Журнал

«Если», 2007 № 04

ПРОЗА

Чарлз Коулмен Финли

Опасные руины

1.

Той зимой Маггот по прозвищу Личинка отыскал новую тропу, спускавшуюся с восточных отрогов хребта в холмистую степь, где не жили ни люди, ни тролли. В степи паслись стада бизонов и большерогих оленей, между которыми, словно ожившие холмы, бродили шерстистые мамонты с огромными бивнями. По пятам за травоядными следовали стаи гигантских волков и крались саблезубые тигры. В мирных лощинах и у звенящих ручьев то и дело разыгрывались маленькие трагедии, места которых отмечала смятая трава, клочья окровавленной шерсти и иногда неразгрызенные кости.

Маггот тоже охотился, правда, не с помощью зубов и когтей, а с луком или копьем. Когда ему удавалось завалить оленя, он съедал сколько мог, а все, что оставалось, прятал про запас в какой-нибудь укромной пещерке, на дереве или под грудой камней. Но в самый холодный и голодный месяц, когда замерзли озера и ручьи и даже самый воздух, казалось, был насыщен острыми ледяными кристаллами, он обнаружил, что за ним повсюду следует какой-то на удивление хитрый кугуар, который разоряет его схроны и ворует запасы.

Нужно было что-то предпринять. Собрав в степи побольше старых, сухих костей и нарезав лозы, Маггот спрятал затяжную петлю-ловушку возле свежей туши оленя. Он ждал две ночи и большую часть третьего дня, но кугуар подошел к приманке, только когда выпавший снег совершенно скрыл следы человека. Как только зверь ступил задней лапой в петлю, Маггот сильно дернул лозу. Петля затянулась, кугуар подскочил от страха и во всю прыть бросился наутек, все ускоряя бег, потому что на другом конце лозы за ним с грохотом и треском волочилась охапка сухих костей.

Маггот поднялся из засады и, с трудом распрямляя занемевшие от долгого ожидания мускулы, от души расхохотался — да так громко, что с ближайших кустов обрушился шелестящий снегопад.

— Видали?! — восклицал он, наблюдая отчаянные прыжки кугуара, силящегося освободиться от привязанного к лапе гремящего груза. — Нет, вы видали!

Но рядом никого не было, и никто не мог оценить эту отменную шутку. Когда же эхо Магготова голоса затихло среди древесных куп, он уже и сам не мог припомнить, на каком языке только что разговаривал — на тролличьем или на человеческом. Ухмылка на его лице погасла сама собой, и несколько секунд Маггот стоял неподвижно, глядя на следы — рваную борозду в снегу, где была проложена лоза с петлей, и свежие отпечатки лап кугуара.

Еще во младенчестве Маггот остался круглым сиротой, и одна троллиха, сжалившись над ним, вырастила его как своего собственного ребенка. Увы, к тому моменту, когда Маггот превратился из юноши в молодого человека, он все еще оставался хилым и уродливым — для тролля, разумеется. Его рост не достигал и шести с половиной футов, волосы были густыми и черными, как вороново крыло, а кожа слишком бледной и тонкой. Тогда в поисках товарищей, которые больше походили бы на него, Маггот спустился в нижние долины, где жили люди, но и там его встретили враждебно, а приглянувшаяся ему девушка, с которой он хотел бы создать семью, так и не решилась нарушить традиции своего рода и уйти с ним.

Вздохнув, Маггот повернулся спиной к взрытому снегу на поляне, и вскоре тишина небольшой древесной рощи и следы кугуара остались далеко позади. Продрогнув до костей, он бежал по снежной целине и думал на человеческом языке: «Глупые людишки! Я с ними покончил!»

Но через несколько шагов он добавлял на языке троллей: «Глупые тролли! И с ними тоже у меня все кончено!»

Быстрые реки, сбегавшие с восточных склонов гор, прорезали в скалах извилистые ущелья, по которым можно было бы подняться назад, на высокогорье, и Маггот, двигаясь вдоль отрогов хребта на юг, исследовал их одно за другим. Часто путь ему преграждали водопады. В одном месте поток вырывался из узкой горловины с такой скоростью, что в ущелье гулял порывистый сквозняк. В другом ущелье Маггот набрел на реку, стекавшую с естественных террас высотой в десять футов каждая. Террасы эти напомнили ему колоссальные ступени, виденные когда-то в городе его друга Брана. Третий водопад имел высоту около двухсот футов, поэтому над низвергавшимся со скал потоком постоянно висели облака водяного тумана. Они медленно поднимались вверх и, попадая под лучи зимнего солнца, вспыхивали многоцветными радугами.

Каждый раз, завидев водопад, Маггот поворачивал назад и, спустившись обратно к долине, проходил чуть дальше на юг, а потом углублялся в следующее ущелье. Но минуло несколько недель, наступила весна с ее серыми небесами, сырыми, пронизывающими ветрами и холодными, проливными дождями, так что Маггот, бывало, по несколько дней кряду не встречал никакой дичи. С каждым днем голод заявлял о себе все сильнее, и в конце концов Маггот решил бросить свои исследования, чтобы заняться охотой. После недолгих поисков он засел под выступом скалы, нависавшей над неглубоким ущельем, в котором бурлила река. По берегу реки проходила оленья тропа, и Маггот подумал, что здесь он неплохо отдохнет, а когда появятся олени — подстрелит себе на обед хоть одного. И олени действительно появились, но совсем не с той стороны, откуда он ожидал. Небольшое стадо спускалось вниз по течению, и прежде чем Маггот успел натянуть лук, последний олень уже скрылся за поворотом ущелья.

Досадуя на себя за нерасторопность, Маггот бросился в погоню, зажав в одной руке лук, а в другой — пучок стрел. Перебравшись через реку вброд, — благо, вода хоть и была холодна, едва доходила ему до колен, — Маггот двинулся по противоположному берегу, рассчитывая вскоре нагнать стадо.

Но олени шли намного быстрее, чем ему казалось, и снова он увидел их только на краю степи. Преследовать животных на открытом пространстве было труднее, и прошло довольно много времени, прежде чем Маггот сумел приблизиться к ним на расстояние полета стрелы. Только тут он обратил внимание, что один из оленей немного отстает от остальных и вообще ведет себя как-то странно. Вскоре облака на небе ненадолго разошлись, сквозь них блеснуло солнце, и Маггот увидел, что бок животного покраснел от крови. Его-то он и наметил в качестве жертвы, не особенно задумываясь, при каких обстоятельствах олень мог получить эту рану. Увы, стадо все еще находилось слишком далеко, чтобы можно было стрелять наверняка, а рисковать обедом было не в правилах Маггота.

К счастью, он хорошо знал местность и ее рельеф, поэтому вместо того, чтобы идти по следам стада, Маггот перевалил через поросший лесом холмик и оказался у небольшой лужайки, к которой неизбежно должны были выйти олени. За одним из кустов он опустился на колено и положил стрелу на тетиву. Стадо вот-вот должно было выйти из-за холма. Здесь олени представляли собой идеальную мишень, и Маггот не сомневался в успехе.

Но стада все не было. Зато на другой стороне лужайки показался отряд из нескольких бородатых мужчин в ярких рубахах и костюмах из оленьей кожи. Судя по всему, это тоже была охотничья партия. Правда, волосы охотников не были заплетены в косицы, как подобало рыцарям Империи, однако по крайней мере один из них носил у пояса меч в ножнах.

Охотники и Маггот заметили друг друга практически одновременно. В следующее мгновение несколько стрел из луков чужаков полетели в его сторону. Он тоже выстрелил в ближайшего к нему человека, покатившись по земле, вскочил на ноги и инстинктивно бросился назад в рощу. Однако он забыл, что стояла ранняя весна и не одевшийся еще листвой подлесок не сможет надежно скрыть его бегущую фигуру.

Тщетно Маггот петлял между деревьями и камнями — чужаки всюду находили его по следам, остававшимся на раскисшей после недавних дождей почве, едва прикрытой прошлогодней листвой. Вскоре Маггот заметил, что преследователи, которых было четверо, разделились на пары и пытаются гнать его к горам, как загоняла бы стая волков перепуганную оленуху. «Вот глупцы!» — подумал он, хотя и понимал, что стоит замешкаться, и враги его настигнут.

Он не переставал двигаться и какое-то время спустя почувствовал, что начинает побаливать левая нога. Ощупав себя на бегу, Маггот обнаружил, что вражеская стрела задела бедро, вырвав кусок мышцы величиной с орех, и что вся нога ниже раны покраснела и стала липкой от крови. По всей видимости, это случилось еще на поляне, когда враги дали по нему первый залп, а он так торопился удрать, что ничего не почувствовал. Совсем как тот олень, которого он пытался подстрелить…

Только теперь на месте оленя оказался сам Маггот. До самых сумерек он водил преследователей за собой по болотам, пока не оказался у подножия невысокого, но достаточно крутого утеса, высившегося над безымянным ручьем. На вершине утеса росло несколько деревьев, с которых свешивались длинные и прочные стебли дикого винограда. Маггот проворно вскарабкался по ним наверх, где оказался в полной безопасности. Правда, преследователи все же выпустили в него наудачу несколько стрел, как только Маггот на секунду показался из своего укрытия, но выстрелы не причинили (да и не могли причинить) никакого вреда. Бородатые охотники это тоже поняли и, собравшись в кружок у ручья, принялись совещаться. Но времени на бесполезное рысканье по болотам они потратили много, и ночь была уже не за горами. Небо из багрово-красного сделалось темно-синим, почти черным, и в конце концов охотники подались восвояси, решив, по-видимому, отказаться от погони.

Давно пора…

Маггот тоже устал и был зол, как десять тысяч троллей. Кроме того, ему необходимо достать какой-нибудь еды и пополнить запас стрел. Поразмыслив, он пришел к выводу, что самым верным источником и того, и другого могли стать все те же охотники. Должны же они как-то поплатиться за то, что напали на человека, который не сделал им ничего плохого?! Маггот не привык тратить время даром, поэтому как только последний из охотников затерялся в сгустившемся мраке, он бесшумно спустился с утеса и двинулся следом, рассчитывая добраться таким образом до вражеского лагеря. Ему, впрочем, приходилось беречь раненую ногу, поэтому он сразу же отстал от охотников, не успев даже заметить, в какую именно сторону они пошли. Но вот странность: тот самый Маггот, который еще недавно твердо знал, что не будет иметь с людьми ничего общего, теперь исполнился решимости во что бы то ни стало отыскать их снова.

2.

Весной на ночных равнинах все незнакомые тропы заканчиваются тупиками, теряются в болотах или в непроходимых зарослях молодого подлеска. Даже Маггот, выросший с троллями, которые, как известно, не выносят дневного света, не смог сразу отыскать тропу, которая провела бы его через заболоченные низины и топи, раскинувшиеся там, где летом едва струились между холмами неглубокие ручейки и речушки. Поэтому он двигался медленно и осторожно, часто останавливаясь и прислушиваясь, чтобы не попасть в ловушку, которую могли устроить на его пути охотники (сам он на их месте именно так бы и поступил). В довершение всего рана у него на ноге начала болеть по-настоящему, и Маггот не раз проклял день и час, когда спустился с гор в эту холмистую долину. Пару месяцев назад, когда он впервые увидел ее с вершины скалистой гряды, она буквально зачаровала его обилием дичи и полным безлюдьем, но теперь положение коренным образом изменилось. С приходом весны вся дичь куда-то исчезла, а неведомо откуда появившиеся охотники устроили форменную облаву на него самого, и Магготу это очень не нравилось. Донесшийся откуда-то с далеких холмов голодный рев саблезубого тигра тоже показался ему недовольным и разочарованным — казалось, хищник разделяет его раздражение.

Весть о том, что лагерь чужаков находится где-то поблизости, первым подало Магготу обоняние — он почуял запах жареной оленины и едкий дым костра. Потом он разглядел и сам костер, наполнявший длинными, колеблющимися тенями неглубокую лощину, где встали лагерем охотники. Мерцающий в ночи огонек притягивал Маггота, как пламя масляного светильника притягивает мотыльков, с той лишь разницей, что умирать он не собирался. Он проберется в лагерь, возьмет все, что нужно, а потом скроется в безлюдных горах на западе: таков был план, которого Маггот собирался придерживаться.

Теперь он пробирался вперед с удвоенной осторожностью, прячась за деревьями и подолгу оставаясь на месте, чтобы осмотреться, прислушаться, принюхаться. Вскоре он обнаружил, что чужаки расчистили лощину от кустарника, а срубленные ветки свалили вокруг лагеря в виде грубой изгороди. Оранжевое пламя костра отражалось от груды свежих костей, сваленных за этой ненадежной преградой.

По шороху и хрусту, доносившемуся с той стороны, Маггот догадался, что на куче отбросов пируют какие-то мелкие падальщики, и старательно обогнул кости, не желая, чтобы напуганные животные подняли шум. Барсук, к примеру, мог разбудить кого угодно. Кроме того, у кучи объедков Маггота могли ожидать и по-настоящему неприятные встречи.

Приблизившись к лагерю с другой стороны, Маггот присел за стволом дерева и стал наблюдать. В лагере он насчитал одиннадцать мужчин. Большинство из них сидели возле костра, ели и переговаривались так громко и беззаботно, словно никого и ничего не боялись, остальные слонялись по поляне без какой-либо видимой цели. Несколько неподвижных предметов на земле могли оказаться как спящими людьми, так и тюками с поклажей.

Пользуясь темнотой, Маггот подполз еще ближе и, прильнув к земле позади небольшой травянистой кочки, стал терпеливо ждать, пока охотники заснут. Но как только он перестал двигаться, его раненая нога начала неметь от холода, а враги и не собирались ложиться. Вскоре Маггот увидел, как несколько человек поднялись с земли и подошли к одному из темных неподвижных предметов, лежавшему довольно далеко от костра. Окружив его, они принялись что-то кричать, время от времени показывая руками в направлении леса. С того места, где засел Маггот, их речь была слышна довольно отчетливо, но он так и не сумел разобрать ни слова. Язык или диалект, которым пользовались пришельцы, был не похож ни на тролличий, ни на винданский, ни даже на имперский языки — ими Маггот владел свободно. Впрочем, жесты охотников были достаточно красноречивы, особенно когда они принялись пинать ногами лежащего на земле человека (а в том, что это пленник, Маггот уже не сомневался). Судя по всему, бородатые пришельцы требовали от него какие-то сведения, а тот не мог или не хотел ничего говорить.

Маггота, впрочем, все происходящее интересовало только с чисто практической точки зрения: в какой степени это благоприятствует задуманному налету на лагерь или, напротив, мешает ему украсть то, что необходимо. Однако так продолжалось лишь до тех пор, пока охотники не взяли из костра несколько головней. Когда толстая палка с ярко тлеющим концом ткнулась в тело лежащего человека, а ночная темнота огласилась его пронзительными воплями, Маггот не выдержал и, вскочив на ноги, бросился в глубь леса. Лишь сделав несколько прыжков, он совладал с собой и все еще дрожа вернулся на прежнее место. Воспитанная еще матерью-троллихой ненависть к огню, используемому как оружие, глубоко укоренилась в его сознании, и сейчас, сложив ладони ковшиком, Маггот несколько раз гулко ударил ими по своей широкой груди, выбивая тролличий сигнал-предупреждение: «Опасность! Смерть!»

В лагере его сигнал вызвал явную тревогу. Пытка сразу прекратилась, и несколько пар блестевших в темноте глаз обратились как раз в ту сторону, где в тени деревьев прятался Маггот. Он не мог сказать: узнали охотники этот сигнал, поняли они, что он означает? — но пленника никто больше не мучил. И пока небольшая группа мужчин разбирала оружие, намереваясь обыскать заросли в том месте, откуда донесся непонятный стук, Маггот забежал с другой стороны и повторил тролличий сигнал еще раз. Он рассчитывал напугать охотников, заставить их занять оборону в лагере, но группа разведчиков, посовещавшись с остальными, тотчас двинулась в новом направлении.

Однако Маггот не стоял на месте и успел сменить позицию. Как только маленький отряд достиг сложенной из срезанного кустарника стены, он снова повторил гулкий, как барабанный бой, сигнал, добавив гортанный боевой клич, в котором звучали вызов и угроза. На этот раз в его сторону полетело несколько стрел, и Маггот бросился на землю. Стрелы просвистели где-то над ним, и он потихоньку отполз в сторону.

После этого в лесу наступила непродолжительная тишина, которая, однако, была вскоре нарушена рычанием саблезубого тигра. И рычание это раздалось намного ближе, чем в первый раз. Теперь Маггот оказался между двух огней. Перед ним были люди, которые сегодня уже пытались его прикончить. Сзади подкрадывался из темноты тигр, который — если только он был так же голоден, как сам Маггот, — скорее всего, попытается проделать то же самое. Чтобы избежать опасности, Маггот бесшумно поднялся с земли и, отступив на пару шагов в заросли, вскарабкался на гигантский ильм и устроился в развилке ствола. В этом положении он, правда, терял в подвижности, зато с дерева было не в пример удобнее наблюдать за людьми и следить за охотой зверя.

Довольно скоро Магготу стало ясно, что своими необдуманными поступками он сам уничтожил последнюю возможность незаметно пробраться в лагерь, пока охотники будут спать. Его воинственные вопли и рычание животного растревожили чужаков; по-видимому, они решили, что их окружает как минимум целая армия троллей и целая стая саблезубых тигров в придачу, поскольку никто из них не выказывал намерения улечься. Держа наготове оружие, они с решительным видом обошли границы лагеря, потом подложили в костер дров и, собравшись в центре площадки, принялись совещаться. Судя по их жестам, разговор снова шел о том, чтобы отправить в лес нескольких разведчиков.

Но ни Маггот, ни тигр больше не давали о себе знать, и спустя какое-то время несколько охотников закутались в плащи и легли, однако никто из них так и не уснул. Остальные, по-видимому, решили по очереди стеречь лагерь. Они не стали ложиться, а уселись у огня, предварительно подбросив в него еще одну охапку сучьев и хвороста.

Охотники не стали больше пытать пленника, чем Маггот был вполне удовлетворен. Но у него появились другие заботы: воздух становился все холоднее, и его застывшие мускулы потеряли эластичность и упругость. В довершение всего облака разошлись, и на темное небо высыпали крупные звезды. К счастью, луна еще не взошла, а то ему, пожалуй, пришлось бы и вовсе отказаться от своего намерения.

Но отказаться от набега на лагерь Маггот не мог, иначе его положение могло бы стать слишком трудным, даже опасным. Ему нужны были еда и оружие, а достать их проще всего в лагере. И вот, прильнув к коре ильма, Маггот пытался решить сложную проблему. Допустим, он сумеет проникнуть за изгородь, никого не разбудив, и запастись всем необходимым. Но тогда утром ему ради собственной же безопасности следует оказаться как можно дальше отсюда, а бежать с больной ногой он не мог, во всяком случае — не с прежней скоростью и проворством. Кроме того, прежде чем начать действовать, ему нужно выяснить, где сейчас находится саблезубый и что он затевает… Вот только как это сделать? Маггот уже готов был отказаться от своего намерения и отправиться своей дорогой, когда донесшийся со стороны лагеря храп подсказал ему, что враги понемногу начинают засыпать. Что ж, ждал же он несколько часов, подождет еще…

Его терпение было вознаграждено. Маггот увидел, как часовой у костра широко зевнул и, подбросив в огонь еще несколько сучьев, поднял руки и потянулся.

Магготу потребовалась доля секунды, чтобы приладить стрелу, натянуть лук, прицелиться и выстрелить. Стрела вошла часовому точно под левую мышку и пронзила сердце. В тот же миг Маггот спрыгнул со своего наблюдательного пункта в развилке дерева, коснувшись земли едва ли не раньше, чем убитый им человек грузно повалился на бок. Еще секунда потребовалась, чтобы перемахнуть через баррикаду из веток, хотя рана на ноге снова открылась и начала кровоточить. Быстро и бесшумно перебегая между спящими, Маггот похитил у одного из охотников колчан со стрелами и срезал с вертела над костром кусок сильно подгоревшей оленины. Только запихивая мясо в рот, Маггот заметил, что один человек в лагере не спит.

Это был пленник. Он казался таким же белокожим, как и его мучители, однако волосы — длинные, но не заплетенные в косицы — были заметно светлее. В темноте они выглядели не то белокурыми, не то серебристо-седыми. И еще пленник был нагим; очевидно, чужаки отобрали у него не только имущество, но и одежду. Лодыжки были туго стянуты ремнем, а разведенные в стороны руки привязаны к вбитым в землю колышкам. На бедрах, на животе, в паху и на лице темнели следы ожогов. Рот пленнику не заткнули, однако тот не только не пытался поднять тревогу, но даже не попросил о помощи.

Мгновенно приняв решение, Маггот наклонился к нему и, быстро орудуя ножом, перепилил связывавшие незнакомца ремни. Он поступил так вовсе не ради того, чтобы помочь несчастному, которого пытали у него на глазах — по большому счету, этот человек ничего для него не значил. Маггот сделал это, чтобы досадить охотникам, которые распугали всю дичь в округе и к тому же целый день гонялись за ним по болотам.

Пленнику, впрочем, было все равно, какими причинами руководствуется его спаситель. Посмотрев на Маггота, он криво улыбнулся, сел и быстро растер лодыжки, чтобы восстановить кровообращение в ногах. Потом он завладел оружием убитого часового. Прошла уже целая минута, и Магготу не терпелось как можно скорее убраться из лагеря. Он как раз срезал с вертела последний большой кусок мяса, когда с самой границы лагеря — с той стороны, где были брошены кости, — донесся яростный тигриный рев, шум борьбы, рычание и чей-то сдавленный писк.

Несколько охотников тотчас вскочили. Заметив Маггота и пленника, они громко закричали, спеша разбудить остальных. Не теряя ни секунды, Маггот на тролличий манер схватил мясо в зубы и бросился к лесу. Кто-то из охотников заступил ему дорогу, Маггот попытался увернуться, но человек прыгнул и обхватил его обеими руками. Несколько мгновений они боролись, потом Маггот изловчился и полоснул противника по руке ножом. Человек с криком отпрянул. Еще один охотник бросился на Маггота, но упал, сраженный мечом, который пленник забрал у часового.

Обернувшись к Магготу, белокурый незнакомец что-то сказал и сделал движение головой, словно предлагая своему спасителю показывать дорогу. Но Маггот и без того уже перепрыгнул баррикаду из веток и, морщась от боли в раненой ноге, нырнул в спасительную темноту леса. Он не обернулся, рассудив, что человек, которого он спас, может следовать за ним, если хочет. И если может.

Но пленник оказался неплохим бегуном. Когда вокруг засвистели стрелы, срезавшие молодые листочки и со стуком впивавшиеся в стволы, незнакомец наддал и почти нагнал Маггота. Ни слова не говоря, Маггот помчался еще быстрее.

3.

Но вот последняя стрела прошуршала где-то в отдалении, и наступила тишина. Судя по всему, никто их не преследовал, во всяком случае пока, но Маггот не стал останавливаться даже для того, чтобы перевести дух. Ему хотелось как можно скорее вернуться к горам; он был уверен, что там сумеет уйти от преследователей, сколько бы их ни было. Однако боль в ноге давала о себе знать, и Маггот бежал намного медленнее, чем обычно. Кровь из раны продолжала стекать по лодыжке, нога стала скользкой, и несколько раз он едва не оступился. Впрочем, боли он старался не замечать.

Какое-то время спустя Маггот обернулся на бегу и обнаружил, что незнакомец следует за ним по пятам. В одной руке он держал меч в ножнах, в другой — какой-то небольшой мешок или сумку. Бывший пленник тяжело дышал, но вовсю работал локтями, стараясь не отставать.

Наконец они поднялись на гряду холмов и замедлили ход, чтобы, перебираясь с одного кряжа на другой, не скатиться в заболоченную низину между холмами. На одном из лесистых склонов беглецы остановились. Дорога здесь разветвлялась на несколько троп, а выбрать дальнейший маршрут — в темноте, да еще на малознакомой местности — было трудно, почти невозможно. Несколько секунд Маггот разглядывал небо сквозь переплетение веток, едва одетых молодой листвой. Луна давно взошла и успела снова закатиться, но по положению звезд и запаху ветра он определил, что они бегут в южном направлении. В их ситуации следовало бы отклониться западнее, и Маггот решил выбрать тропу, которая вела бы в ту сторону, но пленник тоже изучал небо и, судя по всему, имел свои соображения относительно того, куда им лучше двигаться. Сказав что-то на непонятном языке, он тронул Маггота за плечо и махнул рукой в направлении чуть заметной стежки, которая, скорее всего, увела бы их еще дальше на юг.

Маггот повернулся, чтобы ответить, но вместо слов с его губ сорвалось что-то в высшей степени невразумительное. В первый момент брови его спутника удивленно подскочили, но, показав пальцем на рот Маггота, он негромко прыснул. А секунду спустя и вовсе рассмеялся в голос.

Маггот машинально поднес руку к губам и… наткнулся на кусок мяса, который продолжал держать в зубах. Вынув его, он тоже расхохотался, громко, от души, так что даже плечи заходили ходуном. Впрочем, он довольно быстро спохватился, что их все же могут преследовать, и оборвал смех. Машинально он протянул мясо незнакомцу.

— Оно здорово подгорело, — произнес Маггот на языке Империи, потому что этот парень чем-то напоминал ему рыцаря Брана. — Но брюхо набить можно…

Незнакомец прищурился, но взял мясо и ухмыльнулся. Разорвав его на две части, он вернул больший кусок Магготу — к изрядному облегчению последнего. Свою часть незнакомец тут же засунул в рот, и некоторое время оба молча жевали. Маггот думал о том, что уже много недель он так не смеялся, если не считать шутки с кугуаром. Потом ему пришло в голову, что об этом случае стоит рассказать незнакомцу.

Но прежде чем он успел заговорить, незнакомец произнес несколько слов, которых Маггот не понял, а затем снова указал на южную тропу.

Первоначальный план Маггота состоял в том, чтобы забраться подальше в горы, но сейчас он решил, что главное — не останавливаться. И южная, и западная тропы уводили их от охотников, поэтому Маггот жестом показал своему спутнику, чтобы он шел туда, куда ему хочется. Незнакомец выбрал южную тропу.

Он не бежал, как Маггот, но шел быстрым, упругим шагом. Вскоре беглецы спустились со склона и остановились у протекавшего внизу ручья, чтобы напиться. В это время года воды на равнине хватало, поэтому им не было нужды напиваться впрок. Кроме того, раздувшийся живот мог существенно замедлить скорость передвижения, и Маггот, исподволь наблюдавший за своим спутником, получил возможность по достоинству оценить его сдержанность. Можно было даже сказать, что его уважение к белокурому незнакомцу возросло обратно пропорционально поглощенному им количеству воды.

Незнакомец посмотрел на Маггота, улыбнулся и ткнул себя пальцем в грудь.

— Эррен, — повторил он несколько раз, и Маггот обратил внимание на мелодичную напевность его произношения.

Он явно пытался представиться, и Маггот, чувствуя, что должен ответить тем же, попытался припомнить все имена и прозвища, которыми награждали его и люди, и тролли. В конце концов он остановился на имени, которым звала его мать-троллиха — самым старым из имен, которые он помнил.

— Маггот, — сказал он и стукнул себя кулаком в грудь. — На тролличьем это значит «личинка», потому что когда меня нашли, я был маленьким и белым, как червяк, но ты этого все равно не поймешь, поэтому зови меня просто Маггот. Я — Маггот. Понятно?

Белокурый мужчина кивнул и разразился целой фразой на непонятном языке, словно, назвав друг другу свои имена, они раз и навсегда решили проблему взаимопонимания. Некоторое время Маггот пытался уловить в этих певучих звуках хоть одно знакомое слово, потом скорчил кислую мину и высунул язык. Это получилось у него чисто рефлекторно — так тролли говорили «нет» и «хватит», хотя и досада, которую он почувствовал, сыграла свою роль.

Эррен оборвал себя на полуслове, потом покачал головой и снова рассмеялся. Маггот ответил тем же.

Смеяться было очень приятно.

Потом Эррен поднялся и быстро зашагал на юг. Когда по левую руку от них встало из-за горизонта утреннее солнце, они уже преодолели около двух лиг по самому трудному участку степи и углубились в лес. Маггот был уверен, что они далеко оторвались от возможной погони и могут позволить себе передохнуть, чтобы дальше идти уже не так быстро. Но Эррен, похоже, не собирался сбавлять ход, хотя его ожоги при дневном свете выглядели ужасно и, наверное, сильно болели.

— Куда мы так спешим? — спросил Маггот на имперском наречии, не ожидая, впрочем, ответа — во всяком случае такого, какой он мог бы понять. Но его нога продолжала болеть, и он решил, что дать ей отдых будет совсем не лишним. — Давай найдем тихое, прохладное местечко и как следует выспимся, — добавил он.

Эррен бросил на него быстрый взгляд, но продолжал шагать как ни в чем не бывало. Маггот повторил свое предложение на языке горцев, но его спутник даже не обернулся. Проклятье, подумал Маггот, начиная злиться. Впрочем, он решил пока не останавливаться. Эррен ему нравился — только потому, что они смеялись вместе над одним и тем же.

Несколько раз им попадалась кое-какая дичь, главным образом, небольшие грызуны, которые проворно скрывались при их приближении. Вскоре после полудня они заметили стадо зубров, которые паслись на обширной поляне. Маггот всегда предпочитал зубрятину оленине, если, разумеется, у него была возможность ее добыть. Особенно он любил печень и нежные языки.

Эррен, как видно, тоже был не прочь полакомиться зубрятиной. Показывая на лук Маггота, он жестом предложил ему застрелить быка или корову. Впрочем, тут же дал понять, что готов сделать это и сам, но Маггот постучал себя по груди в знак того, что стрелять будет он. Кивнув в знак согласия, Эррен пригнулся и стал подкрадываться к добыче, но Маггот удержал его за плечо. Сморщив нос, он негромко засопел, словно принюхиваясь, потом сделал Эррену рукой знак следовать за собой и первым двинулся в обход поляны, чтобы подойти к зубрам с подветренной стороны. Он знал, что у зубров никудышное зрение, но обоняние почти такое же острое, как у троллей — достаточно было животным почуять что-то необычное, и все стадо тотчас бы обратилось в бегство. А человечий запах мог донести до них самый слабый утренний ветерок, которому едва-едва по силам пошевелить листву на деревьях.

В стаде их было семь: большой, старый бык, три коровы и три теленка, которые мирно щипали траву футах в ста от опушки леса. Осторожно выбравшись из-за деревьев, Маггот поднял лук — и всадил оперенную стрелу прямо в бок ближайшего к нему теленка.

Тот громко замычал от страха и боли, спугнув все стадо, которое в панике бросилось прочь. Но животные не знали, откуда им грозит опасность. По чистой случайности они рванулись как раз в ту сторону, где находился Маггот. Раненый теленок, продолжая жалобно мычать, несколько раз повернулся на одном месте и упал. Коровы и телята, не обращая внимания на своего раненого собрата, рассыпались в разные стороны и вскоре скрылись между деревьями, но старый бык оказался как раз напротив Маггота. То ли ветер переменил направление, то ли случилось еще что-то, но налившиеся кровью глаза громадного зубра остановились на неподвижной человеческой фигурке. Бык громко фыркнул, ударил копытом о землю, потом наклонил к земле свою массивную голову с изогнутыми рогами и ринулся в атаку.

Маггот хотел отпрыгнуть за ближайшее дерево, но подвела раненая нога, подогнувшаяся в самый неподходящий момент. Он так и застыл на месте, а бык был от него уже в двух шагах! Оставалось только одно средство, и Маггот немедля прибег к нему. Выронив лук, он крепко схватил зубра за короткие, острые рога. Страшный удар отбросил его назад, но Маггот успел оттолкнуться от земли и устоял на ногах, по-прежнему держась за рога зверя.

Бык заревел и движением могучих плеч и шеи снова поднял человека над землей. На этот раз, приземляясь, Маггот попытался вывернуть голову зверя так, чтобы свалить его на землю. Зубр, не ожидавший ничего подобного, в испуге попятился, но Маггот с пронзительным воплем рванул его за рога со всей силой, которую он приобрел в поединках с троллями много сильнее и тяжелее себя. На этот раз маневр удался: передние ноги быка подогнулись, и тяжелая туша опрокинулась на землю. Маггот уже собирался выпустить рога и бежать к деревьям, но тут Эррен подскочил к быку сбоку и вонзил меч ему в горло. Огромное животное захрипело, забилось и попыталось встать, но его ноги снова подогнулись, и зубр рухнул на залитую кровью траву.

Маггот некоторое время стоял неподвижно и пытался отдышаться. Он не собирался убивать быка, зная, что теперь коровы и телята останутся без всякой защиты. Но, взглянув на Эррена, Маггот увидел, как тот, ухмыляясь, провел пальцем по еще дымившемуся свежей кровью клинку и сунул палец в рот. Увидев, что Маггот наблюдает за ним, Эр-рен шутливо подмигнул.

На другом конце поляны раненый теленок продолжал оглашать воздух жалобными криками, и Маггот, хромая еще больше, чем раньше (хотя даже себе самому он не решился бы в этом признаться), подковылял к добыче. Язык теленка вывалился изо рта, задние ноги отчаянно дергались, но подняться он не мог. Вытащив нож, Маггот прекратил его мучения.

Они быстро разделали теленка. Маггот не имел ничего против того, чтобы съесть его сырым, но, перехватив потрясенный взгляд Эррена, достал из колчана кремень и огниво. Пожалуй, они могли рискнуть и развести небольшой костер. Он уже собирался показать своему спутнику, какие дрова собирать, чтобы дыма было поменьше, но тот, как бывалый путешественник, уже собирал сухой валежник. Дыма от него было совсем мало, да и тот рассеивался в воздухе, прежде чем успевал подняться до верхушек деревьев. Мясо у теленка было розовое, сочное, и Маггот почувствовал, как с каждым куском к нему возвращаются силы.

После еды он занялся своей раной. Она по-прежнему болела, но Маггота беспокоила не столько боль, сколько возможные последствия — нагноение, лихорадка или даже заражение. С другой стороны, он потерял много крови, и это давало ему основания надеяться, что все обойдется. И все же чтобы такая рана зажила, нужно было держать ногу в покое, а он в последние несколько часов только и делал, что давал мышцам новую и новую работу.

Эррен задал ему какой-то вопрос, но Маггот только покачал головой и отошел в сторону. Вдоль края поляны пробирался небольшой ручеек. Присев возле него, Маггот напился, потом промыл рану и перевязал полоской кожи, отрезанной от набедренной повязки. Хорошо было бы приложить к ране целебную траву рух, но у Маггота уже не было сил ее искать. Он чувствовал себя вымотанным до предела.

Тут к нему приблизился Эррен, и Маггот сказал ему на языке Империи:

— Нам нужно найти укромное местечко и поспать до вечера. А когда стемнеет, можно идти дальше.

На всякий случай он повторил то же самое и на языке горцев, хотя был почти уверен, что Эррен не поймет ни слова. В ответ Эррен принялся что-то говорить на своем тарабарском языке, сопровождая речь энергичными движениями рук, которые он то поднимал вверх, то резко опускал. Маггот некоторое время наблюдал за ним, пока не догадался, что его спутник, по-видимому, описывает свой родной край, расположенный где-то на юге под прикрытием горных кряжей. Еще какое-то время спустя он понял, какое слово означает гору, а какое — водопад.

— Гора и водопад, — повторил он на языке Эррена, и тот рассмеялся, однако как-то не слишком весело. — Этого добра везде хватает. Весь этот край состоит из сплошных гор и водопадов.

Эррен начал объяснять все сначала, показывая при этом куда-то на восток.

— Ладно, достаточно, — прервал его Маггот, сопроводив свои слова резким движением плеча. — Я тебя выслушал, а теперь ты послушай меня. Я ранен, я устал, и я хочу отдыхать до вечера. Давай нарежем столько мяса, сколько сможем унести, и завернем в шкуры, а потом найдем безопасное местечко, где можно спокойно выспаться. Только нужно поторапливаться, пока не появились падалыцики.

И в подтверждение своих слов он показал на нескольких канюков, которые уже кружили над поляной. Эррен, по-видимому, понял основную идею, так как бросился собирать провизию. Увидев, что Маггот хромает, он предложил ему опереться на свое плечо, но Маггот отказался. Он не собирался искать подходящее место для отдыха где-нибудь за тридевять земель. И действительно, покинув поляну, они довольно быстро набрели на каменистый распадок, где можно было укрыться среди валунов. Там Маггот отыскал небольшую щель под каменной плитой, засунул в нее сверток с мясом и лег сам.

Эррен тоже устал. Его лицо осунулось, а под глазами залегли черные круги, которые казались еще темнее из-за ожогов, однако он, похоже, сохранил достаточно сил, чтобы идти вперед. Увидев, что Маггот собирается спать, Эррен пришел в необычайное волнение и попытался знаками показать, что они должны двигаться дальше пока светло.

— Можешь идти, куда хочешь, — сообщил Эррену Маггот. — Но я останусь здесь и буду спать.

И, сказав так, он положил голову на согнутый локоть, закрыл глаза и тотчас уснул. Несколько часов спустя его разбудил шорох чьих-то шагов. В мгновение ока Маггот проснулся и, проворно вскочив на ноги, выхватил нож, готовясь защищаться. Но это был всего-навсего Эррен, который при виде оружия испуганно попятился. В одной руке он держал свою заметно потяжелевшую сумку, а в другой меч. Его пальцы были испачканы в грязи и в земле.

— Не нужно меня пугать, — проворчал Маггот, и Эррен кивнул, как будто все понял. Потом он, в свою очередь, показал, что тоже собирается прилечь и спать до утра.

— Давно бы так, — сказал Маггот и, когда его спутник затих, улегся снова.

Он спал крепко, без сновидений, но проснулся так же легко, как и уснул. Увидев, что Эррен спит на голой земле неподалеку, Маггот почувствовал, как у него потеплело на сердце. Этот человек нравился ему все больше и больше. Он вспомнил о двух своих друзьях — горце Шинглассе, которого спас от наводнения, и рыцаре Бране, которого он спас от Шингласса. Быть может, подумалось Магготу, так пойдет и дальше: будет спасать людей, а они станут его друзьями.

Восточный край неба начал светлеть. Новый день обещал быть погожим и ясным. Для троллей восход солнца означал смерть или, по крайней мере, конец ночи, в темноте которой они могли чувствовать себя в безопасности. Маггот знал, что люди смотрят на это по-другому и что восход символизирует для них новое начало. Пожалуй, сегодня он тоже был склонен отнестись к приходу дня с радостью…

Прищурившись, он посмотрел туда, где над лесом и холмами должно было вот-вот встать дневное светило.

И увидел над деревьями струйку дыма.

Это наверняка были охотники, и совсем близко — всего в одной миле или около того. Возможно, они даже остановились на той же поляне, где Маггот и Эррен охотились на зубров.

Не тратя времени попусту, Маггот растолкал своего спутника. Эррен сразу открыл глаза и сел; Маггот показал ему на дым.

— Они выследили нас, — сказал он. — И даже не прячутся.

Эррен кивнул с таким видом, словно именно этого и ожидал. Считанные секунды понадобились обоим, чтобы собрать свое нехитрое имущество и тронуться в дальнейший путь. Нога у Маггота по-прежнему болела, но он не щадил ее, стараясь нагружать так, словно она была здорова. На боль он не обращал внимания. Шли они еще быстрее, чем накануне, и не успело отзвучать утреннее пение птиц, как они уже преодолели последнюю гряду холмов и подошли к реке. Здесь Эррен повернул вверх по течению в поисках переправы. Магготу эта река сразу не понравилась: она казалась быстрой и глубокой, к тому же высокая вода еще несла сломанные ветки и даже небольшие деревья.

В конце концов они дошли до места, где русло расширялось, а течение было чуть более медленным. Над водой то там, то сям выступали верхушки камней, из чего можно было заключить, что река здесь не особенно глубока. Эррен, очевидно, пришел к тем же выводам, так как остановился и, кивнув Магготу, снял перевязь с мечом. Держа оружие над головой, он сразу вошел в воду и зашагал к противоположному берегу. Сначала вода плескалась у его лодыжек, на середине реки она дошла ему до бедер, после чего дно снова стало повышаться.

Маггот последовал за Эрреном почти сразу, но его спутник двигался быстрее. Вскоре он уже выбрался на противоположный берег и, повернувшись к Магготу, стал знаками показывать, куда ему следует ставить ноги, чтобы не попасть на глубокое место.

Ледяная вода бесновалась и бурлила вокруг ног Маггота, толкала под коленки, норовила опрокинуть. К тому моменту, когда он добрался до середины реки, его ноги совершенно окоченели и потеряли чувствительность. Неистовое течение с непреодолимой силой тянуло его куда-то вбок. В довершение всех неприятностей раненую ногу начала сводить судорога. Как раз в это время Маггот увидел, что Эррен отчаянно машет обеими руками, показывая, что Маггот должен принять левее. Он послушно шагнул в ту сторону, но оступился и сразу соскользнул на глубину. Как ни пытался Маггот удержаться, у него ничего не вышло, и он окунулся с головой.

А потом неумолимое течение подхватило его и понесло прочь.

4.

Несколько раз перевернувшись, Маггот ударился о каменистое дно и снова оказался на поверхности. Жадно хватая ртом воздух, он искал глазами своего спутника, но стремительное течение унесло его уже так далеко, что Эррен казался крохотной точкой. Потом вода снова подхватила Маггота, закружила, потянула на дно, и он отчаянно забарахтался, не зная, где верх, где низ. Легкие пылали. Предательские камни с силой ударяли то по спине, то по голове. Наконец — ослепший, оглушенный — Маггот почувствовал, что его лицо оказалось над поверхностью, и, широко открыв рот, втянул в себя как можно больше живительного воздуха, проглотив заодно изрядное количество воды. Течение вырвало у него из рук тючок с мясом, но лук и колчан со стрелами все еще висели у него через плечо. Воспользовавшись тем, что руки его оказались свободны, Маггот из последних сил поплыл к берегу, надеясь добраться до мелкого места и воссоединиться со своим другом. Увы, река хотя и сделалась уже, течение стало таким быстрым, что все его усилия уходили на то, чтобы держать голову над водой; к берегу же он не приближался. Осознав это, Маггот задумался об опасностях, которыми мог грозить ему разбушевавшийся поток. Правда, он пока не представлял, что именно подстерегает его ниже по течению, однако не сомневался, что рано или поздно его либо швырнет на выступающие из реки камни, либо затянет в водоворот. Впрочем, судя по характеру течения впереди его ждало нечто более грозное — водопад. И действительно, не успел Маггот подумать о такой возможности, как до слуха его донесся грозный рев низвергающейся со скал воды. Течение еще ускорилось, теперь берега проносились мимо него быстрее, чем бежит испуганный олень. Все чаще и чаще попадались небольшие водовороты, пытавшиеся снова затянуть Маггота на дно, оскалившееся острыми камнями. Вот впереди сверкнула радуга — это свет солнца преломлялся в мириадах брызг, которые поднимались в воздух, после того как водяные струи вдребезги разбивались о камни, служившие как бы преддверием водопада.

Перед самыми валунами река слегка изгибалась. В излучине застряло несколько бревен и веток, и Маггот, борясь с течением, повернул в ту сторону. Несколько взмахов руками, последний отчаянный рывок, и вот он уже ухватился за сук застрявшего между камнями дерева сначала одной, а потом и другой рукой.

Увы, дерево держалось между камнями недостаточно прочно. Во всяком случае, веса и инерции тела Маггота оказалось достаточно, чтобы стронуть его с места. Несколько веток с треском переломились, дерево отделилось от берега и понеслось по течению вместе с вцепившимся в него Магготом. Взбесившийся поток швырял его то на один, то на другой камень, но бревно приняло на себя большую часть этих страшных ударов, а Маггот то выныривал из пенных бурунов, то снова погружался с головой, думая только о том, как бы не выпустить бревно. Водопад ревел все громче, и вскоре Маггот уже не слышал ничего, кроме грозного гула падающей в пропасть воды.

Он как раз собирался рискнуть и попытаться уцепиться за валун, когда бревно внезапно остановилось, попав между двумя огромными камнями. Жадно хватая ртом воздух, Маггот выбрался из воды, чтобы усесться на бревно верхом. Он уже уперся в него коленом, когда ствол дерева повернулся, вырвался из щели между камнями и тут же налетел на другой валун. От толчка Маггот потерял равновесие и снова полетел в воду.

Теперь его окружала только вода и плывущие по ней клочья пены. Берега превратились в отвесные каменные стены, а впереди вставал гул водопада — осязаемый и твердый, словно гранит. Тщетно Маггот размахивал руками в надежде уцепиться хоть за что-нибудь; вода заливалась ему в нос, в горло, в глаза, и он — полузадохнувшийся и ослепший — сделал единственное, что ему оставалось в данных обстоятельствах: свернулся в комок, прикрывая руками и локтями голову и лицо.

Потом он ощутил, что летит. Река швырнула его в воздух, и Маггот почувствовал, как холодит мокрую кожу ветер. Он еще успел открыть рот и, выплюнув воду, глотнуть ледяного воздуха, который обжег его измученное горло.

В следующее мгновение он снова ударился о воду, да с такой силой, что весь воздух с шумом вырвался из его легких. Сначала ему показалось, что он все еще летит, но потом понял, что стремительно скользит по каменному желобу, прорезанному потоком в скалах. Примерно шестьдесят футов крутого склона он преодолел в мгновение ока, потеряв колчан со стрелами и сломав лук. Повязка с ноги исчезла еще раньше. Все это Маггот успел осознать, пока мчался вниз в облаке брызг и пены. Он уже приготовился к страшному удару, но вместо острых скал внизу его ожидал довольно глубокий бассейн. И все равно скорость была столь велика, что он сильно ударился ногами о дно — и тут же, машинально оттолкнувшись от него, рванулся обратно к поверхности. Ему уже казалось, что он не выплывет, но тут его голова показалась над водой. Глотнув воздуха, Маггот изо всей силы заработал руками, стараясь уплыть подальше от низвергающейся воды. Вскоре его ноги снова коснулись дна, и он обнаружил, что может стоять. И дышать. Колени у него подгибались от слабости, но он все же побрел к берегу, зеленевшему в нескольких футах впереди.

Выбравшись на твердую землю, Маггот рухнул в траву и несколько минут просто лежал, пытаясь отдышаться. Потом перевернулся на спину и приподнялся на локтях.

Река, покинув пруд, вела себя уже намного спокойнее. Плавно изгибаясь, она медленно текла между отлогими берегами, поросшими высокими лиственными деревьями. Потом Маггот посмотрел на вершину утеса и понял, как ему повезло. Если бы не наклонный желоб, который вода проточила в отвесной каменной стене, сейчас он был бы мертв или жестоко изувечен и не мог двинуться с места. Но он съехал с огромной высоты, как на санках, и попал в бассейн, на дне которого не было скал и валунов, и который оказался достаточно глубок. Маггот даже подумал, что когда-нибудь — когда он будет здоров — он вернется сюда и еще раз прокатится на водяных струях. Он не сомневался, что сумеет получить удовольствие, если только избежит ударов о валуны перед самым водопадом.

Обломки его лука прибило к берегу. Заставив себя подняться, Маггот выловил их. Лук, конечно, был совершенно испорчен, но тетива могла пригодиться. В бурлящей воде под самым водопадом, на дне пруда-бассейна, он отыскал и колчан, который был по-прежнему туго завязан, хотя наплечный ремень исчез. Правда, стрелы все равно могли намокнуть и испортиться, но у него по крайней мере остались наконечники. Маггот мог сделать себе новые стрелы — этому искусству обучили его Шингласс и его братья. На дне колчана Маггот нащупал кремень с огнивом и приободрился: погреться у костра было бы приятно. Зато пропажа ножа огорчила его по-настоящему. Нож висел у него на шее на крепком кожаном шнуре, но шнурок лопнул, рассадив кожу, и Маггот не мог вспомнить, когда это случилось. Для очистки совести Маггот еще раз нырнул на дно пруда, но ножа так и не нашел.

Выбравшись на берег в последний раз, он почувствовал, что дрожит от холода. Тело покрылось «гусиной кожей», но Маггот решил не обращать на это внимания. Держа под мышкой драгоценный колчан, он поискал тропу, которая вела бы обратно на вершину утеса. Тропа нашлась, но была такой крутой, что ему пришлось карабкаться по ней буквально на четвереньках. Впрочем, это упражнение помогло ему довольно быстро согреться, и он почти забыл об ознобе.

Примерно на половине пути к вершине Маггот сообразил, что ему следовало подниматься наверх с другой стороны водопада. Иначе, чтобы встретиться с Эрреном, ему снова придется переходить речку вброд.

— Глупый, глупый Маггот! Настоящая личинка! — пробормотал он вслух и стал спускаться.

Переплыв пруд (ему пришлось приложить изрядные усилия, чтобы удержать голову над водой), Маггот начал было карабкаться по склону с противоположной стороны, но вдруг услышал голос. Он доносился не сверху, откуда мог бы появиться Эррен, если бы тому пришло в голову отправиться на поиски Маггота, а из зарослей ниже по течению.

И даже не голос, а голоса: негромко разговаривали несколько мужчин, но в тени деревьев не было видно ни единой живой души.

Не имея под рукой ничего, что могло бы сойти за оружие, Маггот стал торопливо подниматься по склону, одновременно оценивая местность: где бы спрятаться. Он даже хотел вскарабкаться на дерево, зная, что обычно люди смотрят вверх не так часто и не так внимательно, как следовало бы, однако его ноги и руки все еще дрожали от холода и слабости, и он предпочел расселину в скалах у самого берега. Забившись в нее как можно глубже, Маггот замаскировал свое убежище несколькими подобранными по дороге ветвями.

Не успел он пристроить последнюю из них, как снизу донесся негромкий возглас удивления, и Маггот мгновенно понял, в чем дело. Следы! Он оставил на берегах пруда немало отпечатков.

Прошло несколько томительно долгих минут, и на другой стороне реки, почти у самой вершины утеса показалось бородатое лицо одного из охотников. Маггот не знал, были ли это те же самые люди, которые захватили в плен Эррена, или другая группа. Одеты, во всяком случае, были так же. Замеченный им охотник внимательно изучал тропу, и Маггот догадался, что преследователи ошиблись, приняв его первую попытку подняться наверх за настоящий путь.

Внезапно охотник остановился и, выпрямившись, посмотрел через реку прямо на то место, где сидел в укрытии Маггот. Его взгляд был таким пристальным и внимательным, что у Маггота непроизвольно засвербела кожа между лопатками. Он даже подумал, что разумнее было бы со всех ног побежать вдоль реки, пусть даже его при этом заметят, но не оставаться в этой норе, откуда охотникам — если они его обнаружат — будет очень легко его выкурить. Маггот был уже готов отшвырнуть в сторону ветки, заслонявшие вход в его убежище, и броситься бежать, когда над самой его головой раздались шаги. Кто-то шел по камням в башмаках на твердой подошве.

Охотник на противоположной стороне реки положил руку на рукоять меча и вышел на открытое место. Невидимый Магготу человек что-то крикнул, и оба ожесточенно заспорили. Маггот совершенно не понимал их языка, к тому же он мог видеть жесты только одного из участников разговора, но догадаться, о чем идет речь, не составляло труда. Охотник, стоявший на тропе над его головой, в гневе топнул по камням ногой. Его собеседник на противоположной стороне реки прокричал в ответ что-то сердитое и показал пальцем вверх по течению.

Потом на дальней стороне утеса появились другие охотники. Их было девять, и все они собрались вокруг своего вожака. Маггот видел, как солнце блестело на их золотых серьгах.

Над головой Маггота снова послышался шум — человек в тяжелых башмаках прыгал с камня на камень, однако он не спускался, а поднимался. Охотник на другом берегу снова махнул рукой вверх по течению, и вся компания двинулась в том направлении.

Дело принимало скверный оборот — во всяком случае для Эррена. Маггот понимал, что если Эррен станет искать его, он неминуемо наткнется на тех самых людей, от которых только недавно спасся. Охотники двигались ему навстречу сразу по обоим берегам. Правда, на том берегу, где прятался Маггот и где, по его предположениям, должен был находиться Эррен, их было явно меньше. Быть может, здесь оставался только один человек — тот самый, у которого были тяжелые башмаки на твердой подошве. Это означало, что у Маггота будет больше шансов.

Солнце поднималось все выше, время шло к полудню. Маггот, которого жизнь приучила к терпению и ночным передвижениям, закрыл глаза и решил немного отдохнуть, прежде чем отправляться следом за охотниками. В данной ситуации разумнее всего было выждать, чтобы, преследуя врагов, ненароком не наткнуться на них сзади — при свете дня, не имея ни ножа, ни меча. Но чем дольше Маггот ждал, тем сильнее охватывал его вернувшийся озноб. Не прошло и часа, а он уже стучал зубами так, словно провел целую ночь на леднике.

Сначала Маггот решил, что это стены его каменного убежища высасывают из тела остатки тепла. В расселине действительно было холодно и сыро, и он поспешил выбраться из нее, предварительно убедившись, что поблизости никого нет. Но даже жаркое полуденное солнце не смогло согреть его и умерить дрожь, и, шагая по тропе к вершине утеса, Маггот хромал сильнее, чем прежде. Он, впрочем, надеялся, что быстрая ходьба в конце концов разогреет закоченевшие ноги.

Вскоре он обнаружил, что боль от раны и от многочисленных ушибов и ссадин, полученных в борьбе с потоком, прекрасно мобилизует все резервы тела, помогая преодолевать крутой, каменистый подъем. Сосредоточившись на этой задаче, Маггот почти не замечал приступов дурноты, временами накатывавших на него. Но к тому моменту, когда он наконец добрался до брода, откуда началось его вынужденное путешествие вниз по реке, лихорадка уже трепала его вовсю. Маггот слишком хорошо знал симптомы, чтобы ошибиться, и, убедившись, что Эррена нигде не видно, поспешил принять меры. Как следует напившись из реки, он углубился в лес в поисках безопасного убежища, где можно было бы отлежаться хотя бы до сумерек. Ему повезло. Довольно скоро Маггот наткнулся на толстое, старое дерево, вся сердцевина которого выгнила. Забросив в дупло колчан, он с трудом протиснулся следом. Сдвинув в сторону груду старых орехов, запасенных и забытых белкой или бурундуком, Маггот опустился на слой мягких гнилушек, свернулся калачиком, а сверху нагреб на себя прошлогодней листвы.

Он собирался поспать, но сон никак не приходил, а до наступления безопасной темноты было еще далеко. Время от времени ему все же удавалось задремать, и тогда Маггот видел тревожные, лихорадочные сны. Ему чудились чьи-то странные фигуры и чужие голоса, которые звали его по имени. Потом ему показалось, что чьи-то острые зубы вгрызаются в его кости и плоть, особенно — в раненую ногу, отрывая маленькие кусочки. Миллионы крошечных когтистых пальцев стучали и скребли по стенам его убежища, и Маггот снова и снова спрашивал себя, где его мать, почему она не несет ему что-нибудь поесть, почему не приходит…

Когда он открыл глаза, снаружи было темно. Моросил мелкий дождь. Какая-то небольшая мохнатая тварь с горящими красными глазами просунулась было в дупло сквозь трещину в коре, но Маггот схватил пучок стрел, чтобы прогнать ее. Когда он взмахнул ими, тварь раздвоилась и превратилась сначала в две твари, потом — в четыре. Только тут Маггот понял, что это и есть те самые порожденные болезнью звери, которые глодали его пышущую жаром плоть изнутри и снаружи, и атаковал врага с мужеством отчаяния. Удары так и сыпались, но число красноглазых тварей не уменьшалось. Звучавшие у него в голове голоса превратились в визгливую скороговорку троллей, которые дразнили Маггота и насмехались над его маленьким ростом и слабыми конечностями.

А потом все прекратилось. Красноглазые твари исчезли, стихли голоса, липкий, жаркий кошмар рассеялся, и Маггот погрузился в благодатные глубины крепкого, здорового сна.

Проснувшись, Маггот обнаружил, что сжимает в руке пучок стрел. Его длинные черные волосы были мокры от пота и липли к лицу, в горле стоял привкус плесени и прели, а все мускулы болели как после тяжелой работы. Маггот почти не отдохнул, но это его не удивило — с тех пор как он забрался в дупло, прошло совсем немного времени (хотя ему и казалось иначе), и солнце еще даже не успело закатиться. Не сразу он сообразил, что это утреннее солнце, что наступил новый день, и он провалялся в беспамятстве как минимум сутки.

Но лихорадка оставила его. Кризис миновал, и Маггот чувствовал себя почти здоровым, хотя и сильно ослабевшим. Выбравшись из дупла, он спустился к реке и напился, а заодно и вымылся, не забывая, впрочем, прислушиваться и поглядывать по сторонам. Снова выбравшись на берег, Маггот занялся своей раной. Кожа вокруг нее покраснела, нога опухла, а из-под засохшей корочки сочился гной. Скрипя зубами от боли, Маггот как мог вычистил рану при помощи наконечника стрелы и снова промыл водой.

Потом он задумался, как быть дальше. Магготу было совершенно ясно: он потерял слишком много времени. Что стало с Эрреном — куда тот подевался и сумел ли уйти от преследователей, — он понятия не имел. Впрочем, ему хотелось верить, что его друг сумел оставить охотников в дураках. На всякий случай Маггот осмотрел берега реки, но ночной дождь уничтожил все следы — он, во всяком случае, не нашел ничего, что могло бы подсказать ему, побывал ли здесь кто-нибудь, и если да, то куда он направился. Особенно Маггот жалел, что Эррен не сумел объяснить, где находится его дом. Гора и водопад, о которых он упоминал, вряд ли могли служить надежной приметой — насколько Маггот знал, на пространстве между тем местом, где он находился сейчас, и населенными районами на востоке, горы и водопады встречались часто.

Итак, подвел Маггот неутешительный итог, Эррена ему не найти — и помочь ему он тоже не сможет, потому что, голодный и больной, он не мог сражаться с многочисленными, хорошо вооруженными охотниками.

— Удачи тебе, друг, — негромко проговорил Маггот на языке Империи.



Потом он поднялся и медленно побрел на запад, так как только этот маршрут мог помочь ему избежать встреч с людьми до тех пор, пока он не поправится. Голод тоже давал о себе знать, и Маггот снова превратился в тролля. Как и его бывшие соплеменники, он подбирал все съедобное, что попадалось ему по пути, и ловил мелких зверьков. Одна ночь сменяла другую, а он только и делал, что шел вперед или рыскал в поисках еды. Он ел грибы, собирал прошлогодние желуди и редкие орехи. На второй день своего путешествия Маггот заметил змею, которая выползла на камень, чтобы погреться на солнышке. Он схватил ее голыми руками, одним быстрым движением разорвал пополам и съел. На четвертый день Маггот несколько часов простоял в холодной озерной воде и, используя стрелы как маленькие дротики, убил выхухоль, которая неосторожно показалась из норы под берегом. Выхухоль была небольшая и тощая, но ее хватило, чтобы утолить голод.

Без лука и ножа, не имея возможности бегать достаточно быстро, Маггот как назло то и дело натыкался на дичь, которую и в сытое время посчитал бы деликатесом. Но олени, зубры и мастодонты, рывшиеся в грязи своими длинными, прямыми клыками, как будто чувствовали, что им нечего бояться. Они даже подпускали его достаточно близко и только потом нехотя убегали; Маггот, в свою очередь, тоже не обращал на них внимания, зная, что сделать он все равно ничего не может.

И с каждым днем он все больше удалялся от всхолмленных равнин и все ближе подходил к горам. Добравшись до первой скалистой гряды, Маггот вскарабкался на нее и увидел с вершины новые и новые горные пики и кряжи.

А далеко внизу, в маленькой уютной долинке, он увидел казавшиеся голубоватыми среди буйной зелени очертания домов и храмов.

5.

До города было очень далеко, но в ярком свете полуденного солнца он был виден достаточно отчетливо. В центре его возвышалось массивное здание правильной пирамидальной формы, которое Маггот сначала принял за гору, но, приглядевшись, рассмотрел уступы или террасы, опоясывавшие ее со всех сторон. Рядом с центральной пирамидой высились здания поменьше. Сквозь густую листву местами проглядывала какая-то непрерывная линия, опоясывавшая город, и Маггот понял, что это — городская стена. Голубовато-белые стены домов, видневшиеся то там, то сям в промежутках между деревьями, создавали впечатление довольно обширного поселения.

Маггот почесал затылок и с интересом принюхался.

Клан троллей, к которому принадлежала и его мать, и он сам, обитал в пещерах, протянувшихся под землей на многие мили. Покинув мать, Маггот спустился в долины и некоторое жил там с людьми племени Шингласса, строившими только самые примитивные жилища — длинные и узкие сараи из согнутых дугой прутьев, которые покрывались сплетенными из травы циновками или древесной корой. Окон в них не было, поэтому изнутри такие дома напоминали пещеры, и Маггот чувствовал себя в них очень и очень уютно.

Когда Маггот познакомился с Браном, они вместе отправились в одно из отдаленных поселений Империи в северной части гор. Поселок был выстроен из камня и походил своей архитектурой на окружающие скалы, но там Магготу не понравилось: в поселке их схватили, избили и посадили в каменный амбар. Амбар тоже был похож на пещеру, но об этом эпизоде своей жизни Маггот вспоминать не любил.

Вот и сейчас он едва не повернул, чтобы убраться отсюда куда-нибудь подальше, но так и не сделал этого, а продолжал стоять, как завороженный глядя на долину внизу. Если бы его тело ныло и болело чуть меньше, Магготу, быть может, и хватило бы сил подчиниться тому, что подсказывал ему инстинкт. А инстинкт говорил: в городе что-то не ладно. Присмотревшись как следует, Маггот понял, в чем дело. Здесь не было заметно ни движения, ни дыма от очагов, ни других признаков людей. Но не успел он об этом подумать, как у подножия большой пирамиды вспыхнуло и погасло голубое сияние, а секунду спустя на дальнем конце города промелькнул ответный сигнал.

В душе Маггота шевельнулось нехорошее предчувствие, но он сказал себе, что если обшарит дома на окраине города, то, возможно, найдет какое-то оружие — нож или даже новый лук. Кроме того, не исключено, что здесь отыщется и кое-что съестное… Последнее соображение решило дело, и Маггот, забыв о своих опасениях, начал спускаться в долину.

К этому времени солнце стояло уже довольно низко, и на долину легли длинные тени, отбрасываемые горными пиками и хребтом, ограничивавшим ее с запада. Небо полыхало всеми оттенками пурпурного и золотого, но Магготу некогда было любоваться закатным великолепием дня. Тропа, по которой он двигался, вывела его на длинный и прямой, словно вытянутый палец, отрог горной цепи. По одну сторону от которого текла, извиваясь, неторопливая река, по другую — лежал город. Отрог был много ниже самого хребта, но город просматривался с него хуже — теперь его почти полностью заслоняли кроны гигантских тополей, стволы которых, достигавшие у комля десяти-пятнадцати футов в диаметре, напоминали подпирающие небо громадные колонны.

Вскоре Маггот отыскал тропу. Правда, ее протоптали олени, но все же она была и вела в нужную сторону — петляя между деревьями, спускалась к самой городской окраине. То и дело на тропе попадались кучки оленьих «орешков», но все они были холодными, следовательно, никакой дичи впереди не обнаружить. Однако дальше — на узком уступе, огибавшем крутую вертикальную стену — Маггот нашел и свежие следы. Сумерки сгустились уже настолько, что рассмотреть их было трудно: ему пришлось опуститься на четвереньки. Только теперь Маггот увидел, что некоторые отпечатки были шириной в ладонь. Это был след большерогого оленя, справиться с которым голыми руками невозможно, но потом среди отпечатков больших копыт Маггот разглядел и следы поменьше — шириной всего в три пальца. Судя по всему, это был белохвостый олень, который тоже прошел по тропе недавно. Эта добыча была ему по плечу, и Маггот, пытливо оглядевшись по сторонам, вытащил из колчана стрелу и зажал в руке наподобие ножа на случай, если ему посчастливится столкнуться с одним из этих на редкость вкусных животных. Впрочем, сейчас он съел бы и жабу.

Но не успел он выпрямиться, как вечернюю тишину прорезал пронзительный, нечеловеческий вопль, эхо которого заметалось между деревьями, словно вспугнутая птица. Маггот так и застыл, припав к земле. Вопль донесся со стороны города — постепенно он перешел в громоподобный рык, завершившийся низкой, раскатистой нотой. Это было какое-то огромное чудовище, и он сразу подумал о том, каким жалким оружием была стиснутая в кулаке стрела.

Но вот рычание стихло, и над долиной повисла еще более глубокая тишина. Маггот пристально всматривался в ту сторону, откуда донесся этот пугающий рев, но сгустившаяся темнота оказалась непроницаемой даже для его привыкших к сумеречному освещению глаз. Он ничего не видел, но продолжал напряженно вглядываться в провалы между купами деревьев, где смутно белели стены покинутых домов. Несколько раз ему казалось, будто он видит вдали какие-то огоньки, но это были либо светлячки, либо обман зрения. Слух тоже ничем ему не помог — Маггот даже затаил дыхание, но не мог различить ни шороха. Казалось, в эти секунды замерли даже обычные ночные звуки.

Так, в напряженном ожидании, прошло несколько минут. Потом где-то в листве прокричала ночная птица: «Уип-урр-уилл, уип-урр-уилл, уип-урр-уилл…»

Маггот перевел дыхание и выпрямился. И в то же мгновение на склоне позади него послышался какой-то короткий скрежет, словно под чьей-то ногой осыпались камни, потом что-то с силой ударило его в спину, и затылок взорвался ослепительной болью. Колчан со стрелами съехал вверх, толкнул Маггота куда-то ниже уха, и он, сорвавшись с уступа, кубарем покатился в поросший кустарником овраг. Овраг был довольно глубок — футов пятнадцать или двадцать, но колючие ветки кустарников, впивавшиеся в ничем не защищенную кожу, все же замедлили его падение. На несколько мгновений Маггот и вовсе застрял в кустах, зависнув вниз головой, но сумел быстро высвободить ноги и, в последний раз перекувырнувшись в воздухе, упал на четвереньки на покатое дно оврага. Тотчас перекатившись на спину, он увидел высоко на уступе, с которого упал, горящие золотисто-зеленым огнем глаза хищной кошки.

Кугуар. Должно быть, он решил поквитаться с Магготом за шутку, которую тот сыграл с одним из его родичей. Несомненно, хищник тоже шел по следам оленей, пока не наткнулся на другую добычу.

Одним прыжком Маггот вскочил на ноги и с вызовом погрозил зверю кулаком. Стрелу он потерял и собирался уже достать из колчана новую, но передумал. Вместо этого он пристально уставился прямо в горящие глаза зверя, стараясь не моргать. Бывало, что таким способом ему удавалось остановить нападавшего зверя, но на сей раз кугуар был слишком рассержен — или слишком голоден.

Большая кошка спрыгнула с уступа и стремительно заскользила вниз по склону; ее гибкое тело мелькало в сплетении ветвей. Дно оврага, на котором стоял Маггот, было чуть наклонным, и он шагнул назад, нащупывая ногой опору. На этот маневр у него оставались какие-то доли секунды. В следующий миг кугуар прыгнул — размытое бурое пятно ринулось прямо на Маггота.

Маггот успел вытянуть вперед руки, чтобы схватить противника за горло, но толчок был слишком силен. Он не устоял на ногах, и они вместе покатились по дну оврага, пока не достигли относительно ровной площадки. Здесь они ненадолго расцепились, и тут же кугуар прыгнул снова, норовя вцепиться Магготу в горло. Но и Маггот не дремал. Он прыгнул навстречу и столкнулся с хищником в воздухе. Одной рукой Маггот захватил короткий, жесткий мех на морде кугуара и, отбив второй рукой взмах мощной лапы, ткнул пальцем в золотисто-зеленый глаз. Кугуар зарычал и так резко тряхнул головой, что палец Маггота не успел причинить зверю сколько-нибудь серьезный вред. Но когда кугуар попытался повиснуть на нем, чтобы пустить в ход задние лапы с острыми когтями, одним ударом которых он мог распороть человеку живот, Маггот отшвырнул зверя и сам отпрыгнул назад.

Таким образом он получил передышку, но небольшую. Противников разделяло теперь несколько футов, но это были очень короткие футы — кугуар мог покрыть их одним хорошим прыжком. Положение осложнялось тем, что даже на таком небольшом расстоянии припавший к земле зверь казался лишь темным пятном на фоне камней и измятых кустов. На небо вышла луна, но она еще скрывалась за черными кронами деревьев, и ее серебристый свет не проникал в овраг, на дне которого по-прежнему царил густой мрак. Все преимущества оставались, таким образом, на стороне зверя, и Маггот не мог быть уверен в исходе схватки.

Он снова пристально уставился на кугуара и, несколько раз ударив себя кулаками по груди, выкрикнул хрипло:

— Пошел прочь!

Кугуар ответил низким рычанием и снова бросился вперед. Когда он прыгнул, Маггот схватил с земли сломанный ветром древесный сук и взмахнул им, метя зверю в голову. Удар пришелся точно в цель, сук треснул, но Магготу удалось лишь помешать кугуару прыгнуть. Зверь просто потряс головой и, злобно сверкнув глазами, снова припал к земле, готовясь к новому прыжку. В это время в овраг пролились первые лунные лучи, и Маггот поразился размерам своего противника. Таких крупных кугуаров он, пожалуй, еще не видел. Что и говорить — шансов в борьбе с таким чудовищем у него было ничтожно мало.

— А ну пошел прочь! — снова закричал Маггот и взмахнул обломком палки. — Брысь отсюда, пока я тебя не прикончил!

Кугуар напрягся, словно для броска, потом прижал уши и зашипел, открывая пасть, в которой блестели длинные, острые клыки. Глядя на них, Маггот невольно подумал, что зверю достаточно будет нанести ему один укус, и с ним будет покончено.

— Брысь, кому говорят! — крикнул он еще громче и шагнул вперед, размахивая над головой своей неуклюжей дубинкой.

Его удар пришелся в пустоту — кугуар с непостижимым проворством развернулся и исчез в темноте.

Все еще сжимая в руке палку, Маггот некоторое время смотрел ему вслед, потом повернулся и медленно побрел в противоположном направлении. Свободной рукой он ощупывал шею. Сплющенный зубами кугуара колчан со стрелами спас ему жизнь, и все равно шея сзади была мокрой и скользкой от крови. Впрочем, это были не самые страшные раны в его жизни, и Маггот не сомневался, что они скоро заживут. Если только на него не нападет еще какая-нибудь коварная тварь…

Подойдя ближе к городу, Маггот удвоил осторожность. Теперь он перемещался от дерева к дереву, прячась в тени могучих стволов. В городе, казалось ему, он будет в большей безопасности — во всяком случае от кугуаров. Но не исключено, что здесь его поджидают другие опасности. По расчетам Маггота, он вот-вот должен был выйти к самым домам, но по-прежнему в темноте не было видно ни огонька. Не слышал он и лая собак, а ветер не доносил запах дыма.

Земля близ города сделалась каменистой и еще более неровной, чем выше по тропе. Продолжая остерегаться нападения сзади, Маггот не особенно внимательно следил, куда ставит ногу, и едва не упал, когда камень, на который он наступил, внезапно покачнулся под его тяжестью. С трудом удержав равновесие, Маггот огляделся и увидел, что достиг развалин городской стены.

Камень, о который он споткнулся, тоже, по-видимому, когда-то вывалился из кладки стены. Он был холодным, гладким на ощупь и отличался от обычных валунов особым, матово-белым цветом с голубоватыми прожилками. В тех местах, где камень выглядывал из травы, его поверхность как будто светилась, и Магготу захотелось рассмотреть его как следует. Оборвав траву и вьюнки, заплетшие камень сверху, он увидел на нем стилизованное изображение змеи.

Луна, поднявшаяся высоко в небо, заливала окрестности мертвенным голубовато-белым сиянием. Внутри города деревьев было меньше, и Маггот мог оглядеться. Слева от себя он увидел невысокое длинное здание, похожее на каменный хлев; впереди возвышалась рукотворная гора, увенчанная небольшой прямоугольной площадкой. Основание пирамиды густо заросло ползучими лианами и кустарником, которые, словно морские волны, тщились захлестнуть ее целиком. Вокруг виднелись какие-то холмики или пирамиды поменьше: некоторые казались угловатыми, словно сложенными из прямоугольных каменных блоков, другие имели более плавные очертания. Между Магготом и пирамидой простиралась широкая площадь, в центре которой тоже виднелось какое-то подобие невысокого холма или кургана. Рядом с ним Маггот увидел стадо оленей — их было десятка полтора. Луна давала теперь достаточно света, чтобы он мог разглядеть короткие, молодые рога самцов и пятна белого меха вокруг хвостов оленей.

Припав к земле, Маггот начал подкрадываться к стаду, не забывая, впрочем, о кугуаре, который каждую секунду снова мог оказаться у него на плечах. Он сразу выделил наметанным глазом группу из четырех животных, которые паслись чуть в стороне от остальных. Среди них был еще совсем маленький, годовалый олененок и стельная самка, которая едва могла ходить. Судя по всему, она вот-вот должна была отелиться, и Маггот, доставая из колчана стрелу, подумал, что она или олененок будут самой легкой добычей.

Бесшумно перебегая между стволами деревьев, Маггот двигался с таким расчетом, чтобы оказаться между стадом и этой небольшой группой оленей. Почти случайно он бросил взгляд наверх и похолодел. Молодая, сочная листва была начисто сорвана с ветвей на высоте почти двадцати футов от земли, а то и больше, да и сами ветви были изломаны и измяты. Даже ствол был расколот вдоль, а сердцевина измочалена и изгрызена, словно это была не твердая древесина, а нежная мякоть хвоща или саговника. Должно быть, сразу подумалось ему, это сделал тот самый зверь, чей чудовищный рев он слышал раньше.

Выпрямившись, Маггот шагнул прочь от дерева. Олени, заметив его движение, мигом насторожились и подняли головы. Потом самец издал пронзительный крик и отбежал к стаду, но косули и олененок остались на месте.

Это заставило Маггота забыть о возможной опасности и снова задуматься о том, как утолить терзавший его голод. В центре площади он разглядел небольшой четырехугольный водоем. Вода вливалась в него из пастей нескольких искусно вырезанных каменных зверей, установленных в нишах стены у дальнего конца водоема. Олени же собрались у ближнего конца, где темнел тот самый невысокий холмик, поросший какой-то необычной буроватой травой.

Внезапно холм зашевелился, поднялся на четыре огромных лапы и вперевалку двинулся вперед.

Очертаниями и повадками чудовище напоминало пещерного медведя, но было чуть ли не вдвое больше самого крупного из виденных Магготом представителей этой породы хищников. Внешне неторопливо, неуклюже, но весьма целенаправленно тварь затрусила в его сторону. Над ее косматыми плечами поднялось в воздух небольшое, но хорошо заметное облачко потревоженных насекомых, которые с громким жужжанием следовали за тварью. Волна одуряющей вони достигла Маггота, и он, поперхнувшись, глухо закашлялся.

Тварь тотчас поднялась на задние лапы и, с шумом втягивая ноздрями воздух, двинулась на звук. Она была не меньше двадцати футов; болтавшиеся в воздухе передние лапы заканчивались огромными, как сабли, кривыми когтями. Прикрывая лапами морду, зверь тоненько, гнусаво замычал, но уже в следующую секунду воздух раскололся от уже знакомого Магготу ужасного рыка-вопля.

Маггот сделал единственную разумную вещь. Он повернулся и бросился наутек.

Но не успел он пробежать и десяти шагов по направлению к внешней стене, как вдруг увидел нечто такое, что заставило его остановиться, совершенно забыв о неведомой твари. Это был Эррен. Он был одет в костюм из оленей кожи, какие Маггот видел на охотниках, и держал в руке натянутый лук.

Стрела, лежащая на тетиве, была направлена прямо в грудь Маггота, словно Эррен собирался застрелить своего спасителя.

6.

Чудовищная тварь за спиной Маггота снова взревела, и Эррен на мгновение отвел глаза, непроизвольно бросив взгляд в ее сторону. Маггот не преминул воспользоваться представившейся ему возможностью. Пригнувшись, он стремительно отпрыгнул в сторону, и выпущенная Эрреном стрела просвистела прямо над ним.

Прежде чем выстрелить еще раз, Эррен легко повернулся и отбежал за угол ближайшего здания.

Маггот бросился за ним. Вряд ли его спутник оказался в городе случайно, и Маггот твердо решил выяснить, что привело его сюда. Кроме того, ему нужно было куда-то спрятаться от преследовавшего его чудовища, и он считал, что на узких улочках между каменными домами твари будет труднее развернуться.

В воздухе снова прозвучал ужасный крик чудовища, начавшийся с гнусавого мычания и закончившийся громовым раскатом, от которого, казалось, сама земля вздрогнула и затряслась. Потом тварь опустилась на передние лапы и помчалась за Магготом с удвоенной скоростью. Каменные стены домов отразили ее вопль, и Маггот, на мгновение принявший эхо за ответный крик, почувствовал, как у него по спине побежали мурашки.

Бросив взгляд через плечо, он, однако, увидел, что тварь внезапно остановилась, словно потеряв к нему всякий интерес.

Снова посмотрев вперед, Маггот убедился, что Эррена нигде не видно.

На всякий случай он пробежал еще несколько шагов и остановился, только когда впереди замаячило странное, длинное, похожее на хлев здание, одна стена которого отсутствовала. Ее заменял целый ряд колонн, которых было намного больше, чем мог сосчитать обычный тролль. От подножия колонн начинались широкие, белые ступени, спускавшиеся вниз к травянистой поляне, густо заросшей деревьями. Дальний конец здания тонул в темноте, но Маггот сумел разглядеть что-то вроде двора, окруженного невысокой насыпью.

Отступив за дерево, чтобы Эррен не мог выстрелить в него снова, Маггот осторожно оглядывал окрестности. Колонны, поддерживавшие крышу здания, показались ему достаточно толстыми и высокими, но только до тех пор, пока он не обратил внимание на толщину растущих на поляне деревьев. Сравнивая их, Маггот даже почувствовал легкое головокружение. Даже по самым грубым подсчетам выходило, что загадочный город был покинут несколько столетий назад!

Наконец Маггот покинул свое укрытие и, перебегая от дерева к дереву, добрался до ступеней. Преодолев их в несколько прыжков, он спрятался за колонной, но как ни напрягал зрение, как ни прислушивался и ни принюхивался, словно тролль (это, впрочем, Маггот проделывал чисто машинально), он не мог уловить никаких признаков близкого присутствия Эррена.

Выждав некоторое время, Маггот двинулся вдоль колоннады, ощущая во всем теле боль от ушибов и царапин, полученных в борьбе с потоком и во время схватки с кугуаром. Эта новая боль заглушала даже боль в раненом бедре, и чтобы отвлечься, Маггот стал думать о том, почему Эррен стрелял в него. Быть может, он просто неверно истолковал его намерения и на самом деле его бывший спутник хотел застрелить преследовавшее его чудовище? Но почему тогда Эррен убежал? Почему скрылся и не показывается больше?

И почему, наконец, он, Маггот, никак не может добыть еды и отдохнуть, когда так остро нуждается и в том, и в другом?

Размышляя обо всем этом, Маггот дошел до того места, где крыша здания то ли была разрушена упавшим деревом, то ли обвалилась под собственным весом, после того как выкрошились и ослабли от времени и непогоды подпиравшие ее колонны. Остановившись перед кучей каменных обломков, Маггот пришел к окончательному выводу, что только Эррен в состоянии ответить на большинство его вопросов.

А раз так, его обязательно нужно найти.

Иногда лучший способ поднять дичь — сидеть неподвижно. И Маггот, взобравшись на груду камней в том месте, где крыша пострадала меньше всего, затаился, слившись с глубокими ночными тенями. Из укрытия он мог смотреть сразу в три стороны: вдоль ряда колонн, откуда пришел; прямо, на заросшую деревьями травянистую поляну; назад, где громоздились кучи кирпичей и штукатурки.

Позже ему в голову пришла еще одна мысль. Запустив пальцы в скопившиеся между камнями полусгнившие листья, Маггот размазал грязь по лицу, чтобы светлая кожа была меньше заметна в темноте. Потом он нашарил среди обломков увесистый валун, который можно было бы использовать в качестве ударного или метательного оружия, и стал терпеливо ждать.

Вот откуда-то издалека донеслись первые птичьи трели. Коротко пролаял олень. Ущербная луна, похожая на лодку, медленно плыла по мерцающей звездной реке. Капля густой крови выкатилась из глубокой царапины, оставленной кугуаром, и, щекоча кожу, стекла по шее. Вторая капля медленно поползла по спине. Ее догнала еще одна капля. Вот они слились и заскользили быстрее, но остановились небольшим прохладным озерцом, наткнувшись на кожаную набедренную повязку.

Маггот ждал. Он не шевелился. Даже для того, чтобы посмотреть в сторону, он не поворачивал голову, а только скашивал глаза.

От ствола одного из деревьев бесшумно отделилась какая-то тень. Постояв немного, она повернулась в сторону водоема на площади. Ночные тени скрывали ее очертания, и Маггот, сжимая в руке камень, заставил себя повременить с броском. И правильно сделал. Тень двинулась, вышла на свет, и он увидел, что это лишь еще один олень.

Потом в дальнем конце колоннады — в той стороне, откуда пришел Маггот — забренчал покатившийся по плитам пола камешек и послышался тупой удар, словно обвалился кусок штукатурки или черепицы. И снова Маггот не пошевелился, хотя мышцы его непроизвольно напряглись перед прыжком.

Но ничто больше не нарушало ночной тишины и спокойствия. Маггот ждал до тех пор, пока не почувствовал, что его мускулы — особенно в раненой ноге — затекли и уже не способны действовать как следует. Только тогда он позволил себе расслабиться, нехотя признав, что Эррен, по-видимому, не стал задерживаться, а продолжал двигаться куда-то в глубь города. Но как он вообще сюда попал? Может быть, он с самого начала следил за Магготом? И если да, то зачем это ему понадобилось? Ведь заброшенный город находился совсем не в той стороне, куда — как утверждал Эррен — он так торопился.

Сидя на корточках и размышляя обо всем, что с ним случилось: о нападении кугуара, о страшном звере, охранявшем площадь, и о странном поведении своего спутника, — Маггот вдруг заметил, что у него дрожат колени. Усилием воли он подавил дрожь, но ненадолго. Прошло всего несколько минут, и сначала одна, потом другая его нога снова задергалась, и Маггот, чуть слышно вздохнув, слегка переменил положение. Он понятия не имел, насколько серьезна была нанесенная кугуаром рана — у него просто не было возможности осмотреть ее как следует. Когда же Маггот попытался ощупать себя, ему показалось, что вся его шея, спина и грудь сплошь покрыты не до конца засохшей, скользкой и липкой кровью.

Что ж, похоже, еда, вода и отдых приобрели теперь для него еще большее значение. Магготу необходимо было восстановить силы, иначе он скоро будет не в состоянии сражаться со своими многочисленными врагами.

Небольшой камешек ударился о стену неповрежденной части колоннады и, отскочив, запрыгал по мраморному полу совсем рядом с тем местом, где сидел в засаде Маггот.

Похоже, это все-таки был Эррен…

Он никуда не ушел и теперь пытался с помощью простой уловки с брошенным камнем заставить Маггота выдать себя.

Маггот снова замер на своем насесте, крепко сжимая в правой руке камень. Взгляд его скользил вдоль длинной, пересеченной тенями колоннады, но никакого движения, даже намека на него он уловить не мог. И все же Маггот не сомневался — Эррен где-то близко. Пригнувшись еще больше, он поудобнее перехватил тяжелый камень.

Вскоре он действительно увидел своего бывшего товарища. Эррен перебегал от колонны к колонне и, прячась в тени, напряженно всматривался в заросшее деревьями пространство перед собой. Когда он приблизился футов на тридцать, Маггот в своем укрытии приподнял булыжник, готовясь метнуть его в цель. Впрочем, он надеялся, что Эррен подойдет ближе — тогда он использует камень как дубинку и постарается оглушить его. И действительно, Эррен продолжал приближаться; при этом он как нарочно смотрел в сторону. Всего шаг оставался ему, чтобы оказаться в пределах досягаемости Маггота, но прежде чем сделать этот шаг, Эррен достал из своей сумки — той самой, которую он захватил из лагеря охотников — какой-то предмет. Направив его в сторону площади, Эррен пробормотал несколько непонятных слов.

Короткая вспышка холодного голубого света, подобная той, какую Маггот видел с горы, на мгновение озарила ночь.

В следующую секунду внутри пирамиды полыхнул ответный огонь. Его источник был явно мощнее, но сложенные из камней стены заслоняли его, и он сочился только из щелей между блоками да из низкого прямоугольного отверстия у подножия, служившего то ли входом, то ли окном.

Изумленное восклицание, сорвавшееся с губ Маггота, привлекло внимание Эррена. Он чуть попятился и, повернув голову, посмотрел на гору каменных обломков.

С пронзительным криком Маггот прыгнул вперед, замахнувшись камнем. Он собирался нанести удар с лёта, но Эррен успел пригнуться. Все же камень задел его голову, и он, потеряв равновесие, кубарем покатился по каменным плитам. Маггот упал на четвереньки, и хотя от толчка камень вырвался у него из руки, он сразу же вскочил на ноги.

Но Эррен, оглушенный ударом, лежал неподвижно, и Маггот заколотил себя кулаками по груди, выбивая тролличий сигнал: «Опасность! Смерть!»

Пару секунд спустя тот же сигнал эхом вернулся к нему, и хотя Магготу показалось, что отраженный громадой пирамиды звук был слегка искаженным, он не придал этому значения, решив, что все дело в форме здания.

Потом Маггот снова подумал о необходимости добывать пищу. Для этого ему нужны были лук и нож, и он наклонился над неподвижным телом, чтобы забрать оружие. Но не успел коснуться пояса Эррена, как тот крепко схватил его за запястья. Маггот дернулся, пытаясь освободиться, но Эррен ловко поставил ему подножку, и Маггот свалился на землю.

И тут — вместо того чтобы выхватить меч или нож и напасть на бывшего спутника — Эррен принялся шарить по полу, разыскивая какой-то предмет, оброненный во время внезапной атаки. Маггот увидел его первым — это был небольшой сверкающий камень, который откатился немного в сторону. Не успели пальцы Эррена сомкнуться на нем, как Маггот уже вскочил на ноги, готовясь защищаться, но его враг и не собирался нападать. Вместо этого Эррен со всех ног бросился прочь. Петляя между деревьями, которыми заросла поляна, он мчался прямо к пирамиде.

Маггот бросился в погоню. Он так и не понял, почему Эррен столько времени преследовал его, чтобы теперь обратиться в бегство. Но его противник оказался на редкость проворен, а Маггот был ослаблен голодом и ранами. Как бы там ни было, Эррен без особого труда увеличивал расстояние.

Потом Маггот заметил, что Эррен на бегу достает меч.

Вскоре они выбежали к площади и начали петлять между невысокими земляными холмиками на ее краю, стараясь не наткнуться на оленей или чудовище, стерегущее водоем. В конце концов Эррен попытался скрыться за группой старых, толстых деревьев, но Маггот заметил его маневр и прибавил скорость. Однако раненая нога снова подвела его. Прыгая через ствол упавшего лириодендрона — такого могучего, что его корни вывернули несколько каменных блоков из угла пирамиды, — он споткнулся и упал.

Ударившись о землю, Маггот невольно застонал, но тотчас снова вскочил на ноги. Он сразу увидел, что Эррен быстро поднимается на пирамиду по невысоким, узким ступеням одной из четырех лестниц, высеченных в середине каждой из ее граней и украшенных стилизованными фигурками каких-то животных. Обернувшись на половине подъема, Эррен ткнул в сторону Маггота мечом и крикнул:

— Уходи, иначе мне придется убить тебя!

И хотя он произнес эти слова с сильным акцентом, сказаны они были на языке Империи — на том самом, на котором Маггот не раз обращался к нему, но не получал ответа. Почему же Эррен притворялся, будто не знает этого языка? Зачем ему это было нужно?

— Мы были друзьями! — крикнул в ответ Маггот. Он был очень сердит, и больше всего ему хотелось схватить Эррена за горло и сдавить изо всех сил.

— Легендарный Бриллиант здесь. Как только заполучу его, я…

Маггот взревел, прыгнув к пирамиде, схватился за верхний край каменного блока и подтянулся. Через секунду он уже стоял на нем и тянулся к следующему уступу. У него не было никакого плана — он знал только, что ему нужно опередить Эррена и первым оказаться на вершине. Второй уступ покорился ему так же легко, как первый, хотя, чтобы дотянуться до его кромки, Магготу пришлось подпрыгнуть. Едва коснувшись коленями горизонтальной поверхности, Маггот не теряя времени вскочил и бросился на штурм третьего уступа.

Эррену, который бежал по лестнице, подниматься было значительно удобнее. Он продвигался к вершине достаточно быстро, хотя, то и дело оглядываясь на Маггота, часто оступался и один раз даже упал. Поднявшись, Эррен бросился вперед, но вскоре снова остановился и, поглядев на Маггота поверх головы или плеча одной из каменных фигур, охранявших лестницу, крикнул что-то на непонятном языке.

Маггот не ответил. Когда он добрался до пятого уступа, его руки и плечи так устали, что он решил сменить тактику. Обогнув ближайшую грань пирамиды, он перемахнул через вереницу каменных статуй и во всю прыть помчался вверх по другой лестнице. Сначала он прыгал через три ступеньки, но после того, как раненая нога пару раз едва не подвела его, Маггот стал двигаться осторожнее. Теперь он прыгал только через две ступеньки, но взятого им темпа было достаточно, чтобы оказаться на верхней площадке раньше Эррена. И когда тот вступил на нее, Маггот схватил его за запястье правой руки и ударил ею о небольшой каменный алтарь, стоявший в центре площадки. Эррен выронил меч, который со звоном упал на мраморные плиты, однако уже в следующую секунду пришел в себя и, обхватив Маггота поперек туловища, повалил наземь. Не выпуская друг друга, оба покатились по площадке и, достигнув края, свалились вниз.

В воздухе они несколько раз перевернулись. Когда их сплетенные тела ударились о выступ пирамиды, сверху оказался Эррен, и Маггот, громко вскрикнув от боли, невольно ослабил хватку. Эррен тотчас вырвался и бросился к лестнице, намереваясь вернуться на площадку, но Маггот успел поймать его за ногу и опрокинуть. Сам Маггот все еще был оглушен падением, к тому же сильно ушиб локоть и почти не владел рукой, поэтому невольно замешкался с броском и не успел схватить Эррена снова. Тем временем его противник, прокатившись по уступу, ударился обо что-то головой и застонал, но удар, видно, был не таким сильным, чтобы потерять сознание. Через секунду Эррен уже сидел, зажимая рукой рану на виске. Но когда он повернулся к Магготу, его глаза неожиданно расширились от ужаса, а сам он сделал движение к краю уступа, словно собирался спрыгнуть.

Маггот поднялся и, прижимая здоровой рукой ушибленный локоть, свирепо оскалился. Боль в руке быстро успокаивалась, и он шагнул к своему противнику, но Эррен вдруг заторопился. Неловко отталкиваясь руками, он сполз с уступа и исчез за его краем. Когда Маггот подбежал к тому месту, где только что был его враг, он увидел, что Эррен продолжает в панике прыгать с уступа на уступ. Вот он достиг основания пирамиды и, бросив наверх последний полубезумный взгляд, со всех ног устремился под прикрытие деревьев.

Маггот слишком устал, чтобы преследовать Эррена. Вместо этого он решил вернуться на площадку и подобрать меч, оброненный врагом. Но, поворачиваясь к лестнице, он наполовину увидел, наполовину почувствовал какую-то новую грозную опасность и успел рвануться в сторону. И все же он действовал недостаточно быстро. В следующее мгновение сильный удар обрушился на Маггота сверху, с размаху швырнув его на каменную плиту. Сначала он решил, что это снова кугуар, и, извернувшись на лету, выставил руки, готовясь защищаться.

Но это оказался не кугуар. Над ним на уступе пирамиды сидела крупная троллиха с невероятно длинными, костлявыми ручищами.

7.

Маггот ухмыльнулся. Наконец-то ему повезло.

Троллиха была примерно одного с ним возраста. Выступающие надбровные дуги, глубоко посаженные глаза и сильно скошенный назад лоб придавали ее лицу выражение свирепой хитрости и проницательности. Ростом она была, должно быть, около восьми футов, хотя пока сидела на корточках, определить точно было невозможно. Плечи у нее были широкими, а живот круглым, как арбуз, что по тролличьим стандартам считалось верхом совершенства. Толстая, словно дубленая, кожа троллихи была почти безволосой и имела очень приятный оттенок темного сланца. В руке троллиха держала внушительных размеров камень, который она как раз собиралась обрушить Магготу на голову.

Маггот проворно отскочил и высунул язык, словно съел что-то очень гадкое. У троллей это означало «нет», однако на случай, если она вдруг не поняла, он крикнул:

— Не бей меня, я — друг!

Глаза троллихи широко открылись. Отпрыгнув назад, она подбросила камень высоко в воздух.

— Разговаривает! — проверещала она.

— Конечно, я разговариваю, — рассмеялся Маггот и пригнулся. Камень упал у самых его ног, и острые осколки разлетелись во все стороны.

— Аа-гхм! — Троллиха отступила еще дальше, за одно из ребер пирамиды, и перебралась на один уступ вверх. Остановившись там, она вытянула шею и посмотрела на Маггота с таким видом, словно он мог вот-вот растаять в воздухе.

Маггот сел и причмокнул губами.

— У тебя есть чем-нибудь закусить? — спросил он. Это было традиционное приветствие для тех случаев, когда встречались два незнакомых тролля. Вообще-то, по правилам этикета троллиха должна была задать этот вопрос первой, поскольку Маггот как-никак находился на ее территории, но он был слишком голоден, чтобы ждать.

Брови троллихи некоторое время шевелились, изгибаясь в разных направлениях, словно змея, попавшая в когти орлу. Наконец она высунула язык и, отрицательно покачав головой, запрыгала прочь на трех конечностях. Четвертой она лупила себя по крупной, лысой голове.

— Эй, погоди! — крикнул ей вслед Маггот и бросился вдогонку, однако когда он обогнул ребро пирамиды, троллиха уже исчезла. Далеко внизу, у подножия, темнел длинный прямоугольник бассейна, похожий с высоты просто на глубокую яму. У дальнего его конца Маггот разглядел темную фигуру мохнатого чудовища с длинными когтями, которое как раз поднялось на задние лапы, чтобы сорвать с дерева несколько веток. Вокруг как ни в чем не бывало паслись олени, но троллихи нигде не было видно.

Однако спустившись на один уступ ниже, Маггот заметил в стене круглое отверстие. Приблизившись, он обнаружил довольно широкий пролом, который вел куда-то в глубь рукотворной горы. Пока Маггот раздумывал, в темноте подземного хода сверкнули два желто-оранжевых глаза овальной формы.

Маггот поспешно опустился на корточки и, подавшись вперед, оперся на руки в знак того, что он не замышляет ничего дурного.

— Привет, — сказал он и вежливо постучал по подбородку кончиками пальцев. — Меня зовут Маггот, Личинка-Маггот. Я из клана Глубоких Пещер.

И это была почти правда. Из-за свойственной троллям нетерпимости к людям, даже к младенцам, его приемная мать Уинди была вынуждена чуть ли не каждый год переходить из клана в клан, поэтому в детстве у Маггота не было своего племени. Это было достаточно необычно, поскольку до достижения совершеннолетия тролли странствовали всего один-два сезона. Но Магготу и его матери приходилось скитаться постоянно, и, куда бы они ни попали, всюду их называли «эта спятившая троллиха из клана Глубоких Пещер и ее зверек».

Понемногу троллиха преодолела робость и подошла так близко к выходу из своей норы, что Маггот сумел разглядеть ее лицо. Вот она любопытно принюхалась, и ее крупные ноздри сначала затрепетали, широко раскрывшись, потом вдруг резко захлопнулись, словно троллиха не могла поверить тому, о чем говорило ей обоняние. Откинувшись назад, она несколько раз хлопнула себя по лицу сразу обеими ладонями, потом снова наклонилась, чтобы получше рассмотреть Маггота.

— Привет, — повторил он.

— Уходи!

— Как тебя зовут?

Троллиха сделала еще один крохотный шажок вперед и уселась.

— Холли.

— Привет, Холли. — Маггот тоже сел на пятки и уперся руками в колени. Тролли, как правило, соображали не слишком быстро, но он мог поладить почти с любым. Главный секрет заключался в том, чтобы не торопить тролля, который думает.

Холли снова принюхалась и озадаченно приподняла брови.

— Ну?… — проговорил он.

— Тебя зовут Маггот? Личинка-Маггот?

— Старый Крестоцвет, муж Уинди, прозвал меня так, потому что я был маленьким, белым и корчился от голода, когда тролли нашли меня рядом с мертвым телом.

— Хи-и-и! — воскликнула Холли, покачиваясь от удовольствия.

— Уинди из клана Глубоких Пещер, который обитает в нескольких ночах пути к северу отсюда, стала моей приемной матерью. Это она нашла меня, когда я был несмышленым младенцем, и вырастила как собственного сына.

Холли фыркнула.

— Иногда я слышу вещи, которых на самом деле нет. Я слышу голоса других троллей, которые эхом отражаются от скал вокруг долины. Сегодня, когда я услышала тревожный сигнал, — тут Холли постучала себя по груди, повторив сигнал Маггота, — я решила: мне опять почудилось. Но это был ты.

— Да, это был я.