Кейт Лаумер

Желтая зона

Пролог

С шикарного приема во дворце Рихтгофена я решил возвращаться пешком. Для сентябрьского Стокгольма вечер был теплым, а мне нужно было размяться. Когда я свернул со Страндвеген, чтобы срезать путь, пройдя по Стюрмансгатан, я услышал какой-то шорох у себя за спиной.

Я обернулся, не испытывая страха, – разве что легкое любопытство. Высокую, странно-узкоплечую фигуру незнакомца мне удалось увидеть лишь мельком: он нырнул в ближайший переулочек. Это усилило мое любопытство. Я пошел обратно – как будто просто так, и едва только я поравнялся с дверным проемом, как он буквально упал на меня. Я отбросил его обратно, успев разглядеть уродливое лицо с неправильным прикусом и вовсе без подбородка. От толчка он упал на бок и остался лежать на брусчатке, слабо дергаясь. Я понял, что он и вправду упал на меня. Он был ранен или болен.

Я опустился рядом с ним на одно колено, чтобы нащупать его пульс. Под пальцами у меня оказалось жилистое запястье, поросшее мехом, похожим на шерсть терьера. Я перекатил незнакомца на спину: от него пахнуло крепким запахом, напоминающим атмосферу сарая, полного крыс; к этому примешивалась вонь гниющих апельсинов. Под пальто на нем было надето нечто вроде комбинезона из похожей на шерсть материи. На длинных деформированных ступнях были то ли высокие ботинки, то ли низкие сапоги из мягкой морщинистой красноватой кожи. Его щиколотки поросли коротким мехом. В карманах у него было пусто.

Волосы у меня на затылке встали дыбом: природа наделила меня этим даром казаться больше, чтобы отпугивать хищников. Глаза-бусинки крысочеловека открылись: он смотрел на меня с выражением, которое, будь он обычным человеком, я назвал бы умоляющим. Он пробормотал что-то, состоящее из сплошных гласных и писка, потом застонал. Глаза его погасли. Он был мертв. Большая, щетинистая крыса-пасюк, бежавшая по переулку, остановилась, принюхалась, начала было обходить мертвеца, потом передумала и кинулась наутек. Я вышел из узенького переулочка обратно на Страндвеген, где люминесцентная лампа лила потусторонний свет на элегантные фасады домов, смотрящих на гавань, и отсвечивала от водной ряби. Я увидел такси с включенным веселым оранжевым огоньком и направился к нему. Время для неспешной прогулки миновало. Мне надо было срочно попасть в штаб-квартиру «Кунглига Спионаж» АСАП.

Когда до машины оставалось всего футов десять, таксист взглянул на меня – и пулей умчался от тротуара, обдав меня струей выхлопных газов и запахов бензина. Стокгольмские таксисты обычно славятся своей вежливостью и услужливостью: видать, что-то встревожило этого парня. Я смотрел, как он стремительно уносится через Густав-Адольфсторг к Туннелгатан.

И в этот момент из другого переулочка выбежали двое мужчин. Хорошо одетые пожилые шведы не занимаются бегом трусцой на улицах города после наступления сумерек. Но эти двое неслись во весь дух, а за ними бежал еще один человек. Он не гнался за ними, а спасался от того, что спугнуло и первых двух. Потом я услышал настоящий рев толпы: из узенькой улочки выплеснулось множество людей. У некоторых из них кровоточили небольшие раны. Они походили на обратившуюся в бегство армию. Все они бежали, проносясь мимо меня: мужчины, женщины и дети, – и все спешили что было сил, и на лицах их был написан ужас. Я попытался было перехватить одного парня, но он кинул на меня дикий взгляд и, отшатнувшись, помчался дальше.

В стороне, у каменного фасада корабельной лавки восемнадцатого века, мне на глаза попалась какая-то фигура, застывшая в дверях дома: высокая, узкая, напоминающая шестифутовую блекло-оливковую сигару с ногами и поднятым кверху воротником. Я почувствовал, что меня охватывает паника, и с трудом подавил крик, который невольно рвался у меня из горла. Но не успел я схватить кого-нибудь и указать на неизвестного, как увидел еще одного такого же… и еще одного. Эти трое просто стояли в полутемных порталах. Они были слишком высокими и слишком узкими. Из-под длинных пальто высовывались только ступни ног, а короткие руки были засунуты в высоко расположенные карманы. Они были точь-в-точь подобны тому крысиному парню, который умер в переулке. Не знаю почему, но было что-то невыразимо угрожающее в этих безмолвных, неподвижных фигурах.

Я отступил в тень портала. Последние беглецы, отставшие от перепуганной толпы, пробежали мимо. Я бросил взгляд в ту улочку, из которой они появились, и у меня замерло сердце: оттуда бегом приближалась толпа таких же чужаков в пальто. Они бежали неуклюже, но удивительно быстро, наклонясь вперед под немыслимым углом. Их коротенькие ножки так и мелькали под длинными полами пальто. Один споткнулся и упал, и остальные пронеслись по нему, оставив позади себя бесформенную массу. Потом один из них обернулся и, подбежав к упавшему, наклонился над ним.

Понадобилось несколько мгновений, прежде чем я понял, что он пожирает упавшего.

Последние из бегущих – я больше не думал о них, как о людях – с трудом поспевали за остальными, и то один, то другой из них вытягивал руки из карманов и начинал передвигаться на четырех конечностях. Если они пытались догнать толпу, то это им не удавалось, но они продолжали бежать: десятки, многие десятки существ. Они проносились мимо меня, не замечая моего присутствия.

Потом один из них отбился от остальных и подбежал к пожарной лестнице, по которой взобрался, не переводя духа, до первой площадки. Там он остановился, пошарил в кармане тусклого пальто и достал нечто, что я сразу же опознал как оружие, хотя больше всего оно напоминало охапку проволочных вешалок для одежды.

Он устроился поудобнее и прицелился прямо через площадь, поверх голов последних убегающих. Почти беззвучная голубая змея молнии с легким шипением ударила в старинные камни дома прямо перед ними, и под ноги бегущим рухнула груда осколков, почти перегородив им дорогу. Толпа обежала преграду, оставив позади трех раненых, извивающихся на брусчатке.

Я вытащил свой старенький «вальтер» калибра 6,35, прицелился и всадил пулю в середину туловища странного стрелка. Он перевалился через перила и упал, перевернувшись в воздухе. Шлепнулся он сильно, но его товарищи пробежали мимо него, а некоторые и по нему, оставив его лежать неподвижно. Внезапно площадь опустела, если не считать пострадавших.

Один из трех человек, попавших под удары молний, поднялся на ноги и, ощупывал себя, пытаясь определить, насколько серьезно он ранен. Я подошел к нему. Он посмотрел на меня с удивлением, но остался на месте. Это был крепкого вида молодой парень, одетый, мне показалось, как рыбак. Он проговорил:

– Какого хрена?

(Да, именно «хрена» – шведы не умеют ругаться в нашем понимании этого слова).

– Насколько серьезно вы ранены? – спросил я его.

Он слабо покачал головой.

– Что случилось? – продолжал недоумевать он. – Я бежал…

– Почему?

– Крысолюди, – сказал он. – Разве вы их не видели? Все бежали, и я не придумал ничего лучшего, как присоединиться к остальным. – Он дотронулся до своей левой руки. – Похоже, только рука сломана, – поставил он диагноз. Он посмотрел на женщину средних лет и пожилого мужчину, лежавших рядом с нами на залитом кровью тротуаре. Оба были мертвы.

– Им повезло меньше, – заметил он. Посмотрев на осколки красноватого камня, он поднял взгляд к отверстию в стене магазина. – Артиллерийский огонь. Кто?.. – Он прервал сам себя и жестко посмотрел на меня. – Вы не убегаете, – обвиняющим тоном сказал он. – Это ваши друзья?

Я понял, что он имеет в виду крысолюдей, и ответил отрицательно, указав на того, которого пристрелил.

– Это как раз он кидал в вас камни, – сказал я ему.

Кивнув, он подошел к мертвой твари. Свет уличных фонарей казался тусклым на бесцветной каменной площади, окруженной обшарпанными старинными домами. Шаги его отдались гулким эхом. Кругом царила полная тишина, если не считать каких-то отдаленных криков. Мой взгляд упал на объявление, прилепленное к фонарному столбу: «Сдавайте кровь в банк крови. Вам может понадобиться снять вклад». Этот невинный призыв внезапно приобрел для меня личный и страшный смысл. Я подошел туда, где человек со сломанной рукой смотрел на мертвую тварь, закутанную в нелепое пальто. Он перекатил ее на спину, вернее, попытался: ее длинная неразвитая фигура не давала ей лежать в такой позе. Она снова завалилась на бок, чуть скрючившись.

– Этот тип – не человек! – заметил он потрясенно. Распахнув пальто, он открыл нечто вроде трико такого же мышастого цвета, что и шерстяное пальто. Руки, которые мы теперь могли хорошо разглядеть, оказались ненормально короткими и походили на обрубки, кисти напоминали кости, обтянутые розоватой кожей. Пальцы заканчивались когтями.

– Вы назвали их «крысолюди», – напомнил я.

Он шмыгнул носом и кивнул.

– Я нюхал достаточно корабельных крыс, чтобы узнать их вонь, – проворчал он. – Послушайте, – добавил он поспешно, – об этом надо сообщить властям.

– Конечно, – согласился я. – Я как раз направлялся в имперскую разведку.

– Почему к ним? – осведомился он. – Почему не в полицию?

– До них всего квартал, – парировал я, – а полисмены об этом будут знать не больше нас с вами По-моему, это сообщение для наблюдателей Сети.

– Вы имеете в виду эту призрачную команду, которая использует «альтернативные реальности» или что-то в этом роде?

– Конечно, – подтвердил я очевидное, – и в этом случае очень отдаленную реальность, в которой приматы проиграли грызунам где-то в меловом периоде.

– Я простой инженер-ядерщик, – пожаловался мой новый знакомец. – Я ничего не знаю об этих сетевых делах, а то, что знаю, не внушает мне доверия! «Альтернативные реальности» – ха! Одной вполне хватает! Это бессмысленно с инженерной точки зрения!

– Тогда над этой точкой зрения не мешало бы поработать.

– Так ведь не получается, – объявил он, напоминая парня, собравшегося поспорить в баре за кружкой пива. – Если существуют альтернативные реальности, тогда мы окружены ими, и если бы каждая отличалась от рядом расположенной только какой-то деталью, вроде того, что в одной корабль потонул, а в другой добрался до Исландии… – (Я понял, что он читал о Сети больше, чем старается показать) – у них была бы такая же техника, которую, по нашим утверждениям, имеем МЫ, и наши аналоги кишели бы повсюду, натыкаясь друг на друга и даже на самих себя!

Я покачал головой.

– Нет, потому что технология Сети связана с нарушением основных энергий, которые создают то, что мы рассматриваем как реальность…

– Рассматриваем, как же! – перебил меня он. – Реальность – это РЕАЛЬНОСТЬ, а не какой-то спорный вопрос!

– А вчера – это реальность? – спросил я его. – Он хотел было дать быстрый ответ, но промолчал, а я добавил: – А завтра?

Он нахмурился.

– Ja visst! – неуверенно проговорил он. – Просто вчера уже прошло, а завтра еще не случилось.

– А как насчет сейчас? – кинул я ему.

– Никаких сомнений! – решительно заявил он, все еще хмурясь, и перевел взгляд на мертвую тварь у наших ног. – Я так ДУМАЮ, – поправился он.

– Настоящий момент, – объяснил я ему, – это просто пересечение прошлого и будущего, у него нет временного измерения. ВСЕ находится или в прошлом, или в будущем, как кусок бумаги, разрезанный пополам: каждая молекула находится или в одной половинке, или в другой.

– Какое это имеет отношение?.. – начал он.

Я жестом прервал его.

– В нашем континууме Максони и Кочини повезло. Изумительно повезло. Они не уничтожили нашу Линию одним взрывом. Во всех соседних Линиях они это сделали – или вообще потерпели полную неудачу, вот почему мы не натыкаемся на альтернативных себя, спешащих по тем же делам. Хотя один раз я встретил своего двойника в месте, которое мы называем Второй Остров Распада.

Распад – это район, где эксперименты вышли из-под контроля, – объяснил я ему. – Они растворили временную ткань, разрушив причинность, разорвав упорядоченное течение энтропии и так далее. В Линиях, затронутых этим, произошли всевозможные катастрофы. Но в Распаде есть пара уцелевших островков. Более или менее нормальные Линии, очень близкие и подобные нашей, Линии Ноль-Ноль.

Он кивнул, но, похоже, не был убежден.

– Откуда вы все это знаете? – додумался он до вопроса.

– Я – полковник Байярд из имперской разведки. Я был в некоторых из этих А-Линий. Не раз пересекал Распад. Уверяю вас, это правда. ЭТОТ Стокгольм… – я бросил взгляд через площадь на массивный, реальный «очевидно-единственный-в-своем-роде» город, – Стокгольм Ноль-Ноль – это только один из буквально бесчисленного множества параллельных вселенных, и каждая отличается от соседних Линии, возможно, не более чем относительным положением двух песчинок на пляже – или, может быть, двумя молекулами в одной песчинке. Не беспокойтесь, ваши двойники в ближайших Линиях убеждены не меньше вашего, что то, о чем рассказывают им мои двойники, – это чушь.

– Вы хотите сказать… – заикаясь, выдавил он, позабыв про мертвую тварь у своих ног, – что я… что есть?.. – Он не мог заставить себя выговорить это. Вполне понятно: он был просто обычным человеком, который смутно слышал что-то об операции «Сеть», но серьезно этим не занимался – так же как средний обыватель не суется в подробности космических технологий.

– Вот именно, – сказал я ему. – Когда возникает выбор между двумя возможностями, случаются обе. Линии раздваиваются, и каждая вероятностная линия продолжается независимо. Когда вы последний раз решали, куда пойти на перекрестке, вы отправились в обе стороны – и к разным судьбам. И все остальное тоже. Развивающееся количество различий зависит от времени, прошедшего с даты Общей истории. Я некоторое время провел в одной из Линий, где Наполеон победил при Ватерлоо. Дата Общей истории – 1815 год.

– Но… как?.. – Ему никак не удавалось закончить фразу, однако я его понял. Я сам испытывал то же самое, правда, уже очень давно, когда бедный капитан Уинтер поймал меня за пуговицу на улице всего в нескольких кварталах отсюда и поведал мне эту сумасшедшую историю.

С той поры я научился принимать ее, даже стал частью организации, которая вела наблюдение над бесконечным континуумом миров, ставших доступными благодаря двигателю М-К, позволяющему нам произвольно двигаться ПОПЕРЕК Линий. Двигатель стал основой самой империи – правительство располагалось здесь, в координатах Сети Ноль-Ноль, поддерживая законность и порядок во всех Линиях.

Я вернулся к своим объяснениям.

– Конечно, было много Линий с путешествиями по Сети, там, где Максони и Кочини разработали свое странное устройство, не вызвав катастрофу, создавшую Распад.

– Я слышал о Распаде, – прервал мои объяснения мой новый знакомец. – Какая-то пустыня, да, где все пошло прахом?

– Это еще мягко сказано. Энергия, используемая в двигателе, это та же энергия, что осуществляет вечный цикл создания-разрушения реальности. Если ее не направить очень точно, получается хаос: обгоревшие миры, где погибла вся жизнь, когда взорвались солнца, адские миры радиации и землетрясений, и еще хуже – линии, где жизнь пошла наперекосяк и где огромные массы протоплазмы, иногда человеческого происхождения, растут как гигантские опухоли, расползаясь по суше, или где отвратительно мутировавшие растения и животные заняты непрекращающимися попытками пожрать друг друга… И так вплоть до приятнейших мест, которые вы приняли бы за родные, если не считать того, что Объединенные Колонии в 1898 году были поглощены Испанией. Или, может, где кайзер вступил в союз со своими кузенами царем Александром и королем Эдуардом Седьмым, уничтожил Французскую Республику и реставрировал династию Бурбонов в 1914 году. Или даже до линии, где вы опоздали на трамвай и никогда не встретились с вашей женой и стали знаменитой на весь мир кинозвездой, или…

– Я понял, – прервал он меня. – То есть я хочу сказать, я вообще-то НЕ ПОНИМАЮ, но… – Взгляд его вернулся к свернувшемуся клубком животному в пальто. – Как может существовать вот такое?

– Давным-давно, – предположил я, – в меловой период, в начале эры млекопитающих, наш маленький, похожий на ведьму предок, видимо, проиграл битву за обиталище на дереве меньшему по размеру крысоподобному существу, и сто миллионов лет спустя в результате, – я ткнул труп носком башмака, – получилось вот это.

– Но как оно попало СЮДА? Между прочим, – прервал он сам себя, порывисто протягивая мне руку, как будто испытав внезапное желание вновь установить контакт с человечеством, – я – Ларс Берман. Я как раз шел домой, и… – Он опять не договорил. Я пожал ему руку.

– Этот народ явно имеет двигатель М-К, – сказал я. – Что занесло его сюда, так далеко от его родных мест – вопрос на засыпку. Он ведь не один, знаете ли. Я видел толпу по меньшей мере в сотню таких, как он. Этот парень отошел, чтобы поубивать немного, и сам оказался убитым.

– А чем он?.. – Ларс по обыкновению прервал сам себя. – Вы сказали, он обвалил на меня камни.

Я поднял оружие, которым пользовался чужак: нечто среднее между вешалкой для одежды и сложным арбалетом. Из-за путаницы проводов невозможно было определить, как и откуда оно стреляет. Я показал его Берману.

– Вот этим, – сказал я ему. Он кивнул, как будто услышал что-то осмысленное, и взял у меня из рук эту штуку. Было ясно, что уж он-то определил, как происходит выстрел – несомненно, сказалось его инженерное образование.

– Интересно, – заметил он. – Принцип действия – я, конечно, не уверен, но, думаю, он основан на управлении слабыми ядерными силами – неудивительно, что он откалывает куски гранита. Очень сложное устройство. Мы уже некоторое время работаем в этом направлении. – Он протянул оружие мне, и я осторожно принял его. Он показал мне, как его надо держать, и объяснил, где спусковой крючок.

К этому времени появились какие-то люди, осторожно открывшие двери и отважившиеся выйти. Они заметили нас и стали приближаться, выкрикивая вопросы еще издали. Ответов у нас не было. К двум погибшим подошла молодая женщина и разрыдалась. Потом мы все услышали сравнительно неподалеку громкий крик и посмотрели в ту сторону.

К нашей маленькой группе ковылял мужчина с лицом, залитым кровью. Берман и еще пара людей вышли ему навстречу и подвели к нам. Не знаю, зачем, ведь помочь ему мы не могли. Разбитый Нос подходил неуверенно. Глаза его были прикованы к мертвой твари.

– Приближаются еще такие же – масса таких же! – с трудом выговорил он. – Они выходят из старых угольных погребов в доках. Я упал, – извиняющимся тоном добавил он, вытирая нос и размазывая по лицу алое пятно. – Я видел, как они убили человека – застрелили его – вот ЭТИМ! – Он указал на устройство у меня в руках. – Разнесли его на части! – выпалил он. Его чуть не вырвало. – Это было ужасно! Он ничего не мог поделать! Это был просто старьевщик, он копался в мусорном баке… Они убили его, как крысу!

Толпа поняла, что мы знаем не больше, чем они, и начала рассасываться. Отходили по двое, по трое – один не шел никто. Одинокий крысочеловек вышел из узенького переулочка возле старого дока. Похоже было, что с ним что-то не в порядке: его коротенькие ножки комично заплетались. Он остановился, огляделся и направился к нам.

– Вроде бы, он не вооружен, – сказал Ларс. Я кивнул.

– У меня есть пистолет, – сказал я ему. – Вы лучше возьмите эту штуку, – и я вручил ему странное оружие.

Не дойдя до нас футов десяти, существо остановилось, чтобы осмотреть нас. Глазки-бусинки на остреньком крысоподобном лице скользнули по нам, остановились на оружии, которое держал Берман. Оно явно принюхивалось. Протянув узкую длиннопалую руку, оно издало звук, похожий на скрип несмазанных петель.

– Не приближайтесь, – сказал ему Берман сдержанно и добавил, с извиняющимся видом обращаясь ко мне, – у меня от них мороз по коже.

Существо снова заскрипело, более настойчиво, если только ржавым дверным петлям можно приписать человеческие интонации.

– Кто вы? – спросил я, просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Фы не ис наших доференных лис, – внятно сказала тварь высоким голосом. – Почему у фас расбитель? – Его взгляд скользнул по мертвецу. – Вы предательски убили Тзл и фсяли его пистолет! – обвинил он нас.

– Не сомневайся, хорек треклятый, – ответил я, готовясь выхватить свой «вальтер». – Твой приятель Зил убил двоих людей и убил бы еще.

– Тзл! – поправило нас чудище, – расфе никто из фас, монгов, не может научиться гофорить прафильно?

– А с какой стати? – возмутился я. – Это НАШ мир… – успел еще сказать я, прежде чем он привел свой «разбиватель» в боевое положение. Оружие было как раз рассчитано на его коротенькие ручки, и для человека оно было неудобным, но тем не менее Ларс успел направить свой разбиватель на чужака раньше, чем это сделал тот.

– Раскаивайтесь, рабы! – сказало чудовище на своем скрипучем, но грамматически безупречном литературном английском.

– Мы не рабы, крысоголов, – совершенно спокойно сказал ему Ларс. – Ну-ка: кто ты, ЧТО ты и почему ты здесь?

– Я имею фысокую честь быть командиром стаи Квзк, – ответила тварь, тщательно выговаривая слова. – Я не обязан терпеть допросы мрази, но я скажу фам, раз фы так усасаюсе нефесественны, что я предстафляю глафное командование йлокков и нахосусь сдесь со своими фоинами, чтобы очистить этот городской район от местных сусеств. Эй, ты! – обратился он к Берману, игнорируя меня и мой револьвер, – дафай мне тфое орусие!

– Как прикажете, сэр, – униженно проговорил Ларс и проделал в командире Квзк такую дыру, что в нее вошел бы мяч (не меньше футбольного). Надменное чудовище плюхнулось на брусчатку и проехало на спине футов шесть. Ларс посмотрел на меня виновато, словно ожидая выговора.

– Лучше раньше, чем позже, – сказал я ему. – А теперь нам просто НЕОБХОДИМО попасть в штаб-квартиру с этой информацией, причем по-быстрому. – И я двинулся вперед, минуя двух мертвых «локов» (так, кажется, они себя называют) и двух мертвых людей. Пока счет был равный.

Идя по пустынным улицам, мы видели немало крысолюдей: в основном они шли по двое, один раз нам попался патруль из десяти, один раз мы увидели одинокое создание, прислонившееся к стене – его рвало. Никто из них не заметил, как мы перебегаем от тени к тени. Так мы добрались до штаб-квартиры. Фонари на узорчатых чугунных столбах, стоявших вдоль гранитных ступеней, горели, был виден свет за некоторыми из окон, но никого кругом: ни людей, ни чудищ.

Не оказалось и часового в караульном помещении. Было очень тихо, но мне послышалось, что откуда-то издалека доносятся голоса – сверху. Мы поднялись по мраморной лестнице и прошли по широкому коридору к кабинету Рихтгофена. И здесь тоже не оказалось часового. Я постучал, и раздраженный голос произнес:

– Можете войти!

Что я и сделал, а следом за мной Ларс. Массивный охранник, которого я уже встречал, направил было мне в живот автоматический пистолет, но, узнав меня, сказал:

– А, это вы, полковник! Проходите. Генерал хочет вас видеть.

– Целься лучше себе в ноги, Хельге, – ответил я. – Это Ларс Берман. Он на нашей стороне – к счастью, иначе он разнес бы тебя на куски вот этой вешалкой, что у него в руках.

Хельге немного пристыженно опустил пистолет, протянул было-руку за «разбивателем», снова отдернул ее и кивнул на внутреннюю дверь. Не успели мы дойти до нее, как она распахнулась, и на пороге возник Манфред фон Рихтгофен – седовласый, в безупречной форме наблюдателей Сети, но уже немного начавший сутулиться: ему было за восемьдесят. Протянув мне руку, он сказал:

– Я так и думал, что это ты, Брайан. Хорошо. Добро пожаловать, входи. И вы, мистер Берман.

Я пожал ему руку, и Ларс тоже.

– Что, к дьяволу, происходит, сэр? – спросил я. – Откуда они берутся?

Рихтгофен махнул рукой в сторону настенной карты города, построенного на архипелаге, острова которого соединялись мостами. В нее были воткнуты красные и желтые кнопки в виде концентрических дуг с центром на побережье, неподалеку от того места, где я встретил первого крысочеловека.

– Это транссетевое вторжение, Брайан, – мрачно сказал он. – Нет никаких сомнений.

– Сколько их? – был мой следующий вопрос.

– Точных оценок нет, – сказал он мне. – Слишком мало данных. Но прибывает постоянный поток подкреплений. Пока жертв мало, потому что мы еще не устроили организованного сопротивления. Похоже, они пытаются захватить наугад несколько человек, когда те им попадаются. Первое сообщение пришло из Гетеборга примерно час назад. Срочный звонок, как раз когда ты ушел с приема. Я послал за тобой людей, чтобы тебе сообщили, но вы разминулись.

– Я пошел коротким путем, – объяснил я.

– Ну ладно, главное, что ты здесь, – сказал Рихтгофен, как будто это определяло все.

– Почему бы нам не вызвать местный гарнизон и не окружить их? – осведомился я.

– Это полномасштабное вторжение, – ворчливо ответил генерал. – Мы не можем ударить по всем одновременно. Только в городе сотни достоверных сообщений об их появлении, – и он махнул рукой в сторону карты с кнопками.

– Красный – пострадавшие, желтый – просто их видели, – пояснил он. – Кто бы они ни были, у них решительные намерения. Мой начальник технической службы, Сьеман (ты его знаешь, Брайан), говорит, что они из Линии, расположенной далеко от нашей зоны наблюдений.

– Вы видели вблизи хоть одного, сэр? – спросил я его.

Он покачал головой.

– Пленных пока нет. У них мощное оружие, и они не стесняются его применять. Они отказывали всем, кто пытался вести с ними переговоры. Я видел двоих на той стороне улицы, – добавил он. – Пронырливые парни, странная походка с наклоном вперед. И я почти уверен, что один на несколько мгновений встал на все четыре.

– Встал, – подтвердил я. – Эти твари – не люди, Манфред. – Я вручил ему «разбиватель». – Вот из чего они стреляют. Нет, наоборот. Осторожно! Этой штукой можно выломать стену. Лучше позови сюда Сьемана. Ларс сможет объяснить ему ее устройство.

Рихтгофен с уважением посмотрел на оружие и нажал на кнопку, установленную у него на столе. Главный техник бегом явился на сигнал. Рихтгофен вручил ему разбиватель, и Ларс подошел к нему, объясняя:

– К счастью, сэр, это такой тип оружия, который легко будет нейтрализовать. Оно распространяет энергетическое поле, и после некоторой переналадки можно сделать так, чтобы оно распространяло поле в противофазе, уничтожая основное поле. Нам надо как можно скорее изготовить партию таких устройств.

Сьеман кивал, как будто эти слова что-то ему говорили.

– Какую территорию они уже захватили, генерал? – поинтересовался я.

– Ты что-то сегодня очень официален, Брайан, – мягко упрекнул меня Рихтгофен. – Здесь, в Стокгольме, они почему-то захватили Старый город и Седру и быстро очищают центр города. У них временная штаб-квартира на Кунгсгатан, около Стуреплан. Мы убили несколько сотен. Они, похоже, не обращают внимания на наши пули – идут прямо на них.

Тут вбежал адъютант с докладом, в котором подтверждалось, что чудища большими скоплениями роятся во всех маленьких и больших городах, с которыми удалось установить связь, а также в Париже, Копенгагене, Осло и остальных столицах континента. Лондон сообщал об уличных боях. Из Северной Америки известий пока не было. С Японией связь установить не удалось.

– Связь практически оборвалась, – сообщил нам Рихтгофен. – Эти парни точно знают, что им надо делать. Мосты и аэродромы перекрыты, ретрансляционные станции разрушены, дороги перерезаны. Те новости, которые нам удалось получить, идут морским путем. Создается впечатление, что они не знакомы с мореплаванием. Наши корабли заходят в порты и отплывают свободно. Свое внимание они сосредоточивают главным образом на крупных городах, но и в маленьких они тоже есть. В сельской местности их почти не наблюдали, за исключением небольших групп. Видимо, им важнее выгнать людей из городов, а не убить их. Происшествия имели место главным образом тогда, когда люди оказывались у них на дороге. Тем, которые бегут, позволяют это делать, потом окружают и задерживают.

– Это несколько осложняет положение, – заметил я. – Мы не можем использовать тяжелое вооружение, чтобы не разрушить наши собственные города.

– Вот именно, – согласился Рихтгофен. – Я думаю, что на этом и базируется их стратегия.

– И сколько их, по-вашему? – спросил я.

– По моим оценкам, приблизительно четыреста тысяч на настоящий момент, – мрачно сказал Рихтгофен. – И все время прибывают новые.

– Считайте, что их уже триста девяносто девять тысяч девятьсот девяносто восемь, – внес свой вклад Ларс.

– Похоже, – серьезно сказал Манфред, – что нашей лучшей стратегией будет переход к партизанской войне. Я уже предпринял шаги, чтобы устроить полевую штаб-квартиру неподалеку от Уппсалы. Тебе и Барбро лучше всего перебираться туда прямо сейчас. Я рассчитываю на то, что ты примешь командование.

Я ответил:

– Слушаюсь, – но сердце у меня упало.

Глава 1

В течение следующих суток нам удалось мобилизовать несколько подразделений имперской армии, вооружив их поспешно изготовленными антиразбивательными лучами широкого поля действия. Составив колонну из шести грузовиков, мы без особого труда пробились сквозь довольно хлипкие баррикады йлокков в сельскую местность, избежав жертв с нашей стороны. Говоря «мы», я имею в виду Барбро, Люка, нашего преданного слугу, чуть больше десяти крупных армейских шишек с семьями, всяческими врачами, механиками, поварами, команду рядовых, находившихся в увольнении, и еще кого угодно, кто пожелал эвакуироваться, причем большинство прихватили с собой кое-какие пожитки, которые «никак нельзя было оставить».

На окраинах города мы захватили шесть автобусов и армейскую полугусеничную машину и, отразив несколько несерьезных атак, вскоре набрали достаточно солдат, чтобы наполнить наш транспорт.

– Эти «локи» явно не отборные войска, – заметил молодой лейтенант по имени Хельм. Он служил в миротворческих силах на Ближнем Востоке и повидал настоящие решительные атаки. По сравнению с ними выступления этих тварей казались вялыми и нерешительными. Меня это вполне устраивало. Но они были настойчивы и, казалось, не считались с потерями, хотя всегда уволакивали с собой своих раненых и убитых, когда отступали, и им всегда удавалось прихватить несколько пленных.

Как только мы покинули пригород, чудища перестали нас беспокоить. Наши новые устройства работали отлично, и поскольку противник, похоже, специализировался только на одном виде оружия, считая его непреодолимым, они вскоре поняли, что при нашем появлении надо убегать. Сложилась ничейная ситуация: они овладели городами, мы могли оставить за собой сельскую местность. Здесь было мирно, но совсем не так, как прежде. Ведь даже здесь мы видели ужасные признаки войны.

Глава 2

Нас направили в полевую штаб-квартиру, расположившуюся на поляне в буковом лесу неподалеку от небольшого городка. По дороге туда нам попалась баррикада, украшенная тремя разбитыми грузовиками и 75-мм артиллерийскими установками. Артиллеристы уже готовились снести наш головной автобус с дороги, когда я и двое других – явно людей – спрыгнули на асфальт и убедили их, что мы свои. Когда они немного справились с разочарованием из-за того, что не довелось пострелять по автобусам, они были, похоже, рады нас видеть, но все продолжали смотреть на дорогу, по которой мы приехали. Они сказали нам, как побыстрее доехать до штаб-квартиры. Мы ее нашли: палатку на шесть человек и полугусеничную машину, вокруг которых стояло несколько военных.

Я принял командование у измученного бригадира, который чуть с ног не падал, но изо всех сил старался следить за боями в городе и вокруг него и управлять действиями местных рекрутов, которых ему удалось вывести на позиции, чтобы блокировать дальнейшее продвижение противника по местности.

Майор с озабоченным видом вышел из леса и спросил меня:

– А где основные силы, сэр?

Ему удалось не разрыдаться, когда я ответил:

– Это мы и есть.

– Мы пока заставили отступить одну небольшую колонну, – сказал он мне. – Они въехали прямо в дула наших орудий. Похоже, не понимали, что это такое. У них самих есть довольно мощные пушки, но очень малого радиуса действия. – Он указал на пару разбитых стволов деревьев футах в ста от палатки. – Они их разнесли, но пройти вперед не смогли, после того, как мы сшибли с дороги пару грузовиков. – И он похлопал крыло полугусеничной машины.

– Они привыкли к энергетическому оружию малого радиуса действия, – объяснил я ему. – Это дает нам какое-то преимущество, если удастся выманить их из города. Продолжайте действовать, майор, я вернусь.

Майор кивнул:

– Ja visst! Мы не можем стрелять из нашей пушки по городу: мы его разрушим!

Я сказал ему, чтобы он продолжал в том же духе, захватил с собой несколько человек и отправился на осторожную разведку. Я не думал, что йлокки легко отнесутся к своему поражению у баррикады. Мы видели их патрули, отдельных разведчиков и отряды до десяти человек – фу ты! – тварей, собиравшихся у всех строений и зарослей. Мы двигались дальше (три наших машины сильно барахлили) и вскоре добрались до маленького городка под названием Сигтуна. Он казался таким же мирным, как все шведские городки осенним утром. В полумиле от первого здания в кювете оказался полуобгоревший вездеход. Я зашел в здание – песочного цвета ресторанчик с красными геранями на окнах – живых там не оказалось. В сотне ярдов от него мы нашли человека в серо-зеленом мундире шведской армии. Он лежал на самой середине дороги. Он пошевелился, когда мой грузовик подъехал и остановился рядом с ним. Нога его была вся разворочена. Я слез и подошел к нему, и он успел еще сказать:

– Берегитесь полковник. Они… – Потом он весь обмяк, и пульса я у него не прощупал. Уже отходя от него, я заметил, что его левая рука как будто обглодана крысами. Не слишком славная смерть – быть заживо съеденным крысолюдьми Йлоккии.

Глава 3

Когда мы въехали в город, нас пару раз безрезультатно атаковали пешие йлокки. Им не помешало бы немного того, что французы называют «elan» (порыв): они томно нападали на нас из-за прикрытия кустарников и отступали, как только мы в них стреляли. Их оружие ближнего действия до нас не доставало.

В Сигтуне было тихо: людей на улицах было мало, а йлокков видно не было. Но они здесь побывали – по улицам было разбросано достаточно товаров, и разбитые витрины магазинов говорили о том, что здесь происходили грабежи. Мы увидели несколько мертвых чудищ и одного мертвого человека – толстого парня в форме сельского констебля.

Из переулка выехала штабная машина с флажком службы слежения и остановилась, ожидая нас. Когда я высунулся, ко мне подошел парень, которого я видел в штаб-квартире наблюдения Сети в Стокгольме, и отдал честь. Он был небрит.

– Докладывает капитан Аспман, сэр, – сказал он. – У меня здесь в ресторане командный пункт. – Он указал на здание с флоксами на окнах. – Мы уже были готовы начать беспокоиться, полковник, – добавил он.

– Продолжайте, капитан, и можете теперь беспокоиться, – ответил я ему. – Кажется, здесь ситуация контролируется, – добавил я.

– Надеюсь, сэр, – сказал Аспман. – Мы сюда добрались раньше, чем они, и легко их отбили. Но те немногие сведения, которые я получил об остальной части страны, не могут порадовать. Они захватывают и используют все: электростанции, аэродромы, склады топлива и вещей. Похоже, они планируют тут жить. И, сэр, они – каннибалы! Они стараются захватить как можно больше пленных – наверное, чтобы съесть!

– На самом деле нет, капитан, – поправил я его. – Они – не люди, поэтому поедание людей для них не каннибализм.

– Я знаю, сэр, но они съедают и своих убитых и даже раненых. – По голосу чувствовалось, что он потрясен. – Я пристрелил одного, чтобы он не мучился. Его ранило в живот, и собственные товарищи отъели его левую руку! Мне омерзительны такие вещи! Что мы с ними будем делать? – Видно было, что он действительно этого не знает.

– Успокойтесь, капитан, – сказал я. – Мы организуемся и уничтожим их – или загоним туда, откуда они явились.

Аспман кивнул.

– Конечно, сэр… но…

– Сколько человек у вас здесь, капитан? – спросил я. Он точно не знал. Я велел ему выяснить это и дать мне полный список имеющихся запасов плюс полную информацию о гражданских лицах, оставшихся в городке, и, конечно, все, что удалось узнать о силе йлокков, осадивших Сигтуну. Он козырнул мне без особого энтузиазма и убрался восвояси.

Я нашел пустую комнатку в задней части здания отеля-ресторана и велел принести мои пожитки, чтобы устроить рабочий кабинет. Через несколько минут начали прибывать посыльные от Аспмана с обрывками информации, которая была мне нужна – либо в устных сообщениях, либо нацарапанными на обрывках бумаги. Я вызвал Аспмана.

– Собирайте всю информацию по мере поступления, систематизируйте и обобщите ее и пришлите мне ясно отпечатанный текст, – сказал я ему. – Поторапливайтесь, капитан, – добавил я, – у нас сейчас нет времени для бардака.

Он вышел, что-то недовольно бормоча себе под нос. Тут как раз вошла Барбро: я оставил ее помочь местным женщинам с детьми, которым нужны были пища и кров. Она бросила взгляд на гору бумажных обрывков у меня на столе и сразу же принялась за нее. Через пять минут у меня в руках оказался прекрасный аккуратный список имеющихся вооружений и амуниции, а еще через пять – список гражданских или принадлежащих частным лицам продуктов, материалов, одежды и свободных помещений. Аспман вернулся с еще одной кипой каракулей.

– Это невозможно, сэр! – жаловался он. Барбро взяла из кипы одну бумажку, разгладила ее, просмотрела и сказала:

– Эти одеяла – только то, что лежит у герра Борга в витрине. На его складе – еще двенадцать дюжин под брезентом, – сообщила она отрывисто.

– У меня не было времени… – начал было Аспман. – И вообще, кто?.. – Он замолчал, возмущенно глядя на мою великолепную рыжеволосую жену.

– У меня к вам все, мистер, – сказал я. – Можете сдать свои капитанские знаки отличия прямо сейчас, и я постараюсь найти вам какое-нибудь полезное занятие в конторе. – Я взглянул на бумаги в коробках красного дерева у меня на столе. – Может, выносить мусорные корзины, – предложил я.

– Послушайте! – выпалил Аспман. – Мой чин я получил от его королевского величества! Никакой иностранец его у меня отнять не может!

Барбро подошла к нему и сказала:

– Сэр, несомненно, успех дела важнее личных чувств. Пожалуйста, исполняйте приказ.

Он уставился на свои башмаки и пробормотал что-то. Я схватил его за предплечья и поднял так высоко, чтобы можно было заглянуть ему в глаза.

– Я не могу себе позволить терпеть некомпетентность, мистер, – сказал я ему. – Мне нужен адъютант, который может добиваться, чтобы дело делалось, и делалось как надо – и быстро. А сейчас убирайтесь!

Я отшвырнул его почти до самой двери, и он поспешно ретировался. Я взглянул на Барбро:

– Мне пришлось это сделать, – извинился я, – идет война.

– Но, Брайан, – возразила она, – кем ты его заменишь?

– А как насчет тебя? – предложил я. – Мне нужно собрать и складировать эти запасы – и по-быстрому!

Она иронически откозыряла мне (у нее был чин капитана запаса) и исчезла, не задавая вопросов.

Следующие два часа были кошмаром. За время своего командования Аспман не предпринял ничего конструктивного. Военнослужащие (двести резервистов) пребывали в состоянии полной растерянности и не знали ни своих подразделений, ни командиров. Большинство из них не получили ни формы, ни оружия, ни даже регулярной кормежки. Горожане держались отчужденно и отказывались помогать из-за бесцеремонного и заносчивого поведения Аспмана. Он выкинул местного банкира из его виллы и присвоил ее себе. Мне с трудом удалось добиться того, чтобы хоть кто-то из горожан согласился поговорить со мной. Было очевидно, что большинство не имеет представления о том, что происходит Некоторые даже не видели захватчиков. Неудивительно, что они восставали против бесцеремонных методов Аспмана. Поэтому я произнес речь.

Глава 4

– Люди, мы оказались перед лицом самой страшной катастрофы, которая когда-либо грозила империи: вторжение – в очень широком масштабе – нелюдей, которые, видимо, намерены захватить наш мир. Они находятся во всех крупных городах, с которыми нам удалось связаться. Но мы отнюдь не бессильны. У нас есть силы обороны и обученные, хорошо вооруженные войска. Они скоро сюда прибудут. Тем временем мы делаем все, чтобы сдержать противника. Сигтуна избрана в качестве штаб-квартиры нашей обороны в этой провинции. Другие войска разворачиваются в других районах. Я поставлен командовать обороной здесь, и мне нужна помощь надежных мужчин и женщин. Прежде всего я должен реквизировать запасы, чтобы обеспечить наши усилия по обороне. У меня здесь списки, которые я через несколько минут раздам. А сейчас я жду добровольцев для работы на сборных пунктах.

Заговорил полный пожилой мужчина:

– Собирать что? – потребовал он ответа.

– То, что имеется в городе полезного для нашей борьбы с йлокками, – сказал я ему.

– Что еще за «локи»? – осведомился он.

– Мы выяснили, что «йлокки» – это имя, которым называют себя захватчики-нелюди.

– Не ЧТО? – проорал кто-то.

– Йлокки – не человеческие существа, – объяснил я. – Похоже, это грызуны, потомки высокоразвитых крысоподобных предков, уходящих корнями в меловую эпоху.

– Я видела одного парня, на мой взгляд – это человек, – проверещала худая женщина. – Это просто предлог, чтобы убивать безобидных чужаков!

– С какого расстояния вы его видели? – прервал я ее.

– Через полквартала, – проворчала она. – Такой же человек, как и я. На нем было пальто и все такое прочее!

– Если бы видели его так же близко, как я, вы бы знали, что они – не люди, – уверил я ее. – В любом случае, мы не собираемся стоять и смотреть, как они завоевывают нашу страну!

Встал крупный молодой парень.

– Я видел, как двое из них выломали дверь бакалейной лавки, – сказал он. – Свалили человека. Я слышал изнутри крики и взрыв. Люди они или нет, но мы не можем мириться с такими вещами прямо здесь, в нашем собственном городе. Я готов быть добровольцем, полковник, и сделать, что могу, чтобы помочь вышвырнуть их вон.

Начали высказываться другие – кто за, кто против. Несколько человек, получше рассмотревшие крысолюдей, пытались рассказать о них остальным, но встретили удивительно сильное сопротивление, основанное на теории, что правительство преследует иммигрантов. Наконец я прервал дебаты, обрушив стул на двух сурового вида мужичков, которые незаметно подобрались ко мне и пытались оттеснить. Стул был складной, из легкой стали, но они вынуждены были отступить и произвести перегруппировку. Потом мне пришлось вытащить свой табельный пистолет и всадить несколько пуль в потолок, чтобы привлечь всеобщее внимание. В комнате шла чуть ли не свалка, но все быстренько успокоились, когда прозвучали выстрелы. Упитанный парень с расквашенным носом пробился вперед, чтобы схлестнуться со мной.

– Ну, давай, застрели меня! – вызывающе кинул он. – Твои фашистские штучки здесь не пройдут!

– Пойди подлечи нос, – ответил я ему. – Я не собираюсь стрелять ни в кого, кроме противника. Я никогда не был фашистом. Муссолини давно уже помер.

Он фыркнул и, повернувшись лицом к собравшимся, начал речь. Я развернул его лицом к себе, схватив за ворот.

– Я не знаю, жирный, кто ты, – сказал я ему, – и мне на это наплевать. Сядь и заткнись. – Я хорошенько пихнул его в нужном направлении. Он не удержался на ногах, упал на спину и лежал, глядя вверх и пронзительно визжа.

Парень с рассеченным скальпом подскочил к нему и помог встать.

– Ну вот, мистер Борг, дайте я вам помогу, – прокурлыкал он, бросив на меня злобный взгляд. Борг без труда поднялся, бросился вдоль стены к двери и выскочил наружу. Тощая тетка, которая утверждала, что йлокки всего лишь безобидные чужаки, выбежала следом за ним. Уровень шума немного понизился.

– Послушайте меня! – мне пришлось орать, чтобы меня услышали. – Это война! МЫ ее выиграем. Если кто-то здесь не решил, на чьей он стороне, то лучше ему сделать это прямо сейчас. Все, кто за то, чтобы сидеть смирненько и ждать, пока эти крысы нас завоюют, перейдите, пожалуйста, к этой стене.

Люди переминались с ноги на ногу, но никто не сдвинулся с места.

– Прекрасно, – сказал я. – А теперь, когда мы определились, примемся за дело.

Я сделал резюме наших ресурсов: сто пятьдесят более или менее обученных солдат, двести десять жителей города и еще восемьдесят пять беженцев из Стокгольма и других мест, при этом среди них было слишком много женщин, детей и стариков. У нас было шесть автобусов и пять тяжелых грузовиков (один со сломанной осью), одна полевая пушка с пятьюдесятью зарядами, двадцать шесть охотничьих ружей, шесть револьверов с небольшим запасом патронов к каждому, плюс десять новых «противоразбивателей». Сколько угодно воды в городской системе, склад, наполовину заполненный продуктами, – в основном консервами, – одеяла, теплая одежда и тому подобные нужные вещи. Погода в Швеции может быстро портиться.

– Мы здесь вполне можем держаться, – сказал я им. – Но длительной осады нам не выдержать. Свежие овощи из огородов надо экономить, начиная прямо сейчас.

– Послушай, – проорал худой деревенщина, – это о МОИХ овощах ты говоришь!

Я сказал ему, что он получит компенсацию, и он успокоился. Удивительно, как это люди ухитряются думать о деньгах, когда весь образ их жизни, да и сама жизнь в опасности.

Тут пришел Ларс Берман – я посылал его пройтись разведать, сколько неприятеля находится поблизости.

– Мы окружены, – выпалил он, прежде чем я успел попросить его говорить потише. – Они оцепили город, захватили близлежащие фермы и установили повсюду баррикады. Их сотни, может, даже тысячи! Кажется, подкрепления мы не дождемся.

К этому моменту собравшиеся опять взбудоражились.

Я успокоил их, сказал, что у меня для всех есть поручения, и расспросил Ларса подробнее о расположении войск. Они окружили весь городок тонким кольцом – его нетрудно было бы прорвать, если бы нам было куда рваться. Похоже, полевая штаб-квартира в палатке их не очень-то заинтересовала.

– Пока что, – сказал я своим слушателям, перекрывая их гвалт, – мы будем сидеть на месте и ждать их дальнейших действий.

Вперед пробился толстый старикан, который когда-то был армейским офицером.

– Можно предположить, что они начнут сжимать кольцо, когда решат, что мы достаточно ослаблены голодом и нервным напряжением, – сообщил он мне. – Они будут входить в город по главным улицам, и там-то нам и следует их поджидать. Я предлагаю установить нашу пушку на площади, где ее можно будет поворачивать на ту улицу, по которой они будут подходить.

Я согласился с ним и выбрал в толпе десять крепких парней, назначив командирами групп. Каждый должен был набрать до пятидесяти добровольцев, как можно лучше вооружить их и расставить по боковым улицам, чтобы они были готовы напасть на фланги наступающих колонн.

Ларс отошел от окна, в которое смотрел.

– На востоке горит ферма или сарай, – доложил он. – И там крутится масса крыс.

Человечек, от которого было много шума, издал пронзительный вопль.

– Это МОЙ дом! – заорал он так, будто это я приказал его поджечь. Он бросился к двери. Я спросил его, куда он собрался.

Он повернулся и бросил на меня обиженный взгляд.

– Я не собираюсь стоять здесь, пока эти ЖИВОТНЫЕ уничтожают мой дом! – взвизгнул он. В ответ раздалось несколько слабых одобрительных возгласов.

– И что вы собираетесь предпринять? – осведомился я.

– У меня есть оружие, – сказал он, похлопав себя по карману. – Нескольких гадин я захвачу с собой… и, может быть… – Тут он замолчал, сообразив, что собирается совершить самоубийство.

– Оставайтесь-ка здесь, – предложил я, – и вы сможете помочь нам предпринять что-нибудь действенное.

– Наверное, так будет лучше, – уступил он, но, поглядев в окно, повернулся и завопил, что сарай уже совсем сгорел, дом спасать уже поздно, и непонятно, что же я имею в виду. Он снова метнулся к окну, которое было открыто.

– Слушайте! – крикнул он.

Я прислушался. Был слышен стук телег по вымощенному кирпичами тротуару и крики. Я подошел поближе. Экс-капитан Аспман стоял там во дворе и собирал какую-то колонну из фургонов, запряженных лохматыми северными лошадками и нагруженных нашими самыми важными запасами. Непонятно было, куда он собрался.

Я крикнул ему в окно:

– Остановись сейчас же, Аспман!

– Как же, остановлюсь, черта с два! – проорал он мне в ответ. – Я собираюсь спасти жителей Сигтуны, хоть вы и решили их предать!

Вот и все, что потребовалось: набившиеся в комнату почтенные граждане тут же попытались полезть на меня. Мне пришлось останавливать их так, чтобы никто не пострадал. Тогда они образовали полукруг до самых стен по обе стороны от меня, но вне моей досягаемости. Пронзительная тетка, которая, как я понял, заправляла местным высшим светом, оказалась в самой середине напротив меня.

– Вы все слышали, что сказал капитан, – проверещала она. – Это он, – она ткнула в меня – чужак, который ворвался в наш город и хочет захватить власть, чтобы продать нас чужакам – таким же чужакам, как он! – Излив таким образом свои жалкие чувства, она замолчала, что-то невнятно бормоча.

Я воспользовался возможностью что-то сказать:

– Я – полковник Байярд имперской службы наблюдения Сети. Генерал барон фон Рихтгофен назначил меня командующим полевой штаб-квартирой – а это она и есть! Ваш Аспман – болван, и мне пришлось его сместить, так что успокойтесь и начинайте делать то, что нужно.

– Так вы – важная персона, а? – прокудахтала старая ведьма. – Ну-ка покажи какую-нибудь бумагу, которая бы это подтверждала! И вообще я никогда не слыхала об этом бдении Сети!

– Для письменных приказов просто не было времени, – объяснил я им, неуютно чувствуя себя в положении человека, пытающегося неубедительно оправдываться. – Но пока мы тут торчим и пререкаемся, йлокки перемещают свои войска. Слушайте, давайте им немного помешаем! Вы… – я указал на парня, который раньше меня теснил, – вы любите драчки, так пойдемте со мной, и я покажу вам, с кем можно подраться.

Он шагнул вперед и открыл рот, собираясь послать меня подальше, но в этот самый момент мы услышали с улицы какой-то вопль. Я первым выглянул во двор: там так и кишели чудовища, которые уже перевернули фургоны и оттеснили около десятка человек в угол. Аспман заколебался, потом вытащил пистолет, но не успел он выстрелить, как крысочеловек размазал его разбивателем. Люди за моей спиной вскрикнули.

– Ох, они УБИЛИ капитана Аспмана! Смотрите! Он мертв! Его кишки…

В следующую секунду они все уже орали мне, чтобы я СДЕЛАЛ хоть что-нибудь. Я велел им успокоиться и ждать дальнейших указаний, а сам вышел во двор. Крысолюди все еще вбегали в открытые ворота, которые я запер час назад. По улице, где почему-то не было баррикад, тоже шли эти твари, они шли беспрепятственно, и ближайшие были всего в нескольких ярдах. Я протиснулся мимо перевернутой повозки и поймал сержанта в военной форме, принявшего командование после Аспмана, и спросил его, что, к черту, происходит. Мне пришлось орать, чтобы он меня услышал, и при этом ткнуть мундирной шпагой какого-то йлокка, который, видать, счел меня своей мишенью.

– Капитан сказал, что надо выбираться, – объяснил мне сержант, всаживая при этом пулю в брюхо высокого худого чудища с трехдюймовыми резцами. – Сказал, что крупные шишки требуют под себя все продукты и оружие и хотят сговориться с врагом, чтобы сдать им жителей города, а те взамен…

– Это бред сумасшедшего, сержант. Кто отпер ворота?

– Я, сэр. Капитан приказал, сэр, расчистить путь, чтобы можно было прорваться, сэр.

– И вы, полагаю, также убрали и баррикады, – сказал я.

Он кивнул.

– Надо поторапливаться, мне так сказал капитан, – сержант бросил беглый взгляд на неприглядные останки Аспмана. – Видно, капитан ошибся, сэр. Но он старший по чину, и…

– Вы сделали то, что вам сказали, сержант, – утешил я его. – А вы подумали, что открываете не только путь отсюда, но и путь сюда?

– Капитан сказал… Они не будут наступать, потому что договорились с вами, сэр. Теперь я вижу, что он врал, просто хотел спасти свою драгоценную задницу.

– А что насчет отряда охраны у городских ворот? – спросил я.

– Отозвали их, – признался сержант. – Они где-то здесь, наверное. – Он оглядел тесный дворик, где йлокки уже подавили все сопротивление, за исключением двух небольших групп истекающих кровью людей. Эти твари загоняли их в углы, бросались на них и кусали, даже не прибегая к помощи оружия. Но солдаты все еще сражались, и йлокки падали один за другим, пока из их тел не образовались настоящие завалы. Несколько тварей прекратили наступление и скорчились, обгладывая своих мертвецов. Трупы людей они не трогали. Видно было, что крысиное мясо нравится им больше человеческого. Оставалось непонятно, зачем они тогда берут столько пленных.

Я объяснил сержанту, как следует поступать, и велел ему пробиться к одной из групп за баррикадами из трупов, а сам присоединился ко второй, перебравшись через гору мертвых йлокков, и помогал стрелять в толпу потерявших ориентацию тварей, пока не почувствовал, что движущихся мишеней уже мало. Кто-то закрыл дверь и запер на засов ворота, так что снаружи новые уже не могли войти, а те, что остались внутри, не могли выбраться. Тут я услышал вопль, перекрывающий царящий вокруг шум, и, подняв глаза, увидел, что из окна третьего этажа вылетает человек. Это был Борг, жадный торговец. Из того окна, откуда его явно вытолкнули, выглядывал йлокк. Я прицелился и всадил несколько пуль прямо промеж его длинных резцов цвета слоновой кости, и он упал назад, но через мгновение на его месте возникло два других. Их прикончили сержант и его команда. Следующего пришил я. Становилось все тише, и, наконец, воцарилась почти полная тишина. Осмотрев прямоугольный дворик площадью в сто квадратных футов, я не увидел ни одного идущего или стоящего йлокка. Один, с желтой нашивкой на пальто, лежал неподалеку от меня, слабо постанывая. У него было пулевое ранение. Я стал пробираться к нему, решив прикончить его, чтобы не мучился, но он посмотрел на меня и четко проскрипел по-шведски:

– Дайте мне спасти свою жизнь, и я подарю вам империю.

Он явно подзубрил местную историю: это были слова Муссолини.

Я не успел сообщить ему, что мне не нужна империя – его красные глазки закрылись, и он умер.

Мне удалось построить солдат, и я дал им задание задействовать гражданских.

– Нам нужно пробиться и закрыть городские ворота. Мы образуем две группы, – сказал я им. Командовать второй я назначил одного из моих собственных унтер-офицеров, с тем, чтобы мой новый знакомец сержант остался охранять двор. – Затем двинемся по параллельным улицам к стене Старого города. Оттуда мы будем сходиться по направлению к воротам.

На боковых улицах крысолюдей не оказалось, и мы без труда прошли к месту встречи. Створки ворот были открыты, насквозь проржавевшие узорные решетки, ставшие чисто декоративным украшением взамен средневекового сооружения из дубовых досок, сбитых железными скобами. Но они хотя бы могли замедлить наступление чужаков.

Я бегло осмотрел местность. Ни одного йлокка не было видно. Видимо, те, что были на улице, отступили. Их явно нельзя было назвать прирожденными воинами. За воротами я увидел целую их группу, строившуюся в колонну, несомненно готовясь воспользоваться предательски открытыми воротами. Они увидели, что я закрываю ворота, и двое бросились ко мне характерной для этого племени неустойчивой рысцой с опасным наклоном вперед. Пожалуй, грызунам переход к прямохождению дался гораздо труднее, чем приматам. Они напоминали тушканчиков-переростков. Может быть, поэтому во всех известных нам А-Линиях царствовали люди, а крысы прятались и жили за счет того, что им удавалось урвать у людей.

Как бы то ни было, я вышел туда, где мне легко было прицелиться, дал один выстрел поверх их голов – они явно все еще не поняли, что оружие может убивать на таком расстоянии – и, опустившись на четвереньки, они бросились в какой-то переулок.

– Кишка у них тонка для ближнего боя, – прокомментировал это мой старший сержант, некто Пер Ларссон. – Нам нужно только, – добавил он, – организовать наших ребят и идти в атаку. Они побегут.

– Надеюсь, – сказал ему я. – Ну что ж, постройте их сейчас, сержант, и объясните им, что надо делать.

– Мы собираемся напасть на вот ту компанию? – спросил он немного изумленно.

– На ту самую, – подтвердил я. – Составьте колонну из двадцати четырех рядов, по десять человек в каждом. Постройте здесь, за воротами. Проследите, чтобы у первой шеренги было оружие и, по возможности, у следующих тоже, насколько его хватит. Пусть задние шеренги заряжают и передают оружие вперед. Будем двигаться шагом, ведя прицельный огонь. Когда дойдем вон до того почтового ящика, – я указал на синюю тумбу с желтым почтовым рожком, – увеличим скорость вдвое. В случае потерь будем смыкать ряды и сосредоточим концентрированный прицельный огонь на их командирах.

– Слушаюсь, – сказал Ларссон, отдал честь и побежал, выкрикивая приказания.

Глава 5

Мой штурмовой отряд выглядел не слишком внушительно: просто нестройная толпа более или менее молодых здоровых мужчин и нескольких выносливых женщин, неуверенно державших выданные им револьверы, словно они опасались, как бы те их не укусили, – все были полны энтузиазма и даже рвались в бой.

Я отнял пистолеты у двух парней, стоявших непосредственно за мной и моим сержантом-командующим, попросил остальных постараться не пристрелить меня или Ларссона и отдал приказ начать стрелять и двигаться вперед – ать, два, левой-правой. Они двигались довольно дружно и вели стрельбу с неплохой скоростью. Йлокки продолжали заниматься своими делами, пока шальная пуля не угодила одному из них в руку. Он заверещал, как ржавая рессора, и кинулся бежать – не от нас, а от своих приятелей, которые, как один, повернулись, чтобы сожрать его живьем. Пока мы приближались, он упал, а те, что были еще живы и здоровы, принялись есть. Наш огонь теперь то и дело попадал в цель. Едоки становились едой. Зрелище было довольно тошнотворное. К тому моменту, как мы к ним приблизились, на месте остались только мертвые и умирающие.

– Я же сказал вам, полковник, – прямо-таки пропел Ларссон, – плевое дело!

– Они не убежали, сержант, – напомнил я ему. – Блефовать с ними у нас не получится. Так что это нельзя считать концом.

Не успел я договорить, как толпа вражеских солдат выплеснулась из проулочка между двумя складами и стала приближаться бегом. Мои войска, переставшие стрелять, просто стояли и смотрели. Наконец, Ларссон заорал:

– Беглый огонь!