Рецензии
ИДИОКРАТИЯ
( IDIOCRACY)
Производство кинокомпании 20th Century Fox, 2006.
Режиссер Майк Джадж.
В ролях: Люк Уилсон, Майя Рудольф, Дэкс Шепард, Энтони Кампос,
Дэвид Херман, Сонни Кастильо и др.
1 ч. 24 мин.
Печально, когда интересную идею закапывают в зловонно-пошлый сюжетец. А ведь могла бы получиться едкая сатира, вторая «Планета обезьян». Мог возникнуть отменный фильм-предупреждение, который по-настоящему заставил бы испугаться и призадуматься.
Итак, к началу XXI века современное общество потребления достигло своего пика, за которым неизбежен крах цивилизации: IQ зажравшегося человечества стремительно падает, всеобщий дебилизм распространяется по планете, подобно чуме. А в это время военные проводят эксперименты по гибернизации, не спасения человечества ради, а сохранения ведущих военных умов для… Испытывать «морозильник» предложили двум зауряднейшим представителям американского общества: туповатому лоботрясу-архивисту с военной базы и уличной проститутке. Однако по ряду причин просыпаются они только через 500 лет.
За это время мир разительно изменился. Цивилизация разрушена, города завалены гигантскими горами мусора, IQ упал ниже плинтуса, даже «элита» общается языком уличной гопоты, а в президентах Америки — диковатый чернокожий рэпер. У человечества будущего только два интереса — переспать да пожрать. При этом, правда, одичавшее общество вполне себе пользуется различными технологическими новшествами, которые непонятно кто производит… Ну, а далее начинаются комические (по замыслу режиссера) приключения «интеллектуальных» гостей из прошлого в мире дебилов. С традиционным юмором ниже пояса. Эдакое чавкающее бу-га-га по-американски. Режиссер даже не иронизирует, а откровенно умиляется над кретинами-соотечественниками. Они такие милашки! Да чего бить в колокол — всегда найдется простой американский парень, который спасет эту чертову цивилизацию. Даже не сомневайтесь!
В общем, сатирическая по замыслу «Идиократия» оказалась типичной попкорн-комедией для увеселения той самой жующей толпы, которую Джадж и Ко вроде как собирались высмеять.
Юрий КОРОТКОВ
300 СПАРТАНЦЕВ
(300)
Производство компании Warner Bros. Pictures, 2007.
Режиссер Зак Снайдер.
В ролях: Джерард Батлер, Винсент Риган, Лина Хэди, Дэвид Уэнэм.
2 ч.
Если мечом пронзают сердце, хлещет кровь. Если топором бьют по голове, слышен хруст черепа. Если воин падает в грязь, она пятнает его доспехи. После нашумевшей трилогии Питера Джексона кинофэн-тези почему-то повернула в противоположную сторону — бескровных поединков, злоключений смазливых персонажей и общей атмосферы детского праздника. Но «300 спартанцев» — иное кино, жестокое и грубое.
480 год до нашей эры. На Грецию движется персидская армада под предводительством царя Ксеркса. На пути многотысячного войска становится Спарта, чей царь Леонид давно рвется в драку, да только собственные жрецы мешают, ссылаясь на праздник. Не рискнув им перечить, Леонид собирает триста лучших воинов, якобы в качестве охраны, и отправляется на прогулку к узкому ущелью Фермопилы, где размер армии не имеет значения…
Сразу стоит оговориться: новая экранизация графического романа Фрэнка Миллера не является римейком одноименного фильма 1962 года и на какую-либо историческую достоверность не претендует. Автор «Города грехов» и прочих мрачных комиксов изначально хотел сделать спартанцев не столько достоверными, сколько крутыми. Этого же он требовал и от съемочной группы. Судя по результату, последняя аккуратно следовала пожеланиям мастера.
Несмотря на реальное место битвы и мелькающих то тут, то там известных исторических личностей, перед нами фэнтези. Причем фэнтези высшей пробы. С брутальными героями, мерзкими чудовищами, зрелищными схватками и… зрелищными схватками. Режиссер «Рассвета мертвецов» Зак Снайдер знает толк в настоящей сече. Однако его натурализм не вызывает отвращения…
«300 спартанцев» — отличная демонстрация того, как нужно экранизировать комиксы. Здесь нет размаха «Властелина Колец», но есть крепкий сюжет, яркие герои и хороший визуальный ряд, от которого поклонники «Города грехов» и «V — значит вендетта» непременно придут в восторг.
Степан КАЙМАНОВ
ОСОБЕННЫЙ
Производство компании Animagicstudio (Россия), 2006.
Режиссер Кирилл Злотник.
Роли озвучивали: Сергей Юрский, Дмитрий Филимонов, Александр Ревенко, Ольга Шорохова и др.
1 ч. 15 мин.
Кое-кто из критиков уже успел назвать эту ленту «прорывом в деле российской анимации». Ради справедливости стоит отметить, что состоялось сие велеречивое обращение к народу до выхода картины на экран, и оратор, судя по всему, этот «первый отечественный 3D-фильм» не видел даже одним глазом.
Вообще-то, это зрелище не для слабонервных. Конечно, специалист по проблемам опорно-двигательного аппарата найдет в картине богатый материал для диссертации — тут спору нет. Однако простым смертным наблюдать за перемещениями 3D-калек нелегко, особенно тем, кому остеохондроз и так регулярно напоминает о себе…
Впрочем, подобный образчик «графического искусства» не одинок. В современном кинематографе его, правда, не отыскать (да и начальные зарубежные ленты, выполненные в этой технике, стартовали все же с более высокой площадки), однако в компьютерных квестах такого рода болезнь все еще неизлечима. На этом скорбном фоне создатели ленты все-таки добились кое-какого успеха: персонажи так же гримасничают и мучительно дергаются, но уже в нужном направлении.
Задача героев — освободить родной городок от нечисти. Только, пожалуйста, не подумайте, что злодеи они сказочные, в замшелых стереотипах отечественного детского кино. Все очень злободневно: мафиозная структура с криминальным прошлым рвется во власть и решает этот вопрос незатейливым способом — зомбируя жителей городка с помощью «высоких технологий», то есть посредством компьютера. Начинается эксперимент, естественно, с детей. Но находится один неподдающийся, он же Сашка, он же Особенный, который в этой актуально-публицистической схватке указывает неправедно нажитому капиталу его место под луной.
Не обошли создатели ленты и основной закон современной кинематографии: чем слабее фильм, тем больше в нем цитат. И здесь «отсылки» на любой вкус, причем не только к собратьям по цеху, но и к злободневным газетным статьям. «Социалка», однако.
Хотели, видимо, сделать сказку. А все равно получился пулемет.
Валентин ШАХОВ
СКАЗАНИЯ ЗЕМНОМОРЬЯ
( GEDO SENKI/ TALES FROM EARTHSEA)
Производство компаний Dentsu Inc. и Studio Ghibli (Япония), 2006.
Режиссер Горо Миядзаки.
Роли озвучивали: Юничи Окада, Аой Тешима и др.
1 ч. 55 мин.
Некоторые фильмы буквально обречены на повышенное внимание публики. К примеру можно ли пройти мимо новой экранизации знаменитого фэнтезийного сериала Урсулы Ле Гуин о Земноморье? А мимо свежего мультика от японской студии «Ghibli», режиссер которого носит фамилию Миядзаки? Да ни в коем случае! Если же учесть, что речь сейчас идет об одном и том же фильме, «вектора ожиданий» наложат-ся друг на друга с кумулятивным эффектом. И то малозаметное обстоятельство, что режиссером выступил не Хаяо Миядзаки, а его сын Горо, причем для последнего это вообще дебют в режиссуре, наверняка будет проигнорировано зрительскими массами. Что ж, тем сильнее окажется их разочарование.
К сожалению, Горо Миядзаки снял довольно красивую, но очень уж нескладную ленту. Подвела его та свобода без берегов, которой обычно наслаждаются постановщики экранизаций, заключившие правильный контракт с автором (это когда автор вообще не может как-то влиять на процесс съемок). Положив в основу сценария роман «На последнем берегу», женских персонажей Горо решил импортировать из «Теха-ну». В принципе, можно догадаться, зачем он это сделал. В одной книге у Ле Гуин действует юный принц Аррен, а в другой — не менее юная Ферру дочь дракона. Их надо было свести вместе, чтобы не отступать от сюжетного канона, заданного Миядзаки-старшим и условно называемого «мальчик с девочкой дружил». Но скрепить романы без заметных швов не удалось. Скомпилированный сюжет не может похвастаться логикой. Зачем дрались драконы в начале фильма? Кто убил папу Арре-на — сам принц или его «тень» (по Ле Гуин, средоточие всего темного в человеке)? И куда эта «тень» в итоге делась?
В общем, первый блин у Горо Миядзаки получился так себе. Не нужно, конечно, ставить на молодом режиссере крест и причитать о том, что на детях гениев природа отдыхает. Но и доверять ему работу над таким превосходным литературным материалом, наверное, пока не стоит. Впрочем, после письма Урсулы Ле Гуин, публично отрекшейся от новой экранизации, подобное развитие событий представляется маловероятным.
Александр РОЙФЕ
ЧЕРЕПАШКИ-НИНДЗЯ
( TEENAGE MUTANT NINJA TURTLES)
Производство компании Warner Bros. Pictures, 2007.
Режиссер Кевин Манро.
Роли озвучивали: Сара Мишель Геллар, Крис Эванс, Патрик Стюарт, Кевин Смит и др.
1 ч. 30 мин.
Монстры наводнили Нью-Йорк, по улицам носятся злые каменные статуи, да еще и клан «Ноги» поднял голову. И только четверо бравых зеленых черепах-мутантов могут вернуть городу спокойствие…
Как и многие супергерои, черепахи, владеющие боевыми искусствами, впервые появились на страницах комикса. А именно — в 1983 году. В то время всевозможные ниндзя были очень популярны в Америке, и художники Кевин Истмен и Питер Лэрд не могли не пройти мимо этого факта. Однако отцы черепах-мутантов, их бессменного учителя Сплин-тера и вечного врага Шреддера, наверное, даже в мечтах не представляли себе такого оглушительного успеха. Толпы фанатов, бессчетное количество комиксов и мультфильмов, а также три полнометражных фильма — настоящий культ индустрии развлечений.
Итак, спустя тринадцать лет те самые культовые персонажи снова вернулись на широкий экран. Слухи о полнометражном мультфильме ходили еще в 1997 году, но осмотрительные продюсеры не желали вкладывать деньги в этот проект. И, между прочим, правильно делали. Мода на ниндзя прошла, а экранизировать комиксы в те времена было еще рискованно. С тех пор мода на ниндзя не вернулась, зато количество кинокомиксов превысило все разумные пределы. Видимо, последний довод и сыграл в пользу создания сиквела, который вряд ли возродит угасший интерес к четырем черепахам.
У творения Кевина Манро нет абсолютно ничего, чтобы выделиться среди сонма компьютерных мультфильмов-однодневок. Сюжет незатейлив, развивается вяло и предсказуемо, анимация качеством не радует, а экшен в мрачных декорациях дождливого Нью-Йорка порой скучен до зевоты. Полфильма черепахи пытаются воссоздать былую команду, полфильма убегают от злых каменных генералов. Неплохая завязка о том, каким образом в стародавние времена рыцарь обрел бессмертие, так и осталась единственным ярким моментом. И, в конце концов, что за кино про черепашек-ниндзя без Шреддера?
Степан КАЙМАНОВ
НОМЕР 23
( THE NUMBER 23)
Производство компаний New Line Cinema, Contrafilm, Fingerling Films и Firm Films, 2006.
Режиссер Джоэл Шумахер.
В ролях: Джим Керри, Виржиния Мэдсен, Денни Хастон, Логан Лерман и др.
1 ч. 35 мин.
На день рождения Уолтеру Спэрроу супруга дарит самиздатовскую книгу «Номер 23» — жизнеописание частного детектива. Сюжет книги почти в точности повторяет судьбу Уолтера, причем самые разные события вертятся вокруг числа 23 — от даты рождения до номера социального страхования. Пытаясь успокоить Уолтера, жена и сын начинают отговаривать его от увлечения нумерологией, но затем зловещая «игра» затягивает и их.
Несмотря на параноидальный сюжет, все актеры играют превосходно — и Виржиния Мэдсен и юный Лерман (известный по роли в «Эффекте бабочки»). И, конечно же, Джим Керри. «Человек на Луне», «Шоу Трумэна», «Вечное сияние страсти», теперь «Номер 23»: гуттаперчевый киноклоун не устает перевоплощаться в кого угодно, лишь бы снять с себя «маску» — имидж легкомысленного актера. И, что удивительно, в каждом третьем фильме ему это удается.
Привычных для актера придури, кривляний и ужимок нет и в помине. Напротив, это уверенная, серьезная драматическая работа, демонстрирующая постепенное превращение нормального человека в патологического неврастеника. И всё из-за двух цифр.
Одержимость числами… При желании найти между ними связь можно где угодно. Существует так называемая «Загадка 23» — о том, что все факты и события в окружающем мире объединены числом 23. Именно об этом фильм. Об очень популярной теме в американской нумерологии — магии числа 23. Например, у человека 23 хромосомы, у тамплиеров 23 магистра, в 23 года Македонский разрубил гордиев узел, сумма цифр дат казни Саддама Хусейна и гибели «Титаника» — 23, шумерские и египетские календари начинались в июле, 23-го… Убедительно? По-моему, не очень. Но героя все это просто добивает.
Кстати, это 23-й фильм Шумахера, цифры в почтовом адресе Джима Керри в сумме дают 23, да и премьера фильма состоялась 23-го числа…
Вячеслав ЯШИН
Интервью
Георгий ГРЕЧКО:
«В ФАНТАСТИКЕ ВСЁ НА ПРЕДЕЛЕ»
Телезрители старшего поколения прекрасно помнят передачу «Этот фантастический мир». Она выходила с 1979 по 1989 год (всего — 15 выпусков), и каждый включал в себя от одной до трех экранизаций знаменитых НФ-произведений. Изначально передача начиналась как викторина, позже переросла во всенародно ожидаемую телеантологию фантастики. Ведущим был дважды Герой Советского Союза Георгий Михайлович Гречко. Своими воспоминаниями, как о телепередаче, так и о роли фантастики в своей жизни, знаменитый космонавт поделился с нашим корреспондентом. Беседа происходила в самолете рейса Осака — Токио.
— Расскажите, с чего началась передача «Этот фантастический мир»?
— На телевидении часто бывает так, что один истинный ценитель способен сделать целую регулярную передачу. В свое время в Детской редакции Центрального телевидения такой человек нашелся (к сожалению, не помню фамилии этой женщины). Меня же привлекли в качестве ведущего. Передача делалась на чистом энтузиазме — денег на нее практически не давали, камеру и студию предоставляли, только когда они никому не были нужны. Тем не менее нам удавалось привлекать превосходных актеров — у нас были и Смоктуновский, и Богатырев, и Каюров, и Яковлев, и Марцевич… Платили им немного, но за счет того, что мы отбирали для экранизации очень хорошие рассказы, они соглашались… Им это просто нравилось.
Конечно, не все наши экранизации удавались. Но некоторые оказались просто замечательными. Вот, например, многие помнят рассказ «Алло, Парнас» Валентина Берестова. Там у астронавтов другой цивилизации имена, как у греческих богов — намек, что греческие боги были пришельцами. Сам текст очень остроумный, особенно история об огне, оставленном людям Прометеем. Но как это было снято? В Южном порту нашли гору строительного песка, на вершину поставили храмик высотой двадцать сантиметров. И у этой кучи сняли очень неплохую телеверсию рассказа. Древняя Греция получилась, как настоящая, и причем без всяких многомиллионных компьютерных спецэффектов!
— А кто отбирал рассказы для экранизации? Ведь там были тексты Жюля Верна, Уэллса, Беляева, Грина, Ефремова, Стругацких, Булычёва, Брэдбери, Шекли, Ле-ма, Порджеса…
— Мы сами и отбирали. На свой вкус. Основательница передачи, я, плюс еще иногда нам помогали люди, которые хорошо знали и любили фантастику. А однажды к нам пришло известие, что передача удостоена награды Европейской ассоциации фантастов. Мы получили не деньги, а некий сертификат. Но мы очень радовались, потому что это было признание! Хорошая литературная основа и замечательная актерская игра — вот рецепт этого успеха.
— Известные актеры очень любят сниматься в детском кино. И даже зачастую сами рвутся туда. В вашем случае актеры приравнивали фантастику к детскому кино и выстраивались в очередь?
— Не скажу, что рвались, но почти всегда соглашались с охотой.
— Кроме актеров в передачах принимали участие и известные фантасты. Аркадий Стругацкий, Кир Булычёв, другие…
— Да, мы их приглашали в качестве «вторых ведущих». Кстати, если говорить о Стругацких, то тогда существовал фактический запрет на их выступления по телевидению. Когда я вернулся из космоса и меня пригласил подмосковный клуб фантастов, я сказал, что, если не будет Стругацкого, не поеду. Тогда космонавтов было не так много и относились к ним с пиететом. Да хозяева и сами хотели видеть Аркадия. Там работало телевидение, и мне таким образом удалось организовать прорыв Стругацких на экран. Мы с Аркадием подружились, да и с Борисом встречались — в те времена он был более открыт, принимал участие в семинарах. Я заглядывал на его семинары под Ленинградом — это были объединенные мероприятия фантастического и приключенческого жанров.
— Изначально «Этот фантастический мир» был викториной — то есть интерактивным действом. Ведь любители фантастики в своих письмах не только отвечали на вопросы викторины, они наверняка еще и делились рассуждениями. Большую почту собирала передача?
— Огромную. Но гораздо интереснее в этом смысле для меня была другая телепередача. Называлась она «Спор-клуб». Она затрагивала разные вопросы, но один из выпусков посвятили фантастике. Меня пригласили ведущим этого выпуска. Причем в ЭФМ моя роль как ведущего была незначительна, потому что готовилось все заранее, по сценарию, а если я и привносил что-то от себя, то совсем немного. А для «Спор-клуба» никто не писал никакого сценария. И первое, что поразило меня во время передачи, — глаза этих ребят. Я всегда стараюсь смотреть в глаза, когда вхожу в какую-нибудь аудиторию. Сейчас надо буквально выискивать в аудитории такие радостные, ищущие, открытые глаза. А то была аудитория живая, жаждущая, рвущаяся. Я заранее продумал, как буду вести эту передачу — я стал их запутывать. Мне было интересно, распутаются или нет? Я их спросил: а за что вы, собственно, любите фантастику? Если вы жаждете приключений, то откройте приключенческую прозу. Если предпочитаете философский аспект, это даст вам философская литература. Если хотите заглянуть в будущее — к вашим услугам футурология. И так далее. Мне было интересно, что они скажут. И они довольно быстро вышли на идею, что фантастика как бы заостряет все эти проблемы — и философия там на пределе, и приключения. А самое главное — это герои. Герои, которые ищут. Так же, как я когда-то искал. Ведь космонавтом я стал только потому, что читал «Аргонавтов Вселенной» Владко, «Красную планету» Богданова, позже — Стругацких, Ларионову…
— А какая была ваша первая фантастическая книга?
— «Изгнание владыки» Адамова, книжки Беляева, Казанцева…
— Какие книги вы брали с собой на орбиту?
— Самые любимые. «Трудно быть богом» — мне очень нравилась эта неочевидная идея, что, несмотря на все могущество развитой цивилизации, она не может ускорить прогресс другой, отсталой. Эту идею Стругацкие также и в «Попытке к бегству» выдвигали. Вторая книжка — сборник Ольги Ларионовой, где были ее замечательные рассказы и повесть «Леопард с вершины Килиманджаро». И еще одну книжку взял — автора, которого очень люблю, перечитал все его вещи — Грэма Грина. Эту книжку, «Наш человек в Гаване», побывавшую в космосе, я потом, когда мне посчастливилось встретиться с Грином, ему подарил.
— С кем-то из западных фантастов были знакомы?
— Наших знал многих, даже ездил на конференции — в частности, на «Аэлиту», а из иностранцев хорошо знаком только со Станиславом Лемом.
Беседовал Дмитрий БАЙКАЛОВ
ТЕМА:
Кузнецы своего несчастья
Европейская премьера фильма «Последняя зима» (
The
Last
Winter
)* состоялась зимой этого года на Роттердамском кинофестивале. От названия веяло благостной семейной мелодрамой, однако интуиция подсказывала, что здесь все не так банально. Во-первых, Роттердамский фестиваль не очень жалует благостные мелодрамы. Во-вторых, режиссером картины был Ларри Фессенден, человек, склонный к экстремальным сюжетам и уже сказавший свое слово в кинофантастике.
* Оригинальные названия приводятся только для фильмов Л.Фессендена. (Прим. авт.)
Из двоечников — в пророки
Ларри Фессенден родился в 1963 году в Нью-Йорке. Его фото в интернете чем-то напоминает ни-колсоновского Джека Торренса из фильма «Сияние» Стэнли Кубрика: такая же всклокоченная шевелюра и широкий лоб с залысинами, только вот в глазах не зловещий маниакальный блеск, а отсвет ироничной улыбки. Сходство с Николсоном и его героем не случайно: параллели с «Сиянием» можно найти сразу в нескольких картинах Фес-сендена. Кроме того, Фессенден хорошо известен как актер, не раз игравший роли наркоманов и безумцев в «независимых» проектах и трэш-хоррорах, вроде «Малбер-ри-стрит» (2006) Джима Микки, где люди мутируют в мерзких крысопо-добных тварей. Но, вообще-то, как и многие деятели независимого кино, Фессенден являет собой пример человека-оркестра. В большинстве своих картин он не только режиссер и актер, но также и сценарист, продюсер, оператор и даже композитор.
Снимать короткометражки на 8-миллиметровой пленке и видео Ларри начал еще тинейджером (злые языки говорят, все началось с того, что его выгнали из школы), но его первым фильмом, всерьез воспринятым критикой, стал фантастический хоррор «Почём знать?» (No Telling, 1991; второе, более красноречивое название — «Комплекс Франкенштейна»). Рядовым зрителям эта авангардистская, «не по-людски» снятая и смонтированная лента не понравилась. Прежде всего потому, что, обличая в подтексте своей истории ученого-вивисектора, ради экспериментов безжалостно кромсавшего животных, Фессенден слишком часто и натуралистично показывал, как подопытных братьев меньших ловили, калечили, резали пополам и потом сшивали — но уже с половинкой другой особи. А вот кинокритики обратили внимание именно на подтекст, отметив, что, если в кадре и появляется полутеленок-полупёс, то делается это отнюдь не в целях дешевого эпатажа, но для вынесения приговора нашей цивилизации homo faber — «людей деятельных», не устающих чинить насилие над их природой.
После фильма «Почём знать?» новым поводом для критических эссе стала «Привычка» (Habit, 1997) — также чуждая мейнстриму фантастическая драма, в которой доведенный до отчаяния нью-йоркский студент, маргинал и алкоголик (его роль сыграл сам Фессенден) находил усладу в объятиях загадочной вампирши. Не в пример многочисленным комедиям а-ля «Вампир из Бруклина», фильм реалистичен по стилю и исполнен скрытой меланхолии. «Привычка» позволяла предположить, что Фессенден не склонен избирать для себя какую-то постоянную тему: вчера он переиначивал на свой лад легенду о Франкенштейне, сегодня — модифицировал Дракулу Но в 2001 году он представил на фестивале «Слэмдэнс» в Лос-Анджелесе свой новый фантастический опус — «Вэндиго» (Wendigo). Вэндиго — это мифическое существо, полуолень-получеловек, индейский лесной демон, обитающий в Катскиллских горах Северной Америки. Именно сюда приезжает с женой и ребенком главный герой — Джордж, фотограф из рекламного агентства. Желание побыть на природе и освободиться от последствий профессиональных стрессов оборачивается новым стрессом — машина Джорджа сбивает на дороге оленя, после чего в их лесном шале начинает твориться что-то неладное… Фильм стал хитом нескольких фестивалей, а в хвалебных рецензиях снова замелькало довольно редкое жанровое определение — «экологический хоррор».
Что это такое?
Заявлять, что своим появлением жанр экологического хоррора (экохоррора) обязан Ларри Фес-сендену мы, понятно, не собираемся. Гипертема экологической катастрофы (нарушенного природного равновесия, загрязнения окружающей среды, исчерпанности природных ресурсов) стала актуальной для кинематографа ровно с тех пор, как человеческая цивилизация получила возможность не только обороняться от природных катаклизмов, но и глобально воздействовать на среду своего обитания. Безусловно, самый мощный импульс для сюжетов такого рода дало ядерное оружие с его угрозой мирового радиоактивного заражения и «атомной зимы». Классикой среди картин на эту тему стали американские телефильмы «На следующий день» Н.Мейера и «Завещание» Л.Литтмэн. Загрязнение воздуха и особенно воды промышленными отходами тоже вписалось в канву многих сценариев. Правда, по мнению их авторов, типичными последствиями таких катастроф стало появление агрессивных животных-мутантов, будь то «Пророчество» Д.Франкенхаймера с его гигантским медведем, «Чудовище» К.Хартфорда с огромной морской змеей или итальянские «Дикие звери» Ф.Проспери, где под влиянием загрязненной воды мутировали питомцы целого зоопарка. В фильме «Вахта смерти» (1972, реж. П.Сэс-ди) загрязненная химикатами вода приводила к мутации не зверей, а людей — населения целого острова, жители которого становились каннибалами.
Пожалуй, столь же часто в качестве причины глобальной экологической катастрофы изображались страшные вирусы, случайно или по злому умыслу исчезнувшие из секретных лабораторий. Любители фантастики хорошо помнят сюжетные перипетии фантастического триллера «12 обезьян» Т.Гиллиама, где для предотвращения страшной пандемии на Землю 1996 года отправлялся гонец из 2035-го — герой Брюса Уиллиса. Два года назад в нашем прокате промелькнул и британский экологический хор-рор «28 дней спустя» (2002, режиссер Д.Бойл): герой этой картины, четыре недели пролежавший в коматозном состоянии в госпитале, придя в себя, обнаруживает, что больница пуста, а весь Лондон находится во власти инфицированных вирусом маньяков-убийц.
Конкретные причины экологической катастрофы, символизирующей кару Божью за грехи человечества перед природой, могут быть весьма разнообразны, но, как ни странно, иногда сценаристы и режиссеры ухитряются вообще не называть их «по имени». Так, в «Часе волка» М.Ханеке (2003) режиссер делает нас свидетелями страшных последствий вселенской катастрофы, так и не упомянув напрямую, чем же конкретно она вызвана. Героиня и двое ее детей, приехавшие в сельскую местность неназванной европейской страны, на следующий день обнаруживают, что дома покинуты, улицы пусты, а в кострах пылают туши забитых домашних животных. В дальнейшем действие развивается по законам антиутопии, воспроизводя ситуацию тотального коллапса, в результате которого дети гибнут от голода и жажды, а женщины готовы пойти на сексуальную близость с первым встречным, чтобы добыть самое насущное.
«Час волка» или «12 обезьян» могут служить примером того, как тема экологической катастрофы, наряду с экохоррором, осваивается в самых разных жанрах и стилях. Экологические мотивы отчетливо звучат в антиутопиях Тарковского («Сталкер», «Жертвоприношение») и Лопушанского («Посетитель музея»), и они же вплетаются в сюжет фильмов о Джеймсе Бонде. «Штамм «Андромеда», «Безумный Макс», «Водный мир», «Годзилла», «Эпидемия» — в любом из вышеперечисленных фильмов есть экологическая подоплека, но ни один из них не относится к жанру хоррора. Точно так же не относятся к нему фильмы-катастрофы, напрямую рассказывающие о стихийных бедствиях: «Пик Данте», «Вулкан», «Торнадо» и — даже! — «Послезавтра» Р.Эм-мериха, с его апокалиптически-мрачными картинами изменения мирового климата. Почему? Во всех этих картинах мы видим активных и добродетельных главных героев, реноме которых не вызывает сомнения: никто из них не отмечен знаком причастности к причинам катастрофы. Можно ли представить, что вулканолог Гарри Долтон — герой «Пика Данте» — был одним из разработчиков линии метро, проложенной в непосредственной близости от «задышавшего» вулкана; а профессор-палеоклиматолог Джек Холл — герой «Послезавтра» — членом правления и акционером индустриального гиганта, чьи трубы выбрасывали в атмосферу тысячи тонн двуокиси углерода?
Хоррору в его классической версии свойственно нагнетание мрачной атмосферы, саспенс, ощущение мистической, не поддающейся разумному истолкованию угрозы. В этом смысле особое значение приобретает замкнутость действия в ограниченном пространстве, изоляция героев от внешнего мира. И — непрерывное возрастание напряжения, которое, впрочем, для контраста может перебиваться нейтральными эпизодами, усиливающими у зрителя чувство ожидания опасности.
Хотя режиссерами хорроров нередко являются жизнелюбы и оптимисты (как, например, «отец живых мертвецов» Джордж Ромеро), режиссер такого рода фильмов неизбежно облачается в маску Кассандры — пессимистичного пророка, заведомо сомневающегося в благоприятном исходе. Даже в случае хеппи-энда хоррор оставляет у зрителя ощущение тревоги и неустроенности. Воспоминания о леденящих кровь жутких образах неизбежно омрачают радостное облегчение от счастливой развязки.
Юмор, даже «черный», редко привлекается экохоррором в союзники. Когда кореец Бун Чжунхо («Хозяин», 2006) рассказывает нам историю об ужасном ящере, утащившем героиню на дно реки Хан возле Сеула, да еще к тому же угрожающем распространить смертоносный вирус, то этим не напугаешь даже ребенка. Дело в том, что все перипетии борьбы с чудовищем трактуются с откровенным комизмом и служат способом изобразить в сатирическом ключе сильных мира сего. Конечно, в готическом хорроре черный юмор — это почти что норма (вспомним продукцию британской киностудии «Хэммер», да и не только ее). Но одно дело, когда вы с плохо скрытой иронией рассказываете о противостоянии Драку-лы и Ван Хелсинга, и совсем другое, когда потешаетесь над людьми, на головы которых сыпется радиоактивный пепел. Смех не только притупляет чувство страха, но и девальвирует серьезность проблемы.
Есть и другой принципиальный момент. В полноценном экологическом хорроре природный катаклизм трактуется как возмездие, «Божья кара» за варварское, непочтительное и недальновидное отношение землян к своей планете. Если в этой вредительской роли выступают инопланетные пришельцы и космические вирусы, экохоррор лишается своих важнейших атрибутов — пророческого пафоса и социальной злободневности. С учетом этого «фильтра» в русло экохоррора не попадают такие шедевры жанра фильма ужасов, как «Нечто» Д.Кар-пентера: ведь причиной страшных биологических метаморфоз, происходящих с персоналом полярной станции, становится вирус, занесенный из космоса, а не продукт деятельности человека.
«Зима, которую мы потеряли»
«Последняя зима» Фессендена примечательна именно тем, что представляет собой экологический хоррор в его «лабораторно-чистом» виде.
Нефтяная корпорация «Норс Индастриз» собирается бурить скважины в заповедных землях Северной Аляски и для этого посылает туда исследовательскую группу. Это не космические пришельцы, поражающие полярников из фильма Карпентера. Кузнецами глобального несчастья становятся сами люди, причем не инфернальные злодеи, вставшие «поперек горла» всему человечеству, а вполне обычные мужчины и женщины — трудолюбивые, смелые, настойчивые, способные пренебрегать бытовым комфортом и даже жертвовать жизнью ради ближнего. Соответственно, и экологическая коллизия, возникающая на этой почве (уточним: на вечно мерзлой почве, которая начинает катастрофически оттаивать), носит вполне реальный характер. Под влиянием парникового эффекта Арктика теряет свой холод. Огромные полыньи образуются во льдах даже в феврале.
Конечно, фантастичны сами масштабы и темпы экологической катастрофы, но не будем забывать, что Фессенден играет на поле научной фантастики.
Исследовательская группа, обитающая в модулях арктической станции — это, по сути, та крошечная канарейка, которую раньше брали с собой шахтеры, спускаясь во взрывоопасный забой. Эти люди первыми испытывают на себе гнев духов Севера. Самого неопытного и эмоционального начинают преследовать неотвязные кошмары, под влиянием которых он среди ночи устремляется в снежную пустыню. Постепенно сдают нервы и у лидеров. Не выдерживает и техника: нарушается радиосвязь, а самолет, на котором должна прибыть долгожданная помощь, словно заколдованный, теряет высоту и врезается в жилой модуль, обращая его в пламя и руины.
Набор характеров, которые по произволу Фессендена сходятся в экстремальной ситуации на затерянной в белой пустыне исследовательской станции, сделает честь хорошей психологической драме. Есть грубый «северный волк», лидер-мачо — руководитель всей группы; есть его антагонист, интеллигентный эксперт-эколог; есть соблазнительно-женственная исследовательница, которая из объятий мачо ушла в объятия антагониста; а еще есть невротичный новичок-стажер, которому мерещится всякая чертовщина; пара туземцев-северян, обезличенных цивилизацией, и т.д. Удача фильма состоит в том, что реализм северных пейзажей и психологию характеров удалось органично соединить с мистикой и саспен-сом, атмосферой усиливающегося страха, жутью кошмарных видений, кадрами страшных ран и заиндевевших обнаженных трупов. Одним словом, хоррор — он и в Арктике хоррор.
Партнерами американцев в этом проекте были исландцы. Причем партнерами, по праву разделившими успех фильма. Большая часть натурных съемок проходила в Исландии, и я бы сказал, что арктические пейзажи, снятые камерой Магни Агустсона, привносят в фильм не меньшее ощущение мистической угрозы, чем сфабрикованные с помощью компьютера стада оленеподобных демонов, несущихся в ночи над заснеженной равниной. Не забудем и про запоминающиеся «звуковые панорамы» с использованием музыки Энтона Санко, акустическую гамму которых лучше всего оценить в зале хорошо оборудованного кинотеатра.
В отличие от голливудских блок-бастеров, эксплуатирующих ту же тему «потревоженной природы» (как в «Пике Данте» или «Послезавтра»), в «Последней зиме» нет героя-спасителя, обеспечивающего хеп-пи-энд. Катастрофа надвигается с фатальной неизбежностью, и никто из героев, будь то «диктатор» Эд Поллак (Рон Перлман) или «гуманист» Джеймс Хоффман (Джеймс Ле Гро), не в силах ее предотвратить.
Когда бросившие сломанный снегоход герои начинают из последних сил пробираться через полыньи и торосы, у нас возникает иллюзия, что им воздастся за героизм, и встреча с цивилизацией станет для них равноценной победе над демоническими силами Арктики. Такова инерция восприятия, воспитанная все тем же голливудским мейнстримом (да и нашими старыми фильмами об Арктике — вспомним «Красную палатку»), но… Фильм надо смотреть до последнего эпизода и даже до последнего кадра, ибо этим кадром Фес-сенден и определяет участь человека и человечества в данном конкретном сюжете. Надо ли добавлять, что «страшилки», последний кадр которых не только приковывает взгляд, но и заставляет задуматься о судьбах Земли, имеют право на существование?
Дмитрий БОГАРНИН
КРИТИКА
Виктор Мясников:
Почем баварское пивко?
Фантастика развивалась как жанр литературы, устремленный в будущее. Но по мере становления она все чаще заглядывала в прошлое. И в самом деле, нынешние отечественные фантасты, кажется, куда больше интересуются историей реальной, нежели созданием истории Будущего. Одна из центральных тем альтернативно-исторической НФ последних десяти лет — осмысление итогов второй мировой войны. Проанализировать «военно-историческую» ветвь нашей НФ взялся критик, писатель и военный обозреватель «Независимой газеты».
Историческая необходимость альтернативы
Литература — это не только форма существования национального сознания. Это еще и метод познания действительности художественными средствами. И фантастика, при всей своей, казалось бы, заявленной отвлеченности от текущей действительности, тоже не исключение. Даже самый примитивный космический боевик содержит определенную порцию реального знания, как минимум, о социально-психологическом состоянии своей целевой аудитории. И чем произведение ближе к действительности, тем больше оно говорит о состоянии общества и его проблемах.
В этом отношении альтернативно-историческая фантастика — достаточно чуткий прибор, показывающий температуру нагрева общественного сознания и его отношение к переломным периодам истории отечества. Периоды не переломные или переломные, но не считающиеся таковыми в сознании граждан, альтернативной историей игнорируются. Так, не вызывает особого интереса переоценка русско-японской войны 1905 года или персидских походов.
История — самая идеологизированная из гуманитарных наук. Даже политология может быть одна на всех, а вот история для каждого народа возможна только своя собственная, отличная от исторических наук сопредельных этносов. И это повелось отнюдь не с Советского Союза. Летописи подчищали и переписывали еще в Древней Руси, как и по всей Европе, впрочем. Продолжается это и сейчас и, похоже, в исторически обозримом будущем не закончится. Великое прошлое необходимо всем.
Именно великое прошлое — один из важнейших столпов патриотизма, а любовь к Родине — идеологическая основа государственности. Поэтому так расцветают исторические науки во всех вновь образующихся государствах. Стоит лишить государство прошлого — его идеологический фундамент начинает расползаться, а вскоре и само оно рушится. «Неправильное» прошлое Советского Союза мгновенно разобщило в конце 1980-х входящие в его состав республики. А в 1991-м уже никто не хотел сообща решать политические и экономические проблемы. Карабахский кризис, как и все остальные межэтнические столкновения, начался с цитирования средневековых текстов. Крах великого государства оказался предрешен. И как в 1917-1918 годах, когда рассыпались сразу четыре империи, на постсоциалистическом пространстве вслед за СССР распались Югославия и Чехословакия, а ближе к экватору — Эфиопия.
Вот почему всякое произведение на историческую тему идеологично, будь это исторический роман, ретро-детектив, политический памфлет с элементами фантастики или альтернативная фантастика в чистом виде. Автор может как угодно открещиваться, заявлять, что ничего подобного и в голове не держал, сочинял чисто коммерческую вещь — это ничего не значит. Кто затронул историю — влез в политику и государственную идеологию, даже сам того не желая.
В любом случае его произведение оказывает влияние на массовое сознание (масштаб может быть какой угодно — от одного читателя до миллионов), а это уже является фактом никогда не прекращающейся идеологической борьбы.
В Советском Союзе настоящей альтернативной истории быть не могло в принципе как раз в силу ее огромного идеологического значения. Демократические перемены конца 1980-х — начала 1990-х сняли все ограничения и барьеры. Наружу выползла другая правда, которая оказалась весьма болезненной. И жизнь в одночасье стала больной: карточки на все, вплоть до спичек, кризис наличности, рост цен, а потом просто разруха и всеобщая растерянность, транши МВФ и гуманитарная помощь из Германии: «Победителям от побежденных».
Извечный русский вопрос «Кто виноват?» упирался в два переломных момента истории — Октябрьскую революцию и Великую Отечественную войну. Но если с революцией все ясно: порушили злодеи империю с добрым царем и пустили счастье под откос, то с войной не все так однозначно. Ответ дает популярный в начале 1990-х анекдот: «Дед с внуком поругались. Дед кричит: «Да я войну выиграл!» А внук в ответ: «А если б проиграл, я бы сейчас баварское пиво пил!»
В 1965 году, когда, по сути, впервые официально был отпразднован День Победы, этот анекдот просто не поняли бы. Но на всякий случай в морду бы дали. Страна все еще жила войной. Почти все мужчины под сорок и старше на ней побывали. Все, кому за двадцать, ее помнили, хотя бы смутно. Понадобилось еще целое поколение и испытание новым историческим разломом, чтобы произошла эрозия памяти и в обществе появились подобные «настроения».
Победа оставалась единственным светлым пятном на мрачном поле разоблаченной советской истории. Все остальное — сплошные ужасы и провалы: ЧК, расказачивание, коллективизация, индустриализация на костях, расстрелы безвинных, волюнтаризм и застой. Победа не вписывалась в логику отрицания недавнего прошлого. Поэтому за ее развенчание с таким энтузиазмом взялись коммерческие историки — Виктор Суворов, Борис Соколов и прочие.
Тема Великой Отечественной не обошла стороной и фантастов.
«Капитулянты» и корректоры
С прошлым у нас принято расставаться, смеясь и издеваясь. Но это характерно для литературы мейнстрима. Самый дикий пример такого расставания с «коммунистическим мифом о Великой Отечественной войне» — роман «Голая пионерка» Михаила Кононова, сделанный, кстати, с элементами фантастики. В этом романе уничижение героики войны выходит за все мыслимые пределы. Четырнадцатилетняя пионерка-пулеметчица ночами летает за линию фронта по воздуху, а в остальное, свободное от пулемета время, в блиндаже на нарах «воодушевляет» всех подряд — от комдива до последнего рядового. Есть там и генерал с многозначительной фамилией Зуков, который лично расстреливает отступивших с передовой «мальчиков со шпалами в петлицах». Роман, претендующий на принадлежность к мейнстриму, номинировался на литературные премии, а его инсценировка до сих пор идет на сцене одного из московских театров.
Принципиальное отличие альтернативно-исторической фантастики как раз в том и состоит что разного рода развенчаниями она не занимается. Ее сфера — романы-гипотезы, моделирование иных путей развития истории, версии и варианты нашего непредсказуемого прошлого.
Относительно Великой Отечественной войны четко выделяются три направления.
Первое — «капитулянтское», выразившееся в том самом анекдоте про баварское пиво. А что, если бы Советский Союз и Германия заключили сепаратный мир и стали единым союзным государством, может быть, даже демократическим?
Второе направление — корректирующее. А что, если бы советское командование не наделало ошибок и разбило немцев гораздо раньше и с меньшими потерями? Тогда бы наверняка СССР вышел из войны более мощным государством.
Третье направление — реваншистское, точнее, шапкозакидательское. У Советского Союза в 1941 году было столько танков и самолетов, что если бы он сам напал на Германию парой недель раньше, красноармейцы через месяц пили бы баварское пиво в Берлине. Решили бы германский вопрос малой кровью, могучим ударом, воюя на чужой территории.
Эти три гипотезы не сами писатели придумали. Они, как им и положено, только откликнулись на споры, бушевавшие в обществе и отражавшиеся в СМИ. Очень трудно даже спустя многие годы примириться с поражениями 1941-1942 годов, с тяжелейшими людскими и материальными потерями, тем более что сплошь и рядом эти потери были не оправданными. Но главная причина в том, что подлинная история Великой Отечественной войны не написана до сих пор. Нет до сих пор и объективного анализа боевых операций как советской, так и немецкой сторон.
Действие повести Андрея Ла-зарчука «Иное Небо», затем расширенной до романа «Все, способные держать оружие», происходит в 1991 году в Москве, входящей в состав рейха. Особо стоит подчеркнуть время действия — после августовского путча у нас все покатилось в тартарары, поэтому в романе особо упоминаются полные прилавки. В наше время эту деталь могли бы уже просто опустить — не актуально. У Лазарчука слияние германского порядка и русского энтузиазма дает потрясающие результаты. В общем — мечта домохозяйки из спального района в период государственного распада, гайдаровских реформ и приватизации по Чубайсу.
Естественно, автору приходится объяснять читателю, что в 1942 году разбился самолет на котором летел Гитлер, после чего власть перешла к Герингу и рейхсмаршал тут же провел реформы, отказавшись от основополагающих идей национал-социализма. Что касается России, то девяноставосьмилетний Геринг в отрывочном интервью напоминает русскому телевидению «о миллионе германских юношей, погибших или навек оставшихся калеками — о цене, заплаченной за освобождение русского народа от кошмара большевизма».
Лазарчук поступает точно так же, как юный герой анекдота, жаждущий баварского пивка. Он опускает детали прошлого, перенося в роман сегодняшнюю ФРГ с Россией, «которую мы потеряли». Разумеется, это нормальный для фантастической литературы прием, но поскольку роман является гипотезой, она обязана подвергнуться критическому рассмотрению.
Мог ли Геринг прийти к власти и совершить политический переворот? К власти — безусловно, но совершить политический переворот, то есть отречься от теории превосходства германской расы и необходимости расширения жизненного пространства — никогда. Так же, как минимальный отказ от коммунистических принципов привел к краху власть КПСС в конце 1980-х (а следом государственную систему управления и само государство СССР), точно так же подобный исход ожидал бы и третий рейх.
И это несмотря на то, что верховная власть в двух тоталитарных режимах при всем внешнем сходстве была устроена по-разному. В СССР была диктатура личности в чистом виде: один Сталин обладал верховной властью, остальные только подчинялись. В Германии Гитлер выстроил систему из нескольких конкурирующих лидеров, власть была поделена. И даже вооруженные силы были разделены. Так, Геринг мог распоряжаться люфтваффе, и только. Гиммлеру принадлежали ваффен СС. Армия и флот ни тому, ни другому не подчинялись. При такой системе изменить политический строй никому из наследников Гитлера не удалось бы при всем желании. Понадобились бы годы, чтобы сконцентрировать власть в одних руках.
Не забудем, что главным директивным документом в походе на Россию был план «Ост», предусматривавший сокращение неарийского населения и низведение оставшихся до уровня рабов. Отмена этого плана лишала бы войну на Востоке всякого смысла. Освобождение от большевизма? Это хорошо для геббельсовской пропаганды. Положить немецких мужей и юношей, чтобы 200 миллионов русскоговорящих растворили в себе германскую нацию? Достаточно посмотреть, во что обходится объединенной Германии подтягивание экономики и уровня жизни бывшей ГДР до стандартов западных земель, чтобы понять: присоединенная Россия вытянула бы из рейха все соки. Присоединить, но отгородиться границей? Так ведь заживет по-своему, а там и до новой Куликовской битвы недалеко. В общем-то, и в романе Лазарчу-ка система рушится…
Другой роман писателя — «Штурмфогель» — сделан в той же логике, но наполнен иным эмоциональным содержанием. Майор СС Штурмфогель и представитель доблестного НКВД Волков смыкаются плечом к плечу перед угрозой из иного мира; они спасают некий град Салем, располагающийся в параллельном пространстве, а война земная не столь уж и важна. Арийцы и славяне, чай, не унтерменши какие и хотя бы в ином мире придут к согласию, несмотря на пролитую кровь и слезы народные.
«Москву сдали в конце декабря сорок первого, зима стояла нещадная, дышать было колко, немцы шли по Москве не дыша, только снег скрипел на Горького и на Садовом…» Так начинается роман Сергея Абрамова «Тихий ангел пролетел». Жанр обозначен как фантасмагория, где Москву могли сдать вот так запросто — без уличных боев и подрыва еще в октябре заложенных фугасов. А Сталин со всем политбюро просто исчез: вышли из Кремля и канули бесследно.
«В пятьдесят седьмом немцы зафигачили в околоземное пространство искусственный спутник, который вертелся вокруг планеты и верещал: «Бип-бип». Но первыми в космос человека запустили американцы под руководством Сергея П.Королёва. Такова параллельная реальность, в которую попал из новой демократической России начала 1990-х военный летчик Ильин. Ход, который вроде бы позволяет откреститься от обвинений в «капитулянтстве». Тем более что главы, посвященные новой реальности, где как раз в это время происходит перестройка в коммунистической ЮАР (1,8 млн русских эмигрантов — самый сплоченный слой населения), поименованы «Версия».
Но когда наталкиваешься на рассуждения о благотворности «сильной руки», «которая болтливых и бездеятельных демократов скрутит, выкинет, введет железную дисциплину и вскоре накормит, напоит, оденет и обует народ», понимаешь, что все гораздо серьезнее. Народу опять не позволяется самому себя кормить и одевать, корм — только из рук властей предержащих. Зато как образец поминаются Пиночет диктатуры на Тайване и в Южной Корее.
И сразу вспоминается, как интеллигентные экономисты, вроде бы обличители сталинизма, ратовали за диктатуру пиночетовско-го типа. И оголтело доказывали, что только так мы возродим Россию. Без китайского и корейского трудолюбия — одним кнутом. И категорически не хотели вспоминать, что первые десять лет правления Пиночета стали катастрофой для Чили, только американские деньги позволили вытащить из пропасти страну, по численности населения равную всего лишь Кубе. При этом Пиночету пришлось делать уступки демократам и вообще однажды отдать власть.
В «Тихом ангеле» продемонстрирована растерянность общества перед не известно куда ведущими переменами. Автор показывает и другие пути развития, правда, не слишком внятно: это бурно растущая автономная Сибирь с сугубо сырьевой экономикой и самостоятельный Дальний Восток. В общем, сбылась заветная мечта Збигнева Бже-зинского о разделе России на мелкие государственные образования. И об этом тоже активно говорили в 1990-е, когда всем предлагалось столько суверенитета, сколько каждый субъект федерации может откусить.
Но из всех поданных Сергеем Абрамовым вариантов будущего самым прописанным оказался все тот же «капитулянтский». Здесь, конечно, лютует КГБ, возрожденное усилиями гестапо, но оно сохраняет державу от коммунистов, что, разумеется, во благо народу. А пива всякого импортного — залейся…
Вот совершенно другая история, но антураж весьма похож. Генерал Паулюс возлагает цветы к вечному огню на Мамаевом кургане, где стоит памятник германскому солдату-освободителю. Сталинград оставлен в руинах в назидание всем прочим непокорным народам. Таков зачин повести волгоградца Сергея Синя-кина «Полукровка». Главный герой — натурализованный ариец, из тех белокурых и голубоглазых славянских детей, что по приказу Гиммлера вывозились в рейх на перековку в настоящих немцев. Перековка этого Ганса удалась, он верно служит фюреру в ваф-фен СС. И быть ему первым немецким космонавтом!…
Но в повести нет благостной России, поднятой из грязи и отмытой культурным германским рейхом. Русь под игом поработителей стонет в полный голос и партизанит. Ясно, что автор, в отличие от многих своих собратьев по «капитулянтской» идее, желает показать всю мерзость нашего будущего, если бы наша отчизна проиграла войну.
Сомнение вызывает не эта задача, а семимильные шаги прогресса, которыми шествует рейх, уже захвативший полмира, включая Ирак, Великобританию, Швецию и Кубу. Очередь уже за Соединенными Штатами. Их раздолбают в очередном блицкриге, потому что противостоять высокотехнологичной державе американцы не в состоянии. В «Полукровке» капитуляция перед «германским гением» достигает всемирного масштаба. Фашисты, загнавшие науку в идеологическое прокрустово ложе национал-социализма, вдруг достигли небывалых технологических высот. Невероятная вещь для милитаристского государства, где техника однозначно обгоняет технологии, поскольку наукой всерьез заниматься некогда, да и затраты на нее минимальны. А все лучшие умы направлены на быстрое достижение технического результата. Так что здесь всегда впереди будут аферисты из «Аненербе» илысенковцы.
Переиграть миссию
Боль Великой Отечественной длится десятилетия и полностью смолкнет, видимо, еще не скоро. И эта боль отягощена вопросом: почему так получилось? Обидно осознавать, что твоя великая Родина потерпела страшный и унизительный разгром 1941 года. И тяжко доставшаяся Победа не может унять эту боль. Поэтому совершенно естественно желание «переиграть» 1941-й год, начиная прямо с 22 июня. Хотя бы виртуально. Хочется понять, в чем ошибка, и перемоделировать события, пустить их по более счастливому пути.
Психологически это вполне обосновано. Виртуальная скорая победа над врагом повышает самооценку и не дает развиться комплексу национальной неполноценности. В общем, победа была бы однозначно за нами, если бы не ошибки здесь, здесь и вот здесь. Главное — такая победа должна быть легкой, в стиле блицкрига.
Отличный образец шапкоза-кидательской альтернативы — роман Олега Герантиди «Превосходящими силами». Из-за коммунистического восстания в Болгарии немцам пришлось на месяц отложить нападение на СССР. А тем временем Сталин двинул к западной границе массы войск. Выглядело это так: «К вечеру 28 июня 1941 года 9-й мехкорпус был погружен на платформы. Пятьсот с лишним танков, четыреста бронемашин, 180 стволов артиллерии, две сотни тракторов, под тысячу автомашин, почти 27 тысяч человек. Все было увязано, закреплено, размещено по десятку эшелонов и ушло на восток».
Вот это фантастика в чистом виде — невозможно за день погрузить такую прорву техники и людей. Ну, насчет десятка эшелонов… Возили тогда паровозами, и длина эшелона с тяжелой техникой вряд ли превышала два-три десятка вагонов. Для 500 танков понадобилось бы 20-25 эшелонов. В общем, не одну неделю грузился бы корпус, рассредоточенный с этой целью на 100 километров вдоль железной дороги, ожидал подачи вагонов, дымил полевыми кухнями — их, кстати, тоже надо было грузить вместе с прочей техникой и имуществом. А параллельно надо было двигать столько же эшелонов с боеприпасами и горючим, потому что к 22 июня, как свидетельствуют документы, в западных округах на танк имелось по две заправки горючего и по два боекомплекта. О пропускной способности одноколейных дорог и говорить-то больно.
Но беда даже не в этом. В реальности к концу 1941 года Красная Армия потеряла порядка 20 100 танков — почти все. Причем половину из них немцы захватили практически в сохранности. Будучи людьми рачительными, они постарались включить трофейную технику в свои боевые порядки, но только 10% — чуть больше 100 танков сгодились для этого. Оказывается, накануне войны 40% советских танков требовали капитального ремонта, а 26% — текущего. Объясняется это просто: на самые быстрые БТ ставился авиадвигатель с истребителя, выработавший гарантийный срок, такие бывшие в употреблении двигатели даже закупались в США. Это давало высокую скорость и низкую наработку на отказ. А у КВ и Т-34, например, постоянно лопались коробки скоростей, снабжение запчастями было минимальным, потому что промышленность обеспечивала только сборку. Производство двигателей и самой боевой техники шло со скрипом, не хватало квалифицированных рабочих, брака выдавали много, качество было крайне низким.
Экипажи танков не только накануне войны, но и всю войну тренировались «по-пешему» — ходили по тактическому полю, изображая боевую машину. Практический опыт вождения у механиков-водителей Т-34 в основном был 1-2 часа, а ведь легендарный танк отнюдь не был легок в управлении. Нередко требовалась помощь кого-нибудь из членов экипажа: только навалившись вдвоем, удавалось победить рычаг управления. Такой же мизерный опыт имели и наводчики. Радиостанции на танках и внутренняя связь существовали лишь в фильмах, в 90% случаев команды отдавались похлопыванием по плечу и жестами. На марше эти танки выбывали из строя десятками. Уже в ходе войны поставили цель — увеличить гарантированный пробег до 500 км, и лишь к концу войны его довели до 2000 км.
Не лучше обстояло дело и в советской авиации. Налет летчиков составлял в среднем 6-7 часов в год. Устаревшая шаблонная тактика воздушного боя была отлично известна немцам, которые по три года учились в авиаучилище, причем весь третий год отрабатывали исключительно стрельбу, в том числе по наземным целям. Поэтому в воздушном бою они стреляли из пушек одиночными выстрелами — 3-4 снаряда. Причем с расстояния, на каком советские авиационные пулеметы — ШКАСы и ШВАКи — просто не доставали врага прицельным огнем.
И бесполезно сравнивать тактико-технические свойства советских и германских самолетов. Потому что воюют не самолеты, а боевые системы. Система — это целый комплекс, включающий помимо самих боевых машин еще и аэродромное обслуживание, связь, обучение, снабжение, наблюдение за противником и т. д. У нас и сейчас, рассуждая об истребителе 5-го поколения, говорят лишь о его боевых качествах, а не о месте в боевой системе. Что уж говорить о лете 1941-го?
Если сравнивать количество самолетов, как это делают авторы «альтернативки», то Советский Союз имел многократный перевес. И циничное рассуждение, что даже соотношение потерь 1 к 6 все равно немцев первых полностью лишило бы авиации, математически абсолютно верно. Только сравнивать надо другое — число самолетовылетов. И тут пропорция окажется не в нашу пользу. Не зря же у всех германских асов свыше тысячи вылетов, а у наших прославленных — 120, 150, 200. Немец успе-вал за день 5-6 раз слетать, а наш в лучшем случае — два. А ведь надо самолет обслужить, проверить, заправить, зарядить, летчика накормить и задание ему дать, чтобы он и на карте успел его оценить. Что такое 150 вылетов за полтора года войны? Один вылет в 3-4 дня. И превосходство в воздухе к концу войны советская авиация получила во многом за счет Запада. Герингу надо было прикрывать города и промышленные районы от все более усиливавшихся англоамериканских бомбардировок, а потому для Восточного фронта летчиков и самолетов уже не хватало.
В романе Олега Герантиди ситуация лета 1941 года воспроизводится с точностью до наоборот: мы ударными клиньями рассекаем немецкие порядки в глубину на стратегических направлениях, немцы, лишенные связи и управления, как дураки лезут под точные залпы советских танковых пушек и толпами сдаются в плен. Как-то даже неловко вспоминать, что в реальности на каждое тяжелое орудие у нас к началу войны приходилось по 500 снарядов. Не в западных округах, а вообще. Для нормальной артподготовки перед наступлением этого мало, на сколько же боев хватит такого запаса? Боеприпасную промышленность фактически создавали в войну, почти на каждом заводике точили снаряды и мины. И все равно снарядов не хватало, не то что у немцев…
Те же самые подходы демонстрируют и авторы «корректирующих» романов. Они не выворачивают историю наизнанку, более сдержанны в фантазиях. В наиболее известном из подобных романов, «Одиссей покидает Итаку» Василия Звягинцева, один из героев вселяется в тело и ум вождя всех народов и начинает планомерно готовиться к войне. Открывает узилища и ставит в строй уцелевших после массовых репрессий командиров. Свой культ слегка приглушает и делает еще ряд полезных поправок. В том числе разрабатывается новая тактика воздушных сражений, благо самолетов много и все вполне сопоставимы с немецкими. В результате война кончается к 1943 году.
Сергей Анисимов, автор романа «Вариант «Бис», пожалуй, наиболее знающий из всех аль-тернативщиков, писавших о Великой Отечественной. В его романе достоверны и боевая техника, и действующие лица. И он старается альтернативу приблизить к реальному ходу войны, но несколько корректируя наиболее досадные моменты. Главный, разумеется, лето 1941-го. В общем, вовремя были предприняты меры, авиация отведена с приграничных аэродромов, войска рассредоточены и приведены в боевую готовность. Провели необходимые контрудары, завязали тяжелые танковые бои, где КВ побили фрицев. Линия фронта до 1944 года так и колебалась вокруг западной границы: то немцы оттеснят наших, то наши немцев.
Понятно, блокады Ленинграда не случилось, промышленность эвакуировать не пришлось, миллионных потерь избежали, что позволило проводить целенаправленную боевую подготовку даже пехоты. Лендлиз был в прежних «безальтернативных» объемах, боевая техника конструировалась та же самая, и герои носили те же имена. Но война уже не была столь мученически тяжелой. И в Ленинграде строился новый могучий флот во главе с линкором и авианосцем. Когда союзники решили заключить сепаратный мир с Германией и остановить освободительный поход Советской армии, этот новый флот с авиагруппой, укомплектованной асами всех фронтов, стал завоевывать океанские просторы…
Эти романы и им подобные не зря получали премии и благодарные отклики читателей. Они согрели души людей. В этом их высокая миссия. И это лишний раз показывает, что писатели вовремя откликнулись на запросы общества и сделали это вполне на уровне. В трудное межеумочное время они восполнили нехватку подлинных сведений и исторического анализа.
Технология создания таких произведений понятна. В основе лежит всем знакомая игра в поддавки. Поддаются, естественно, враги, а наши обязаны победить просто по определению. Или хотя бы не проиграть, переходя от вражды к дружбе. Противоположные варианты не просто не примет читатель, он их с гневом отвергнет.
Сейчас, когда Россия становится все более сильной и богатой, а ее нефть и газ завоевывают мир похлестче танков и линкоров, уже нет прежней потребности в психологической компенсации. Вполне вероятно, что новые произведения альтернативной фантастики, посвященные Великой Отечественной войне, будут редкостью. Потому что сократились читательские ожидания и общественный настрой изменился. Текущая жизнь дает достаточную уверенность в стране и ее будущем. И нет острой необходимости искать опору или оправдание в придуманном прошлом.
?
ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ
Одной из излюбленных тем российской альтернативной истории последнего десятилетия стала вторая мировая война. Нередко фантасты пытаются не столько даже осмыслить, сколько переосмыслить ее. Не кажется ли вам, что еще не пришло время с такой легкостью тревожить одну из самых болезненных и до сих пор незаживших ран в истории современной России?
Ольга ЕЛИСЕЕВА:
В вопросе о переоценке итогов или хода второй мировой войны в НФ всегда следует присмотреться — а зачем, собственно говоря, это понадобилось писателю? Только ли для того, чтобы шокировать читателя собственным нигилизмом, презрением ко всему, что принято уважать или ценить? Так поступает, например, В.Сорокин в «Голубом сале», в главах о Сталине и Гитлере, формально являющихся тоже «альтернативной историей». В данном случае автору глубоко начхать и на историю, и на ее живых свидетелей. Ему вообще на все наплевать, кроме самовыражения, шумихи, возникающей вокруг «постчеловеческой литературы», да увеличения тиража за счет скандала, вызванного «попиранием всех и всяческих святынь».
Есть альтернативщики, просто одержимые желанием возопить: «Не так все это было! Не так!» Некоторые сочинения, появившиеся у нас в 1990 годы, вроде нашумевшей повести «Тихий ангел пролетел» С.Абрамова, к жизни явно вызваны желанием писателей поквитаться с набившей оскомину советской пропагандой: «Ах вы, пропагандисты из райкома, рисовали нацистов людоедами в рогатых касках, упырями в черной униформе?! Так мы покажем, что они были не хуже вас, коммунистов. А может быть, и лучше…» Отсюда и возникали произведения, в которых доказывалось, что поражение Советского Союза во второй мировой было бы благом. Иногда это делалось даже с претензией на наукообразность и историософские обобщения, как, например, в «Бриллиантовых дорогах» С.Пере-слегина. Судя по всему, время такого рода книг закончилось. Сейчас уже каждому ясно, что коммунизм и нацизм — два сапога пара, что наш отечественный тоталитаризм был не лучше немецкого собрата.
Всего неприятнее, когда за эту тему берутся просто из-за недостатка творческого воображения. Не хватает у человека сил выдумать оригинальную предпосылку для развития сюжета, вот он и обращается к переворачиванию наизнанку известных событий мировой истории. «Хм, а не написать ли мне, что не было никакого Христа? Или лучше рассказать, как Русь сгинула во время Смуты? Или что во второй мировой победили немцы с японцами?» Ничего нет в подобном подходе, кроме дряблости мысли да творческой импотенции. Жалко все это. Жалко и гнусно.