Эдвард Айронс

Задание — Карачи

ГЛАВА 1

Птичий гомон и быстрое мелькание крыльев разбудили Сэма Дарелла. Он различал мяуканье, карканье, крики чаек, ворон и коршунов, даже не открывая глаз, слышал сквозь дрему, как разрезают крыльями воздух канюки. Он заслонил рукой лицо — солнечные блики ослепляли его. Солнце поднялось над Сайдом, потом осторожно перекатилось на правую сторону небосвода. Птица быстро поднялась в восходящем потоке воздуха над границей песчаного пляжа и неспокойного моря. Сэм наблюдал, как она парит в воздухе, приближаясь к руинам старой арабской башни на высоком каменном утесе. Птица достигла башни и исчезла из виду.

Волны разбивались о волнолом совсем близко, и до Сэма долетали прохладные брызги. Сильно болела левая рука. Солнце уже пекло не на шутку, почти как в Омане в августе. Он покосился на яркий шар в небе, ощущая упругость его лучей на собственном лице. Ныл синяк на виске, Дарелл чувствовал себя так, будто кто-то стоял у него на голове и бил по ней кузнечным молотом.

Дарелл не знал, как долго был без сознания. Он проделал большой путь, вылетев прошлой ночью на восток из Истамбула на самолете авиакомпании «Пан Американ». Всё шло по плану. Военный «джип» встретил его в аэропорту города Карачи в четыре часа утра, когда было еще довольно прохладно. Дарелл хотел сразу направиться в посольство и поговорить с Даниэлем Донеганом, но пакистанский водитель, изящный и щеголеватый в военной форме, темноволосый и очень загорелый, отвез его куда-то не туда — как он сказал, для немедленного разговора с полковником Каубом.

Дарелл сел. Его удивляло, что он до сих пор жив. В их деле любая оплошность могла стоить жизни. Сэм вспомнил имя водителя — Махмуд Али. Имя такое же обычное у арабов, как у американцев Джон Смит. Он повернул голову, изучая берег, но не заметил ничего необычного: слепящий белый песок и длинные гребни набегающих волн. Эта картина растянулась на многие мили. К югу, куда ему следовало идти, если это вообще было возможно, крутой берег загибался и терялся из виду. Морской горизонт закрывала тонкая полоска дыма, оставленная недавно проплывшим танкером. Чуть ближе горизонта виднелась арабская лодка дхоа, ожидающая утреннего ветра.

Дарелл покрылся испариной. Если человек в «джипе» должен убить его, то ему, Дареллу, незачем напрягаться. Это произойдет само собой и скоро. Но все еще можно исправить, если быстро убраться отсюда.

Солнце, как пресс, выжимало из него влагу, лишая жизненной энергии.

— Махмуд! — позвал Сэм.

Его крик спугнул канюка на башне — птица взлетела, бешено махая крыльями, и исчезла за краем утеса.

Он встал и поискал водителя глазами.

— Махмуд!

Он увидел, что джип находится ярдах в пятидесяти от него, у самого подножия башни. Дарелл снял пальто, перекинул его через плечо и побрел по песку. Потом остановился и, немного подумав, повернул назад на берег, где оставил оружие.

Однако найти его он не мог. Когда в Истамбуле он садился в самолет, в его потайном кармане был револьвер тридцать восьмого калибра. Любому другому оружию Дарелл предпочитал такие игрушки, сделанные ребятами из лаборатории на Аннаполис 20, в Вашингтоне. Эта лаборатория снабжала оружием всю агентурную сеть ФБР, включая самые отдаленные уголки мира.

Он искал пистолет, ковыряя ботинком в песке, но его нигде не было. Сэм опустился на колени, слегка обеспокоенный, даже напуганный: у Махмуда был американский кольт сорок пятого калибра, а в машине и автомат. И Сэм отлично помнил, что Махмуд пообещал убить его.

Черт! Он никак не мог найти пистолет.

Берег был пуст. Волны с шумом набегали на песок. Кричали чайки.

Джип лежал перевернутый вверх колесами, похожий на жука. И такой же беспомощный. Бампер был сильно помят в том месте, которым «джип» ударился о край утеса. Это произошло как раз там, где изъеденная стена древней смотровой башни поднималась к желтому небу. Дарелл осторожно подошел к джипу. Напряжение постепенно спадало, он достал бумажник. Там было пять тысяч долларов, которые вместе с удостоверением личности дал ему Генри Калингер — человек из К-секции в Истамбуле. К Дареллу он относился как к капризному ребенку, к тому же весьма дорогому в финансовом плане.

Итак, деньги у него были, а оружие он все еще надеялся найти. И действительно, в машине он обнаружил автомат «Шмайсер» времен еще второй мировой войны. Солнце накалило его так, что было трудно держать в руках, но Дарелл, разумеется, обрадовался находке и с автоматом почувствовал себя гораздо уверенней. Но ни шофера, ни хоть каких-нибудь его следов Дарелл так и не обнаружил.

Что же, начало было для него явно неблагоприятным. В Истамбуле ему сказали, что первый контакт с Сарой Стандиш должен произойти на севере провинции Пакхушти. В Карачи его ждал Донеган с инструкциями, и Дарелл никак не ожидал предательства уже в самом начале.

Его часы исправно шли и показывали всего лишь шесть часов утра, но жара уже была невыносимой и явно не собиралась спадать. Спуск с утеса занял у него немного времени, но достаточно для того, чтобы солнце взошло и отыскало его среди песков.

Дарелл сбросил одежду. Несмотря на жару, он наслаждался пейзажем. Танкер исчез за горизонтом, арабская дхоа уплыла в южном направлении. Дарелл шел по горячему песку, время от времени заходя в теплую воду. Как бы ни было жарко, он не мог долго находиться в воде: она была такой соленой, что, попадая в рану на ноге, причиняла нестерпимую боль. Немного погодя Сэм вернулся в тень башни, ему стало легче.

Дарелл, высокий, черноволосый, с сильно развитой мускулатурой, казался тяжеловатым, но двигался мягко и изящно, как Тарзан в джунглях. И мир нередко напоминал ему непроходимые джунгли. У него были сильные руки с длинными и чуткими пальцами, пригодными для манипулирования игорными картами и привычными к любому оружию.

Сэм не знал, не убил ли он Али, но надеялся, что нет: ему было необходимо еще кое о чем расспросить Али.

Дарелл уже в который раз угрюмо осмотрел берег. Он держал голову прямо, будто прислушивался к чему-то очень важному, а не к гомону птиц и грохоту прибоя. Сказывалась привычка к осторожности — ведь во времена холодной войны борьба шла на любой улице любого города, борьба без шума и выстрелов. Он не мог войти в комнату, не убедившись, что там не таится опасность; он никогда не поворачивал за угол, не будучи уверенным, что за ним никто не следит; он старался не заводить друзей, чтобы не потерять их или не разочароваться. Но Сэм был игроком. Он узнал и полюбил риск еще в детстве благодаря своему деду Джонатану. Старый Каджин был паромщиком, отличным игроком в карты и большим хитрецом. Дед научил внука всему, что знал сам, а знал он много, и Дарелл хорошо помнил его уроки.

На этот раз, казалось, особых причин для беспокойства не было, но подозрительность — главная черта его характера — говорила ему другое. Сама тишина была подозрительной: из-за чего чайки и канюки улетели из башни?

Силуэт башни был отчетливо виден на фоне раскаленного неба. Люди давно покинули ее, но она продолжала служить ориентиром для рыбаков-арабов, рыбачивших здесь на своих лодках. Арабы с давних пор торговали золотом, рабами, пряностями и доставляли товар в любой уголок арабских и индийских морей.

Лестница врезалась в камень башни и вела к вершине утеса, нависшего над скалой. Там тоже царил покой. Воздух был настолько горяч, что детали пейзажа казались расплывчатыми.

Дарелл отошел от перевернутого джипа, «Шмайсер» жег его ладони. Прибой тяжело грохотал за спиной.

Выстрел прозвучал совершенно неожиданно — тяжелый резкий звук, разорвавший знойную тишину. Звук этот показался Сэму знакомым: стреляли из его пистолета.

Пуля взметнула маленький песчаный фонтанчик в пяти ярдах от него.

«Никудышный выстрел», — подумал Сэм.

Но Али, или тот, кто стрелял, был жив. Причем он занял очень выгодное место на самом верху башни. Дарелл перебежал в тень утеса. Воздух, который он вдыхал, был тяжелый как металл… Он ждал второго выстрела, но его не было. Морская птица не спеша пролетела над полосой прибоя. Башня маячила над головой. Дарелл начал осторожно подниматься по откосу, стараясь держаться в тени. Ноги у него подкашивались, опять заболела левая рука. Внезапно с откоса скатился небольшой камень, и Сэм замер, но за этим ничего не последовало. Тогда он шагнул на лестницу, которая начиналась у основания башни.

— Махмуд! — крикнул Дарелл.

Эхо повторило имя, но никто не откликнулся. Камень, наверное, сам упал с башни. Дарелл начал подниматься наверх, он хотел осмотреть местность с высоты. Пока он был в безопасности.

— Ничего, я до тебя доберусь, — пробормотал Сэм.

Эта пустынная песчаная страна называлась Сайдом. Дарелл смотрел сверху на бесконечные пески, на морской берег. В башне не оказалось ни одной комнаты — только маленькое убежище за средневековой покосившейся стеной. Дарелл прислонился к горячим камням, обжигающим кожу сквозь тонкую ткань рубашки, и закрыл глаза. Потом с трудом оторвался от стены и огляделся. На ступеньках лестницы он заметил свежие пятна крови. Какой-то человек полз здесь совсем недавно, скорее всего Махмуд.

И действительно, Али, выстрелив в Сэма и заметив автомат в его руках, спрыгнул вниз, в более безопасное место, однако прыжок оказался неудачным. Али лежал лицом вниз, пистолет Сэма валялся в нескольких дюймах от него. Его голова попала в один из проломов в стене башни, и теперь он лежал в луже собственной крови.

Дарелл глубоко вздохнул, подошел к нему и перевернул лицом вверх. Махмуд посмотрел на него глазами, полными ненависти. Он был жив. Дарелл достал пачку «Камэла», вынул две сигареты и одну сунул Али в рот. Тот жадно ухватил ее губами, однако выражение его лица нисколько не изменилось.

— Итак, Али, ты промахнулся, — сказал Дарелл без злобы.

— Я был слишком слаб, чтобы стрелять, — ответил араб по-английски.

— Ты сильно ударился?

— Я умираю.

— Надеюсь, что нет. По крайней мере, пока.

— Ты убьешь меня?

— Нет. Сначала поговорим.

Али с трудом вытащил из серых губ сигарету и, издав шипящий звук, попытался изменить положение тела, чтобы облегчить приступ удушья, но не смог. Дарелл его не трогал. Он увидел, что левая рука у Али сломана. Кожа на ней висела лохмотьями, а из-под короткого рукава рубахи цвета хаки были видны разорванные связки и мышцы. Дарелл поднял пистолет и сунул его в карман, продолжая держать автомат наготове. Запахло гнилью. После нескольких секунд молчания Сэм спросил:

— У тебя сломана грудная клетка?

— Да, меня выбросило из джипа на камень.

— Зачем ты меня привез сюда?

— Чтобы убить.

— С какой целью?

— Чтобы остановить тебя.

— Зачем?

— Это был приказ.

— Чей?

Али молча посмотрел на Дарелла и попытался сесть. Дарелл понимал, что при такой жаре араб долго не протянет.

С вершины башни открывался прекрасный вид. Карачи находился на юге, не так далеко отсюда, но был скрыт от взгляда барханами. Тысячи лет здесь была пустыня. Сайд — огромная естественная ловушка для армий, вторгавшихся сюда и погибавших на пути в Индию. Сэм знал, что где-то в пустыне есть река. Уровень воды в ней зависел от системы каналов, которые давно уже никто не ремонтировал, и никогда ее воды не доходили до этих мест. Залив Хавк — английский пляж на окраине Карачи — находился милях в десяти-пятнадцати отсюда. На джипе он проехал это расстояние и не заметил, а вот если пешком… Он помнил огни домов в новых районах Карачи, мимо которых они проезжали, а дальше тянулась пустыня. Но выход был простой и примитивный: надо идти вдоль крутого обрыва, не удаляясь от моря. Однако этот тяжелый обратный путь он сам одолеть не мог.

Сэм опустился на каменную плиту рядом с Али, их взгляды встретились. Али прошептал:

— У тебя есть вода?

— Нет.

— Хорошо, вместе умрем.

— Что я сделал тебе плохого?

— Ты здесь. Ты хотел идти на север. Этого достаточно.

— Что ты знаешь обо мне? Я пришел сюда как друг.

— Нет, как враг, — произнес Али, тяжело дыша.

Тень от крыльев мелькнула на камнях: канюк вернулся.

— Больше я ничего не знаю. Я выполнял приказ, — Али с трудом шевелил губами.

— Чей?

Араб молчал.

— Донегана? Полковника Кауба?

Али с ненавистью посмотрел на Дарелла, но ничего не ответил.

— Ты не из горного патруля?

— Я пришел с гор. Это место — ад, забытый Аллахом. Я ненавижу эту пустыню. Но я был послан сюда и сделал всё, что смог.

Дарелл перешел на пакхушский диалект:

— Ты пришел из Миранхабада?

— Да, там мой дом. Ты говоришь на моем языке. Ты смеешься надо мной. Но мы оба здесь умрем. Я выполнил свое задание…

— Не думаю. Мы вернемся назад.

— Я не могу идти.

— Я помогу тебе, Али.

ГЛАВА 2

Генри Калингер, агент ФБР в И Стамбуле, был тощим сутулым человеком и производил впечатление простодушного малого. Калингера, возможно, из-за его усов все принимали здесь за турка. Его сонные глаза всегда смотрели вниз, так что при всем желании в них нельзя было заглянуть. А если бы кому-нибудь это и удалось, он увидел бы в них смертельную усталость и ничего больше. В любое время в маленькой комнатке можно было увидеть его спину — спину усердно работающего человека. По непонятной причине Калингер скрывал, что живет в Истамбуле уже двадцать два года. Дарелл слушал его не перебивая. Когда вступительная речь наконец была закончена, Дарелл спросил:

— Извините, Калингер, вы должны вернуться в Штаты, но вы нам нужны и здесь. Это то, что наши бюрократы называют приоритетом. Вы интересовались, знаю ли я какой-нибудь пакистанский диалект или урду. Это нужно там, куда я буду направлен?

— Думаю, что да. На скольких языках вы действительно говорите, Сэм?

— На двенадцати, — ответил Дарелл, — и на нескольких диалектах. Но вы все обо мне знаете, ведь вы читали мое досье?

— Читал, но держу пари, у нас досье не такое полное, как в Москве, на площади Дзержинского.

— Надеюсь, и там не хватает некоторых страниц. Почему провинция Пакхушти?

— Там нет отчетливых границ, это высоко в Гималаях. Но это не все. Самое главное, она находится рядом с китайской провинцией Синкаик.

— И что же?

— Там всегда неспокойно. Пакистанское правительство обходит эту провинцию вниманием, а там богатое месторождение никеля.

— Никель?

— Много никеля. Достаточно, чтобы восполнить то, что мы потеряли на Кубе. Металл стратегического значения, Сэм. Его используют в электронике и машиностроении. Мы проиграем холодную войну, если начнем терять мировые ресурсы. «Стратегические ресурсы нашего государства должны быть за плотной завесой» — это один из пунктов стратегической концепции Пентагона.

— Я не геолог.

— Вы занимались хоть немного альпинизмом, Сэм?

— Да, чуть-чуть.

— Это вам может пригодиться. Никель там недавно был обнаружен и опять утерян. А геологические карты то ли потеряны, то ли похищены и проданы в Китай. Никто толком ничего не знает. Китайцы послали туда патруль в надежде всех опередить и захватить месторождение.

Корпорация «Стандиш Никель» уже закончила переговоры с пакистанским правительством о разработке этих залежей руды, если их удастся снова найти.

— Пакистан не полностью контролирует эту область. Слишком много стран и компаний туда стремятся, — закончил его мысль Дарелл.

— Во время экспедиции у вас будет сопровождение.

— Какой экспедиции?

— Экспедиции на С-5. Она будет направлена туда, где предположительно находится никелевое месторождение. Это где-то в районе горы, которую называют Короной Александра. Слышали о такой?

— Нет.

— Прочтите это.

Калингер достал две газеты и положил на стол. Дарелл сразу же стал читать, хотя в комнате было не слишком светло.

Первой была «Аль Ахрам», пакистанская газета на английском языке с отличной репутацией. Он прочел:

«Равалпинди, 7 июня.

Три человека, оставшиеся в живых во время злополучной экспедиции (состоявшей в основном из австрийцев), целью которой было покорение вершины Корона Александра находятся на пути к городу. (Граница горы в Пакистане обозначена как С-5.) Все члены этой экспедиции считались погибшими, однако троим удалось спастись и благодаря помощи местных племен преодолеть все трудности. В Равалпинди они ожидаются в ближайшие дни».

Второе сообщение было из «Нью-Йорк таймс» двухнедельной давности:

«Карачи, 22 июля.

Два участника бахленской экспедиции, целью которой были горы Пакистана, прибыли сегодня в Карачи и начали готовиться к новому штурму С-5. Мы взяли интервью у Алисы фон Бахлен. Она сообщила, что была предпринята очередная попытка найти легендарную корону Александра Великого, не увенчавшаяся, однако, успехом. К сожалению, не удалось обнаружить и новых фактов, связанных с походом Ксенона. Ганс Стрэйчер — хорошо известный среди путешественников проводник, сопровождавший эту экспедицию, так же, как итальянскую и английскую двумя годами раньше, отказался что-либо комментировать.

Поводом для последней экспедиции послужила старинная легенда, давно известная военным историкам и специалистам по азиатским завоеваниям Александра Македонского. Профессор Колумбийского университета Дантон Джонстоне, признанный авторитет в этой области исследований, отрицает версию о походе многотысячного войска за короной великого македонца две тысячи лет назад. Фрагменты буддийских писаний и преданий, почти полностью уничтоженных монгольскими завоевателями, содержат описание кровавой расправы, учиненной над тысячами воинов Александра Македонского, но они в основном не совпадают с местными легендами. Оба участника экспедиции готовятся к новому штурму С-5 и намерены присоединиться к новой экспедиции».

Дарелл протянул Калингеру газеты, и тот, зевнув, погладил свои пушистые усы.

— Первая пришла из Равалпинди вчера с курьером, а «Нью-Йорк таймс» прямо из Вашингтона. Я принес их специально для вас, Сэм.

— Но я не нашел в них ни слова о никеле?

— Конечно, трудно доказать, что экспедиции искали вовсе не корону, особенно после ссылки на древние источники. Однако все в этих заметках странно: какие-то проводники, племена и даже китайский патруль. Вы знаете, там фактически нет границы. У Пакистана довольно сложные отношения с местным эмиром в Миранхабаде. Эмир хотел создать свою автономию, его поддерживали Афганистан и Китай. Участники экспедиции были определенно живы, когда вернулись с С-5 — шестеро мужчин и одна женщина, Алиса фон Бахлен. Она защитила докторскую диссертацию по истории — это для справки. Но потом начались исчезновения и убийства. Остались только Ганс Стрэйчер и Алиса фон Бахлен. Их убеждения тут уже не имеют значения. Жалко, что у меня нет их фотографий. Бергман, геолог, вернулся назад в Равалпинди.

— Потом Бергман исчез, — сказал Дарелл. — Местная газета сообщила, что их было только двое — Ганс и Алиса.

— Чуть позже пакистанская полиция сообщила о двух покушениях после выступления Алисы фон Бахлен в прессе: в Алису кто-то бросил нож, а на Ганса напали и пытались задушить. Кто-то явно хочет, чтобы все, кто охотился за никелем и драгоценностями в районе С-5, молчали, — задумчиво проговорил Калингер.

— Вы думаете, причина скрыта в никелевой руде?

— Бергман сделал подробный доклад и начертил карту района. Она исчезла вместе с ним. Вы должны все это выяснить. Я допускаю, что им удалось найти сокровища, но даже если так, нас это мало волнует. Важно другое. Нам известно, что Бергман очень интересовался никелем, он много говорил о нем, вернувшись из экспедиции. Вашингтон желает знать, что они там действительно нашли. Кто-то пытается их остановить. Может быть, эмир в Миранхабаде, может быть, китайцы, а может быть, и твои друзья из Москвы. Новая экспедиция будет действовать в интересах Пакистана и Америки и снаряжается с их благословения.

Калингер взял со стола конверт и протянул Дареллу:

— Здесь пять тысяч долларов. Пересчитайте.

Дарелл улыбнулся и пересчитал деньги:

— Все в порядке. Я — бизнесмен. Мне надо покрыть все затраты. Тут денег чуть больше, чем требуется для переправы на пароме. Кто финансирует вторую экспедицию?

— Сара Стандиш. Она едет тоже. Вы будете ее телохранителем. Мы не хотим, чтобы с ней что-нибудь произошло. — Было непонятно, шутит Калингер или говорит всерьез. — Богатейшая женщина Америки, член общества «Парк-авеню», известнейший предприниматель в деловом мире, руководитель компании «Стандиш Никель», совсем не романтичная особа, но, по нашим данным, она влюблена, Сэм.

Дарелл молчал. Калингер был явно разочарован, он ожидал другой реакции. Но тем не менее продолжал:

— Она влюблена в брата Алисы фон Бахлен, Руди. Он сейчас в Карачи с мисс Стандиш. А Ганс Стрэйчер в Пинди. Вероятно, Руди и Сара наслаждаются медовым месяцем, нам это безразлично. Но, я думаю, мораль меняется, когда у тебя восемьсот миллионов долларов. Еще я должен вам сказать, что мисс Сара Стандиш никогда не впутывается ни в какие истории — бережет свою безупречную репутацию. Она финансирует это предприятие и едет одна. Хотите почитать досье на Руди?

— Лучше расскажите мне о нем, — неохотно сказал Дарелл.

— По-моему, вы раздражены, Сэм?

— Просто мне не хочется быть телохранителем-нянькой.

— Это именно то, что от вас требуется, — жестко прервал его Калингер.

— Но это не моя работа — заниматься охраной.

— А вы подумайте о деньгах.

— Думайте сами, — огрызнулся Сэм. — Может быть, для вас они и важны, но не для меня.

— Ваша задача не так проста. Сами видите, что произошло с той экспедицией. Но с Сарой Стандиш ничего не должно случиться. Вы поняли меня?

— Если ей так нравится рисковать собой, пусть идет в армию. Она может позволить себе делать все, что захочет.

— Да, но волнует ее другое, в этом-то и проблема. Наши люди из госдепартамента намучились с ней. Она утверждает, что ее интересует только историческая сторона экспедиции. Никель ей, видите ли, не нужен. Что же касается опасности, она говорит, что Руди для нее надежная защита.

Дарелл стиснул зубы:

— Расскажите мне о Руди.

Калингер засмеялся:

— Руди больше похож на англичанина, чем на австрийца. У него длинные волосы на английский манер. Он хороший скалолаз. Его полное имя — Рудольф Вольфган Фрэйхаусен фон Бахлен. Ему тридцать один год, родился в Вене, его отец — полковник британской дипломатической миссии, сейчас серьезно болен. Мать — баронесса, живущая грезами и воспоминаниями о временах императора Франца Джозефа. Учился Руди сначала в престижной гимназии, потом в Сорбонне, затем окончил Оксфорд. Живет он очень экстравагантно. Политикой не занимается, но его дядя был близким другом Рота Карэла. Помните, 1942 год, «Красная капелла»? Германской разведкой руководили в основном старые выдающиеся люди. Это бесило Гитлера. Люди Рота Карэла были раскрыты абвером и большинство казнено. Только внуку адмирала Тирпица повезло, ему дали большой срок. Остальных же повесили на мясных крюках, как свиней. Гитлер был чрезвычайно доволен. Видите, какой знатный был дядя, а племянник политикой не интересуется. Занятно, Сэм?

— Продолжайте.

— Руди водит «Феррари», занимается бегом. Играет в азартные игры. В 1955 году женился на богатой англичанке Элизабет Дункинг, в 1959 они развелись в Мехико и до сих пор не выяснили своих финансовых отношений. Дважды Руди арестовывали за мелкие авантюры, но к суду не привлекался — у него много влиятельных друзей. Имеет репутацию волокиты. Нашу красавицу он встретил в Швейцарии прошлой зимой во время лыжной прогулки, и Сара влипла по уши.

— Я в этом сильно сомневаюсь, — возразил Дарелл. — Как-то я видел ее…

— Я знаю. Поэтому мы вас и вызвали, хотя вы были в отпуске и прохлаждались на морской вилле вместе с итальяночкой. Вы будете следить за Стандиш в Карачи. Я предполагал, что вам это не понравится, но вы уже взяли деньги, а впереди вас ждет сумма еще более значительная.

— Хорошо.

— Тогда подпишите этот документ.

Дарелл подписал.

— Что известно об Аписе фон Бахлен?

— Все есть в ее досье. К сожалению, немного. У нее старинный замок в Вене, превращенный в музей. Никаких романтических привязанностей, о которых бы мы знали. Эта информация что-нибудь вам дает?

— Кое-что.

— Ну и отлично, — подвел черту Калингер.

По дороге в аэропорт Дарелл обдумывал все, что узнал о Стандиш. Дважды он встречал ее в Вашингтоне на приемах, один раз был ей представлен. Это случилось в ее летнем поместье на Лонг-Айленде, он приехал туда с Дейрдри Патнетом. Дейрдри учился с Сарой в школе, и они были давними друзьями. А может быть, кто знает, он дружил с ее огромными деньгами?

Поместье произвело на Дарелла не слишком хорошее впечатление. В нем царила атмосфера фальши, как и везде, где замешаны большие деньги. Ему не понравилась вся эта роскошь, делающая людей высокомерными и безразличными.

Для сплетников Сара Стандиш была не интересна: уж слишком была она молчаливой, зажатой и к тому же не очень красивой, хотя и привлекательной. Носила она простые, но удобные костюмы, предпочитала незамысловатые естественные прически. Ее охрана была невидима и надежна. До тех пор, пока она не встретила Руди прошлой зимой, у нее никого не было. Вообще ее личная жизнь оставалась для всех тайной, ревностно охраняемой от общества, такого падкого до сенсаций.

Сара редко улыбалась. У нее был довольно большой рот, чуть подкрашенный помадой, прямая и гордая осанка, карие глаза, невыразительные, подернутые легкой дымкой. Она всегда сохраняла серьезность, что больше подходило для игры в теннис или для приемов. Будучи высокого роста, Сара носила простые украшения. Ее тихий голос производил такое впечатление, будто она, говоря с вами, думает совершенно о другом. Стандиш лично интересовалась делами компании. Даже в тот уик-энд она провела небольшое совещание с работниками корпорации, которые приехали к ней в гости. Они закрылись с ней в кабинете, а потом разъехались, не дожидаясь остальных гостей. Дарелл вспомнил слова Дейрдри о ее внезапном увлечении:

— Меня это беспокоит. Я знаю Руди — он легко может разбить ей сердце.

— Тут уж ничего не поделаешь, — ответил ему тогда Дарелл. — Такие женщины живут как им нравится. И к тому же она имеет право любить того, кого хочет.

— Так-то оно так, но уж слишком она ранима. Возможно, ей просто хочется развлечься. Правда, за это она может жестоко поплатиться.

Потом мысли Дарелла приняли другой оборот. Он никогда не предполагал, что их пути еще раз сойдутся. Но вот ему дали задание охранять ее, следить за ее важной персоной! Ах, как ему этого не хотелось!

Сэм покинул Истамбул, и спустя всего лишь час после беседы с Калингером летел в самолете компании «Пан Американ», который перед самым рассветом приземлился в Карачи.

ГЛАВА 3

Терпение — это то, чему надо учиться, и со временем оно становится частью твоего существа. Ты учишься ему на своем опыте или на чужом — это неважно. В одном случае терпение может означать сидение в больнице — в течение долгих дней почти в полном одиночестве. Ты сидишь в палате, вдыхая тяжелый больничный запах, и смотришь на улицу или в коридор. Короче говоря, ничего не делаешь.

Терпение же в данном случае заключалось для Дарелла совсем в другом: он должен был медленно передвинуть на песке левую ногу, перенося при этом всю свою тяжесть на бедро и таз, потом, используя сэкономленную энергию, передвинуть правую ногу и сделать очередной шаг. И так сотни раз.

Терпеть означало двигаться во что бы то ни стало, чтобы продолжать жить. Когда же пришло время перестать двигаться, это тоже оказалось частью терпения.

Невыносимая жара парализовала и волю и тело. Казалось, небо и песок одинаково раскалены. Дарелл шел, как заведенный, не испытывая ни малейшего интереса к окружающему. Полз, как клоп по стеклу, под громадной чашей небес. У него было ощущение, что пустыня и горячее море сконцентрировали свою энергию в одной точке — именно в той, где он находился — чтобы испепелить его.

Канюки и соколы парили высоко над головой. Ветра не было, и Сэм благодарил за это всевышнего: ветер пронзал бы его как раскаленный нож. Слева простиралась пустынная равнина — сплошной песок и камни, усеянные скорпионами. Кое-где попадались участки земли с сухой травой. И такой пейзаж тянулся до самого горизонта.

— Аллах простит меня, — задыхаясь, проговорил Али и упал на колени в тени огромного валуна. — Оставь меня здесь или прямо сейчас убей!

Дарелл покачал головой:

— Вставай, пойдем дальше.

— Я не могу.

— Ты должен.

— Я хочу умереть.

— Хорошо, ты умрешь, но умрешь мучительно. Тебе будет намного тяжелей, чем сейчас.

Али оскалился и плюнул в сторону Сэма, но тот не обратил на это никакого внимания. Его рот был сух, как песок, тело болело и пылало огнем. Сэм разорвал рубашку и обмотал ею рану на левой ноге: потеря крови могла стоить жизни, а он решил выжить.

Али сказал ему немного. Два часа назад, когда их «джип» перевернулся у подножия башни, он следовал простому приказу — убить Дарелла. Однако Дареллу повезло больше, чем ему. Это была честная борьба.

Дареллу от этой мысли стало легче, ему все-таки жаль Али. Арабу удалось доползти до верхушки башни, ему только не хватило сил пристрелить Сэма. Сейчас они умирали оба. Но Дарелл этого допустить не мог.

— Я единственный, кто был приговорен к смерти? — спросил он.

— Нет, — прошептал Махмуд.

— Кто еще?

— Одна богатая американская леди.

— Сара Стандиш?

— Да, она.

— Кто еще?

— Каждый, кто полезет в горы.

— Почему?

— Я маленький человек. Я солдат. Я никогда ничего не спрашивал у начальства. Мое любопытство могло дорого мне обойтись.

— Все-таки, я думаю, ты пытался что-то узнать? — настаивал Дарелл. — Кто в этом заинтересован?

Али молчал.

— Ты скоро умрешь. Ты хочешь покаяться перед Аллахом?

— Если он того пожелает, — прошептал Али.

— И все-таки постарайся встать. Ты обо всем публично расскажешь в Карачи.

— Я не могу подняться.

Дарелл задумался. Он не знал, как долго ему придется идти обратно. Ему так нужна была чья-нибудь помощь. Он мог идти весь день и все же не дойти. Знает ли кто-нибудь, что он сейчас здесь? Калингер сказал Сэму, что ему предстоит работать с полковником Каубом — пакистанским офицером военной разведки, отвечающим за сопровождение экспедиции. Знал ли тот, что Дарелл прибыл в Карачи? Неужели Кауб прозевал и «джип», и шофера, встретившего его в аэропорту? Возможно, они ищут его, а может быть, и нет. Это было чрезвычайно важно для него, находившегося на грани жизни и смерти. Он вспомнил об Алисе фон Бахлен, Руди, Саре Стандиш. Может быть, все давно уже кончилось, их убрали, а он здесь страдает, и все его усилия напрасны? Сэм взглянул на Махмуда.

— Вставай, — повторил он автоматически, мало что соображая.

Но Махмуд Али был мертв.

Он был враг, однако он был человек, и Дарелл не мог просто оставить его среди песков. Но у него не было сил похоронить Али или хотя бы просто завалить его камнями. Он повернулся и побрел дальше по берегу, даже не оглянувшись. По плеску крыльев над головой он понял, что птицы уже увидели добычу и не спеша спускаются с небес туда, где лежит Али, устремив глаза в бездонное небо.

Сэм шел около часа, позволив себе лишь десятиминутный отдых. Вокруг ничего не менялось, морской горизонт по-прежнему был пустынен. Небо давило своей необъятностью и жарой. Он хотел пить, но старался об этом не думать.

Около полудня он увидел человека на верблюде, медленно едущего по берегу в его сторону. Человек был в белой одежде, с грязным тюрбаном на голове. Дарелл подождал, пока он приблизится, и заговорил. Незнакомец был очень удивлен, услышав сиплый голос американца, говорящего на его языке. Он остановил верблюда и, внимательно посмотрев на Сэма, направил на него ружье. Человек был похож на своего верблюда: такой же старый, грязный, противный, с хитрецой в глазах, которая становилась тем заметнее, чем ближе Дарелл к нему подходил. Дарелл заговорил первым:

— У вас есть вода?

— Только для себя.

— Мне нужно добраться до Хавк Бэя. Вы не туда?

— Как пожелает Аллах.

— Я заплачу, если вы поможете мне.

— У вас много денег?

— Достаточно.

Ружье незнакомца было изготовлено явно не здесь, а где-нибудь на севере. Оно сверкало полированной сталью — это была у него единственно чистая, не отталкивающая вещь.

— Вы один? — спросил владелец верблюда.

— Нет, с другом.

— Но я никого не вижу.

— Он здесь, у меня в руках, — сказал Дарелл, почувствовав опасность, и показал на автомат.

Это была его ошибка. Араб взглянул на автомат, проворно вскочил в седло и поскакал на верблюде прочь, кстати, довольно быстро, чего было трудно ожидать от такого старого животного. Дарелл мог бы уложить его одним выстрелом, но ему больше не хотелось крови. Он стоял и смотрел всаднику вслед. Когда тот скрылся из виду, Дарелл побрел дальше. По пути он два раза заходил в воду и окунался, чтобы освежиться, но соленая вода обжигала раны на ноге. Войдя во второй раз в море, он услышал звук мотора. Выскочив из воды, он, задыхаясь, полез по откосу. «Лэнд Ровер» ехал прямо к нему, но Сэм все равно несколько раз выстрелил в воздух. В машине сидели англичанин и девушка. Дарелл быстро оделся, он видел, что его заметили. «Ровер» остановился рядом с ним, англичанин выпрыгнул из машины и направился к Сэму. Он был без оружия.

— Вы подвезете меня? — спросил Сэм.

— Конечно. До города всего несколько миль.

— Несколько миль или вечность, — пробормотал Дарелл и благодарно улыбнулся.

— Мы ищем нашу лодку, ее вчера унесло ветром. Мы уже были на юге, а теперь вот ищем здесь. Это маленькая яхта 16 футов длиной, с красным корпусом и новыми американскими парусами. Вы не видели? — англичанин пытался скрыть любопытство, но это ему не удавалось.

Дареллу же в свою очередь хотелось узнать, была ли эта молчаливая девушка его женой.

— Ваша машина, наверное, разбилась?

— Да. А вы случайно не знаете полковника Кауба? — спросил Дарелл.

— Знаю немного. Ничего парень, коктейли хорошо делает. Лиза его обожает, — он кивнул в сторону девушки.

Теперь он казался слишком болтливым для англичанина.

— А что вы делаете здесь с автоматом? Птиц стреляете?

— Да, конечно, птиц. Отвезите меня, пожалуйста, к Каубу.

— С удовольствием. Тем более, что лодка досталась мне почти даром. Вы, американцы, вечно куда-то спешите, — сказал англичанин.

Он соорудил над головой Дарелла что-то вроде навеса от солнца, и «джип» резко рванул с места. Бледная девушка за всю дорогу не проронила ни слова.

Наконец вдали показались розоватые дома с красными покатыми крышами. На небольшом островке земли, заботливо поливаемой черным от солнца садовником, росло несколько пальм. Англичанин свернул с дороги и поехал прямо к шлагбауму, перегораживающему въезд в европейскую колонию. Заплатив охраннику, он медленно покатил по дорожке, которую обычно использовали мелкие торговцы-арабы и труппы артистов и акробатов, приезжающие сюда, чтобы давать представления в дни праздников. Человек в голубом тюрбане сразу же предложил спутнице англичанина маленькую обезьянку, пообещав, что возьмет за нее недорого. Девушка по-прежнему молчала, словно никого и ничего вокруг не существовало.

По краям дорожки стояли красивые деревья. Белоголовые вороны сидели длинной молчаливой шеренгой на телефонных проводах. Появился слуга в белой арабской одежде. Недалеко на песке играли дети, а вдали, в море, качались на волнах рыбачьи лодки. Прибой тяжело бился о берег.

— Вот мы и приехали, — сказал англичанин.

Он весело окликнул юного пакистанского солдата из охраны, стоявшего возле металлических ворот виллы:

— Полковник Кауб у себя, Али?

— Да, сэр.

— Они все считают себя чуть ли не потомками пророка Мухаммеда, — с улыбкой сказал англичанин.

Дарелл вышел из машины и поблагодарил за участие.

— В любое время к вашим услугам. Пока, старина!

Дарелл посмотрел на его бледную спутницу, но та так ничего и не сказала, даже не улыбнулась на прощание. Сэм прошел через ворота, кивнув тому же солдату, и поднялся по лестнице в дом. Ему пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы не показать, как он устал. Не верилось, что всего лишь восемь часов назад он сошел с самолета.

В этом доме, большом и спокойном, его явно ждали. Злость его постепенно исчезла, он почувствовал, что успокоился. В комнате было прохладно, кондиционеры работали в полную силу. Появился другой солдат и сказал Сэму, чтобы он подождал. Комната, очевидно, кабинет, была обставлена на европейский манер.

Дарелл попросил воды, и слуга в белой одежде сразу принес поднос с соком и фруктами. Дарелл пил медленно, наслаждаясь каждым глотком, испытывая блаженство под холодной струей воздуха, идущей из кондиционера. Он прождал минут пять, прислушиваясь к голосам где-то в глубине дома. Никто не удивился, не спросил его, почему он ходит с автоматом. Он подождал еще пять минут, потом спустился вниз, в белый коридор, и вышел на открытую тенистую площадку, огороженную высокой стеной. Там сидел человек. Он посмотрел на Сэма и сказал:

— Мистер Дарелл? Извините меня, я должен был кончить доклад.

— Полковник Кауб?

— Мы ждали вас. Что вас задержало?

— Мой самолет приземлился восемь часов назад.

— Неужели? Мы думали, вы на него не попали.

— Вы могли бы просмотреть список пассажиров или поинтересоваться, что случилось с шофером, которого вы послали за мной.

— Мы решили, что он поехал навестить семью, поскольку вы не прилетели. Он часто так делает, у него было мое разрешение. Садитесь, мистер Дарелл.

Дарелл не сел. Ему не понравился Лари Кауб. У того были желтые глаза, мягкое лицо и такое же тело. Сэм не доверял никому — это была его профессиональная черта. В данном же случае причин для этого у него было более чем достаточно. К тому же и Генри Калингер, судя по всему, не вполне доверял полковнику.

Кауб ел манго и потягивал сок, изящно поднося бокал ко рту. На столе стоял телефон. Полковник был выходцем ил могущественной пакистанской семьи. Он получил образование в Калифорнийском университете, потом работал военным атташе при ООН в Конго. Кауб принадлежал к группе, которая добилась компромисса между местными борцами за независимость и правительством Конго. Однако его воинское звание досталось ему нелегко: несколько лет он был командиром пограничного патруля в Гималаях. Именно там Лари стал жестоким и безжалостным, хотя его мягкая внешность могла ввести в заблуждение. Он деликатно спросил:

— Вам было трудно, мистер Дарелл? Вы долго пробыли на солнце?

— Да, было и это, — ответил Сэм, садясь, наконец, в кресло, и рассказал полковнику обо всем, что с ним произошло.

Рысиные глаза полковника не изменили выражения. Он закурил трубку, помолчал, а потом приказал кому-то из солдат найти тело водителя.

— Я не уверен в безопасности мисс Стандиш, — сказал Дарелл. — Вы знаете, где она?

— Конечно, знаю, — спокойно ответил Кауб. — Но сначала я должен перед вами извиниться за все, что случилось.

— Вы отвезете меня к ней?

— Это ни к чему. Она моя гостья и сейчас находится в моем доме.

Он приказал слуге найти Сару. И сразу же Сэм почувствовал себя усталым и опустошенным: слишком долго он плелся по берегу под жестоким солнцем, терзаемый мыслью о том, что его задание провалилось, не успев начаться. Тишина и покой в доме Кауба были обезоруживающими.

— А фон Бахлен? — спросил Сэм. — Как он? Где его сестра?

— Они в безопасности. Я говорил с ними меньше десяти минут назад. Они собирались съездить в Равалпинди, чтобы убедиться, что экспедиция готова послезавтра отправиться в горы.

— А что с проводником Гансом Стрэйчером? Не было ли на кого-то из них покушения? Не угрожал ли им кто-нибудь?

— Нет, мистер Дарелл.

— Трудно поверить…

Эти слова, похоже, рассмешили Лари. Веселый огонек мелькнул в его глазах:

— Мы начали с вами довольно неудачно, а ведь нам придется работать вместе несколько недель или даже больше, охраняя экспедицию. Мое правительство заинтересовано в том, чтобы они нашли эту самую никелевую руду. Мы должны сотрудничать и доверять друг другу.

Дарелл промолчал.

— Вы, должно быть, верите в легенду или сказку, называйте как хотите, о короне, украденной у Александра Великого, а потом потерянной в горах?

— А вы? — в свою очередь спросил Сэм.

— Моя страна — страна тайн и загадок. Здесь можно ожидать всего, чего угодно. Наша история уходит корнями в глубину веков. Древние руины, которые вы увидите повсюду, изучаются учеными всего мира. Существуют старые книги, например «Ригведа», в которых описан расцвет нашей цивилизации, нашествие кочевников, битвы и штурмы городов. В нашей стране полно старинных легенд. Человек здесь ничего не знает наверняка. Посмотрите вокруг: где бы вы ни копнули — везде человеческие останки.

— Вы историк?

— Все это я прочитал в книгах. И считаю, что на свете нет ничего невозможного.

— Значит, корона существует?

— Мисс Стандиш верит в это.

— А вы?