НАЦИСТСКАЯ ОККУПАЦИЯ

И КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ В РОССИИ

1941–1944

Дмитрию Павловичу Отчинаш, не вернувшемуся с той войны и Михаилу Константиновичу Соловьеву, прошедшему солдатскими дорогами Белоруссию в 1941 году, Сталинград в 1942 и тяжело раненому в 1945 году на Висле посвящает эту книгу с любовью и признательностью внук


Введение

В тысячелетней истории нашего отечества события Великой Отечественной войны стали одними из наиболее суровых испытаний для страны. Победу, за которую пришлось заплатить миллионами человеческих жизней, удалось завоевать только благодаря консолидации всего общества. В ходе боевых действий большую роль играли не только военная техника и талант полководцев, но и патриотизм, интернационализм, честь и достоинство каждого человека.

В борьбе с фашистской Германией Советскому Союзу противостояло одно из самых милитаризованных государств, руководители которого стремились к мировому господству. От исхода этой схватки зависели судьбы многих народов и стран: идти им по пути социального прогресса или быть на долгое время порабощенными, отброшенными назад, к мрачным временам мракобесия и тирании.

Нацисты рассчитывали на то, что им удастся внести раскол в советское общество из-за событий предвоенных лет: насильственной коллективизации, необоснованных массовых репрессий, конфликту государства с Церковью. В основном их планам не суждено было сбыться.

В победе, одержанной Советским Союзом над немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, ажную роль сыграло единение всего народа, на фронте, в тылу и на территории, временно занятой вооруженными силами нацистской Германии.

Объектом данного исследования является нацистский режим на временно оккупированных территориях Российской Федерации.

Предметом исследования — различные формы сотрудничества граждан нашей страны с захватчиками.

Автор, опираясь на проведенные научные изыскания, широко используя впервые вводимые в научный оборот архивные документы, общую цель этой работы видит во всестороннем рассмотрении «нового порядка», установленного немецко-фашистскими захватчиками в западных областях РСФСР, а также проблем взаимодействия с ним коллаборационистов.

Исходя из этой цели, поставлены следующие задачи:

— раскрыть и описать механизм деятельности нацистских административных органов;

— охарактеризовать деятельность немецких разведывательных и контрразведывательных служб;

— рассмотреть процесс формирования антисоветских воинских частей из местного населения и военнопленных, а также полицейской службы;

— дать описание судебной системы;

— проанализировать нацистскую оккупационную политику в сфере экономики, промышленности и сельского хозяйства;

— дать характеристику банковской системы, заработной платы, различных налогов и сборов;

— проанализировать национальную политику оккупантов, а так же обеспечение контроля за населением посредством регулирования брачно-семейных отношений;

— вскрыть формы и методы осуществления идеологической обработки населения немецко-фашистскими пропагандистскими службами и антикомммунистическими пронацистскими движениями;

— определить специфику деятельности оккупантов в духовно-нравственной сфере: культуре и искусстве, образовании и религии.

Хронологические рамки исследования охватывают события с июля 1941 по июль 1944 гг. — период оккупации войсками нацистской Германии западных областей Российской Федерации.

Северо-Западные районы РСФСР находились под немецкой оккупацией более трех лет. Так, Псков был захвачен вермахтом 9 июля 1941 г., а освобожден только 23 июля 1944 г.

Области Центральной России были заняты нацистами на протяжении почти двух лет. Они вошли в Орел 3 октября 1941 г. (освобожден Красной Армией 5 августа 1943 г.), в Брянск — 6 октября 1941 г. (освобожден Красной Армией 17 сентября 1943 г.), Курск-2 ноября 1941 г. (освобожден Красной Армией 8 февраля 1943 г.).

В ходе наступления германских вооруженных сил на Москву им удалось захватить крупный областной центр Калинин. Он находился в руках немцев с 14 октября по 16 декабря 1941 г.

На территории Крыма нацисты хозяйничали с ноября 1941 г. по май 1944 г.

Летом 1942 г. войска Германии и ее союзников перешли в наступление на южном участке фронта. 24 июля ими был занят Ростов-на-Дону, 3 августа Ворошиловск (Ставрополь), 12 августа — Краснодар. Эта территория была очищена от врага в январе-феврале 1943 г.

С точки зрения международного права военная оккупация — временное занятие территории государства вооруженными силами противника. Сам факт оккупации не решает судьбы захваченных регионов — она определяется, как правило, по окончании войны мирным договором.

Захватив в 1941–1942 году западные и юго-западные области РСФСР нацистская Германия установила здесь жестокий оккупационный режим.

Насаждая на оккупированных территориях свой «новый порядок» нацисты стремились стереть само слово «Россия» с карты так называемой «Новой Европы». Гитлеровские военные органы привлекали российское гражданское население, подконтрольное им, на принудительные работы по обеспечению нужд вермахта и Рейха; была введена широкая система конфискаций и реквизиций.

Для укрепления и поддержания оккупационного режима немецко-фашистские захватчики стремились привлечь «местные кадры».

В словаре иностранных слов понятие «коллаборационист» объясняется следующим образом: «(от французского — collaboration сотрудничество) — изменник, предатель родины, лицо, сотрудничавшее с немецкими захватчиками в оккупированных ими странах в годы Второй мировой войны (1939–1945)»¹.

Но уже в годы первой мировой войны этот термин стал приобретать подобную трактовку и употреблялся отдельно от слова «сотрудничество», обозначая только предательство и измену.

Можно полностью согласиться с М. И. Семирягой, который утверждает, что никакая армия, действующая в качестве оккупантов какой-либо страны, не может обойтись без сотрудничества с властями и населением этой страны. Без такого сотрудничества оккупационная система не может быть дееспособной. Она нуждается в переводчиках, в специалистах-администраторах, хозяйственниках, знатоках политического строя, местных обычаях и т. д.²

Комплекс взаимоотношений между ними и составляет сущность коллаборационизма.

В нашей стране термин «коллаборационизм», для обозначения людей, сотрудничавших в различных формах с нацистским оккупационным режимом, стал употребляться лишь в последнее время. В советской исторической науке обычно использовались слова «предатель», «изменник родины», «пособник». Хотя на Западе (как, впрочем, и в бывших странах социалистического лагеря) лиц, сотрудничавших с нацистами в СССР обычно называли именно коллаборационистами.

Степень вины людей, которые в той или иной форме сотрудничали с оккупантами, безусловно, была разной. Это признавало руководство советским Сопротивлением еще в начальный период войны. Среди старост и прочих представителей «новой русской администрации» были люди, занявшие эти посты по принуждению, по просьбам своих односельчан и по заданию советских спецслужб.

Мы должны учитывать при рассмотрении этой проблемы социально-политические и национальные истоки коллаборационизма, а также причины личного характера, приведшие отдельных граждан к измене своей родине. Поэтому и природа коллаборационизма как явления не так проста и единообразна.

Но в целом при характеристике различных форм сотрудничества советских граждан с нацистским оккупационным режимом для автора нет дилеммы: были ли они патриотами или предателями. Люди, осознанно и добровольно перешедшие на сторону врага и с оружием в руках, или используя свой интеллект, воевавшие на стороне Германии против своего Отечества, не могут рассматриваться как патриоты.

В данной работе рассматриваются различные виды административного, экономического, культурного, духовного, национального и военно-политического коллаборационизма. Вряд ли можно называть изменой в уголовно-правовом смысле этого слова бытовой коллаборационизм, например: размещение на постой солдат противника, оказание для них каких-либо мелких услуг (штопка белья, стирка и т. д.). Трудно обвинить в чем-либо людей, которые под дулами вражеских автоматов занимались расчисткой, ремонтом и охраной железных и шоссейных дорог.

В условиях переоценки событий истории России XX века многие современные исследователи отказываются от ряда догм и положений, устоявшихся в исторической науке за последние десятилетия. Изменился подход и к изучению истории Второй мировой войны. Историкам стали доступны закрытые до последнего времени документы. Всё это позволило по-иному рассмотреть многие события 1939–1945 гг. Они иногда трактуются как столкновение двух тоталитарных систем: Советского Союза и Германии, которые изначально являлись агрессорами. Подобные утверждения ставят под сомнение отечественный характер войны. Критика порядков, имевших место в СССР в годы культа личности Сталина, подкрепляется сейчас положением о том, что в годы Великой Отечественной войны наше общество оказалось расколото на два лагеря: союзников фашизма (в лице полицейских, сотрудников «новой русской администрации», легионеров, власовцев, националистов и прочих коллаборационистов) и их противников. Эти переписчики истории такими заявлениями не просто принижают народный подвиг в те страшные годы, они пытаются опровергнуть Отечественный характер той Великой войны.

Объективное познание исторического прошлого несовместимо с предвзятостью. В нем стоят рядом не только труд и подвиг народа, но и предательство и подлость. Все это нужно видеть и рассматривать минувшие события во всей противоречивой сложности, со всеми негативными и позитивными проявлениями.

При рассмотрении вопроса, связанного с различными формами сотрудничества населения России с нацистским оккупационным режимом, исследователь сталкивается с проблемой достоверности имеющихся материалов по данной проблеме. За последние десятилетия по истории Великой Отечественной войны и, в частности, о положении на захваченной немцами территории, по партизанскому движению, написаны сотни трудов. К ним относятся мемуары непосредственных участников событий, воспоминания партийных, советских и военных руководителей, диссертации, монографии и статьи учёных-историков.

К источниковой базе следует отнести периодическую печать времён войны, листовки, плакаты, воззвания как с советской, так и с противоположной стороны.

Особый интерес представляют документы, хранящиеся в государственных, ведомственных и личных архивах. Значительная часть из них была рассекречена только в середине 90-х годов XX века. К ним относятся распоряжения, приказы, сводки штабов партизанского движения, опросные листы Народного комиссариата внутренних дел (НКВД), чекистские донесения в Центр о положении на временно оккупированной врагом территории, архивно-следственные дела и материалы, находящиеся в центральных и региональных архивах Управлений Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Большинство из этих документов автором впервые вводится в научный оборот.

Большой интерес представляют материалы подпольных организаций, политотделов партизанских бригад и отрядов, а также отдельных народных мстителей: донесения об оперативной обстановке, информация о проделанной работе, приказы и распоряжения по отрядам.

Невозможно всесторонне исследовать ситуацию на оккупированных территориях без ознакомления с материалами различных немецких и коллаборационистских служб. Это документы военных комендантов, городских и районных управ, полиции, образовательных учреждений, церквей, различных организаций, созданных гитлеровцами для более успешного проведения своей политики. К ним так же относится переписка нацистов с различными коллаборационистскими структурами, методические разработки и планы работы различных фашистских пропагандистских школ, архивы коллаборационистских газет и журналов.

Отдельной группу источников составляют устные и неопубликованные воспоминания непосредственных участников тех событий.

Достоверность источников во много связана с временем их появления. В данном исследовании затрагиваются события, имевшие место на оккупированной территории РСФСР в 1941–1944 гг. На начальном этапе войны представители советского Сопротивления и советских спецслужб не всегда могли дать объективную оценку событий, происходящих на оккупированной нацистами территории России. Это положение можно объяснить, с одной стороны, их неопытностью и неготовностью к подпольной работе в условиях вражеской оккупации: а с другой—недооценкой пропагандистского потенциала противника. Часто советские агенты боялись посылать в Центр информацию, которая могла не понравиться их начальству. Однако уже к 1942 г. эта порочная практика была преодолена.

Наибольший интерес представляют те документы советской стороны, которые несут в себе элемент критики источника информации. К ним относятся разведывательные сводки, опросные листы НКВД, материалы допросов или ревизий. Ни в коем случае не преуменьшая значение и влияние советской периодической печати и листовок, нужно признать, что изложенные в них факты (в особенности в начальный период войны) далеко не всегда соответствовали действительности.

Что касается «правдивости» нацистских средств массовой пропаганды, то она была полностью связана с положением дел на фронтах. В 1941 году, до начала Московской битвы, ложь и дезинформация в них подавались в весьма умеренных дозах. По мере срыва плана молниеносной войны «объективность» оккупационных изданий стала резко падать.

Естественно, эта «объективность» никак не была связана с теми планами по вопросу о будущем России, которые вынашивали руководители III Рейха.

С1942 года прекратилась жёсткая регламентация деятельности сил советского Сопротивления из Центра. Подобное изменение было связано как с затруднениями вести регулярное руководство народными мстителями и подпольщиками из-за линии фронта, так и с большей, чем ранее самостоятельной деятельностью партизанских отрядов и соединений. Это позволило им более успешно заниматься разложенческой работой среди различных категорий коллаборационистов, как вооруженных, так и гражданских.

Начавшийся в 1943 году коренной перелом в войне способствовал активизации политической деятельности противоборствующих сторон. Большая часть пропагандистской работы была возложена оккупантами на всякого рода коллаборационистов. В значительной мере их деятельность замыкалась вокруг крупных немецких гарнизонов. Это было связано с тем, что руководство советским Сопротивлением (к тому времени контролировавшее значительную часть оккупированных территорий), поставило перед личным составом партизанских бригад и соединений, а также оповестило местное население о необходимости первоочередного физического уничтожения всех сотрудников нацистских пропагандистских служб.

Попытка представить населению Советского Союза активную деятельность Русской освободительной армии (РОА), Комитета освобождения народов России (КОНР), Русской освободительной народной армии (РОНА) и т. п. вела к массовой фальсификации документов со стороны пособников оккупантов. Их работа не закончилась 9 мая 1945 года. И в послевоенные десятилетия, оказавшись на Западе, они делали все, чтобы доказать свою непричастность к преступлениям нацизма. Свою деятельность они сводили к борьбе со сталинизмом за якобы подлинно национальные интересы России.

В послевоенные годы были написаны сотни трудов по разным аспектам истории Второй мировой войны. Но в российской исторической науке до сих пор нет работ, в которых комплексно анализируется проблема взаимодействия нацистских и коллаборационистских служб на местах, на временно оккупированной территории нашей страны.

Из работ, написанных за послевоенные десятилетия, по вопросу различных сторон деятельности нацистов и их пособников на оккупированной территории РСФСР, следует выделить две основные группы: воспоминания непосредственных участников событий и научные исследования.

Авторы многих мемуаров (особенно это касается текстов, не подвергавшихся редакторской правке) с хорошим пониманием обстановки и чувством рассказывают о минувших событиях. Они используют воспоминания своих товарищей по борьбе, их устные рассказы, письма, дневники, часто прибегают к архивным документам и материалам.

Но мемуарная литература имеет и свои недостатки из-за присутствия субъективного момента. Нередко авторы воспоминаний оставляют в стороне свои ошибки и промахи, пытаются представить себя в более выигрышном свете. Иногда они незаслуженно критикуют своих соратников по борьбе.

На научно-исследовательскую литературу определённый отпечаток наложил период её написания. Иногда одни и те же авторы изменяли свои подходы и оценки в угоду политической конъюнктуре.

Вопросом генезиса и развития фашистской идеологии активно занимались Д. Е. Мельников, Л. Б. Чёрная, А. С. Бланк, Л. А. Безыменский, Д. М. Проэктор³.

Их труды связаны между собой общим подходом к рассматриваемой проблеме. Внутренняя и внешняя политика нацистов, их политическая и военная стратегия освещаются с точки зрения исследователя исторических корней германского фашизма, его классовой и социально-политической сущности.

В большинстве своём в этих работах, которые несут в себе элементы научно-популярной литературы, авторы ставили перед собой задачи сравнения фашизма и неофашизма в современной им Европе (исследование А. С. Бланка «Старый и новый фашизм»), но монография А. А. Галкина «Германский фашизм» свободна от этих недостатков⁴. Она состоит из трёх разделов: фашизм и правящие классы, фашизм и народные массы, фашистская система манипулирования. Известный исследователь истории III рейха освещает не только генезис нацистской идеологии и её социальное содержание, но и фашистский механизм контроля над обществом, его аппарат организационного воздействия на массы. А. А. Галкин рассматривает события в Германии ещё до начала Второй мировой войны, но поскольку специфика нацистской политики первоначально была апробирована на населении рейха, а затем уже на гражданах оккупированных стран, изучение процесса становления её служб оказывает значительную помощь исследователю при рассмотрении событий Великой Отечественной войны.

В 1965 году в Москве вышла книга «Немецко-фашистский оккупационный режим»⁵. В ней были опубликованы доклады и сообщения советских историков на 3-й международной конференции по истории движения Сопротивления в г. Карловы Вары (Чехословакия). Этот сборник состоял из трех частей: фашистская оккупационная политика, экономическая политика фашистских оккупантов и фашистский террор.

Но к сожалению, ситуация в РСФСР (за исключением статьи П. Р. Шевердалкина «Зверства немецко-фашистских оккупантов на Ленинградской земле») не получила в ней должного отражения. Большинство материалов этого сборника посвящены ситуации на Украине, в Белоруссии, а также в Прибалтике.

Первым серьёзным исследованием, посвященным невоенной деятельности оккупантов, явилась книга А. Н. Залесского «В партизанских краях и зонах» (Патриотический подвиг советского крестьянства в тылу врага (1941–1944 гг.)⁶.

На основе широкого привлечения как опубликованных материалов, так и архивных, автор даёт широкую картину жизни крестьянства на оккупированной территории. Кроме освещения таких вопросов, как функционирование сельского хозяйства в условиях партизанских краёв и зон, борьба колхозников против разграбления и уничтожения гитлеровцами социалистической собственности в деревне, он специально остановился на анализе общественного и домашнего быта населения на оккупированной территории. Богатый фактический материал, изложенный в монографии А. Н. Залесского, представляет несомненный интерес для исследователя, но поскольку процесс его сбора приходится на 50-е годы, это наложило определённый отпечаток на выводы и положения автора. Вся деятельность русского крестьянства на оккупированной территории подаётся им как процесс борьбы за сохранение колхозных порядков, недооценивается степень и уровень воздействия нацистских служб, в частности в аграрной политике.

Крупным исследователем проблем, связанных с деятельностью нацистской оккупационной администрации в годы Великой Отечественной войны, является А. Ф. Юденков, в прошлом один из руководителей партизанского движения на территории Смоленской области. Его фундаментальное исследование «Политическая работа партии среди населения оккупированной советской территории. 1941–1944.», освещает основные направления идеологической борьбы сил Сопротивления с немецко-фашистскими захватчиками⁷.

Автор анализирует систему руководства партизанскими отрядами и подпольем, даёт оценку печати и радио советского тыла, устной пропаганды и печати народных мстителей. В отдельном параграфе работы рассмотрены содержание и формы фашистской пропаганды среди населения захваченных советских территорий. Богатый фактический материал, построенный на широком привлечении архивных документов, анализ всех аспектов идеологической деятельности подполья делает эту монографию наиболее серьёзным исследованием в СССР по данной проблеме.

Кроме вышеуказанного исследования А. Ф. Юденков в соавторстве с М. М. Загорулько выпустил работу «Крах экономических планов фашистской Германии на временно оккупированной территории СССР»⁸. В 1980 году она была переиздана под названием «Крах операции Ольденбург» ⁹. Авторы анализируют в ней планы фашистской Германии по использованию экономики оккупированных областей СССР. Процесс становления немецко-фашистского оккупационного режима показан параллельно со становлением советского сопротивления и его борьбой за срыв экономических планов захватчиков.

Работы А. Ф. Юденкова и М. М. Загорулько явились значительным вкладом в изучение основных направлений деятельности оккупантов и сопротивления в экономической сфере.

Крупной работой, в которой воедино связаны пропагандистская деятельность на оккупированной территории как советской, так и немецко-фашистской стороны, является книга И. А. Ивлева и А. Ф. Юденкова «Оружием контрпропаганды»¹⁰.

Авторы проанализировали не только формы и средства советской пропаганды, но и дали оценку «психологической войне» гитлеровцев на оккупированной территории СССР. В приложении даётся самый полный список газет, издававшихся советскими партизанами и подпольщиками на оккупированной территории СССР в годы Великой Отечественной войны — 406 наименований. Но следует отметить, что опубликованный далее список антисоветских газет, журналов и бюллетеней, издававшихся фашистскими захватчиками и их прислужниками на оккупированной советской территории в период 1941–1944 гг., не является всеобъемлющим (256 наименований). Если в первом списке авторы указали газеты, не только имеющиеся в архивах, но и просто упоминающиеся в партизанских сводках, донесениях, послевоенных мемуарах, то мимо их внимания почему-то прошли те издания оккупантов, подшивки которых хранятся не только в региональных, но и центральных архивах: «Гдовский вестник», «Новая Европа», «Боевой листок» и т. д.¹¹

Но в целом подобные недостатки не снижают большой научной значимости данной работы.

Попытку всестороннего рассмотрения борьбы советского рабочего класса на оккупированной фашистами территории СССР в 1941–1944 гг. предпринял В. Н. Земсков¹². К сожалению, автор практически не использовал материалы архивов, более того, ряд фактов, подтверждающих его выводы, он приводит по научно-популярной литературе. Иногда это ведёт к грубым ошибкам, как, например, рассказ о генерале Власове, занимающемся вербовкой в РОА на территории Белоруссии в 1942 году¹³.

В. М. Гриднев в монографии «Борьба крестьянства оккупированных областей РСФСР против немецко-фашистской оккупационной политики (1941–1944 гг.)», используя богатую источниковую базу, проанализировал аграрную политику оккупантов¹⁴.

В 1973 г. вышел сборник «Неотвратимое возмездие», посвященный судебным процессам над руководителями антисоветских формирований, карателями и прочими пособниками гитлеровцев¹⁵. Значение этой книги в том, что информация об этих процессах и деятельности подсудимых, ранее засекреченная, стала доступной широким слоям читателей.

В 60-х-70-х гг. вышло несколько публикаций, посвященных судебному процессу над Власовым в 1946 г.¹⁶ В них доказывалось, что власовское движение — всего лишь предательство своего Отечества.

В 90-х годах, в условиях начавшегося переосмысления всей истории нашей страны, особенно XX века, на страницах периодической печати разгорелась дискуссия о месте и роли коллаборационистского движения в России в событиях 1941–1945 гг.

Публикация Н. Коренюка в журнале «Огонек» строилась в основном на мемуарах ветеранов власовского движения¹⁷. Косвенно в ней признавались заслуги A.A. Власова в формировании антисталинского движения и ему приписывалось создание достаточно многочисленной армии.

Поскольку эта публикация имела большой резонанс среди научной общественности, «Военно-исторический журнал» приступил в качестве контраргументации к публикации серии очерков А. Ф. Катусева и В. Г. Оппокова. В них авторы, широко привлекая как немецкие трофейные документы, так и материалы судебного процесса над руководством РОА в Москве, во многом опровергали апологетов власовского движения. Убедительно была показана подчинённость всех без исключения коллаборационистских структур нацистам, вторичность их действий¹⁸.

Большой интерес для исследователей представляют документы, подготовленные к изданию архивной группой Академии ФСБ РФ «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне». В открытой печати вышло два тома в четырех книгах. В них опубликованы как советские, так и трофейные немецкие документы, показывающие положение на оккупированной территории России¹⁹.

С1997 г. ЦОС ФСБ совместно с Академией ФСБ проводят ежегодные «Исторические чтения на Лубянке». Конференция 2000 года была посвящена рассмотрению проблем, связанных с деятельностью отечественных спецслужб накануне и в годы Великой Отечественной войны²⁰.

С середины 90-х годов в России появились статьи и книги, рассказывающие о различных формах русского коллаборационизма в апологетических тонах. К ним относятся, в первую очередь, статьи К. Александрова в журналах «Посев» и «Новый часовой»²¹.

С1997 г. в Москве под редакцией А. В. Окорокова выходят «Материалы по истории Русского Освободительного Движения (1941–1945 гг.)»²².

В опубликованных четырех выпусках содержатся статьи, воспоминания «участников РОД», фотодокументы и «краткие биографические данные участников РОД».

Власовское движение в них называется «Русским Освободительным Движением» (именно в таком написании, все слова с большой буквы. — Б. К.). О советском сопротивлении пишется в уничижительных тонах, авторами статей игнорируются общеизвестные факты о подчиненности различных коллаборационистских служб немецким разведывательным и пропагандистским органам.

Более объективны в этом отношении (хотя и с весьма спорными выводами) исследования С. И. Дробязко²³.

В 2000 г. А. В. Окороков опубликовал монографию «Антисоветские воинские формирования в годы второй мировой войны»²⁴.

В ней он несколько отошел от тех положений, которые защищал в своих статьях в «Материалах по истории Русского Освободительного Движения». Но одним из тезисов данной работы является утверждение, что «ни в одной стране, подвергшейся германскому нападению, не нашлось столь значительного количества людей, надевших форму вражеской армии и в той или иной степени принявших участие в войне против фактически собственного государства и его союзников»²⁵. С этим утверждением, безусловно, нельзя согласиться.

Но в последние годы также вышло немало серьезных и объективных работ. Так, в исследовании В. А. Иванова «Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х — 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР)» убедительно показана трагедия первых недель войны, ситуация на оккупированных врагом территориях²⁶.

Изучением истории советского Сопротивления на оккупированной территории России уже много лет занимается известный петербургский ученый В. М. Ковальчук²⁷.

В 1998 г. в Казани вышла книга И. А. Гилязова «На другой стороне (коллаборационисты из поволжско-приуральских татар в годы Второй мировой войны»²⁸.

Автор широко использовал в ней документы найденные им в архивах ФРГ: во Фрайбурге и Потсдаме. Он постарался дать объективную оценку этой острой проблеме. Работа написана с позиции, что война — это такое страшное испытание, такое многообразное явление, такой перелом в судьбах стран, народов и отдельных личностей, что ее последствия в психологическом восприятии каждого отдельного человека, в его поступках могли быть разными²⁹.

Исследование М. И. Семиряги «Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны» является этапным для российской исторической науки³⁰.

В этой книге убедительно доказывается, что коллаборационизм — это разновидность фашизма и практика сотрудничества национальных предателей с гитлеровскими оккупационными властями в ущерб своему народу и родине.

В своей книге М. И. Семиряга рассматривает различные проявления коллаборационизма в области экономики, культуры, науки, а также военное сотрудничество с нацистами в странах Западной и Восточной Европы. Отдельно рассматриваются события в республиках Советского Союза.

В 1997 г. авторский коллектив петербургских ученых выпустил исследование «Правда и вымыслы о войне. Проблема историографии Великой Отечественной войны. 1941–1945 гг.» В ней отдельный параграф посвящен советскому коллаборационизму³¹.

Из наиболее фундаментальных работ общего характера о событиях второй мировой войны следует отметить выпущенный в 1960–1965 гг. Военным издательством министерства обороны СССР шеститомник «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945». Её авторы ввели в научный оборот огромный материал, отражающий все основные стороны истории войны, в том числе и события на оккупированной нацистами территории нашей страны³².

В 1973–1982 гг. в этом же издательстве вышли 12 томов «Истории второй мировой войны 1939–1945»³³.

В этом наиболее крупном коллективном исследовании о тех событиях, когда-либо выходившем на русском языке, начиная с четвёртого тома, много места отведено истории Великой Отечественной войны, явившейся важнейшей составной частью истории второй мировой войны.

Отдельные главы этого труда посвящены были борьбе советских людей в тылу врага.

К сорокалетию Победы, в 1985 году, вышла энциклопедия «Великая Отечественная война». Она явилась своего рода итогом изучения этой проблемы в Советском Союзе за послевоенные четыре десятилетия.

Однако в трудах советских и российских исследователей история коллаборации в России в годы Великой Отечественной войны не получила такого широкого освещения, как в книгах, изданных на Западе. Многие из них уже переведены на русский язык и выпущены в России.

С конца 40-х годов на Западе начался выпуск книг, принадлежащих перу генералитета вермахта. В Советском Союзе они были переведены и изданы во второй половине 50-х годов. В некоторых из них освещается процесс становления и развития нацистских оккупационных служб. В сборнике «Итоги второй мировой войны» кроме статей, посвященных деятельности вермахта, ВМФ, ВВС, опубликованы исследования Г. Гудериана «Опыт войны с Россией», Л. Рендулича «Партизанская война», П. Леверкюна «Служба разведки и контрразведки», Г-И. Рике «Продовольственная проблема и сельское хозяйство за время войны», К. Пфеффера «Немцы и другие народы во второй. мировой войне»³⁴.

Провал различных акций немецких служб объяснялся авторами этой книги невыполнением обещаний о самоуправлении, земельной реформе, недооценкой национального вопроса и, в частности, интернационализма.

Во многом повторял положения «Итогов второй мировой войны» сборник «Мировая война 1939–1945», также составленный из воспоминаний гитлеровского генералитета³⁵.

Управлением военно-исторических исследований вооруженных сил ФРГ в 70-х годах XX века была начата и ныне завершена работа над изданием десятитомного труда «Германский рейх и Вторая мировая война». В четвертом томе «Наступление на Советский Союз» дается наиболее полное в западной литературе изложение событий, связанных с начальным этапом Великой Отечественной войны³⁶.

Совершенно в ином ключе написана книга ученого из ГДР Норберта Мюллера «Вермахт и оккупация (1941–1944). О роли вермахта и его руководящих органов в осуществлении оккупационного режима на советской территории»³⁷. В этом исследовании сотрудника Института военной истории ГДР разоблачается преступная роль гитлеровского вермахта в осуществлении оккупационного режима на занятой фашистскими захватчиками территории СССР.

Победу в 1945 г. праздновали одновременно в Лондоне, Москве и Вашингтоне. Но ещё не успел закончиться процесс над нацистскими преступниками в Нюрнберге, как Европа оказалась разделена железным занавесом.

В этих условиях вчерашний союзник, превратившийся в потенциального противника, не мог рассчитывать на сочувствие в мемуарах и исторических трудах бывших товарищей по оружию. Особое место в этом ряду занимали представители русского коллаборационистского движения, сотрудничавшие в годы войны с гитлеровцами.

Оказавшись на Западе эти люди всячески пытались доказать новым хозяевам независимость своих действий в годы Второй мировой войны от руководства III рейха. Более того, они пытались убедить своих слушателей и читателей в том, что их работа являлись частью антинацистского Сопротивления.

События прошедшей войны в их книгах, статьях, выступлениях трактовались как столкновения двух тоталитарных систем, которые изначально являлись агрессорами. Русская же коллаборация выступала как некая «третья сила», боровшаяся за независимую национальную Россию, не принимавшая ни коммунизм, ни фашизм.

Подобные утверждения появились в западной литературе уже с конца сороковых годов, когда ветераны Русской освободительной армии и прочих соединений, созданных по инициативе гитлеровцев, стали публиковать свои воспоминания. В них говорилось, что Гитлер проиграл свою войну против Сталина ещё до начала войны, когда взял курс на уничтожение всего русского народа, а не одного коммунистического режима. Попытки противопоставить «честных» солдат вермахта и фашистских партийных бонз преследовали одну цель: доказать, что в условиях вражеской оккупации наиболее здравомыслящие нацисты шли на то, чтобы в союзе с местным населением создать независимую русскую адшшистрацию.

Адъютант Власова полковник В. Поздняков, активно публиковавшийся до этого в периодической печати, выпустил в 70-е годы два тома документов и воспоминаний «Андрей Андреевич Власов»³⁸ и «Рождение РОА»³⁹. Вслед за ним опубликовали свои мемуары начальник власовской личной канцелярии полковник К. Г. Кромиади «За землю, за волю..»⁴⁰, представитель Украинского комитета Ф. Б. Богатырчук «Мой жизненный путь к Власову и Пражскому Манифесту»⁴¹, протоиерей Александр Киселёв «Облик генерала Власова»⁴².

Во всех этих работах авторы всячески пытались снять с себя обвинения в активном сотрудничестве с нацистами, более того, они писали, что являлись во многом антифашистами. Генерал Власов и другие известные деятели коллаборации изображались ими исключительно в светлых тонах.

Особое место занимают воспоминания А. Казанцева «Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом»⁴³.

Автор, активный деятель народно-трудового союза, журналист, описывает попытки создания русских антикоммунистических вооружённых сил в нацистской Германии и на оккупированной территории СССР. Написанная по свежим следам событий книга (хотя автор и не ставил перед собой подобной цели) показывает бессилие русских коллаборационистов, сотрудничество которых с немцами использовалось последними для укрепления своей власти в России.

Многие утверждения этого автора в свое время были убедительно разоблачены российскими учеными. Так, Казанцев писал в своей книге о том, что советская интеллигенция, и, в особенности, интеллигенция Ленинграда была настроена в начальный период войны исключительно прогермански и антисоветски⁴⁴. Но исследование Г. Л. Соболева «Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны» показывает несостоятельность подобного заявления⁴⁵.

В. К. Штрик-Штрикфельд, петербургский немец, живший после революции в Риге, был привлечён к разведывательно-пропагандистской работу в вермахте в 1941 г., незадолго до нападения Германии на Советский Союз. Именно он занимался идеологической обработкой генерала Власова в винницком лагере военнопленных в 1942 г. В течение всей войны он активно работал по созданию различных русских коллаборационистских структур. В 1975 г. им была выпущена книга «Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение». В 1993 г. она вышла новым изданием в Москве⁴⁶.

Описывая русскую коллаборацию в исключительно светлых тонах автор, однако, признаёт, что руководство III рейха пошло на контакт с Власовым лишь к концу войны, когда боевые действия стали вестись уже непосредственно на территории Германии. До этого он воспринимался ими как чисто рекламный трюк, предназначенный для дезориентации населения Советского Союза. Следует отметить и такое признание Штрик-Штрикфельда, что наибольшую финансовую и моральную поддержку власовцы получали от нацистских разведывательных служб и, в первую очередь, от абвера.

Проблема коллаборации в России в годы Второй мировой войны привлекла и ряд исследователей, никогда не принимавших участие в боевых действиях.

Наиболее подробно проанализировал различные аспекты деятельности фашистов в Советском Союзе американский историк Александр Даллин в своей книге «Германское владычество в России 1941–1944. Исследование оккупационной политики», выпущенной в Великобритании в 1957 г.⁴⁷

Автор давал оценку нацистской государственной машине не как единому целому, а как более сложному механизму, раздираемому борьбой за власть между различными кланами. Отталкиваясь от этой гипотезы он пытался доказать, что содействие Русская освободительная армия получала, в первую очередь, от тех немцев, которым была не по душе теория «унтерменшей» (недочеловеков).

Во многом близок к этой точке зрения Джеральд Рейтлингер. Его книга «Дом, построенный на песке. Противоречия германской политики в России 1939–1945», практически полностью повторяет выводы Даллина⁴⁸.

В 1988 г. вышла книга американского исследователя Тимоти Патрика Маллигана «Политика иллюзий и империя. Германская оккупационная политика в Советском Союзе», написанная практически на том же материале, что и книга Даллина⁴⁹.

Из англоязычной литературы наибольший интерес представляет работа Роберта Герцштейна «Война, которую выиграл Гитлер»⁵⁰. Она посвящена истории функционирования министерства Пропаганды III рейха.

В Германии историей коллаборации в России занимается Иоахим Хофманн, работающий в Институте по изучению военной истории. Его перу принадлежат такие исследования, как «Восточные легионы 1941–1943»⁵¹ и «История Власовской армии»⁵².

Основная ценность данных исследований заключается в широком привлечении архивных документов, хранящихся в военном архиве ФРГ во Фрайбурге. Анализируя «Остполитик» (так называлась политика, проводившаяся нацистами, в отношении СССР) он относит наличие так называемого «русского освободительного движения» к побочным продуктам перекрёстных политических течений внутри III рейха.

Немецкий журналист Свен Стеенберг, написавший биографию Власова, опирался, в первую очередь, на воспоминания немцев, причастных к деятельности русской коллаборации в годы войны. Командующий РОА изображался в нём как патриот своей родины, не видевший иного пути борьбы со Сталиным, как во временном союзе с Гитлером⁵³.

В исследовании Р. Днепрова «Власовское ли?», опубликованном в журнале «Континент», утверждалось, что в ряде мест, в частности в районе Локоть Брянской области, нацисты пошли на образование «…самоуправляющегося края с собственной армией и соответствующими управлениями. Там не было ни немцев ни партизан, т. к. последние боялись туда соваться»⁵⁴.

Попытку обобщения всех материалов по этой проблеме предприняла Екатерина Андреева в своём исследовании «Генерал Власов и Русское Освободительное движение»⁵⁵. Она проанализировала основные пропагандистские акции русской коллаборации и дала характеристику руководству РОА. В концептуальном плане эта работа продолжила традиции теории «Третьей силы».

Иначе оценивали действия русских коллаборационистов исследователи, относившиеся к первой волне эмиграции. Так Б. Л. Двинов в своих публикациях в газете «Новое русское слово» и в «Новом журнале» утверждал, что переход русских граждан на сторону немцев и, в частности, Власова происходил не по политическим мотивам, а для того, чтобы спасти собственную жизнь. Власов, по их мнению, был предателем, которого немцы просто использовали в своих целях. Двинов отмечал, что практически все русские люди видели в Гитлере своего злейшего врага и в этих условиях сотрудничество с ним (в любых формах) ничего, кроме отвращения, не вызывало⁵⁶.

В серии «Исследования новейшей русской истории», выходящей под общей редакцией А. И. Солженицина, вышла книга И. А. Дугаса и Ф. Я. Черона «Вычеркнутые из памяти. Советские военнопленные между Гитлером и Сталиным»⁵⁷. Рассказывая о трагедии советских военнопленных они не могли пройти мимо вопроса сотрудничества некоторой части их с немцами. Хотя авторы и разделяют мнение о том, что Власов «.. показал себя патриотом, твёрдо стоящим на позициях Русского Освободительного Движения», они признают, что «немцы… использовали имя Власова для своих целей на Востоке… От имени Власова немецкая пропаганда печатала в миллионах экземпляров листовки глупейшего иногда содержания…» Не согласны авторы и с утверждением о массовом характере РОА (в литературе встречаются утверждения, что Власову удалось собрать под свои знамёна до 1 миллиона человек). И. А. Дугас и Ф. Я. Черон приводят другие цифры: «На 8 апреля 1945 г., т. е. за месяц до капитуляции Германии в армии под командованием генерала Власова находилось 50–60 тысяч человек»⁵⁸.

Все больше выходит работ, посвященных такой острой проблеме нацистского режима, как Холокост. Этим специально занимается находящийся в Израиле «Национальный Институт Памяти жертв нацизма и героев Сопротивления» (Яд-Ва-Шем)⁵⁹.

Также изучением данного вопроса занимается и американский «Мемориальный музей холокоста Соединенных Штатов». В 2000 году там вышла книга Мартина Дина «Коллаборация и холокост. Преступления местной полиции в Белоруссии и Украине, 1941-44»⁶⁰. В ней имеются материалы, посвященные и западным районам России.

К пятидесятилетию со дня окончания второй мировой войны в Германии было опубликовано немало коллективных работ немецких историков, посвященных различным аспектам нацистской оккупационной политики. Из них следует отметить такие исследования, как «Оккупация и коллаборация. 1938–1945» и «Взгляд на Россию в Третьем Рейхе», «Война Германии против Советского Союза. 1941–1945 гг.»⁶¹

Проблему сотрудничества некоторых представителей русского населения с оккупантами критически осмысливает в своих статьях немецкий исследователь Герхарт Хасс^б2.

Под редакцией Вольфганга Михалки вышла книга «Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований»⁶³. В этом сборнике статей (в основном немецких ученых) читателю предлагаются «новые подходы при изучении этой крупнейшей катастрофы в истории человечества»⁶⁴.

Но несмотря на все многообразие литературы, посвященной различным аспектам нацистского оккупационного режима и проблемам коллаборационизма в России, пока еще нет комплексного исследования по этой проблеме.

Отсутствием работ в данной сфере сейчас воспользовались те, кто прямо или косвенно пытается реабилитировать лиц, сотрудничавших с немцами в годы Великой Отечественной войны. Активно используя средства массовой информации они проводят мысль о самостоятельности русского коллаборационистского движения. Одной из важнейших задач, стоящих сейчас перед отечественными историками является объективное исследование данной проблемы, разоблачение подобных утверждений.

Примечания

1 Современный словарь иностранных слов. М, 1993. С. 287.

2 Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М, 2000. С. 5.

3 Мельников Д. Е., Чёрная Л. Б. Преступник № 1: нацистский режим и его фюрер. М., 1982; Бланк А. С. Старый и новый фашизм. М, 1982; Безыменский Л. А. Разгаданные тайны третьего рейха, М, 1984; Проэктор Д. М. Фашизм: пути агрессии игибели. М.,1985.

4 Галкин А. А. Германский фашизм. М., 1989.

5 Немецко-фашистский оккупационный режим. М., 1965.

6 Залесский А.И. В партизанских краях и зонах. М., 1962.

7 Юденков А. Ф. Политическая работа партии среди населения оккупированной советской территории 1941–1944 гг. М., 1971.

8 Загорулько М. М. Юденков А. Ф. Крах экономических планов фашистской Германии на временно оккупированной территории СССР. М, 1970.

9 Загорулько М. М. Юденков А. Ф. Крах операции «Олъденбург». М., 1980.

10 Ивлев И. А., Юденков А. Ф. Оружием контрпропаганды. М., 1988.

11 Центральный государственный архив историко-политических документов, Санкт-Петербург (далее — ЦГАИПДФ. 0-116. Оп. 9. Д. 647. Л. 1 — 24;

12 там же, Д. 653. Л. 1–8;

13 там же, Д. 135. Л.11–14.

Земсков В. Н. Ведущая сила всенародной борьбы. М., 1986.

13 Там же. С, 159.

14 Гриднев В.М. Борьба крестьянства оккупированных областей РСФСР против немецко-фашистской оккупационной политики 1941–1944 гг. М., 1976.

15 Неотвратимое возмездие. М., 1973.

16 ТитовФ. Дело Власова и других//На страже социалистической законности. М., 1968. Тишков А. В. «Предатель перед Советским Судом» // Советское государство и право. 1973. № 2.

17 КоренюкН. Трудно расстаться с мифами //Огонёк. 1990, № 46, С. 29–31.

18 Катусев А. Ф. Оппоков В. Г. Иуды// Военно-исторический журнал. 1990. № 4, С. 62–80; Движение, которого не было, или история власовского предательства. // Военно-исторический журнал. 1991. № 4, С. 18–29, № 7, С. 12–21, № 9, С. 45–52, № 12, С. 31–42.

19 Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Накануне. М., 1995 Кн. 1–2.; Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Начало. М., 2000. Кн. 1–2.

20 Исторические чтения на Лубянке 2000 год. Отечественные спецслужбы накануне и в годы Великой Отечественной войны. М.; Великий Новгород, 2001.

21 Александров К. Комбриг Бессонов и десант в ГУЛАГ // Посев. 1997, № 5; Александров К. М. Казачество России в 1941–1943 гг.: неизвестные страницы истории //Новый часовой. 1995. № 3; Александров К. М. Трагедия русского казачества 1943–1944. //Новый часовой. 1996. № 4; Александров К. М. Казачество России во Второй мировой войне: к истории создания Казачьего Стана (1942–1943 гг.) // Новый часовой. 1997. № 5.

22 Материалы по истории Русского Освободительного Движения (1941–1945 гг.). М., 1997–1999. Выпуск I–IV.

23 Дробязко С. И. Вторая мировая война. Русская освободительная армия. — М., 1998; Дробязко С. И. Локотьский автономный округ и Русская Освободительная Армия. // Материалы по истории Русского Освободительного Движения. Выпуск 1.

24 Окороков A.B. Антисоветские воинские формирования в годы второй мировой войны. М., 2000.

25 Там же. С. 4.

26 Иванов В.А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х-40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). СПб., 1997. С. 244–245.

27 Ленинградский партизанский край // Проблемы социально-экономической и политической истории России. — СПб., 1999.

28 Гилязов И. А. На другой стороне (коллаборационисты из поволжско-приуральских татар в годы второй мировой войны). Казань, 1998.

29 Там же, С. 4.

3 °Cемиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000.

31 Правда и вымыслы о войне. Проблема историографии Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. — СПб.; Пушкин, 1997.

32 История Великой Отечественной войны Советского Союза. — М., 1960–1965. Т. 1–6.

33 История второй мировой войны 1939–1945. — М., 1973–1982. Т. 1 -12.

34 Итоги второй мировой войны, М., 1957.

35 Мировая война 1939–1945, М., 1957.

36 Das Deutshe Reich und der Zweite Weltkrieg. Der Angriff auf die Soyjetunion. Stuttgart, 1983. Bd. 4.

37 Мюллер Н. Вермахт и оккупация. М., 1974.

38 Поздняков В. В. Андрей Андреевич Власов. Сиракузы, США, 1973.

39 Поздняков В. В. Рождение РОА, Сиракузы. США, 1972. ^Кромиади К. Г. За землю, за волю… Сан-Франциско, 1980.

41 Богатырчук Ф. Б. Мой жизненный путь к Власову и Пражскому Манифесту. Сан-Франциско, 1978.

42 Киселёв А. Облик генерала Власова. Нью-Йорк, 1977.

43 Казанцев А. С. Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом, Франкфурт-на-Майне, 1974.

44 Там же. С. 58–59.

45 Соболев Г.Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. Л., 1966.

46 Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. М., 1993.

47 Daliin А. German rule in Russia 1941–1945: A study of occupation polities. L., 1957.

48 Reitlinger G. A. House built on Sand: Conflicts of German policy in Russia 1939–1945. L., 1960.

49 Mulligan Т. Р. The politics of illusion and empire. German Occupation Policy in the Soviet Union, 1942–1943., N.Y., 1988.

50 Герцштейн Р. Э.Война, которую выиграл Гитлер. Смоленск, 1996.

51 Hoffmann J. Die Ostlegionen 1941–1943. Freiburg, 1976.

52 Hoffmann J. Die Geschichte der Wlassow-Armee. Freiburg, 1984. \"СтеенбергС. Власов. Мельбурн, 1974.

54 Днепров Р. Власовское ли? // Континент. 1980. № 23.

55 Andreyev С. Vlasov and the Russian Liberation Movement. Cambridge, 1987.

56 Двинов Б.Л. Власовское движение в свете документов. Нью-Йорк, 1950. Дугас И. А., Черон Ф. Я. Вычеркнутые из памяти. Советские военнопленные между Гитлером и Сталиным. Париж, 1994.

58 Там же. С. 317.

59 Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации, Иерусалим, 1992.

60 Dean M. Collaboration in the Holocaust. N. Y., 2000.

61 Война Германии против Советского Союза. Берлин, 1994.

62 Хасс Г. О немецкой оккупационной политике в областях перед Ленинградом. 1941–1944 гг. //Доклад на международной конференции «Проблемы истории блокады и битвы за Ленинград — правда истории». Санкт-Петербург 18.01.-19.01.1994.

63 Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. М., 1996.

64 Там же, С. 2.

Часть I. УСТАНОВЛЕНИЕ «НОВОГО ПОРЯДКА»

Глава 1. Территориальное деление и административные органы оккупированной территории России

Высшим органом III Рейха по управлению захваченной советской территорией являлось министерство по делам оккупированных областей на Востоке (Восточное министерство), учрежденное указом Гитлера 18 ноября 1941 года. Во главе министерства стоял бывший подданный Российской империи, один из ветеранов нацистского движения Альфред Розенберг, его заместителем и постоянным представителем на оккупированной территории являлся Альфред Мейер.

Для административных органов в оккупированных районах РСФСР первоначально немцы собирались готовить кадры из числа белоэмигрантов, с которьми представители национал-социалистической партии имели контакты еще в 20-е годы. Перед войной в Германию были приглашены различные представители русской антикоммунистической эмиграции из Харбина, Шанхая, Бостона, Парижа, Белграда, Софии и Бухареста¹.

Эти люди проходили подготовку на специальных курсах, где изучались советская конституция, организация сельского хозяйства в СССР, отдельные города и районы, состав советских и партийных работников. До и после начала войны среди них подыскивались и подготавливались кандидаты в «русское правительство», которое явилось бы в глазах населения более авторитетной силой, чем немецкие оккупационные службы. Созданный немцами в Варшаве еще до войны Русский национальный комитет вскоре после начала войны был переведен в Берлин. Он рассматривался некоторыми западными газетами как попытка создать русское «квислинговское» правительство. Но уже к концу 1941 года его деятельность практически прекратилась. Даже не приступив к своей работе, комитет оказался ненужным для нацистов.

На совещании в штаб-квартире 16 июля 1941 года Гитлер следующим образом обосновал необходимость нового административно-территориального деления на оккупированной советской территории: «Теперь перед нами стоит задача разрезать территорию этого громадного пирога так, как это нам нужно, с тем, чтобы суметь, во-первых, господствовать над ней, во-вторых, управлять ею, в-третьих, эксплуатировать ее»².

Заигрывание со славянами, осуществление на практике пропагандистского лозунга «создание новой России — государства, свободного от большевиков» в условиях успешного осуществления плана молниеносной войны казалось руководству III Рейха не только непозволительной роскошью, но и ошибкой. Но подготовленные кадры из числа эмигрантов затем стали активно использоваться в пропагандистских службах, полиции, в спецслужбах и в различных подразделениях коллаборационистской «новой русской администрации» на второстепенных постах.

19 октября 1941 года обер-квартирмейстер при командовании 16-й армии вермахта выпустил циркулярное письмо «О списке гражданских лиц, настроенных лояльно к Германии». В нем говорилось, что «новое политическое деление русского населения наталкивается на этой стадии оккупации на особенные трудности. На политических основаниях в новом строительстве не могут быть использованы ни эмигранты, ни их потомки, несмотря на их однозначно антибольшевистские настроения»³.

Изменившееся отношение нацистов к антибольшевистской эмиграции объясняется во многом рекомендациями, которые исходили от ведомства Геббельса. Советская пропаганда в начале войны заявляла о стремлении гитлеровцев вернуть в Россию «помещиков и капиталистов, сбежавших после революции на Запад». Ставка на антисоветские элементы из числа граждан СССР должна была показать русскому населению обратное. Также оккупанты отлично понимали, что люди, почти двадцать лет прожившие за границей и не знающие реалий советского общества, вряд ли смогут стать их действенными помощниками.

Оккупационные власти применяли дифференцированный подход к населению (не в последнюю очередь по критерию «расовой полноценности»): определенная часть привлекалась к сотрудничеству. Все это было направлено на достижение единственной цели — установление в России долговременного господства Германии, 2 Ковалев Б. Н.

25 января 1942 года Альфред Розенберг дал интервью газете «Кракауэр цайтунг», в котором шла речь «о будущем Восточных земель».

Имперский министр высказал в этой беседе свои мысли о современном и будущем положении европейского Востока и, в первую очередь, Имперского комиссариата Восточных земель. По его мнению, союз СССР, Великобритании и США в случае победы над Германией привел бы народы Европы к прямому физическому уничтожению, упадку культуры и установлению кровавого режима⁴.

Следовательно, как писала пронацистская пресса, все жители «Новой Европы» должны объединяться в борьбе с «англо-американо-советской опасностью»⁵.

Но что касается будущего России, (причем, это слово ни разу в его интервью не прозвучало) Розенберг отделался весьма расплывчатым заявлением: «До окончания военных действий невозможно окончательно установить политическую форму. Тут играют роль различные факторы, которые должны быть приняты во внимание: история отдельных областей, традиции различных обществ, образ поведения краёв и народов, которые находятся ныне под германским управлением, а также множество других моментов. Наша задача, а тем более задача всех других состоит только в том, чтобы упорным трудом примениться к общему положению, мобилизовать всевозможные силы, чтобы обеспечить защиту Восточных областей, а германским вооружённым силам доставить всё необходимое. Готовность к честной работе и результаты её будут решающим моментом в подготовке будущего правопорядка»⁶.

Территория Советского Союза, захваченная вермахтом, подчинялась как военной (оперативная область), так и гражданской (области гражданского управления) администрации. Особые права получили уполномоченный по четырехлетнему плану Герман Геринг и рейхсфюрер СС, начальник немецкой полиции Генрих Гиммлер. Руководство экономикой в оккупированных областях осуществлялось штабом по управлению экономикой Ост. Службы СС и полиции не ограничивались выполнением своих непосредственных функций, их влияние на захваченных территориях в ходе войны постоянно возрастало⁷.

Во главе военной администрации стоял генеральный квартирмейстер верховного командования сухопутных войск. Общая ответственность за гражданское управление возлагалась на Имперское министерство по делам оккупированных Восточных областей.

Занятые немецкими войсками советские районы указом Гитлера от 17 июля 1941 года были разделены на рейхскомиссариаты, генеральные округа, области и округа, районы (уезды), во главе которых были поставлены рейхскомиссары, генеральные комиссары, гебитскомиссары и районные комиссары.

Имперский комиссариат «Московия» особенно беспокоил гитлеровцев. Он должен был, по их расчетам, состоять из семи генеральных комиссариатов: в Москве, Туле, Горьком, Казани, Уфе, Свердловске и Кирове. Для того чтобы «Московия» занимала как можно меньшую территорию, ряд областей с русским населением гитлеровцы собирались присоединить к соседним комиссариатам. Так, к «Остланду» (т. е. к Прибалтике), должны были относиться Новгород и Смоленск; к комиссариату «Украина» — Брянск, Курск, Воронеж, Краснодар, Ставрополь и Астрахань.

Захватчики хотели, чтобы исчезло само понятие «Россия». Гитлер неоднократно заявлял, что слова «Россия», «русский», «русское» необходимо навсегда уничтожить и запретить их употребление, заменив терминами «Московия», «московское»⁸.

По мере наступления германских вооруженных сил в 1941 году вся оккупированная территория России была разделена немецкими властями на три зоны.

В первой, так называемой «эвакуированной зоне», глубиною в 30–50 км, непосредственно примыкавшей к району боевых действий, административный режим был наиболее строг и жесток. Все мирное население из этих районов принудительно отселялось в немецкий тыл. Переселенцы размещались в домах местных жителей или в лагерях, в нежилых помещениях, свинарниках, сараях. Питания в большинстве случаев они никакого не получали или получали самый минимум. Так, в Чудовском лагере Ленинградской области в 1942 году переселенцам давали только один раз в сутки жидкую баланду. Из-за голода и болезней в лагерях была очень большая смертность⁹.

Из второй зоны жители не выселялись, но появление вне своих домов им разрешалось только в светлое время суток. Выход в поле по хозяйственным надобностям допускался лишь под конвоем немецких солдат. Такие зоны оккупанты часто создавали в районах активных действий партизанских отрядов и соединений.

В третьей зоне сохранялся общий режим, установленный нацистами на оккупированной территории.

Начиная с первых дней боевых действий в прифронтовой полосе административные функции выполнялись непосредственно германскими военными комендатурами при помощи коллаборационистов: сельских старост и волостных старшин.

В тыловых районах создавались более усовершенствованные и разветвленные административные учреждения, но не объединенные, однако, в единую систему. Даже в условиях оккупации западных областей России нацисты не хотели создавать на этой территории какое-либо подобие государства-сателлита.

Но при этом, стремясь максимально подчинить себе население, нацисты создавали органы так называемой «новой русской администрации», к работе в которой они привлекали лиц, готовых сотрудничать с ними. Немецко-фашистские захватчики отлично осознавали, что только при действенной работе органов местного самоуправления можно успешно использовать потенциал оккупированных территорий.

С лета-осени 1941 года на оккупированных территориях России начался процесс создания пронацистских структур управления. Уже в первые недели оккупации немцы в обязательном порядке организовывали «съезды волостных и уездных бургомистров». На них проверялась укомплектованность органов «новой русской администрации». Официально в средствах массовой информации объявлялось, что целью подобных совещаний является «выработка порядка регулярного снабжения населения продуктами питания, топливом, организация судебной и административной власти, работа школ, больниц, ветеринарного и пожарного дела»¹⁰. На практике же присутствующие на этих собраниях немецкие офицеры ориентировали, в первую очередь, «новых хозяев русских городов и деревень» на активное содействие в сборе продовольствия для германской армии и борьбу с советским сопротивлением.

Наибольшее доверие оккупанты испытывали к людям, репрессированным при советской власти. Чекистские группы, действовавшие зимой 1941–1942 годов на территории Ленинградской области, докладывали в Центр о следующем: «Старосты подбираются из антисоветского элемента: бывших купцов, лиц духовного звания, предателей из числа финнов и эстонцев.

В городе Любань старостами назначены:

1. Словцов М. А. - бывший певчий клироса (староста города).

2. Арсентьев Н. -родственники служили в жандармерии, староста участка.

3. Егоров В. Н. - состоял в церковной двадцатке.

В деревнях Красногвардейского района старостами стали бывший торговец, бывший белогвардеец, эстонец, финн¹¹.

Параллельно с этим в ряде районов (в первую очередь, на Псковщине, Новгородчине и Брянщине) силами партизан и подпольщиков в конце 1941 года удалось восстановить и сохранить органы советской власти.

Наиболее крупной территориальной единицей, созданной оккупантами, являлся административный округ. Так, были организованы Орловский и Брянский округа. Аналогичное значение имел и Псковский уезд. В Орле, Брянске, Новгороде и Смоленске существовали городские управы, а во Пскове — уездная управа. Эти учреждения подчинялись местным германским военным комендатурам. Управы действовали под руководством «городского головы», или «обербургомистра». Иногда оккупантами организовывались «выборы главами хозяйств» бургомистров (обычно из нескольких кандидатов, которые могли доказать, что будут верно служить «новому порядку»), но гораздо чаще их просто назначали немецкие власти.

Начальник окружного управления непосредственно подчинялся представителю немецкого командования и получал от него указания, приказы и распоряжения. Он обязывался сообщать нацистам о настроении и положении населения. На проведение любых окружных и городских мероприятий им должно было быть получено разрешение немецких властей. Этот чиновник являлся административным начальником всех подчинённых ему районных бургомистров и старост¹². Аппарат окружного управления делился на 9 отделов, которые взаимно не подчинялись один другому. Главным отделом считался общий. Он ведал вопросами суда, нотариата, подданства, загса, снабжения населения продуктами питания. К функции полицейского отдела относились организация полиции и её структура, противопожарная охрана и охрана зрелищных предприятий, адресно-паспортный стол, контроль за собраниями граждан. Третий отдел ведал финансами и налогами, их сбором и начислением. Остальные подразделения считались второстепенными. Реальной власти они не имели, и работа в них велась в основном на бумаге. К ним относились отделы, имевшие названия: «Воспитание, культура, культ», «Здравоохранение, ветеринарное состояние», «Шоссейное, мостовое и дорожное строительство», «Промышленность и торговля», «Сельское хозяйство», «Лесное и дровяное хозяйство»¹³.

В административном отношении крупные города делились на районы, как правило, в старых границах. В каждом городском районе создавались районные управы со старшинами во главе. В районных управах имелись следующие отделы: а) административный, б) жилищный, в) технический, г) финансовый.

Начальники отделов городской управы подбирались городским головой и с его характеристикой представлялись на утверждение германскому военному коменданту. В большинстве своем это были люди, как-либо обиженные советской властью. Например, Новгородским бургомистром стал историк Василий Пономарев, репрессированный в начале 30-х годов. Но были и люди, которые занимали определенное положение и при советской власти. Так, городским головой города Феодосии стал бывший активный член ВКП (б) Грузинов¹⁴.

Инициатива создания местной русской администрации обычно исходила от немецко-фашистских военных комендатур, которые крайне нуждались в институте гражданской власти. Именно с этой целью в городах создавались управы. Они находились в непосредственном ведении нацистских военных властей¹⁵. Однако были и исключения: в Феодосии органы местного самоуправления создала так называемая «инициативная группа» бывших работников горсовета¹⁶. Но в любом случае все чиновники в обязательном порядке утверждались немецкими комендантами. В аппарате городского управления могло работать от 20 до 60 человек¹⁷. В городах и деревнях представители коллаборационистской администрации занимали лучшие дома (естественно, из тех, где не обосновались какие-либо германские учреждения). Так, во Пскове управа находилась в непострадавшем от бомбардировок двухэтажном особняке в центре города. В нем было 30 просторных кабинетов для чиновников, а также поликлиника, зубоврачебный кабинет, столовая, склад, мастерская и хозяйственные кладовые¹⁸.

Достаточно типичной для оккупированной территории России была история создания и функционирования Новгородской городской управы. На ее примере можно рассмотреть не только основные направления деятельности этого административного органа, но и дать объективную характеристику людям, там работавшим.

В августе 1941 года Новгород подвергся ожесточенной бомбардировке люфтваффе. Жители пытались спастись от фашистских бомб в подвалах своих домов или в пригородах — Колмово и Панковке. Последние практически не пострадали, чего нельзя сказать о центре. Получил повреждения и древний Софийский собор, построенный в 1050 году. Командованию Красной Армии не удалось организовать сколь-нибудь серьезной обороны города, и 19 августа 1941 года советские части отошли за реку Малый Волховец. Линия фронта стабилизировалась до января 1944 года.

Первой в занятом немцами городе была создана городская управа. Ее организаторами в августе 1941 года явились Борис Андреевич Филистинский, Василий Сергеевич Пономарёв, Александр Николаевич Егунов и Фёдор Иванович Морозов. Все они в 30-х годах подвергались различным репрессиям со стороны советской власти¹⁹. Собравшись на квартире Филистинского, они узнали от хозяина, что по поводу создания «русской администрации» им получено предварительное согласие, так как он с немцами уже говорил и те поручили подобрать ему надёжных людей, желающих помогать новым властям. Для них была организована встреча с немецким военным комендантом Новгорода (офицер в чине майора), тот расспросил пришедших об их биографиях, времени проживания в Новгороде, наличии образования и о репрессиях против них со стороны советской власти²⁰.

Немецкий комендант приказал наладить порядок в городском хозяйстве и назначил городским головой Пономарёва, так как он был единственным из пришедших жителем Новгорода. Остальные обязанности члены вновь созданной управы распределили сами между собой. Перед уходом от немецкого коменданта все члены образованной городской управы получили специальные удостоверения на русском и немецком языках, где говорилось, что «предъявитель сего является русским администратором, утверждённым немецкой властью, и все обязаны оказывать ему содействие»²¹.

В первые недели существования Новгородской городской управы Пономарев и его помощники занялись подбором и наймом служащих, самостоятельно изыскивали средства для их содержания. Эта проблема была решена путём установления квартплаты и открытия столовой²². С осени 1941 года были введены новые налоги — подоходный, с двора и за содержание домашних животных. Так, например, каждый владелец коровы должен был сдать в месяц 30 литров молока²³.

Располагалась управа в бывшем железнодорожном клубе им. В. И. Ленина. В конце 1941 года, накануне первой немецкой эвакуации, она перебралась в подвальные помещения, так как город подвергался сильным обстрелам и бомбежкам советских войск²⁴.

Каждое утро городской голова был обязан приходить к немецкому коменданту с докладом о всех городских делах, о настроениях среди населения. Полученные от немецких властей распоряжения затем доводились Пономаревым до остальных членов управы.

Бургомистором Новгорода Пономарев пробыл до октября 1941 года. Можно предположить, что в условиях стабилизации линии фронта оккупанты решили с большей пользой для себя использовать его знания — профессионального историка и музейного работника.

В ноябре 1941 года бургомистром стал Федор Иванович Морозов. Практически весь первый состав управы был уволен. Новый руководитель формировал свою «команду» по принципу личной преданности ему. Оставшиеся не у дел коллаборационисты, недовольные своей отставкой, написали на имя немецкого военного коменданта заявление, в котором они обвиняли Морозова и его окружение в злоупотреблении служебным положением, незаконном обогащении и разложении в быту.

После этого «сигнала» все зачинщики, пять человек, были вызваны к коменданту. Последний, вначале поругав их за склоку, согласился вновь принять на работу кого-либо из бывшего состава управы для негласного контроля за Морозовым и его окружением. Эти функции были возложены на А. Н. Егунова, который совмещал их с руководством отделом народного образования.

Примерно дней через десять после этого, 17 декабря 1941 года, Морозова убил испанский солдат. Произошло это при следующих обстоятельствах. В городской управе была организована выдача молока служащим управы, детям и беременным женщинам — по литру на человека. За молоком стали приходить и испанские солдаты, но так как его было мало, отпускалось оно им с большим неудовольствием. На почве этого случались частые недоразумения. В один из дней, когда испанские солдаты вновь пришли за молоком, Морозов находился в нетрезвом состоянии. Недовольный тем, что из-за испанцев сотрудникам управы остается мало молока, бургомистр начал с ними скандалить. Морозов кричал по-русски, а испанцы — на своем родном языке. В ходе этой перепалки бургомистр стал толкаться и спустил солдата «Голубой дивизии» с лестницы. Оскорбленный испанец выхватил пистолет и двумя выстрелами убил Морозова²⁵.

Третьим бургомистром Новгорода стал Дионисий Джиованни, бывший директор опытной станции в Болотной, по национальности итальянец. На этой должности он пробыл до апреля 1943 года. Джиованни, как и Пономарев, подписывался под документами как «профессор»²⁶.

Новгородская городская управа с декабря 1941 года располагалась на станции Болотной. Теперь она называлась Новгородской районной управой. Большинство жителей Новгорода тогда же были эвакуированы из города, так как ожидалось наступление Красной Армии. Летом 1942 года часть горожан вернулась. Немцы не препятствовали возвращению тех, чьи дома находились на Софийской стороне.

Последним бургомистром Новгорода стал Николай Павлович Иванов. За свою работу от немецкого командования он получал 68 марок и рабочий паек. Согласно инструкции, полученной им от немцев, он был обязан: взять под жесткий контроль все население города; по приказам немецкой комендатуры выгонять население на работы для германской армии и произвести паспортизацию всего взрослого населения города²⁷. Летом 1943 года все новгородцы получили немецкие паспорта. Одной из первоочередных задач, поставленных оккупантами перед городской управой, было поддержание в порядке автомобильной дороги Новгород-Ленинград. Были составлены списки жителей, которые постоянно направлялись на дорожные работы. Люди разбивались на бригады, и бригадиры отчитывались о проделанной работе непосредственно перед немцами. Тех же, кто уклонялся от работ, бургомистр имел право отводить в комендатуру и сажать под арест²⁸.

При Иванове все население города в ноябре 1943 года было выселено за линию немецкой обороны «Пантера» — в Прибалтику. Н. П. Иванов оказался единственным из бургомистров Новгорода, кого удалось привлечь к уголовной ответственности. В августе 1945 года он был арестован советскими органами государственной безопасности и осужден на десять лет лагерей²⁹.

Все вышеперечисленные бургомистры встали на путь предательства, преследуя свои узкокорыстные цели. В условиях войны, голода и разрухи они надеялись получить за службу оккупантам значительный продовольственный паек и относительную безопасность для себя и своих близких. Ни о какой любви к родине, «стонущей под игом большевиков», естественно, говорить не приходится. Рассказы об этом появятся позднее, на Западе, когда бывшие коллаборационисты начнут сочинять мемуары о своей жизни в годы Второй мировой войны.

В Смоленске на протяжении почти всего периода оккупации (июль 1941 — сентябрь 1943) бургомистром являлся бывший адвокат В Г. Менынагин. (Арестованный после войны советскими органами государственной безопасности, он был осужден на 25 лет тюремного заключения. Наказание отбывал во Владимире. Во второй половине 50-х годов находился в одной камере с известным чекистом, генералом Павлом Судоплатовым. После освобождения проживал в доме престарелых в Кировске, Мурманской области. Скончался в 1984 году. Оставил после себя воспоминания, опубликованные на Западе, где в основном написал о своей «борьбе за правду» во время работы защитником в суде в предвоенном Смоленске).

Утром 16 июля 1941 года немцы ворвались в Смоленск. 17 и 18 июля они взяли под контроль население города. Под конвоем жандармов мужчин собрали в здании бывшего универмага и проверили документы. Оккупантов интересовало, не являются ли задержанные коммунистами, евреями и где они работали до начала войны.

Несмотря на то, что город все еще подвергался обстрелу со стороны частей отступающей Красной Армии, его заполонили крестьяне из близлежащих деревень. Они стали грабить оставленные квартиры горожан, грузили имущество на подводы и вывозили его. Немцы никоим образом не мешали грабителям, более того, они со смехом фотографировали происходящее. Мародеры хозяйничали не только в частных домах, но и во многих государственных учреждениях. Оттуда выносились столы, стулья. Из театра тащили костюмы и декорации. Именно в таких условиях создавалась смоленская городская управа³⁰.

20 июля представители смоленской интеллигенции были собраны в комендатуре, где немецкий комендант заявил им следующее: «Вы должны вместе со всеми оставшимися интеллигентными людьми работать по организации жизни оставшегося в Смоленске населения». Бургомистром (или начальником города) согласился стать В. Г. Менынагин. Ему назначили двух помощников — профессора Б. В. Базилевского и приехавшего вместе с немцами Г. Я. Гандзюка³¹.

В ведении Базилевского находились отдел просвещения (во главе его стоял профессор В. Е. Ефимов), отдел искусства (во главе — художник В. М. Мушкетов), отдел городского врача (во главе — доцент К. Е. Ефимов), городского ветеринара (во главе — врач К. И. Семенов) и жилищный отдел (руководитель — профессор В. А. Меланьев).

Последний отдел на то время являлся самым важным для жителей Смоленска, так как в город постепенно возвращалось население из окрестных деревень и из разбомбленных в пути эвакуационных эшелонов. Все это население нуждалось в жилье. Ситуация осложнялась тем, что германское командование запрещало выдавать ордера на комнаты евреям, а также семьям коммунистов и советских работников. По требованию оккупантов сотрудники жилищного отдела в первую очередь «очищали» от русских граждан дома, в которых должны были разместиться немцы или немецкие учреждения.

Задачи смоленского отдела просвещения сводились к сбору сведений по запросам германского командования. Немецкие службы интересовало наличие в городе школ и вузов, регистрация находящихся в Смоленске работников образования и детей школьного возраста. С лета 1942 года в отделе началась работа по составлению учебных планов и программ для средних школ³².

Отдел просвещения занимался и укомплектованием преподавателями открывающихся школ. Все учителя через бургомистра подлежали утверждению в немецкой комендатуре³³.

После начала функционирования школ в сентябре 1942 года немецкий отдел пропаганды в Смоленске создал новую штатную единицу «ответственный за русское просвещение». Им стал доктор Цигаст. Поскольку он не владел русским языком, никакого реального руководства школьным делом с его стороны, естественно, не осуществлялось. Единственно, на что обращала пристальное внимание немецкая сторона, — это оформление школ (наличие портретов Гитлера и нацистской символики в классах и уровень преподавания немецкого языка)³⁴.