— Кофе.

Он вновь взглянул в меню и постучал пальцем.

— Гамбургер.

— С гарниром?

Он кивнул, не имея ни малейшего представления о чем она говорит. Никогда в жизни он не пробовал гамбургер, не представлял даже, что это такое. У него был английский акцент, да еще характерный для английской светской школы. Когда он читал меню, это слово так и засело в мозгу — гамбургер.

Один из мужчин у стойки разложил на ней монеты, их звяканье привлекло внимание Яна. Человек встал, направился к двери, и, проходя мимо — взглянул на Яна. При этом зрачки его чуть расширились, или только показалось? Выяснить было нельзя, потому что незнакомец тут же исчез в ночи. Неужели он узнал Яна? Или Ян становится параноиком? Он пододвинул поближе лежащий на сиденье мешок и чуть расширил отверстие, чтобы легче было выхватить пистолет, вместо того, чтобы вздрагивать при виде каждого встречного, следует подумать о путях бегства.

Когда несколькими минутами позже появилась еда, он совсем забыл о плане.

— С вас пять баков.

Это была кассирша, в наряде не лучшем, чем у него самого. Он ее за это не осуждал. Вытащив пригоршню зеленых банкнот, положил их на стол, достал пятерку и доллар и протянул ей. Она сунула деньги в карман передника и отошла.

Кофе был горяч, очень хорош, прожигал в горле бодрящую дорожку. Гамбургер же напоминал подошву. Не было ни ножа, ни вилки, и Ян не имел ни малейшего представления, как его есть. Наконец, уверенный, что за ним никто не следит, он взял его в руки и откусил; гамбургер, действительно, отличался от всего, что он пробовал раньше. Внутри — начинка из фарша, а сам он полит несколькими соусами и посыпан салатом. Он был сытным, и Ян тут же его проглотил. Через несколько минут, когда он допивал кофе, вошли двое.

Они быстро прошли в кабинку через стол от него, Ян медленно поставил чашку и взялся за рукоять пистолета.

Они не глядели в его сторону, похоже, даже не замечали. Один извлек из кармана монету и опустил ее в прорезь возле телеэкрана. Машина ожила, исторгнув взрыв музыки, Ян не смотрел на экран: он вытащил пистолет из мешка и держал его под прикрытием стола. Тощий человек, опустивший монету, прислонился к панели и стал переключать каналы, пока не удовлетворился. Шли спортивные новости, репортаж о каких-то бегах.

Что это значит? Ян думал. Оба были средних лет, одеты очень похоже на него. Видимо, они изучали меню, но не нажимали на кнопку прислуги. И ни один из них еще не встретился с ним взглядом. Слова телевизионного диктора внезапно проникли в сознание:

«…Новые вести о преступных мятежниках, пытавшихся захватить „Альфарон“. Битва закончилась, и убийц постигла судьба, которую они готовили другим. Скорым было возмездие от рук товарищей тех славных мужчин, что отдали свои жизни за родной мир…»

Одного взгляда на истерзанные, скорченные и окровавленные тела друзей было достаточно, Ян вновь взглянул на тех двоих. Следующие слова диктора буквально его заразили.

«Один преступник бежал. Его имя Ян Кулозик, и мы предупреждаем общественность, что он опасен. Он нужен живым для выяснения подробностей этого мятежа. Любому, кто предоставит информацию, способную помочь в его розыске, предлагается награда в двадцать пять тысяч долларов. Предупреждаем всех граждан Калифорнии и Аризоны: ищите этого человека…»

Ян позволил себе один быстрый взгляд на экран. Там было его лицо, в анфас и профиль. Снимки сделаны задолго до того, как его вывезли с Земли, но узнать его можно было мгновенно. Оторвавшись от экрана, он увидел, что те двое теперь смотрят прямо на него.

У обоих руки лежали на столе, что говорило об их полной уверенности в себе, или о глупости.

— То, что он говорит, правда? — в первый раз произнес худой. — Ян не ответил, и тот добавил: — Зачем ты им нужен, Кулозик?

Ответом Яна было появление над краем стола пистолетного дула.

— Это стандартное изделие шестьдесят пятого калибра, пистолет без нарезки. Стреляет ракетными пулями, способными проделать сквозную дыру в корове. Я хочу, чтобы вы встали и вышли отсюда передо мной. Ну!

Они мгновенно подчинились, вышли из кабинки и, повернувшись спиной, поджидали его. Затем они прошли в дверь, и Ян прошел следом. Во тьме краем глаза он заметил размахнувшуюся фигуру, повернулся и уже поднял пистолет, когда на него обрушился удар.

6

— Я могу повторить только то, что уже говорил, — сказал Ян.

— Тогда повтори.

Голос был другой, но вопросы те же. Ян был так крепко привязан к жесткому креслу, что онемели руки и ноги. На глазах повязка. Казалось, он связан уже целую вечность.

— Мое имя Ян Кулозик, Я прибыл на «Альфароне». Я не знал названия корабля, пока не услышал новости. Я был с группой бежавших пленных. Я один выбрался. Я убил офицера… Лока. Младший лейтенант Лока. И это было не убийство, а самозащита. Все это я вам уже говорил. Я забрал его пистолет и форму, захватил грузовик, который вел человек по имени Эдди Миллард. Я оставил грузовик возле гаража и прошел в ресторан, где вы на меня набросились. Теперь вы кое-что скажите. Кто вы? Видимо, Безопасность…

— Молчать. Вопросы задаем мы.

Голос прервался: кто-то еще вошел в комнату. Послышались шаги и приглушенные голоса. К нему приблизились, и лицо обожгло болью — это с глаз сорвали липкую ленту. Он съежился от боли, не открывая глаза, опасаясь ослепительного света.

— Какой был регистрационный номер у последней машины, принадлежавшей тебе в Англии?

— Черт возьми, как я могу помнить? Это было так давно. — Моргая, он глядел на людей, стоящих перед ним. Двое из них были теми, из ресторана, — Если вы из Безопасности, то все обо мне знаете, Зачем эта игра?

Вновь пришедший, коренастый человек, чья голова была такой же голой, как и у Яна, но по естественным причинам, ответил:

— Мы не из Безопасности. Но ты, возможно, оттуда. Провокатор. Должен выследить наших людей. Мы тебе сможем помочь, если ты и впрямь тот, за кого себя выдаешь. Если нет — мы тебя убьем.

Ян посмотрел на их лица, затем медленно кивнул:

— Я, в свою очередь, испытываю те же колебания. Если вы из Безопасности, не имеет значения, что вы говорите. Поэтому я скажу только то, что есть в моем деле. Компрометировать других не стану.

— Согласен. — Лысый посмотрел на лист распечатки. — Какой был у тебя телефонный номер в Лондоне?

Ян закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Другой век, другая жизнь… Он воссоздал картину своей квартиры, швейцара, лифт. Вот он входит к себе домой и поднимает трубку телефона…

— Один… два три шесть… трижды один два.

Последовали другие вопросы в том духе. Он отвечал уверенней, память возвращалась быстро. Должно быть, у них его досье из Безопасности — но как они его раздобыли? Это могла сделать только сама безопасность. Неужели с ним ведут игру?

— Достаточно. — Лысый убрал сложенную бумагу. — Отпустите его. Придется поверить.

Им пришлось придерживать Яна, когда были сняты веревки. Пока чувствительность — и боль — не вернулись в онемевшее тело.

— Прекрасно, — сказал он. — Вы удовлетворены. Но для меня вы все еще Безопасность.

— В нашей работе приходится обходиться без удостоверений, — сказал лысый, впервые улыбнувшись. — Поэтому тебе придется действовать так же, как и нам. Если ты подсадка из Безопасности, то позволь искренне заверить тебя, что никого из подполья мы больше не знаем. Вот почему нам поручили эту работу. В полиции у нас есть сподвижники — оттуда мы получали распечатку. Моя партийная кличка Блестящий, — он указал на безволосый череп и вновь улыбнулся. На этот раз Ян улыбнулся в ответ.

— Надеюсь, что ты говоришь правду. Блестящий. Будь ты из Безопасности, ты вытянул бы из меня все, без этой болтовни. Я знаю. Я через это прошел.

— Ты бывал на других планетах? — не в силах сдерживать себя, вмешался один из присутствующих. — Расскажи нам о восстании. До нас доходит только официальная пропаганда.

— В чем она заключается?

— Ни в чем. Мозги пачкают. Никого им не обмануть… Мятеж, мол стихает. Саботажники уничтожили урожай, поэтому будут ограничения. Мятежники захвачены в плен, либо уничтожены.

— Действительно, пачкают мозги, правильно ты заметил. Они не решаются признаться, что мы побеждаем. Мы вышвырнули их со всех планет, и им пришлось убраться на Землю.

При этих словах их напряженные лица изменились, расслабились, появились улыбки, затем глаза засияли.

— Это верно? Ты говоришь правду?

— Не имею причин лгать. Они правят здесь, в солнечной системе, больше нигде.

Это было Рождество, праздничное время, когда человек испытывает все радости мира. Если они играют, подумал Ян, то это лучшие в мире актеры. Он был уже уверен, что угодил в руки Сопротивления, а не полиции. Он рассказал им все, что знал, и, наконец, прервал поток вопросов.

— Теперь моя очередь, — сказал он. — Как вы сумели на меня выйти раньше Безопасности?

— Просто удача, — сказал Блестящий. — Или, быть может, нас просто оказалось больше. Как только они о тебе сообщили, мы получили приказ попытаться найти тебя. У нас больше сочувствующих, чем членов. Один из них увидел тебя и отправился к нам. Остальное тебе известно.

— Итак, что будет дальше?

— Ты можешь быть очень полезен, Ян. Если согласишься сотрудничать с нами.

Ян в ответ криво улыбнулся.

— Вот так же и в первый раз я попал в переделку. Ну что ж, почему бы и нет. Мое будущее очень недолгое и с очень несчастливым концом, если я не получу чью-нибудь помощь.

— Хорошо. Тогда мы сейчас же уведем тебя отсюда, прежде, чем они обнаружат, что тебе кто-то помогает. Для тебя есть кое-какая одежда. Одевайся, а я пока позвоню.

Ян натянул засаленные хлопчатобумажные штаны и куртку. Он рад был избавиться от военных башмаков, которые жали сейчас пуще прежнего. Открытые сандалии казались просто пуховыми. Один из людей вышел и вернулся с островерхой шапочкой, на которой желтыми печатными буквами было вытеснено «cocer».

— Надеюсь, — сказал он. — Прикрывай бритую голову, пока волосы не отрастут. Хлебни-ка этого дрянного бурбона. Будь счастлив, что можешь выпить с нами.

— Счастлив, — сказал Ян, принимая пластиковую мензурку с бледной очень крепкой жидкостью, — За свободу. Когда-нибудь Земля, быть может, разделит ее со звездами.

— За это стоит выпить.

Ян допивал уже третью порцию бурбона — он казался не таким уж плохим, и чувствовал себя лучше с каждым глотком, — когда вернулся Блестящий.

— Давай пошевеливаться, — сказал он. — Тебя ждут. Нам придется пройтись пешком. Все, что на колесах, обыскивают.

Идти оказалось недалеко и ночной воздух освежил Яна. Шли они все время темными улицами. Блестящий поглядывал на часы, и последние несколько кварталов заставил их пробежать.

— Надо быть там вовремя. Я тебя оставлю перед дверью. Как только скроюсь из виду, постучись. Тебя впустят. Счастливо, Ян. Пришли.

Похоже, это был маленький боковой вход в большее здание. Они быстро пожали другу друга руки и разойтись. Ян тихо постучал, и дверь открылась. Внутри было темно.

— Заходи, быстро, — прошептал голос. Тьма стала еще глубже, когда открылась дверь.

— Слушай внимательно, — сказал невидимый человек. — Пройдешь в эту дверь, и ты в гараже. Там полно трайлеров. Сегодня ночью они выходят. Все запломбированы. Это зафрахтованные трайлеры. Обыскивать не будут. Иди туда и спрячься, Мы поставим пломбы, так что никто не догадается, что дверь открывали. Входи, я закрою. Важно, чтобы ты не видел моего лица. Кто-нибудь встретит тебя по прибытии в ЛА. Когда там окажешься, держись естественней. Рядом могут оказаться люди, но никто к тебе не полезет, если будешь вести себя непринужденно. Никто не должен видеть, как ты залезаешь в машину или выбираешься. Постой, я проверю…

Приоткрылась другая дверь, и Ян увидел очертания мужской головы. Человек недолго вглядывался в темноту.

— Теперь быстрее, — произнес он. — И удачи.

Здание было гигантским, доносилось далекое эхо выходов. Ряды трайлеров, каждый с огромным грузовым контейнером, простирались вдаль. Он подошел к ближайшему фургону: не торопясь, словно здешний. Звуки выхлопов стихли, сменившись лязганьем металла о металл. Подойдя к третьему грузовику, он осторожно огляделся: никого не было видно. Он открыл тяжелую дверь и забрался внутрь. Спустя несколько секунд он был заперт снаружи.

Внутри было темно, тепло и слегка влажно. Он сел спиной к стене, но обнаружил, что так сидеть жестко и неудобно. Лежать оказалось удобней, и он положил руку под голову. Он заснул, даже не заметив этого, не почувствовав, как кузов прицепили к машине. Огромный грузовик медленно поехал и выкатился на дорогу. Ян спал. Проснулся лишь тогда, когда они тряско затормозили и зашипели воздушные тормоза. Ян сел, моргая во тьме, чувствуя холодный ужас при воспоминании о том, что случилось и где он находится. Он затаил дыхание: кто-то снаружи загрохотал по ступенькам, подбираясь к запломбированной двери. Когда откроют дверь, его схватят, и это будет концом. Он скорчился во мгле, выжидая, и расслабился, лишь когда грузовик вновь пришел в движение. Видимо проверка закончилась и теперь ему ничего не грозит. Движение убаюкивало, и он встретил сон с радостью, не противясь.

Ян ворочался на жесткой поверхности, но так и не проснулся до следующей остановки. Стояли недолго, затем вновь двинулись в путь. Полицейская застава перед въездом в город? В Британии это было в порядке вещей: вполне возможно, что те же процедуры используются Безопасностью и здесь. В следующий раз, когда они остановились, Ян вновь услышал топот по лесенке, и был наготове, когда дверь открылась. Он прикрыл глаза рукой от яркого света.

— Выходи, дружок, твоя дорога закончилась, — послышался чей-то голос. Ян соскользнул на землю и наткнулся на полисмена в форме, стоящего прямо перед ним. Пойман? Он повернулся и бросился бежать, но огромная лапища схватила его за руку и развернула.

— Не балуй! Забирайся в кузов «черно-белого» и ложись на пол. Ради тебя меня заставили рискнуть «крышей», дружок, и хорошо бы, чтобы ты того стоил. С этими словами он подтолкнул Яна вперед, затем указал ему в сторону «черно-белого», снабженного многочисленными фарами и сиренами, который стоял возле трейлера в узкой аллее. Задняя дверь была открыта. Ян вошел и улегся на пол. Дверца тут же захлопнулась. Спустя секунду полисмен забрался на переднее сиденье, и они на большой скорости промчались по аллее, с визгом затормозили, затем понеслись по дороге. Лишь тогда водитель расслабился и взглянул на Яна через плечо.

— Это правда, что ты им сказал, ну, что все планеты, как это ты говоришь…

— Свободны? Да, это так. Восстание уже не остановить.

— Что ж, приятно слышать. Может, дело выгорит, и нам на старой матушке Земле тоже чуток перепадет этой свободы. Уж те, к кому я тебя пристрою, сумели бы извлечь из нее пользу. Я везу тебя к привидениям. Не знаю, насколько будет у них удобно, но там какое-то время ты будешь в безопасности.

«Привидения? — подумал Ян. — Призраки? О чем говорит этот человек?»

— Боюсь, что я не посвящен в терминологию.

— Ты говоришь как Лайми. Ты что, брат?

— Да, я родился в Англии. Я покинул ее довольно давно.

— Ты говоришь точь-в-точь как они, англичане. Ну что ж, мистер лайми, не знаю, как обстоят дела там, откуда ты явился, надо думать, по-другому. Мы едем в Нью-Уоттс. Когда ты его увидишь, то поймешь, о чем я говорю. Полюбуешься. Я остановлюсь, а ты сможешь приподнять нос и посмотреть самолично.

Они ехали медленно, затем остановились.

— Все в порядке, прибыли, — сказал полисмен.

Ян осторожно поднялся и увидел, что они стоят возле ряда маленьких домов, когда-то привлекательных, но теперь обветшавших и обвалившихся, с выбитыми стеклами, просевшими крышами. На другой стороне улицы была высокая проволочная изгородь, а за ней пустырь с пятнами выжженной земли и редкими клочками травы и кустарника, За пустырем, в доброй сотне метров, стояла другая, похожая изгородь. За ней — здания, конторские блоки. Ян не мог разглядеть отдельные детали, но было ясно, что эти строения ветхие.

— Ложись обратно, — велел полисмен. — Вот туда-то ты и пойдешь. Отсюда они еще не так плохо смотрятся… — Он не весело рассмеялся, скорей иронично. — Сейчас пройдешь через пикет. Там все ребята меня знают, они тебе только помашут. Я подам им сигнал, они решат, что это вызов.

Машина рванулась вперед, взвыла сирена. Они повернули, погасили скорость и ткнулись бампером во что-то твердое на дороге, затем поехали дальше. Вскоре сирена стихла, и их продвижение замедлилось.

— Будь готов, — сказал полисмен, — Я буду ехать тихо, но не останавливаясь. Когда скажу — выскакивай. Окажешься рядом с задней улочкой между домами. Пойдешь по ней потихоньку-полегоньку, и тебя встретят.

— Спасибо за помощь.

— Не благодари, пока не увидишь, чем все это кончится. Давай!

Ян нажал на ручку и распахнул дверцу. Он сделал шаг наружу и тут же ручку дверцы вырвало из его руки. Внезапный рывок машины заставил дверцу захлопнуться. Полицейская машина обогнула ближайший угол и исчезла из виду. Ян взглянул на дырявые деревянные заборы, стоявшие вдоль грязной, загроможденной улочки. Следуя инструкциям, он пошел по ней, чувствуя, что на него смогрят, но никого не видел. В заборе была калитка, и когда он проходил мимо, она распахнулась.

— Иди сюда, — произнес грубый голос.

Ян повернулся и увидел человека, а с ним еще двоих. Все трое держали его под прицелом пистолетов. У всех была угольно-черная кожа.

7

— Ты и впрямь со звездолета — спросил ближайший к нему человек. Ян кивнул, и человек махнул пистолетом. — Тогда заходи, если сможешь им что-нибудь рассказать.

Они столпились вокруг него, втолкнули в дом и провели по темному коридору в комнату, он услышал, как за спиной гремят, закрывая запоры. В комнате были наглухо забитые окна, вентиляция отсутствовала. Мебели не было, кроме круглого деревянного стола, окруженного расхлябанными стульями. Один из этих людей потянул Яна к столу, затем потряс возле его носа своим длинным, весьма потертым пистолетом.

— Ты шпик, — сказал он с яростью, цедя слова сквозь зубы. Ты шпик из охранки…

— Ну-ка, отвали, — сказал старший из них, тихонько толкая сердитого в плечо. Тот подвинулся и старший сел рядом с Яном.

— Худо, если тебя легавые сюда подкинули. Мы этого не любим. А кто любит? Я Уилли. Тебя зовут Ян, я видел твой портрет по телику.

Ян кивнул, стараясь разобрать его слова, Уилли говорил на диалекте, не совсем понятном для него.

— По телику сказали, что ты со звезд. Если это правда, ты нам расскажешь, что там творится.

И Яну еще раз пришлось рассказать об успехах восстания, Человек внимательно слушал, подавшись вперед, заставляя повторять отдельные фразы: очевидно, произношение Яна тоже препятствовало их общению. Вновь нахлынула усталость, горло пересохло, Когда он попросил воды, Уилли дал сигнал одному из своих людей.

— Есть тоже хочешь? — спросил он. Ян кивнул, и Уилли прокричал указания в открытую дверь. Пища была незнакомая и сытная — зеленые овощи с куском какого-то высококачественного заменителя мяса. Люди смотрели на него, пока он ел, и возбужденно переговаривались между собой.

— Что наши хотят знать, — сказал Уилли, — это — есть ли на звездах братья?

— Я не понимаю.

— Черные. Черные люди вроде нас. Или кругом воюют и убивают только белые.

Это был важный вопрос, и в комнате стало тихо. Ян доел и отодвинул тарелку.

— Спасибо. Я был очень голоден. — Он секунду поразмыслил. — Прежде я сам хочу задать вопрос. В этом местечке, как его, Ныо-Уотс, здесь что, все черные?

— Ну да.

— На планетах такого нет. Я хочу сказать, что никогда не видел, чтобы люди разделялись из-за цвета кожи. Здесь на Земле — да, существуют различные цвета кожи среди туземного населения Африки и Азии. То есть существует различие по расовым признакам на географической основе. Но как только людей переправляют на планеты, это различие перестает существовать. Оно не нужно, там и без того достаточно проблем…

— Ты говоришь слишком быстро, — сказал Уилли. — Я правильно уловил, что там все краски выцветают? Что смешиваются все цвета кожи?

— Да. Конечно. Цвет кожи там не имеет значения.

— А здесь еще как имеет, — сказал Уилли и один из людей очень громко крикнул «Аминь!» — Да, трудно поверить, что и говорить. Думаю, тебе стоит потолковать с Проповедником. Он лихо шпарит на твоем языке. Он скажет, что к чему.

Не выпуская оружия, люди вывели Яна из комнаты. Оружие было старое и изношенное — музейные экспонаты, иначе и не назовешь. Они вошли в другую комнату, в спальню, где на залатанных одеялах сидели дети, Дети и старая седая женщина молчаливо смотрели, как они проходят. Здесь был выход — дыра с неровными краями, пролом в стене. Она открывала потайной ход в соседний дом. Когда они прошли через четыре подобных помещения, Ян понял, что все здания тут, вероятно связаны, являясь, по сути, одним обширным зданием.

— Войдите, — позвал голос. Яна втолкнули в просторную заставленную книгами комнату. Отличие от других увиденных им квартир было разительное. Обстановка, казалось, принадлежала некогда студии университетского корифея, — именно такое складывалось впечатление. Стол завален бумагами и раскрытыми книгами, на стенах портреты в рамках. Был даже глобус мира. За кафедрой, в одном из мягких кресел, удобно расположился сам корифей. Чернокожий, как и все прочие.

— Спасибо, Уилли, — сказал он. — Я сам собирался потолковать с Яном.

— Вам, конечно, удастся…

— Конечно. Оставь кого-нибудь, чтобы я мог позвать, если понадобится.

Когда дверь закрылась, человек обменялся с Яном рукопожатием. Он был средних лет, с густой бородой и длинными волосами, одетый в обычный костюм священнослужителя.

— Я — преподобный Монтье, мистер Кулозик, чрезвычайно рад видеть вас здесь. — Говорил он почти без акцента, тихим приятным голосом.

Ян пожал ему руку и кивком головы выразил свою признательность.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Позвольте предложить вам бокал шерри. Это местное вино, надеюсь оно Вам понравится.

Ян отпил глоток вина — оно действительно было отменным — и оглядел комнату.

— Прошу простить меня за любопытство, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — Мне не приходилось бывать в подобной комнате уже несколько лет. Я восхищен вашей библиотекой.

— Благодарю вас. Большинство этих книг чрезвычайно редкие. многим из них уже не одна сотня лет. Каждая страница такой книги обработана специальным абсорбционным методом.

— Неужели это книги Вредителей? Можно я посмотрю? Получив разрешение, он поблагодарил пастора, поставил на стол бокал и подошел к полкам. Переплеты книг были потрепаны, большинство заглавий стерлось. Протянув руку, Ян снял с полки одну из самых внушительных книг и осторожно раскрыл первую страницу. «Средние века, 395–1500», — прочел он. На обороте титула стояло: «Копирайт, 1952».

— Эта книга, ей свыше пяти столетий. Я и не думал, что на свете осталось что-нибудь подобное, — сказал он с восхищением.

— Такие книги существуют, уверяю вас, и их немало. Но я понимаю вас, Вы британец, не правда ли?

Ян кивнул.

— Ну да, ваш акцент и этот термин — Вредители. Я знаю, что у вас он в обиходе. Эти книги я приобрел в период так называемой Ретроцессии, когда многие страны и регионы приходили в упадок… Великобритания, — традиционное классово-ориентированное общество, утилизировавшее исторически сложившуюся классовую систему для консолидации жесткой общественной структуры, существующей и поныне. Правящая элита никогда не стремилась к тому, чтобы дать образование массам, поэтому она почувствовала облегчение, когда некоторые обстоятельства избавили ее от этой необходимости. Но ограничение образования, начатое в Великобритании, привело к тому, что большинство британских граждан сегодня не имеют даже понятия о подлинной истории и о мире, в котором живут. Это так?

— Во многом, да. Мое случайное открытие этого факта повлекло за собой цепочку событий, которые привели меня в эту комнату.

— Понимаю. В такой системе, как ваша, конформизм более всего должен довлеть над интеллигентом, ваша страна идет своим особым курсом, поскольку в ней существует немало путей для тирании. Америка не имеет классовой системы. Здесь традиционно существует вертикальная мобильность, основанная на деньгах. Ваше положение определяется не родословной, а банковским счетом. Конечно, и здесь были исключения для некоторых меньшинств — ирландского, польского, еврейского, то есть для традиционно подавляемых меньшинств, ассимилированных с уходом первых нескольких поколений, поскольку их расовые признаки позволили им слиться с основным населением. Не так обстояло дело с темнокожими расами. Вытесненные постепенно на самую нижнюю ступень общественного положения, они вынуждены были там оставаться в течение столетий, терпя физические и духовные лишения. Такова была ситуация до начала Ретроцессии, которая завершилась созданием ныне существующего общества.

Монтье потянулся за графином с шерри.

— Ваш бокал пуст. Боюсь, я покажусь плохим аозяином.

— Прошу вас, не беспокойтесь. Я с интересом слушаю вас, продолжайте, пожалуйста. Я долгие годы жил на планете, которая в культурном отношении представляет собой пустырь вселенной. Наша беседа… вы не представляете, что она для меня значит.

— Ну почему же, представляю. Примерно так же чувствовал себя я, когда открыл свою первую книгу. Именно жажда знаний привела меня в эту комнату и позволила занять то положение, которое я сейчас занимаю. Я хотел знать, почему мир стал таким, каков он есть. У меня была основательная причина его ненавидеть, но в то же время я хотел поменять его. Как я уже сказал, Ретроцессия еще более углубила традиционное разделение. Британское полицейское государство прошло длительный путь, пытаясь создать для каждого необходимые условия существования, дать людям хотя бы пищу, чтобы они не умерли от голода. Но в том случае, когда государство контролирует все, люди, находящиеся у власти, имеют абсолютные права. Они никогда не откажутся от власти. Надеюсь, вы с этим согласитесь. Совершенно иная картина наблюдается в Америке. Здесь традиционно декларируется, что нуждающиеся — это тунеядцы, люди которые становятся безработными только по причине собственной лени. Ретроцессия помогла полной победе «Сказки о лени». И это явилось самым большим узаконенным эгоизмом. Поразительно, что многие люди верят в справедливость такой идеи, не подозревая, что верят они в нее из-за личных интересов. На самом деле эта идея — лишь наследие интеллектуально обанкротившейся теории, известной под названием монетаризма, которая предоставляла возможность богатым становиться богаче, а бедным — беднее.

Монтье задумчиво вздохнул и отпил немного вина из бокала.

— И вот случилось невероятное. Когда стали истощаться запасы пищи и энергии, богатые сначала начали удерживать в своих руках большую их часть, а затем захватили все целиком. В течение многих лет, предшествовавших крушению, это было национальной политикой Америки, которая сосредоточила у себя большую часть мировой нефти, а затем и всю нефть, не оставив ничего на нужды других стран. Можно ли осуждать индивидуумов за то, что они следовали определенному курсу? Любая страна, допустившая, чтобы ее граждане умирали от отсутствия медицинской помощи, становится морально неблагополучной страной, были бунты, убийства и снова бунты. Конечным результатом стало разделений наций. Теперь коричневые и черные живут в гетто за колючей проволокой. Они получают небольшие урожаи, пробавляются случайной работой, болеют, рано умирают. Технический прогресс, выгоды технологического общества никак не затрагивают их. В отличие от вашей страны, в Америке никто не предпринимал попыток скрыть от этих людей историю их нынешнего положения. Угнетатели хотят, чтобы угнетаемы знали, что с ними происходит, чтобы они все понимали и не пытались вернуться к прежней казни. Итак, вы все еще сомневаетесь в нашем интересе к восстанию планет? Мы заглядываем в будущее, мы хотим узнать каким оно будет на Земле.

Ян кивнул.

— Простите, пожалуйста, мою бестактность, но я хотел бы узнать, почему власти дали вам возможность получить образование?

Монтье улыбнулся.

— А они и не давали. Первоначально мы прибыли в эту страну как рабы. Мой народ был совершенно необразован, оторван от своих корней и культуры. То, чего мы добились с того времени, мы добились вопреки нашему положению, которое создали нам эти господа. Когда начался перелом, мы не захотели лишиться того, чего с таким трудом приобрели. Мы держались, как подобает людям, несмотря на то, что в нас пытались подавить все человеческое. У нас отобрали все, кроме разума, поэтому нам остается полагаться только на разум. Мы воспользовались опытом другого подавленного меньшинства — евреев. Тысячелетиями этот народ хранил свою культуру, традиции, религию. Религиозный человек, ученый среди евреев всегда пользовался уважением. У нас тоже есть своя религия, есть ученые и преподаватели. Многие годы я провел на этих улицах. Я говорю на языке гетто, который весьма развился с тех пор, как нас отрезали от главного течения жизни. Но Ян изучил и язык угнетателей. Если мое поколение не увидит дни нашей победы, мы передадим свою мудрость тем, кто пойдет следом за нами. Я предчувствую, что когда-нибудь этот день наступит.

Ян допил вино и отставил бокал, Быстрая смена событий сбивала его с толку. Он устал от мыслей, которые с быстротой молнии проносились в его голове, тесня друг друга. Какое жалкое существование влачат здесь люди! Пролы в Британии, по крайней мере, были накормлены и защищены, как и домашний скот. Люди в черных гетто Америки лишены даже этого. Но им все же известно, кто они. Эти люди вынуждены жить в состоянии постоянного восстания.

— Трудно сказать, в какой системе жить хуже — в вашей или моей, — сказал задумчиво Ян.

— Никакую систему угнетения нельзя предпочесть, Они все — самые худшие в мире. Великий социалистический эксперимент в Советском Союзе с его явными безумиями вроде паспортов и трудовых лагерей потерпел крах. Но когда государство подойдет к концу, нам знать не дано. Ко времени Ретроцессии в СССР все еще индустриализовали экономику. Легко было скатиться назад, к почти феодальной культуре. Многие умерли, но в России всегда многие умирали. Комиссары и верхние эшелоны партийных лидеров заняли место аристократии.

— Восстание должно распространиться по Земле, — сказал Ян.

— Полностью с вами согласен. Мы должны трудиться ради этого…

Дверь внезапно распахнулась, на пороге стоял Уилли, в каждой руке — по пистолету.

— Плохо дело, — сказал он, задыхаясь от быстрого бега, — очень плохо. Хуже не бывает.

— Что случилось? — спросил Монтье.

— Кругом шпики. Столько легавых я еще не видел. Оцепили Нью-Уоттс, стреляют во все, что шевелится. У них большие тепловые пушки. Такие пушки могут здесь спалить…

Его речь прервал далекий рев орудия, перекрываемый резкой трескотней ружей. Стреляли совсем близко. Все существо Яна наполнилось ужасом. Он видел, что оба мужчины выжидательно смотрят на него.

— Это меня ищут, — сказал он.

— Весьма возможно, — сказал Монтье, не могу припомнить, когда в последний раз они устраивали такой налет.

— Нет смысла бежать. Тепловые орудия легко спалят эти старые хижины. Я пойду сдаваться,

Монтье покачал головой.

— У нас есть места, где вы можете спрятаться. Приблизившись они остановят огонь. Он нужен им лишь затем, чтобы прожечь дорогу.

— Простите, но я видел слишком много преждевременно умерших и не хочу быть ответственным за новые смерти. Я не переменю своего решения и выйду к ним.

Монтье задумался на мгновение, затем кивнул.

— Вы храбрый человек, — сказал он. — Мне жаль, что мы ничего не можем для вас сделать. — Он повернулся к Уилли. — Оставь свои пушки здесь и отведи этого джентльмена к легавым.

Два пистолета стукнулись об пол. Ян взял учителя за руку.

— Я вас никогда не забуду, — сказал он.

— И я вас — Монтье извлек из нагрудного кармана белоснежный платок. — Советую взять. Они стремятся выстрелить первыми.

Уилли шел впереди, сердито бормоча что-то себе под нос, Неожиданно мимо пробежали два стрелка, волоча окровавленного третьего. Пропуская их, Ян и Уилли отошли в сторону в узком проходе, соединившем здания. «Нет конца, — подумал Ян, — не видать конца».

— Эти легаши совсем с ума посходили, — Уилли показал на дверь. Затем он повернулся и заторопился в обратный путь.

Ян расправил складки платка, встал у стены и быстро распахнул дверь ударом ноги. Ракетные пули тотчас с визгом понеслись по коридору.

— Прекратите стрелять! — крикнул Ян, размахивая платком. — Я выхожу.

Раздался пронзительный свист, и стрельба прекратилась. Кто-то закричал через усилитель:

— Выходить по одному. Руки на голову. Если руки будут не на голове, если пойдете не по одному, я открою огонь. А теперь — пошли!

Ян сцепил пальцы на макушке и двинулся вперед, к цепочке полицейских офицеров. Под защитными масками и щитами они выглядели безликими, как роботы. Все отводы были наведены на Яна.

— Я совсем один, — сказал он.

— Это он! — крикнул кто-то.

— Молчать! — скомандовал сержант. Он сунул свое оружие в кобуру и кивнул Яну. — Ну-ка, полегоньку, вот сюда. Эверсон, подгоните машину. — Отработанным движением он заломал руки Яна за спину и защелкнул наручники. Его пальцы глубоко впились Яну в руки, и сержант потащил его вперед.

Почерневшая земля была еще горяча. Они прошли в отверстие в проволочной изгороди и оказались возле поджидавшей их патрульной машины. Сержант наклонил Яну голову и втолкнул его в машину, затем сам уселся на сиденье. Водитель погнал машину вперед.

Они ехали молча. Ян был подавлен, не хотел ни о чем спрашивать, прекрасно зная, что его ждет впереди. Поскольку он был землянином, его конечно примут за одного из лидеров восстания. В поисках доказательств они подвергнут его пыткам. Он знал, на что бывают похожи люди после таких пыток. Смерть для них — облегчение.

Машина подъехала к административному зданию. Дверь распахнулась, и сержант вытащил Яна наружу. Они вошли в здание, и дежурный офицер, держа Яна за руки погнал его по коридору к лифту. Он был слишком измотан, чтобы замечать куда его ведут. Как часто на его глазах убивали, как часто ему приходилось бежать. Теперь наконец все кончилось… Его втащили в какую-то комнату и швырнули в кресло. Медленно приоткрылась дверь, в комнату вошел Сергуд-Смит.

Отчаяние, усталость уступили место ненависти, охватившей все существо Яна.

— Устроил же ты нам гонку, милый тесть, — сказал Сергуд-Смит. — Если ты пообещаешь сидеть тихо, я сниму с тебя наручники. Нам предстоит серьезный разговор.

Ян сидел, опустив голову и закрыв глаза. Он дрожал от ярости. В горле пересохло так, что он не мог говорить. Ян кивнул головой.

— Отлично, — сказал Сергуд-Смит. — Я не хочу причинить тебе зло, можешь мне поверить.

С него сняли наручники. Ян помассировал запястья, прислушиваясь к удаляющим тяжелым шагам. Он не стал ждать и, хрипло вскрикнув, бросился на своего палача. Опрокинув Сергуд-Смита, Ян пытался дотянуться до его шеи. Но Сергуд-Смит отчаянно сопротивлялся. Ян придавил его к полу всем своим телом, его ногти вонзились в лицо зятя, большие пальцы рук утонули в глазницах. Сергуд-Смит хрипло закричал. Тотчас же Яна схватили за плечи, оттащив от Сергуда-Смита, сильно ударив ботинком по шее, затем отбросили в сторону и начали избивать.

— Хватит, — сказал Сергуд-Смит. — Посадите его в кресло и убирайтесь. — Он пошарил за спиной, нашел кресло, подтащил его к себе и уселся. В руке у него был пистолет, направленный на Яна. В течение нескольких долгих секунд в комнате было тихо, слышалось лишь их хриплое дыхание.

— Я должен сообщить тебе что-то очень важное, — сказал, наконец, Сергуд-Смит, — важное для всех нас. Но я пристрелю тебя, если ты сделаешь хотя бы одно движение в мою сторону. Понимаешь?

— Да, я понимаю… Ты убил моих друзей, убил Сару, теперь моя очередь…

— Что было, то было. Сейчас уже ничего не изменить…

— Убей меня, и давай с этим покончим. Я устал от игры в кошки-мышки. Когда мы расставались, ты сказал, чтобы я работал, иначе буду уничтожен. И я работал, работал над тем, чтобы не стало тебя и тебе подобных!

— Как ты жаждешь смерти! — улыбнулся Сергуд-Смит. Он вытер струйку крови, стекавшую из уголка рта. Лицо его было в ссадинах, глаза налились кровью. Но он не обращал внимания на боль. — Тебе это не свойственно.

— Я изменился, ты же видишь.

— Действительно изменился. И, надеюсь, набрался ума. Надеюсь, его хватит чтобы спокойно выслушать меня. С той последней нашей встречи прошло много времени. Я состою в Совете Объединенных наций, имею полномочия ответственного за взаимодействие между глобальной Безопасностью и космической защитой. Но Совет сам по себе — беззубое общество спорщиков, поскольку в этом мире не существует разделения власти. Каждая страна имеет свои законы. В то же время существуют комиссии, контролирующие международные трудовые соглашения и выполнение космической программы. Спейсконцент в Калифорнии — международная, а с недавних пор — межпланетная организация. Но ты знаешь, что в последнее время ее роль слегка уменьшилась, поскольку сократилась обратная связь между Спейсконцентом и различными странами, участвующими в дележе прибыли. — Моя работа весьма ответственная, об этом постоянно напоминает мне твоя сестра. Кстати, она очень способная… Мое положение позволяет мне никому не докладывать о вопросах безопасности. Это означает, что я могу сделать с тобой все, что угодно. Да, именно так.

— Чего же ты ждешь? Надеешься, что я стану молить о пощаде?

— Ты неправильно меня понял, Ян. Позволь, я договорю. За последние несколько месяцев все изменилось. Как тебе известно, нам пришлось уйти со всех планет, заселенных землянами. Обстоятельства требуют решительных действий Обвинения против тебя снимаются. Ты свободный человек, Ян. Ты имеешь все права гражданства.

Ян рассмеялся.

— Ты всерьез думаешь, что я в это поверю? Сейчас ты, конечно, попросишь, чтобы я на тебя работал.

— Ты догадлив. У меня на уме действительно что-то в этом роде. У меня есть для тебя работа, которая соответствует твоим знаниям и опыту. — Он немного помолчал, наслаждаясь драматизмом ситуации. — Это крайне важная для твоей реабилитации работа. Я хочу, чтобы ты вошел в контакт кое с кем из земного сопротивления. Как мой полномочный представитель.

Ян покачал головой.

— Ты всерьез думаешь, что я способен предать? Какой же ты безнравственный…

— Мой дорогой Ян, я вполне понимаю твои чувства, но надо учитывать обстоятельства. Выслушай меня, пожалуйста. Я расскажу тебе кое-что о себе, о чем ты даже не подозреваешь. Вспомни, когда-то мы были друзьями. Возможно, мы снова станем ими, когда ты узнаешь обо мне правду… Как и тебя, меня, когда я был молодым, заинтересовал мир и то, как он управляется. Поскольку я не имел ничего, кроме амбиции, я понял, что мне придется идти собственным путем. Как и тебе, мне было неприятно, когда я открывал, какую именно жизнь мы ведем. Но в отличие тебя, я присоединился к силам угнетения, вместо того, чтобы попытаться с ними бороться. Что-то вроде подрыва изнутри, скажешь ты…

— Сожалею, грязный подонок, но этим тебе не отмыться. Я видел тебя в работе, видел, как ты ею наслаждался…

— Я был весьма неплох, правда? Но это лишь защитная окраска. Я понимал, что Безопасность — реальная сила в управлении народом, и потому решил быть с Безопасностью. Я хотел перещеголять всех своих соперников, стать лучшим в своем деле. Это было непросто, но цель того стоила, и я одновременно убил двух зайцев. Будучи самым реакционным, я достиг власти. Никто никогда во мне не усомнился. Никто не понял также, что, действуя таким образом, я увеличиваю угнетения, а следовательно, силы сопротивления. Я горжусь тем, что такая политика создала условия, способствовавшие нынешнему восстанию. А поскольку планеты освободились, значит, моя работа удалась.

Ян покачал головой.

— Нет, поищи другого дурака, который в это поверит.

— Я говорю правду, веришь ты или нет. С этого момента ты свободный человек, обладающий всеми привилегиями, присущими этому статусу. Криминальные данные изъяты из досье, а твои собственные данные возвращаются в компьютерный банк. Твое отсутствие в течение последних лет объясняется интересами Безопасности. В твоем удостоверении сказано, что ты был высшим офицером Безопасности и работал по ее заданию. Ты теперь очень богат, у тебя банковский счет. Вот твое удостоверение. Тут есть бар, мы можем распить бутылку шампанского.

Это был какой-то садистский трюк, Ян в этом не сомневался. Все его тело ныло от боли, но сейчас он старался не замечать ее, чтобы она не мешала думать. Надо справиться с гневом, охватившим его, и трезво все обдумать… Кем ныне является этот человек? Должно быть, здесь какая-то интрига, Сергуд-Смит не способен действовать прямолинейно. Но что бы он ни замышлял, сейчас этого узнать невозможно. Неужели он снова играет? Может быть сделать вид, что он поверил ему? А есть ли иной выбор? Если удостоверение подлинное, возможно, появится шанс бежать из сетей Безопасности. Неважно, что он скажет, лишь бы выйти из этой комнаты живым. Если он солжет, это не вызовет у него угрызений совести. Это — долг чести. Безразлично, что он пообещает, важно, что он сделает. Главное, оказаться в безопасном месте. Это куда лучше, чем верная смерть в случае его отказа. Ян недоверчиво смотрел, как Сергуд-Смит открывает бутылку, затем, не пролив ни капли, наполняет два бокала шампанским. Улыбаясь, он пересек комнату и протянул бокал Яну. С трудом поборов желание ударить, Ян взял бокал.

— Так-то лучше, — сказал Сергуд-Смит. — Преодолевай тягу к насилию и будешь жить. Ты не из числа самоубийц.

— Хорошо, я согласен с тобой работать. Сделаю, как ты скажешь. Но я никогда не предам, информации ты от меня не получишь.

— Большего я от тебя и не требую. Выпьем и будем надеяться, что человечество ожидает светлое будущее. — Он поднял бокал, и они выпили.

— Что я должен делать? — спросил Ян.

— Отправиться с миссией от меня. В Израиль. Как видишь, в моем замысле нет коварства. Но если ты сомневаешься, можешь отказаться…

— Я не могу в это поверить. Ты уже говорил мне, что у тебя договоренность с правительством Израиля о слежке за их агентами.

— Договоренность есть. Но я не отвечаю за то, что происходит в этом суверенном государстве. Это народ с очень твердым характером. Сейчас я тебе раскрою секрет, и это будет еще одним доказательством моей искренности, потому что вместе с этим секретом я отдаю себя в твои руки. Под кодовым именем Кассий я снабжал израильтян секретной информацией. Они благодарны мне, потому что я ничего не просил взамен. Мне было достаточно сознавать, что я тружусь на благо человеческой расы. Они очень высокого мнения о Кассии. Если ты откроешь им, что Кассий — это ты, они будут полностью доверять тебе. Я назову тебе код-пароль, дам копии информации, которую переслал им за последние несколько лет. Что случится дальше, зависит от тебя. Если ты раскроешь эту тайну здесь, то обнаружишь, что существует много людей из Безопасности, которые хотели бы уничтожить и занять мое место. Решив отправиться в Израиль, ты передашь быть может самое важное послание за твою жизнь. Выбор за тобой, Ян.

Выбор? Ян не верил, что существует выбор. Он не сомневался, что любая попытка передать информацию другому отделу Безопасности мгновенно закончится его уничтожением. Но Сергуд-Смит не допустит, чтобы такое случилось. Тогда он будет действовать по плану, передаст послание в Израиль, и пусть там решают, кто такой его деверь на самом деле. Мир перевернулся с ног на голову. Возможно, рассказ Сергуд-Смита правдив. Он вполне способен ради собственной выгоды покинуть тонущий корабль. Ян понимал, что он выныривает из пучины.

— Хорошо, — сказал он. — Говори, что мне нужно сделать.

— Славный ты парень. Поверь мне, ты не пожалеешь.

Сергуд-Смит взял толстый пластиковый конверт и вручил его Яну.

— Я посажу тебя на самолет, следующий до Нью-Йорка. Здесь тебе находиться небезопасно. В Калифорнии и Аризоне тебя разыскивают. Но я не допустил, чтобы тревога распространилась на всю страну. В Уолдорф-Астории заказана комната. Отдохни, купи что-нибудь из одежды. Потом вскрой этот пакет и вызубри всю содержащуюся в нем информацию. Не обязательно слово в слово, главное, чтобы ты знал суть. Здесь находится информация о Безопасности, которую я подготовил для передачи в Израиль. С моей стороны это преступление. Не показывай этот пакет никому. У тебя будет восемь часов для чтения. После этого бумага самоуничтожится. Затем позвони мне — номер на обратной стороне конверта, чтобы я мог сделать следующий шаг. Есть вопросы?

— Столько, что я не знаю, с какого начать. Со всем этим надо хоть немного освоиться.

— Понимаю. Ну что ж, все-таки чудесно, когда кто-то может помочь. Трудно работать в одиночку. — Он протянул Яну руку. После длительной паузы Ян покачал головой.

— Я не умею прощать так легко. Слишком много крови на руке, которую ты мне протягиваешь.

— Не слишком ли ты драматизируешь?

— Возможно. Я буду сотрудничать с тобой, потому что не имею другого выбора. Но я не могу сказать, что мне это нравится. Понятно?

Глаза Сергуд-Смита чуть прищурились, но когда он заговорил, гнева в голосе не чувствовалось.

— Как хочешь, Ян. Успех для нас более важен, чем личные чувства. А теперь тебе пора уходить.

8

Ночью Ян проснулся от грохота далеких разрывов — Он ясно слышал их, несмотря на звуконепроницаемые, с двойными стеклами, окна. Открыв дверь, он вышел на балкон гостиничного номера. За городом ярко пылало. По улицам неслись полицейские и пожарные машины, выли сирены. Было дымно и жарко. Постояв немного, он вернулся в номер чувствуя все еще смертельную усталость, он лег и сразу заснул.

Проснувшись утром, Ян нажал кнопку, открывающую жалюзи, и в комнату ворвался яркий солнечный свет. Он включил телевизор. Висевшая на дальней стене репродукция с картины Рембрандта превратилась в телевизионный экран, Ян прослушал новости, затем «МЕСТНЫЕ НОВОСТИ», сообщение о взрывах и пожарах. Переключив программу, он посмотрел сценку в парке. На скамье сидели мужчина и женщина — здоровые, загорелые, совершенно нагие. Они светились от счастья. Вокруг скамьи — зеленая трава, деревья, на тропинке — несколько голубей. Мужчина и женщина улыбнулись, показывая белые зубы.

— Доброе утро, — сказал мужчина. — Я Кевин О’Доннел.

— А я Патти Пирс. Кому из нас, мне или Кевину, сообщить вам сегодняшние новости?

Они стали ждать решения, которое должен быть выдать компьютер.

— Патти, конечно, — сказал Ян, и камера медленно передвинулась на женщину. Она встала и улыбнулась ему. То, что это была всего лишь программа компьютера, не имело значения. Приятно смотреть на красивую женщину, которая к тому же умеет сделать новости интересными, хотя не понятно, какая связь между новостями и голым обозревателем,

— Ночью Эпил был очень занят, — сказала Патти. В ту же секунду парк исчез, уступив место горящему зданию. Высоко в небо взлетали огненные языки. На улице люди со шлангами сражались с пожаром. Патти, обворожительно крутя задом, забралась в водительское кресло подъемного крана.

— Этот склад запылал рано утром. Он полностью сгорел. Сюда прибыло четыре команды, но лишь к рассвету им удалось победить огонь и не дать ему распространиться. Краска и химические вещества, которые хранились на складе, затрудняли работу наших героев в шлемах. Никто не знает, как возник пожар, но, без сомнения, это был поджог.

Один из героев в шлеме подбежал к крану и отцепил от корпуса машины что-то из снаряжения, даже не заметив Патти, да и не мудрено — ведь это всего-навсего студийная запись. Патти незачем присутствовать на пожаре.

Кто-то постучал в дверь. Ян выключил телевизор, улыбнувшись своему чувству вины. Но ведь другие тоже слушали голых обозревателей!

— Войдите! — крикнул он, и дверь отворилась.

— Доброе утро, сэр, — сказал официант, толкая перед собой столик с завтраком. Это был молодой человек, белый, с усиками на верхней губе. Он слегка гнусавил. Поклонившись, он поставил поднос на столик возле кровати.

— Ночью, я слышал, был пожар, — сказал Ян.

— Это могли сделать только черномазые. Никто из них не пришел сегодня работать на кухню…

— Думаете, это они устроили поджог? В новостях говорили, что виновник неизвестен…

— Всегда так говорят. Но это наверняка черномазые. Теперь их Гарлем спалят до основания.

От этой звериной ненависти Ян почувствовал себя неуютно. Он налил кофе, официант поклонился и вышел. Насколько Америка разделена расовыми барьерами, подумал Ян. Они, конечно, были всегда, но не на поверхности, военная лихорадка усиливала их и с этим ничего нельзя поделать. Он вновь включил телевизор и, дождавшись, когда Патти покинет экран, принялся за яйца и бекон.

Выбравшись из постели, Ян обнаружил возле, кровати на полу выроненный им конверт. Он не спешил открыть его, он даже не был уверен, что сделает это, ведь, совершив этот шаг, он присоединиться к Сергуд-Смиту, к его безумному плану. Ему казалось нереальным то, что с ним происходило. Сначала полет с той планеты на пространственнике, затем плен, побег, вновь плен, его встреча с деверем — чем в конце концов она обернется для него? Он всегда с подозрением относился к неожиданным хеппиэндам.

Ян вошел в ванную комнату и поглядел на себя в зеркало. Он увидел усталое лицо с темными кругами под глазами. «Хватит бегать сломя голову, — подумал он, — теперь я вас буду делать с ленцой!»

В ванной комнате был круглый, достаточно просторный бассейн. Ян установил температуру повыше и нажал кнопку «наполнение». Вода с тихим журчанием быстро наполнила бассейн. Должно быть, где-то поблизости находился резервуар с нагретой водой. Он вошел в бассейн, подумав вдруг, как далеки от него в эту минуту Нью-Уоттсе и Гарлем, о котором говорил официант. Его окружила роскошь, доступная лишь немногим избранным, большинство людей существовало на грани отчаяния. До Земли докатились волны революции со звезд. Что принесет ей собой восстание?

— Надеюсь, вы любите купаться, — сказала девушка, неожиданно выходя на середину комнаты. Она медленно сняла короткое облегающее платье, оставшись совершенно нагой. Когда она выронила платье, оно тотчас исчезло, и Ян понял, что имеет дело с голограммой.

— Администрация Уолдорф-Астории желает вам приятного отдыха. Если желаете, я могу помассировать вам спину, пока вы отдыхаете в бассейне, намылить, потереть, высушить вас, устроить возбуждающий массаж в постели. Что скажете, сэр?

Ян покачал головой, но затем понял, что застывший голографический образ ждет словесного приказа.

— Нет. Изыди, сатана.

Девушка исчезла. Жена Яна была далеко отсюда, их разделяли световые годы и в то же время он всегда чувствовал ее рядом. Он закончил мыться, и, когда вышел из бассейна, вода сразу же исчезла, издав единый могучий всхлип.

Когда он прибыл сюда, никто не удивился его потрепанному костюму и отсутствию багажа. Никто не удивился, что он занял один из лучших номеров в отеле. Но он нуждался в новых костюмах. Это было делом первостепенной важности. Быстро одевшись, он сунул ноги в сандалии. В стене был сейф, и Ян сунул конверт Сергуд-Смита, набрав комбинацию цифр, чтобы никто, кроме него самого, не смог его открыть. Имея в кармане куртки карточку-идентификат, он сможет получить все, что ему понадобится. Он похлопал по карману и вышел.

В вестибюле отеля он увидел элегантно одетых людей, по большей части женщин. Они направлялись к двери, ведущей в демонстрационный зал. Ян испытывал неудобство, пробираясь мимо этих людей на улице.

Вчера он заметил множество магазинов вдоль Лексингтон Авеню. Там можно приобрести все, в чем он нуждался, — костюмы, обувь, предметы туалета. На улице почти не было видно пешеходов, изредка проезжали машины. Он ничего не мог понять до тех пор, пока из дверного проема не вышел полисмен и не остановил его, вдавив конец дубинки в грудь.

— Олл райт, глупыш. Хочешь неприятностей — получишь их.

Ян вскипел: за последние двадцать четыре часа он вдоволь насмотрелся на полицейских.

— Боюсь, что неприятности будут у вас, офицер. — Он вытащил идентификат. — Поглядите сюда и извинитесь за свои грубые манеры.

Полисмен медленно опустил дубинку. Акцент и манера Яна не вязались с его нарядом. Увидев символ Безопасности рядом с трехзначным номером, обозначавшим ранг Яна, он буквально затрепетал, отдав честь. Яну стало стыдно, что он напугал этого человека. В сущности его действия мало чем отличались от действий офицеров из Нью-Уоттса.

— Я не знал… Прошу прощения, но ваша одежда…

— Понимаю — Ян засунул удостоверение в карман. — Это особый случай. Я как раз намерен купить новую одежду.

— Я покажу вам, сэр где это можно сделать, прошу вас, следуйте за мной. Я подожду вашего возвращения. Вряд ли вам надо сегодня находиться на улицах…

— Что, тревога?

— Нет. Но люди знают. Слухи уже разнеслись. Мы пристрелили двух парней, спаливших арсенал. Оба белые. Зачем они это сделали, никто не знает. Сюда, пожалуйста, это, лучшее место на Лексингтон. Я буду ждать вас снаружи. — Он громко постучал в закрытую дверь дубинкой, и та быстро открылась. — Позаботьтесь об этом джентльмене, — сказал он белоглазому клерку, быстро вращая дубинкой.

Здесь были мужские вещи, роскошные, очень дорогие. Ян получил огромное удовольствие, истратив изрядную часть своих вновь приобретенных денег. Он приобрел рубашки, брюки, нижнее белье, костюмы, всякую мелочь. Все это не знающее износа, было в легкой упаковке. Если в Нью-Йорке стоит такая жара, то в Израиле наверняка настоящее пекло. Он не боялся жары, но предпочитал носить соответствующую для нее одежду. Туфли и самые лучшие сандалии и завершили его покупки. Переодевшись, он взглянул на себя в зеркало: внешность его стала несравненно лучше.

— Остальное отправьте в Уолдорф, — сказал он, протягивая карточку. — А это — на ваше усмотрение, — указал он на снятую одежду.

— Хорошо, сэр, если вы не возражаете против оплаты наместе…

Ян махнул рукой: он тратил не свои деньги. Клерк сунул идентификат Яна в машину, набрал причитающуюся сумму и вернул карточку. Деньги были переведены со счета Яна на счет магазина.

Дожидавшийся снаружи полисмен одобрительно кивнул, увидев Яна в обновках. По просьбе Яна он повел его в магазин, где продавались предметы обихода, затем в оптику, где Ян купил две пары солнцезащитных очков. Дело в том, что он никак не мог привыкнуть к свету после трех лет, проведенных на планете сумерек. Вторую пару Ян купил, повинуясь чувству, и вручил их полисмену. Тот разинул рот от удивления, затем медленно надел очки и, втянул живот, поглядел на свое изображение в окне магазина.

— Я этого никогда не забуду, сэр. Вы парень что надо. Я еще не встречал лайми, но думаю, вы хорошие ребята.

Пешеходов на улице теперь было чуть больше. Офицер внимательно вглядывался в каждого, проходившего мимо. Когда к ним направился негр в потрепанном платье, дубинка полисмена завертелась быстрее. Приблизившись, человек опустил глаза и извлек из кармана кусок пластика — видимо, удостоверение. Внезапно Ян почувствовал отвращение к этому городу, ему захотелось быстрее уйти прочь с его улиц, окунуться в прохладный уют отеля. Портье сопровождал ого в лифте и открыл дверь в номер.