог только крикнуть ему:

— Беги, Бек! Спасайся бегством! Не стоит умирать нам обоим!

В этот момент небо потемнело, и у моего партнера появился шанс скрыться. Мне же не оставалось ничего иного, кроме как поднять руки вверх, когда дубина снова обрушилась на меня.

Глава 2

Первый удар пришелся мне по руке, едва не сломав ее. Я ожидал получить еще пару таких же страшных удара. Мне оставалось надеяться только на быструю смерть.

Но тут я услышал звук и сразу узнал его. Три автоматные очереди. Убийцы, которые были радом со мной, сразу же рухнули наземь, наверное, мертвыми. Не тратя времени и не спрашивая судьбу, за какие заслуги она сжалилась надо мной, я сразу же схватил мечи поверженных дикарей. Тяжелые, неуклюжие, они годились разве что для разделки мяса. Но в этот момент я был рад и такому оружию. Теперь у меня появилась возможность выжить! Я повернулся к фон Беку и увидел, что он стоит на одном колене, а в руках держит автомат с еще дымившимся стволом. Целую вечность я не видел огнестрельного оружия и внутренне усмехнулся, когда осознал, что фон Бек не был полностью безоружным, когда выбрался из Маашенхайма. У него хватило здравого смысла захватить с собой в этот странный мир довольно нужный предмет.

— Дайте мне меч! — крикнул он. — У меня осталось только два патрона, и я хочу сохранить их!

Я бросил ему один из мечей, и мы вместе двинулись на противника. Воины были деморализованы внезапными выстрелами. Очевидно, им еще не приходилось иметь дело с огнестрельным оружием. Главарь попытался снова ударить меня дубинкой, но я отскочил. Остальные дикари тоже стали размахивать дубинками, но мы уклонялись от ударов и парировали их мечами. Вскоре стало ясно, что они потеряли интерес к продолжению драки или просто испугались нас. Я убил двоих, даже не заметив этого сразу. У меня был большой опыт в подобных сражениях, и я знал: либо ты должен убить, либо рискуешь распрощаться с собственной жизнью. При столкновении с третьим воином у меня хватило благоразумия на то, чтобы только выбить у него меч. Тем временем фон Бек, видимо, мастер в фехтовании, разделался с двумя противниками, и теперь против него выступало не больше четверых. В этот момент главарь нападавших крикнул, чтобы его подчиненные прекратили сражение.

— Все! Кончаем! Вы — не болотные черви. Мы не правильно поступили, напав на вас без предварительных переговоров. Уберите мечи, господа, и давайте поговорим. Боги свидетели, я всегда сумею признать ошибку.

Мы медленно опустили оружие, оставаясь настороже на случай предательства вожака или его воинов. Воины убрали мечи в ножны и стали помогать раненым товарищам подняться на ноги. Они снимали с мертвых оружие и забирали личные вещи. Было видно, что это занятие для них — привычное дело. Главарь рявкнул на воинов, и те перестали раздевать трупы.

— Потом закончите. Смотрите, дом совсем рядом.

Я поглядел в ту сторону, куда он указывал, и, к своему великому удивлению, заметил, что строение (или два), к которому мы с фон Беком все время шли, оказалось гораздо ближе. Я увидел дым из труб и флаги на башнях, кое-где в окнах мелькал свет.

— Итак, господа, — проговорил главарь. — Что же нам делать? Вы убили несколько моих воинов, так что мы, можно сказать, квиты, учитывая, что мы напали первыми. Кроме того, вы захватили два наших меча, а это — весьма большая ценность. Может быть, вы пойдете своей дорогой, и мы забудем о том, что произошло?

— Разве в этом мире не существует законов и можно безнаказанно напасть на любого человека? — спросил фон Бек. — Если так, то этот мир не лучше того, с которым я недавно расстался!

Я не видел смысла продолжать этот спор, так как уже понял, что такие люди, как эти воины, в каком бы мире они ни жили, не способны понять, что такое нравственность. Похоже, они приняли нас за людей, объявленных вне закона, и теперь, убедившись, что ошиблись, стали проявлять к нам несколько большее уважение, хотя и не высказывали особой доброжелательности. Я решил, что мы должны воспользоваться шансом попасть в их город и выяснить, не можем ли мы оказать какие-нибудь услуги правителям. Шепотом я сказал об этом фон Беку, который, казалось, прохладно отнесся к моим словам. Он не хотел оставлять дикарей безнаказанными. Очевидно, фон Бек был человеком принципиальным (именно такие люди боролись с террором Гитлера), и я почувствовал к нему уважение, но попросил отложить суд над воинами, пока мы не узнаем о них хоть немного больше. Мне казалось, что это довольно примитивные существа и нельзя ожидать от них многого. Кроме того, они — наша единственная возможность познакомиться с этим миром и, если представится шанс, убраться отсюда. Фон Бек с чрезвычайной неохотой согласился со мной, но предостерег:

— Считаю нужным оставить мечи при себе. Стемнело еще больше. Сопровождавшие нас воины занервничали.

— Если вы считаете нужным пуститься в переговоры, — сказал главарь, — то не лучше ли это делать в качестве наших гостей? Мы не причиним вам никакого вреда — я вам это обещаю. Даю в том торжественную клятву.

Очевидно, он придавал своей клятве большое значение, и я был готов поверить ему. Предположив, что мы сомневаемся, он снял с головы свой серо-зеленый шлем и прижал его к сердцу.

— Знайте, господа, что меня зовут Мофер Горб, я — хранитель портовых складов на службе у Аримиада-наам-Слифорд-иг-Фортана.

Такая внушительная вереница имен должна была, видимо, вызвать наше доверие к вожаку воинов.

— А кто этот Аримиад? — спросил я и заметил, что гримаса крайнего удивления появилась на уродливом лице главаря.

— Он не кто иной, как Барон Капитан всего нашего дома, который называется «Суровый щит», главный правитель нашей якорной стоянки, которая называется «Хватающая Рука». Если вы не слышали об Аримиаде, то уж о стоянке не можете не знать. Он — преемник Барона Капитана Недаунаам-Слифорд-иг-Фортана… Фон Бек протянул вперед руку и крикнул:

— Достаточно! От всех этих имен у меня разболелась голова. Согласен воспользоваться вашим гостеприимством и благодарю за приглашение.

Мофер Горб, однако, не двинулся с места. Мы подождали. Потом я понял, что следует сделать. Я снял свой конический шлем и приложил его к сердцу.

— Меня зовут Джон Дейкер Эрикезе, иногда меня называют Защитником Короля Справедливости, последним из Ледяных Башен и Красных Фьордов, а это — мой брат по оружию граф Эрих фон Бек, последний из герцогства Саксонии, что в землях Германии… — Я продолжал еще некоторое время в том же духе, пока он, как мне показалось, не удовлетворился. Хотя, подозреваю, он не понял ни слова из всех этих титулов. Дело в том, что, когда человек называет здесь свое имя, он тем самым обязуется сдержать данное им обещание или клятву. К этому моменту фон Бек, меньше меня искушенный в подобных церемониях, чуть было не рассмеялся. Во всяком случае, он избегал встречаться со мной взглядом. Пока происходил наш обмен любезностями, замок все более увеличивался в размерах. Стало совершенно ясно, что его чудовищные объемы постоянно растут. Нет, то был не просто город или замок, то был корабль невероятно большого водоизмещения (хотя, полагаю, он был намного меньше некоторых современных трансатлантических лайнеров). Его приводил в движение какой-то двигатель. Дым из его трубы я принял за дым обычной домашней печи. Так что меня можно простить за ошибку, когда я решил, что впереди — средневековый укрепленный замок. К тому же дымовые трубы располагались не рядом, как на пароходе, а были беспорядочно разбросаны в разных местах. Башни, бойницы, шпили и амбразуры казались выложенными из камня, хотя, вероятнее всего, были изготовлены из дерева и металла, а флагштоки оказались в действительности высокими мачтами со снастями и убранными парусами, напоминавшими паутину чудовищного паука. Из труб валил желтовато-серый дым. Иногда вылетали яркие искры, которые пачкали сажей все сверху донизу, не представляя, однако, опасности для палубы. Мне подумалось: «Как только люди могут жить в подобной грязи?» Огромный корабль медленно продвигался по мелководью болота, и я понял, откуда взялся столь омерзительный запах воинов. Этим запахом был пропитан весь корабль. Даже на большом расстоянии я ощущал вонь: вероятно, топки корабля загружали рыбной падалью и отходами. Фон Бек поглядел на меня, и я понял, что он собирается отказаться от гостеприимства Мофера Горба, чего нельзя было допустить. Ведь я хотел узнать об этом мире как можно больше, и оскорблять жителей своим высокомерием и брезгливостью было бы непростительной ошибкой. Они могут устроить за нами погоню и убить, причем, с их точки зрения, вполне справедливо. Фон Бек что-то сказал мне, но я не расслышал, что именно, из-за грохота двигателя корабля. Я покачал головой. Он пожал плечами, достал аккуратно сложенный шелковый платочек из кармана и приложил его ко рту, сделав вид, будто простужен. Вся эта махина, склепанная из кусков металла и дерева, многократно переделывалась и ремонтировалась; повсюду были видны заплаты. А сейчас, при движении, из многочисленных трещин и патрубков били фонтанчики и струилась грязная вода. Поэтому палуба и все вокруг было покрыто слоем глины, болотной жижи и грязи. Я с облегчением увидел, что с палубы спустили нечто вроде сходен, и Мофер Горб сделал шаг вперед и прокричал кому-то на корабле:

— Это не болотные черви, они представились. Я пригласил их в качестве почетных гостей. Похоже, они из других краев и прибыли на Мессу. Разрешите им мирно подняться на борт!

На мгновение у меня в мозгу возникло тревожное ощущение. Я услышал одно знакомое слово, которое не сразу распознал. Мофер упомянул «Мессу». Где я уже слышал это? Во сне? В которой из предыдущих инкарнаций? Пли это было предостережение? Ибо Вечный Защитник обречен помнить будущее так же хорошо, как и прошлое. Время и Следствия — не одно и то же для таких, как мы. Как я ни напрягался, но так и не вспомнил, в чем дело. Пришлось отбросить лишние мысли и последовать за Мофером Горбом, служащим на «Суровом щите» (вероятно, это название корабля), внутрь темных глубин корпуса. Когда мы шагали по сходням, запах усилился и стал невыносимым, я почувствовал позывы к рвоте и едва смог сдерживаться. Наверху виднелись огни. Через щели досок под нашими ногами я мог видеть то, что творилось внизу: множество голых людей бегали взад-вперед, передвигая, как я предположил, валки, по которым и двигался корабль. Я увидел несколько металлических и деревянных мостков, между которыми были натянуты веревки. Крики и возгласы людей перекрывались равномерным шумом. Вероятно, эти люди, мужчины и женщины, постоянно смазывали и чистили механизмы корабля. Потом мы поднялись по другой деревянной лестнице и очутились в большом зале, забитом оружием. Его охраняла сильно потеющая личность ростом шести с половиной футов. Габариты стража были таковы, что казалось странным, что эта громадина способна самостоятельно передвигаться.

— Мы обменялись именами, и поэтому я приветствую вас на борту «Сурового щита», господа. Меня зовут Дрейит Уфи, я — Главный Оружейный Мастер корабля. Вижу, у вас два наших меча. Был бы признателен, если бы вы их вернули. Вы тоже, Мофер. И остальные воины. Возвратите мне все оружие и доспехи. Что касается других воинов, прислать ли девок, которые разденут их?

Мне показалось, что Мофер покраснел.

— Мы, признаюсь, напали на этих людей, приняв их за болотных червей. Они убедили нас в обратном. Умифит, Иор, Уэтч, Гобшот, Пнатт и Строт должны быть раздеты. Теперь они стали топливом.

Упоминание о топливе подсказало мне ответ на вопрос, почему дым из труб был таким омерзительным и почему все на борту было покрыто липкой, маслянистой пленкой. Дрейит Уфи пожал плечами:

— Примите мои поздравления, господа. Вы — хорошие воины. Ваши противники были ловки и неплохо обучены.

Он говорил вежливо, но я понял, что он очень недоволен и Мофером, и всеми остальными. Разговоров об автомате фон Бека не поднималось, поэтому я почувствовал нас в некоторой безопасности, когда Мофер снял с себя доспехи и оказался в простой грязной рубахе и штанах. Затем мы двинулись следом за хранителем портовых складов на верхнюю палубу города-корабля. Корабль был переполнен людьми и очень напоминал средневековый город. Люди, грязные, бледные и какие-то болезненные, были повсюду: на улицах, мостках, в проходах, на тротуарах. Они несли на спинах тюки и ящики, окликали друг друга, переругивались, сплетничали. Их одежда была испачкана сажей, которая сыпалась отовсюду, забивалась в рот, покрывала кожу. К тому времени, когда мы вышли на открытый ночной воздух и зашагали по длинному мостику над тем, что походило на рыночную площадь, мы оба сильно закашлялись, из глаз потекли слезы, из носа закапало. Мофер понял, как плохо нам приходится, и засмеялся:

— Рано или поздно ваш организм приспособится. Посмотрите на меня! Ни за что не угадаете, что половина праха мертвецов нашего корабля уже в моих легких!

И он снова засмеялся. Я прижался к поручням мостика, который раскачивался от движения корабля. Над головой я видел человеческие фигуры, которые карабкались по такелажу, здесь ощущалась постоянная занятость всех и каждого. Время от времени их тела освещались вспышками раскаленной сажи из труб. Иногда отдельные части снастей охватывало пламя, и горящие куски падали прямо на палубу. Фон Бек покачал головой:

— Это омерзительное и грубое сооружение представляет собой, тем не менее, чудо безумной технической мысли. Вероятно, мы имеем дело с паровым двигателем.

Мофер услышал слова фон Бека и горделиво заметил:

— Фолфеги славятся своими научными знаниями. Мой отец был Фолфегом из рода Раненого Лангуста. Именно он соорудил котлы большой Сияющей Мшистой Ящерицы, которая преследовала ллабарна Крейма до Края. Корабль возвратился, как известно всем в Маашенхайме, без единого члена экипажа на борту — все были убиты, а двигатели продолжали работать. Эти двигатели вернули корабль Раненому Лангусту.

В дни войны между кораблями наше судно завоевало четырнадцать стоянок, включая Рваное Знамя, Дрейфующий Торф, Освобожденного Омара, Акулу-Охотницу, Сломанное Копье и другие корабли.

Фон Бека эти слова заинтересовали больше, чем меня.

— Вы называете ваши жилища стоянками? Ведь, как мне кажется, это всего лишь полоски суши, между которыми плавают корабли.

И снова хранитель портовых складов смутился.

— Именно так. Якорным стоянкам дают название по тому предмету, который они больше всего напоминают на карте. По очертаниям.

— Ну конечно, — ответил фон Бек, снова приложив ко рту платочек. Извините, я сразу не сообразил.

— Можете задавать любые вопросы, — постарался проявить любезность Мофер, ведь мы обменялись именами, и нам запрещено сообщать вам только Святое.

Теперь мы подошли к мостику, и перед нами оказалась подъемная решетка, сплетенная из прочных железных прутьев, сквозь которую мы могли видеть большой зал, тускло освещенный лампами. Мофер выкрикнул команду — решетка поднялась, пропуская нас. Зал был богато украшен. Сюда почти не проникала сажа из топок корабля. Прозвучал звук трубы (весьма неприятный на слух, надо сказать), и из затененной галереи над головой послышался голос:

— Приветствую наших почетных гостей. Пусть они пируют сегодня вместе с Бароном Капитаном и остаются с нами до Мессы.

Говорившего мы почти не видели, вероятнее всего, он был лишь герольдом. В другом конце зала на широкой открытой лестнице появился низкорослый, коренастый человек с лицом призера кулачного боя. Его манеры явно говорили о том, что он очень агрессивен по натуре, но изо всех сил старается сдерживать свой воинственный темперамент. У груди он держал шапочку, расшитую сложными золотыми, красными и синими узорами, брюки на толстых ногах были украшены разноцветными шарами, а шляпы, подобной той, что красовалась у него на голове, я никогда прежде не видывал. Это было сооружение наподобие цилиндра с узкими полями. Вероятно, ее чем-то набили изнутри. Цвет шляпы был горчичным и настолько ярким, что слепил мне глаза. Я едва сдержал смех.