Кит Ломер
Перевод с английского: В. Акимова Нижний Новгород,издательство «Флокс», 1994 Оцифровка и корректура: АКАРО Station, 1999 г.
ПРОЛОГ
Помощник машиниста второго класса Джо Акоста, вахтенный на катере береговой охраны «Хэмптон», бороздил взглядом сверкающие на солнце воды бухты Тампа в поисках неловкого судна, севшего на мель среди бела дня в миле от порта.
—Что там за ерунда, шкипер? — обратился Джо к лейтенанту, который направил бинокль на несчастный корабль.
—Двухмачтовый, с высокой кормой. Странная посудина. Паруса разодраны в клочья. Видно, потрепало его порядком…— сообщил лейтенант. — Давай подойдем поближе.
Катер развернулся и, покачиваясь на волнах, взял курс на прямоугольник корабля. Когда они приблизились, Акоста увидел нелепый деревянный, потрепанный непогодой, корпус, на котором кое-где сохранились остатки багряной краски и позолоты. Колонии ракушек и водорослей отмечали ватерлинию. Катер проплыл под самой кормой у судна, на расстоянии пятидесяти футов. Почти совсем стершиеся замысловато начертанные буквы складывались в название «Кукарача».
Как только катер несколько отошел назад, над поручнями возникло чье-то сильно загорелое, сплошь в морщинах лицо, и черные как уголь глаза незнакомца пронзили Акосту. Рядом с первым появился второй— в лохмотьях, весь рябой, небритый и щербатый.
—Шкипер, я думаю, посудину загрузили кубинскими беженцами, — неуверенно произнес Акоста. — Только почему их так долго не могли засечь?
Лейтенант покачал головой: — Должно быть, снимают кино. Не похоже, что все это на самом деле.
—Случалось видеть где-нибудь еще такое корыто?
—Разве что в учебниках истории.
—Во-во, что-то наподобие «Баунти», которую пришвартовали у пирса святого Петра.
—Да, что-то вроде того. Только это галеон конца шестнадцатого века. Судя по флагу, португальский.
—Такое ощущение, что нам кто-то лапшу на уши вешает, — пробормотал Акоста, сложил ладони рупором и прокричал тем двоим в лицо:
—Эй, там, на палубе! Если вас, чертей, много, придется туго! —Он выразительно черкнул ногтем большого пальца по предплечью. — Совсем мелко! — пояснил он.
Первый незнакомец хрипло отозвался.
—Ну вот, — воскликнул Акоста, — значит, и был прав. Похоже на испанский, — и снова сложил ладони в подобие рупора.
—Quien son usredes? Que pasa? — донеслись с палубы немного погодя. Слова были дополнены крестным знамением.
—Что он говорит? — спросил лейтенант.
—Чудно говорит, шкипер, — Джо покачал головой. — Должно быть, решил, что мы тоже снимаемся в фильме.
—Давай-ка поднимемся на борт и посмотрим, в чем дело. Час спустя, взяв судно на буксир, катер направился на карантинную верфь порта Тампа.
—Что думаешь об этом? —спросил Джо своего лейтенанта, искоса наблюдая за ним.
—Думаю, что мы наткнулись на галеон с тринадцатью безграмотными португальцами на борту, — быстро отозвался тот. — Углубляться в это дело я бы не рискнул.
Утром, в десять пятнадцать, миссис Л. Б. (Чак) Видерс, как обычно, надела шляпку, поправила ее у зеркала тл прихожей и вышла на десятиминутную прогулку в город. Она прошла мимо вечно не работающей станции обслуживания: стремительная походка, голова кверху, спина прямая, вдох на четыре шага, выдох — на четыре, просто привычка, однако только благодаря этому в тридцать шесть лет —удивительно юная фигура.
Минуту-другую спустя, когда станция осталась позади, миссис Видерс замедлила шаг, почувствовав, что с дорогой творится неладное. Она уже давно не смотрела по сторонам во время прогулок, но сегодня ее внимание привлекла незнакомая табличка, вдруг возникшая впереди: «Брантвилль —1 миля».
—Странно, — пробормотала женщина, — зачем же им потребовалось ставить новый, да еще явно неправильный указатель?
От ее дома до города было ровно полмили, значит, от указателя до Брантвилля — всего лишь несколько сот ярдов. Подойдя поближе, она обнаружила, что табличка совсем не нова, краска поблекла и выгорела, несколько мелких дырочек
—свидетельства метких выстрелов — покрылись по краям ржавчиной. Она осмотрелась, и ей вдруг стало неуютно — это место совершенно не производило впечатления знакомого. Вот, пожалуйста, огромное дерево с отметкой 666, как могла она его раньше не заметить…
Миссис Видерс торопливо зашагала вперед, сгорая от нетерпения увидеть радостно— утешительный рекламный щит «Кока-Колы» на следующем повороте, но вместо этого взору, нетерпеливо пробирающемуся сквозь листву, открылось белое пятно какого-то здания. Подозрительно знакомой показалась ей эта кирпичная кладка дымовой трубы. Она быстро прошла дальше под сенью величественных тополей и остолбенела от удивления и негодования, оказавшись перед своей собственной дверью. Она прекрасно помнила, что пошла на восток, а теперь возвратилась с западной стороны. Нелепица и чушь собачья!
Миссис Видерс решительно поправила шляпу. Прекрасно, допустим, она забылась и нечаянно свернула на окружную дорогу, ведущую к ее же собственному дому, но ведь никакого ответвления здесь и в помине не было! Это просто непостижимо — мистика какая-то! Вдова Л. Б. Видерса предпочитала не иметь дела с вещами необъяснимы ми\'и верила, что лучший способ избавиться от них — делать вид, что ничего особенного не произошло. Притянув к себе сумочку, как подтягивают удила, миссис Видерс решительно переступила порог собственного дома.
После пяти минут напряженной внутренней борьбы молодая. вдова не выдержала и снова оказалась на таинственном месте. «Брантвилль — 1 миля», — по-прежнему гласил указатель. На какое-то мгновение она, казалось, была заворожена самими буквами, но потом это прошло, и она, стремительно развернувшись, поспешила домой. Тем же путем.
Вцепившись руками в почтовый ящик на своей двери, она попыталась обрести прежнее самообладание, и это ей удалось. Родные линии веранды со сломанной решеткой, до которой все никак не доходили руки, успокоили ее. Она сделала глубокий вдох, потом выдохнула, восстанавливая дыхание. Ведь чуть не наделала глупостей! Примчалась домой, как угорелая, собралась уже, стыдно подумать, звонить шерифу со своим бредом о перепутанных дорогах.
—Фу-ты, представляю, что бы стали говорить в городе, если уже сейчас двусмысленно улыбаются при встрече, а потом на ушко сообщают друг другу подробности из жизни одиноких женщин.
Ладно, допустим, она дважды ошиблась и не там свернула, хотя не очень уверена, что такой поворот существует на самом деле. Сейчас она пойдет еще раз и будет следить за каждым своим шагом; но если она хотя бы на полчаса опоздает на почту, ей придется сообщить кому-нибудь о случившемся.
Издали заметив указатель, миссис Видерс остановилась посреди дороги, в нерешительности озираясь по сторонам, не зная, что предпринять: бежать скорее вперед, в город, или мчаться назад, домой, где все родное и понятное.
—Да не может такого быть! — вырвалось у нее предательски дрогнувшим голосом, что несколько шокировало сдержанную миссис Видерс. — Я же знаю эту дорогу как свои пять пальцев! Здесь же негде потеряться…
В последнем чувствовалась такая нелепость, что раздражение молодой вдовы вспыхнуло с новой силой. Вот уж, действительно, потерялась! Рассудительный, богобоязненный и респектабельный взрослый человек не может потеряться среди бела дня, как какой-нибудь пьяный бродяга! Если ее сбили с толку, то виновата не она, а дорога. Это хорошая мысль, теперь все встало на свои места: ночью пришли дорожные рабочие, принесли свои инструменты и проложили новую ветку. Не говоря никому ни слова! Да, сейчас они умеют делать такие вещи на редкость быстро. Подумать только! Понятно, откуда взялся указатель.
Неумолимо сжав зубы, миссис Видерс развернулась и решительной поступью направилась к дому. Теперь-то она обязательно позвонит шерифу и найдет, что сказать этому старому самовлюбл„нному кретину!
Занято и занято. Набрав номер не менее пяти раз, Оделия Видерс с печатью праведного гнева на строгом лице проследовала на кухню и, открыв холодильник, машинально достала какие-то продукты к завтраку. Слава богу, кое-что осталось, и ей не придется сегодня бежать в магазин. Стараясь не думать о сегодняшней неудачной прогулке в город, она приготовила себе бутерброд с ветчиной, вылила в стакан остатки молока. Поймав щекой солнечный лучик, прорвавшийся сквозь занавеску, Оделия завтракала, прислушиваясь к мерному тиканью висящих в прихожей часов.
В общей сложности она подходила к телефону не менее десяти раз. Сначала пыталась дозвониться до шерифа, затем — до начальника дорожной службы, потом — до полиции. Везде занято. Может быть, люди непрерывно осыпали их всех жалобами и проклятиями из-за этой дурацкой дороги? Неожиданно она вспомнила телефон Генри, механика с городской станции…— занято. Пробовала позвонить двум— трем семейным друзьям, оператору — с тем же результатом. Занято. Включила приемник, нашла любимую программу — трогательная история о непростых взаимоотношениях между детьми, их родителями и преподавателями —занялась уборкой и без того чистой квартиры. Закончила убираться на закате, когда первые тени опустились на лужайку за окном. После ужина еще раз попробовала позвонить — все те же сигналы, короткие, резкие, холодные —повесила трубку.
На следующее утро она опять увидела указатель по пути домой, и ей страшно захотелось пожаловаться, поплакаться… хоть кому-нибудь. Придя домой, миссис Видерс машинально открыла холодильник, достала ветчину, молоко… Нахмурилась — три кусочка ветчины на тарелке. Но ведь она все съела еще вчера: два куска на обед, один — вечером, с салатом. Молока тоже не оставалось —пустую бутылку оставила у двери. Миссис Видерс подошла к буфету, взяла банку майонеза, начатую вчера, сняла крышку. Банка оказалась полной, нетронутой.
Оделия Видерс не нарушила заведенного порядка: приготовила завтрак, поела, помыла посуду. Надев шляпку от солнца, вышла в сад за цветами, по-прежнему с печатью праведного гнева на строгом лице.
—Есть тут одно полушизофреническое сообщение, — как всегда пренебрежительно— устало бросил Билл Саммерс, редактор отдела журнала «Сцен», — впрочем, весьма любопытное.
—Один чудак шатается по запретной зоне какого-то арабского города, — констатировал Бад Ветч, корреспондент номер один журнала «Сцен». — Ну и что? Может быть, это интересно представителям местного американского посольства, но причем здесь наши читатели?
—Не хочешь взглянуть на снимки? — Саммерс протянул зевающему коллеге три глянцевые фотокарточки 5Х8.-У одного туриста оказался с собой «Брауни».
—Ох, уж эти фотолюбители, канальи…
Голос репортера неожиданно оборвался. На первой фотографии был снят высокий сутулый человек нелепого вида с ввалившимися щеками, глубоко посаженными глазами, короткой темной бородкой, выдающимся подбородком, в плохоньком черном костюме и высокой шляпе. На заднем плане, около лавки торговца, толпились какие-то люди, одетые в белом. Ветч посмотрел на другой снимок. На нем мужчина с непокрытой кустообразно всклокоченной головой сидел под навесом за столом, обмахивался шляпой, как веером, и, очевидно, был совершенно поглощен разговором с местным полицейским, одетым по форме, в хаки. На третьем снимке крупным планом было сфотографировано лицо этого странного типа в тот момент, когда он обернулся. На лице, покрытом многочисленными морщинами, читалось едва заметное недоумение.
—Черт возьми, — пробормотал Ветч. — Кажется, это сам…
—Именно так, — резко оборвал репортера Саммерс. — Догадываюсь, какое гениальное открытие ты собираешься сделать. По правде говоря, я сам не уверен, кто это такой, но если ему надо было просто привлечь к своей персоне внимание, то он, несомненно, достиг желаемого. Арабы не особенно сведущи в истории. Сегодня утром местное министерство иностранных дел отправило в Вашингтон официальный запрос, и теперь правительство должно прислать им бумагу по всей форме, подтверждающую, что интересующее их лицо уже давно не жилец на этом свете. Не думаю, что арабы оставят этот факт без внимания. Горожане подтвердят, что этот человек очень даже жив, что у него нормальное удостоверение личности, что они видели его фотографии. В общем, либо это он сам, либо — его призрак. В любом случае проблема останется. Мое мнение — тебе не мешало бы съездить туда, пока вся эта каша еще не заварилась, и взять у парня интервью. Ветч не мог оторваться от фотографий.
—Невероятно, — изрек он наконец. — Даже если это грим или маска, все равно мастерство фантастическое!
—Как прикажешь понимать твое «даже если»?
—Да нет, это я так…— отозвался Ветч. — Кстати, назвал ли он свое имя?
—В том-то и штука, — проворчал Саммерс. — Утверждает, что он Авраам Линкольн.
—Наконец-то этот грехоборец отвалил отсюда, — прошипел Джоб Аркрайт, стоя в дверях своей хижины, провожая глазами тонкую щегольски-изысканную фигуру в слишком элегантном плаще и ботах. По белой, занесенной снегом дорожке уходил он в непроницаемый сумрак глухого леса.
—Ты поступил несправедливо, Аркрайт, — упрекнула своего мужа Чэрити Аркрайт. — Ведь он все-таки проповедник, хоть и с усиками…
—Я тебе покажу усики! — взревел Джоб, поворачиваясь к жене — молодой женщине с огромными глазами, крепкой грудью и-совсем тоненькой в талии. — Если бы слушалась меня, растолстела бы как положено, не было бы никаких проблем, не липли б…
—И так не было никаких проблем, — проговорила Чэрити, приглаживая волосы. — Все время, пока ты охотился на кроликов, он сидел у огня и читал мне вслух Писание. Честное слово, я так много узнала нового!
—Что же он, не изъявил никаких желаний?
—Держи карман шире, так бы я ему и позволила!
—Хотел бы я знать, чему здесь можно верить! — проскрежетал Джоб. — Слушай, девка, он что…
—Тише! Что это? Слышишь? — Чэрити сложила ладонь рупором и приставила к уху. — Кажется, кто-то идет?
Джоб снял с крюка заряженное ружье и распахнул дверь.
—На грабителей не похоже, — отметил он, — те так не шумят, — и сделал шаг вперед. — Сиди здесь, а я пойду гляну, — приказал он.
Джоб обогнул угол дома. Кто-то приближался к его жилищу с тыла, нещадно хрустя сухими ветками. Наконец кусты раздвинулись, и возникла странная фигура в ночной, как ему показалось, рубахе. Пришелец встал перед домом как вкопанный.
—Эй, кто идет?! — рявкнул Джоб.
—Это я, Флай, — откликнулся запыхавшийся голос. — Брат Аркрайт, ужели это ты воистину!
—Кому же еще быть, если в этих местах никого кроме меня и нет. Какого дьявола ты возвратился? Что забыл здесь? Я-то думал, ты пошел прямехонько на ферму Кнокса.
—Не поминай имя дьявола всуе, — Флай еле дышал, а его круглое лицо лоснилось от пота, несмотря на сильный мороз. — Я ручаюсь, брат Аркрайт, это его нечистых рук дело. Я пошел на восток к брату Кноксу, и неверная тропа привела меня вновь к вашей двери.
—Флай, да ты никак выпил? — подозрительно спросил Джоб у странствующего пастора и сурово фыркнул.
—Стал бы я вас дурачить, когда такое дело…— отвечал пастор. — Чего бы только я сейчас не отдал тому, кто накормил бы меня жареным агнцем.
—Ладно, пошли. Я выведу тебя на тропу, — решил Джоб. Он забежал за тулупом, а через минуту уже быстро шел впереди грехоборца. Бедный Флай пыхтел сзади. Тропа вилась вокруг огромной сосны, огибала валун и резко уходила наискосок вверх. Спутник отставал, и Аркрайт остановился, нахмурившись из-за того, что приходится ждать; потом пошел дальше. Тропинка неожиданно оборвалась, запутавшись в переплетениях корней и стелющегося кустарника.
—Аркрайт, мы заблудились, мы пропали, — Флай задыхался. — Вельзевул заманил нас в ловушку…
—Небось уже в штаны наложил, дубина, — презрительно бросил Аркрайт. — Подумаешь, тропа заросла…
Он с трудом пробирался сквозь густые заросли. Кажется, впереди просвет. Он раздвинул ветви, шагнул и…
Раздался оглушительный грохот, и мощный звук, едва зацепившись за обледенелые ветви, со всего маху ударил Джоба по ушам. Он упал навзничь и увидел свою хижину, крытую кукурузной соломой, замерзшую дорожку к дому, знакомую женщину с обрезом в руках.
—Чэрити! — завопил он. — Это же я! Прошло полчаса, а Флай, сидя у огня, все качал головой, мрачно и завороженно. Потом он сказал:
—Если необходимо, я могу устроиться на ночь и в снегу, но в этот треклятый лес я до утра не ходок!
—Можешь лечь здесь, под крышей, — проворчал Джоб, — если тебе хочется.
Чэрити предложила непрошеному гостю стеганое одеяло, которое он принял с выражением болезненной благодарности.
В эту ночь супругам Аркрайт не спалось. Перед самым рассветом их разбудил неистовый стук в дверь. Джоб вскочил, схватил ружье, и открыл дверь. На пороге без штанов и без пальто трепетал Флай, Он долго заикался, а потом показал куда-то рукой. Из мутной предрассветной мглы выступил громадный и величественный тополь, с таким трудом сваленный вчера обоюдными усилиями; стоял как ни в чем не бывало, на своем извечном месте, не тронутый топором.
ГЛАВА 1
Роджер Тайсон щелчком заставил дворники работать побыстрее, так как дождь, грибной вначале, вскоре превратился в ливень, а затем —в какой-то потоп. Он снизил скорость до пятидесяти миль в час. Свет его передних фар промок насквозь и в конце концов совсем застрял в плотной массе падающей сверху бурлящей воды,-застилающей непроницаемой пеленой лобовое стекло. Мерцали молнии, а гром гремел подобно тяжелой артиллерии.
—Здорово! — Тайсон поздравил победившие стихии. — Прекрасный случай застрять тут и сгинуть ко всем чертям: в самую глубокую яму, в самую глубокую дыру неизвестно чего и вообще… без бензина, без денег, без единого кредитного билета, — в пустом животе забормотало, — без самого завалящего бутерброда с ветчиной. Пожалуй, я не выживу в этом ужасном, жестоком мире. Знать, не для этого создан… Сломанная пружина пребольно впилась & бедро, вода просачивалась из-под щитка и капала на колено. Мотор трижды чихнул, раз стрельнул и заглох.
—Только не это, — простонал он, съезжая на обочину. Подняв воротник пальто, Роджер выкарабкался из машины под сплошные потоки дождя и поднял капот. Мотор как мотор. Он закрыл капот, засунул руки в карманы и вгляделся в бездонную муть дороги.
—Следующую машину можно и неделю прождать, — уныло размышлял Роджер. — Только полная бестолочь поедет в такой ливень… Но даже трижды бестолковый, случись он сейчас здесь, ни в жизнь не остановится.
Его внутреннее бормотание было неожиданно прервано вспышкой света, пробившегося издалека. Сдержанный рев мотора прорвался сквозь барабанную дробь дождя.
—Эгей! — Роджера затрясло от радости. Кто— то едет! Он— выпрыгнул на середину дороги. Свет, по мере приближения, становился ярче. Он замахал руками.
—Эй, останови же, — завопил Роджер, когда фары были уже рядом и, судя по всему, останавливаться не собирались. — Стой!
—Он отскочил в самый последний миг, когда мотоцикл, прижимаясь к полотну дороги, вырвался из мглы.
Какой-то доли секунды хватило ему, чтобы увидеть перекошенное от страха лицо девушки, когда она резко нырнула в сторону, чтобы не задеть Роджера. Почти детский драндулет по инерции пронесло метров пятнадцать по дороге и выбросило в кювет. Нескоро смолк грохот и скрежет металла и дерева, потом что-то скрипнуло, и все… тишина.
—Господи, Иисусе. — Роджер затрусил через дорогу и вниз по крутому склону, сквозь сломанные и вырванные кусты и зелень, по следу мотоцикла. На самом дне валялась, помятая машина, одно колесо которой с хромированным ушком все еще лениво вращалось. Передняя фара светила вверх сквозь мокрые листья. В двух-трех метрах от мотоцикла лежала девушка — на спине, глаза закрыты. Роджер склонился над ней, попытался нащупать пульс. Ее глаза вдруг открылись, и в него впился бледно-зеленый взгляд.
—Вы должны помочь мне, — произнесла она с видимым усилием.
—Ну конечно,-Роджер задыхался.-Все, что угодно… И простите меня, ради бога.
—У меня сообщение, — пролепетала девушка. — Ужасно важное. Надо передать.
—Слушай, мне, пожалуй, стоит подняться к машине и попросить кого-нибудь еще спуститься к тебе…
—Не мешай, — прошептала она. — У меня сломана шея, и через несколько секунд я умру.
—Чушь собачья, — Роджер не мог говорить. — Через пару дней ты станешь здоровая и свежая, как этот дождь.
—Не перебивай, — отрезала девушка. — Передай: «Остерегайтесь Фоксов».
—Что за Фоксы? — Роджер оглянулся в совершенном смятении. — Я никогда ничего не слышал о Фоксах.
—Тем лучше. Надеюсь, что никогда и не услышишь, — несчастная задыхалась. — Надо передать скорее. Ты должен спешить. — Голос изменил ей. — Слишком поздно. — Она хватала воздух ртом. — Нет времени… объяснить… возьми… микроаппарат,.. кнопку… в правом ухе…
—Я зря трачу время. — Роджер почти поднялся. — Побегу за доктором.
Он остановился, завороженный движением ее губ.
—Возьми… кнопку… вставь себе в ухо… Слов почти не было слышно, но зеленые глаза не отпускали, просили.
—Самое время подумать о слуховом аппарате, — Роджер попробовал шутить, — но ведь…
Он осторожно убрал влажную черную прядь, одним движением вытащил золотистую кнопку из хрупкого девичьего ушка. Как только он это сделал, свет разума покинул ее очи, взгляд остекленел. Роджер схватил ее руку, услышал смутный заключительный тук-тук, пульс пропал и… тишина.
—Эй, — безумными глазами Роджер смотрел на ее лицо с удивительно правильными чертами. — Не может быть… то есть, я не хотел… ты не должна…— Он с трудом дышал, едва сдерживая слезы. — Она мертва из— за меня! — наконец выдохнул он. — Если бы я не выпрыгнул перед ней, как сумасшедший, она была бы жива!
Страшно потрясенный, он спрятал золотистую кнопку в карман и пополз вверх, спотыкаясь и поскальзываясь на каждом шагу. В машине он долго вытирал носовым платком лоб и руки.
—Что же это такое, — простонал Роджер. — Меня надо сажать в тюрьму! Я — убийца! И ничем не могу ей помочь… даже если сяду за решетку!
Он вытащил кнопку и при тусклом свете сигнальных лампочек рассмотрел ее. Оттуда высовывались какие-то тоненькие проводки, очевидно, контакты для карманной батарейки. Он покрутил кнопку между пальцами —совсем маленькая, не больше горошины. Ей казалось, что это важно; перед смертью говорила об этом. Хотела, чтобы он вставил эту штуку себе в ухо. И он выполнил последнее желание девушки.
Но что это? Какой-то едва уловимый шум» или ему показалось? Он протолкнул странный предмет поглубже в ухо. Что-то затикало, едва зашуршало, забулькало. Он хотел уже вынуть непонятную вещь, но почувствовал резкую боль.
—Твоя Цель — Поттсвилль, сто две мили на север-северо-восток, — услышал Роджер голос погибшей девушки. — Отправляйся прямо сейчас. Время не терпит!
Послышался приближающийся шум мотора. Роджер выскочил из машины и стал вглядываться в дождливую муть. Дождь моросил уныло и однообразно. Опять свет фар вдали. Сегодня уже во второй раз.
«На этот раз буду умнее и не брошусь с воплями, как сумасшедший, когда остановятся, — предупредил сам себя. Роджер. — Расскажу им, что никак не приду в себя после катастрофы, что слышу разные голоса. Не забыть бы рассказать о галлюцинации с девушкой на мотоцикле; это должно быть важно для психиатра».
Он стоял у машины, напряженно следя за приближающимся светом, очень сдержанно и осторожно помахивал вытянутой рукой, словно держал флажок. Но водитель и не думал останавливаться. Виляя из стороны в сторону, машина на полной скорости пронеслась мимо Роджера. За рулем сидело нечто страшное: безголовое тело, очень полное, красно— кирпичного цвета, очертаниями напоминающее луковицу или грушу, с двумя пучками щупальцев, похожими на разведенные в разные стороны жилы гибкого металлического кабеля.
Единственный в своем роде огромный выпученный глаз, размером и цветом напоминающий пиццу, пронзил его насквозь совершенно нечеловеческим, враждебным взглядом. С воплем удивления Роджер отскочил назад, оступился и тяжело упал на грязный, скользкий асфальт. А дальше —еще хуже: мотоцикл, круто отпрянувший в сторону, завалился вперед, далеко отбросил чудовищного седока, проскрежетал на боку несколько десятков метров и остановился на середине трассы.
Роджер поднялся и захромал вперед по дороге туда, где без всяких признаков жизни распростерлась инертная биомасса. С пяти метров было понятно: то, что лежало, больше не сможет сидеть за рулем — верхняя часть тела по консистенции напоминала картофельное пюре.
—Помогите, — простонал Роджер, зная, что у него в ушах, точнее, в левом ухе, звучат голоса.
—Время не ждет, — сообщил голос девушки, делая ударение на каждом слове. — Быстрее!
Роджер потянулся было к кнопке, но резкая боль вновь ударила его. *.
—Наверное, мне надо пойти в полицию, — неуверенно произнес Роджер. — Но что я им скажу? Что я повинен в гибели девушки и злой гигантской брюквы?
—Забудь о полиции, — нетерпеливо оборвал его размышления голос. — Я с огромным трудом поддерживаю жизненную функцию на крохотном островке корковых клеток, чтобы дать тебе возможность проникнуть в их Укрепление! Не трать сил впустую и хватит болтаться здесь. Вперед!
—Но моя машина не заводится!
—Возьми мотоцикл!
—Но это называется воровство!
—Интересно, кому ты собираешься доложить об этом? Родственникам этой гигантской брюквы?
—В этом пункте ты права, — согласился Роджер и поспешил к поверженному мотоциклу. — Однако я никогда не думал, что сумасшествие может принимать такие странные формы.
Он поднял машину. За исключением нескольких вмятин в зеленом покрытии, мотоцикл выглядел как новый. Ударом ноги Роджер завел его, оседлал и пулей помчался вниз по шоссе, оставляя борозду в темноте.
В ближайшем городе Роджер изучал все рекламные щиты по обочине, пытаясь узнать, где принимает доктор, доктор медицины, как теперь называется.
«Бессмысленно рассчитывать на высококлассного столичного специалиста— психиатра, — подумал Роджер. — Найти бы самого обычного провинциального терапевта. К тому же тут чуть больше надежды, что он не затребует деньги вперед».
Наконец Роджер нашел то, что искал. Он поставил мотоцикл у бордюра неподалеку от мусорных ящиков напротив мрачного трехэтажного квадратного здания. Окна тотчас же осветились, открылась дверь, и навстречу, прикрывая ладошкой глаза, вышел маленький востроносый человек.
«Что же я ему скажу? — подумал Роджер, мгновенно оценив всю нелепость своего положения. — Допустим, я слышал о недоразвитых детях, которые засовывают что попало в рот, уши и другие места, но как объяснить случай со мной, не выставляя себя совершенным дураком?»
—Кто там? — раздался неприятный, очень резкий голос доктора. — Давайте проходите и ложитесь на стол. Через три минуты диагноз будет поставлен.
«Не могу же я сказать ему, что просто взял и засунул эту штуку в левое ухо, — размышлял Роджер. — А если рассказать ему, как было на самом деле…»
—Не стоит пугать себя перспективой раковой опухоли, — продолжал востроносый, решившись спуститься вниз по кирпичным ступенькам. — Всего две минуты, и, пожалуйста, успокойтесь.
«Допустим, он засунет меня в смирительную рубашку и позовет ребят с сачками вроде тех, которыми ловят бабочек, — неожиданно пришло в голову Роджера. — Говорят, если уж сюда попадешь, то выберешься нескоро».
—Если у вас легкие слегка задеты ТБ, не отчаивайтесь. У меня есть средство как раз от этого, — доктор сделал несколько шагов по дорожке, — не то, что эти расчудесные антибиотики, которые, замечу, неплохо стоят! Изготовлено по моей собственной запатентованной формуле. Сыворотка кобылицы. Действует сногсшибательно, то, что вам нужно!
«В конце концов то, что со мной случилось, не так уж страшно, — успокаивал себя Роджер. — Старый дядюшка Лафкадпо прожил целую жизнь с маленькими серебряными человечками, которые жили под обоями и оттуда подавали ему советы».
—Вот что я вам предложу, — сказал лекарь, извлекая бутылочку из кармана пиджака, когда они уже шли по выгоревшей на солнце траве, — Я выпишу вам принимать это три раза в день за доллар двадцать девять центов вместе с налогом. Дешевле вы нигде не купите!
—О нет, благодарю, сэр, — отказался Роджер, заводя мотоцикл. — Ведь я не больной, а работник фининспекции проверок. Проверяю, не слишком ли завышают цены.
—Прошу прощения, шеф, — бормотал маленький человечек. — А я вот как раз собрался выбросить мусор.
Он приподнял крышку ближайшего контейнера, и плоская бутылочка с запатентованными пилюлями смешалась с содержимым ящика. Роджер отпустил сцепление и выехал на улицу, чувствуя на себе пристальный, пронзительный взгляд маленького человечка.
—Ты принял правильное решение, — тихо одобрил голос в левом ухе.
—Я просто трус, — пробормотал Роджер. — Какое мне дело до того, что он мог бы там подумать? Не стоит ли мне вернуться и… Резкая боль в ухе заставила его вскрикнуть.
—Боюсь, что этого я не смогу тебе позволить, — отчетливо произнес невидимый попутчик. — На следующем перекрестке поворачивай налево, и через два часа мы будем в Поттсвилле.
Спустя один час пятьдесят пять минут Роджер медленно вел мотоцикл по ярко освещенной авеню мимо бесконечных ломбардов, витрин с рекламой апельсинового сока и ослепительно начищенных туфель, глянцевых 8Х10 фотокрасавиц, невинных до мути, мимо бильярдных и баров, жизнерадостно бурлящих, несмотря на столь поздний час.
—Потише, — предупредил голос погибшей девушки. — Теперь вон к тому зданию, похожему на гараж.
—Это же автостанция,-сказал Роджер.-Если ты рассчитываешь на то, что я куплю билет, тебя ждет разочарование. Я без цента в кармане.
—Ничего подобного. Мы в нескольких метрах от Цели. Рискуя жизнью, Роджер протиснулся между кирпичной стеной и фырчащей громадой междугородного, по виду чикагского, автобуса и оказался внутри наполненного эхом ангара. Следуя указаниям, он оставил мотоцикл и, толкнув вращающуюся дверь, вошел в раздражающую суетностью атмосферу зала ожидания, где как обычно спали военнослужащие и безмужнего вида молодые матери.
—Перейди на ту половину зала, — командовал голос. Роджер подчинился, остановившись по приказу у закрытой двери. — Попробуй здесь.
Роджер толкнул дверь и вошел. Дебелая леди с полным ртом заколок взвилась и в ужасе закричала на него. Роджер поспешно попятился.
—Это же женская комната, — присвистнул он.
—Дьявол, ты прав, парень, — прогрохотал рядом густой бас. Гигантский полицейский смерил его враждебным взглядом с почти двухметровой высоты.
—Вы все у меня на виду, пташки, и советую запомнить, Домбровский работает чисто, следов не оставляет, — верзила придвинулся к Роджеру, едва не задевая животом, и, понизив голос, спросил: — Ну, а как там вообще, чего видать-то?
—Да все так же, как и в мужской, — Роджер перевел дыхание. — Примерно.
—Серьезно? Ну ладно, смотри не делай глупостей, парень.
—Само собой, шеф. — Роджер попятился и скрылся за соседней дверью, наставляемый голосом.
Из-за столика у стены поднялся пожилой негр.
—К вашим услугам, сэр. Почистить обувь, побриться, массаж? Или, может быть, быстренько постирать и погладить?
—Спасибо, не надо. Я тут только…
—Может, пропустим по маленькой для прочистки мозгов? — он вытащил из кармана плоскую бутылку.
—Говорят, от ТБ лучше всего спасаться в Аризоне, — заметил Роджер.
Негр задумчиво посмотрел на него, снял крышечку с бутылки и, сделав большой глоток, вылил остатки в раковину.
—Ты прав, парень, — согласился он, — я как раз успеваю на два ноль восемь в Феникс, — и поспешно вышел.
—По крайней мере утешусь тем, что я здесь не единственный сумасшедший, — пробормотал Роджер.
—Давай. Еще одну дверь, — раздался голос девушки. — Прости, что немножко напутала. Я сильно торопилась, когда была здесь в последний раз.
—Бывает, — рассудил Роджер. — Но что ты делала в мужской комнате?
—Долго объяснять. Нет времени. Лучше открой дверь. Роджер подчинился. В помещении не оказалось ничего, кроме водопровода.
—Немножко левее, — направлял голос. — Вот так. Прямо над раковиной появилась и повисла в воздухе светящаяся полоска, источающая необычное зеленоватое сияние, ослепительное в темноте комнаты. Но как только Роджер немного нагнул голову, полоска исчезла.
—Обман зрения, — неуверенно произнес он.
—Нет. Это Отверстие Входа. Теперь слушай, что я хочу от тебя: напиши записку под мою диктовку и просто-сунь в эту Прорезь. Вот и все. Я уверена, записка попадет куда надо.
—Она попадет на местный канализационно— перерабатывающий завод, — запротестовал Роджер. — Это самый безумный способ доставки почты, какой я знаю!
—Подвинься чуть поближе к отверстию и увидишь, что оно совсем не так элементарно, как кажется на первый взляд.
Роджер послушно придвинулся. Полоска превратилась в ленту, переливающуюся всеми цветами радуги, как масляное пятно на воде. Приблизившись еще, Роджер увидел мерцающую рамку, которая, казалось, уходила сквозь стены в бесконечность. У него закружилась голова, и он попятился.
—Такое ощущение, словно стоишь на границе этого мира, — прошептал он.
—Ближе, — сказал голос. — Теперь быстро записку.
—Надо взять карандаш.
Роджер вышел в коридор, попросил у билетера на минутку огрызок карандаша и снова вошел в комнату. Он достал из кармана помятый конверт и разгладил.
—Давай быстрее, — попросил он. — Надо покончить с этим.
—Конечно. Начни так: «Дорогой С\'Лант». Нет, лучше по-другому, скажем так: «Технору Второго Уровня С\'Ланту». А впрочем: «Дорогой Технор» — удачнее.
—Я не знаю как писать «Технор», — сказал Роджер, — и не очень уверен насчет С\'Ланта.
—Не имеет значения. Давай сразу по существу: «Моя попытка пересечь Осевой Канал частично удалась. Новый Музей вместе с системой восстановления и корректирования работают над созданием усовершенствованной расы, которая могла бы действовать как минимум в двух временных пространствах высшего порядка. Прошу способствовать перемещению неисправного аппарата на конечные координаты для вывода его из состояния временного стаза. К\'Нелл, полевой агент».
—Что все это значит? — поинтересовался Роджер.
—Неважно. Ты все успел записать?
—Я ничего не разобрал после слов «Моя попытка…» Голос повторил сообщение, которое Роджер записал печатными буквами.
—Теперь опусти письмо в Отверстие, и ты свободен, — произнес голос.
В этот момент в помещение ворвались двое служащих. Одним из них был билетер.
—Это он! —билетер ткнул в Роджера пальцем, находясь в сильном возбуждении. — Я понял все, когда он попросил у меня карандаш и отправился в одно место. Это тот, кого вы ищете.
Другой служащий, стройный мужчина с пепельными волосами и печатью ФБР на лице, понимающе улыбнулся и подошел к Роджеру.
—Скажите, молодой человек, вы действительно пишете на стенах? —спросил он.
—Вы все поняли превратно. Я только хотел…— Роджер попытался протестовать.
—Не пускайте его назад, а то сотрет, — подзуживал первый служащий.
—Сообщение! —прозвучал в ухе нетерпеливый голос.
—Давайте-ка посмотрим на вашу работу, — простецки предложил второй с пепельными волосами, решительно открывая дверцу кабины.
—Вы не поняли меня! — Роджер попятился. — Я только собирался…
—Держи его!
Первый служащий схватился за один рукав, второй —за другой. Так как они пытались повести его вперед, Роджер, сопротивляясь, вырывался у них из рук.
—Я невиновен! — вопил он. — Это место еще до меня было все разрисовано.
—Несомненно, — седовласый тяжело дышал, — но я не хочу, чтобы у вас сложилось неверное впечатление, сэр. Я попечитель коллекции граффити в музее современного народного творчества. Мы ищем таланты для росписи нашей ротонды.
Роджер в пиджаке с оторванными рукавами отшатнулся.
—Берегись! — предупредил голос в ухе. — Поздно.
Роджер почувствовал, как мерцающее сияние обволокло его, как он оказался в переливающейся всеми цветами радуги трубке и на какую-то секунду попытался удержать равновесие, махая руками.
В сплошной туманной серости до его слуха донесся мощный шум бурлящих водных потоков.
Неистовый круговорот захватил Роджера и выбросил в бездонную пустоту.
ГЛАВА 2
Он оказался на пляже. Это была первая мысль, посетившая его потрясенный рассудок. Сверкающее солнце играло в золотом песке. Роджер сел прямо и осмотрелся. Жаркий воздух дрожал, плыл. Сквозь его подвижную мглу Роджер различил изъеденные временем и ветром выступы розового камня. Танец воздуха что-то напомнил ему, но думать об этом было невозможно. Голова раскалывалась от боли. Сама боль тоже вызывала какие-то смутные воспоминания… Он машинально потянулся рукой к голове и нащупал кнопку в ухе.
—Что случилось? — прошептал он. Ответа не было.
—Голос! — позвал Роджер. — Агент К\'Нелл, или как там тебя? Молчание.
«Ладно, будем считать, что мы почти в норме, — сам себя успокоил Роджер. — Мне бы только понять, где я… Возможно, я был в трехнедельном запое, — предположил он, — и только теперь алкогольный туман развеивается. Разумеется, я никогда не был пьяницей, — напомнил он себе, — может быть, поэтому на меня так сильно подействовало…»
Он неуверенно встал на ноги, покачиваясь, и огляделся по сторонам. Необъятное пространство песка. Он понял, что это не пляж. Какая-то пустыня, испещренная валунами, раскинувшаяся далеко-далеко. Вероятно, Аризона, думал Роджер, а дороги просто не видно. Как узнать, в какой стороне она проходит?
В-нескольких метрах от Роджера прикорнул огромный, изрезанный волнами камень. Он подошел к гиганту и взобрался на него. Стоя на самом верху, на высоте трех-четырех метров, Роджер мог видеть пустыню на много миль вперед. На самом востоке, там, где кончался видимый мир, громоздились бледные скалы. На севере пустой горизонт, на западе — то же самое, однако на юге однообразная равнина прерывалась каким-то оврагом. А овраг, как известно, предполагал присутствие воды.
—Пить, — прошептал Роджер, — то, что мне нужно. Он сполз вниз и двинулся наперерез к темной линии оврага. Первые десять минут он уверенно шагал вперед, оставляя солнце слева, а огромные редкие камни слева и справа. Когда почва стала более твердой, он сбавил шаг, тщательно выверяя маршрут. Взойдя на небольшой холм, он приставил ладонь к глазам и стал обозревать путь. Овраг, до которого, по идее, оставалось совсем немного, скрылся из виду, но… Роджер закрыл глаза, давая им отдых, потом снова взглянул. Совершенно точно. Камень, на который он залез, чтобы увидеть овраг, находился в тридцати метрах от него, прямо по тропе.
Четыре раза Роджер Тайсон вставал спиной к камню и пытался уйти от него: дважды —на юг, раз —на север и раз — на восток. Но через пятнадцать минут он неизменно возвращался к оставленному ориентиру, несмотря на то, что при этом он шел всегда прямо, так что ни о какой небрежности или невнимательности не могло быть и речи. Он готов был ручаться за это. Когда Роджер шагал на восток, солнце постоянно светило ему в лицо, но через четверть часа он все равно возвращался к вездесущему камню.
Опустившись в тени гигантского валуна, Роджер закрыл глаза. Жара падала сверху, отражалась снизу, источалась сбоку от камня. От недостатка воды Роджер ослабел и обмяк. Если ничего не произойдет, он вряд ли протянет до заката — последняя его надежда. Правда, смерть вряд ли изменит что-либо. Так и останется он потерянным в этом пейзаже иллюзий… Так вот в чем дело! Значит, на самом деле никакой пустыни нет, есть лишь химера, порожденная воспаленным воображением. Осознав этот факт, Роджер решил, что если уж он сумел проникнуть в мираж, то ему ничего не стоит проигнорировать этот мираж. Упразднить. Pоджер попытался подумать о самых обыденных вещах нормального мира: рекламные шлягеры, соблазнительные заведения для туристов, американские карусели, горки, хромированные бамперы, контактные линзы для глаз…
Он снова открыл глаза. Кругом по-прежнему безжизненная пустыня. Иллюзия или еще что— нибудь, но он крепко прилип к ней. —Да, черт побери! Это же невозможно! Приступ здорового негодования поднял его на ноги. Здесь должен быть ключ
—какая-нибудь неувязка неизбежно откроется внимательному взгляду. Он пойдет к камню и шаг за шагом исследует весь свой путь. На сей раз ориентиром был избран острый выступ скалы, находящийся как минимум в десяти милях от Роджера. Тайсон ступал медленно, осторожно, часто останавливаясь, чтобы получше рассмотреть почву под ногами. Роджер сам толком не знал, что он высматривает, но одно было ему ясно: та ловушка, в которую он угодил, — теперь он размышлял именно в таких терминах —очень сильно напоминала аквариум для золотых рыбок. Глупая рыбка может сколько угодно суетиться, но невидимая стеклянная стена будет постоянно направлять ее в противоположную сторону, туда, откуда она только что приплыла. Здесь тоже стена, по-видимому, неосязаемая, ограничивает три измерения сразу. Движение возможно двух видов: наперерез, в лоб, от стенки к стенке и вдоль круглой стены, что, конечно, труднее; так, как делают гуппи, плавающие в своей тюрьме по периметру, параллельно стыкам аквариума.
Что-то впереди привлекло внимание Роджера, какое-то отклонение от обычного пустынного пейзажа. После нескольких минут самого пристального наблюдения Роджер смог дать себе отчет в происходящем: вещи, находящиеся прямо перед наблюдателем, смещались по мере приближения к ним вправо и влево. Само по себе подобное явление протекало вполне в рамках нормального перспективного эффекта, но та скорость, с которой вещи расползались, была подозрительна. Цепь скал, возвышавшаяся перед ним, разбегалась в разные стороны слишком быстро, а прямо по линии взгляда пространство дыбилось, колыхалось по вертикали. Стоило только ему остановиться — эффект пропадал; шел дальше — возобновлялся. Теперь он знал, что стена эта неосязаема, почти абстрактная плоскость, в которой происходит растяжение пространства. Вот показалась какая-то точка, с каждым шагом увеличивающаяся в размерах, пока не превратилась в знакомый камень… в нескольких десятках шагов… по дорожке. Он оглянулся назад — камня не было видно, где— то вдали смутной оранжевой грядой в свете заходящего солнца вздымались скалы.
—Ладно, — произнес Роджер вслух, его голос буквально потерялся в величии пустынного молчания. — Будем считать, что это эффект линзы. Какая-нибудь четырехмерная пространственно-временная линза, если такое бывает. Название это, конечно, не слишком поможет мне, но зато я кое-что узнал.
Он оставил на песке метку и пошел к камню, считая шаги. Триста двадцать один. Роджер возвратился к метке. Проследовал по дорожке дальше, пока не увидел тот же камень. Остановился, стал считать шаги. Четыреста четыре с этого конца.
—Ну что ж, пока все не так уж плохо, — задумчиво бормотал Роджер, приближаясь к своему камню. — Феномен имеет фиксированный центр. Пусть аквариум и представляет собой сферу, он все равно должен иметь определенные размеры.
Роджер на секунду замедлил шаг, пытаясь схватить образ, оформляющийся у него в голове —трехмерную реальность взяли за концы и завязали, получив выпуклое замкнутое пространство… так прачки завязывают простыню наподобие мешка.
—…И моя задача заключается в том, — продолжал Роджер, — чтобы найти этот узел!
Когда мысль была исчерпана, он посмотрел вперед и заметил какое-то едва уловимое движение воздуха. Роджер плашмя бросился на землю, надежно спрятавшись за камнем. У валуна, где Роджер пришел в сознание, появилась светящаяся полоска. Затем показались собранные в пучки металлические члены, а потом угловатое багровое безголовое одноглазое нечеловеческое туловище.
—Опять эта чертова Брюква, — Роджер чуть не задохнулся. — По-прежнему жив и хочет поймать меня!
Роджер пластом лежал на земле и наблюдал, как из прозрачного воздуха выныривает целое чудовище со всеми своими отростками. Это было похоже на театральное представление: примерно так же актер выскакивает из-под невидимого для зрителей задника. Секунду чудовище в нерешительности покачивалось на своих пучкообразных низких лапах, которые как две капли воды походили на торчащую систему верхних отростков, потом двинулось прочь от скалы, внимательно изучая землю перед собой.
—Идет по моему следу! —ужаснулся Роджер. — Через каких-нибудь пять минут мне крышка.
Он вскочил на четвереньки и таким образом пробежал несколько метров, не спуская глаз с чудовища, которое быстро двигалось на своих пружинистых щупальцах. Выглядывая то тут, то там из-за укрытий, Роджер следовал за монстром —единственный шанс оказаться впереди него. Приблизившись к камню, Тайсон заметил слабо мерцающий свет, исходящий от вертикальной линии. Казалось, маленький паучок сплел из света паутинку и протянул ее из другого мира…
—Это же Вход! — он чуть не захлебнулся от облегчения. — Мне совсем не хотелось бы возобновлять разговор с помешанным специалистом по туалетным росписям, но объяснять этому корнеплоду, для чего мне потребовался его самокат, хочется еще меньше.
Роджер осторожно приблизился к светящейся пульсирующей жилке и увидел, как она расширяется, быстро и нежно обволакивает его, словно мыльная пена, потом вновь быстро раскрывается и пропадает у него за спиной. Он стоял в темноте, небо перерезалось зарницами, как во время праздничных фейерверков. В воздухе что-то грохотало, гремело, ухало и время от времени взрывалось.
—Что-нибудь празднуют, — догадался Роджер, вдруг обратив внимание на то, что стоит почти по колено в холодной воде. — Интересно, по какому поводу…
Он протянул руки и обнаружил, что находится в грязной, почти отвесной траншее, закрывающей его с головой. Мокрая стена окопа отражала какой-то слабый огонек впереди. Он похлюпал к нему, повернул направо и оказался перед обитой деревянными брусьями дверью, заваленной мешками с песком. Внутри за столом, сооруженном из перевернутых ящиков, сидели трое и резались в карты. Свет шел от свечки, прилепленной прямо к доске.
—Эй, малыш, заползай к нам, — пригласил один из играющих, молодой мужчина с желтым, тонким лицом, одетый в расстегнутый жакет горчичного цвета. — Большой Отто может ударить с минуты на минуту.
—Ну-ка, ну-ка, парень, — отозвался второй в подтяжках поверх шерстяной поддевки, шлепнув картой о стол, — может, тебе известно их чертово расписание?
Третий, верзила в серо-зеленом уставном кителе, аккуратно положил карту на доску и пыхнул своей гигантской трубкой.
—А, новичок, — приветствовал он сердечно. — Заведи-ка свой карманный патефон.
—О нет, не сейчас, — ответил Роджер, нерешительно входя в зыбко освещенное помещение. — Послушайте, ребята, не могли бы вы рассказать мне, где я? Понимаете, моя… машина сломалась по пути на… новое место работы…
Громкий смех заглушил объяснения Роджера.
—Новая работа, говоришь! — подмигнул тот, что в подтяжках. — Да здесь, кажется, только одна работа, парень.
—Хорошо, когда у человека есть чувство юмора, — согласился горчичный жилет.-Ты из какого, подразделения будешь?
—Презабавный малый, — подытожил верзила важно. — Ты должен отгадать загадку. Зачем гунн переходит улицу?
—Подразделения? — переспросил Роджер в сомнении. — Боюсь, что не из какого.
—Поперли, стало быть? Плохо дело-то… Ну, можешь здесь прилечь.
Его голос потонул в оглушительном грохоте, последовавшем после мощного взрыва, от которого задрожали стены землянки.
—Верзила-шутник смахнул со стола осколок снаряда.
—Чтобы было, куда попасть в следующий раз, — пояснил он торжественно и продолжил: — Короче, один мэн говорит другому: «Кто эта леди, с которой я тебя видел прошлой ночью?»
—Что происходит? — спросил Роджер, пытаясь счистить грязь со щеки.
—Что там может происходить, малыш? Опять эти фрицы бомбят.
—Фрицы? Вы имеете в виду немцев? Что, разве началась война?
—Все ясно, контузия, — определил худосочный. — Плохо дело, хотя, может, это и к лучшему. Какое-то развлечение.
—И все-таки, где я? — настаивал Роджер. — В каком месте?
—Не нервничай, парень, ты в хороших руках. Сен-Мишель, группа прорыва. Через пару минут перестанут бомбить, и тогда поговорим как следует.
—Прорыв Сен-Мишель? — переспросил Роджер. — Но ведь такой существовал в Первую мировую войну.
—Какую мировую войну?
—Первую. В тысяча девятьсот восемнадцатом.
—Верно, малыш. Двенадцатое сентября. Паршивый денек, скажу тебе. С удовольствием поменял бы его на другой, получше.
—Но это невозможно. Ведь сейчас тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год. Вы отстаете на две войны.
—Ну и ну —у парня поехала крыша, — прокомментировал в подтяжках.
—Эй, я не закончил свою загадку, — пожаловался верзила.
—Неужели возможно, — вслух размышлял Роджер, — что Вход действует наподобие машины времени.
—Слушай, парень, лучше уйти с прохода! Стоял тут один, покрупнее тебя, до первого снаряда…
—Эта пустыня, — бормотал Рождер, — значит, это не Аризона, какая-нибудь древняя Аравия, например…
—Он бредит,-подтяжки встали с ящика из— под боеприпасов. — Смотрите за ним, ребята. Может начаться припадок.
—С ума сойти! — Роджер глубоко дышал, оглядываясь. — Ведь я попал в самое настоящее прошлое. Дышу воздухом семидесятилетней давности. У них тут война в самом разгаре. Вильсон президентствует, и никто не слыхивал о ЛСД, телевидении, мини-юбках или летающих тарелках.