— Я тебе помогу, — сказала Асгерд. — Чтобы нас ветром куда-нибудь с пути не отнесло… например, к правому берегу.
Глава 30
Битва за сампо
Небо очистилось. Ярко светила луна, озаряя ледяную пустыню. Море успокоилось… и замерзло. Незамерзающая гавань Похъёлы превратилась в поле блестящего черного льда. Какой же силы чары надо было применить, чтобы так быстро заморозить целый залив!
— Зуб даю, «Смертельная Колыбельная», — сказал Йокахайнен с невольным восхищением. — И пело ее, вероятно, несколько десятков, если не сотен тунов. Причем не каких попало, а опытных колдунов. В клане Ловьятар едва ли столько наберется. Разве что они совершили массовое жертвоприношение — но где они взяли бы столько людей? На обслуге в замке Туони их всего десятка три…
— Меньше, — сказала Ильма. — Вот если бы объединить рунопевцев всех пятнадцати кланов… Но такого никогда не бывало!
— А если Лоухи рассказала всем правду про сампо?
— Невозможно! Моя мать никогда не пошла бы на такое!
— Почему же нет? А если она захочет «сделать сампо залогом безопасности для всех кланов Похъёлы»? — лукаво спросил Ильмо.
— Что-что? — заинтересовался Йокахайнен.
— Ничего, — ответил он, подмигнув в ответ на брошенный Ильмой гневный взгляд.
— Что тут болтать? — рявкнул Аке, не понимая, о чем речь (с тех пор, как погиб Ахти, они снова всё чаще говорили на карьяльском). — Надо решать, что делать дальше!
Ильмо пожал плечами.
— Что-что… Лоухи надеется нас остановить? Так бросаем корабль и идем пешком.
— Снега нет, на лыжах идти трудно, — вздохнул Йо. — А если снова начнется буран, на открытом месте погибнем, замерзнем насмерть!
— Ты предлагаешь сидеть тут и ждать, пока прилетит Лоухи?
— А давайте послушаем, что скажет Ильма, — сказала вдруг Асгерд. — Сдается мне, у нее есть чем с нами поделиться.
Все взгляды обратились на дочь Лоухи.
— Давай, царевна, — вкрадчиво сказала Асгерд. — Расскажи, какие чары применила твоя мать и где она сейчас находится. Ты ведь знаешь, правда? А заодно сообщи нам, далеко ли до границы Похъёлы.
Ильма надменно подняла голову и напоказ расправила черные крылья. Ильмо вдруг подумал, что она в любой миг может взлететь — и они не смогут ее задержать. Но почему-то ему казалось, что она никуда не улетит. Как бы ни сопротивлялась скрытная, разумная Ильма, сампо понемногу овладело и ее мыслями. Пусть она пока не желает им обладать — но никогда не допустит, чтобы мельница желаний вернулась в руки ее матери.
— Мать сейчас в Луотоле, — сказала Ильма, складывая крылья. — Я могу представить, что она там делает. Она мечется в своей сокровищнице среди окаменелых отростков подземного древа и пытается понять, что там произошло. Мы ли уничтожили сампо, или оно — нас, или мы его забрали с собой. Судя по тому, что она заморозила море, она уже поняла, что мы сбежали, и, по всей вероятности, выслала за нами погоню.
— Когда они будут здесь? — спросил Ильмо.
— Очень скоро. Скорее всего, к утру. Если уходить, то прямо сейчас.
— А есть ли в этом смысл?! — воскликнул Аке. — Какая разница, где нас настигнет погоня — на корабле, вмерзшем в лед, или посреди моря? В любом случае мы обречены! Кто из вас способен тягаться с десятками, а может, даже сотнями тунов — и с самой Лоухи, которая стоит десятерых?
— К чему ты гнешь? — лениво поинтересовалась Асгерд.
Аке покраснел от злости.
— А то сама не понимаешь? Мы тут мечемся, а ведь у нас в руках сильнейшее оружие…
— Нет! — воскликнул Ильмо.
— Молчи, карьяла! Кто назначил тебя главным? Если тебе доверили нести сампо, это еще не значит, что ты стал его хозяином!
— Аке, ты опять за свое? — предупреждающим тоном произнесла Асгерд.
— И ты молчи, колдунья! Думаешь, я не знаю, что ты положила глаз на сампо и только ждешь момента, чтобы его украсть?
Асгерд издевательски засмеялась.
— Ой, кормчий, хороши твои слова, да рожа что-то слишком алчная! Не приписал ли ты мне свои намерения?
Аке едва не набросился на нее — чего Асгерд и добивалась, — но оглянулся и увидел, что они остались одни на корабле. Пока они спорили, Ильмо и Йокахайнен тихо перелезли через борт и теперь удалялись в сторону восточного берега, а Ильма летела далеко перед ними, почти невидимая в ночном небе, словно черная чайка.
До самого рассвета они шли по льду вдоль отвесных прибрежных скал. Когда над заснеженным краем гор выглянул край солнца, сделали привал. С погодой им пока везло — ветер почти стих, небо было ясное, мороз усиливался, но понемногу. Вот только застывшее море, гладкое и скользкое, как стекло, затрудняло путь. Но двигались все равно достаточно быстро — их подгоняла память о близкой погоне.
— Вот и Ильма возвращается, — сказал Йокахайнен, показывая куда-то против солнца.
Черный силуэт, взмахивая крыльями, пронесся над ними кругом и скользнул с неба на лед.
— Ну что там?!
— Граница близко! — Бледные щеки Ильмы раскраснелись от долгого полета. — Лететь — так вовсе рядом, а пешком… полдня, наверно. Вон за теми скалами уже начинается лес, можно будет уйти со льда!
Ильма сложила крылья и опустилась рядом с ними. Асгерд протянула ей облепленный крошками кусок мышиного мяса из последних запасов.
— Не надо, я поймала чайку, — отказалась Ильма. — Иначе бы не смогла долететь так быстро… Сожрала ее чуть ли не с когтями и перьями… А это что?!
Щеки Ильмы снова побледнели, она вскочила и указала на север.
— Ничего там нет, — удивленно сказал Аке.
— Ветер! Разве вы не чувствуете? Ветер из Похъёлы!
Вскоре это почувствовали все. Взметнулись в воздух редкие снежинки, крепкое ледяное дыхание ударило в глаза, заставляя зажмуриться.
— Это колдовской ветер, — не открывая глаз, сказала Ильма. — Он несет войско Похъёлы. Мать вызвала ветер, чтобы лететь быстрее. Сейчас они будут здесь. А мы — опоздали!
На горизонте уже маячило далекое облачко. Понемногу оно темнело и сгущалось. Ильмо вскочил на ноги.
— Скорее! Бежим к берегу!
Йокахайнен вскочил вслед за ним. Но остальные даже не пошевелились.
— Опять бежать? — протянул Аке. — Вы, карьяльские рабы, только и можете, что бегать, — а воины сражаются! Время для беготни закончилось. Давай сюда сампо.
Ильмо попятился. Йокахайнен потянулся к поясным ножнам. Аке расхохотался и вытащил из сапога нож в две ладони длиной. Асгерд бросила на него острый взгляд, но на сей раз промолчала.
А Ильма ничего этого не видела и не слышала. Застывшим взглядом она уставилась в небо. Черная, серая, пегая туча пугающе быстро затягивала его от края до края.
— Невероятно! — бормотала она. — Тут, кажется, все пятнадцать кланов!
Колдовской ветер бил в лица с такой силой, что из глаз текли слезы. Воздух наполнялся гулом и свистом. Явственно темнело. Туны летели плотным строем, застилая собой утренний свет, подобные наступающей буре, и в этой черной, пегой и серой туче холодными искрами мелькали проблески стали на панцирях, шлемах, на армированных когтях и маховых перьях.
Внезапно Аке взревел и бросился в атаку. Одним пинком он отшвырнул Йокахайнена, повалил на лед Ильмо, сорвал у него с плеча мешок и выдернул оттуда сампо. Ильмо поднял голову и увидел, что Аке, воздев руки, потрясает мельницей и что-то выкрикивает в небо — слова терялись в гуле и свисте. Свист вдруг превратился в пронзительный многоголосый визг, а затем — в частый, звонкий лязг. Прямо перед лицом Ильмо застучали по льду железные лезвия. Авангард тунов во главе с самой Лоухи несся вниз, сложив крылья и выставив вперед железные когти, а остальные с высоты расстреливали врага железными перьями. Рядом с Ильмо вскрикнул Йокахайнен — видно, в него попали. Аке же без стона рухнул на лед, утыканный дротиками, словно еж — колючками.
С неба с воем рухнула косматая темная тень. Сампо не успело даже коснуться льда, как оказалось в когтистых лапах Лоухи. В тот же миг на нее с пронзительным визгом набросилась Ильма. Клубком черных перьев они с клекотом покатились по льду, лязгая железом. Над морем неслись бешеные крики на похъёльском, и не надо было знать язык, чтобы их понять. Туны из свиты Лоухи просвистели в воздухе и в растерянности снова взмыли вверх, заходя на второй круг, — что делать, когда Лоухи сражается с собственной дочерью, им никто не объяснил.
Тем временем потрепанная Ильма вырвалась из материнских когтей и кинулась прочь, унося сампо. Лоухи бросилась за ней, изрыгая проклятия. Ильмо вжался в лед, когда обе пронеслись прямо над ним. Вдруг что-то стукнуло о лед прямо рядом с ним. Ильмо поднял глаза и увидел сампо перед самым носом. Ильма что-то прокричала и тут же унеслась прочь.
— Что? — заорал он в ответ и снова уткнулся в лед, закрывая голову руками, как будто они могли защитить его от железного дождя стрел.
— Разбей его! — проорала Ильма ему прямо в ухо, возвращаясь. Вслед за ней крылатым чудовищем снова пронеслась разъяренная Лоухи.
— Как?!
— Об лед! Его надо уничтожить!
«С чего она взяла?» — изумился Ильмо.
И тут его вдруг окутала тишина… Атакующие армии тунов над головой, противоестественно замерзшее море — всё это потеряло всякое значение. Казалось, остановилось время. Ильмо слышал голоса: и голоса богов, и голоса людей, и голоса хийси — из всех трех миров и еще из бесчисленного множества миров, о которых ни людям, ни богам ничего не известно… Ильмо чудилось, что у него миллионы глаз и ушей, он сам — все эти миры… И все они говорили ему одно: Ильма снова дала ему очень хороший совет.
«Эх, была не была!» — подумал Ильмо, вскочил на ноги и повернул ручку сампо. Вокруг ливнем падали стрелы, не задевая его; снова возвращалась Лоухи, с жутким криком падая на него с неба…
— Тебе, Ахто Морской, и твоим владениям — этот дар: пусть никогда не оскудеют воды океана, пусть вечно будут изобильны!
Ильмо с силой бросил сампо на лед, и оно с треском раскололось, словно обычная деревянная мельница. По льду побежали трещины, хлынули воды океана — и забрали в себя осколки Мирового Древа, которое когда-то сами же породили.
С неба понесся ужасный вопль. Стрелы все еще падали, но уже без цели, всё слабее и слабее. Строй тунов сбился… Ильмо взглянул в небо, не понимая, почему войско Лоухи внезапно обратилось в хаос, — и понял, что случилось: ветер изменился. Сильнейший верховой ветер с юга гнал тунов обратно на север, выметая их из фьорда. Последними улетали Ильма и рыдающая Лоухи.
— Гнусная предательница! — доносилось с неба. — Как ты могла?!
— Мама, ты сама всё понимаешь. Да, я смогла. А ты — нет, хотя сама давно поняла, что его надо было уничтожить…
Лоухи разразилась новыми причитаниями, которые унес ветер — вместе с ней и ее войском.
Когда небо очистилось, стало тихо, ветер прекратился — и Ильмо наконец смог подняться на ноги. Трещина во льду, куда сгинуло сампо, так и темнела, не замерзая. Ильмо подумал, что замораживающие чары, пожалуй, скоро перестанут действовать и лед начнет таять. «Надо побыстрее добраться до берега!» — с тревогой подумал он.
— Ну что ты наделал! — раздался укоризненный голос Асгерд.
Как и раньше, целая и невредимая, она не участвовала в битве, а просто стояла и любовалась. Мало что в мире доставляло ей такое удовольствие, как вид хорошей драки.
— С чем я теперь вернусь к родителям? С вестью, что сампо больше нет? Эх, ты… Ну да ладно, зато битва вышла роскошная! Одна беда — никто отсюда не отправится в Чертог Героев. Не он же, — она кивнула на утыканного стрелами Аке.
Йокахайнен сидел на льду и, кривясь, пытался вытащить из плеча железное перо. К счастью, оно угодило в него уже на излете, да и толстая куртка защитила.
— Скоро начнет таять лед, — вслух подумал Ильмо. — Дай руку, Йо, я помогу тебе… А что это у тебя?
Йокахайнен хитро усмехнулся, морщась от боли.
— Ну вот, а я хотел утаить… Ладно, шучу. Возьми, отнесешь Вяйно. Лучше, чем ничего.
Он сунул руку за пазуху и достал расписную круглую крышку от сампо.
— Она на льду валялась, — объяснил он. — Видно, Ахто Морской оставил ее тебе на память.
— Или в награду, — сказала Асгерд.
— Какой толк от крышки? — пожал плечами Ильмо. — Лучше скажите, что делать с Аке? Понесем на берег?
— Оставь его здесь, — сказала Асгерд. — Пусть его заберет море. А нам надо поторопиться, если не хотим, чтобы оно забрало и нас…
Предупреждение Асгерд оказалось не напрасным. Не успели они пройти и сотни шагов, как лед под ногами начал темнеть и потрескивать, а до пологого берега было еще далеко. Навстречу дул теплый южный ветер.
— Смотрите, там над мысом — какая-то птица! — воскликнул Йокахайнен.
— Не тун, надеюсь? Видеть их больше не желаю!
— Нет, это ворон!
Они едва успели обогнуть мыс, как позади них с громким треском вскрылось море. Льдины вставали на дыбы и громоздились друг на друга, как будто кто-то ломал их снизу. Последние несколько десятков шагов Ильмо, Йокахайнен и Асгерд бежали, шлепая по воде. А добравшись до берега, увидели возле опушки леса одинокую фигуру.
— Вяйнемейнен! — радостно закричал Ильмо. — Это Вяйнемейнен!
Глава 31
Почти дома
Ильмо, Асгерд и Йокахайнен сидели в избе Вяйно на его горе — ели, пили, разговаривали, как будто никуда и не ходили. Сухое тепло избы, богато накрытый стол, натопленная баня и сменная одежда — все то, от чего они давно отвыкли, что раньше казалось таким обычным, теперь обернулось настоящим чудом. Да и оказались они тут чудесно, в мгновение ока — Вяйно провел их тайной тропой Тапио. И вот теперь они наслаждались отдыхом. Ильмо рассказывал Вяйно о походе, Йокахайнен уточнял и дополнял. Асгерд помалкивала и присматривалась к хозяину.
— В общем, так всё и случилось, — закончил Ильмо, не глядя на старика. — Сампо мы из Похъёлы унесли… но не донесли. Совсем чуть-чуть не хватило! Это я все испортил, послушался Ильму. Прости меня… Принес только вот это.
Ильмо протянул колдуну расписную крышку. Вяйно с любопытством взял ее, повертел и отдал обратно.
— Это твое, — сказал он.
— Да зачем она мне?
— Я же сказала — в награду, — буркнула Асгерд.
— Дева Битвы верно говорит, — кивнул Вяйно. — Присмотрись-ка к этой крышке повнимательней…
Ильмо с сомнением принялся изучать крышку. Самая обычная крышка от ручной мельницы, деревянная, круглая. Вся сплошь разрисована узорами: сверху синяя, в острых белых звездочках, а по краю идет замысловатый узор, переплетение кудрявых веточек, листьев папоротника, земляничных усов, цветов и ягод.
— Ну и что? Звезды, растения…
— Не-е-ет, — протянул Вяйно. — Неужели ты сам не видишь? Это же руны!
Ильмо удивленно взглянул еще раз: и в самом деле, как он сразу не заметил? Кудрявые веточки и соцветия сплетались в сложнейший рунный узор…
— Если сампо олицетворяет Мировую Ось, то крышка есть не что иное, как небесный свод, верхняя грань мира, — пояснил Вяйно. — А что над ним, никому не ведомо.
Он покосился на Асгерд и добавил:
— Даже богам. Сампо ты отдал морю — в сущности, это совсем не плохо. Не думай, Ильмо, что ты впустую погубил его. Океан — это место, откуда вышло всё в этом мире. Он всё принимает, всё вбирает в себя — и всё щедро возвращает в будущем. В том случае ты едва ли мог поступить иначе. Нельзя было отдавать сампо слугам Калмы. Мировой Оси не убудет, она давно зарастила рану. А опасный предмет, с помощью которого Калма ухитрилась поставить высшие силы на службу темным человеческим желаниям, был тобой уничтожен.
— И все-таки, какой толк в крышке? — спросил Ильмо. — Она тоже выполняет желания?
— Не думаю. Держи ее пока при себе. А теперь… Мне предстоит непростое и неблагодарное дело. Ты принес мне добрые вести, а я должен рассказать тебе дурные. Словом… Селения Калева больше нет.
— Что?!
Вяйно тяжело вздохнул и принялся рассказывать о разорении Калева. О том, как Калли напустил диких зверей на деревню, а сам скакал впереди на лосе Тапио, трубил в рог и поджигал избы.
— Калли?! Но почему он это сделал?
— Мстил за родичей. Он ведь родной сын Калерво, брата Унтамо, — единственный, кто уцелел в той резне. Кто-то не в добрый час сказал ему об этом… А ты, Ильмо, не хуже меня знаешь, чью сторону держал род Калева. Слыхал ли ты, что Марьятта была родной дочерью Унтамо?
— Так вот что значила сломанная стрела!
— Подожди, Ильмо, — вмешался Йокахайнен. — Но почему тогда Калли вообще пошел с нами? И почему он не убил тебя по дороге?
— Затем и пошел, — сказал Вяйно. — Он, видно, собирался убить тебя в пути, но так и не решился. Он ведь был к тебе привязан, как к старшему брату. Полдороги смерть была с тобой бок о бок! А когда Калли понял, что не сможет тебя погубить, — повернул обратно. Как он ловко придумал с этим рогом! Я всё чаще думаю, что кто-то ему подсказал…
Про себя он подумал: «Не Карху ли был этим подсказчиком»?
Это объяснило бы многое. И то, что Калли с медведем появились в карьяльских землях почти одновременно. И то, что медведь позволил им пройти сквозь свои владения… Но тогда намерения Когтистого Старца становились еще темнее. Что все-таки задумал Карху? Зачем он шел в земли карьяла? И куда делся потом? Ведь в Тапиоле его найти так и не удалось, и следов его в разоренном Калева тоже не оказалось.
«Ничто еще не закончено…» — подумал Вяйно устало.
Ильмо же занимало совсем другое. Прежде он считал, что до деревни Калева ему никакого дела нет, как и им до него. Он ведь не забыл, как Антеро предлагал ему уйти в лес и не возвращаться… Но теперь он вдруг понял, как много значили для него его родичи.
— Неужели все погибли?! — с ужасом воскликнул он. — Всех растерзали звери? А мой дядя, братья и сестры? И… Айникки?
— Нет. Погибли многие мужчины, Антеро в их числе. Насчет твоего дяди не знаю, но его семья спаслась. Из женщин волки растерзали только Марьятту. Думаю, она поняла, в чем дело, и осталась нарочно — чтобы с ее смертью закончилась вражда. Ах да, — и Локку. Вот уж кто погиб достойно! Старуха держала магией ворота и позволила спастись многим, пока звери не добрались до нее… Я видел множество лодок, уплывавших в сторону Кемми. Волки гнали их по берегу до самого устья. Потом Тапио отозвал их, но люди Калева всё равно побоялись пристать к берегу. Они прошли мимо моей горы и уплыли на юг. Я мог бы вызвать ветер и вернуть их, но потом решил — пусть следуют своей судьбе. Проклятие снято с рода Калева, и месть Калли обошлась меньшей кровью, чем он хотел. Но вашей земле быть пустой еще долгие годы…
— Куда уплыли мои родичи? — спросил Ильмо, успокаиваясь.
Вяйно усмехнулся.
— Ты удивишься — на Лосиный остров. Кстати, я недавно встречался с Кюллики. Она сказала — род Каукомьели примет их, если они попросят.
— Примет? — с сомнением произнес Ильмо. — Она, верно, еще не знает о смерти Ахти?
— Знает, — одновременно ответили Вяйно и Асгерд.
— Кюллики сказала, что примет и тебя как сына, вместо Ахти, если ты согласишься, — добавил Вяйно. — И не возражает, если ты захочешь объединить два рода в один.
Ильмо только головой покачал в изумлении, вспомнив, как Кюллики выпроваживала его с Лосиного острова прошедшей осенью. Он-то думал, она его ненавидит. А она вот как… Странная женщина эта Кюллики. Ну что ж, если она хочет, чтобы он заменил ей сына — погибшего, как ни крути, из-за него, — он едва ли имеет право ей отказать.
— Я, пожалуй, согласен, если она не станет и мне запрещать жениться, — неловко отшутился он.
— Ильмо, — сказал Вяйно, и по его голосу Ильмо тут же понял — плохие новости еще далеко не закончились. — Поскольку я вижу, что ты не привез жену из Похъёлы, ты, наверно, все еще не забыл Айникки?
— Конечно, нет!
— Плохо. Я имею в виду — плохо для тебя. Потому что она пропала.
— Как пропала?
— Ее не нашли ни среди живых, ни среди мертвых. Она жила у меня на горе, но той ночью, когда звери напали на Калева, исчезла. Должно быть, увидела огонь в родной деревне и побежала туда — но до Калева она не добралась. Я искал ее, искал и сам Тапио, но всё напрасно. Не осталось никаких следов. Поистине удивительно — ведь в Тапиоле невозможно исчезнуть бесследно…
— Ты же сам сказал, что именно это и сделал Карху — исчез бесследно, — неожиданно заявила Асгерд.
Вяйно внимательно посмотрел на нее.
— Ты на что-то намекаешь?
— Вот еще! Я прямо говорю — скорее всего, она у Карху. Думаю, за ней-то он и приходил.
Ильмо и Йокахайнен уставились на нее с одинаковым недоверием.
— Зачем Айникки Когтистому Старцу? — спросил нойда. — Это бессмысленно!
Асгерд бросила на него надменный взгляд и спросила:
— А как ты думаешь, зачем он украл меня?
Йокахайнен пожал плечами. Вяйно пристально посмотрел на девушку.
— Ты знаешь, зачем он тебя украл?
— Конечно. Разве я вам еще не рассказывала? Тогда слушайте. Белый Карху вовсе не просто старый оборотень, замшевший в своих пещерах. Он уже много лет ищет нечто такое, что позволит ему переродиться — в бога. Безумно хочет стать бессмертным! Чтобы добиться своей цели, Карху перепробовал множество способов, один другого отвратительнее, и теперь он считает, что ключ к бессмертию — приобщиться к крови богов. Это же так просто: ты пьешь кровь — и частица божества становится частью тебя.
— Совсем не так просто, — покачал головой Вяйно.
— Рауни тоже на это рассчитывал, — сказал Йокахайнен, — но просчитался. Он едва не отравился насмерть кровью Ильмо…
— Никто ничего толком не знает о крови богов, — сказала Асгерд. — Дело ведь не в ней самой, а в некоторых ее свойствах, которые проявляются очень редко, не во всяком поколении… Вот в тебе, Ильмо, они есть. Мне это со стороны очень хорошо видно — как всякому, кто сам причастен к сущностям Верхнего мира…
Ильмо удивленно посмотрел на Асгерд. Что несет варгская девушка? А Йокахайнен только кивнул — он-то давно уже всё понял.
— И в тебе кровь богов?
— Ильмо, ты удивительный тугодум, — сказал саами. — Она вообще не человек.
Вяйно кивнул.
— Асгерд — одна из дочерей Хара Одноглазого, которых в землях Норье называют Выбирающими Мертвых — валькириями.
Ильмо открыл рот… и снова закрыл. Асгерд спокойно продолжила:
— Как случилось, что Карху похитил меня, я вам рассказывала. Он очень надеялся на меня, но поначалу просчитался. С ним случилось то же, что и с сыном Лоухи, — чистая кровь высших богов его едва не убила. Но он придумал иной, еще более изуверский способ «достичь бессмертия». С чего-то он решил, что если чистая кровь богов смертоносна, то ее надо разбавить другой — лучше всего, собственной. Знаете, что он собирался сделать? Он хотел зачать со мной ребенка, а потом сожрать его. И как этот старый упырь не понимал, что такое жертвоприношение приведет его никак не в Асгард, а только в Хель…
— Я всё равно не понимаю! — перебил ее Ильмо. — Какая еще кровь богов у Айникки? Она была самой обычной девушкой…
— Да, была, — сказал Вяйно. — Спасибо тебе, Дева Битвы. Теперь всё стало ясно.
Все посмотрели на старика и увидели, что Вяйно стал мрачнее тучи.
— Что ясно?! — воскликнул Ильмо.
— Вот я дурак-то старый, бестолковый! Ведь Айникки была беременна. От тебя, Ильмо. Что ты вытаращил глаза? Или не знал?
— Конечно, нет!
— А вот Карху откуда-то узнал.
Несколько мгновений длилось тягостное молчание. Потом Ильмо вскочил из-за стола и метнулся в сени.
— Ты куда? — окликнул его Вяйно.
— Что ты мне сразу не сказал?! Надо выручать ее! Если еще не поздно!
— Не поздно, — подал голос Йокахайнен. — Как я понимаю, ребенок родится никак не раньше лета…
— А что помешает Карху вырвать его прямо из чрева? — возразила Асгерд. — Или сожрать вместе с матерью?
— Да тише вы! — шикнул на них Вяйно, увидев, как побелело лицо Ильмо. — А ты, сынок, не торопись. Вернись на место. Надо все обсудить… Да и пирог доесть, пока не остыл.
— Что мне твой пирог! — закричал Ильмо. — Я должен идти, прямо сейчас!
— Ты будешь идти до владений Карху — до самого Йоулу, — возразил чародей, — и, скорее всего, не дойдешь. Но если ты дашь мне спокойно закончить есть, я покажу тебе дорогу — тропой Тапио выведу прямо в предгорья.
— Не «тебе», а «нам», — сказал Йокахайнен. — Неужели ты думаешь, что пойдешь один?
— Кстати, за мной должок, — добавила Асгерд. — Так что не спеши, Ильмо. Сейчас мы соберемся и выступим вместе.
— Спасибо вам всем, — сдавленным голосом сказал Ильмо, возвращаясь к столу.
— Время мы, конечно, упустили, — задумчиво сказал Вяйно. — После разорения Калева прошло уже больше полумесяца. Скорее всего, Когтистый Старец давно вернулся к себе во Врага Похъёлы. Я знаю, где начинаются его владения, знаю, как попасть в его подземелья. Но преследовать Карху в его владениях — верная гибель… Хотя именно этим нам и придется заняться.
— Нам? — покосившись на него, спросила Асгерд.
— А как вы думали? Когтистый Старец вам не по зубам. Я тоже пойду с вами.
Йокахайнен прожевал пирог и неожиданно рассмеялся:
— Вот видишь, Ильмо, как хорошо, что ты задержался? Пусть ты потерял один вечер — зато теперь с нами сам Вяйнемейнен, да еще валькирия… И крышка от сампо!
Глава 32
Внутри вихря
Когда неожиданно закончилась тропа Тапио и расступился лес — Ильмо понял, что не знает этих мест. Мир вокруг казался свитым из облачной пряжи. Мягкая снежная белизна и наверху, и внизу, и никакой границы между ними.
— Где мы? — спросил он Вяйно, на всякий случай понижая голос.
— Обернись, — сказал чародей.
Ильмо повернул голову — и увидел сизый горизонт вдалеке и заснеженные лесистые склоны.
— Мы у подножия Врат Похъёлы, — сказал Вяйно, пробуя лыжами наст. — Я и сам не ожидал, что удастся зайти так далеко. Думал — доберемся до границы, а дальше поползем потихоньку, и вдруг чувствую — нет никакой границы! Нет там, где раньше была, — уточнил он, — Не разрушилась, а отодвинулась.
— Стало быть, то озеро, где жила кикимора, осталось внизу? — спросил Йокахайнен.
— Ага. Я нарочно сошел с тропы пораньше, чтобы не угодить прямиком во владения Карху. Нам идти еще не меньше двух дней…
Взгляд Вяйно поднялся к тучам, в которые уходила вершина Правого Клыка.
— Ого! — пробормотал он, прикрывая глаза. — Вот так новости!
— Что такое? — напрягся Ильмо.
— А Клыки-то растут! Какие-то земляные чары питают корни этих гор, побуждая их расти все выше и выше. Не собирается ли Карху дорастить их до самого неба?
— Зачем ему? — заинтересовался Йокахайнен.
— Вот и я думаю — зачем?
Ильмо обвел взглядом заснеженные горы. Теперь он понимал, что их вершины плотно укутаны низкими облаками.
— Нам туда? — спросил он, указывая в белое марево.
— К сожалению, да. Зимой на перевалы лучше не соваться, но вход в царство Карху именно там…
— А мы знаем еще один вход, — сказал Йокахайнен. — И если я не ошибаюсь, он не так уж далеко отсюда…
Ильмо вспомнил черный провал, который неожиданно открылся прямо у них под ногами, и едва заметно вздрогнул — он подумал и о том, кто их к этому провалу привел…
— Вяйно, — сказал он с тревогой. — Ты, должно быть, не знаешь, что предгорья сторожит волк-оборотень?
— Все я знаю, — проворчал старик. — Я знавал Хиттавайнена еще человеком. Он носил другое имя, но по сути был точно таким же — алчным, хитрым и трусливым убийцей…
— Трусливым? Ну знаешь!
— Однажды он напал на меня. Я победил его, и он перед лицом Калмы поклялся никогда больше не беспокоить ни меня, ни моих людей. Потому я и не предупредил вас. Был уверен, что вы его не встретите, а если и встретите, то он вам станет союзником, а не врагом… Едва ли он осмелился бы напасть на моего прямого потомка — память у него всегда была хорошая.
— Он и не напал на нас, — сказал Ильмо. — Просто обманом завел в подземелья Когтистого Старца. Но я не жалею об этом — ведь иначе мы бы не встретили и не освободили Асгерд.
— Ох, старый мудрый Вяйнемейнен, — качая головой, насмешливо проговорила Асгерд, — ты слишком хорошо думаешь о людях. Ничто они так быстро не забывают, как собственные обещания и клятвы. Хиттавайнен намеревался убить и съесть всех спутников Ильмо, а его самого предложил убить мне — на всякий случай, чтобы на него не обрушилось проклятие карьяльских богов и твоя месть. Чтобы не запачкать себя божественной кровью, хе-хе…
— Вот как? Что ж, значит, он еще подлее, чем я думал. Но уж, будь уверена, Дева Битвы, — меня самого он вспомнит. Готов поспорить, что в этих горах мы его не встретим.
Но они встретили его, прямо у памятного входа в долину. Хиттавайнен висел на древней сосне, среди черепов своих жертв — огромный труп, расклёванный птицами. Длинные русые с проседью волосы шевелил ветер, а мохнатые руки с большими черными ногтями казались лапами зверя… Варг был насажен на острый сук, который торчал у него из груди.
— Ну и дела! — ахнул Ильмо, когда Вяйно объяснил им, кого они видят в человеческом облике. — Кто его так?
— Кто-кто? Привет от Карху. Больше некому. Чего ж они не поделили-то?
Оборотень погиб, и его долина теперь тоже выглядела расколдованной. Не было больше ощущения голодного взгляда в спину — просто холодная, мрачноватая долина, полная воронья, обглоданных костей и волчьих следов.
Путешественники переночевали в памятной хижине. Сидя у горящего очага, Ильмо снова рассказывал, какого они тут натерпелись страху, как сражался с оборотнем Ахти…
— Жаль, что от Карху мы такого незамысловатого наскока не дождемся, — задумчиво сказал Вяйно, выслушав его. — Лучше бы нам иметь дело со стаей оборотней, чем с одним этим медведем.
— Ты его боишься? — спросил Йокахайнен. — Ты, Вяйнемейнен?
— Я не знаю, чего от него ожидать. Карху опасен своей непредсказуемостью.
Асгерд кивнула:
— Я тоже не знаю, как с ним лучше сражаться. Он, как вода, протекает сквозь руки, а потом оказывается за спиной и отрывает голову. Когда я жила у него в плену, мне иногда казалось, что он — часть собственных пещер, или они — часть его. Он появлялся и исчезал совершенно неожиданно, будто проваливался сквозь землю. Несколько раз я пыталась сбежать, но путь, по которому я проходила до того десятки раз, вдруг приводил меня в тупик или сворачивался в кольцо…
— То есть он позволял тебе бродить по его подземельям свободно? — уточнил Вяйно. — Любопытно… А скажи, Асгерд, были ли там такие места, куда тебе ходить строго запрещалось?
— Да, было одно, — подумав, сказала она. — Небольшой круглый зал — тот самый, где он, уходя на юг, посадил меня в ледяную клетку.
— Как он выглядит, где находится?
— Я же сказала: маленький, шагов тридцать в ширину. Потолок куполом, гладкий ледяной пол…
— Просто ледяной?
— Нет, весь исчерченный рунами. Тонкими-тонкими — и очень сложными. Карху сидел там целыми днями, всё что-то резал на льду…
— Точно, я помню этот зал, — подтвердил Йокахайнен. — Там стены и свод тоже были покрыты льдом и сами светились, и там было столько магии, что я едва не потерял сознание. Господин мой, неужели мы туда полезем?
— Понадобится — полезем, — сурово сказал Вяйно. — Но для начала попытаемся выманить Когтистого Старца на поверхность.
У Асгерд азартно заблестели глаза.
— Согласна поработать приманкой!
— И я! — сказал Ильмо.
Вяйно добродушно усмехнулся.
— Вы думаете, это обычный зверь, которого можно подманить на привязанную у опушки козу? Карху очень стар и очень хитер. Если вспомнить, как он ловко прошел насквозь все земли Тапио, не оставив вообще никаких следов… Я оценил вашу самоотверженность, дети, но простите меня — вы уже приманка. Если бы Карху не хотел сражаться, мы бы его никогда в жизни не нашли. Но, надеюсь, против такого соблазна, как вы вдвоем, он не устоит. Он придет за вами, причем тогда, когда мы не будем этого ожидать. Не поручусь, что он не подкрался сюда и не слушает наш разговор.
Все одновременно затихли, прислушиваясь. Но снаружи не доносилось ни звука, только потрескивали угли в очаге.
— Ты серьезно? — спросил Ильмо, поежившись. — Думаешь, он уже знает, что мы здесь?
— Наверняка.
Косматая безглазая карлица по имени Хлёкк что-то буркнула на своем подгорном языке и грубо дернула Айникки за руку — дескать, иди за мной!
— Не трогай меня, — неприязненно сказала Айникки. — У тебя руки холодные, как у лягушки. И сама ты на лягушку похожа!
Хлёкк и бровью не повела — она не знала языка карьяла. Айникки отняла у нее руку и пошла вперед. Сбиться с дороги было трудно: впереди сиял такой яркий свет, что Айникки уже заранее щурилась, закрывая глаза ладонью. Хлёкк упорно топала позади. Карлица не отходила от нее ни на шаг ни днем ни ночью, и Айникки успела ее возненавидеть. Тем более что Хлёкк явно платила ей тем же.
Девушка подошла к арке и остановилась, не решаясь войти внутрь. Ее глаза постепенно привыкали к свету. Кстати, свет оказался не ослепительным, а мягким и рассеянным. Его излучали сами стены небольшой круглой пещеры — точнее, ледяные кристаллы, которыми густо зарос ее свод. Голубые, розовые, сиреневые кристаллы, и каждый светится по-своему…
Если потолок и стены зала выглядели как сияющая аметистовая щетка, то пол был совершенно гладким — хоть на коньках катайся. В центре зала расположился Карху: стоял и длинным острым стилом чертил на льду какие-то знаки, сплетая их в замысловатые узоры. Он был так погружен в свое занятие, что долго не замечал прихода Айникки. А она не спешила отрывать его от дела, стояла и любовалась… Вот поистине волшебное место! Если долго смотреть на рунные надписи, сходящиеся к центру, начинало казаться, будто зал медленно движется по кругу. Все сильнее кружилась голова; Айникки почудилось, что она высоко в небе, под самым небесным куполом. Вот Карху стоит на самой ступице Мировой Оси, а мир торжественно и неуклонно поворачивается вокруг него. В ушах Айникки понемногу зазвучала удивительная музыка. Она могла бы поклясться: эту тонкую, завораживающую мелодию наигрывают сами руны…