Все происходило, словно в жутком, уродливом кошмаре, из тех, о которых знаешь, что этого не может быть на самом деле, силишься проснуться, но никак не получается… Тело больше ей не повиновалось. Она полностью потеряла над ним контроль.
Характеру Элинор Войт были присущи находчивость и изобретательность. До встречи с покойным мужем она служила исполнительным секретарем, а всем известно, что любой босс при хорошем исполнительном секретаре чувствует себя, как за каменной стеной, и может спокойно передоверить ему свой бизнес. До банковского краха[3] она вела довольно богатый дом и железной рукой правила тремя слугами. Принимала гостей. Некоторые ее вечеринки требовали тщательного планирования и долгой подготовки. И если бы не Депрессия, Элли наверняка занимала бы куда более высокое положение, чем сейчас.
Она не желает и не будет рабыней!
Но прежде чем найти выход из переплета, в который она попала, нужно разобраться и понять, что происходит. Во-первых, чулан. Мистер Тарблеко покинул офис, и не успела она оглянуться, как он уже сидит в чулане. Что-то вроде потайного хода… нет, это одновременно и слишком просто, и чересчур сложно. Перед тем как открыть дверь, она слышала шум работающих механизмов. Значит, какое-то устройство для транспортировки! То, в существование которого она еще вчера не поверила бы. Телепортация или машина времени.
Чем больше Элли думала об этом, тем сильнее склонялась к мысли о машине времени. И дело не только в том, что телекинез был темой воскресных развлекалок и сериалов с Баком Роджерсом, а «Машина времени» — известный роман мистера Герберта Уэллса. Хотя, нужно признать, это тоже играет роль. Но устройство для телепортации должно где-то иметь своего двойника, а у мистера Тарблеко не было времени выйти из здания.
А вот теория машины времени многое объясняет! Долгие периоды отсутствия ее нанимателя. Необходимость постоянно наблюдать за аппаратом, когда он бездействует, чтобы кто-то другой им не воспользовался. Неожиданное появление сегодня мистера Тарблеко и его способности к внушению, которыми не обладает ни одно человеческое существо на Земле.
И тот факт, что Элли больше не могла думать о мистере Тарблеко как о человеке.
Она едва притронулась к джину, но сейчас у нее не хватило терпения допить стакан. Поэтому она бросила на стойку долларовую банкноту и, не дожидаясь сдачи, ушла.
За время, понадобившееся ей, чтобы прошагать полтора квартала до офйса и подняться на лифте на девятый этаж, Элинор успела все продумать. Быстро пройдя по коридору, она без стука открыла дверь.
Взъерошенный молодой человек поднял растерянные глаза от исписанного бумажного листка.
— У вас есть часы?
— Д-да, но мистер Тарблеко…
— Уходите. Вернетесь через сорок минут, — бросила Элли, с мрачным удовлетворением наблюдая, как молодой человек сует ключ в один карман, листок — в другой и направляется к порогу.
«Хороший раб», — подумала она. Может, он уже подвергся тому небольшому испытанию, которое пришлось перенести и ей, и мистер Тарблеко сыграл с ним свой коронный трюк. Скорее всего, каждый служащий проходил через это ритуальное порабощение. Что же, мистер Тарблеко нашел неплохой способ держать их на коротком поводке. Однако проблемой рабовладения во все века было нежелание рабов проявлять инициативу — по крайней мере, идущую на пользу хозяину.
Элли открыла сумочку, вынула ключ и подошла к чулану.
И на секунду замялась. Достаточно ли она уверена, чтобы рискнуть жизнью?
Но логика была безупречной. Ей не дали второго шанса. Знай мистер Тарблеко, что она решит открыть дверь во второй раз, то просто-напросто приказал бы ей прыгнуть вниз при первом нарушении. А значит, он отнюдь не ясновидящий.
Элли набрала в грудь воздуха и открыла дверь.
Внутри оказался целый мир.
Долго… наверное целую вечность Элли разглядывала огромный унылый город, разительно непохожий на Нью-Йорк. Правда, таких высоких зданий она еще не видела: мили и мили, устремленные в небо. Между домами тянулись паутины воздушных переходов, совсем как в «Метрополисе». Но в фильме красота была невероятной, а здешние сооружения меньше всего претендовали хотя бы на внешнюю презентабельность. Скорее уж, были уродливы, как смертный грех: серые, грязные, без окон. Вдоль улиц тянулись ровные линии резкого света, а под их беспощадным сиянием шагали мужчины и женщины в униформах, безжизненные, как роботы. За окном офиса стоял чудесный яркий день. Но за дверью чулана было темно.
И шел снег.
Элли нерешительно ступила в чулан. Едва ее нога коснулась пола, помещение словно стало расширяться во все стороны. Она стояла в центре огромного круга, образованного дверями. Но все они, кроме двери в офис и в зимний мир, были закрыты. Около каждой на вбитых в простенки крючках висели костюмы десятков различных эпох и культур. Элли показалось, что она узнает римские тоги, вечернее платье викторианской эпохи, кимоно… Остальное она видела впервые.
Около двери в зиму находился длинный плащ. Элли завернулась в него и обнаружила внутри нечто вроде верньера. Повернула вправо — и плащ мгновенно нагрелся. Повернула влево — снова стал холодным. Она теребила верньер, пока не добилась нужной температуры. Потом распрямила плечи, еще раз глубоко вздохнула и шагнула в неприветливый город.
Послышалось легкое шипение, словно загорелась люминесцентная лампа, и она оказалась на улице. И тут же повернулась, желая получше рассмотреть, что у нее за спиной. Там высился прямоугольник из какого-то гладкого черного материала. Она постучала по нему костяшками пальцев. Твердый. Но стоило поднести к поверхности ключ, как прямоугольник замерцал и снова открыл это странное пространство между мирами.
Значит, дорогу домой можно найти в любой момент.
По обе стороны ее прямоугольника на некотором расстоянии, в самом центре большой безликой площади, стояли еще два точно таких же: то ли огромные киоски, то ли очень низкие здания. Элли обошла и их, простукивая каждый своим ключом. Открылся только один.
Первым делом следовало обнаружить, где — или, скорее, когда — она находится. Поэтому она заступила путь одному из сгорбленных, едва бредущих людей.
— Простите, сэр, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
Мужчина поднял безнадежное, какое-то стертое лицо. На шее блеснуло серое металлическое кольцо.
— Hawrzat dagtiknut? — в свою очередь, осведомился он.
Элли в ужасе отступила, а незнакомец, словно надувная игрушка, на секунду придавленная чьей-то бесцеремонной ногой, потащился дальше спотыкающейся походкой.
Элли, не выбирая выражений, выругала себя. Ну, разумеется! Язык должен был измениться за неизвестно сколько столетий. Что ж, это означает только то, что сбор информации затруднен. Но ей к трудностям не привыкать. В тот вечер, когда Джеймс покончил с собой, именно ей пришлось отмывать стены и пол. После этого она твердо уверилась в том, что способна добиться всего, если задастся целью.
Сейчас самое главное — не заблудиться.
Она еще раз внимательно оглядела площадь, с ее дверями в различные эпохи в самом центре. Придется дать ей название… Таймс-сквер. Вполне подойдет.
Выбрав наугад одну из широких улиц, выходившую на площадь, Элинор решила, что это будет Бродвей.
Она направилась вниз по Бродвею, следя за всем и всеми. Некоторые из людей-зомби тащили сани с какими-то сложными механизмами. Другие сгибались под мягкими полупрозрачными мешками, заполненными мутной жидкостью и неясными формами. В воздухе стоял отвратительный запах, но источник смрада был ей неизвестен.
Она прошла уже квартала три, когда завыли сирены: пронзительные душераздирающие звуки, сверлившие уши и отдававшиеся эхом от стен зданий. Уличные огни гасли и зажигались на счет один-два. Властный голос ревел из невидимых динамиков:
— Akgang! Akgang! Kronzvarbrakar! Zawzawstrag! Akgang! Akgang!
Люди, не торопясь, стали поворачиваться, касаться руками ничем не примечательных серых табличек рядом с неприметными дверями и исчезать в зданиях.
— О, дьявол, — пробормотала Элли.
За спиной началась какая-то суматоха. Элли повернулась и увидела нечто совсем уже странное.
Девушка лет восемнадцати-девятнадцати в летней одежде — мужских брюках и цветастой блузке с короткими рукавами — в панике мчалась по улице, хватаясь за безразличных людей-зомби, умоляя о помощи.
— Пожалуйста! — кричала она. — Помогите! Кто-нибудь… мне нужна помощь!
С каждым выдохом из ее рта вырывались клубы пара. Раз-другой она бросалась к зданиям и шлепала ладонью по жирным от тысяч людских рук пластинкам. Ни одна дверь не открылась.
Девушка поравнялась с Элли и, уже совершенно отчаявшись, механически повторила:
— Пожалуйста.
— Я помогу вам, дорогая, — пообещала та.
Девушка взвизгнула и порывисто обняла ее.
— О, спасибо, спасибо, спасибо вам, — повторяла она, как заведенная.
— Идите за мной и не отставайте, — велела Элли и двинулась дальше, почти наступая на пятки одному из безжизненных зомби. Улучив момент, когда он стукнул рукой по табличке, но еще не успел войти, она схватила его за тунику из грубой ткани и дернула. Он обернулся.
— Vamoose, — бросила она непреклонно, ткнув пальцем куда-то себе за плечо.
Зомби отошел. Хотя слово он слышал впервые, тон и жест оказались достаточно красноречивы.
Элли вошла в здание, таща за собой девушку. Дверь за ними закрылась.
— Вот это да! — восхищенно ахнула незнакомка. — Как вам это удалось?
— Мы попали в рабовладельческую культуру. Рабу, для того чтобы выжить, прежде всего необходимо подчиняться всякому, кто ведет себя, как хозяин. А теперь назовите ваше имя и объясните, как попали сюда, — велела Элли, одновременно оглядывая помещение. Огромное, тускло освещенное, оно не имело внутренних перегородок. Повсюду виднелись лишь колонны и узкие металлические лестницы без перил.
— Меня зовут Надин Шепард. Я… там была дверь! Я вошла в нее и очутилась здесь! Я…
Бедняжка была на грани истерики.
— Знаю, дорогая. Скажите, откуда вы?
— Чикаго. На Северной стороне, рядом с…
— Не где, дорогая. А когда. Какой у вас год?
— Э… две тысячи четвертый. А разве нет?
— Не здесь. И не сейчас.
Серые люди кишели повсюду, передвигаясь так же неохотно, но строго придерживаясь пространства внутри желтых линий, нарисованных на бетонном полу. Пахло от них едко и малоприятно. Все же…
Элли шагнула вперед и встала прямо перед одним из печальных созданий, на этот раз женщиной. Когда та остановилась, Элли сняла с ее плеч тунику и отступила. Женщина без всякого раздражения и протестов возобновила свою странную прогулку.
— Ну, вот и все, — кивнула Элинор, отдавая тунику девушке. — Наденьте, дорогая, вы, должно быть, замерзли. Смотрите, руки у вас совершенно синие.
И действительно, внутри было немногим теплее, чем на улице.
— Я Элинор Войт, миссис Джеймс Войт.
Трясущаяся от холода Надин накинула неуклюже сшитую одежку, но вместо того, чтобы поблагодарить, заявила:
— Ваше лицо мне знакомо.
Элли, в свою очередь, присмотрелась к ней. Довольно хорошенькая, хотя, как ни странно, совсем не пользуется косметикой. Правильные черты лица…
— И мне ваше тоже. Не могу припомнить, где и когда мы могли видеться, но…
— Неважно, — отмахнулась Надин, — лучше скажите, где я и что здесь происходит.
— Честно говоря, сама не знаю, — вздохнула Элли. Даже сквозь стены доносился вой сирен и рычание динамиков. Если бы только здесь было посветлее! Она никак не могла понять плана и назначения здания.
— Но вы должны знать! Вы так уверенно, так спокойно держитесь! Вы…
— Я здесь такой же изгой, как вы, дорогая. Просто стараюсь сообразить, как лучше поступить в каждый конкретный момент. Могу сказать одно: мы в далеком-далеком будущем. Несчастные, деградировавшие создания, которых вы видели на улице — все они рабы высшей расы: назовем хозяев Послелюдьми. Послелюди очень жестоки и могут путешествовать во времени так же легко, как вы и я на поезде из одного города в другой. И это все, что мне известно. Пока.
Надин приложилась глазом к крошечной щели в двери, которую Элли перед этим не заметила.
— Что это? — воскликнула она. Элли заняла ее место у щели и увидела, как огромная, громоздкая, заполонившая всю ширину улицы машина остановилась в квартале от здания. Оттуда посыпались похожие на насекомых твари, нечто вроде роботов, а может, просто люди в доспехах и, заполонив тротуары, принялись исследовать каждую дверь. Сирены и динамики смолкли. Уличные огни снова горели ровно.
— Нам пора уходить, — сообразила Элли.
Громоподобный механический голос сотряс здание:
— Akgang! Akgang! Zawzawksbild! Alzowt! Zawzawksbild! Akgang!
— Скорее!
Элли схватила Надин за руку, и они побежали.
Серый народец без особых эмоций отклонился от заданного курса и неспешно двинулся к выходам.
Элли и Надин попытались держаться подальше от дорожек, но воздух стал вибрировать, все с большей силой по мере того, как они отходили в сторону. Кожу жгло и саднило, поэтому им довольно скоро пришлось вернуться на полосу, ограниченную желтыми линиями. Сначала им удавалось протискиваться мимо зомби, а потом и попросту расталкивать их, расчищая путь. Но все новые процессии неумолимым шагом спускались с металлических лестниц. Лифты, низвергавшиеся с самого потолка, выплевывали сотни таких же рабов с застывшими лицами. Откуда-то из тусклых глубин здания выливались потоки одинаковых зомби.
Поход сквозь бастионы становился все труднее. Женщин постоянно относило назад, беспомощных, как винные пробки, смытые дождем в полноводную реку. В конце концов их вытеснили сквозь дверной проем и наружу.
Где уже ждала… полиция?
При виде Элли и Надин — их было нетрудно выделить из бесцветного однообразия толпы, — две закованные в латы фигуры выступили вперед и размахнулись длинными палками.
Элли успела поднять руку, отражая удар, и палка тяжело опустилась на ее запястье.
Ужасная, режущая боль, страшнее которой она в жизни не испытывала, почти парализовала ее. На какое-то хмельное, головокружительное мгновение Элли испытала странное, восторженное ощущение бытия и подумала:
«Если я смогу справиться с этим, значит, вынесу все».
Но тут мир погас.
Элли очнулась в тюремной камере.
Комнатка была маленькой, квадратной, без окон и дверей. С неопределенного цвета потолка лился убогий ровный свет. По периметру помещения шла скамья. В центре зияла дыра, о назначении которой красноречиво говорил исходивший оттуда смрад.
Элли села.
На скамье напротив, закрыв лицо руками, тихо всхлипывала Надин.
Итак, ее отважное маленькое приключение закончилось провалом. Она восстала против тирании мистера Тарблеко, и теперь ее постигла судьба большинства мятежников. Во всем виновата ее собственная глупость. Она действовала нерасчетливо, непродуманно, не собрав информацию и не изучив врага. Пошла против силы, способной с легкостью покорять пространство и время, вооруженная всего лишь носовым платком и запасными очками, и эта сила, разумеется, в два счета смела ее, приложив минимум усилий.
Они даже не потрудились отнять ее сумочку.
Элли покопалась в ней, нашла завернутую в целлофан карамельку, сунула в рот и принялась безрадостно сосать. Надежда ее покинула.
И все же, кроме надежды, оставались еще и обязательства.
— Ты в порядке, Надин? — выдавила она. — Чем я могу помочь.
Надин подняла залитое слезами лицо.
— Я всего лишь вошла в дверь. Только вошла. Не сделала ничего дурного, или подлого, или… совсем ничего. И теперь я здесь! — захныкала она и с внезапно полыхнувшей яростью взвизгнула: — Будьте вы прокляты, прокляты, прокляты!
— Я? — изумленно ахнула Элли.
— Вы! Вы не должны были позволить им схватить нас! Нужно было отвести меня в укрытие, а потом спокойно вернуть домой! Но вам лишь бы сделать по-своему! Глупая, бесполезная старуха!
Элли едва удержалась, чтобы не влепить оплеуху юной леди. Но сказала себе, что Надин еще совсем ребенок, и, похоже, поколение девиц 2004 года растет не слишком смышленым. Вполне возможно, люди двадцать первого века слабы и изнеженны, поскольку все делают за них роботы, а им остается только сидеть и слушать весь день радио. Поэтому она придержала не только руку, но и язык.
— Не волнуйтесь, дорогая, — утешила она. — Мы выберемся отсюда. Как-нибудь.
Надин недоверчиво уставилась на нее потухшими глазами.
— Как?! — выпалила она.
А вот на это у Элли ответа не было.
Время шло. По прикидкам Элли они сидели здесь не один час. И по мере того, как тянулись эти бесконечные часы, она — больше от скуки, чем в надежде, что из ее выкладок будет хоть какой-то толк — снова принялась анализировать ситуацию.
Каким образом Послелюди выследили ее?
Должно быть, некое устройство на двери в будущее предупредило их о появлении нежеланной гостьи. Но полиция нашла ее так быстро и уверенно. По-видимому, точно знала, где искать. Машина подъехала прямо к зданию, а потоки нелюдей вынесли ее в руки насекомоподобных существ.
Значит, в ней самой или на ней имеется нечто вроде маячка, оповестившего Послелюдей о ее появлении.
Элли с подозрением посмотрела на сумочку. Может…
Она порывисто вытряхнула содержимое сумки на скамью и принялась лихорадочно рыться в поисках предателя. Так… несколько карамелек, кружевной платочек, полпачки сигарет, авторучка, футляр для очков, пузырек с аспирином, ключ от дома… и еще один ключ, к чулану, — единственная вещь, полученная непосредственно от мистера Тарблеко. Элли схватила ключ.
На вид ничего особенного. Элли потерла его, понюхала, осторожно коснулась языком. Во рту стало кисло. Вкус такой, словно лижешь батарейку.
Язык защипало, словно от слабого электрического тока. Очевидно, ключ все-таки не простой.
Она подняла очки на лоб, поднесла эту штуку к глазам и прищурилась. Не отличишь от обычного ключа, каких она перевидала сотни… и все же не совсем. На нем нет клейма фирмы, а это уже странно, поскольку ключ выглядит совсем новеньким. Верхняя часть была покрыта причудливыми геометрическими рисунками.
Но рисунки ли это?
Она подняла голову и наткнулась на немигающий пристальный взгляд Надин: так обычно смотрят кошки.
— Надин, детка, ваши глаза моложе моих, не присмотритесь ли к этому? Похоже на крохотные переключатели или я ошибаюсь?
— Что?
Надин взяла протянутый ключ, хорошенько изучила, ткнула в него ногтем.
Шур-р-х!
Словно молния вспыхнула!
Когда Элли проморгалась и снова обрела способность видеть, оказалось, что одна стена камеры исчезла.
Надин подступила к самому краю, вглядываясь вдаль.
— Смотрите! — вскрикнула она, и когда Элли, повинуясь призыву, подошла ближе, обхватила ее за талию и шагнула в пропасть.
Элли вскрикнула.
Женщины вели полицейскую машину по Бродвею к Таймс-сквер. Несмотря на множество приборов, окружавших лобовое стекло, управлять ею было проще простого: толкни единственный рычаг вперед, и скорость увеличится, отведи влево или вправо — машина послушно повернет. Очевидно, здешней полиции особенного ума не полагалось: насколько могла видеть Элли, ни на механизме управления, ни на дверях не было замков. По-видимому, зомби были настолько послушны, что ничего запирать не требовалось. Этим и объяснялась легкость их побега.
— Откуда ты узнала, что машина стоит прямо внизу? — удивлялась Элли. — И что мы сможем ее вести? Меня чуть удар не хватил, когда мы свалились едва ли не на сиденья! Как же ты догадалась столкнуть меня? Сама бы я ни за что не решилась.
— Блестящая мысль, верно? Слизала из гонконгского боевика, — ухмыльнулась Надин. — Отныне зовите меня просто Мишель Йо.
— Как скажешь.
Похоже, она слишком поспешно судила о девушке, и люди двадцать первого века не совсем уж нежные фиалочки.
Квадратная стеклянная пластинка под лобовым стеклом вспыхнула и ожила. Послышалось тихое жужжание. Белые светящиеся точки заплясали, дрогнули и слились, образуя лицо.
Лицо мистера Тарблеко.
— Хронопреступники Эры Спада! — прогремел его голос из скрытого динамика. — Слушайте и повинуйтесь!
Элли взвизгнула и швырнула сумочку на визи-пластину.
— Не слушай его! — приказала она Надин. — Лучше попробуй найти способ выключить эту штуку.
— Немедленно остановите украденный транспорт!
К своему ужасу Элли обнаружила, что оттягивает рычаг, снижая скорость машины. Но тут Надин в слепом подчинении неумолимому голосу мистера Тарблеко тоже вцепилась в рычаг, однако рука ее соскользнула, и девушка с тихим воплем навалилась на него всей тяжестью, толкнув вбок.
Машину занесло, ударило о стену здания и перевернуло, но Надин, мгновенно опомнившись, открыла люк на крыше и потащила Элли в образовавшееся отверстие.
— Давай! — завопила она.
Выбравшись из машины, они бросились вперед по улице. Вскоре они добрались до Таймс-сквер и круга дверей в центре. Уличные огни вспыхивали и гасли, динамики вопили: «Akbang! Akbang!», где-то, приближаясь, звучала сирена. Элли постучала ключом по ближайшей двери. Ничего. Следующая. Ничего.
Она бежала по кругу, царапая ключом каждый вход, и наконец… вот оно!
Она сжала руку Надин, и обе ввалились внутрь.
Внутреннее пространство расширялось огромным колесом по всем направлениям. Элли повернулась. Повсюду двери, но все закрыты. Она не имела ни малейшего представления, которая ведет в ее родной Нью-Йорк.
Погодите-ка! У дверей висят костюмы соответствующих эпох! Если обойти каждую, пока не отыщется пиджачная пара…
— О, Господи! — выдохнула Надин, хватая ее за руку.
Элли повернулась, поискала взглядом и увидела. Вход… тот самый, через который они прошли… снова открыт. И на пороге стоял мистер Тарблеко, вернее, если быть точной, три мистера Тарблеко.
— Сюда! Быстро! — отчаянно завопила Надин, распахивая ближайшую дверь.
Они поспешно нырнули в нее.
— Oolostullatu ashulalumoota, — пропела женщина в спортивном костюме, сунув под нос Элли дощечку с зажимом, которую держала в руке. — Oolostullati utalurin.
— Я… я не понимаю, о чем вы, — заикаясь, пролепетала Элли. Они стояли на зеленом откосе, спускавшемся прямо к океану. Там, у самого берега, гигантские строительные машины, управляемые мужчинами и женщинами (да-да, именно женщинами: самое поразительное и странное зрелище из всех, что ей пришлось увидеть сегодня), воздвигали исполинское загадочное сооружение, живо напомнившее Элли изображение вавилонской башни из учебников воскресной школы. Легкий тропический ветерок развевал ее волосы.
— Эра Спада, Амерлинго, — объявила дощечка. — Точный период неясен. Прошу ответить на несколько вопросов. Газ — для освещения или для автомобилей?
— В основном, для автомобилей. Хотя еще есть несколько…
— Яблоки — для еды или вычислений?[4]
— Для еды, — ответила Элли.
— Для того и другого, — выкрикнула Надин.
— Возможности — для мечты или возрождения?
Женщины промолчали.
— Ранний Атомный период, до и после Хиросимы, для каждой — свое. Вы почувствуете легкий дискомфорт. Не волнуйтесь. Это для вашего же блага.
— Пожалуйста…
Элли перевела взгляд с дощечки на женщину и обратно, не зная, к кому обратиться.
— Что происходит? Где мы? У нас так много…
— Сейчас не время, — нетерпеливо бросила женщина. Ее выговор не был похож ни на один из слышанных Элли ранее.
— Вам должны внушить понятие о доктрине, принципах преданности и преподать основы хроновоенной подготовки. Нам отчаянно не хватает хроновоинов. Эта база утром будет уничтожена.
— Что?…
— Дайте мне ваш ключ.
Элли, не задумываясь, протянула ей ключ, и тут же на нее нахлынула волна черной тошноты. Она покачнулась, стала падать и потеряла сознание еще до того, как ударилась о землю.
— Хочешь героина?
Лицо сидевшего напротив мужчины было покрыто татуировкой, изображавшей темных угрей. Широкая улыбка обнажала сточенные треугольником кинжально-острые зубы.
— Простите? — пролепетала Элли, не понимая, где находится и как сюда попала. Кроме того, и смысл слов этого неприятного типа оставался для нее загадкой.
— Героин, — повторил он, сунув ей под нос открытую металлическую коробочку с белым порошком. — Дать понюшку?
— Нет, спасибо, — осторожно отказалась Элли, боясь оскорбить незнакомца. — У меня на него аллергия.
Мужчина, брезгливо фыркнув, отвернулся.
Какая-то девушка, сидевшая рядом, озадаченно протянула:
— Кажется, мы с вами знакомы?
Элли повернулась. На нее смотрела Надин.
— Ну как же, дорогая! Надеюсь, вы не забыли меня?
— Миссис Войт? — ахнула Надин. — Но вы… вы так помолодели!
Руки Элли сами собой потянулись к лицу. Кожа оказалась упругой и гладкой. Вяло обвисший подбородок подтянулся. Проведя ладонями по волосам, она убедилась, что они снова стали густыми и пышными.
Ей вдруг отчаянно захотелось взглянуть в зеркало.
— Должно быть, они сделали что-то, пока я была в обмороке.
Она легко коснулась висков, кожи вокруг глаз…
— Да на мне нет очков! Я прекрасно вижу!
Она огляделась. Помещение, в котором они находились, было еще более убогим, чем тюремная камера, откуда они бежали. Только две металлические скамьи, стоявшие одна напротив другой, и на них сидела самая разношерстная компания мужчин и женщин, которую когда-либо доводилось видеть Элли. Одна из женщин весила не менее трехсот фунтов. Ни унции жира — сплошные мускулы. Рядом устроился парнишка-альбинос, настолько тщедушный и хрупкий, что казался почти невещественным. Настоящий эльф. Правда, первое впечатление было ошибочным: стоило лишь взглянуть на его умную физиономию и горящие глаза, чтобы безошибочно признать в нем одного из самых опасных типов на свете. Что же до остальных… ни у кого не наблюдалось ни хвоста, ни рогов, зато внешность была достаточно красноречивой.
Эльф подался вперед.
— Вы из Эры Спада, верно? Если сумели пережить такое, значит, должны рассказать, как попали сюда.
— Я…
— Они стараются убедить вас, что выхода нет и что вы, в сущности, словно мертвы, но не верьте! Я ни за что не завербовался бы, если бы не нашел способ после всего этого вернуться, — подмигнув, объяснил он, снова усаживаясь. — Ситуация, разумеется, безнадежна. Но я бы не принимал ее всерьез.
Элли ошарашенно моргнула. Здесь что, одни психи?
В этот момент с потолка спустилась и зависла визи-пластина, очень похожая на ту, что была в полицейской машине. В стеклянном квадрате появилось женское лицо.
— Герои! — объявила она. — Я приветствую вас. Как вам уже известно, мы на переднем крае битвы. Империя Послелюдей неотвратимо движется назад, в свое прошлое — наше настоящее, захватывая по году за одну атаку. К нынешнему моменту Оптимизированная Рациональность Истинных Людей потеряла в этой борьбе пять тысяч триста четырнадцать лет.
Ее глаза яростно сверкнули.
— Но их наступление будет остановлено здесь! До сих пор мы проигрывали, поскольку, живя в прошлом Послелюдей, не можем получить техническое превосходство над ними! Каждое изобретенное нами оружие легко и без усилий переходит к ним в руки.
Но мы все равно намереваемся бороться и победить, пусть не военной техникой, но тем качеством, которым они, не будучи людьми, не могут обладать. И это качество — человеческий характер! Наши исследования глубокого прошлого показали, что любая самая прогрессивная технология пасует перед истинной отвагой и превосходящими силами противника. Один человек с санстрокером[5] может пасть жертвой дикарей, вооруженных всего лишь нейтронными бомбами, если таковых достаточно и сами дикари готовы умереть за идею. Армию с бластерами не слишком сложно уничтожить палками, камнями и железной решимостью. Через минуту ваш транспорт вместе с миллионами ему подобных приплывет к пристани в нуль-времени. Вы наденете респираторы и высадитесь на берег, где найдете временные шлюпки. Управление каждой требует двух операторов — пилота и стрелка. Пилот подведет шлюпку как можно ближе к дредноутам Послелюдей. Стрелок приведет в действие хроноразрушающую торпеду.
«Безумие! — подумала Элли. — Я не собираюсь делать ничего подобного».
Но одновременно с этой мыслью пришло осознание того факта, что она обладает навыками наведения торпеды. Должно быть, ей внушили эти знания, когда вернули молодость и хорошее зрение.
— Из вас выживет лишь один на тысячу, чтобы добраться до половины пути. Но те немногие, кто сумеет приблизиться к дредноутам, оправдают жертвы остальных. Ибо своей гибелью вы убережете человечество от порабощения и вымирания! Мученики, я приветствую вас! — воскликнула она, потрясая сжатым кулаком. — Мы — ничто! Рациональность — все!
Присутствующие дружно вскочили, повернулись к визи-экрану и воздели сжатые кулаки, скандируя хором:
— Мы — ничто! Рациональность — все!
Элли, ужасаясь и не веря себе, услышала собственный голос, самозабвенно выкрикивавший лозунги в унисон с остальными. Хуже всего была искренняя убежденность, звучавшая в ее голосе.
Женщина, отобравшая ключ, сказала что-то насчет «внушения принципов преданности». Теперь Элли поняла, что означал этот термин.
Элли с трудом пробиралась к хроноторпеде в сером внепространстве нулевого времени. На достаточно умудренный опытом и критический взгляд, которым она уже обладала, эта штука казалась довольно примитивной: наномеханизм весом пятнадцать граммов, приделанный к разборному корпусу из коллапстали, снабженному неинерционным двигателем и нагруженному пятью тоннами чего-то такого, что ее мысленный переводчик определил как «аннигиляциум». Элли всеми фибрами своего существа чувствовала, что это вещество огромной разрушительной силы.
Надин втиснулась рядом с ней.
— Давай я поведу шлюпку, — попросила она. — Я часами просиживала за игрушками еще с тех пор, как Марио был злодеем в «Донки Конг».
— Надин, дорогая, я хотела кое о чем спросить, — пропыхтела Элли, втискиваясь в щель, предназначенную для стрелка. Для приведения в действие аннигиляциума следовало проделать двадцать три операции, одна сложнее другой, и при любом неверном движении взрывное устройство не срабатывало. Но у Элли не было ни малейших сомнений, что она сделает все быстро, четко и правильно.
— Что именно?
— Скажи, этот твой футуристический жаргон действительно что-то означает?
Смех Надин был прерван щелчком визи-пластины. Снова появилась женщина, чуть раньше произносившая перед ними пафосные речи. На этот раз вид у нее был суровым.
— Вылет через двадцать три секунды. За Рациональность!
— За Рациональность! — истово ответила Элли в один голос с Надин, думая, однако, при этом: «Во что это я впуталась? И каким образом? Ах, нет никого глупее старой дуры!»
Она с сожалением вздохнула, краем уха прислушиваясь к отсчету:
— Одиннадцать секунд… семь секунд… три секунды… одна секунда…
Надин отвела рычаг управления.
Вне времени и пространства не может быть ни плана, ни последовательности, ни распределения попаданий. Битва между дредноутами Послелюдей и флотом Рациональности, при всех перемещениях, уклонениях от встречи с противником, увертках и отвлекающих ударах, может быть сведена сначала к единственной вспышке одномоментного действия, а потом к такому же единственному двоичному победа/поражение.
Рациональность потерпела поражение. Хронодредноуты Послелюдей захватили еще один год прошлого.
Но где-то в самом сердце этого не слишком важного сражения две шлюпки, одну из которых вела Надин, по-прежнему мчались к горячей точке того руководящего сознания, которое вело и управляло флагманом временной армады Послелюдей. Два толкателя привели в действие взрывные устройства. Две взрывные волны пошли навстречу друг другу, столкнулись, смешались и слились с поднявшейся вверх третьей, противоударной взрывной волной, посланной сработавшим охранным механизмом дредноута.
Произошло нечто невероятно сложное и недоступное пониманию.
Элли вдруг очутилась за столом в баре отеля «Алгонкуин» в Нью-Йорке. Напротив устроилась Надин. Соседями по столу оказались пройдоха-альбинос и мужчина с татуированным лицом и сточенными зубами. Альбинос широко улыбнулся:
— А! Примитивы! Из всех, кто мог уцелеть — исключая меня, разумеется, — всего приятнее видеть именно вас!
Его татуированный приятель нахмурился.
— Пожалуйста, Сед, веди себя хоть немного тактичнее! Сами себя они примитивами не считают!
— Ты, как всегда прав, Дан Джал. Позвольте представиться: Седьмой Клон дома Орпен, лорд Экстратемпорал веков с 3197-го по 3922-й, Резервный Потенциальный Наследник Неопределенного Трона, сокращенно Сед.
— Дан Джал. Наемник, с первых дней Рациональности и до того, как она стала разлагаться.
— Элинор Войт, Надин Шепард. Я из 1936-го, а она — из 2004-го. Где… если это верное слово… где мы?
— Ни «где» и ни «когда», прелестная аборигенка. Нас, очевидно, забросило в гипервремя, это псевдотеоретическое состояние, информирующее и поддерживающее семь временных земных измерений, с которыми вы, несомненно, знакомы. Обладай мы разумом, способным проникнуть в них прямо и непосредственно, не сойдя при этом с ума, кто знает, что смогли бы увидеть. А это, — он небрежно взмахнул рукой, — слишком похоже на клонаториум моего Единого Отца, в котором так много моих «Я» провели детство.
— А я вижу мастерскую, — возразил Дан Джал.
— Вот я вижу… — начала Надин.
Дан Джал внезапно побледнел.
— Тарблек-нуль! — вскрикнул он, вскакивая и инстинктивно потянувшись к оружию, которого в их нынешнем состоянии просто не существовало.
— Мистер Тарблеко! — ахнула Элли. Она впервые вспомнила о нем с момента внедрения в память технического обучения во временной крепости Рациональности, и его имя, произнесенное вслух, вызвало в памяти целые потоки связанной с ним информации. Оказывается, существовало семь классов Послелюдей, или Тарблеков, как они себя называли. Самый низший, Тарблеки-шесть, был классом жестоких и требовательных владетелей. Самый старший, Тарблеки-нуль, властвовал над миллионами покорных подданных. Максимальная мощность, которую могли в одно мгновение собрать Тарблеки-нуль, равнялась четырем куодам в секунду. То есть физическое выражение этой мощности было так велико, что, знай Элли это раньше, в жизни не подошла бы к двери в чулан.
Сед гостеприимно показал на пустое кресло.
— Да, я так и думал, что тебе давно пора показаться.
Зловещий серый Послечеловек придвинул стул и уселся.
— Этот малыш знает, почему я здесь, — начал он. — Остальные — нет. Для меня слишком унизительно объясняться с такими, как вы, так что придется говорить ему.
— Верно. В числе моих привилегий — возможность изучить наиболее таинственные процессы времени.
Маленький человечек сложил пальцы домиком и улыбнулся неземной, хитрой улыбочкой поверх их кончиков.