Гордон Диксон

Дракон и Король Подземья

Глава 1

— Спрячьте головы! — скомандовал Джим. — Если кто еще подставит себя под стрелы, немедленно отправится вниз, так и знайте. Передайте команду по цепи.

Иногда нелишне и припугнуть подчиненных, если хочешь, чтобы тебя послушались, решил про себя Джим. Угроза подействовала.

Насколько было видно, люди — слева и справа от Джима — попрятались за зубцы крепостной стены. И вовремя. На куртину посыпалась туча стрел, они падали, как град, ударяя в крепостную стену или опускаясь во дворе замка. И все-таки без пострадавших не обошлось. Одному из защитников стрела угодила в плечо.

— Спускайся вниз, в пекарню, — крикнул пострадавшему Джим. — Тебе там помогут. Да не вздумай вытаскивать стрелу сам. Эй, Нед Пекарь, помоги малому спуститься со стены. Отдай кому-нибудь его шлем и копье и пошли того человека сюда.

— Слушаюсь, милорд, — прокричал в ответ Джиму Нед Пекарь, такой же коротышка, как и его младший брат Маленький Нед.

Нед Пекарь, пригибаясь, побежал по крепостной стене выполнять приказ своего господина сэра Джеймса Эккерта, борона де Маленконтри, владельца замка и всех окрестных земель.

Раненным оказался не солдат и не слуга, а один из арендаторов Джима. Джим видел: тот принял меры предосторожности, но кто же убережется от шальной стрелы. Однако худа без добра не бывает. Другие защитники замка наверняка решили, что бедняга не выполнил приказ Джима, и теперь будут осторожнее.

Хотя какая там осторожность! Каждого так и подмывает поднять голову. Джим и сам не раз высовывался из-за укрытия. Открывавшееся время от времени зрелище было поистине впечатляющим.

Разом выпускаемые противником стрелы издали казались облаком спичек, которые стремительно росли на глазах, а набрав высоту, с неимоверной скоростью падали вниз, норовя открывшимся острием поразить цель. Смельчаки, отважившиеся поднять голову, рисковали быть пораженными стрелой в лицо или горло, поэтому было намного безопаснее, не искушая судьбу, стоять за зубцом крепостной стены, пригнувшись, или сидеть на корточках, опустив голову и уповая на то, что стрела пролетит мимо или на худой конец попадет в шлем. Разумеется, стрела могла поразить и плечо, но такая рана не считалась смертельной.

Отдавая приказ своим людям не высовываться из-за укрытия, Джим пекся не только о безопасности подчиненных. Было важно не дать понять осаждавшим замок, что его защитники в большинстве своем фермеры, а не искушенные в ратных делах солдаты.

На этот раз — в отличие от хорошо обученной команды сэра Питера Карлея, пытавшейся взять Маленконтри приступом прошлой зимой, — замок осаждала группа крестьян численностью от ста пятидесяти до двухсот человек. Скорее всего, эта группа состояла из остатков восставших крестьян, громивших помещичьи усадьбы и монастыри.

Из истории, которую Джим изучал в двадцатом веке, прежде чем попасть в век четырнадцатый, он помнил, что в этом веке было немало крестьянских восстаний, самым значительным из которых считалось восстание Уота Тайлера. После гибели своего предводителя от рук лондонского лорда-мэра сэра Уильяма Уолворта восставшие рассеялись по стране, сбившись в небольшие группы. Образованием таких групп заканчивалось почти каждое крестьянское выступление.

Оставшимся в живых после подавления восстания людям терять было нечего. Беглые крепостные, бывшие слуги или снявшиеся со своих мест арендаторы отлично понимали, что прежние господа не ждут их дома с распростертыми объятиями. Да и что греха таить, многие из восставших промышляли разбоем и раньше. Бездомные, доведенные до отчаяния, преследуемые законом люди мало ценили свою жизнь. Пожалуй, лишь этим, думал Джим, объясняется то, что группа крестьян пытается овладеть замком мага. Хотя, вполне вероятно, по их разумению, в крепости хранятся несметные сокровища. Изгоям, людям вне закона Маленконтри может представляться славной добычей. Да и что этим людям смерть? Они и не задумаются о своей жизни, если им представится возможность утащить с собой в ад кого-либо из властительных обитателей замка. Вряд ли стоит уповать на то, что у неприятеля нет стенобитных машин. Среди этих крестьян наверняка найдутся бывшие солдаты, которым ничего не стоит построить штурмовые лестницы. С горсткой солдат и тремя-четырьмя десятками необученных военному делу слуг долго не продержаться. И все-таки, решил про себя Джим, крестьяне отважатся на штурм лишь в том случае, если посчитают, что противник им по зубам. Пока что, как надеялся Джим, неприятель не догадывался, что оборону замка в основном держат неискушенные в бою люди.

Неожиданно размышления Джима были прерваны.

— Милорд!

Джим встал во весь рост и повернулся на голос.

— Джон? — удивленно проговорил Джим, увидев своего управляющего, высокого широкоплечего средних лет человека. По-видимому, что-то стряслось в замке. Лишь нечто из ряда вон выходящее могло заставить управляющего подняться на крепостную стену. — Что случилось?

— Стуки, милорд, — ответил Джон зловещим голосом.

— Стуки! — воскликнул Джим. Уже не впервой обитателям замка досаждал таинственный шум, время от времени доносившийся из толщи стен крепости. Джим назвал этот шум «стуками», почерпнув словечко из шотландской молитвы, которую ему довелось цитировать в научной работе, написанной им еще в двадцатом веке при поступлении в аспирантуру. Джим до сих пор помнил слова молитвы:

«Убереги нас, Боже, от вампиров и привидений,
Зверей зубастых, ночных стуков и шорохов».


Найденное Джимом словечко как нельзя лучше отражало характер шума, и оно моментально прижилось меж слугами, которые и без того постоянно пускались в пересуды о происхождении таинственных звуков. Большинство сходилось на том, что в стенах крепости поселилось чудовище, которое вознамерилось сожрать всех обитателей замка одного за другим. Джим успокаивал слуг, как мог, но все понапрасну. Вероятно, челядь ждала от него не слов, а действий. Лорды, рыцари, маги, на взгляд слуг, и существовали для того, чтобы действовать. Слова тратит лишь тот, кто не способен ничего предпринять.

Джим видел, управляющий был бледен, как полотно. Без всякого сомнения, происшествие в замке вызывало у Джона гораздо большее беспокойство, чем осада крепости неприятелем. Если не успокоить управляющего, то и все слуги еще долгое время будут ходить с широко раскрытыми от страха глазами.

— Не беспокойся Джон, — как можно мягче произнес Джим. — Я сам займусь этими стуками. А кому на этот раз послышался шум в стене?

— Его слышали Мэг и Бет в пивоварне только что. Услышав в стене шум, служанки закричали и попадали в обморок. Их отнесли в буфетную и только там привели в чувство.

Джим задумался. Пивоварня находилась на первом этаже замка. Толщина каменной кладки в основании крепости достигала чуть ли не двадцати футов. Неведомому существу пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы бесшумно — не считая эпизодических стуков — проделать ход в толще стены.

— Не беспокойся, Джон. Шум раздался в стене, а стена толстая. Когда у меня будет время, я сам займусь этими звуками. Даю тебе слово мага.

Лицо Джона порозовело, управляющий явно пришел в себя. Он хорошо знал: можно положиться на слово рыцаря, а слову мага можно верить безоговорочно.

— Передай Бет и Мэг мои сожаления о случившемся, — продолжил Джим. — Да скажи им, что могут не бояться ходить в пивоварню. Еще не было случая, чтобы шум повторился в одном и том же месте.

— Слушаюсь, милорд, — повиновался Джон и направился к лесенке, спускавшейся во двор замка.

Джим снова задумался. Рассказ управляющего подтолкнул его к неожиданной мысли. Если слуги в замке приходят в ужас от необъяснимого шума в стенах, то, по-видимому, и люди, осаждавшие Маленконтри, не останутся равнодушными к таинственным звукам, раздавшимся, к примеру, из окружавшего крепость леса. А что если... Да тогда у них и вовсе душа в пятки уйдет. Большинство людей суеверно с рождения. Эти крестьяне и думать забудут про осаду замка, увидев страшенное существо.

— Теолаф! — позвал Джим.

— Я здесь, милорд, — раздался рядом голос оруженосца.

— Принимай команду, меня некоторое время не будет. Да держи рядом с собой посыльного. В случае необходимости пошлешь его с сообщением к леди Анджеле.

— Слушаюсь, милорд.

— Собираюсь вылететь из замка, — Джим сделал ударение на слове «вылететь», давая понять своему оруженосцу, что собирается обрести другое обличье. — Следи за неприятелем. Если люди из вражеского стана побегут в лес, запомни, в какую сторону они побежали. А пока освободи мне место.

Теолаф и стоявшие неподалеку люди отошли в сторону. И Джим изменил обличье! Теперь на крепостной стене возлежал огромный и весьма свирепый на вид дракон. Дракон вознесся над стеной и ринулся вниз на осаждавших замок людей. Как и ожидал Джим, озлобленность и ожесточение не помогли им преодолеть страх перед невиданным существом. Верх взял инстинкт самосохранения. Люди бросились врассыпную, как цыплята, заметившие атакующего их ястреба.

В отличие от пернатого хищника у Джима и в мыслях не было выбирать жертву. Навязать противнику бой было поистине безрассудно. Джим знал: стоит людям прийти в себя, и с толпой не справится и самый сильный дракон. Джим ограничился тем, что устрашающе помахал крыльями, после чего — весьма довольный собой — взмыл вверх.

Работать одними взмахами крыльев не лучший способ передвижения в воздухе. Усталость быстро дает о себе знать. Поэтому Джим сначала уменьшил частоту взмахов, а затем и вовсе перестал работать крыльями, которые тут же инстинктивно расправились, обретя нужную им жесткость, и Джим запарил в воздухе, подхваченный одним из его восходящих потоков.

Джим взял курс на запад к замку своего друга сэра Брайена Невилл-Смита, который однажды в этом жестоком четырнадцатом веке спас Джиму жизнь. Брайен пребывал в меланхолии. Причиной этому малоприятному состоянию рыцаря явилось недавнее повышение налога, отчисляемого в королевскую казну. Разумеется, Брайен был не одинок в своих чувствах. Однако он не входил в число тех властительных особ, которые, как граф Оксфордский, не только публично возмущались произволом короля, но и находили уловки уклониться от, на их взгляд, непомерного сбора.

Задумавшись о своем друге, Джим чуть было не забыл о противнике. Не мешало посмотреть, что делается внизу. Оказалось, вояки не разбежались. Они сбились в тесную группу и, задрав головы вверх, похоже, о чем-то спорили. Не так плохо. Теперь они поломают головы над тем, куда и зачем полетел дракон и что будет, если он вернется назад, да, возможно, и не один. Забыл припугнуть их шумом из леса, подумал Джим. Услышав жуткие звуки, половина вояк уж точно бы разбежалась. Хотя ничего страшного. Чтобы поймать ветер, Джим летел к замку Смит по дуге. Какое-то время благодаря присущему драконам телескопическому зрению он еще сможет следить за действиями врага.

— Милорд! — неожиданно послышался издалека чей-то голос. — Милорд!

Голос был достаточно низким, знатоки пения назвали бы его баритональным басом. Не иначе как тоже дракон. Кто еще мог подать голос на высоте две тысячи футов?

— Милорд! Милорд! — в раздавшемся снова голосе послышалась тревожная интонация.

Джим обернулся. Так и есть. На расстоянии двух сотен ярдов от Джима парил какой-то дракон, подросток на вид, не старше семидесяти лет, наверняка один из молодых клиффсайдских драконов. Джим сразу же вспомнил Секоха, еще одного дракона, который вместе со своим сородичем Смрголом помог Джиму, Брайену и Дэффиду ап Хайвелу одержать победу над Темными Силами в незабываемом сражении у Презренной Башни.

Но это был не Секох. Какой-то другой юнец окликал Джима. То ли он был посыльным, то ли сам искал с Джимом встречи, пока было не ясно.

— Это я, Гарнакка, милорд, — оповестил Джима дракон, подлетев в нему на расстояние в пятьдесят футов. Теперь он парил в том же воздушном потоке, что и Джим. Несколько минут дракон не подавал голоса, вероятно решив, что названное им имя объясняет его внезапное появление.

— Я на самом деле Гарнакка, — наконец снова заговорил дракон на этот раз жалобным голосом. — Меня так назвали в честь дедушки. Но все зовут меня просто Акка.

— Что тебе надо, Акка? — спросил Джим.

— Милорд, — нерешительно протянул дракон и замолчал снова. Акка был похож на ребенка, представшего перед одним из своих родителей с просьбой, на которую, как он знал заранее, ему ответят, громогласным: «Конечно, нет!» Помолчав, дракон заискивающе зашевелил кончиками поднятых ушей и продолжил:

— Прошу прощения, милорд, что обеспокоил тебя.

Язык, на котором изъяснялся Акка, был не присущ драконам.

Скорее всего, он перенял изящный слог у Секоха, который прошел выучку в Маленконтри, общаясь со слугами во время своих визитов в замок.

— Ты ничем не обеспокоил меня, — ответил Джим как можно приветливее. — Чего ты хочешь?

— Я всего лишь хочу сказать, милорд, что ты можешь в любое время рассчитывать на меня. Я явлюсь по твоему первому зову.

— Спасибо, Акка. Я буду о тебе помнить. Прощай.

— Милорд, ты можешь довериться мне при любой опасности, — продолжил дракон. — Тебе ничего не стоит вызвать меня с помощью магии.

— Я подумаю об этом, — ответил Джим. — До свидания, Акка.

— До свидания, милорд. Весьма польщен, что был удостоен чести разговаривать с тобой.

Акка переместился в нисходящий поток воздуха и устремился на запад, в противоположном направлении от клиффсайдских пещер.

Обычно летом в середине дня драконы укрывались от жары в своих логовах, а этот Акка, вероятно, хотел показать свою удаль и независимость. Впрочем, потеряв Джима из виду, дракон, скорее всего, повернет к дому.

Джим вспомнил об осаждавших замок крестьянах. Можно было бы послать Акку еще раз попугать неприятеля. Хотя нет. Крестьяне наверняка оправились от потрясения и встретят противника тучей стрел. Поди потом объясняй клиффсайдским драконам, почему их сородич стал похож на подушечку, утыканную иголками.

Неожиданно Джим увидел впереди возвращающегося дракона. Как пить дать, нашел повод для продолжения разговора. Ему бы только подольше не возвращаться в свои пещеры да поточить лясы!

Джим набрал в легкие воздуха. Акка был слишком далеко, чтобы своим еще неокрепшим голосом докричаться до Джима, а вот услышать то, что крикнет ему дракон в самом расцвете сил, он сможет, даже не напрягая слуха. Джим решил опередить Акку и отправить того домой, не вступая с молодым драконом в утомительную полемику.

— Акка, — возвысил Джим голос, — возвращайся домой!

Акка на мгновение сбавил скорость, прокричал что то в ответ и рванулся навстречу Джиму.

— Возвращайся домой! — повторил Джим. Акка стремительно приближался.

— Милорд! Милорд!

— Что случилось? — сердито спросил Джим.

— По лесной дороге из замка Смит по направлению к Маленконтри двигаются Джорджи. Целая вереница Джорджей, Милорд!

Информация Акки интереса не представляла. «Джорджами» драконы называли людей. Хотя... Джим ощутил легкое беспокойство. В своем обветшалом замке гостей Брайен не принимал. Кто к нему мог пожаловать? В последнее время Брайен возмущался увеличением налога. Может быть, тайный недруг донес на Брайена королю?

— Джорджи все на конях, — возбужденно закончил свое донесение Акка.

Беспокойство Джима усилилось. Верхом на конях — если не считать посыльных — обычно ездили только знатные люди.

— Хорошо, Акка, — сказал Джим. — Ты сообщил мне ценные сведения. А теперь отправляйся домой. Лети домой, Акка!

Молодой дракон заработал крыльями, чуть развернулся и полетел на восток в направлении клиффсандских пещер. Проводив Акку глазами, Джим повернул к той части леса, где, по его расчетам, пролегала тропа, которая едва ли заслуживала, чтобы ее называли «дорогой». Основным достоинством тропы было то, что она являлась единственным путем, соединявшим замок Смит с Маленконтри.

Джим летел низко над лесом, вглядываясь в разрывы между деревьями. Дороги все не было. Озадаченный, Джим развернулся и полетел в обратную сторону. Вероятно, он проскочил мимо тропы. Попробуй рассмотри узенькую дорогу под густыми кронами разросшихся за лето деревьев! Да и не напутал ли чего Акка?

Возможно, он принял за всадников на конях торговцев, перевозящих на ослах свои незатейливые товары. Джим начал успокаиваться. И все-таки должна же где-то быть эта дорога! Джим не раз ездил по ней. Тропа почти прямой линией соединяла Маленконтри с замком Смита, лишь изредка отклоняясь немного в сторону, чтобы обойти не в меру толстое дерево или заросли кустарника.

Наконец Джим нашел дорогу — узкую, заросшую травой ленту между деревьями. На тропе не было ни души. Джим снова развернулся, набрал высоту, поймав восходящий поток воздуха, и полетел почти над самой дорогой к замку Смит. Он летел на высоте футов в сто и, должно быть, казался с земли парящим над лесом соколом.

Если люди ехали верхом по тропе в сторону Маленконтри, они должны были вот-вот появиться. А вот и они! Акка был прав: по дороге двигались всадники на лошадях. Отряд возглавлял рыцарь. За ним — по двое в ряд — ехали вооруженные люди. Поверх кольчуги на каждом была красная накидка с изображением головы льва. Королевские солдаты! Их было не меньше тридцати. Что они могли делать здесь, в этом, казалось бы, мирно дремавшим под яркими лучами солнца захолустном уголке Сомерсета? Вряд ли они посланы для того, чтобы разогнать остатки взбунтовавшихся крестьян.

Джим перевел взгляд на рыцаря в надежде рассмотреть герб на его щите. Рыцарем мог оказаться сэр Джон Чендос, недавно побывавший в Маленконтри, правда, не с таким чрезмерно большим эскортом. Сбоку от дороги герб был не виден. Джим немного взял в сторону, завис над тропой и поймал эмблему глазами. На щите рыцаря были изображены две геральдические собаки, атакующие кабана. Возглавлявшим отряд рыцарем, к сожалению, оказался не Джон Чендос. Какой-то другой офицер ехал во главе королевских солдат.

Джим встревожился не на шутку. Если бы Брайен ждал гостей в замке, он бы дал знать об этом. Никакой весточки Джим от Брайена не получал. А раз так, появление отряда солдат в замке Смит для его хозяина оказалось наверняка неожиданностью, и тогда могло произойти всякое.

Джим поймал восходящий поток воздуха, чтобы не привлекать внимания всадников шумом крыльев, взмыл вверх и со скоростью, на которую был только способен, полетел в Маленконтри.

Глава 2

Леди Анджела Эккерт, жена Джима, барона де Маленконтри, как всегда по утрам, обходила замок, как и подобало рачительной и строгой хозяйкой. Она уже успела раздать челяди наставления, побранить нерасторопного слугу и уладить нешуточный спор между двумя мастеровыми, чуть не затеявшими между собой драку.

За всем нужен глаз да глаз. Анджеле пришел на память приснившийся ей однажды сон. И надо же такому привидеться! Она в поте лица крутит заводную ручку, вставленную в одну из стен замка. Кругом снуют слуги, мастеровые. Каждый занят своей работой. Но стоило ей на время бросить ручку, чтобы перевести дыхание, как и все люди вокруг разом встали, застыв, как манекены, в самых неестественных позах. Как только она снова взялась за ручку, люди ожили и вновь принялись за работу.

Все должно идти своим чередом, размышляла Анджела. Даже осада замка не причина тому, чтобы сидеть, сложа руки.

Размышления Анджелы были прерваны раздавшимся за окном шумом. Да это Джим превратился в дракона и машет крыльями!

Анджела подбежала к окну и увидела, как Джим — в обличье дракона — обрушился с крепостной стены на осаждавших замок людей. У Анджелы на мгновение замерло сердце. Она прижала руки к груди и тут же почувствовала облегчение: Джим улетел, благоразумно не вступив в бой с неприятелем. Впрочем, у неприятеля вид был довольно жалкий. Незадачливые вояки, как зайцы, разбежались по сторонам.

Анджела все еще стояла у окна, когда не Джим, а совсем другой, незнакомый дракон появился в небе над замком. И хотя дракон был небольшого размера, его появление окончательно доконало вчерашних крестьян, еще не пришедших в себя после первого потрясения. Стрелки, нацепив на плечо луки, побежали в сторону леса. За ними бросились остальные вояки. Теперь никого из них к стенам Маленконтри никакими посулами не заманишь, решила Энджи. Пожалуй, самое время пригласить в гости Геронду.

Леди Геронда Изабель де Шане, невеста Брайена, заправляла хозяйством в Малверне и, как считала Энджи, гораздо лучше ее разбиралась в тонкостях этого многотрудного дела. Им было о чем поговорить В Маленконтри, как и во многих других замках, держали почтовых голубей, и Энджи отправилась в башню на голубятню.

Поднимаясь по лестнице, Энджи вспомнила о своем намерении преподнести подарок епископу Бата и Уэльса, который уговорил короля возложить на Джима опеку над Робертом Фалоном. Энджи хотела подарить епископу рулон настоящего китайского шелка, который смог бы достать для нее Каролинус, использовав свои связи с проживающими на Востоке магами. Хотеть-то она хотела, а вот теперь не грех призадуматься. Расходы на подарок могут пробить в бюджете замка дыру, тем более сейчас, когда король, не иначе как собираясь выжать из своих подданных последние соки, увеличил и без того большие налоги.

Анджела и представить себе не могла, что в четырнадцатом веке ей придется ломать голову над тем, из каких средств заплатить подоходный налог, и хотя этот сбор здесь назывался иначе, суть его от этого не менялась.

А какие расходы понесли они с Джимом, чтобы умилостивить короля! Разумеется, епископу Бата и Уэльса нельзя не отдать должное, но как забудешь, что пришлось выложить тридцать фунтов на потребу Его Величества короля Эдварда Третьего. И это еще не все. Предстоят дополнительные расходы на оформление официальных бумаг. А попробуй не заплати клеркам, просиживающим штаны в суде лорда-канцлера. Откуда же взять деньги на подарок епископу?

Размышляя таким образом, Анджела добралась до нужного помещения. Голубятня находилась этажом ниже спальни Энджи и Джима и представляла собой узкую комнату, изогнутую по контуру башни. По стене голубятни тянулась длинная полка, сплошь заставленная клетками с домашними голубями.

Как только Энджи вошла в комнату, послышалось дружное воркование, хотя, как полагала Анджела, птицы отлично знали, что время очередной кормежки еще не пришло. Энджи обвела клетки глазами и удовлетворенно кивнула. Голубей из Малверна хоть отбавляй. Стоит привязать к лапе любого из них записку и выпустить голубя в окно, как тот прямиком полетит домой.

А где же парень, который ухаживает за голубями? Того нигде видно не было. И на лестнице он не встретился. Анджела нахмурилась. Поди же, не успели пристроить парня на тепленькое местечко, как малый начал отлынивать от работы.

Энджи пошла вдоль изогнутой стены голубятни. Надо же: парень лежал на полу, не подавая признаков жизни. Может быть, с ним что-то случилось? Однако ударивший в нос Энджи сильный пивной запах заставил ее нахмуриться еще больше.

Четырнадцатилетний парень был в стельку пьян. Садануть ему ногой под ребро? Другого обхождения он не заслуживает. Да что толку. Парня все равно не разбудишь, а туфлю можно порвать.

Энджи с сомнением посмотрела на свои туфли, которые по моде того времени, больше походили на домашние тапочки. В действительности дело было не в обуви. Анджела, хотя и прожила в четырнадцатом веке почти добрых три года, мало походила на средневековых дам, не упускавших случая показать воинственный нрав.

Энджи покачала головой. Возможно, этот распростертый на полу малый успел стать закоренелым пьяницей. Если так, ему в замке не место. Придется указать парню на дверь, хотя ему явно не поздоровится, когда родители узнают, что их отпрыск потерял место в замке. Наверняка те были рады-радешеньки, что их сына взяли на хлебное место. Вероятно, помышляют о том, что со временем он может стать доезжачим, а то и егерем. Да и сам парень мог видеть себя в мечтах управляющим Маленконтри.

А что делать? Не оставлять же в замке пьяницу. Отучить парня от вредной привычки не просто. Не оберешься хлопот. На помощь слуг рассчитывать не приходится. Скорее, они станут за спиной у своей хозяйки подносить парню по стаканчику, если не из жалости, то с дальним прицелом: позлорадствовать над горькой участью малого, когда того выпроводят из замка.

Что же все-таки делать с парнем? Не сечь же его. Энджи, как и Джиму, претило любое насилие. Может быть, посадить парня в тюрьму? Тюрьма, небольшая темная камера, размещалась в подвале замка. В ней было холодно даже в разгар лета. Проведенная в камере ночь могла бы научить парня уму-разуму. Тюрьмы были в каждом замке. Обычно брошенные в темницу люди гнили в ней до конца жизни, а если кого и выводили из нее на свет божий, то лишь для того, чтобы предать казни. В тюрьме одумается и закоренелый преступник, не то что этот набравшийся пива подросток. Хотя, как знать: пройдет время, и парень может приняться за старое.

Размышления Энджи были прерваны звоном колокольчика. Раздавшийся звук мог означать лишь одно: в замок вернулась птица из их собственной голубятни. Энджи нашла глазами прилетевшего голубя и бросилась к птице. Разумеется, это был их собственный голубь, отданный Брайену или Геронде для отправления весточки в Маленконтри. А вот к его лапе ничего привязано не было. Вероятно, за птицей недосмотрели, и она вернулась домой.

К своему удивлению, Анджела увидела еще одного голубя, расхаживавшего по полке. Выходит, она его раньше попросту не заметила. А зря! К лапе птицы был привязан клочок бумаги. Послание, которое этот забулдыга должен был отдать в руки Джима или Энджи! Птица спокойно расхаживала по полке, пытаясь поживиться зерном из закрытых клеток. Было видно, что она прилетела давно, возможно, еще до того, как валявшийся на полу паршивец дошел до положения риз. Надо же абы как относиться к своим обязанностям!

Энджи взяла голубя в руки и отделила записку от его лапы. Оставалось посадить обоих прилетевших голубей в свободную клетку. Не тут-то было. Энджи насыпала в клетку зерна, и птицы утихомирились.

Анджела развернула записку. На ленте из тонкой бумаги рукой Геронды было написано: «Б и Г приезжают».

Записка была написана по-английски, а не на латыни в исполнении священника Малверна, которому Геронда поручала корпеть над своими письмами. Геронда написала собственноручно, что она вместе с Брайеном собирается в Маленконтри. Выходит, она придает визиту большое значение. Почти наверняка ей с Брайеном нужна помощь друзей, да и не пустяковая.

В средневековье свято ценили дружбу. Если друг просил помощи, объяснять ему, что ты занят, считалось попросту неприличным. Все строилось на взаимных одолжениях. Для друга не следовало жалеть ничего: ни денег, ни времени, ни самой жизни.

Когда же все-таки пришла эта записка? Анджела еще раз взглянула на посланца из Малверна. По виду голубя он мог прилететь и вчера. Если так, Геронда и Брайен могут появиться в любую минуту. Помощь — помощью, но прежде следует подумать о приеме гостей: приготовить две комнаты и распорядиться на кухне.

Забыв о валявшемся на полу парне, Анджела вышла из голубятни и направилась вниз по лестнице.

Только этого не хватало! Похоже, в буфетной разгоралась настоящая свара. Два женских голоса старались перекричать друг друга. Буфетная примыкала к Большому залу, в котором не только столовались хозяева Маленконтри, но и устраивались приемы наезжавших в замок гостей. В комнате разогревали пищу, которую носили через весь двор из кухни. Распоряжалась в буфетной миссис Гвиннет Плайсет. Один из голосов принадлежал ей, другой — Мэй Хизер, девочке тринадцати лет, недавно переведенной из кухни в штат Гвиннет Плайсет.

Надо же, все в один день: взбунтовавшиеся крестьяне под стенами замка, мертвецки пьяный парень из голубятни, гости, которые вот-вот появятся, а тут еще перебранка, хорошо, если не драка. Однако хозяйке дома не пристало выходить из себя. Анджела степенно вошла в буфетную.

Гвиннет Плайсет и Мэй Хизер стояли друг перед другом, как две нахохлившиеся курицы. Чем закончилась бы их ссора — перерасти она в потасовку — можно было только гадать. Казалось, пышные телеса миссис Плайсет давали ей преимущество, однако Мэй Хизер, несмотря на свой юный возраст, была не из тех, которые не умеют дать сдачи.

Увидев хозяйку, обе женщины замолчали.

— Что здесь происходит, Гвиннет? — громогласно спросила Энджи и тут же почувствовала, что все-таки вошла в раж. Да разве можно так распаляться? Несколько минут назад чуть не пнула парня ногой, а сейчас заорала не хуже стоящих перед ней женщин.

Анджела и Джим старались не повышать голос на подчиненных, будь то слуги, арендаторы или солдаты. И пока никто из них не отбился от рук, несмотря на дружное уверение всех соседей, что мягкое обращение с челядью ничего, кроме вреда, не приносит.

— Прошу прощения, миледи, — задыхаясь произнесла Гвиннет Плайсет, — но без солдата с этой девчонкой не справиться. Пусть ее колотит солдат.

По меркам четырнадцатого века в просьбе миссис Плайсет ничего странного не было. Но какой солдат станет бить девочку? Каждый решит, что это ниже его достоинства.

— Да тебя саму... — взорвалась Мэй Хизер и тут же прикусила язык, поймав неодобрительный взгляд Энджи.

Анджела повернулась к миссис Плайсет.

— Зачем ее бить? Разве я не запретила рукоприкладство? Или ты забыла об этом, Гвиннет?

— Да я же учу ее, миледи! Мне надо обучить девчонку тому, чем занимается прислуга в буфетной. А она не хочет учиться, как полагается.

— Да разве побои помогают учебе?

— А как же, миледи! — воодушевилась Гвиннет. — Без побоев не обойтись. Сначала надо показать девчонке, что и как делать, а потом хорошенько избить, чтобы урок не прошел даром. Иначе она ничего не запомнит. Я ей объясняла это и так, и сяк, а она ни в какую. Не может понять того, что я должна ее бить время от времени. Она сама чуть не поколотила меня.

Вот в это можно было поверить. Энджи вспомнила, как однажды Мэй, впервые в жизни увидев дракона, сорвала со стены боевой топор и чуть не дала волю рукам. Хорошо, девчонку вовремя остановили. Тем драконом был Джим.

— Я все помню и так, — затараторила Мэй. — На одну кварту красного вина приходится по щепотке имбиря, корицы и сахара, несколько семян кардамона, три горошины душистого перца...

— Остановись, Мэй! — прервала служанку Энджи. — Я разговариваю с миссис Плайсет, а не с тобой.

— Меня не за что бить! — напоследок выпалила Мэй Хизер.

Энджи вопросительно посмотрела на миссис Плайсет.

— А как же она все запомнит? — возмутилась Гвиннет. — В буфетной тьма-тьмущая дел, миледи. Девчонка натворит бед, если не разложит у себя в голове все по полочкам. Я должна объяснить ей все по порядку, а после каждого объяснения как следует ее отлупить.

Энджи снова почувствовала раздражение. Обычай — вот чем руководствовалась Гвиннет Плайсет! Впрочем, она была в этом не одинока. В четырнадцатом веке никто — ни слуги, ни солдаты, ни арендаторы, ни крепостные — не мог идти против обычая. Когда говорил обычай, каждый подчинялся ему, даже сам король восседавший на троне.

— Гвиннет Плайсет, — отчеканила Энджи, — отныне ты станешь учить Мэй своему искусству без помощи рук. Пусть повторяет за тобой твои наставления, пока не запомнит. Когда возьмет в толк одно, переходи с ней к другому. А бить девчонку не смей, если только она не станет лениться.

— Как же ее не бить, миледи? — Гвиннет Плайсет всплеснула руками. — Да она ничего не запомнит, если ее хорошенько не отдубасить. Если ученика не избить, весь урок насмарку. Это известно каждому. Что делают мужчины, установив новый пограничный столб на краю деревни? Они ловят первого попавшегося мальчишку, тащат его к столбу и там избивают. После такого внушения парень может показать столб всякому, не забудет, где тот находится до конца дней. А не тронули бы его пальцем, разве он что запомнил бы?

Анджела поняла, что ей остается употребить власть.

— Гвиннет Плайсет, делай так, как тебе говорят. Никаких побоев! И не заставляй меня напоминать тебе об этом, Мэй!

Анджела повернулась к Мэй Хизер.

— Это не значит, что ты можешь пропускать мимо ушей наставления миссис Плайсет или увиливать от своих обязанностей. Миссис Плайсет не станет тебя бить после каждого наставления, но я оставляю за ней право отлупить тебя за непослушание или лень, и если ты не смиришься с заслуженным наказанием, найдется другой способ добиться твоей покорности. Тебя высекут во дворе замка.

Конечно, это была пустая угроза. Энджи хорошо знала, что не в состоянии обидеть и муху.

Мэй выпятила губу и вызывающе подняла голову.

— Я сама знаю, что делать.

— Нет, не знаешь! Тебе придется слушаться миссис Плайсет. Ты поняла?

Мэй Хизер опустила глаза.

— Да, миледи, — еле слышно проговорила она. Энджи повернулась к миссис Плайсет.

— А ты, Гвиннет, поняла меня?

— Да, миледи. Хотя толком не знаю. Скорее, не поняла ничего. Как же так? Когда я сама была в обучении, на мне живого места не оставляли. Зато теперь я назубок знаю свои обязанности. Конечно, раз миледи велит, я стану учить Мэй по-другому, но...

— Никаких но, — отрезала Энджи. — Поступай так, как тебе говорят.

— Хорошо, миледи, — понуро согласилась Гвиннет Плайсет, решив, не без основания, что ее собственный опыт не произвел на госпожу должного впечатления. — Я не буду колотить Мэй. И все-таки ей можно немного всыпать, если она станет дерзить?

— Я уже говорила об этом, — ответила с досадой Энджи. — Оставим этот разговор. Я зашла сказать, что мы с милордом ждем к обеду гостей. В Маленконтри приезжают сэр Брайен и леди Геронда. Распорядись на кухне, Гвиннет.

— Слушаюсь, миледи, — со вздохом облегчения ответила миссис Плайсет.

Анджела вышла из буфетной и направилась в Большой зал. Это была длинная комната с тремя обеденными столами, один из которых стоял на деревянном помосте. Высокий стол предназначался для хозяев замка и их высокородных гостей, два других — для людей более низкого ранга.

Когда Энджи вошла в Большой зал, он был пуст. В открытую настежь дверь в противоположном конце зала была видна часть двора, освещенного ярким солнцем. Там тоже не было ни души.

Внезапно до Энджи донесся глухой удар о землю, а за ним послышался легкий крик, считавшийся у людей Маленконтри непременным выражением чувств при встрече с хозяином в обличье дракона.

Анджела бросилась к двери.

— Джим! — закричала Энджи. — К нам собираются Геронда и Брайен.

— Я знаю, — раздался со двора трубный голос. — Они уже у ворот замка.

У ворот замка! Энджи опешила. Тогда хорош Джим. Гости у порога, а он еще развлекается!

Глава 3

Оказавшись во дворе, Энджи поняла, что Джиму не до развлечений. Рядом с Джимом стоял Теолаф. Айвес Мортейн, начальник стражи, спешно поднимался на крепостную стену. Джон неуклюже бежал через двор к Джиму. Геронда и Брайен — верхом на лошадях — подъезжали к Большому залу, а сопровождавшие их солдаты сворачивали к конюшне.

— Теолаф, отправь лучников к бойницам, выходящим во двор замка, — пророкотал Джим. — Но только пусть до поры до времени не высовывают и носа из амбразур. Пять валлийских стрелков еще в замке?

— Да, милорд, — ответил оруженосец. — Тревога, милорд?

— Надеюсь, что обойдется. Однако принять меры предосторожности не мешает. К замку приближается отряд всадников. Человек тридцать, если не больше. Проследи, чтобы никто не стрелял без моей команды. Джон!

— Я здесь, милорд, — тяжело дыша, произнес управляющий.

— К нам сейчас пожалуют вооруженные люди в форме королевских солдат во главе с рыцарем. Встреть их и скажи, что я превратился в дракона и улетел из замка. Если рыцарь захочет поговорить с миледи, проводи его к ней.

— Что этим людям надо у нас? — спросила Энджи.

— Я и сам не знаю, — ответил Джим. — Могу только догадываться. Поделюсь с тобой своими мыслями чуть попозже, а пока...

— Какой герб на щите рыцаря? — перебил его Брайен. Он успел спешиться и подойти к Джиму.

— На золотом поле слева две геральдические собаки, а справа разъяренный черный кабан.

Брайен сдвинул брови.

— Никогда не видел такого герба, — сказал он после некоторого раздумья. — Ты правильно поступаешь, Джеймс. Прежде чем иметь дело с солдатами, сначала нужно выяснить их намерения. Тридцать вооруженных людей могут натворить много бед, но, если солдаты посланы королем, не пустить их в замок нельзя.

— Вот именно, — согласился Джим и повернул голову. — Энджи, пригласи Геронду к нам в спальню, а Брайена отведи к комнату этажом ниже, в ту, что окнами во двор, в которой останавливается Каролинус. Брайен, я сейчас взлечу на башню, приму свой обычный вид и спущусь к тебе в комнату.

— Хорошо, — сказал Брайен и заспешил к Геронде. Надо было помочь ей сойти с коня. Не окажись рядом рыцаря, Геронда и сама бы спешилась — что с того, что в четырнадцатом веке еще не было дамских седел. Ей было не привыкать ездить верхом одной.

Однако коли рядом был кавалер, этикет требовал, чтобы дама сошла с коня с его помощью, и Геронда терпеливо ждала, когда к ней подойдет Брайен.

И Брайен не оплошал! Он не стал подавать руку Геронде, а приподнял даму и поставил на землю. Неплохой номер, подумал Джим. Брайен, уступавший ему в росте и весе, несомненно превосходил его в силе: хрупкостью Геронда не отличалась.

Брайен снова подошел к Джиму.

— Извини, что не расцеловался с тобой, Джеймс. Не знаю, как святая церковь относится к поцелуям с драконом.

— Не огорчайся, Брайен, — ответил Джим. — Я понимаю тебя.

Понять набожность Брайена было легко, а вот понять его возбуждение, которое Джим скорее почувствовал, чем подметил в поведении своего друга, было труднее. Неужели всему виной вооруженный отряд, приближающийся к Маленконтри? Вряд ли. Откуда Брайену знать, зачем в замок жалуют гости. Да и может статься, у солдат самые дружеские намерения.

Джим испытующе посмотрел на своего друга. Брайена можно было бы посчитать красивым, если бы его лицо не портил массивный крючковатый нос. Пожалуй, сейчас Брайен походил на рвущегося в бой сокола. Скорее, им владело не чувство тревоги, а радостное возбуждение, которое Брайен испытывал всякий раз перед грядущим сражением. В отличие от Джима Брайен не расставался с оружием и не раз рисковал жизнью.

Джим перевел взгляд на Анджелу.

— Энджи, гости устали с дороги. Ты не проводишь их в замок?

— Конечно, провожу, — согласилась Анджела. — Геронда, Брайен, прошу вас.

Энджи направилась в Большой зал. Гости последовали за ней.

Джим покрутил головой. Рядом с ним стоял один управляющий. Теолаф исчез.

— Джон, — обратился Джим к управляющему, — я сейчас взлечу на башню, а ты оставайся здесь. Встретишь рыцаря и его отряд. Если рыцарь въедет во двор с солдатами, проследи, чтобы наши люди не задевали их и ни о чем не расспрашивали. И не забудь: я был в обличье дракона, когда ты в последний раз видел меня в живых.

— Милорд! — ужаснулся управляющий.

— Не будь идиотом! — сердито воскликнул Джим. — Ничего со мной не случится. Я просто хочу, чтобы твои слова выглядели правдиво. Да и может случиться так, что тебе придется их подтвердить клятвой. А теперь отойди в сторону.

Управляющий поспешно попятился. Джим заработал крыльями, поднялся в воздух и с глухим шумом опустился на башню. Караульный приподнял копье в знак приветствия и издал легкий крик, которым люди Маленконтри встречали своего хозяина в обличье дракона. Джим обернулся человеком.

— У ворот замка вот-вот покажется вооруженный отряд, — оповестил Джим караульного. — Не поднимай тревоги. Это — солдаты короля.

— Слушаюсь, милорд.

Джим спустился по лестнице на один этаж. На площадке у двери в спальню он увидел Энджи и Геронду. Анджела открыла дверь в комнату.

— Проходи, Геронда, — сказала Энджи. — Я сейчас приду.

Когда за Герондой закрылась дверь, Анджела вопросительно посмотрела на мужа. Джим коротко рассказал Энджи о своем полете над лесом.

— Так ты говоришь, отряд приближается к Маленконтри со стороны замка Смит? — сказала Энджи.

Джим кивнул.

— А Геронда и Брайен приехали к нам из Малверна по другой дороге, — продолжила Анджела. — Выходит, они и знать не знают об этот отряде.

— Выходит, не знают, — согласился Джим.

— Я вижу, ты встревожен, — сказала Энджи, заглядывая мужу в глаза. — Что может произойти?

— Пока не знаю. Если не ошибаюсь, Брайен чем-то взволнован. Мне пришло в голову, что неодобрительные высказывания Брайена о повышении налога могли дойти до ушей короля или людей из его окружения.

— Возможно, так оно и есть, — задумчиво сказала Анджела. — Теперь я понимаю, почему ты не хочешь показываться на глаза рыцарю. Не беспокойся, если понадобится, я встречу его сама и все разузнаю.

Энджи подошла к мужу и обняла его.

— А теперь ступай к Брайену. Он уже в комнате Каролинуса, — заключила Энджи, отступив от Джима на шаг.

— Подожди, я хотел тебе сказать пару слов о слугах.

— Не сейчас. Когда будет время.

— Хорошо, — согласился Джим и направился дальше, вниз по лестнице.

Нависшая над Брайеном опасность привела Джима в смятение.

Брайен был его лучшим другом, и не приведи господь с ним что-то случится. А разве Энджи и Джиму не угрожает опасность? Его могут со временем раскусить, а может быть, и сейчас кое-кто уже видит Джима насквозь.

Джим превратился в дракона в результате случайности, которая забросила их с Энджи в четырнадцатый век. Стечение обстоятельств наделило Джима магической энергией, и он стал магом вопреки собственному желанию. А разве он принадлежал к военно-дворянскому сословию? Джим сам назвал себя рыцарем и бароном еще при первой встрече с Брайеном. Правда, к тому Джима вынудило сложившееся положение. А какой из него рыцарь? Орудовать мечом он еще кое-как мог, и то благодаря урокам, которые ему преподал Брайен, а с копьем и вовсе был не в ладах. А неужто он настоящий маг? Сколько раз его выручали знания, приобретенные в двадцатом веке. А уцелеть не помогли бы и знания, не обрети Джим настоящих друзей. Брайен был лучшим копьеносцем Англии, Дэффид ап Хайвел — непревзойденным лучником, а Каролинус — одним из трех магов ранга ААА+ в мире.

Да разве одни друзья окружают Энджи и Джима? Взять хотя бы слуг, да и солдат Маленконтри. Можно ли на них положиться?

Скорее, они сами ждут от него защиты. Джим вспомнил о непонятном шуме в стенах. Без сомнения, каждый в замке только и ждет, когда лорд покончит со страшными стуками. Джим так и не нашел время заняться этим явлением. А зря. Чего доброго, слуги могут потерять веру в своего лорда. Да все к тому и идет. В последнее время челядь обращается с ним без должного уважения.

Сам виноват. Никого ни разу не наказал, хотя поводов к тому было достаточно. Другие хозяева со слугами не церемонятся, считают, что их надо держать в постоянном страхе. Как иначе те будут готовы исполнить любой приказ и, если надо, умереть за своего господина? Но зато и у лорда были обязанности, и забота о своих слугах считалась одной из них.

Джим и не заметил, как добрался до двери в комнату, в которой обычно останавливался Каролинус. Джим отворил дверь и вошел в помещение. Брайен стоял у одной из бойниц, выглядывая во двор.

— Шустрый малый, — обронил Брайен, оторвавшись от своего занятия. — Но я действительно никогда не видел такого герба, хотя, возможно, мне его и описывали, а быть может, и называли имя его владельца. Сдается мне, я слышал об этом рыцаре. Броудбент? Хотя нет. Ладно, зачем гадать...

Брайен замолчал. В комнату вошли миссис Плайсет и Мэй Хизер. Гвиннет Плайсет держала в руках поднос с двумя кувшинами и четырьмя стаканами. В одном кувшине было вино, в другом — вода. Мэй Хизер несла тарелку с небольшими пирожными. Обе женщины широко улыбались. Поставив принесенное на стол, Гвиннет Плайсет и Мэй Хизер сделали реверанс и, не переставая во весь рот улыбаться, попятились к выходу, должно быть показывая всем своим видом, что не смеют повернуться спиной к господам, служить которым для них поистине превеликое счастье.

Когда дверь за женщинами закрылась, Джим понял в чем дело. Мэй Хизер только что перевели из кухни в буфетную, и миссис Плайсет показывала новенькой, как надо прислуживать лорду и его гостю. Если бы так действительно Джиму прислуживали! Ничего подобного. Насколько он помнил, сама миссис Плайсет не почтила его улыбкой ни разу. Если ей доводилось подавать Джиму еду, то всегда казалось, что она делает ему великое одолжение. Ешь и помалкивай — вот что можно было прочесть на лице Гвиннет Плайсет.

Брайену было не до служанок. Он уже набил рот пирожным и, сидя за столом, разливал вино по стаканам.

— Так вот я и говорю, зачем гадать: скоро явится твой управляющий и оповестит нас, что за рыцарь пожаловал в Маленконтри, — расправившись с пирожным, изрек Брайен.

Он поднял стакан с вином и добавил:

— Все объяснится само собой.

Неожиданно Брайен поставил стакан на стол и потянулся к кувшину с водой. К удивлению Джима, Брайен разбавил вино, что он делал лишь на официальных приемах, и то скрепя сердце.

Вздохнув, Брайен сделал добрый глоток.

— Если бы ты знал Джеймс, до чего я рад видеть тебя.

— А как я рад видеть тебя, Брайен, — сердечно ответил Джим, пригубив свой стакан.

Пришла пора подтолкнуть Брайена к рассказу о цели его появления в Маленконтри.

— Какие новости? — спросил Джим. — Как дела?

— Да дела идут хорошо, — ответил Брайен. — После того как нам удалось вернуть в Малверн отца Геронды, мне осталось осуществить свое намерение. Ты знаешь какое, Джеймс.

Джим знал. Брайен собирался жениться на Геронде. Ему оставалось получить согласие на брак от отца Геронды, сэра Джеффри де Шане, которого Брайен не без помощи Джима вырвал из дьявольской западни, расставленной досточтимому рыцарю его недругами в Святой Земле, куда сэр Джеффри попал в надежде разбогатеть. Однако Джим помнил, возвращение сэра Джеффри домой безоблачным не было. Геронда дала волю чувствам, упрекая отца чуть ли не во всех смертных грехах и кляня его с пеной у рта за то, что он всю жизнь гоняется за иллюзорным богатством, оставляя дочь на произвол судьбы в Малверне. Но с тех пор, как сэр Джеффри вернулся в свой замок, прошло уже несколько месяцев. По всей видимости, за это время Геронда помирилась с отцом. Никаких обескураживающих вестей из Малверна не приходило.

Брайен подлил себе вина и снова разбавил его водой.

— Это все Геронда! — пробурчал рыцарь. — Настаивает на том, чтобы я разбавлял вино. Тоже мне, нашла закоренелого пьяницу. Еще куда ни шло пить разбавленное вино, когда часами не вылезаешь из-за стола, на каком-нибудь банкете. Быстро не захмелеешь. Вода портит весь вкус! По мне, лучше выпить девять стаканов воды и один стакан настоящего вина, чем десять стаканов мешанины. А Геронда все бубнит и бубнит, что я привыкну к этой бурде. Ха!

Джим удивился. Он впервые слышал, чтобы Брайен непочтительно говорил о своей невесте.

— Ты меня знаешь, Джеймс, — продолжил Брайен, — я не пьяница. Я даже не пью вдоволь пива, как некоторые бесшабашные головы, талдычащие, что этот напиток совершенно безвреден. Если есть вино, я его пью, если нет — обхожусь без него. И все-таки клянусь святым Брайеном, разбавленное вино — не для меня!

Джим удивился еще больше. Брайен был явно не в духе, что случалось с ним крайне редко.

— У тебя неприятности, Брайен? — спросил Джим.

— Да все это вино... — процедил Брайен и замолчал. Он поднял стакан, сделал глоток и, видимо, на что-то решившись, посмотрел в глаза Джиму. — Да, черт побери, у меня неприятность! И такая, какую нарочно не придумаешь.

— Брайен, вылей свое вино.

Брайен выплеснул вино на пол. Джим не повел и бровью, хотя всего три года назад его бы покоробило от выходки Брайена. Ничего не поделаешь! Высокородные господа полагали, что следить за чистотой в доме — удел челяди. А Брайена можно понять. Он взвинчен.

Джим взял в руки кувшин с вином и наполнил стакан Брайена.

— Ты здесь ни при чем, Брайен, — сказал Джим. — Налил тебе вина я, а от угощения отказываться неприлично.

Брайен взглянул на Джима с величайшим изумлением, но затем изумление его сменилось нескрываемой радостью. Он сделал добрый глоток вина и просиял от удовольствия.

— В самом деле, Джеймс, отказываться от угощения верх неприличия! — воскликнул Брайен.

— Ты сказал, что у тебя неприятность, — напомнил Джим.

— Так оно и есть, Джеймс, — вздохнув, подтвердил Брайен. Он нахмурился, но быстро согнал с лица мрачное выражение. — Однако ни к чему обременять тебя своими заботами, тем более что...

— Ты же знаешь, Брайен, на меня можно рассчитывать, — прервал Джим своего друга.

— Честно говоря, — немного поколебавшись, сказал Брайен, — я и приехал в Маленконтри, чтобы поговорить с тобой, Джеймс, хотя не знаю, чем ты можешь помочь мне. Дело в том, что человек, которого я собираюсь назвать «отцом», выкинул фортель. А я еще хотел с ним жить под одной крышей! Лорда Малверна обуяла жадность. Он всегда намеревался выдать Геронду удачно замуж. Мечтал породниться с принцем или, по меньшей мере, с герцогом. Да разве он думал о своей дочери? Всю жизнь провел в седле, надеясь разбогатеть. Геронду оставлял одну в замке. А чем это тогда кончилось? Геронда оказалась в руках негодяя — прежнего хозяина Маленконтри, ты его знаешь, — который вознамерился жениться на ней и присовокупить к своим владениям Малверн, а когда Геронда не уступила ему, этот мерзавец порезал ей лицо.

Негодяем, о котором говорил Брайен, был Хьюго де Буа де Маленконтри. Пользуясь тем, что о лорде Малверне не было давно слышно, сэр Хьюго с помощью подкупленных им при дворе лиц собирался удостоверить смерть отца Геронды и получить разрешение короля на брак с ней. Сэр Хьюго был не далек от цели.

Король не стал бы вникать в суть дела. Его единственным желанием было вообще ни во что не вмешиваться. Нужное сэру Хьюго решение приняли бы придворные. Хорошо, что все кончилось благополучно, если не считать оставшегося на лице Геронды длинного шрама.

Джим вспомнил о Каролинусе, своем учителе магии. Может быть, маг ранга ААА+ сможет помочь избавиться Геронде от шрама?

Невеста Брайена была миловидна, и шрам не портил ее. По крайней мере, сам Джим никогда не обращал на него внимания. И все-таки понять ее было можно. Геронда наверняка стесняется, встречаясь с незнакомыми ей людьми.

— Думаю, что сэр Хьюго мертв, — сказал Джим. — Когда мы его видели в последний раз, он валялся на земле не подавая признаков жизни.

— Зато потом делся неизвестно куда, — резко заметил Брайен, подавшись вперед. — Разве ты забыл, что после того, как недоброй памяти Мальвин отправился к праотцам, сэр Хьюго — мертвый или живой — бесследно исчез?

Джим вздрогнул. И не потому, что его волновала судьба сэра Хьюго. Пришло на память, как Мальвин, французский маг, был буквально втянут в зловещие темные облака, принявшие очертания восседающих на своих тронах короля и королевы Царства мертвых.

— Мы не знаем твердо, что де Буа умер, — продолжил Брайен, — но, если он жив и если я встречусь с ним...

Брайен замолчал. Он снова стал походить на сокола. Но теперь не радостное ожидание боя владело Брайеном. Черты его лица обострились, глаза сузились, а губы скатались в узкую полоску, сулившую мало приятного сэру Хьюго, если бы тот был жив и когда-нибудь оказался во власти Брайена.

— Так чем вызвал твое неудовольствие лорд Малверн? — спросил Джим, стараясь отвлечь своего друга от мрачных мыслей.

— Ты и представить себе не можешь! — воскликнул Брайен. — Он вознамерился получить за Геронду выкуп. Восемьдесят фунтов. Слыханное ли это дело! Да восьмидесяти фунтов мне хватит со всей челядью на два года. Сэр Джеффри твердит, что старается для дочери. А поначалу он и вовсе запросил двести фунтов. Сбавил цену после долгих препирательств с Герондой. Бубнит, что без промедления передаст деньги ей. Он, видишь ли, боится, что Геронда останется без куска хлеба, если со мной случится несчастье. Ты слышал что-нибудь подобное?

— Нет, — признался Джим.

Феодал вместе со слугами при самом скромном существовании проживал в год менее пятидесяти фунтов. Брайен едва наскребал эти деньги, большую часть которых он добывал с оружием в руках на рыцарских турнирах. Тощие земли Брайена приличного дохода не приносили.

Вот прошлое Рождество принесло Брайену кучу денег. Выиграв устроенный графом Сомерсетским турнир, он получил в награду полную шапку золота, присланную королем. О таком вознаграждении Брайен и не мечтал. Король Англии обычно жаловал лишь победителей королевских турниров.

Да только того золота уже не было. Поездка в Святую Землю опустошила кошелек Брайена. Только на Кипре он оставил немало денег, проиграв их прожженному игроку в кости. Брайен мог бы продать коней и вооружение поверженных им на турнире рыцарей, да разве на такой сделке выручишь восемьдесят фунтов! Теперь ему остается ждать новых турниров. А можно ли с уверенностью сказать, что Брайен в каждом из них окажется победителем? Он искуснее многих рыцарей, однако удача обманчива. Победе может помешать любая случайность, хотя бы не вовремя лопнувшая подпруга.

— Проклятые восемьдесят фунтов! — воскликнул Брайен. — Будь они у меня, я отдал бы их сэру Джеффри, тот передал бы деньги Геронде, а Геронда вернула бы их мне после свадьбы. Она уже мне шепнула об этом. Но для начала надо раздобыть восемьдесят фунтов. А как? Турниры столько денег не принесут. Я скоро свихнусь, Джеймс. Хожу у себя взад и вперед по Большому залу и думаю о том, как выбраться из удавки. И все почти без толку. А ведь мы с Герондой уже давно хотим соединить наши судьбы.

— Я знаю, — сказал Джим. Он бы с удовольствием выручил Брайена, если бы имел нужную тому сумму. Джим не стеснялся в средствах, как Брайен. Земли Маленконтри давали сносный доход. Но это не означало, что у Джима в избытке водились наличные деньги. Восьмидесяти фунтов у него не было.

— Скорее всего, сэр Джеффри знает, что требует невозможного, — задумчиво сказал Джим. — Вероятно, у него есть задняя мысль. Ты ни о чем не догадываешься, Брайен?

— Ума не приложу! — ответил Брайен, с видом полного отчаяния ударив себя кулаком по лбу. — Может быть, Геронда о чем-то догадывается.

Брайен как в воду глядел. У Геронды были свои соображения насчет причуды отца, и она была близка к тому, чтобы поделиться ими с Анджелой.

Глава 4

— Говорю тебе, Анджела, мой отец ни капельки не изменился. Годы, проведенные в рабстве, из которого его вырвали Джеймс с Брайеном, ничему сэра Джеффри не научили. Он по-прежнему грезит о богатстве, но для того, чтобы пуститься в новую авантюру, ему нужны деньги.

Геронда наконец перешла к сути дела, которое ее привело в Маленконтри для приватного разговора со своей подругой. Она уже успела поворковать с Робертом, побранить Анджелу за неумелое обращение с младенцем, посетовать на погоду, высказаться о видах на урожай и с упоением рассказать о появлении на свет очаровательного жеребенка в конюшне Малверна.

Анджела, как и подобает гостеприимной хозяйке, внимательно слушала свою гостью, изредка подавая реплики, без которых немыслим ни один разговор. Энджи ждала, когда Геронда перейдет к главному. И дождалась.