— Вы встречались с ним?

— Один раз. Флора притащила его в дом к моим родителям в День благодарения. Был вечер, и мы только закончили набивать брюхо. Я развалился на диване, а когда я так наедаюсь, приятель, то меня лучше не волновать. Лайза с мамой мыли посуду, а мы с отцом кайфовали, глядя в телик, и тут, ух, звонок в дверь. Входит Флора, вся разодетая, рука об руку с этим бледным дохляком и его вонючими усами. Причем он явно чувствует себя не в своей тарелке, типа: \"Какого хрена я здесь делаю\"? Флора заявляет, будто пришла повидать моих родителей, но я-то понимаю, что она просто хочет показать, что у нее и без меня все хорошо. Таковы все женщины. — Николс пощелкал зубами. — Вы его проверяли, этого мистера Учителя?

— Похоже, вы не высоко оцениваете ван Дайна.

— Я не имел ничего против него, я был счастлив, что он ее нашел: возможно, он смог с ней справиться. — Николс улыбнулся. — А может, не смог. Выяснять это — ваша работа. Теперь я могу идти, чтобы заработать несколько баксов?

— Где вы были в прошлый понедельник вечером, скажем, между семью и одиннадцатью часами?

— В понедельник? А что? Что случилось в понедельник?

Майло шагнул ближе. Его глаза находились на одном уровне с глазами Николса, между носами было всего несколько дюймов.

Подбородок Николса продолжал оставаться выпяченным, однако глаза затрепетали и он вздрогнул.

— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, Рой.

— Понедельник… Я был у родителей. — Николс снова покраснел. На этот раз краска дошла до самого лба. — Я живу там, пока не нашел нового места.

— Вы уверены, что были там в понедельник вечером?

— Да, уверен. Я встаю каждый день в четыре тридцать утра, чтобы успеть принять душ, съесть хороший завтрак и быть на работе в шесть тридцать. Я работаю как вол целый день, прихожу домой, занимаюсь по хозяйству, ем, смотрю телик и в восемь тридцать ложусь спать. Таков круговорот моей жизни, и я к нему отношусь спокойно. А вот к чему я не могу относиться спокойно, так это к тому, что вы приходите и беспокоите меня без всякой причины. Я не обязан болтать с вами почем зря, потому иду работать.

Мы смотрели, как он неторопливо удаляется.

— А наш первый номинант на титул \"Мистер Очарование\"…

— На грани срыва, — продолжил мою фразу Майло.

— Балансирует.

— Ты видишь в нем нашего плохого парня?

— Если его алиби не подтвердится.

— Флора была убита между полуночью и двумя часами. Он говорит, что некий приятель привез его домой сразу после полуночи, а жена разбудила его в два. Звучит жутко интересно, а я не видел никакого упоминания об этом в досье.

— А что, если он оказался дома чуть раньше и Лайза разбудила его ближе к часу? Она отделала парня, собрала все свои манатки, запихнула их в мешок и оставила его в бешенстве и полном расстройстве, не способным снова уснуть. Он вылез из постели, ушел из дома и поехал к кому-то еше, кто прежде приводил его в подобное состояние. Сильный стресс является спусковым крючком для некоторых убийц на сексуальной почве. К тому же множество вполне нормальных людей сохраняют чрезвычайно стабильные браки и при этом жестоко обращаются с другими женщинами.

— Поссорившись с женой, вымещает зло на бывшей любовнице? — задумчиво произнес Майло.

— Похоже, что он находится сейчас под воздействием многочисленных стрессов. Сексуально озабоченный парень возвращается жить к родителям.

— Гэвин и блондинка. Парочка, собирающаяся заняться любовью, становится спусковым устройством, потому что наш плохой парень едва сдерживает свои сексуальные инстинкты.

— Его алиби по Гэвину и блондинке еще слабее, так как Рой и его родители живут в разных комнатах. Он легко мог выскользнуть из дома без их ведома. Даже если они свидетельствуют о другом — так это же его родители.

Николс шел к лесам не оборачиваясь. Мы смотрели, как он взобрался на второй этаж, нацепил на себя монтажный пояс, потянулся и поднял пневматический молоток. Он потянулся еще раз — прицеливаясь, прежде чем прижать молоток к поперечной балке.

Шлеп, шлеп, шлеп.

— Пошли отсюда, — сказал Майло, и мы вернулись к машине.

Он выехал на Сепульведу и двинулся на север, в сторону Лос-Анджелеса. Бульвар был забит, и авто двигались едва-едва. Атмосфера — накаленная, давящая, — казалось, прессовала борта нашего автомобиля.

— Что я хотел бы знать, так это почему Лорейн и Ал не удосужились внести Николса в список подозреваемых.

— Собираешься спросить ее об этом? — поинтересовался я.

— Это мой стиль, малыш. Открытость, честность, искренность.

— Беседа с Лорейн обещает быть занимательной.

— Я буду предельно чуток. — Майло щелкнул тумблером полицейского радио, несколько минут послушал сообщения об уголовных преступлениях. — Обожаю этот город, — пробормотал он и убрал звук.

— Даже если Николс невиновен, он дал нам полезную информацию.

— О сексуальных проблемах Флоры?

— Быть может, это и есть причина, по которой она обратилась к врачу. И это могло бы объяснить, почему Флора скрытничала перед ван Дайном. Теперь я вспоминаю: и он ведь говорил, что Флора была очень консервативной девушкой, то есть не слишком пылкой подругой, и по времени соответствует: она начала лечиться сразу после того, как ее сдал в утиль Николс. Тот заявляет, что вел себя по-джентльменски, однако я уверен, что он был безжалостно конкретен, объясняя, почему он разрывает с ней отношения.

— Мистер Тактичность, — кивнул Майло. — \"Эй, сука, расклей свои ноги, или я сваливаю отсюда!\" — Пережив обиду, Флора, возможно, решила, что у нее и впрямь есть проблема и имеет смысл поискать женщину-врача, специалиста по сексуальным расстройствам.

— Коппел занимается и сексотерапией?

— Похоже, она очень мало чем не занимается.

Зажегся красный свет, и Майло подкатил к стоп-линии. Громадный самолет низко прошел в сторону международного аэропорта Лос-Анджелеса.

— Предположим, алиби Николса подтвердится. Тебе хватит духу на разработку другой версии? — спросил я, когда стих рев.

— Думаю, тогда я прибегну к помощи астролога. Но пока вопрос к тебе: какую помощь могла оказать Коппел Флоре?

— Возможно, она внушила своей пациентке, что та должна быть более самоуверенной и авантюрной. Это стандартный метод лечения в таких случаях, как у Флоры. И девушка начала рисковать.

— Каким образом рисковать?

— Заводила разговоры с незнакомыми мужчинами, даже начала снимать их. И она сняла не того парня. Что может снова вернуть нас к конторе по досрочному освобождению. Что, если Флора связалась с уголовником? Каким-нибудь агрессивным супермачо — кем-то вроде Роя Николса, но не скованного ролью мальчика-живущего-по-соседству, способной удерживать его в узде. Убийство могло быть шальной сексуальной выходкой, которая зашла слишком далеко. Или же Флора вдруг передумала вступать в интимную связь, и за это с ней страшно расплатились.

— Что-то вроде дела мистера Гудбара. Там тоже имелась учительница… Но она была одинока, жила тайной жизнью. Флора же была помолвлена с ван Дайном. И она собиралась встретиться с ним на следующий день… Так ты все же считаешь, что мисс Жеманность изменяла своему жениху с преступником?

— Если это был преступник, связь с ним началась еще до ван Дайна. Так или иначе, у нее на стороне мог быть другой мужчина.

— Тайны жизни, — вздохнул Майло.

— Или такой вариант. Флора, после того как познакомилась с ван Дайном, порвала со своим уголовником, а он с этим не смирился. В ее квартире не было следов насильственного проникновения. Это может указывать на то, что действовал кто-то из знакомых Флоры или опытный взломщик. А возможно, тот и другой в одном лице.

— Флора говорила матери и ван Дайну, что ненавидит работу в конторе по досрочно освобожденным из-за специфических клиентов. Думаешь, она лгала?

— В какой-то период эта работа могла Флоре не нравиться, но вполне возможно, что ее отношение к своей службе изменилось.

Светофор переключился на зеленый, и мы покатили вместе со всей дорожной массой. Майло снова поиграл ручкой настройки приемника, послушал полицейские сводки и убавил звук.

— Обманывала ван Дайна с мистером Плохим Парнем, — сказал он. — Жених узнал о ее связи, и это ему не понравилось. Он сошел с катушек. Дьявол! Нам известно лишь то, что ван Дайн не так уж невинен, как кажется.

Я подумал над его словами.

— Мать Флоры намекала, что ван Дайн не особенно мужествен. Это она могла узнать от Флоры. И его алиби оказалось не лучше, чем у Роя.

— Значит, сексуальные проблемы не ограничиваются лишь Флорой. Что, если старина Брайен не может как следует выполнять свою работу? Это могло принести мисс Тихоне немало огорчений. — Он прибавил громкости, и, казалось, скороговорка диспетчера убаюкала его. Но вот машины в пробке задвигались, и мы продвинулись еще на несколько ярдов. Майло переключился на средние волны. Настроившись на ток-шоу, послушал, как ведущий отчитывает позвонившего на студию за то, что он любит президента страны, и снова убрал громкость. — Огден и Ал Маккинли не включили Николса в досье, несмотря на то что потратили два дня, задавая ему вопросы. Никак не пойму, подвязывается ли история Флоры к Гэвину и блондинке. — Майло вернулся к ток-шоу. Ведущий отругал позвонившую слушательницу за то, что она не желает нести персональную ответственность за собственное ожирение, и отключил ее от эфира. Пошла реклама травяного концентрата для похудания. — Что ты думаешь обо всех этих шоу?

— Торжество свободы слова. И плохих манер. А тебе нравится?

— Не-а, мне хватает вульгарности на работе. Между прочим, согласно радиопрограмме наша лапочка Мэри Лу запланирована в эфир через час.

— Ты и в самом деле собираешься ее слушать?

— А ты разве нет?

Глава 14

Майло отправился беседовать с Лорейн Огден, а я сидел за его столом и просматривал дело об убийстве Гэвина Куика. Ничего нового. Я переключился на досье Флоры Ньюсом. Там тоже никакого прогресса.

Майло вернулся пять минут спустя с красным лицом, качая головой.

Я освободил ему кресло, но он примостился на углу стола, вытянул ноги и ослабил узел галстука.

— Моя чуткость не сработала. Я заговорил о Николсе, а Лорейн заявила мне, что выдавила из дела все возможное и в мои обязанности не входит перепроверять ее. А еще Лорейн сказала, что мне следует заниматься своим делом, поскольку чем больше она думает обо всех этих преступлениях, тем меньше они кажутся ей сходными. Потом Огден сунула мне в лицо вот это.

Майло протянул мне измятый листок бумаги, и я разгладил его на ладони. Отчет о баллистической экспертизе из криминалистической лаборатории, отмеченный печатью \"В первую очередь\", с указанием, что она произведена по заявке детектива Л.Л. Огден. Сравнительный анализ пистолета двадцать второго калибра, из которого был убит Гэвин, и того, который оборвал жизнь Флоры. На отчете поставил подпись криминалист по имени Нишияма.

Похожее оружие — вероятно, дешевые импортные полуавтоматические пистолеты, но один не соответствует другому.

— Дешевка есть дешевка, — сказал я, — можно воспользоваться одним пистолетом, выбросить его и достать другой.

— Все возможно, но если бы пистолеты оказались идентичными, было бы значительно лучше. А теперь я расплевался с коллегой и нисколько не приблизился к раскрытию.

— Она детектив второго класса, а ты лейтенант. Я полагал, что в полиции существует четкая субординация.

— В общем-то так оно и есть. Но отсутствие у меня административных обязанностей работает с обоих концов: всем известно, что у меня нет никакого влияния. — Он перебрал адресованные ему записки. — Похоже, пока ничего не светит по блондинке… — Глаза Майло скользнули по \"таймексу\". — Коппел в эфире.

Он включил настольный приемник и настроился на волну ток-шоу. Другой ведущий, но тот же насмешливый тон.

— О\'кей, народ! С вами Том Карли в конце часа, и у нас с вами классный гость, который появится в студии с минуты на минуту. Доктор Мэри Лу Коппел, известный психиатр, и все, кто слушает шоу, знают, что она уже выступала, и знают, что она толковая… А кто не слушает… Кому, к чертовой матери, вы нужны, ха-ха! Сегодня мы поговорим о… Что такое?.. Мой инженер, великолепный Гэри, сообщает мне, что доктор Мэри Лу Коппел задерживается… Вам лучше быть попунктуальнее, док. Быть может, вам следует обратиться к психиатру, ха-ха-ха!.. А пока давайте поговорим об автостраховании. Вам доводилось получать в зад от одного из тех лунатиков, которые, похоже, расплодились повсеместно, как пришельцы из открытого космоса? Вы понимаете, о чем я говорю: торчки, уроды с мобильниками и просто дрянные водилы. Влетал один из них вам в крыло? Или чего похуже? Тогда вы знаете ценность хорошей страховки, а \"Лоу-Болл иншуренс\" высшая из ценностей…

— Коппел — психолог, а не психиатр, — недовольно буркнул Майло.

Том Карли закончил свою болтовню и включил очередную записанную заранее рекламу. Затем дама со страстным голосом поведала о погоде и ситуации на дорогах.

Пошла еще одна реклама — Том Карли воспел нечто под названием \"Дивайн Мокалисиус\", что можно приобрести в любом отделении \"Кафе-Кафе\", потом объявил:

— Загадочный и в то же время самый обыкновенный Гэри сообщает мне, что доктор Мэри Лу Коппел, наша психиатрическая гостья, все еще не приехала в студию и что целительница мозгов не отвечает по мобильнику. Тьфу на тебя, Мэри Лу! Ты официально вычеркнута из привилегированных списков, по которым отбираются гости на шоу Тома Карли, потому что Том Карли выступает за пунктуальность и персональную ответственность, а также за остальные добродетели, которые сделали эту страну великой. Даже несмотря на то что эта страна по ошибке выбрала косноязычного президента… О\'кей, кому она нужна, народ? Давайте поговорим о психиатрах и о том, почему все они сами являются такими, черт побери, помешанными кретинами. Я имею в виду, это просто мне кажется или все они немного едут крышей? Так в чем дело, братцы? Кто-то становится целителем голов из-за того, что ее собственная голова, черт ее побери, является чересчур большой на ее собственную голову? Или все дело в поганом детстве? Ха-ха-ха! Что вы, ребята, думаете об этом? Давайте звоните и дайте мне знать по восемнадцать — восемьдесят восемь — ТОМ КАРЛИ. Ну вот, линии загорелись, и мой первый звонок от Фреда из Доуни. Привет, Фред. Твою голову в последнее время не лечили?

— Привет, Том. Прежде всего хочу тебе сказать, что слушаю тебя каждый день и что ты по-настоящему кру…

— Отличная оценка, Фред! Но что там по поводу психиатров — этих мозговиков, этих заклинателей вуду, этих целителей? Полагаешь, что они гребут одним веслом, моргают одним глазом, страдают застывшими мозгами, танцуют с тенями в зеркальном зале? Именно это в сухом остатке, Фред? Они стали спецами по головам, потому что их самих нужно лечить?

— Ладно, Том, на самом деле, Том, я знаю об этих людях. Примерно двенадцать лет назад я сидел под звездами и думал о своем, а они похитили меня и вживили эти электроды в мою…

Майло вырубил радио.

— Быть может, Лорейн права и мне стоит сосредоточиться на Гэвине. Собираюсь обзвонить ребят, которые попали в аварию вместе с ним, посмотреть, не откопается ли что-нибудь. Может, удастся переговорить с его бывшей подружкой — Кайлой Бартелл, когда поблизости не будет ее старика.

— И ты планируешь снова побеседовать с Коппел?

— Да, и это тоже. — Он уселся в кресло. — Очевидно, она не у себя в офисе или же тот идиот просто не смог до нее дозвониться. Позволь мне сначала сделать несколько звонков, а потом… Ты не против, чтобы заскочить сюда через пару часиков? Или позже, если это не ломает твой график?

— Два часа — нормально. Хочешь, я переговорю с Кайлой?

— Если бы ты встретил ее на улице, то я был бы двумя руками за. Но поскольку это Беверли-Хиллз, а папаша такой нервный, то давай лучше соблюдать протокол.

— Визиты, ограниченные официальным полицейским присутствием.

— Именно так.

Я ехал домой, слушая Тома Карли. Мэри Лу Коппел так и не появилась, и Карли больше о ней не упоминал. Он метался между рекламами и звонками от скандальных, злых слушателей, а затем переключился на следующего гостя — юриста по вопросам возмещения личного ущерба, который специализировался на исках против сетей ресторанов быстрого питания в связи с расовой дискриминацией и подачей слишком горячего кофе.

Карли сказал:

— Я не в курсе всего этого, Билл, но, по-моему, ты вполне можешь засадить их просто за отвратительную пищу, которую они нам скармливают.



Вместо того чтобы ехать домой, я направился в Беверли-Хиллз и проехал мимо дома Куиков. Тот же белый мини-вэн стоял на подъездной дорожке, но крошка \"бенц\" отсутствовал. Шторы были задвинуты, а на ступенях валялась дневная корреспонденция. Садовник подрезал живую изгородь. Какая-то явно страдающая отсутствием аппетита женщина вела на поводке черного чау-чау. Собака казалась напичканной наркотиками. В полутора кварталах отсюда машины со свистом пролетали по Уилшир. Семьи разбивались, но мир продолжал вертеться.

Я развернул \"севилью\", направил ее на север через деловой квартал, въехал на Флэте и проехал мимо особняка Бартеллов. При дневном освещении дом показался еще больше и белее, словно свежий кусок мыла. Ограда выглядела как тюремная стена. Гараж на четыре машины был закрыт, но сразу за электрическими воротами стоял с работающим мотором красный джип \"Гранд-Чероки\".

Я припарковался и увидел через улицу, как ворота открылись и выехала Кайла Бартелл. Она, говоря по мобильнику, повернула направо, не обращая внимания на встречное движение, и быстро поехала в сторону бульвара Санта-Моника. Она болтала по телефону без остановки, живо жестикулируя, и даже не подозревала, что я еду за ней, когда проскочила мимо стоп-знака на Элевадо и миновала другой на Кармелите. Без каких-либо сигналов Кайла исполнила рискованный поворот налево на Санта-Монике и поехала на восток, все еще разговаривая по мобильнику. Другой рукой она держала руль, порой отпуская его, чтобы пожестикулировать, и съезжая на соседний ряд. В основном автомобилисты старались держаться от нее на расстоянии, лишь другая молодая дама, на \"порше-бокстере\", резко просигналила и притерла ее джип.

Кайла не обратила на это никакого внимания и продолжала верещать по телефону, двигаясь к Кэннон-драйв, потом поехала на юг и припарковалась в переулке позади парикмахерского салона \"Умберто\". Служащий открыл дверцу водителя, и наружу выпорхнула Кайла в черном кружевном топике, черных кожаных брюках и сапожках на высоких каблуках. На голове у нее красовалась серебристая бейсболка. Хвост белокурых волос был пропущен через ремешок головного убора.

Никаких чаевых для служащего, только улыбка. Видимо, кто-то сказал ей, что этого достаточно.

Она упругой походкой вошла в салон.



— Стрижка за двести долларов, — покачал головой Майло. — О, молодежь!

Мы сидели в \"севилье\", и я рулил по Олимпик на восток, в сторону офиса Мэри Лу Коппел.

— Ты связывался с ребятами, которые побывали в аварии? — спросил я.

— С обоими, и они подтверждают то, что нам рассказали Куики. Гэвин сидел сзади, зажатый между этими парнями. Когда машина врезалась в гору, они были пристегнуты и их лишь мотнуло из стороны в сторону. А вот Гэвина вытолкнуло вперед, и он ударился головой о сиденье водителя. Он выскочил, как банан из шкурки, — так высказался один из них. Оба сказали, что Гэвин был хорошим парнем, но после аварии сильно изменился. Перестал общаться, отошел от них. Я спросил, не стал ли он хуже соображать, и они заколебались. Когда я нажал, ребята признали, что он отупел. Стал просто другим парнем.

— А что-нибудь о навязчивом поведении?

— Нет, ничего такого, но они с ним какое-то время не виделись. Их сильно потрясло известие о том, что его убили. Оба не представляют, кто мог желать Гэвину зла и с какой блондинкой он мог встречаться, кроме Кайлы. Один из них назвал ее избалованной крошкой.

— А что с блондинкой?

— Я обзвонил телевизионные станции: спрашивал, не покажут ли они посмертную фотографию девицы. Мне сказали \"нет\", потому что это слишком шокирующе подействует на зрителей, но если художник подретуширует снимок, то они могли бы нам помочь. Если позволит эфирное время. Я отправил одну из фотографий нашему рисовальщику; посмотрим, что получится. Быть может, газеты поместят ее реальное фото. Подарят бедняжке пятнадцать секунд славы.

— \"Слишком шокирующе\". Они сами-то смотрят собственные телепередачи? Видят, сколько там грязи и крови?

Майло рассмеялся.

— СМИ говорят о службе обществу, а сами торгуют рекламным временем. Алекс, со мной разговаривали, будто с каким-нибудь козлом от шоу-бизнеса… О\'кей, вот мы и приехали. Почему бы тебе не объехать дом сзади и не посмотреть, на месте ли \"мерседес\" Мэри Лу?



Его не было, однако мы все равно запарковались и вошли в здание. Дверь в помещение \"Пасифика-вест\" оказалась не заперта. На этот раз приемная не была безлюдной. Высокая дама лет сорока ходила из угла в угол, заламывая руки. Облегающий серый тренировочный костюм, белые спортивные носки, розовые кроссовки \"Найк\". Длинные ноги, крошечная грудь. Короткие черные, подкрашенные на концах волосы начесаны вперед. Запавшие; слишком блестящие голубые глаза припухли. Лишенное косметики, цвета консервированного лосося лицо лоснилось. Кожа вдоль линии волос и вокруг ушей словно подернулась паутинкой — следы недавно сошедшей кожи. Выражение лица говорило, что она привыкла к плохому обращению, но научилась возмущаться по этому поводу. Она не обратила на нас внимания и продолжала ходить взад-вперед.

Все три кнопки вызова были красными. Доктора Гулл, Коппел и Ларсен вовсю занимались исцелением душ.

— Хотелось бы знать, когда заканчивается ее сеанс? — поинтересовался Майло, вроде как ни к кому конкретно не обращаясь.

Черноволосая женщина продолжала ходить по комнате, но на вопрос отреагировала:

— Если вы о докторе Коппел, то будете за мной. Мой сеанс должен был начаться двадцать минут назад. — Она еще дважды пересекла комнату, взъерошила волосы на голове и остановилась, чтобы рассмотреть лежавшие на столе журналы. Выбрав \"Модерн хелс\", женщина полистала его, свернула в трубку и еще походила по комнате, держа журнал в опущенной руке. - Двадцать три минуты. Ее счастье, если у нее окажется какой-то особый случай.

— Обычно она очень пунктуальна, — сказал Майло.

Женщина остановилась и повернулась к нам. Ее лицо вдруг напряглось и одновременно исказилось гримасой. В глазах зажегся ужас, словно она заглянула в бездну.

— Вы не пациенты.

— Почему же? — Майло придал голосу игривость.

— Нет, нет, нет, нет. Вы похожи… Почему вы здесь?

Он пожал плечами и расстегнул пуговицы на пиджаке:

— Мы просто хотим поговорить с доктором Коппел, мэм…

— Ну уж не выйдет! — крикнула женщина. — Я следующая! Мне необходимо с ней повидаться!

Майло взглянул на меня, моля о помощи.

— Конечно, — мягко сказал я. — Это ваше время. Мы уходим, вернемся позже.

— Нет! Я имею в виду… вы не обязаны уходить, это место мне не принадлежит, я не вправе требовать ничего такого. — Она поморгала, чтобы побороть слезы. — Просто я хочу иметь свое время. Мое собственное время. Это ведь не чрезмерная самовлюбленность, не так ли?

— Вовсе нет.

— Мой бывший муж заявляет, что у меня неизлечимое самомнение.

— Ох уж эти бывшие!

Она посмотрела на меня, пытаясь определить, насколько я искренен. Должно быть, я выдержал экзамен, так как она улыбнулась:

— Ладно уж, садитесь.

Мы сели.



Следующие пятнадцать минут приемная была погружена в молчание. Первые пять женщина читала журнал. Потом она представилась как Бриджет. Ее глаза вернулись к страницам, но думала она явно не о них. Кровь стучала у женщины в висках — это мне, сидящему в другом конце комнаты, было видно достаточно хорошо, — мысли метались, кулаки сжимались и разжимались; она постоянно вскидывала глаза от журнала к красной кнопке. Наконец Бриджет воскликнула:

— Я просто не понимаю!

— Давайте ей позвоним, — предложил я. — Трубку возьмет кто-нибудь из регистратуры и, возможно, сообщит нам, не произошло ли чего-нибудь чрезвычайного.

— Да! — обрадовалась она — Да, это чудесный план.

Майло вынул свой мобильник, Бриджет выпалила номер телефона, и он набрал его.

— Доктора Коппел, пожалуйста… Мистер Стеджес, она меня знает… Как так? Вы уверены?.. Да потому что я уже в ее приемной и лампочка, говорящая о том, что у нее сеанс, горит…

Он нажал отбой.

— Что, что?! — заволновалась Бриджет.

— В регистратуре говорят, что Коппел не отметилась утром, как делает всегда, и они понятия не имеют, где она находится. Перед радиоинтервью у нее были записаны два пациента, доктор их тоже не приняла.

— Будь она проклята! — вскричала Бриджет. — Вот она, самая настоящая гребаная самовлюбленность!

Схватив свою сумочку, женщина кинулась к двери, распахнула ее и с грохотом захлопнула за собой. После ее ухода повисла угрюмая тишина.

— И все-таки, — сказал Майло, — моя работа мне нравится больше, чем твоя.



Спустя пять минут он барабанил в дверь, ведущую в расположенные внутри кабинеты. Приглушенный мужской голос прокричал нечто похожее на \"Подождите!\", и дверь чуть-чуть приоткрылась. Глаза, которые взглянули на нас из-за квадратных очков с двойными линзами, были светло-карими и настороженными. Изучающими. В них не было удивления.

— Что происходит? — Хорошо поставленный голос с легким скандинавским акцентом. Та часть лица, которую мне было видно, — гладкая и румяная, подбородок украшен светлой, с проседью эспаньолкой. Над бородкой — чопорно поджатые узкие губы.

— Полиция, — представился Майло. — Мы ищем доктора Коппел.

— Полиция? И потому вы барабанили в дверь? — Спокойный голос… почти дружелюбный, несмотря на причиненное беспокойство.

— Вы?..

— Доктор Ларсен. Я работаю с пациентом и предпочел бы, чтобы вы ушли. Зачем вам нужна Мэри Лу?

— Я бы не хотел обсуждать это с вами, сэр.

Элбин Ларсен захлопал ресницами.

— Как вам будет угодно. — Он начал закрывать дверь.

Майло ухватился за нее.

— Офицер!..

— Ее лампочка горит, — сказал лейтенант, — но в кабинете доктора нет.

Дверь открылась шире, и Ларсен вышел в приемную. Это был мужчина за пятьдесят, ростом примерно пять футов десять дюймов, фунтов на пятнадцать тяжелее нормы, с немного отросшим седеющим \"ежиком\" на голове. Зеленый, ручной вязки жилет плотно сидел на застегнутой на все пуговицы бледно-голубой рубашке. Его брюки цвета хаки были отутюжены и имели безукоризненную складку, коричневые с дырочками ботинки начищены до блеска.

Он долго разглядывал нас.

— Нет в кабинете? Откуда вы знаете?

Майло описал свой разговор с оператором из регистратуры.

— А! — Ларсен улыбнулся. — Это ничего не значит. Доктора Коппел вполне могли вызвать на работу в связи с кризисным состоянием кого-то из пациентов и у нее просто не нашлось времени отметиться в регистратуре.

— Кризисное состояние здесь, в офисе?

— Наша профессия изобилует кризисными состояниями.

— То есть такое бывает часто?

— Достаточно часто. Теперь, как я полагаю, лучший для нас выход из создавшейся ситуации, если вы оставите свою карточку, а я прослежу…

— Вы видели ее сегодня, доктор?

— Я никак не мог ее видеть. У меня пациенты один за другим с восьми утра. То же и у Франко… доктора Гулла. У нас у всех очень напряженный график работы, и мы стараемся так назначать время пациентам, чтобы избегать толчеи в приемной. — Ларсен отдернул рукав рубашки и обнажил старомодный розово-золотой \"ролеКС\". — Следующий сеанс у меня через десять минут, и я оставил пациента ждать в кабинете, что в крайней степени неэтично и непрофессионально. Поэтому, будьте любезны, оставьте карточку и…

— А почему бы нам не проверить, в кабинете доктор Коппел или нет?

— Это было бы неуместно.

— В противном случае нам придется ее ждать прямо здесь.

Маленький рот Ларсена стал еще меньше.

— В таком случае, сэр, вас выведут силой.

Майло пожал плечами, сел и взял в руки номер журнала \"Модерн хелс\", брошенный женщиной, у которой с лица облезла кожа.

Ларсен повернулся ко мне, словно надеясь найти понимание. Я разглядывал ковер.

— Хорошо, — сказал он. — Я пойду проверю.

Доктор шагнул во внутренний коридор и захлопнул дверь. Спустя несколько секунд он вернулся с каменным лицом.

— Ее там нет. Я ничего не понимаю, но уверен, что этому есть какое-то объяснение. А теперь мне нужно вернуться к пациенту. Если вы все же хотите остаться здесь, то, прошу вас, не шумите.

Глава 15

— Вот именно таких, — сказал Майло, когда мы покинули здание, — я называю целителями душ. Невозмутимый, с тихим голосом, постоянно анализирующий ситуацию.

— Я не подхожу под это определение?

— Ты, мой друг, отклонение от нормы.

— Чересчур невозмутимый?

— Чересчур приземленный. Давай-ка проверим жилье доктора Коппел. Время есть?

— Конечно. Нестерпимо хочется взглянуть, как живут настоящие целители.



В соответствии с данными отдела автотранспортных средств Мэри Лу Коппел проживала на Макконнелл-драйв в Шевье-Хиллз.

Я поехал на запад, миновал Сенчури-сити, повернул на юг к Пико, потом проехал еще полмили мимо Ранчо-парка и радара полицейского-мотоциклиста с каменным лицом. Майло помахал офицеру, но тот не ответил на приветствие. Макконнелл была приятной улицей, холмистой и извилистой, в отличие от разбитых, словно садовые дорожки, магистралей Беверли-Хиллз и удивляла смелой смесью различных пород деревьев, росших по сторонам дороги.

Дом Коппел представлял собой угнездившийся на вершине небольшого холма двухэтажный кирпичный особнячок в стиле эпохи Тюдоров, к которому вели тридцать каменных ступеней. Крутая подъездная дорожка могла бы стать серьезным препятствием для автомобиля со слабосильным движком. Никаких признаков \"мерседеса\", но двери гаража закрыты.

— Возможно, она напугана двумя убийствами своих пациентов сильнее, чем нам показалось, и решила взять небольшой отпуск, — изрек Майло.

— Не предупредив предварительно своих пациентов?

— От страха можно сделать и не такое. — Он посмотрел на вершину холма. — О\'кей, прочь сомнения, и повезли. Как у тебя с альпинистской подготовкой?



— По крайней мере здесь хороший вид, — пробормотал он, первым двигаясь вперед. За ним в двух шагах полз я. Майло отдувался и пыхтел, когда мы добрались до самого верха. — При всем… при этом, — старался отдышаться он, — ей… дома… не нужен… никакой черт-его-побери-тренажерный-зал.

Вблизи было видно, что дом ухожен, окна сияют, на медных водосточных трубах ни пятнышка, резная дубовая дверь покрыта свежим лаком. Посадки папоротника, папируса и белых роз делали более приветливым фасад из потемневшего кирпича. Аромат от травяной смеси в каменной вазе окутывал крытое крыльцо дома. Палисандровое дерево с многочисленными стволами формировало центральную часть крошечной уютной лужайки. Сквозь его ветви открывался вид на запад: чаша Лос-Анджелеса и горы Сан-Габриель за ней. Несмотря на завесу смога, панорама потрясающая. Пока Майло звонил в дверь, я разглядывал многомильное пространство, и в голове крутилась мысль: слишком много места для одного города.

Никто не открыл. Он попытал счастья еще раз, потом постучал.

— Нечему удивляться, раз нет ее машины, однако давай как следует осмотримся, — сказал Майло.

Мы обошли дом слева и оказались у маленького квадратного заднего двора, почти целиком занятого круглым бассейном. Высокая живая изгородь из фикуса прикрывала его от любопытных соседей. Бассейн с вымощенным серой плиткой дном был безукоризненно чистым. В крытом патио размещалась кирпичная печка для барбекю с встроенной трубой, садовая мебель, цветы в горшках. С балки свисала кормушка для колибри, а в стороне, в углу приятно булькал миниатюрный фонтан — бамбуковая палочка, под углом приделанная к крошечному бочонку.

Задняя стена дома состояла из двойных застекленных дверей, три из которых были закрыты шторами. Майло припал к той, где шторы оказались раздвинуты, и заглянул внутрь.

— О Боже!

Я тоже подошел к незашторенным дверям.

Хорошо просматривалась комната, в которой стояли белые кожаные диваны, стеклянные журнальные столики, винный бар из дуба и гранита, пятифутовый плазменный телевизор со стереокомплектом. Телевизор был настроен на какую-то игровую программу. Возбужденные участники конкурса подпрыгивали словно на пружинах. Изумительные цвета и четкость изображения.

Слева на одном из диванов, лицом к нам и спиной к экрану, в неуклюжей позе сидела Мэри Л у Коппел. Ее конечности были как-то неестественно вывернуты, голова откинута назад, рот открыт, глаза смотрели в потолок.

Смотрели, но ничего не видели. Что-то длинное и серебристое торчало из груди, а цвет ее кожи не мог принадлежать никакому живому существу.

Все вокруг нее было в ржаво-красных пятнах.



Майло вызвал криминалистов и коронера, которых мы остались дожидаться снаружи. Через двадцать минут местность вокруг лихорадочно забурлила.

Коронер была азиаткой, которая едва говорила по-английски и скрылась, не удосужившись побеседовать с нами. Вскоре появился помощник коронера, толстый мужчина с седыми усами, по имени Арнольд Мэттингли.

— Чо говорит, что труп в полном вашем распоряжении, — сказал он.

Майло нахмурился:

— Коронер ушла?

— Она так занята, как нам вовек не быть. Трупы в морге уложены штабелями.

— Коронер сообщила вам предварительное заключение?

— Похоже, женщине воткнули в грудь нож для разрезания бумаг и выстрелили в голову. Я знаю, что вы обычно сами составляете описание трупа, но если пожелаете получить копию уже сделанного мной, то я его отксерю.

— Спасибо, Арни. Что было сначала, нож или пуля?

— Гадать не мое дело, а Чо сегодня немногословна. — Мэттингли сложил ладони трубочкой, но голос не понизил: — Муж от нее ушел.

— Неприятно.

— Хорошая женщина, правда. — Мэттингли помолчал. — Я бы отметил, что вокруг колотой раны много крови. Обилие. И лишь небольшие потеки вокруг пулевого отверстия. Скорее плазма, чем кровь.

— Сердце вовсю работало, когда ее ударили ножом, — кивнул Майло.

— Я бы поставил именно на это, если бы пришлось держать пари.

— Пистолет малого калибра?

— Судя по всему. Коппел — это та психолог, да?

— Ты знаком с ней, Арни?

— Моя жена слушает ее выступления по радио, но считает, что это все прописные истины. Странно: раз это всем известно, то чего ради люди ей деньги платят? — Он покачал головой. — Жену удар хватит, когда я ей расскажу… Ей ведь можно рассказать, да?

— Давай. Раззвони на весь белый свет. Какие еще идеи?

— Что, сегодня день догадок?

— Сегодня паршивый день, и я готов выслушать любые соображения.

— Даже от ничтожного чиновника вроде меня? — Мэттингли почесал в затылке. — Я бы предположил, что это связано с ее работой. Быть может, она слишком глубоко влезла в тайную жизнь какого-нибудь помешанного. — Тут он, казалось, впервые заметил меня. — Такое возможно, док?

— Вполне.

Мэттингли ухмыльнулся:

— Вот это мне и нравится в моей работе. Я начинаю шевелить мозгами. А прихожу домой, становлюсь идиотом. — Он собрал свои вещи и ушел.



Криминалисты закончили сбор отпечатков пальцев, поиск следов обуви, крови и взлома дверных замков, а также возможных свидетельств борьбы.

Ни одного отпечатка не оказалось на ноже для бумаг. Ничего примечательного, кроме того, что этот нож — старинный, с костяной рукоятью, с лезвием из серебра высокой пробы — был, как выяснилось, взят с письменного стола в домашнем кабинете Мэри Лу Коппел.

Когда дом опустел, Майло приступил к делу.

Осмотр медицинского шкафчика в личной ванной комнате Коппел выявил обычный набор туалетных принадлежностей, а также противозачаточные пилюли и презервативы (\"осторожная девочка\"), лекарства от аллергии, мазь от грибковых инфекций, тайленол, адвил, пепто-бисмол и таблетки от бессонницы амбьен.

— Учила других жить, а у самой были нелады со сном, — сказал Майло. — Что-то ее тяготило?

Я пожал плечами.

Ее спальня была очень уютной, этакий этюд в полынно-зеленом и розоватом тонах. Стеганое покрывало на кровати хорошо разглажено, комната идеально убрана.

Майло обыскал шкаф, наполненный красными и черными вещами. В ящиках комода он обнаружил одежду для сна — от мягкой фланелевой пижамы до крошечных наборов из \"Хастлер эмпориум\". Он подержал в руке трусики цвета леопардовой шкуры с вырезом в промежности.

— Бельишко для свиданий. Интересно, кто ходил у нее в любовниках? — На дне ящика для белья Майло нашел серебряный вибратор, покоившийся в бархатном мешочке. — Все виды любви.

Мы оставили спальню и направились в кабинет — просмотреть ее бумаги. Понадобилось немного времени, чтобы наткнуться на интересные вещи.



Как и все в этом доме, кабинет содержался в идеальном порядке. Ровная стопка бумаг стояла на изысканном столе в стиле французского Возрождения, придавленная красным хрустальным гнетом в виде розы. Рядом находились ежедневник в позолоченном кожаном переплете и серебряный настольный набор, откуда и было взято орудие убийства.

Сначала Майло навалился на ящики письменного стола, нашел финансовые документы Мэри Лу Коппел, налоговые формы и пачку писем от людей, которые следили за ее выступлениями в СМИ и имели по этому поводу собственное мнение.

Их он связал вместе и положил в конверт для вещественных доказательств.

— Она декларировала двести шестьдесят тысяч баксов в год от лечения пациентов и еще шестьдесят тысяч от публичных выступлений. Не слабо. — Судебные документы из нижнего ящика поведали основные детали состоявшегося двадцать два года назад бракоразводного процесса. — Ее мужем был некий парень по имени Эдвард Майкл Коппел, — сказал Майло, водя пальцем по печатным строчкам. — Когда составлялись эти бумаги, он учился на юридическом факультете в университете… непримиримые расхождения, раздел имущества… Брак продлился меньше двух лет, детей нет… Идем дальше.

Он вернулся к тому, что лежало на столе, снял розу-гнет и взялся за стопку бумаг.

Сверху лежала история болезни Гэвина Куика.

Глава 16

Тонкая папочка.

Майло не потребовалось много времени, чтобы прочесть ее, и когда он закончил читать, его челюсти были крепко сжаты, а плечи сведены.

Лейтенант бросил ее мне.

Мэри Лу Коппел написала детальный отчет о начале лечения Гэвина Куика, но последующие записи оказались схематичными.

Впрочем, в отчете было сказано достаточно.

Гэвин поступил к ней не в связи с посттравматическим стрессом после аварии. Его отправил на лечение судья округа Ориндж после того, как четырьмя месяцами ранее ему было предъявлено обвинение в преследовании Бет Галлегос.

Галлегос была штатным психотерапевтом в больнице Сент-Джон, где лечила Гэвина после травмы. В соответствии с записями Коппел парень испытывал к Бет Галлегос болезненную привязанность, из-за чего та передала его на лечение другому специалисту. Гэвин был настойчив в попытках назначить ей свидание, звонил домой, иногда по двадцать раз за ночь, рыдал и молил о любви.

Он писал Бет Галлегос длинные любовные записки и слал их по почте вместе с подарками в виде ювелирных изделий и косметики. Во время обострения болезни Гэвин каждый день посылал в Сент-Джон по двадцать четыре розы.

Бет Галлегос пришлось уйти из больницы, и она приступила к работе в реабилитационной клинике в Лонг-Бич, но Гэвину удалось отыскать ее и там, после чего его ухаживания возобновились.

Зная о травме головы Куика, Галлегос не хотела обращаться к правоохранительным органам, но когда Гэвин посреди ночи объявился у ее квартиры, начал стучать в дверь и требовать, чтобы она его впустила, женщина вызвала полицию. Куик был арестован за нарушение спокойствия, однако полицейские сказали Галлегос, что если она хочет, чтобы Гэвин отвязался от нее, то ей нужно добиваться соответствующего судебного вердикта.

Галлегос стала торговаться с родителями Гэвина: если он не прекратит преследовать ее, то она подаст иск в суд.

Парень подчинился требованиям родителей, однако через неделю его телефонные звонки Галлегос возобновились. Бет Галлегос добилась судебного вердикта, по которому Гэвину Куику запрещалось вступать с ней в какие-либо контакты, и когда он это постановление нарушил, ожидая ее на парковке у клиники в Лонг-Бич, его арестовали за злостное преследование. Из-за травмы в аварии ему было позволено ходатайствовать о смягчении обвинения, что давало право обратиться за помощью к психологу. При отсутствии возражений со стороны прокурора суд выразил согласие, и Гэвина направили к доктору Франко Гуллу.

Коппел сделала запись о том, что проинформировала суд о переводе больного от Гулла к ней.

Мэри Лу соблюдала правовые нормы.

\"…П-т плохо контролирует себя, — написала она в конце отчета, — не способен понять, что он делает неверно. Возм., связ. с травмой головы\".

Я вернул папку Майло.

Он хрустел суставами пальцев, его густые черные брови опустились на сузившиеся от злости глаза.

— А ведь никто так и не рассказал об этом мне!