Вуди Аллен

Риверсайд Драйв

Риверсайд Драйв

Занавес открывается. Пасмурный день в Нью-Йорке. Может быть, легкий туман. Сцена представляет уединенное местечко на берегу Гудзона — где-нибудь в районе Западных 70-80-х улиц. Отсюда, облокотившись на парапет, можно наблюдать за судами и смотреть на Нью-Джерси на том берегу.

Джим Свейн — писатель, ему лет сорок пять. Он нервно расхаживает по набережной, то и дело поглядывает на часы, звонит по мобильному телефону, но номер не отвечает. Понятно, что он кого-то ждет.

Джим потирает озябшие руки, проверяет, не начало ли моросить, и, возможно чувствуя, как пробирает сырость, поплотнее запахивает куртку.

Затем на набережной появляется здоровенный небритый бродяга и не спеша направляется в сторону Джима, явно приглядываясь к нему. На вид они ровесники. Бродягу зовут Фред.

Чем ближе он подходит, тем сильней его присутствие нервирует Джима, который не то чтобы боится, но чувствует себя неуютно в безлюдном месте наедине с угрюмым громилой. Вдобавок Джим очень рассчитывал, что свидание, на которое он пришел, обойдется без свидетелей. Наконец Фред обращается к нему.

Фред. Дождливый денек.



Джим кивает, соглашаясь, но не желая поддерживать разговор.



Изморось.



Джим кивает с кислой улыбкой.



Даже, я бы сказал, хмарь. Изморось и мгла.

Джим. Угу.

Фред (помолчав). Ты смотри, какое течение. Уронишь кепку — через двадцать минут будет в открытом море.

Джим (сухо, но вежливо). Да-да.

Фред (после паузы). Общая протяженность Гудзона — триста пятнадцать миль. Река начинается с ручейка в Адирондаксе и впадает в бескрайний Атлантический океан.

Джим. Любопытно.

Фред. Не то слово. Вы не думали, что было бы, если б она текла в обратном направлении?

Джим. Как-то не доводилось.

Фред. Хаос. Сумятица. Роняешь кепку, и ее уносит не в океан, а в Покипси.

Джим. Н-да… Действительно.

Фред. Бывали в Покипси?

Джим. Что?

Фред. Не бывали в Покипси?

Джим. Я?

Фред (оглядывается; вокруг ни души). А кто же?

Джим. Почему вы спрашиваете?

Фред. А что такого? Нормальный вопрос.

Джим. Бывал ли я в Покипси?

Фред. Ну да.

Джим (помедлив, решает ответить). Нет, не бывал. И что с того?

Фред. Ну, не бывал и не бывал — чего так нервничаете?

Джим. Послушайте… Мне надо кое-что обмозговать.

Фред. Вы сюда редко захаживаете, верно?

Джим. А что?

Фред. Просто любопытно.

Джим. Что вам нужно? Хотите сшибить подачку? Нате, держите доллар.

Фред. Секундочку. Я всего лишь спросил, часто ли вы тут бываете.

Джим (начиная терять терпение). Не часто. У меня сейчас важная встреча. Совершенно занята голова.

Фред. Ну вы и денек подгадали.

Джим. Откуда я знал, что будет такая гнусь?

Фред. А что, прогноз не слушаете? Ничего себе. По-моему, как ни включишь, только о погоде и говорят. Вот скажите: вас на Риверсайд Драйв очень беспокоит порывистый ветер в Аппалачах? Нет, в самом деле, достали.

Джим. Ваша правда. Ну что ж, было приятно побеседовать.

Фред. Гляди-ка, какой туман — Джерси почти не видно.

Джим. И слава богу.

Фред. Согласен. Я тоже не в восторге от Джерси.

Джим. Я шучу. Это просто…

Фред. …хохма? Треп?

Джим. Легкая ирония.

Фред. Могу вас понять.

Джим. То есть?

Фред. Учитывая, как я сам отношусь к тамошнему университету…

Джим. Откуда я знаю, как вы к нему относитесь?

Фред. И лучше вам не знать.

Джим. Угу. Н-да. Ну что ж… Теперь мне надо сосредоточиться. (Смотрит на часы.)

Фред. Когда она должна прийти?

Джим. Что-что? Прошу вас, ступайте.

Фред. У нас свободная страна. Я имею право стоять и глазеть на Нью-Джерси, откуда захочу.

Джим. Безусловно. Только не надо со мной разговаривать.

Фред. Можете не отвечать.

Джим (достает мобильный телефон). Значит, так: хотите, чтобы я позвонил в полицию?

Фред. И что скажете?

Джим. Что вы пристаете. Нарушаете общественный порядок. Попрошайничаете.

Фред. Вот смотрите: допустим, я беру ваш мобильник и бросаю в воду. Через двадцать минут он будет в Атлантическом океане. Но если бы течение шло вспять, его отнесло бы в Покипси. Кстати, я не ошибся? В Покипси или в Территаун?

Джим (слегка напуган и разозлен). В Территауне я бывал — если вы собирались спросить.

Фред. Где останавливались?

Джим. В Покантико-Хиллз. Я там жил одно время. Все?

Фред. Теперь они переименовались в Сонную Лощину. Приманивают туристов.

Джим. Понятно.

Фред. В честь этого дерьма про Икабода Крейна. Смотрели? Сонная лощина, Рип ван Винкль…[1] Все заботятся только об упаковке.

Джим. Послушайте. Мне правда нужно собраться с мыслями…

Фред. Бросьте, давайте потолкуем о литературе. Вы ведь писатель.

Джим. Откуда вы знаете?

Фред. То есть? Мне ли не знать.

Джим. Ну вы же не по костюму догадались?

Фред. А это считается костюм?

Джим. Чем плохо — твидовый пиджак с вельветовыми штанами?

Фред. Жан-Поль Сартр сказал: после тридцати человек отвечает за свое лицо.

Джим. Это сказал Камю.

Фред. Сартр.

Джим. Камю. Сартр сказал, что профессия накладывает отпечаток: у официанта становится походка официанта, у клерка — жесты клерка. Потому что люди мечтают стать вещами.

Фред. Но вы-то не стали.

Джим. Стараюсь.

Фред. Конечно: вещью быть безопасно — вещи не умирают. Приговоренный стоит у стенки и мечтает слиться с ней, раствориться среди камней, стать прочным, вечным — иными словами, жить, быть живым.

Джим (оценивающе посмотрел на Фреда). С удовольствием как-нибудь продолжил бы этот разговор.

Фред. Отлично. Когда?

Джим. Сегодня я целый день занят…

Фред. Ну, не сегодня. Можно вместе позавтракать — я свободен всю неделю.

Джим. Честно говоря, пока не представляю.

Фред. Я написал забавную вещицу по мотивам Ирвинга.

Джим. Какого Ирвинга?

Фред. Вашингтона Ирвинга. Мы же говорили об Икабоде Крейне.

Джим. Я думал, мы закончили.

Фред. История такая: Икабод Крейн обречен вечно носиться по лугам и долам, держа башку под мышкой. Он был немецким солдатом, его убили на войне, теперь он — всадник без головы.

Джим. Он был гессенским кавалеристом.

Фред. И вот он прискакивает в дежурную аптеку, и голова говорит: у меня дикая мигрень. Аптекарша отвечает: вот, пожалуйста, две таблетки суперсильного экседрина. Тело платит и помогает голове запить лекарство. Следующая сцена — тем же вечером, позже. Всадник едет по мосту. Голова говорит: знаешь, я просто заново родилась — мигрень как рукой сняло. И от этих слов телу становится грустно. Оно понимает, что здорово влипло: ведь если мигрень начнется у него самого, то, не имея головы на плечах, от нее уже не избавиться.

Джим. Как тело может понимать?

Фред. Кого это интересует?

Джим. Как кого? Вполне резонный вопрос.

Фред. В том-то и вся штука. Вы неплохо строите сюжет, диалог, но вам не хватает вдохновения. Поэтому вы и вынуждены полагаться на меня. Хотя в последний раз вышло не очень ловко.

Джим. Что вышло? О чем вы?

Фред. О деньгах. О скромном гонораре и подобающем месте в титрах.

Джим. Послушайте: у меня важная встреча…

Фред. Знаю, знаю — она опаздывает.

Джим. Ничего вы не знаете и знать вам не надо.

Фред. Я понимаю: у вас рандеву, я вам тут ни к чему. Так давайте закончим с делом — и меня нет.

Джим. С каким делом?

Фред. Вы еще скажите, что все это сущий Кафка.

Джим. Да уж куда там Кафке.

Фред. Думаете? А что же это? Постмодернизм?

Джим. Что вы хотите?

Фред. Мой процент и имя на афише. Я понимаю — фильм уже вышел, сейчас поздно менять титры, но я хочу получить свою долю, а имя надо будет вписать при допечатке копий. Я не претендую на половину, но надеюсь на справедливость.

Джим. Вы рехнулись? С какой стати я должен с вами делиться?

Фред. С той, что я дал вам идею.

Джим. Дали идею?

Фред. Вернее — вы сами взяли.

Джим. Взял вашу идею?

Фред. И у вас впервые в жизни купили сценарий. Картина, вроде, имеет успех — так что я хочу получить то, что мне причитается.

Джим. Я не брал ваших идей.

Фред. Джим, кончай.

Джим. Это вы кончайте. И я вам не Джим.

Фред. Хорошо. Джеймс. Сценарий Джеймса Свейна. Хотя все зовут тебя Джимом.

Джим. Откуда вы знаете, как меня зовут?

Фред. Знаю. Слышал.

Джим. Где? Когда?

Фред. Джим Свейн, угол Семьдесят восьмой и Централ-Парк Вест. Личный автомобиль «БМВ», номерной знак ноль-ноль-ноль-ноль-один, конечно-конечно, тщеславие тут ни при чем… — Это у Джимми Коннерса[2] четыре ноля-один, а не у тебя: видал я, как ты пытаешься попасть ракеткой по мячику. Так что даже не думай мне вешать лапшу.

Джим. Вы что, следили за мной?

Фред. А та чернявая мышка и есть твоя Лола?

Джим. Моя жена отнюдь не мышка!

Фред. Ладно, ладно, не мышка. Только зубки, как у грызуна.

Джим. Она очень красивая женщина.

Фред. Это дело вкуса.

Джим. Слушайте, как вы смеете!

Фред. Она не узнает, клянусь.

Джим. Вы говорите о моей жене. О женщине, которую я люблю.

Фред. И поэтому гуляешь?

Джим. Что?

Фред. Могу легко угадать, с кем. Она чуть-чуть дешевочка, да?

Джим. Я ни с кем не гуляю.

Фред. Тогда чего ты сюда приперся?

Джим. Черт побери, проваливайте! Если вы сию секунду не уберетесь, я зову полицию.

Фред. Последнее дело звать полицию, когда пришел на рандеву.

Джим. Откуда вы знаете имя моей жены?

Фред. Слышал, как ты зовешь ее Лола.

Джим. Вы шпионили?

Фред. Я что, похож на шпиона?

Джим. Да.

Фред. Я писатель. Во всяком случае, был писателем. Пока управлял своими фантазиями, а не они мной.

Джим. Боюсь, у вас чересчур живое воображение.

Фред. Живое, живое. То-то ты спер у меня идею.

Джим. Я не присваивал ваших идей.

Фред. Не просто идею. Это был автобиографический замысел. Так что в некотором смысле ты украл у меня жизнь.

Джим. Если мой фильм чем-то напоминает вашу жизнь, уверяю вас: все совпадения случайны.

Фред. Судиться я не стану. Есть люди, которые обожают таскаться по судам. (С оттенком угрозы.) Я предпочитаю договориться.

Джим. Но каким образом я мог узнать ваш замысел?

Фред. Подслушал, когда я рассказывал.

Джим. Кому? Где?

Фред. В Центральном парке.

Джим. Я подслушивал, как вы рассказывали о себе в Центральном парке?

Фред. Именно.

Джим. Кому? Когда?

Фред. Джону.

Джим. Кому?

Фред. Джону.

Джим. Какому Джону?

Фред. Большому Джону.

Джим. Кому-кому?

Фред. Большому Джону.

Джим. Кто такой Большой Джон?

Фред. Не знаю. Бездомный бродяга. Был бродягой, пока не попал в приют, где ему перерезали глотку.

Джим. Вы травили байки с каким-то бродягой и считаете, что я подслушивал?

Фред. И использовал.

Джим. Я вас вижу впервые в жизни.

Фред. Ничего себе! Да я уж который месяц сижу у тебя на хвосте!

Джим. На хвосте?

Фред. Я знаю тебя, как облупленного, а ты меня даже не замечал. А ведь я не малютка. Я большой мальчик. Я, думаю, мог бы свернуть тебе шею одной левой.

Джим (нервничая). Послушайте: кто бы вы ни были, даю честное слово…

Фред. Меня зовут Фред. Фред ван Далл. Неплохо для сценариста, а? В номинации «лучший оригинальный сценарий» — открываем конверт — приз получают Фредерик ван Далл и Джеймс Свейн за сценарий фильма «Путешествие».

Джим. «Путешествие» написал я. Сам. И замысел тоже мой собственный.

Фред. Джим, ты слышал, как я рассказывал эту историю Джону Келли. Бедняга Джон. Шел по Йорк-авеню, грузчики поднимали пианино на десятый этаж, веревка развязалась… Господи, это был кошмар.

Джим. Вы же сказали, его зарезали в приюте.

Фред. Маниакальная склонность к логике — удел ограниченных умов.

Джим. Фред, послушайте. Я в жизни не крал чужих идей. Во-первых, потому, что мне незачем — мне хватает собственных. А во-вторых — даже если б и не хватало. Понимаете?

Фред. Но это моя история. Во всех подробностях. Мой нервный срыв, смирительная рубашка, дурацкая драка с санитарами, резиновый жгут в зубах, удары током… Господи боже мой, — шокотерапия… Нет, конечно, я понимаю: я был опасен…

Джим. Опасен?

Фред. Я опасен время от времени.

Джим. Что-то я начинаю волноваться.

Фред. Не волнуйся. Придет.

Джим. Я не из-за нее. Ну, хорошо: раз вы считаете себя писателем…

Фред. Когда-то считал. Пока не сломался и не началась вся эта мура… Я писал для одного агентства.

Джим. Какая мура?

Фред. Я не хотел бы к этому возвращаться. Это довольно мучительно.

Джим. Для какого агентства вы писали?

Фред. Рекламного. Сочинял сценарии телевизионной рекламы. Вот вроде того, про суперсильный экседрин. Правда, он не пошел. Мы очень на него ставили, но — не пошел. Заказчикам не по зубам картезианство.

Джим. И это вас… выбило из колеи.

Фред. Еще чего. Подумаешь, не приняли сценарий. Замшелые пошляки. Нет, источником моих бед были совсем другие силы.

Джим. А именно?

Фред. А именно — некие лица и группы лиц, объединившиеся в подпольную организацию с целью моего устранения, унижения, нравственного и физического уничтожения. Организацию такую могущественную и разветвленную, что к настоящему времени ее тайные агенты внедрены повсюду — от ЦРУ до штаба кубинского сопротивления. Они беспощадны. Они отняли у меня работу, семью и последние сбережения. За мной следили, мой телефон прослушивался, моему психиатру посылали зашифрованные сигналы с крыши Эмпайр Стейт Билдинг прямо через мое среднее ухо на кончик его спиннинга, когда он уезжал порыбачить. Так что не надо мне заливать — поговорим как мужчина с мужчиной.

Джим. Ужасно, Фред. Мне вас искренне жаль. Если я могу чем-то помочь…

Фред. О том и речь. А пугаться нечего. Я не так уж давно перестал пить таблетки и вполне держу себя в руках. По крайней мере, мне так кажется.

Джим. Что вы принимаете?

Фред. Всего понемногу — нейролептики, успокоительные.

Джим. Целый коктейль, да?

Фред. Только без соломинки.

Джим. Но вы знаете, что совсем прекращать прием ни в коем случае нельзя?

Фред. Спокойно. Я в порядке. В полном порядке. Не надо на меня наезжать.

Джим. Нет-нет, я и не думал…

Фред. Поговорим начистоту.

Джим. Я как раз хотел попробовать убедить вас, что просто не мог бы украсть вашу идею…

Фред. Жизнь, жизнь: ты украл у меня жизнь.

Джим. Ни вашу жизнь, ни ваши воспоминания — называйте, как хотите. Я полагаю, что сумею шаг за шагом доказать вам, что…

Фред. Логика зачастую обманчива. Ты украл мою жизнь, душу мою.

Джим. Да ни к чему мне ваша жизнь. Мне вполне достаточно собственной.

Фред. Кто ты такой, чтобы говорить, что моя жизнь ни к чему?

Джим. Поверьте, я не хотел вас обидеть.

Фред. Я понимаю — ты на взводе.

Джим. Честно говоря, да.

Фред. Она уже здорово опаздывает. Это не к добру.

Джим. Странно… Вообще она очень пунктуальна.

Фред. Почуяла что-то, как пить дать. На твоем месте я бы держал ухо востро.

Джим. Само собой. Я просто хотел объяснить, что в моем сценарии…

Фред. В нашем сценарии.

Джим. В этом сценарии… — назовем его «этот сценарий», да? — в этом сценарии идет речь о страданиях человека, попавшего в некую психиатрическую лечебницу, которую я решил разместить в Нью-Джерси.

Фред. Знаем. Бывали.

Джим. Разумеется, немало людей прошли через что-то подобное. С тем же успехом они могли бы считать, что в фильме рассказана их история.

Фред. Нет-нет-нет. Эту историю ты услышал от меня. Я даже сказал Большому Джону, что из нее вышло бы мировецкое кино. Особенно та часть, где герой устраивает пожары.

Джим. Вы устраивали пожары?

Фред. А то ты не знаешь.

Джим. Даю слово, нет.

Фред. Я получил приказ сжечь несколько зданий.

Джим. То есть, как приказ?

Фред. По радио.

Джим. Вы слышали голоса по радио?

Фред. Я слышу оттенок недоверия в твоем голосе?

Джим. Нет-нет-нет…

Фред. Я не всегда был… ну, что называется…

Джим. …шизофреником?

Фред. Как ты сказал?

Джим. Просто хотел помочь.

Фред. Все такие образованные… Это вопрос терминологии. Мне поставили «деменция прекокс». Пожалуй, и впрямь звучит симпатичнее. Терминология! Она же косметология. Девушка приводит хахаля знакомиться с предками: «мамуля, папуля, это Макс, у него небольшой маниакально-депрессивный психоз». Можешь себе представить: единственное дитя собирается замуж за психа, который по понедельникам будет прыгать с крыши Крайслер Билдинг, а по вторникам скупать все подряд в «Блуминдейле». Но скажи она «знакомьтесь: Макс, у него биполярное расстройство» — и это уже звучит почти героически. Перед нами — отважный полярник.

Нет, Джим: мне поставили более прозаический диагноз. Разумеется, не «чокнутый» и не «тронутый» — там не любят шутить. Там сказали: Фред ван Далл — неуправляемый психопат с маниакальной тягой к насилию.

Джим. Психопат?

Фред. Ты же ценишь красивые этикетки.

Джим. Э-э… Вот видишь, Фред, тем более: ты, как никто зная природу психических отклонений, способен понять, почему я не исключаю, что твое предположение о том, что я украл у тебя идею, может не быть основано на объективной реальности.

Фред. Ну кто же знает, что реально, что нет? Мы волны или частицы? Мир расширяется или сжимается? Если мы окажемся в черной дыре, где законы физики отменяются, будет мне нужен мой гимнастический пояс — или нет?

Джим. Фред, ты образованный человек и…

Фред. Диплом с отличием. Брауновский университет. Читаю на санскрите. Докторская степень по литературе. Диссертация о позитивных аспектах взаимовлияния и взаимоотталкивания Гете, Шопенгауэра и мамы Шопенгауэра. Ты спросишь, что же я тогда делал в рекламном агентстве? Имел нервные срывы. Даже не из-за того, что заказчики не сумели оценить блистательной концепции суперэкседрина. Нет: потому что они в принципе были слепы и не понимали всей оригинальности моего мышления. Вот тебе еще пример. Публичный дом. Восемь шлюх ждут посетителей. Заходит клиент. Придирчиво осматривает каждую, бракует всех по очереди, идет к вешалке и берет стойку для зонтиков. С этой стойкой удаляется по коридору, затем ложится с ней в кровать и яростно ею овладевает. Конец эпизода. Следующий кадр: он за рулем «фольксвагена» модели «жук» — и идет надпись: «Фольксваген: для тех, у кого изысканный вкус». Видел бы ты, как они взбесились! Я тогда уже не вылезал из психушек, как будто завел годовой абонемент. А потом меня выперли из агентства, и Генриетта — моя подружка, которая до того еще терпела — думаю, потому что у самой были хорошие тараканы, она была, мягко говоря, термоядерная мазохистка, — выставила меня на улицу.

Ты правильно догадался, Джим: я очень расстроился. Я плакал. Соленые слезы струились по этим румяным щекам. Я понадеялся, что сумею вернуть ее, и стал метаться в поисках какого-нибудь подарка, который смягчит это внезапное отвращение. Генриетта обожала старинные украшения. Я решил, что может сработать антикварная шпилька или брошка в викторианском духе, и уже приглядел то, что надо, в одной лавке на Третьей авеню, как вдруг глядь — очень стильный приемничек годов сороковых. Абсолютно под мою кухню. Такой красный, пластмассовый, фирмы «Филко». Ну, принес я его домой, включил и слышу — диктор приказывает мне поджечь то самое рекламное агентство, где я до недавних пор ишачил… Такого удовольствия в жизни не испытывал, Джим. Я тебе наскучил?

Джим. Какая грустная история.

Фред. Я любил ее. Генриетту. И хотя из-за ее проблем с концентрацией мы не могли разговаривать дольше сорока секунд, было что-то в наших отношениях, что держало меня на плаву. Так что мне вполне понятны твои романтические бури.

Джим. Нет у меня никаких бурь.

Фред. Джим, ты же разговариваешь с соавтором.

Джим. Вы мне не соавтор.

Фред. Тебе необходим соавтор.

Джим. В жизни не работал вдвоем.

Фред. Ты прекрасный ремесленник, но тебе требуется помощник, который высекает искру. Я настоящий генератор идей. Хотя, может, действительно слегка авангардных — на вкус посредственностей.

Джим. Мне хватает собственных.

Фред. Хватало бы — не спер моей.

Джим. Я не крал.

Фред. Гений передается с генами. Ты знаешь, что у меня ДНК светится в темноте?

Джим. Почему вы считаете меня ремесленником?

Фред. Я считаю, что ты настоящий… профессионал. Это заслуживает уважения. Автор множества экранизаций… Заметь, экранизаций — не оригинальных сценариев. А я, в свою очередь, настоящий оригинал — как Стравинский или как лицензионная копия на видео. Потому-то моя идея и помогла тебе впервые в жизни сделать что-то значительное. В ней было зерно, была искра.

Джим. Я ее придумал, стоя под душем.

Фред (с внезапной яростью). Хватит гнать! Я хочу мою половину!

Джим. Ради бога, только не волнуйтесь.