Эрик ван Ластбадер

Шань

Даже исчезнувь вновь, Он будет продолжать сиять Лунный свет на воде Чо Шу
Слава или собственная персона, Что из двух люблю более? Потеря себя или обладание вещами, Что является большим злом? Лао-Цзы
От автора

В буддизме санскритское слово кальпаимеет несколько значений. Во-первых, это почти неисчислимый период времени. Кроме того, так называется эпоха между созданием и воссозданием мира. Каждая великая кальпаделится на четыре части. Точно так же из четырех частей состоит и книга, предлагаемая вашему вниманию.

Читатели, знакомые с моим романом “Цзян”, знают, что китайская интерпретация этого слова ки.Мастера вэй ци,древней настольной игры, требующей знания военного искусства и стратегии, в которую Джейк, Ши Чжилинь и Даниэла Воркута играют в “Шане”, пользуются этим термином для обозначения ситуации, когда противоборствующие силы попадают в патовую ситуацию.

Однако знатокам вэй цихорошо известно, что Цзян — человек, достигший высшей степени мастерства в этой игре, — способен выбрать тактику, позволяющую найти выход из ки.Этот выход — Шань (Гора).

* * *

В соответствии с имеющимися сведениями нет и не было в высшей степени законспирированной организации (создание которой было санкционировано президентом Джоном Фицджеральдом Кеннеди) под названием Куорри. Точно так же, как в 1945 году у посланника в Китае генерал-майора Дж. Харли не было помощника по имени Росс Дэвис. Однако как первая, так и второй могли существовать в действительности.

Джейк, — промолвил Роджер Донован, не оборачиваясь. Внешне он оставался совершенно спокойным, несмотря на то что ситуация сложилась критическая. — Похоже, у тебя жизней как у сказочного героя. Я знал, что нам не удастся покончить с тобой.

— Что, однако, не мешало вам пытаться сделать это.

Тон собеседника заставил Донована поморщиться.

— Разумеется, нет. За кого ты нас держишь? За профанов?

— Хватит болтать, — отрезал Джейк, — Веди меня к Вундерману.

— А-а, старина Вундерман! Воображаю, как ему хочется узнать, что ты сделал, чтобы прорваться сквозь нашу систему охраны.

— В таком случае его ждет разочарование. Ну же, пошли.

* * *

В далеком Гонконге Джейк Мэрок спал, и ему снился сон о событиях, происходивших в другое время и в Другом месте. Это было воспоминание об одном дождливом дне девятилетней давности. Он прилетел в Вашингтонский международный аэропорт, после того как они вместе с Блисс в результате многочасовой работы дешифровали-таки документы, попавшие им в руки. Ради обладания ими немало людей отдали свои жизни, и среди них ближайший друг Джейка — Дэвид Оу. Документы однозначно подтверждали, что Генри Вундерман — нынешний руководитель тайной разведывательной организации Куорри, на которую некогда работал сам Джейк, — являлся двойным агентом, сотрудничавшим с генералом КГБ Даниэлой Воркутой. В советской разведке его знали под кличкой Химера.

Из документов следовало, что генерал Воркута и Химера совместно разрабатывали и готовили план покушения на Энтони Беридиена, основателя и первого директора Куорри, который погиб всего несколько недель назад.

Джейк, едва добравшись до Вашингтона, пересел в автомобиль и помчался в сторону Грейт Фолса, где среди изумрудных холмов уютно расположилась вилла девятнадцатого века Грейсток. Там в своем кресле, точно на троне, восседал новый директор Куорри Вундерман, заявивший во всеуслышание, будто именно Джейк убил Энтони Беридиена, сведя, таким образом, счеты с человеком, изгнавшим его из рядов организации. Резонно опасаясь за свою жизнь, Вундерман позаботился о создании целого ряда новых постов охраны вокруг виллы.

Вот это и снилось сейчас Джейку: тот день, когда он вступил в единоборство с отцом и нанес ему смертельный удар.

Не то чтобы Генри Вундерман был ему настоящим отцом. Однако, затаившись в густой траве на границе Грейстока, Джейк вспоминал времена, когда он, молодой и буйный беспризорник, ссутулив плечи под бременем глухой злобы на весь свет, бродил по грязным закоулкам Гонконга.

Генри Вундерман перевернул всю его жизнь. Он прибыл в Гонконг, словно для того, чтобы отыскать Джейка. Отыскать и впоследствии сделать агентом Куорри, Вера Вундермана в юношу спасла того от внутренней опустошенности и, быть может, даже от самоубийства. Благодаря ему Джейк обрел цель в жизни и с тех пор стал считать Генри Вундермана своим духовным отцом.

И вот теперь... теперь Джейку предстояло убить его.

Для выполнения такой задачи он нуждался в ба-мааке.В буквальном переводе с китайского ба-маакозначает “чувствовать пульс”. Фактически же под этим понимается такое состояние душевной готовности, когда человек способен “чувствовать” любые, едва уловимые источники энергии вокруг себя. Иными словами, ба-маакдает возможность узнать многое из того, что скрыто от обычных пяти чувств. В этом состоянии можно легко разгадывать намерения противника и пресекать их осуществление еще в зародыше.

Не удивительно, что Джейк решил воспользоваться ба-мааком,перед тем как вступить на “минное поле”, покрытое сетью охранных ловушек, сплетенной изобретательным Вундерманом, Джейк расслабился и вошел в ба-маак.Он привычно ощутил, как он переходит в совершенно иной мир. Он преобразился, став едва ли не чистым духом, или, как говорят китайцы, ки. Ки —это внутренняя энергия, наполняющая всякое живое существо. По сути, сама жизнь. Отсутствие киозначает для человека паралич силы, отсутствие внутренних ресурсов и свидетельствует о том, что он не может жить в гармонии с самим собой или окружающим миром.

В ба-маакесила духа, или, что то же самое, ки, Джейка резко возросла. Подобно кругам на поверхности воды от брошенного камня, необычайно могучее киДжейка распространялось во все стороны, чутко реагируя на малейший признак опасности. Вначале оно засекло инфракрасные излучатели, торчавшие из земли под видом сухих стебельков травы и почти неприметные для глаз. Затем наступил черед умело запрятанных между корней деревьев ультразвуковых датчиков, на вид мало чем отличавшихся от мухоморов.

С помощью ба-маакаДжейк раскрывал секреты внешних рубежей охраны Грейстока и с легкостью огибал стороной или переступал через замысловатые электронные устройства, создававшие ему не больше проблем, чем легкий ветерок, раскачивавший кроны деревьев.

Очутившись внутри двойного внешнего кольца, Джейк остановился, чтобы сделать передышку, и потом вновь погрузился в ба-маак.Он испытал блаженное ощущение возвращения в свой, скрытый от посторонних глаз мир, где он без помех мог чувствовать, впитывать в себя пульсацию жизни необъятного космоса. Он сознавал всю глубину не только наслаждения, получаемого от погружения в ба-маак,но и свою зависимость от этого универсального оружия, явившегося источником его побед. Побед, одержанных в начале под знаменем Куорри, а затем уже и во имя себя и своего подлинного отца Ши Чжилиня.

Он знал, что благодаря ба-маакусделался особенным, непохожим на других человеком. Ба-маакстал для него путеводной звездой в избранной им жизни, полной смертельных опасностей. Ну и, разумеется, только с его помощью Джейк мог пробраться через Грейсток...

Следующим препятствием были сторожевые собаки. Страшные доберманы были способны учуять даже самый слабый запах человека и были натасканы, чтобы в доли секунды лишить его способности не то что сопротивляться, но и вообще пошевелиться. Ба-маак“учуял” их издалека, и Джейк благополучно миновал злобных псов с подветренной стороны.

Во сне он опять преодолел все охранные рубежи. Как и тогда, девять месяцев назад, ему снова казалось, что им не будет конца. Попытка проникновения в Грейсток чем-то походила на партию в вэй ци,древнюю китайскую настольную игру. Бессмысленно было стараться преодолевать охранные посты по очереди, ибо прохождение через один в большинстве случаев означало попадание в ловушку на другом. Однако ба-маакпозволял Джейку “чувствовать” несколько рубежей одновременно.

Вот таким манером он в конце концов вышел на Роджера Донована, вундеркинда и человека помер два в Куорри, который, ничего не подозревая, ковырялся в моторе своей “Корветты” 1963 года на подъездном пути к вилле перед знаменитым грейстокским розовым садом.

Донован лично провел Джейка в дом, святая святых директора Куорри, где Джейк наконец встретился лицом к лицу с Генри Вундерманом.

Блудный сын вернулся домой, чтобы предстать перед разгневанным отцом. Произошло событие поистине космического масштаба. Не хватало разве что соответствующих предзнаменований: громовых раскатов и вспышек молний. Напротив, хмурое небо навевало вялость и coil, а вокруг царила тишина, нарушаемая лишь назойливым жужжанием жирных шмелей, жадно собиравших в саду нектар с пышных роз.

Аромат цветов доносился даже сюда, в кабинет директора, расположенный на втором этаже. И лишь благодаря этому обстоятельству окончание сна Джейка в точности соответствовало реальному ходу событий. В его подсознании поединок с Генри Вундерманом, на который Роджер Донован взирал со стороны с безразличием сфинкса, был неразрывно связан с тяжелым, густым запахом розового масла.

Вундерман выхватил пистолет. По всем канонам он обязан был застрелить Джейка, стоявшего всего в двух шагах от него. Однако благодаря ба-маакутот мгновением раньше разгадал его намерение. Джейк успел нырнуть вперед — и пуля просвистела у него над головой.

Этим выстрелом Вундерман подписал себя приговор. Смрад смерти вполз в комнату, смешавшись с благоуханием роз. Сдавленные крики сцепившихся противников раздавались время от времени под мирное жужжание шмелей.

Подсчитывал ли кто-нибудь, сколько легенд сложили племена и народы в разных уголках земного шара о том, как блудный сын возвращается домой, чтобы убить отца? Обуреваемый праведным гневом, Джейк еще раз воспользовался волшебными свойствами ба-маака,чтобы пробить брешь в последнем оборонительном редуте Вундермана. Смертельный удар в печень оборвал жизнь директора Куорри — за Дэвида Оу, за Марианну, жену Джейка, за его единокровного брата Ничирена! Ведь Химера прямо или косвенно был виновен в смерти каждого из них.

Защищенный ба-маакомот понимания всего ужаса содеянного, Джейк был непоколебим. Смерть стучала ему в виски, смерть струилась из его пальцев, смерть переполняла его сердце. Вырвавшееся пламя мщения затмило чистый свет звезд, сияющих на вечном небосводе.

Но вот через мгновение неуловимо все преобразилось. Вместо радости возмездия он ощутил лишь дыхание смерти, отталкивающей и необратимой. Сознание вины и безутешное, невидимое никем горе невыносимым бременем легли ему на душу, навсегда слившись с ароматом роз и жужжанием шмелей.

Книга первая

Разрушение

Самватра

Зима — весна

Гонконг — Пекин — Вашингтон — Москва

Джейк и Блисс сидели в “Hope”. Как сквозь туман, до них доносился приглушенный гул ночного Гонконга. Неумолчный плеск воды у причала напоминал о близости порта. К нему то и дело примешивался пронзительный писк крыс, разгулявшихся за стенами прогнивших досок, присыпанных снаружи утрамбованной землей.

Впрочем, шум за игровыми столами заглушал все остальные звуки. Он олицетворял собой дух, внутреннюю сущность “Норы”, этого подземного лабиринта из соединенных проходами комнат. Игра. Из азартных развлечений в Гонконге официально были разрешены только скачки. Однако никакие запреты не могли остановить китайцев, поистине ненасытных игроков.

В “Hope” всегда царил полумрак. Джейк не любил это место, но ему назначили здесь встречу, и он терпеливо ждал.

— Ты его хорошо знаешь? — спросила Блисс.

Джейк бросил на нее испытывающий взгляд. Он понял, что она имела в виду.

— Он один из тех немногих, с кем я имел дело за последние полгода, — сказал on. — И я ему доверяю.

Блисс слегка поежилась.

— Не нравится мне это место, — заметила она, словно прочитав его мысли.

— Но все-таки он, наверное, не зря назначил мне встречу именно здесь.

Блисс осмотрела полутемное помещение.

— Тут запросто можно угодить в какую-нибудь историю.

— И так же запросто можно исчезнуть и обрубить хвост, — в тон ей ответил Джейк, — Не волнуйся.

— Просто мне немного не по себе, — едва заметно улыбнулась она. Джейк lie сводил глаз с восхитительного изгиба ее шеи. — Мне не нравится сидеть под землей.

— Ты могла остаться дома. Я же говорил тебе.

— Могла бы если б не знала, на что намекает твой связной. Джейк, ты думаешь, он и в самом доле так расколол того шпиона, который к нам пролез?

Джейк всматривался под низкие своды темного коридора. Его внимание привлекло какое-то движение в его глубине.

Со всех сторон раздавалось щелканье фишек из слоновой кости: игра в маджонг ни на мгновение не прерывалась.

— Я уже сказал тебе, что проверял его лично. В синем свете лампочек сигаретный дым походил на густой сизый туман. Местные жители, кантонцы, по мере того как страсти за игорными столами накалялись, все менее сдерживали свой темперамент.

В тускло освещенном коридоре промелькнула чья-то тень.

— Я доверяю ему всецело. Иначе я сейчас бы просто не сидел здесь.

Блисс повернула голову, и Джейк почувствовал, как его подруга насторожилась.

— Это он?

Джейк перевел взгляд на худого китайца с гладко зачесанными назад волосами. Он выглядел, пожалуй, слишком молодо для “Норы”. Обычными посетителями здесь были люди постарше, еще помнившие те славные времена, когда в этих туннелях регулярно собирались контрабандисты.

— Нет, — покачал головой Джейк, все еще глядя на китайца, следившего за ходом игры на одном из столов.

Партия закончилась, и китаец стал перекидываться шутливыми замечаниями с игроками. Джейк отвернулся.

— Твой связной что-то опаздывает, — заметила Блисс.

— Придет.

— Ведь все ниточки к разгадке были уже у тебя в руках.

— Что толку! Все они вели в никуда, — Джейк смотрел за спины игроков. — Всякий раз, как только мои люди начинают выходить на след, они точно натыкаются на глухую стену.

— Значит, надо изменить тактику.

Джейк задумался над ее словами, Он знал, что Блисс бесспорно умна. Кстати сказать, отчасти из-за этого он и любил ее. Возможно, она права,— подумал он. — Возможно, пора...

Вдруг он поднялся с места.

— Наконец-то.

Джейк вышел на свет, чтобы его легче можно было увидеть. Коренастый усатый китаец пристально осмотрел помещение и уверенно двинулся к Джейку. В это время за ближайшим столом оживленно загалдели — игра подходила к концу, и на стол выкладывались последние костяшки.

Ловко лавируя среди яростно жестикулирующих игроков, связной проходил мимо столика. Внезапно он, коротко вскрикнув, споткнулся и упал лицом вперед, коротко вскрикнув, угодив прямо в группу игроков. Дряхлый стол рухнул, не выдержав его тяжести, костяшки рассыпались, и игроки с негодованием вскочили со своих мест.

Почти тотчас Джейк заметил, как молодой китаец с прилизанными волосами мотнулся в коридор, по которому только что проходил связной.

Джейк рванулся к столпившимся игрокам. Блисс стремглав пронеслась мимо, а он, присев на корточки, перевернул на спину связного. Кровь залила все вокруг. Джейк увидел нож, и в его голове пронеслось: Точно в сердце. Работа настоящего профессионала.

Глаза коренастого китайца остекленели. Его жизнь оборвалась мгновенно, подобно тому как гаснет свеча, задутая порывом ветра. Переход из бытия в небытие произошел мгновенно, без предупреждения.

Не обращая внимания на крики игроков, Джейк бросился вслед за Блисс и убийцей. Надо было глаз с него не спускать,— стучало у него в голове. — Я должен был догадаться. Как же это я не почувствовал?

Но, пожалуй, хуже всего было то, что теперь и Блисс угрожала смертельная опасность.

* * *

Тем временем Блисс, стремглав свернув за угол, успела заметить промелькнувшего впереди молодого китайца и бросилась за ним. Густой, сладкий запах опиума был здесь настолько силен, что почти заглушал едкие испарения. Воздух от едкого запаха потных тел сделался плотным и вязким, как в подземелье. По дороге она налетела на кучку тощих стариков, увлеченно игравших в фань тянь.Они обернулись, посылая ей вдогонку проклятия. Что эта баба делает в “Норе”? Пусть убирается отсюда домой,на кухню, чистить креветки. Вот самое подходящее для нее занятие, С какой стати она мешает мужчинам заниматься важным делом?

Блисс пропустила их замечания мимо ушей. С такими оскорблениями ей приходилось сталкиваться всю жизнь. Она научилась не обращать внимания на яд, заключенный в них. Она заметила, что молодой китаец метнулся влево, и, расталкивая игроков, парящих в клубах опиумного дыма, на всем ходу влетела в закуток, где царил полумрак.

Убийца поджидал ее. Неожиданно резкий удар обрушился на нее сверху. Девушка вскрикнула, ощутив острую боль в ключице и позвоночнике. Ноги ее подкосились, и она рухнула на земляной пол.

Наполовину оглушенная, Блисс почувствовала, как ее затаскивают в небольшую комнату, пропитанную омерзительным запахом. Вокруг себя в этом мраке она скорее угадывала, чем различала ленивые, замедленные движения курильщиков опиума. Кое-где неясно вырисовывались безжизненно лежащие изможденные тела, похожие на тени. Крошечные красные огоньки в маленьких чашечках на концах длинных трубок были здесь едва ли не единственными источниками света.

Блисс почувствовала жар, исходивший от тела ее противника. Она знала, что ему не составит труда прикончить ее в два счета.

Всего несколько мгновений он в раздумье стоял над ней, но их хватило Блисс, чтобы понять, что ей следует предпринять. В ее мозгу продолжали звучать гневные крики картежников: Что эта баба делает в “Норе”?Ее враг не отличался от других мужчин, и она знала, как обратить это против него.

Его громкое сопение отдавалось у нее в ушах. Оно разительно выделялось на фоне размеренного, глубокого дыхания курильщиков, валявшихся на полу.

Лежа на спине, Блисс обхватила убийцу рукой за шею и притянула его голову вплотную к своему лицу. В щелочках глаз, уставившихся на нее, она увидела желтые искры отражавшегося света. От китайца исходил резкий мужской запах. Блисс доводилось слышать, что некоторые убийцы испытывают сексуальное возбуждение, приканчивая жертву.

Ей нужна была передышка, чтобы прийти в себя и выработать план действий. Разведя ноги, она резко выпятила грудь, в то время как ее рука медленно скользила вдоль его шеи. Ей удалось ограничить движение его рук, и в тот же миг она нащупала большим пальцем нужную точку на его шее. Блисс боялась сделать неточное движение и позволить врагу разгадать ее намерения.

Она понимала, что у нее только один шанс уцелеть. Стоит ей ошибиться хоть на миллиметр, и для нее все будет кончено. Она не питала никаких иллюзий на сей счет и поэтому сосредоточилась целиком на своих действиях.

Сонная артерия. Блисс знала, куда следует надавить, чтобы пережать ее, и все же медлила. Слишком многое зависело от ее следующего шага. Смерть открыто стучалась в ее двери.

Она вдруг остро ощутила физическую близость его тела и решила, что пора действовать. Собрав всю свою энергию, ки, в тонкий луч, подобный лазерному, она направила его в точку, где се палец соприкасался с пульсирующей артерией. Широко открыв рот, она испустила пронзительный крик, как ее учил Джейк, и одновременно надавила на сонную артерию.

Ее действия имели поистине ошеломляющий эффект. Убийца дернулся, точно рыба, попавшаяся на крючок. Глаза его широко распахнулись, и Блисс стали видны круглые белки, становившиеся все более выпуклыми, по мере того как кровь отливала от его щек.

Лишь теперь, с опозданием разгадав замысел Блисс, китаец сделал ответный, чисто инстинктивный ход. Его кулаки, подобно двум железным молотам, обрушились на ее грудь. От страшной боли слезы выступили на ее глазах.

Ухмыляющийся, точно пьяный, китаец нанес еще удар. Он смеялся Блисс в лицо, несомненно получая удовольствие от происходящего. У нее мелькнула мысль, что, возможно, она ошиблась, и ей только показалось, будто силы начали покидать его.

Она отпустила сонную артерию и ударила его справа по ребрам. Два из них, самые нижние, сломались с отвратительным хрустом.

Услышав крики Блисс, Джейк молнией влетел в одно из ответвлений лабиринта и помчался по полутемному, почти совсем безлюдному коридору. Боковым зрением он заметил возню в одной из комнат и ринулся туда.

Схватив китайца сзади, он дернул его на себя. Блисс, сконцентрировавшая все свое внимание на противнике, даже не заметила появления Джейка и, почувствовав внезапную свободу, нанесла роковой удар. Как учил ее Джейк, она вонзила жестко выпрямленную кисть руки в живот китайца, разорвав кожу, оболочку мышц, какие-то внутренние органы. Она вложила в удар столько сил, что он неминуемо должен был оказаться смертельным.

— Нет! — крикнул Джейк, но он опоздал. К тому же Блисс не слышала его, Она сражалась за свою жизнь, и ее тело, слишком увлеченное стремлением выжить, не откликалось на внешние призывы.

Умирающий китаец выплюнул сгусток крови и желчи. Нагнувшись, Джейк бережно поднял Блисс с пола и прижал к себе. Потом он поцеловал ее и осведомился:

— Ты и порядке, Блисс?

— Джейк, — она припала головой к его груди.

— Ты молодчина, — тихо промолвил он, выходя из этого жуткого места.

* * *

Блисс сидела в их квартире на диване со стаканом хорошего шотландского виски в руке. Она не сводила глаз с Джейка Мэрока. Тот лежал возле нее, растянувшись во весь рост и скрестив ноги.

— Я все испортила, — негромко заметила она.

— Онхотел убить тебя, — возразил Джейк. — Ты сделала то, что должна была сделать. У тебя не оставалось выбора. Но многие смогли бы выжить в таком поединке, не говоря уже о том, чтобы победить, Думай только об этом.

— Да, но если бы я просто вырубила его, то мы смогли бы узнать много интересного, — она поднесла стакан ко рту. — Возможно, нам удалось бы даже добраться до этого шпиона, затесавшегося к нам.

— Мы имели дело с профессионалом, Блисс. Шансы извлечь информацию из такого человека близки к нулю. Я, честно говоря, рад просто тому, что мы оба уцелели.

Их дом стоял неподалеку от изогнутого дугой залива Отвращения, но они находились так высоко, что пронзительные крики чаек не достигали их слуха. За окном сверкало и переливалось оперенье огромного воздушного змея, застрявшего на дереве.

— Еще один тупик, — протянула Блисс и проглотила виски.

Вернувшись домой накануне, она долго принимала горячую ванну, а затем занималась любовью с Джейком. Именно этого ей хотелось больше всего.

— Мой отец, должно быть, уже давно проснулся, — сказал Джейк, глядя на змея.

Блисс следила за ним своими миндалевидными глазами. После долгой паузы она зашевелилась, точно решившись на что-то.

— Пойми, Джейк. Я часть йуань-хуаня,крута избранных. И я к тому же часть тебя самого. Если от меня нет проку...

Джейк посмотрел на нее и нежно улыбнулся. Протянув руку, он сжал пальцы Блисс.

— Что бы я делал без тебя, Блисс? Мой связной погиб, и то же самое случилось с его убийцей. Провидение, судьба. Если бы я не хотел, чтобы ты была рядом, то, черт побери, давно бы уже позаботился об этом, — он нахмурился. — Ты нужна мне. Если б тебя не было, не знаю, что со мной творилось бы по ночам.

Он имел в виду тяжкий период в его жизни, закончившийся совсем недавно. На протяжении девяти месяцев после возвращения в Гонконг из Вашингтона, где он убил Генри Вундермана, Джейк каждую ночь мог спать от силы час-два. Около полуночи он отключался, словно приняв снотворное, и Блисс тут же захлопывала книгу и, торопливо погасив свет, забиралась в постель рядом с ним.

И всякий раз между часом и двумя ее будил животный крик ужаса. Джейк был не в состоянии удержать в памяти приснившиеся кошмары, однако Блисс но сомневалась, что их источником являлось совершенное им убийство. Убийство “крестного отца”.

Блисс обвила его узкую талию руками. Ее длинные шоколадные пальцы бороздили переплетения его мышц. Уголком глаза она видела тревожные складки, прорезавшие его лицо.

— Помнишь больницу? — промолвила она. Джейк улыбнулся с отсутствующим видом.

— Да. Я испытал настоящий шок, вновь встретившись с тобой спустя столько лет.

— В детстве мы были очень милой парочкой, когда разгуливали по улицам Гонконга.

— Неужели? — Джейк пододвинулся к Блисс.

— Я так всегда считала.

— Это оттого, что ты рано повзрослела, — он скользнул пальцем вдоль ее щеки. — Для меня ты была лучшим другом.

Блисс рассмеялась.

— Теперь ты видишь, что я хочу сказать? Какой еще парень стал бы думать о девчонке как о лучшем друге?

— Думаю, ты права, — согласился Джейк. — Наверное, я люблю тебя.

Он увидел, что Блисс закрыла глаза. Интересно, что на нее так подействовало: ласкаили слова? Впрочем, какое это имеет значение, —подумал он. — Или я просто сошел с ума.

Ее глаза распахнулись, и теперь Джейк рассмеялся в свой черед.

— Я рада, что ты не сердишься на меня, — сказала Блисс.

— С чего это я должен сердиться? Он соскользнул с кровати на пол.

— С того, что год назад, вновь появившись в твоей жизни, я пришла как агент твоего отца... И мне запретили рассказывать тебе об определенных вещах, например, о внутреннем круге избранных, пока не пройдет какое-то время.

Карие, с необычным медным отливом глаза Джейка, полуприкрытые веками, потемнели.

— Отец хотел вернуть меня в мою семью и возложил эту миссию на тебя. С твоей помощью я отыскал своего кровного брата Ничирена. Я наконец обрел своего подлинного отца Ши Чжилиня. Благодаря тебе я вошел в йуань-хуань,крут избранных. Людей, которые когда-нибудь будут держать в своих руках бразды правления всей Азией.

— Ты гораздо больше, чем просто один из нас, мой милый, — заметила Блисс. — Ты Чжуань. Отец готовит тебя на роль нового лидера. Задумайся над этим: ты становишься самым могущественным и влиятельным человеком во всем восточном полушарии.

Джейк отвернулся, и Блисс подумала: Что-то не так, но вот что?Джейк босиком отправился в ванную. Он даже не побеспокоился закрыть за собой дверь, и Блисс, подтянув колени, не отрывала взгляда от его тени, загораживающей свет.

Выйдя из-под душа, он зашел в комнату и так посмотрел на Блисс, что ей показалось, будто он заглянул в самые сокровенные глубины ее души.

— Никто на целом свете не сумел бы сделать то, что оказалось по силам тебе, — промолвил он. — И потом, ты всегда сражалась плечом к плечу со мной против шпионов и убийц. Как вчера вечером. Даже смертельная опасность не пугает тебя.

— Я прошла хорошую школу у своего отца, — отозвалась Блисс.

Однако ее мысли блуждали где-то далеко. Она думала о том, как изменился Джейк, с тех пор как Чжилинь прибыл в Гонконг, Он моментально стал куда более властным и скрытным. Блисс спрашивала себя, не связано ли здесь одно с другим, но надеялась, что это не так.

Джейк приблизился к ней вплотную, и она ощутила силу, исходящую от него. Блисс купалась в ней, точно в лучах полуденного солнца.

— Борьба только начинается, — его голос звучал очень тихо. — Она приобретает куда большие масштабы, чем кто-либо из нас мог прежде представить себе. И до тех пор, пока она не окончена, нам будет нужна каждая крупица силы, которой мы располагаем.

Слова падали, точно удары молота. Блисс почувствовала, как се сердце забилось сильнее.

— Что происходит, Джейк? Что ты утаиваешь от меня?

Он внезапно улыбнулся и крепко поцеловал ее в губы.

— Ничего, — он поцеловал ее вновь. — Кстати, если уж зашла речь о твоем отце, сегодня днем я должен увидеться с Цунем Три Клятвы.

— Ты хочешь встретиться и с другими тай-пэнямикруга избранных или только с моим отцом?

Что омрачает мысли Джейка? —промелькнуло у нее в голове. Она почувствовала, что здесь что-то не так. Беспокоили ли его тени мертвых, недавно погребенных им? На мгновение в ее сознании промелькнуло озарение, подобное сверкнувшему лучу света. Нет, тут должно быть что-то еще. Она почувствовала леденящее прикосновение страха. Если Джейк перестал жить в согласии с самим собой и с окружающим его миром, то последствия могут оказаться самыми губительными. Ему требовалась максимальная собранность, чтобы выработать собственную стратегию внутри круга избранных и постараться понять действия противника. Если его киутратило гармонию, то способность Джейка принимать правильные решения окажется под серьезной угрозой.

— Нет, я хочу навестить только Цуня Три Клятвы, — ответил он. — Договорись с ним часа на три, ладно? Блисс кивнула.

— Конечно.

Она считала Цуня Три Клятвы своим отцом, потому что именно он воспитал ее. Блисс никогда не знала своего настоящего отца, а о матери сохранила лишь отрывочные воспоминания.

— И не забудь про экстренную встречу, которую созывает в полдень Эндрю Сойер, — добавила она. — Это самый ранний срок, на который согласились все тай-пэни.

Джейк молча кивнул.

— Ты не знаешь, в чем дело? — в голосе Блисс звучало беспокойство. — Эндрю был очень расстроен, когда звонил.

— Эндрю всегда чем-то расстроен, — заметил Джейк. Блисс собиралась было сказать, что хотела бы как можно больше ему помочь, но он уже отвернулся. Она почувствовала, что Джейк, еще не успев шагнуть за порог, уже расстался с ней. Его мысли занимало предстоящее сегодня утром свидание с отцом, великим Ши Чжилинем.

* * *

До появления в его жизни Генри Вундермана — его “крестного отца” — у Джейка имелись приемные родители. Соломон и Руфь Мэрок — еврейские беженцы, жившие в Шанхае, — однажды приютили Джейка и его мать, Афину. Она была безнадежно больна и умирала. Мэроки сделали все, что было в их силах, для нее и ее перепутанного ребенка.

К тому времени настоящий отец Джейка Ши Чжилинь уже присоединился к Мао, пожертвовав семьей и вообще всем, чем дорожил, чтобы внести свой вклад в решение судьбы Китая.

Будучи закулисной фигурой при Мао, он неустанно укреплял его власть. Его собственная позиция с каждым годом становилась все более устойчивой. Он прошел через мучительные, кровавые годы революции и борьбы за власть, затем через времена падения Мао и правления Банды Четырех, внезапный конец культурной революции. До сих пор он всегда оказывался вне междоусобных разборок китайских правителей, каждый раз оканчивавшихся чистками. Политические группировки, правившие бал в Поднебесной империи, сменяли друг друга. Однако Чжилиню удавалось уцелеть благодаря своей засекреченности.

Не то чтобы никто не пытался уничтожить его. Последним в длинной череде его врагов являлся У Айпин, возглавивший ЦУН — группу революционных министров, выступавших против дальновидных взглядов Чжилиня в отношении линии экономического и индустриального развития.

Однако, как и в случаях с другими врагами, отцу Джейка удалось перехитрить У Айпина. Теперь правители Китая решили идти путем, предложенным Чжилинем, и больной старик предпринял путешествие на юг, чтобы повстречаться со своими подросшими сыновьями: Джейком и Ничиреном.

Один из сыновей выжил, а другой погиб в роковой схватке, состоявшейся на веранде дома, стоявшего на высоком утесе над заливом Отвращения. Там Ничирен, обнаруживший, что Чжилинь тайно руководил его действиями, напал на отца, Джейк всего лишь встал на защиту старика. Своего отца. Защищая его, Джейк убил брата. Быть может, кто-то скажет, что они были братьями только наполовину, потому что Ничирен родился от любовницы Чжилиня. Какая разница? Одна и та же кровь — кровь Чжилиня — дала жизнь обоим. И ни тот, ни другой до окончания поединка не узнали об этом. Значительную часть своей зрелой жизни они провели, охотясь друг за другом и обмениваясь ударами, как и полагается злейшим врагам. Убийство дочери Джейка на берегу реки Сумчун три с половиной года назад было на совести Ничирена. Будучи агентом американской спецслужбы Куорри, Джейк сделал все возможное, чтобы выследить его. Узнавая все больше и больше о нем, он вместо одинокого волка-убийцы стал видеть в Ничирене человека, работавшего на русских, точнее на генерала Даниэлу Воркуту. До недавних пор Воркута возглавляла экстерриториальное управление в составе КГБ, внушавшее наибольший ужас. Лишь позднее Джейк установил, что на самом деле Ничирена контролировал не кто иной, как Чжилинь, сидевший в своем Пекине.

Все это входило в мастерский план Чжилиня, который сам старик называл своей жатвой — рен.Ши создал круг избранных, йуань-хуань,в который вошли могущественные люди. В йуань-хуанесостояли главные тай-пэни— руководители крупнейших торговых домов в Гонконге, а также “драконы” — главы трех самых больших тайных обществ, называвшихся триадами.

И кто же должен был возглавить этот круг? Джейк Мэрок, или Джейк Ши, как вам больше нравится. Тай-пэньвсех тай-пэней, самый главный. Ибо Джейк был Чжуань.

* * *

С тех пор как он заново обрел отца, тот занял огромное место в его жизни. Иногда Джейк проводил целые дни в беседах с Чжилинем. Нередко его усердие оказывалось чрезмерным даже для феноменальной выносливости старика.

Они беседовали, как правило, на берегу, сидя на песке и закатав штаны до колен. Морской прибой омывал их босые ноги. Даже проголодавшись, они не прерывали разговор и продолжали его за трапезой, почти не ощущая вкуса принесенной ими с собой еды. Они не замечали приставленных к ним в качестве охраны членов триады, которые лениво прогуливались по пляжу, добродушно поглядывая на малышей, с трудом ковылявших по песку, и внимательно изучая лица всех остальных людей, приближавшихся туда, где располагались отец и сын. Как Джейк, так и Чжилинь выглядели совершенно равнодушными к возможной опасности.

На сей раз над бухтой опустился такой густой туман, что казалось, будто ночь не желает ослаблять, своей хватки.

— Настало время тебе как Чжуаню приниматься за дело.

Чжилинь сидел, вытянув ноги перед собой. Узловатыми пальцами он разминал атрофированные мышцы на правом бедре.

— Разговоры остаются конструктивными до определенного момента, — промолвил он. — Дальше только действие имеет значение.

На костлявые плечи Чжилиня было наброшено зимнее пальто. Его мешковатые хлопчатобумажные штаны были подвернуты чуть ниже колен, но, несмотря на это, кое-где материя потемнела, намоченная брызгами прибоя.

— Чжуань — это тай-пэньвсех гонконгских тай-пэней.Он является главным “драконом” в круге избранных. В конечном счете Чжуань будет контролировать весь бизнес и торговлю, осуществляемую в Азии. Он станет той отдушиной, через которую Пекин начнет вести свои дела, а осевшие в Индонезии китайские бизнесмены — получать свою прибыль. Через него потечет торговля с Британией, точно так же, как и с Америкой, Японией, Таиландом, Малайзией.

Чжилинь глядел туда, где солнечные блики на воде блестели, подобно пластинкам из начищенной меди.

— Это высшая цель всей моей жизни, моей жатвы. Пятьдесят лет я мечтал об объединенном Китае. Я уже рассказывал тебе, как принимал участие в зарождении китайского коммунизма. Моя первая жена Мэй была помощником Сунь Чжоншаня, — он говорил о докторе Сунь Ятсене, основателя Гоминьдана. — Мы встретились в Шанхае в то время, когда организовывалась китайская коммунистическая партия.

Я поведал тебе о своем детстве в Сучжоу, о том, сколько времени я проводил в саду моего наставника Цзяна. Именно там я узнал, сколь важное значение в жизни имеет хитрость и изобретательность. Сад Цзяна выглядел настолько естественно, что некоторое время я вполне серьезно верил, будто каждое дерево, куст или камень в нем стоит на своих местах многие сотни лет, а может, даже с самого сотворения мира.

Вообрази себе мой испуг, когда Цзян открыл мне тайны своего сада. Он рассказал мне про холмик, который он создал собственными руками, стремясь достичь определенного успокаивающего эффекта. Про валуны, принесенные им с берега ручья. Про деревья, пересаженные с другого места, кусты, появившиеся в саду всего три недели назад. Сад был творением его рук, и все же нес в себе гармонию, присущую только самой природе. Неудивительно, что я полагал, будто сам Будда потрудился над этим клочком земли, а вовсе не разум одного-единственного человека.

Однако я ошибался и вскоре сам убедился в этом. Я стал частью плана, в соответствии с которым Цзян создавал свой сад.

Мысли об этом не выходили у меня из головы, пока я рос. К тому моменту, когда моя семья переехала в Шанхай, и пришло время мне поступать в колледж, я твердо знал, что должен каким-то образом применить стратегию Цзяна в игре, носящей название жизнь. Я уже являлся мастером вэй ции одерживал победы за игровой доской.

В те дни, Джейк, все мои друзья только и вели разговоры о том, чтобы очистить наше побережье от напавшего на него заморского дьявола. Заморский дьявол систематически вывозил из Китая его природные ресурсы, наживаясь за наш счет. Однако тогда страна была разделена на части и в ней шла междоусобная война. Как в таких условиях она могла оградить себя от заморского дьявола? На сей счет велись бесконечные споры. Я выслушивал мнения других, но редко вставлял собственные замечания, ибо знал, насколько враг коварен и хитер. Я размышлял о том, что если бы мы только проявили достаточную изобретательность, отдав заморскому дьяволу то, что, как он полагал, ему нужно, то смогли бы использовать его в своих целях так, как он использовал нас в своих. Нам бы удалось поставить его таланты на службу нашей стране.

Однако прежде всего Китай должен был объединиться. В то время у меня не имелось ясного представления о том, как можно укротить столь обширную страну, измученную нищетой и смутами.

И вот тогда-то в Шанхае произошла встреча, перевернувшая мою судьбу. Я столкнулся лицом к лицу с коммунистической идеей и инстинктивно почувствовал, что нашел наконец нечто, благодаря чему мир может вновь воцариться на нашей земле.

Тогда наступила первая стадия рена, моей полувековой “жатвы”. Однако для воплощения в жизнь своих идей мне пришлось покинуть Шанхай и Афину — мою вторую жену и твою мать... И покинуть тебя. У меня не было выбора. Китай стоял для меня на первом месте. Так было всегда.

Теперь мы наконец добрались до финальной стадии. Тебе предстоит стать оросительным каналом, по которому потечет все могущество азиатского континента. Китай вновь станет единым целым. Это произойдет не путем разрушения Гонконга, к чему рьяно стремятся некоторые умники в Пекине, но через использование всех преимуществ, полученных этой колонией от заморского дьявола. Я говорю о свободной торговле и открытом рынке. Сохранив лицо, мы сумеем добиться от заморского дьявола помощи для нашей промышленности и электроники, в которой так остро нуждаемся.

Под сенью широко раскинутых крыльев круга избранных Китай будет процветать и развиваться.

Это твоя судьба, твое предназначение — увидеть плоды моей “жатвы”. Пройдут годы, и коммунизм увянет и отомрет сам собой. В прошлом он сослужил нам добрую службу, став мощным инструментом в наших руках. Он пробудил спящего колосса, каким являлся Китай, и продвинул его вперед до определенного рубежа, Однако теперь он тянет нас назад. Мы задыхаемся в тисках устаревшей доктрины, в то время как весь мир шагнул уже в новую эпоху. Если мы не последуем его примеру и не вступим в новую, великую обитель человечества, то Китай обречен на отсталость и реальную перспективу попасть в подчинение Москвы. Советы на протяжении десятилетий искали ключ к управлению нашим будущим.

Чжилинь сделал неловкое движение, и на короткое мгновение гримаса боли омрачила его лицо.

— С самого начала, Джейк, я знал, что не смогу пройти дальше стадии Цзян. Я успел сделать достаточно много за свою жизнь, и вот теперь я нашел тебя, своего сына. Я создатель. Тебе же уготована роль Чжуаня, канала, через который будет течь вся деловая энергия в Азии. Я признаю, что не в состоянии контролировать все силы, вступающие в игру на нынешнем этапе не только на материке и в Гонконге, но и в Бангкоке, Сингапуре, Маниле, Куала-Лумпуре, Дели, Токио и Осаке. Некоторые связи уже установлены и отданы в твое распоряжение. Остальными придется заняться тебе самому. Это входит в обязанности Чжуаня так же, как и продолжение борьбы с нашими врагами.

Какая-то джонка обогнула мыс и взяла курс в открытое море. Ее парус надулся, поймав зимний ветер, и джонка накренилась.

Чжилинь протянул перед собой открытую ладонь, и Джейк увидел на ней нефритовую гемму с изображением двух мифических животных, сошедшихся в смертельной схватке. Некогда гемма была расколота на четыре куска, соединенных теперь между собой золотыми скрепками.

— Недостаточно лишь предаваться мечтам и плести паутину власти, — Чжилинь поворачивал гемму на ладони то так, то эдак. — Наши умозрительные схемы окажутся никуда не годными в конечном счете, если йуань-хуань,крут избранных, распадется. Связь между его членами может оказаться куда более хрупкой, чем ты предполагаешь. Да, “драконы” триад и тай-пэни,выбранные мной, связаны этим фу,императорской печатью, выгравированной на нефрите, части которой ты, Ничирен, Блисс и Эндрю собрали воедино.

Он поднял гемму на свет. Солнечные лучи, просвечивающиеся сквозь камень, заставлявшие его сверкать и искриться, казалось, пробудили к жизни сражавшихся животных.

— Поразмышляй над этим изображением: легендарная битва между тигром и драконом за первенство на земле. Возможно, именно это мы и имеем в виду на самом деле, рассуждая о чудовищной по сложности задаче, стоящей перед йуань-хуанем.Она заключается, во-первых, в защите нового Китая, контуры которого только-только начинают вырисовываться, от врагов: русских, англичан, американцев и тех умников в Пекине, что не желают смириться с неизбежной гибелью коммунизма. Во-вторых, в объединении Гонконга и материка с постепенным присоединением Японии, Малайзии, Индонезии, Таиланда, Филиппин, дабы сильный и однородный Китай стремительно ворвался в двадцать первое столетие.

Мы должны не допустить раскола в своих рядах. Пока мы все в единой связке: мои братья — Цунь Три Клятвы и Т.И.Чун, Эндрю Сойер, преданный мне и моей семье, благодаря услуге, оказанной ему мной много лет назад, “драконы” трех главных триад.

Однако эти “драконы” будут держаться чрезвычайно недоверчиво, постоянно ища возможность наступить на мозоль конкурентам внутри йуань-хуаня.На них нельзя рассчитывать как на источник значительных капиталов. Их поддержка проявляется в других аспектах. Нет смысла ни дискутировать по поводу этой ситуации, ни пытаться изменить ее. Ее нельзя изменить. Это джосс —предначертание.

Мы должны ни на секунду не забывать о том, что наши враги, могущественные враги во многих странах, будут стараться разрушить йуань-хуань.Если они преуспеют в этом, Гонконг превратится в поле торговых сражений. Каждое государство, каждая финансовая клика будут искать способ урвать кусок от богатств, обильной рекой текущих через Гонконг. Уровень прибыли резко сократится. Начнется война. В результате Китай вновь погрязнет в средневековом болоте, из которого только-только начал выбираться. Разделившись, мы станем уязвимыми, и нас быстро смогут уничтожить. Поэтому старайся любой ценой избежать подобного развития событий. Ты — Чжуань. Без твоей силы и мудрости Китай никогда не станет обновленной мировой державой. Без тебя и круга избранных нам как нации надеяться не на что.

Чжилинь отвернулся от плоского диска солнца. В его черных глазах вспыхивали яркие огоньки: отблески космической энергии. Будь на его месте человек послабее, он давно уже скончался бы, не выдержав обессиливающих мучений, порожденных болезнью. Тело предавало Чжилиня, но его дух был настолько дисциплинирован и подчинен воле, что мог на самом деле отделять себя от переплетении нервов, сотрясаемых ужасными болями.

— Наши враги хорошо известны нам, отец, — промолвил Джейк. — В России Даниэла Воркута ищет способ захватить контроль над кругом избранных, а заодно и над всем Гонконгом. Однако мы знаем ее здешнего агента, сэра Джона Блустоуна, тай-пэня“Тихоокеанского союза пяти звезд”, хотя он сам еще не догадывается о том, что разоблачен.

Тревожный звонок уже прозвенел. Шпионы Джейка, которых в Гонконге было множество, принесли известия о странном событии — вечеринке на борту “Триремы”, 130-футовой яхте сэра Джона Блустоуна. В число гостей входили по крайней мере четыре могущественных тай-пэня.Джейк не смог узнать имена всех, кто гам присутствовал. Однако сознания того, что целых четыре тай-пэня,облеченных реальной властью, провели вместе с Блустоуном продолжительное время, было достаточно, чтобы внушить ему серьезное беспокойство.

Возможно, этот уик-энд являлся не более чем двухдневным круизом по Южно-Китайскому морю. В конце концов, про развлечения, которые устраивал для гостей Блустоун, ходили легенды по всей колонии. Однако, как ни старался Джейк, он не мог избавиться от жужжащего роя вопросов, назойливо крутившихся у него в голове. Как он жалел, что у него нет своего человека среди экипажа “Трирема”! Вернувшись после встречи с агентом в офис, он решил, что займется этим вопросом, как только появится свободное время.

— Ты забываешь о шпионе, сообщившем Химере, что ты владеешь кусочком фу.Его имя все еще не известно нам, — возразил Чжилинь. — Ты обязан найти и уничтожить этого человека. Сколько горя нам принесло его предательство. Из-за него погибли Марианна и твой брат Ничирен. Возмездие должно свершиться.

— Этот шпион прячется слишком глубоко, отец. — Джейк никак не мог выбросить из головы вечеринку на “Триреме”. — Боюсь, придется выкопать много корней, прежде чем мы узнаем, кто он такой.

— Время для нас сейчас очень дорого, Джейк.

— Ты бы приветствовал мои действия, если б я разбил своими руками круг избранных? Цзян покачал головой.

— Ни в коем случае. Круг избранных имеет первостепенное значение. Если он будет уничтожен, то вся моя жизнь, все мои жертвы и мучения, все смерти, причиной или свидетелем которых я являлся, — все пропадет зря. Только йуань-хуаньспособен помочь Китаю выстоять против внешних и внутренних врагов. Однако этот шпион вновь и вновь демонстрирует свою способность наносить нам чувствительные удары.

Внезапно Чжилинь сделал то, что делал чрезвычайно редко. Он протянул руку и сжал своими узловатыми, старческими пальцами плечо сына.

— Ты — Чжуань, — повторил он уже в который раз. — Любыми способами добивайся того, что тебе кажется правильным в данных обстоятельствах. Я знаю: что бы ни случилось, ты не подведешь меня. Ты должен сохранить целостность йуань-хуаня любойценой. Ты слышишь меня? Любой ценой. Если ты не сможешь быть безжалостным к друзьям, точно так же как по отношению к врагам, то не сумеешь добиться успеха на посту Чжуаня. И моя пятидесятилетняя жатваокажется бессмысленной тратой времени и сил.

Вспомни недавнюю историю Китая. Наша жалкая грызня из-за пустяков позволила заморскому дьяволу вторгнуться в страну. Наше невежество в отношении мировой культуры дало возможность заморскому дьяволу эксплуатировать нас. Однако я знал, что именно из-за превращения нашего народа в сборище нищих кули идея коммунизма способна всколыхнуть даже такую громадную страну.

Коммунизм в конечном счете является только средством. Те из нынешних правителей в Пекине, которые до сих пор цепляются за его окостеневшие догматы, поступают так лишь с целью сохранения власти в своих руках. Коммунизм перестал приносить пользу Китаю. Напротив, он сдерживает прогресс страны. С самого начала в мои намерения входило использовать Гонконг в качестве меча, постепенно отсекающего умершие доктрины без ущерба для авторитета Китая. Такой путь представлялся мне совершенно очевидным. Пекин не может в одночасье выбросить на свалку идеи, которые поддерживал столько лет.

Моя жатвапредставляла собой нескончаемую борьбу за спасение Китая от него же самого, — старик покачал головой. — Гонконг — это ключ к безопасности и процветанию не только для нас, но и для всей Азии. К несчастью, наши враги знают об этом ничуть не хуже.

Чжилинь опустил голову, и Джейк с тревогой спросил:

— В чем дело, отец?

Ему показалось, что тот внезапно постарел, что болезнь и многолетняя усталость берут свое. Лицо Чжилиня приобрело унылое, безжизненное выражение. Джейк почувствовал спазм в желудке. Ему вдруг стало страшно за отца.

— Отец, тебе больно?

Старик вновь покачал головой. Он держался с такой осторожностью, словно боялся рассыпаться на части.

— Боль, которая мучает меня, не имеет никакого отношения к моей болезни.

Он закрыл глаза. Долгое время они оба сидели молча, не проронив ни звука. Над их головами разносились пронзительные крики чаек, круживших в тусклом свете зимнего дня. Над водой клубился туман, похожий на дым, извергающийся из пасти дракона. Джейк чувствовал, что где-то там, в этой белой мгле, блуждает неведомый ужас.

— Я долго не решался сказать об этом даже тебе, Джейк, — прервал наконец затянувшееся молчание Чжилинь. — Однако в сложившейся ситуации у меня нет иного выбора. — Он с такой силой сжал нефритовую печать, что его пальцы побелели. — Есть одна вещь, о которой мы не часто вспоминаем в наших беседах. Камсанг.

— Это наш главный козырь, — заметил Джейк. — Помнится, ты говорил, что Камсанг в конечном итоге, весьма вероятно, может сыграть спасительную роль в судьбе Китая.

Теперь стало заметно, как Чжилиня пробирает дрожь.

— Камсанг всегда был обоюдоострым мечом, — возразил он. — Мы все понимали это с самого начала. В любом проекте подобного рода содержится разрушительный потенциал. Тем не менее в то время мы считали, что риск в данном случае оправдает себя. Нам казалось, что мы сумели создать адекватные ему системы контроля и безопасности. — Он глубоко вздохнул. — Однако теперь все обстоит иначе.

Повисло мертвое молчание, и в этой тишине Джейк ясно различал плеск волн.

— Что случилось с Камсангом, отец? — он не узнал собственный голос.

Его сердце вдруг заколотилось с бешеной скоростью, отдававшейся в ушах колокольным звоном.

Чжилинь смотрел на море, туда, где за полоской прибоя и силуэтами крошечных джонок, высоко поднимавшихся на гребнях волн, простиралось чистое пространство.

— Ученые совершили там открытие, — тихо промолвил он. — Ужасное, пугающее открытие. Его сделали совершенно случайно во время выполнения обычных, плановых экспериментов, — он резко повернул голову, и зловещий взгляд черных глаз пронзил Джейка насквозь. — Джейк, оно представляет угрозу для всего мира. Разрушительный потенциал Камсанга, о котором я говорил, стал поистине безграничным. Он настолько ужасен, что ты обязан предотвратить малейшую попытку воспользоваться им. Лучшие представители всех народов предпочли бы зарыть его как можно глубже. Однако кроме них есть и другие, которые... — он внезапно оборвал фразу и, слегка поежившись, вновь подставил свое лицо бледным лучам солнца. — Русские охотно пошли бы на все, лишь бы овладеть секретом Камсанга. То же самое касается американцев и англичан. И ты, Джейк... Теперь ты его единственный хранитель.

Он вложил нефритовую печать в руку сына и продолжил:

— И ты, и я держали ее в руках, и все же она осталась такой же холодной, какой и была. Камень всегда холоден, в отличие от людей, распаляемых страстями и желаниями. Это урок, который необходимо усвоить, — Чжилинь положил свою ладонь сверху на печать, так что нефрит словно стал связующим звеном между отцом и сыном. — Существует пословица, Джейк, более древняя, чем само Дао: “На вершине горы царят холод и мрак, однако без них не было бы ничего”, — он пододвинул ноги навстречу набежавшей на берег волне. — Ты сейчас стоишь на вершине горы и уже должен был почувствовать холод и мрак вокруг себя. Не познав их истинной сущности, ты собьешься с пути. Твои чувства умрут. Останется лишь страх, который станет преследовать тебя до конца жизни.

Соленый ветер освежал лицо Джейка. Откуда-то издалека доносился детский смех и радостный собачий визг. Однако все ощущения казались стертыми, расплывчатыми, и лишь одно выделялось на их фоне. Джейк чувствовал, как холодная резная нефритовая печать наливается тяжестью в его руке. Отец, —хотелось ему спросить, — когда я усвою твой урок, сделаюсь ли и всесильным или стану просто бесчеловечным?

Однако, сидя на пляже в заливе Отвращения, возле своего отца — Цзяна, творца, создателя, — он не мог вымолвить ни слова. Он просто ждал, когда отец объяснит ему, что произошло с Камсангом. Объяснит, каким образом мир вдруг преобразился, став гораздо более опасным местом, чем прежде.

* * *

Чжинь Канши находился в Цянмине, районе Пекина, начинающемся к югу от площади Тяньаньмынь. Он представляет собой лабиринт из узких улочек, вдоль которых тянутся ряды продовольственных лавок и торговых лотков. В желто-серой шинели с погонами, туго перетянутой поясом, полы которой доставали до земли, Чжинь Канши казался еще более высоким и худым, чем был на самом деле.

Мимо него двигался бесконечный поток велосипедистов. Сырой, холодный воздух поглощал почти все звуки, так что двухколесные машины, проносившиеся мимо без малейшего шума, производили жутковатое впечатление. Тучи пыли превратили воздух в черную патоку.

Чжинь заметил приземистого, коренастого человека у входа в лавку, где торговали коврами, и подошел к нему.

— Доброе утро, товарищ. Как поживает наша лизи,наша несносная ягодка?

Полковник Ху с шумом вздохнул.

— С нашей лизивсе в полном порядке, как и следовало ожидать, — ответил он.

Полковник Ху, как обычно, чувствовал себя неуютно в присутствии Чжиня. Грубые, плебейские черты его лица разительно контрастировали с элегантной внешностью Чжинь Канши.

— Операция по ее поимке прошла удачно? — осведомился Чжинь.

Они медленно шагали по тротуару, пробираясь через толпы покупателей. Чжинь Канши не любил стоять на месте.

— Без лишних трудностей, — сказал полковник Ху, но Чжинь насторожился, уловив некоторую странность в интонации собеседника. — Предложенный вами план оказался верным. Они привыкли к тому, что их искали неподалеку от рек. Так было на протяжении многих лет.

Мы обнаружили Ченга и девушку на горном склоне и застали их врасплох, когда они спали. — Полковник Ху пожал плечами. — И тем не менее я потерял двух человек, а еще один лежит в коме. Эти люди исключительно находчивы.

Чжинь Канши показалось, что он уловил уважительные нотки в тоне, которым полковник произнес последние слова. Впрочем, он не был в этом уверен.

— Мы предприняли все необходимые меры предосторожности, и все же они сумели оказать сопротивление.

— Жаль, что так вышло с ее сопровождающим, — промолвил Чжинь Канши. — Я предпочел бы его допросить с пристрастием.

— Ченга? — Полковник Ху опять пожал плечами. — Он погиб как настоящий солдат. Пуля попала ему в сердце.

Чжинь Канши фыркнул.

— Погиб как “настоящий солдат”!.. Что это еще за романтическая ахинея? В смерти нет ничего романтического.

Полковник промолчал. Дойдя до конца квартала, они свернули направо. Этот район прилегал к железнодорожной станции. По пути они миновали целый ряд аптек, продававших традиционные лечебные средства. Узкие помещения этих магазинчиков были заставлены запыленными стеклянными полками со снадобьями из оленьих рогов, измельченных зубов тигров, кореньями женьшеня и всевозможными разновидностями грибов.

Чжинь Канши кивнул, показывая, что данная тема исчерпана.

— Впрочем, нас в конце концов интересует девчонка. Спасибо У Айпину, узнавшему, что она входит в состав триады Стального Тигра. Его почти патологический интерес к этой организации позволил ему незадолго до смерти выследить девушку и установить ее личность и другие данные. Такое наследство он оставил своему другу Хуайшань Хану.

— Так это через него мы вышли на девушку?

— Да, — задумчиво ответил Чжинь Канши. — Скоро она превратится в послушный механизм, собранный вашими руками.

— Существует большая вероятность, — медленно протянул полковник Ху, — что то, о чем вы просите меня, в корне изменит ее личность.

Да,— мысленно согласился с какими-то своими внутренними мыслями Чжинь Канши, — да. Она подобна древнему мифическому существу. Любой, мужчина, взглянувший на еелицо, оказывается во власти ее чар.Он резко остановился и повернулся к полковнику.

— Я должен сказать вам вполне определенно: значение всей операции настолько велико, что между нами должно быть полное взаимопонимание. Это относится и к вам, и ко мне, — он сделал паузу и устремил свой пытливый взгляд на полковника, стараясь зафиксировать малейшее изменение в выражении лица собеседника.

Тот немного погодя кивнул.

— Согласен.

Впервые полковник Ху осознал истинную причину того состояния, которое появлялось у него всякий раз в присутствии этого человека. Я боюсь его, — снекоторым изумлением признался он себе. — Чжинь Канши знает, какую силу таит в себе лизи. Неужели она оказала такое сильное впечатление на меня, своего тюремщика? Интересно, насколько догадки Чжинь Канши близки к истине?Больше всего Ху беспокоило то, что он сам не знал ответа на эти вопросы.

— Ну вот и славно, товарищ полковник. Эта ягодка еще не созрела. Однако сие отнюдь не означает, что она не опасна. Она исключительно опасна.

Чжинь Канши внезапно пошел, и полковник Ху, застигнутый врасплох, поспешил догнать его.