Проза

Армин Рослер

Ловцы

^{Иллюстрация Николая ПАНИНА}

Славное было лето. Теплое, но не жаркое. По ночам шли дожди и охлаждали воздух, так что днем, когда солнце снова всходило в зенит, было по-прежнему свежо.

Мальчик и девочка, близнецы, похожие друг на друга, как две горошины в стручке, играли в высокой траве. Вокруг была долина на окраине маленького города, безлюдная в ранний час.

— А вот и не поймаешь! — кричала девочка и, прыгая в сторону с тропинки, ловко ускользала от протянутых рук. — Не догонишь! Не поймаешь! Вода-вода-неотвода — поросячья порода!

Мальчик бежал следом молча, сосредоточенно пыхтя, виляя среди травяных кочек. Шаг за шагом они удалялись всё дальше от города.

Внезапно небо потемнело. Солнце закрыл огромный корабль, похожий на маленькую луну.

— Посадочный модуль, — прошептал мальчик, остановившись.

Девочка тоже замерла и подняла глаза к небу.

— Я такого еще не видела, — произнесла она тихо.

Мальчик не отрывал взгляд от корабля. Пришелец казался невероятно большим. Мальчик давно интересовался космическими челноками и неплохо в них разбирался, но сейчас мог бы повторить слова сестры: он никогда раньше не видел такой модели.

Внезапно он испугался. Это был инстинктивный, глубокий страх, ранее не знакомый ему. Страх добычи, увидевшей хищника. В желудке заныло, маленькие волоски на коже встали дыбом. И чем дольше он смотрел на корабль, тем страшнее ему становилось.

— Он мне не нравится, Йола, — прошептал мальчик. — Мы должны спрятаться.

Сестра удивленно на него посмотрела.

— Мы должны бежать! — настаивал брат.

Он схватил девочку за руку и потянул ее в траву. Йола, все еще недоумевая, повиновалась.

— Бежим в лес! — Мальчик сжал ее руку еще крепче.

Они уже добрались до опушки, когда девочка внезапно остановилась и вырвала руку.

— Скорее, Йола! — крикнул он, но, оглянувшись, тоже замер, как испуганный зверек.

Позже он не смог вспомнить точно, что произошло. Он знал только, что был не в состоянии пошевелиться от ужаса. А Йола неожиданно поднялась в воздух. Она не плакала, не кричала и вообще оставалась странно спокойной, словно статуя. Она просто взлетела и устремилась к темному объекту, закрывавшему солнце. И больше он ничего не видел.

— Йола! — позвал он, когда снова смог говорить.

Ответа не было.

И тогда он заплакал.

Позже он узнал, что Йола была не единственной, кто пропал в то утро. На корабль забрали многих людей. По официальным подсчетам, несколько сотен. То, что сестренка оказалась на чужом корабле не одна, конечно, утешало, но не слишком.

И тогда мальчик поклялся, что вернет свою сестру, чего бы ему это ни стоило. По правде говоря, он даже не догадывался, и никто не мог сказать ему, чего это может стоить. Никто не знал, откуда прилетел этот корабль, чего хотели существа, которые прибыли на нем. Даже кем были эти существа и как они выглядели, осталось неизвестным. Корабль пытались атаковать, но космические аппараты людей были по сравнению с ним, словно комары рядом с медведем, и не могли нанести ему серьезного вреда. Он исчез так же неожиданно, как появился. Позже, когда мальчик покинул свою родную планету Комон и начал странствовать в космосе, ему удалось узнать чуть больше. То посещение было уникальным. Корабля не видели ни на одной из планет-колоний.

Но однажды, когда мальчик вырос, ему представился случай проникнуть туда, где раньше никто не бывал.



Пробуждение было ужасным. Холод, боль в мышцах, молочно-белый туман перед глазами. Температура в помещении была очень низкой, и казалось чудом, что он еще может дышать. Каждый вздох отдавался в легких болью. Он не знал, как очутился здесь и, удивившись этому, понял, что не помнит вообще ничего. Кто он такой, откуда взялся? Впрочем, сейчас это было неважно, ведь еще немного при такой температуре — и он умрет.

Он снова с трудом втянул воздух и закашлялся. Из пересохшей гортани вырвался хрип. Пить! Ему нужна вода! И в следующий момент руки отяжелели — в них оказался сосуд. Он не стал думать, кто и почему сотворил это чудо, просто прильнул губами к краю и начал пить. Хорошо! Вода смочила горло, пропало противное чувство жжения, сознание прояснилось. Но память не вернулась.

— Кто ты? — прозвучал звонкий и ясный голос за его спиной.

«Хотел бы я сам это знать?» — подумал он, поворачиваясь.

Голос принадлежал женщине. Он видел ее смутно, окутанную облаком разноцветного тумана. Но она обращалась к нему.

— Я… я… — он повторял это в смутной надежде, что ответ придет сам. Но всё тщетно — память словно отделила от его сознания стальная завеса.

— Тебя не должно быть на нашем корабле, — продолжала женщина. — Мы не брали тебя. Ты пришел сам. Добровольно. Это очень необычно. И глупо.

Ее голос звучал спокойно и отстраненно, словно она обсуждала сериал или просматривала фотографии в глянцевом журнале.

Он растерянно улыбался. Ее слова ничего не значили. Он даже не понимал, где находится.

— А… что, собственно, случилось?

— Мы отправили тебя в криокамеру и забыли. На долгое-долгое время. Ну… почти забыли. — Она усмехнулась. — А теперь я хочу узнать, что тебе нужно от нас. Мне любопытно. Благодари Вселенную: если бы не мое любопытство, ты бы умер. Или того хуже. Есть разные возможности…

Он вздохнул, ощущая странную вину. Она освободила его, спасла, а он не может исполнить ее желания — или он был виноват не перед ней? Не только перед ней?

— Я ничего не помню. К сожалению…

Женщина молчала, а он силился вспомнить хоть что-нибудь. Воспоминания казались раскаленным камнем, который он перебрасывал в ладонях. О, как это было больно! Но погоди! Вокруг все еще царил адский холод. И он принялся воображать, что камень постепенно остывает, его цвет темнеет — и вот уже можно различить форму и прожилки, вкрапления других пород. Внезапно его голова наполнилась смутными картинами — воспоминания возвращались! Но их пока было слишком много, и были они слишком неотчетливы, чтобы он мог разобраться. Образы… голоса… цвета… запахи… ощущения… — всё это обрушилось на него, словно он оказался в центре гигантского калейдоскопа.

Но вот одна картинка стала четкой. Это было воспоминание о его собственной смерти. Выстрел — и пуля пробила грудь. Яркая вспышка боли и слабость. Отчаянный крик. Гнев и скорбь. И его тело, падающее на пол. Но кто держал оружие? Кажется, он улыбался?

— Вы? Это вы убили меня?

— Ага, ты уже кое-что вспомнил, — женщина осталась невозмутимой. — Это хорошо. Теперь ты будешь говорить со мной и расскажешь все, что знаешь, ничего не утаивая. Иначе я снова убью тебя, на этот раз навсегда. Ты знаешь, как это больно, так что советую не запираться.

Он услышал в ее голосе угрозу, но не испугался, а, скорее, разозлился. Он понимал, что нужно скрывать свои чувства и ждать, пока разрозненные воспоминания не сложатся в единую картину.

— Сейчас я не могу говорить… — произнес он жалобно. — Я еще очень слаб после криосна. Мне нужно больше жидкости. Тепло… И время… Чтобы отдохнуть и всё вспомнить. Я совсем запутался. Кажется, сейчас сойду с ума…

Это не было ложью. Почти.

— Тогда мы покинем кабинет, — сказала женщина. — И перенесемся в другое место. Тебе там понравится. И надеюсь, ты не разочаруешь меня.

Она протянула руку. Он сжал ее ладонь — они взлетели и понеслись вверх по заполненной радужным туманом шахте. От неожиданности у него закружилась голова, и он стиснул зубы, стараясь не потерять сознание. Потом движение прекратилось, туман исчез и вокруг разлился золотистый свет.

Теперь он мог видеть ясно и чувствовал себя лучше, бодрее. Он рассмотрел свою собеседницу. Она была молода, длинные золотистые волосы падали на белое с серебром платье. И хотя она любезно улыбалась, в ее темных глазах было что-то пугающее: взгляд казался странно пристальным и холодным.

— Ты человек, как и я?

— Нет. — Она качнула головой и прибавила: — Идем.

Он пошел следом за ней по длинному коридору мимо бесконечного ряда темных и узких вертикальных ящиков, напоминающих саркофаги. Безмолвные и грозные хранители смерти. «Моей смерти?» — спросил он себя. И тут же память подсказала: это криокамеры, аппараты для искусственной гибернации. Они не убили его, они его заморозили, бог знает насколько. И все же он помнил выстрел и боль — и не знал, какому воспоминанию может доверять.

Многие криокамеры были заняты. Люди и существа из других миров спали бок о бок. Некоторые инопланетяне казались ему смутно-знакомыми, других он видел в первый раз. И тут ему пришло в голову слово, которое должно было объяснить всё: «ловцы». Оно отражало суть той цивилизации, с которой он столкнулся. Так назвали их давным-давно, задолго до его рождения. Теперь он понял, где находится и как сюда попал.



Йорд Винцентс был пилотом флота Ассоциации Миров. Война пришла на Коммон, и он пошел вслед за ней. Его маленький быстрый и верткий кораблик базировался на звездном крейсере и совершал боевые вылеты так часто, как этого требовало командование флота. Что означало: очень часто. Потери штурмовиков в первых вылетах были чудовищны. Шестьдесят два процента. Однако Йорд неизменно оказывался в числе выживших — уже семь лет. А значит, был чертовски хорош. Хотя по меньшей мере дважды он висел на волосок от смерти, а от его корабля оставалась только груда обломков. Он не сомневался, что рано или поздно умрет в бою.

Сейчас они находились в системе Турнеона. Здесь только один пригодный для жизни людей, мир, причем не слишком заманчивый. Не больше ста тысяч колонистов. Но Ассоциация Миров и Союз Тигри готовы были драться за него.

Йорд считал эту войну бессмысленной. Он полагал, что враги смогли бы легко договориться, не потеряв лица, если бы были чуточку менее упрямыми. Но он скрывал свои мысли от командиров. У него была причина оставаться здесь. Поэтому он всегда выполнял задания и был на хорошем счету у командования.

Сейчас его корабль подбирался к крейсеру Тигри, лавируя в облаке каменных обломков и прячась от вражеских радаров. Крейсер вел огонь по кораблям Ассоциации из всех орудий, а в карусели космического боя Йорду нетрудно оставаться незамеченным.

«Приготовиться к атаке!» — прозвучало в наушниках.

И Йорд бросил свой корабль вперед, целя в орудийные башни крейсера и выпустив ракеты, ушел в вираж, уклоняясь от преследования истребителя Тигри, который мгновенно вырос за кормой. «Слишком поздно!» — усмехнулся Йорд. Он только что существенно снизил боевую мощь крейсера, и все истребители не могли этого исправить — их месть запоздала. Маленький штурмовик Йорда, разумеется, не мог одолеть могучий бронированный корабль, но умел больно жалить. И уходить невредимым, прячась от истребителей, среди груд обломков менее удачливых штурмовиков. Краем глаза он взглянул на панель, где отражалась диспозиция боя. Зеленых огоньков, изображавших корабли Ассоциации, оставалось очень мало. Этот бой явно складывался не в их пользу.

Уцелевшие штурмовики собирались для второй атаки, а Йорд пытался стряхнуть с хвоста истребители, когда увидел нечто, что полностью завладело его вниманием. В систему входил корабль, очертания которого Йорд помнил так ясно, словно они были выжжены у него на сетчатке.

«Не верю, — подумал Йорд, выполняя маневр уклонения и оставляя корабль-пришелец между собой и истребителями. — Этого просто не может быть».

Он видел этот миг тысячи раз — в своих мечтах. Нет, миллион раз. Снова встретиться с похитителями Йолы. И на этот раз он не жертва, а мститель! Что это — случайность? Или судьба? Не все ли равно…

На пилонах больше не было ракет. Но Йорд и не собирался атаковать корабль: возможно, Йола еще там. Рация гремела и дребезжала — это командир вызывал своего пилота, с каждым разом повышая голос. Но с той секунды, как корабль вошел в систему Турнеона, Йорд Винцентс стал дезертиром. Он направил свой штурмовик прямо к кораблю, уравнивая скорости. Вражеских истребителей не видно: кажется, они его потеряли.

Вдруг штурмовик кувыркнулся, а на табло замигали красные лампочки. Пытаясь выровнять корабль, Йорд не отрывал глаз от экрана. Но вблизи видел только зеленые огни. Значит, по нему бьют свои: командир так и не получил от него ответа и отдал приказ стрелять на поражение. К счастью, бешеные кувырки машины спасли ее от прямого попадания: большинство выстрелов прошло по касательной. «Теперь нельзя вернуться, иначе — трибунал», — подумал Йорд и усмехнулся. Как глупо! Он и не собирался возвращаться.

Ему удалось остановить вращение, и он спрятался под брюхом огромного гостя, как рыба-лоцман под брюхом акулы. Корабль-пришелец, кажется, не замечал его. Он вообще никого не замечал. Бой, кипевший в этой планетарной системе, оставил гостя совершенно равнодушным. Выстрелы кораблей Ассоциации и Тигри не оставляли следов на его темной обшивке.

Между тем состояние штурмовика оставляло желать лучшего. Лампочки отчаянно мигали, оповещая о том, что потеряна герметичность. Йорда защищал скафандр, но запас кислорода не бесконечен. Надо что-то предпринять. Медленно он начал облет корабля. Рулевая система была тоже повреждена, и штурмовик, утратив прежнюю грацию, перемещался короткими рывками. Один раз Йорд не рассчитал, высунулся слишком далеко из-под прикрытия массивного тела корабля и чуть не попал под огонь. Наконец он заметил краем глаза какой-то ободок, чуть светлее основной обшивки корабля. Похоже, это был люк. К сожалению, чтобы добраться до него, пришлось выйти из тени. Йорд бросил свой штурмовик вперед и прижался к обшивке в районе люка. Пока лазеры врагов и бывших друзей пытались взрезать его кораблик, он отстегнул ремни, схватил универсальный набор инструментов и бросился к люку.

Но инструменты не понадобились. Гибкая темная мембрана просто втянула его, едва он к ней прикоснулся.

А потом он заметил фигуру в белом и наставленный на него пистолет. И обжигающая боль разорвала грудь. Йорд закричал и упал на пол. И увидел, как нападавший улыбается. «Йола! — подумал он. — Йола, прости!» И всё кончилось.



— Ты очень храбрый, — задумчиво протянула женщина. — Или просто сумасшедший.

Йорд смотрел на нее, с трудом сдерживая гнев. Как она может быть такой равнодушной? Такой спокойной?

— Почему вы похищаете людей? — спросил он хрипло. — Зачем они вам? Зачем вам моя сестра? Где она?

Он сдерживался из последних сия. Если бы не мысль о Йоле, он давно свернул бы инопланетянке шею.

— Тебе лучше было бы держаться подальше от нас, — ее голос звучал так безучастно, что Йорд задумался, а не машина ли перед ним.

— Я должен найти сестру, — произнес он упрямо.

— Это невозможно. — Женщина не шевельнула и бровью.

Йорд пожал плечами и решил сменить тему:

— Ты не похожа на других…

Если ему удалось ее смутить, то она ничем этого не показала. Лишь спросила с легким любопытством:

— Что ты знаешь о моем народе?

— Ничего… — ответил он. — Но ты разбудила меня… Ты говоришь со мной… Другие… они просто забирали то, что хотели, и уходили. Я думаю, ты поможешь мне.

— У тебя ничего не получится, — ответила она. — Я пришла сюда не помочь тебе, а узнать твою историю. Всё остальное меня не интересует.

— Но…

Договорить он не успел. Внезапно его собеседница изменила свой облик. Исчезли длинные светлые волосы, исчезло серебристо-белое платье. Ее фигура потеряла контуры — женщина растворилась в мерцающем тумане.

Нечто, возникшее на ее месте, больше всего напоминало растрепанный клубок или небольшое облако. И оно смеялось. Звонким человеческим смехом.

— Видишь, — произнесло оно. — Здесь нельзя верить собственным глазам.

И снова перед ним была женщина. Превращение свершилось мгновенно, и Йорд спросил себя: какой из образов был правдой, а какой — иллюзией? Он сомневался, что сможет узнать ответ.

— Когда я поднялся на борт, вы стояли на моем пути, — сказал он. — Это я помню. Вы выстрелили в меня. Я думал, что умираю.

— Ты был близок к тому, чтобы умереть. Ты здорово рассердил нас. — Женщина рассмеялась, словно это была хорошая шутка. — Никогда раньше никто не приходил на наш корабль по своей воле. И тем более никто не врывался сюда. Такая дерзость, такая наглость — это непростительно. Нелибрий был просто вне себя.

— Но я всё еще жив.

— Ты заинтересовал Нелибрия, и он решил заняться тобой на досуге. Поместил тебя в Кабинет и… забыл. У нас много важных дел, знаешь ли. Мы долго о тебе не вспоминали.

— Где он сейчас, этот Нелибрий?

— Его здесь нет.

Загадочный ответ, который мог значить что угодно. Женщина, кем бы она ни была на самом деле, не спешила делиться информацией. Но Йорд не отступал.

— Зачем вы похищаете людей?

Снова таинственная улыбка вместо ответа.

— Скажите: зачем?

— Но я тебе уже сказала. — Женщина начала проявлять нетерпение. — Нас интересуют ваши истории. Вокруг так много пустоты… Любые перемены — это радость. Узнавать о простой жизни простых существ — это… это очень мило.

У Йорда впервые возникло впечатление, что ей трудно выражать свои мысли. Как будто в человеческом языке не хватало слов.

— Но это не причина для похищений. Вы могли бы получить то же самое гораздо проще.

Она пожала плечами очень по-человечески.

— Возможно. Но нам нужны рабочие на борту. Те, кто способен на это, остаются.

— А остальные?

Она снова промолчала, и на этот раз Йорд был рад этому — он не хотел слышать ответ. Поступки ловцов были вне человеческой морали. В частности, это означало, что как ни дружелюбно выглядела эта женщина, или вернее это существо, он не мог ему доверять.

А она задумчиво покачала головой и прищурилась, словно решая дилемму.

— Даже не знаю, что с тобой делать…

— Отпусти меня, — попросил Йорд. — Дай мне уйти вместе с сестрой.

— Ты действительно пробрался сюда ради нее? Это впечатляет.

— Тогда помоги нам.

Она улыбнулась.

— Лучше я снова помещу тебя в криокамеру. Когда нам потребуются работники, мы тебя разбудим.

Несколько секунд Йорд продолжал надеяться вопреки всему. Потом надежда угасла. И всё же он был слишком упрям, чтобы отчаиваться. «Главное, меня не выбросят, — подумал Йорд. — Я буду на одном корабле с Йолой и обязательно что-нибудь придумаю». Ему нужно выглядеть ошеломленным, покорным и нерешительным. Что, по правде говоря, было не так уж сложно.

У ряда криокамер он остановился и задал вопрос:

— Как долго я спал? Сколько времени прошло?

Но ответа он не дождался. Казалось, его собеседница окончательно утратила к нему интерес. Из тумана внезапно появились два инопланетянина — странные существа, кожа которых была покрыта синими и коричневыми пятнами, а угловатые головы лишены глаз и ушей. У них было по четыре когтистых руки, которыми они осторожно, но твердо взяли Йорда под локти, и он почувствовал, как их когти протыкают ткань его формы и легонько касаются кожи. Это был очень красноречивый жест: если человек будет сопротивляться, его разорвут на куски.

Йорду хватило благоразумия, чтобы подчиниться им. И всё же он негромко сказал:

— Вы ведь не из команды корабля. Вы не ловцы, вы тоже пленники.

Существа не ответили. Скорее всего, они не понимали человеческий язык. Но Йорд и не собирался бежать. Куда? Как бы он тогда нашел Йолу? А затем выбрался с корабля? Нет, сейчас он ничего не мог сделать. Оставалось только ждать.

Существа привели его к пустой криокамере.

Йорд в последний раз окинул взглядом зал и снова поразился тому, как много здесь жителей разных планет. Ряды саркофагов казались бесконечными. «Где ты, Йола? — подумал он. — Как я найду тебя?»

А вдруг она умерла? Или он умрет во время криосна? Эти мысли причиняли боль. «Если она умерла, я не хочу этого знать. Если она мертва, пусть я тоже не проснусь».

Синекожие усилили хватку, заталкивая его в криокамеру.

— Подождите! — воскликнул он. — Вы…

Крышка захлопнулась. Снова холод проник в его тело. Йорд почувствовал страшную усталость. Глаза закрывались. Но одна мысль придавала ему сил. Та женщина сказала: «Это впечатляет». Значит, она не забудет о нем… Значит, еще есть надежда. Надежда на…



Второе пробуждение было таким же болезненным, как первое. Снова холод, туман вокруг и туман в голове. Но на этот раз воспоминания вернулись быстрее. Как только он выпил воду из сосуда, он уже знал, как сюда попал. Но теперь это никого не интересовало. Вместо женщины его встретили двое синекожих. Те же, что в прошлый раз, или другие? Один из них проскрипел:

— Мы знаем тебя.

Очень неразборчиво, но, несомненно, на человеческом языке. Винцентс кивнул, решив ничему не удивляться. Существа именовали себя «стрипины», были очень дружелюбны и общительны. Они показали ему Кабинет — так они называли помещение с криокамерами. Рассказали, где можно брать еду и одежду, в чем будут заключаться его обязанности. И удивленно уставились на него, когда он хлопнул ладонями по коленям и захохотал.

— С тобой все в порядке?

— Со мной все отлично! Я даже не надеялся, что так повезет.

«Это впечатляет», — так говорила инопланетянка. И, кажется, теперь ему представилась возможность доказать ей это. Случайность? Он так не думал. Однако возможностью еще нужно воспользоваться. Здесь чертовски много криокамер. Поиски Йолы могут затянуться надолго.

Стрипинов звали Грекель и Каймерсет. Они обучили Йорда следить за криокамерами. Это оказалось довольно простым делом. Нужно было сличать данные на дисплеях, закрепленных на каждом саркофаге, с имеющимся эталоном. Если обнаруживались различия, о них следовало сообщить, набрав информацию на пульте. Вот и всё, что требуется.

— Больше ничего не надо делать, — закончил рассказ Грекель. — Можно есть, спать, отдыхать.

Йорд уже научился их различать.

— Ты справишься? — спросил Каймерсет.

— Думаю, да, — ответил бывший пилот.

И они занимались этой работой много-много дней. Однажды Йорд обнаружил неполадки в одном из саркофагов. Он попытался починить хладопроцессор, но получил такой удар током, что долго не мог прийти в себя.

Грекель и Каймерсет прибежали к нему, синие пятна на их мордах потемнели от волнения.

— Зачем ты это сделал? — спрашивали они. — Это дело ловцов. Они во всем разберутся.

— Но саркофаг поврежден, — объяснял Йорд. — Его нужно отремонтировать. Или разбудить спящего, пока он не умер.

— У тебя достаточно другой работы, — возразил Грекель.

Йорд так и не смог ничего от них добиться. Какое-то время они посматривали на него с подозрением, но потом снова стали дружелюбны.

Время шло. Они медленно продвигались вдоль бесконечных рядов криокамер и находили всё больше неисправных. Кажется, женщина говорила правду: побеседовав с пленником один раз и выслушав его историю, ловцы теряли к нему всякий интерес. Он спрашивал у стрипинов, не хотели бы они сбежать отсюда. Они поводили из стороны в сторону своими безглазыми мордами, выражая недоумение.

— Это никому не удавалось, — сказал Грекель.

— Во всяком случае мы ничего о таком не слышали, — добавил Каймерсет.

Но это, по мнению Йорда, не значило, что удачных побегов не было. Просто ловцы вряд ли распространялись о том, что кто-то покинул корабль против их воли.

— Так как насчет вас? — снова спросил он. — Вы хотите бежать?

— Ты ничего не знаешь о стрипинах, — ответил Каймерсет.

— Нам приходилось жить в местах похуже, чем это, — пояснил Грекель.

— Вы собираетесь провести в клетке остаток жизни? — не отставал землянин.

Стрипины отвернулись, пятна на их мордах побледнели. Явно разговор был им неприятен. Йорду удалось задеть их за живое. Он это понял и оставил их в покое — на время. Все равно он пока не знал, как найти Йолу. Здесь были тысячи и тысячи саркофагов, и для того чтобы осмотреть их все, могло не хватить остатка его жизни. А на корабле не было никакой базы данных, никакой поисковой системы. По крайней мере, он не имел к ней доступа. К тому же, чтобы покинуть корабль ловцов, необходим челнок. Исследуя корабль, он обнаружил большой ангар, где стояли сотни корабликов, очевидно, взятых на борт во время полета. Ему понадобилось довольно много времени, но он отыскал свой штурмовик. К несчастью, герметичность была нарушена, и он не мог ее восстановить, а устройство остальных кораблей было ему незнакомо.

Часто ночами он лежал без сна, придумывал планы, отбрасывал их и вновь думал. Одно он знал точно: он не отступится, не сдастся.

Стрипины были взволнованы. Поступило новое задание. Ловцы решили совершить налет на одну из человеческих колоний, и рабочим надо было готовиться к поступлению большой партии новых пленников. Особенно Грекеля и Каймерсета беспокоило, что Йорду предстояло работать вместе с ними.

— Новичков редко ставят на такие задания, — говорили они. — Это большая честь.

У Йорда были на этот счет свои соображения. Новая операция… это означало, что он окажется близко к планете. Возможно, сможет найти компаньона для побега. Кроме того, в тот момент ловцы будут очень заняты и наверняка ослабят бдительность.

Но его ожидало разочарование. Когда пленники начали поступать в Кабинет, они были уже без сознания. Ему даже не удалось выяснить, рядом с каким миром они находились и сколько прошло времени. Целые дни напролет он раскладывал людей по криокамерам. Мужчины, женщины, дети, старики. Внезапно Йорд затаил дыхание. Один из взятых на борт был пилотом — во всяком случае был одет в скафандр, который не слишком отличался от скафандра Йорда! Это настоящая удача! Он решил снять скафандр с пилота немедленно (потом может быть поздно) и обратился к Грекелю:

— Позволь мне самому положить этого человека в криокамеру.

Лицевые пятна Грекеля потемнели, по ним побежали фиолетовые разводы.

— А ты сумеешь?

Йорд пожал плечами:

— Разве не ты учил меня?

— Да… но ты новичок.

— А ты прекрасный инструктор. Лучшего у меня не было даже в космофлоте.

Пятна буквально вспыхнули фиолетовым светом. Грекель оказался падок на лесть и согласился.

Йорд доставил тело в Кабинет и поспешно снял скафандр.

Знаки и буквы на ткани были ему незнакомы. Этот пилот не принадлежал ни к Ассоциации Миров, ни к Союзу Тигри. Интересно, идет ли еще война? Возможно, нет. Он не знал толком, сколько прошло времени с тех пор, как он попал на борт.

Он поместил тело в саркофаг, но медлил закрыть крышку. Этот человек, кем бы он ни был, заслуживал спасения не меньше, чем Йола. И любой другой на борту.

Когда-то в детстве он без труда мог отыскать Йолу, где бы она ни пряталась. Они были близнецами — их нервные системы настроены друг на друга. После ее исчезновения он словно закрыл какую-то дверь в своем разуме: слишком болезненным было ощущение, что протянутая рука каждый раз находит пустоту.

Когда Йорд закрыл саркофаг, на глаза навернулись слезы. Ему казалось, что спящий молча упрекает его. Когда он проснется, он будет так же одинок, как Йорд сейчас, и ему придется выбираться с корабля без посторонней помощи.

«Прости!» — прошептал он, выходя из ангара.



Когда Йорд спросил у стрипинов, сколько его продержали в криокамере во второй раз, то получил ответ: «Один год». Но никто не мог сказать ему, как долго он находился в криосне в первый раз. «Мы о тебе не вспоминали», — говорила та женщина.

За те двенадцать лет, которые прошли с тех пор, пока он рос, учился и наконец вступил в космофот, его родная планета Комон разительно изменилась. Какие же перемены произошли за следующее десятилетие? А если их разделяет сто лет? Или тысяча? Что они с сестрой увидят, вернувшись на родину? Смогут ли они назвать ее родиной? Ждет ли их там хоть кто-нибудь? И не будут ли для Йолы, которая покинула Комон ребенком, эти перемены еще страшнее и непостижимее, чем для него? На какую жизнь он ее обречет, освободив?

Ему снились кошмары. Ужасные фантазии, которые преследовали его целыми днями, не давали теперь покоя и по ночам. Чаще всего ему снилось, что он все-таки находит Йолу, но перед ним — древняя старуха. Тщетно он вглядывается в ее черты, но видит лишь увядшее морщинистое лицо, седые волосы и тусклые глаза, в которых нет ни проблеска мысли.

Однако эти кошмары только подстегнули его: он должен найти сестру — хотя бы для того, чтобы избавиться от неопределенности. Пусть случится самое страшное, но это лучше, чем неопределенность.

Кроме того, ему помогли визиты в ангар, где стояли корабли. Он проводил там много времени, пытался ремонтировать свой штурмовик, разбирался в устройстве скафандра или просто рассматривал чужие корабли и гадал, из каких планетных систем они попали сюда. Эти занятия возвращали ему надежду, он снова начинал верить, что всё получится. Если повезло один раз, другой, повезет и третий. Удача любит упорных. Правда, саркофагов было гораздо больше, чем кораблей, но он решил положиться на удачу — а на что еще?.. Он понимал, что рискует, шатаясь по ангару, однако до сих пор не встречал здесь живых существ.

Однажды во время очередной прогулки среди чужих кораблей Йорд услышал за спиной тихий шорох. Оглянулся — никого. Он повернул назад, но тут шорох повторился. Тогда он испугался по-настоящему. Что если ловцы обнаружили его? Что если они поймут, что он готовит побег, и захотят ему помешать? Им нет нужды беречь его: они без труда найдут новых рабочих в криокамерах. Значит, его ждет смерть или новый долгий сон. И никакой надежды для Йолы.

Йорд сорвался с места и бросился в Кабинет. Уже больше года они с Грекелем и Каймерсетом ходили вдоль рядов саркофагов, проверяли их и никогда не возвращались на прежнее место. Как велик Кабинет? Он казался бесконечным, а шанс найти Йолу — мизерным. Но Йорда это сейчас не интересовало. Пусть она состарилась, пусть потеряла память, пусть умерла в криосне, но он должен увидеть ее! Хотя бы один взгляд, а потом будь что будет.

И внезапно он понял: перед ним та, которую он искал так долго.



У него кружилась голова. Это был длинный день, и перед тем как пойти в ангар, он отработал полную смену, а потом просмотрел еще несколько рядов криокамер, ни на что особенно не надеясь, просто на всякий случай. Сейчас он едва не проскочил нужный саркофаг, но безошибочный инстинкт остановил его.

Йорд смотрел во все глаза. Всматривался в лицо, в изгиб губ, искал родинку на левой щеке — у него была точно такая же. Нашел и закричал от радости.

Она выглядела старше, чем в день, когда он видел ее в последний раз. Наверное, лет шестнадцать-семнадцать. Уже не девочка, а девушка. Время изменило ее. Она казалась знакомой и вместе с тем чужой.

Но она ли это?

Он положил руку на крышку саркофага, потом отдернул.

Это могла быть просто фантазия. Он отчаялся найти потерянную сестру и теперь ищет черты Йолы в первой попавшейся девушке. Сила желания может изменить для него реальность.

Он снова всмотрелся в лицо девушки. Если это Йола, значит, какое-то время она росла на корабле, прежде чем попала в криокамеру. Что ей пришлось пережить?

Он мог бы разбудить ее и спросить. Здесь никого не было, стрипины давно спали, скорее всего, ему никто не помешает. Но что делать дальше? Если эта девушка не Йола, решится ли он отправить ее обратно в криосон?

Он постоял в задумчивости, а потом выдернул саркофаг из гнезда и взвалил на плечи. Сейчас не время задавать вопросы. У него только одна попытка. Девушка могла быть Йолой, и этой вероятности ему достаточно.

В ангаре у корабля он заметил облачко тумана. Но, не остановившись, продолжал шагать вперед. Отступать было некуда, бежать бессмысленно. Из тумана вышла женщина.

— Итак, ты ее нашел, — голос ловца звучал по-прежнему равнодушно.

Йорд стиснул зубы. Неужели они играли с ним? Но больше он этого им не позволит.

— Отойди, — сказал он женщине. И добавил: — Пожалуйста.

— Значит, ты все-таки нашел ее, — повторила она. — Тебе снова удалось произвести на меня впечатление.

— Я не уверен, что это она, — сознался Йорд.

Он стоял напротив женщины и смотрел ей в глаза. И в его тоне не было неуверенности.

— Ты должен знать твердо. — Женщина улыбнулась. — Ведь ты рисковал ради нее своей жизнью.

— Я знаю твердо, что хочу забрать ее домой, — ответил Йорд. И повторил: — Прошу тебя, отойди.

— Но я вовсе не намерена мешать тебе. — Она сделала шаг в сторону. — Я знаю, что ты думаешь о нас. Наверное, ты прав в чем-то. Но это меня не беспокоит. Я хочу, чтобы ты кое-что знал: ты не первый и, наверное, не последний. И еще: возможно, настанет день, когда мы с тобой увидимся. Но об этом тебе лучше не думать.

Она исчезла. Ошеломленный Йорд тряхнул головой, однако размышлять сейчас над словами женщины он был не в силах.

Йорд пристроил саркофаг в кормовом отсеке штурмовика, надел скафандр, проверил приборы. Двери ангара распахнулись перед ним, и он увидел звезды.

«Смотри, Йола, мы летим домой! Я разбужу тебя, когда мы будет на Комоне».

Как долго они отсутствовали? Что ждет их там? Йорд этого не знал. Но он верил, что его родина еще существует, как верил, что Йола жива. Это было не слишком логично, однако помогало ему жить дальше. И он надеялся, что найдет на Комоне хоть что-то знакомое.




Перевела с немецкого Елена ПЕРВУШИНА
© Armin Rößler. Die Fänger 2009. Публикуется с разрешения автора.


Евгений Лукин

Андроиды срама не имут

^{Иллюстрация Игоря ТАРАЧКОВА}

Глава 1. Карина

Не следовало мне, конечно, покидать свое логово до сумерек, но, как говорится, дураком родился — дураком помрешь. Понадеялся, что никто не узнает в грязноватом небритом бродяжке Володьку Турухина. Можно подумать, только у них и забот, что шастать по окраинам и всматриваться: не Володька ли это бредет Турухин, обувший нас на… Кстати, на сколько? Мне ведь теперь, как мертвому, все равно. Вешай на меня хоть миллион, хоть миллиард…

Кроме того, неизвестно еще, кто опаснее: Толиковы кредиторы или Врангель с его перочинным ножиком, которым он мне обещал перепилить ночью горло, если, еще раз увидит в подвале. Возможно, брал на испуг. А возможно, и нет — он же псих. Чуть выпьет — принимается орать о чести белого офицерства. Белогвардеец! Лебединый стан… Мочой разит за версту. Последнюю ночь заснуть я так и не смог. При мысли, что этот ублюдок подкрадется и в самом деле зарежет, становилось противно и страшно.

Даже бомжа из меня порядочного не вышло. Интересно, как называется следующая степень падения? Покойник? Да, видимо.

Кстати, чем не выход? Лечь на асфальт и помереть. И никаких тебе проблем… Только ведь не помрешь. Дурак-то ты дурак, а со здоровьем все в порядке. Как и свойственно большинству дураков. Иначе не пережить бы нам с тобой, Володька, этих полутора недель марта, больше похожего на февраль.

Господи, мысленно скулил я, бредя по вымощенному новенькой плиткой тротуару, ну что мне стоило тогда сказать твердое нет? Не поеду! Ничего никому передавать не буду! Задолжал — сам и возвращай! Крепко, видать, запутался шурин, если свояка пришлось подставить… На стене дома бросала вызов неизвестно кому художественно выполненная надпись: «Я тоже робот». И ты тоже, да?..

Надпись расплылась, и я обнаружил, что глаза у меня на мокром месте. Очень было жаль себя. А тут еще апрель. На каштанах покачиваются какие-то светло-зеленые кочанчики: то ли почки, то ли будущие свечки. Теплынь. Заскорузлое чужое пальтишко и вязаную лыжную шапочку (теплую куртку с капюшоном у меня увели на третий день) я сбросил на урну в скверике. Поступок сумасшедшего человека. Ночью пожалею, но будет поздно.

Выбравшись на проспект, чего тоже, видимо, делать не следовало, и пройдя уже квартала два, обратил внимание, что вровень со мной, не обгоняя и не отставая, движется черная легковая машина с темными зеркальными стеклами. Марка… А черт ее разберет! Какая-нибудь иностранная. Ничего в них не понимаю и вообще ненавижу. Не зря же пишут, что в авариях больше гибнет людей, чем от бомбежек. Да и положено мне их ненавидеть — в силу своего нынешнего социального статуса.

От греха подальше свернул в переулок. Машина свернула следом. Остановился. Машина тоже остановилась — глянцевая, слепая, неотвратимая, как судьба.

Так… — беспомощно подумалось мне.

Мыслей об избавительнице-смерти будто и не бывало. Нестерпимо захотелось жить. А бежать некуда. Ни подъезда нигде, ни арки.

Слабенько теплилась одна-единственная надежда, что это все-таки совпадение. Задействовать ради моей скромной персоны столь крутую тачку? Куда логичнее было прислать обшарпанную колымагу с двумя мордоворотами и багажником потеснее…

Минутку! А откуда бы они узнали, где я сейчас нахожусь? Об этом даже Танька не знает!

Да, тогда все увязывается. Ехали по своим делам — и вдруг, глядь, ковыляет по тротуару тот самый поганец. Как кстати!

Тем временем боковое стекло чуть приспустилось — ровно настолько, чтобы я мог услышать приказ.

— Садитесь, — прозвучало оттуда.

Обращались ко мне. Больше не к кому. До ближайшего прохожего — шагов двадцать… Но почему на «вы»? Издеваются?..

Вот и все. Вот и кончилась твоя извилистая, бессмысленная жизнь, милый мой и единственный Володенька Турухин.

Обреченно поплелся к задней дверце. Ну и как теперь со мной поступят? Взять с меня нечего… Продадут в рабство? Расчленят на органы? Забьют до смерти колами? Нет. Колами — дурной тон… Бейсбольными битами.

Не сразу разобравшись с хитро устроенной ручкой, точнее с ее отсутствием, открыл, со страхом заглянул внутрь — и ничего не понял. За рулем восседала незнакомая надменная дама, а больше никого в салоне не было.

— Добрый день, — произнесла она звучным контральто, причем слово «день» отдалось подобно удару колокола.

— Д-добрый… — с запинкой отозвался я.

— Сядьте и закройте дверцу.

Наверное, следовало кинуться наутек. До первой подворотни, а дальше ищи-свищи. Но я подчинился. Опять. Как всегда. Опасливо, бочком (еще испачкаешь, не дай бог) устроился на краешке заднего сиденья, послушно закрыл дверцу, и навороченная тачка тронулась. За тонированными стеклами поплыл смуглый апрель.

— Простите… — просипел я.

— За что? — равнодушно осведомилась автовладелица.

— Н-ну… — Я замолчал.

А не сошел ли я, братцы мои, с ума? Кстати, весьма правдоподобное объяснение. Неуравновешенная психика, стрессовая ситуация — вот и вообразил себе миллионершу, влюбившуюся с первого взгляда в прохожего люмпен-пролетария. В зеркальце отражалось ее брюзгливое холеное лицо. Холодноглазое, поджатогубое. Мог бы и кого посимпатичнее вообразить, помоложе…

— Представьтесь, будьте добры, — сказала она.

— Турухин Владимир Сергеевич, — хрипло отрапортовал я. Как на допросе. Потом ужаснулся: ну не придурок ли? Мог бы ведь и по-другому назваться…

— Паспорт при вас?

— Вот… — Терять уже было нечего. Достал сложенный вчетверо пластиковый пакет. Зачем-то извлек документ, открыл, протянул.

— Нет, пока оставьте у себя, — благосклонно разрешила она, бросив быстрый взгляд на фотографию. — Чем занимаетесь, Владимир Сергеевич?

Я отважился на горькую ухмылку.

— Бомжую…

— Давно?

— Вторую неделю…

— Что-то вы легко одеты для бомжа, — заметила она. — Ни куртейки, ни пальтеца…

Ишь, как чешет! «Куртейки», «пальтеца»… С этакой, знаете, барственной снисходительностью.

— Было пальто, — нехотя признался я. — В парке оставил…

— Такое пальто, что даже уже и не грело?

— Грело… Грязное просто, рваное… Ну и оставил.

— Любопытно. А в бомжи-то вы как угодили, Владимир Сергеевич?

— Подставили…

— Каким образом?

— Н-ну… — Я несколько растерялся. — Брат жены попросил отвезти долг…

— По-родственному?

— Д-да… По-моему, он с ними просто боялся встречаться…

Меня самого удивляло, с какой откровенностью я все это ей выкладываю. В подвале-то молчал… Как же тебя, Володенька, оказывается, легко расколоть! Одна роскошная тачка, одна интеллигентная дама, один вежливый, сочувственно заданный вопрос — и ты уже растаял.

— Отважный вы человек…

— Нет, — сказал я. — Не отважный. Я их тоже испугался, как увидел…

— Та-ак… Дальше?..

— Вскрыли они пакет, а там то ли мало денег было, то ли вообще не было… Стали угрожать. Ну и я, словом… убежал…

— Сразу в бомжи?

— Н-нет… Сначала к Таньке.

— Танька — это жена?

— Да…