Эндрю Гросс

Часы тьмы

Часть I

Глава 1

Утро, 6.10



Едва первые солнечные лучи проникли в спальню, Чарльз Фрайдман выронил эстафетную палочку.

Сон этот он не видел уже много лет, а теперь ему вновь было двенадцать и он бежал третий этап эстафеты в летнем лагере, причем два первых этапа «Синие» и «Серые» прошли почти вровень. Над головой простиралось бездонное, без единого облачка небо, на трибунах визжали коротко стриженные, с раскрасневшимися лицами зрители, которых теперь он мог увидеть лишь во сне. Кайл Брегман, бежавший второй этап, стремительно приближался к Чарльзу, отдавая последние силы в попытке выиграть немного времени.

«Вытяни руку назад…»

Чарльз напрягся, готовый рвануть с места, почувствовав прикосновение эстафетной палочки. Его пальцы подрагивали в ожидании удара о ладонь.

Вот! Пора!

Он побежал.

И тут же толпа болельщиков «Синих» ахнула.

Чарльз остановился и в ужасе посмотрел вниз. Эстафетная палочка лежала на земле. «Серые» же свою передали, их бегун промчался мимо, навстречу неминуемой победе, а болельщики с ликованием повскакивали с мест. Крики эти смешались в ушах Чарльза со стоном разочарования «Синих».

Тут он и проснулся. Как всегда. Тяжело дыша, на влажной от пота простыне. Чарльз посмотрел на руки: пустые. Пошарил по одеялу, словно палочка могла лежать где-то здесь — через тридцать-то лет.

Но нашел только Тоби, их белого терьера, который с широко раскрытыми глазами устроился у него на груди, дожидаясь, когда его выведут на прогулку.

Чарльз шумно выдохнул, голова упала на подушку.

Он посмотрел на часы: 6.10, будильник прозвенит через десять минут. Его жена, Карен, свернувшись калачиком, спала рядом. Он же в эту ночь практически не сомкнул глаз. В четыре часа утра Чарльз еще смотрел по спортивному каналу мировой женский чемпионат по пауэрлифтингу — без звука, чтобы не мешать спать Карен. Что-то не давало ему уснуть.

Может, напрасно он так сильно вложился в канадские нефтяные месторождения в прошлый четверг и решил удерживать позиции до начала недели? Чертовски рискованно, учитывая, что стоимость нефти пошла вниз. Или ошибся в том, что шестимесячная цена на природный газ возрастет, а годовая упадет? В пятницу энергетический индекс продолжил падать. Чарльз боялся подняться с кровати, боялся взглянуть на экран: а вдруг бегущие по нему числа означали катастрофу?

Или причиной была Саша?

Последние два года Чарльз возглавлял собственный энергетический хеджевый фонд,[1] штаб-квартира которого находилась на Манхэттене, и за это время активы фонда возросли в восемь раз.

Внешне (песочные волосы, чуть тронутые сединой, очки в роговой оправе, выражение спокойствия на лице) Чарльз скорее выглядел как консультант по инвестициям в недвижимость или налогообложению, но не как человек, живущий в мире невероятно высоких финансовых рисков.

Чарльз перебросил ноги через край кровати и застыл, уперев локти в колени. Тоби уже спрыгнул на пол и яростно царапал дверь.

— Выпусти его, — пробормотала Карен, перевернулась на другой бок и накрылась с головой.

— Ты уверена? — Чарльз посмотрел на собаку. Тоби поднялся на задние лапы, с прижатыми ушками, подергивающимся хвостиком, словно хотел вцепиться зубами в ручку. — Ты знаешь, что может случиться.

— Перестань, Чарли, сегодня твоя очередь. Просто выпусти этого пса из дома.

— Запоминаются последние слова…

Чарльз поднялся, открыл дверь, ведущую в огороженный двор площадью в пол-акра, расположенный в Олд-Гринвиче, в квартале от пролива Лонг-Айленд. В мгновение ока Тоби метнулся через внутренний дворик, в надежде унюхать ничего не подозревающего кролика или белку.

И тут же радостно затявкал.

— Гр-р-р-р! — застонала Карен и сунула голову под подушку.

Вот так начинался каждый день. Чарльз поплелся на кухню, включил Си-эн-эн и щелкнул кнопкой кофеварки. Собака лаяла во дворе. Затем он прошел в кабинет, проверил европейские цены на нефть, прежде чем принять душ.

Это утро ничем не порадовало: семьдесят два доллара десять центов. Нефть продолжала дешеветь. Чарльз быстро прикинул: придется продать еще три контракта. Еще пара миллионов в минусе. День только начался, еще нет и семи часов, а он уже ушел под воду.

На улице Тоби не переставал лаять.

Стоя под душем, Чарльз обдумывал планы на день. Он должен кое-что предпринять. Первым делом надо избавиться от канадских акций, потом предстоит встреча с одним из клиентов фонда. И еще нужно перевести деньги на депозитный счет Сэм, где аккумулировались средства на ее обучение в колледже. Осенью начинался ее последний учебный год в школе.

И вот тут Чарльз вспомнил про еще одно неотложное дело.

Сегодня он должен отвезти «мерседес» на техобслуживание.

Машина проехала положенные пятнадцать тысяч миль, и Карен на прошлой неделе убедила его позвонить дилеру. Следовательно, в город придется добираться на поезде. Это его немного обескуражило. Он-то собирался быть на рабочем месте в половине восьмого и сразу заняться Канадой… И Карен придется встретить его на станции во второй половине дня.

Обычно перед выходом из дома Чарльзу приходилось вертеться как белке в колесе: в половине седьмого разбудить Карен, затем заставить Алекса и Саманту начать собираться в школу, между делом успеть просмотреть заголовки на первой полосе «Уолл-стрит джорнал».

В это утро, спасибо техобслуживанию, у него выдалась свободная минутка, чтобы спокойно выпить кофе.

Он жил в уютном, построенном в колониальном стиле особняке, расположенном на тихой улочке. За дом Чарльз полностью расплатился, и стоил он, наверное, больше, чем за всю свою жизнь заработал отец Чарльза — продавец из Скрэнтона. Может, этот особняк в чем-то и уступал домам на Норт-стрит, где жили некоторые его коллеги по бизнесу, но и ему удалось многого добиться. Он окончил Пенсильванский университет, прекрасно проявил себя в департаменте инвестиций в банке «Морган Стэнли», увел оттуда нескольких клиентов, когда основал собственную фирму «Харбор кэпител». У него был коттедж на одном из горнолыжных курортов Вермонта, он практически оплатил обучение детей в колледже и мог отправиться в отпуск всей семьей в самые экзотические уголки планеты.

Так что же пошло не так?

Тоби уже скребся о дверь в кухню, пытаясь вернуться в дом. «Сейчас, сейчас», — вздохнул Чарльз.

На прошлой неделе другой их терьер, Саша, попал под колеса автомобиля — прямо перед домом. На этой тихой улочке. Во всяком случае, именно там Чарльз нашел собачку — окровавленную, бездыханную. Все очень расстроились. А потом он получил записку. Ее доставили на следующий день к нему в офис, вместе с корзиной цветов. От записки его бросило его в жар. И Чарльз стал видеть эти сны.


Скорбим о собачке, Чарльз. Твои дети могут быть следующими…


Почему все зашло так далеко?

Он поднялся, взглянул на часы в плите: 6.45. Если получится, он сможет выйти от дилера в половине восьмого, успеть на поезд, отходящий в 7.51 и через пятьдесят минут сесть за свой стол в офисе на углу Сорок девятой улицы и Третьей авеню. И решить, что же делать. Он впустил собаку, она с радостным лаем проскочила гостиную и выбежала через парадную дверь, которую Чарльз по рассеянности забыл закрыть. Теперь Тоби намеревался перебудить весь квартал.

С этим маленьким поросенком хлопот больше, чем с детьми.

— Карен, я ухожу! — крикнул он, схватил кейс и сунул «Уолл-стрит джорнал» под мышку.

— Пока-пока, — откликнулась супруга, выйдя из-под душа и запахивая халат.

Она по-прежнему была для него сексуальной, даже с влажными после душа, спутанными светло-каштановыми волосами. Почему бы и нет? Карен оставалась красавицей. Отличная фигура (сказывались десятилетия занятий йогой), гладкая кожа, мечтательные карие, с поволокой, глаза. На мгновение Чарльз пожалел, что не перекатил ее на спину, когда Тоби спрыгнул с кровати, и не воспользовался моментом.

Но вместо этого он прокричал что-то об автомобиле и что в город поедет на «Метро-Норт». И возможно, позвонит позже, чтобы она его встретила.

— Я тебя люблю! — крикнула Карен, перекрывая гудение фена.

— Я тебя тоже.

— После игры Алекса мы пойдем…

Черт, как же он забыл! Игра Алекса в лакросс,[2] первая в сезоне. Чарльз вернулся, быстро написал сыну записку и оставил ее на столе в кухне.


Нашему нападающему № 1
Разнеси их в пух и прах, чемпион!
УДАЧИ!


Поставил свои инициалы, зачеркнул, написал: «Папа». Какие-то мгновения смотрел на записку. Как бы ни разворачивались события, он не допустит, чтобы с семьей что-то произошло.

Потом он направился в гараж и, уже открывая ворота, услышал лай Тоби и крик жены, перекрывающий гудение фена:

— Чарли, впусти эту чертову псину!

Глава 2

В половине девятого Карен занималась йогой.

К этому времени она уже вытащила Алекса и Саманту из постелей, поставила на стол коробку кукурузных хлопьев и гренки, нашла топик, который, по словам Сэм, «пропал навсегда» (в ящике комода в комнате дочери), выиграла два словесных поединка насчет того, кто сегодня поведет автомобиль и чьи ногти остались в раковине в их общей ванной. Кроме того, Карен накормила собаку, убедилась, что форма Алекса для лакросса выглажена, и, когда дело уже шло к третьему поединку, вытолкала детей за дверь, поцеловала и обняла каждого, перед тем как усадить в «акуру», получила совет срубить один определенно засыхающий вяз и отправила два электронных письма членам попечительского совета школы насчет предстоящей кампании по сбору средств.

«Ничего себе утро… — вздохнула Карен и кивком поздоровалась с несколькими знакомыми, торопливо присоединяясь к уже начавшей занятия группе. — А вторая половина дня вообще превратится в кошмар».

Карен знала, что в свои сорок два она выглядит как минимум на пять лет моложе. Благодаря выразительным карим глазам и редким веснушкам на скулах люди часто сравнивали ее с Селой Уорд,[3] несмотря на более светлую кожу последней. Густые светло-каштановые волосы она закалывала на затылке и могла без стыда смотреть на себя в зеркало в обтягивающих трико для йоги. Дважды став матерью, она не сильно изменилась с тех времен, когда занималась сбором средств для Нью-йоркского балета.

Так она и встретилась с Чарли. На обеде для доноров. Разумеется, он попал туда как представитель компании. Сам-то не мог отличить плие от пируэта. И до сих пор не может, в чем она постоянно его упрекала. Застенчивый, неуверенный в себе, в очках с роговой оправой, в подтяжках, с копной песочных волос, он скорее напоминал профессора политологии, чем новую звезду департамента инвестиций в энергетику банка «Морган Стэнли». Чарли, похоже, понравилось, что Карен родом не из Нью-Йорка: при разговоре она немного растягивала слова. Он с восхищением сравнивал ее с железным кулаком в бархатной перчатке, потому что еще не встречал человека, который добивался своего такими способами, как это делала она.

Теперь привычка растягивать слова ушла, как и стройность бедер. Не говоря уж об ощущении, что она полностью контролирует свою жизнь.

Последнего она лишилась еще до появления детей.

Карен сосредоточилась на дыхании, наклоняясь вперед в позе, которая все еще давалась ей нелегко: максимально вытянутые руки, совершенно прямая спина.

— Спина прямая, — монотонно твердила Черил, их инструктор. — Донна, руки. Карен, осанка. Задействуй бедра.

— Бедра у меня сейчас как раз и отвалятся, — простонала Карен, покачнувшись. Рядом раздались несколько смешков. Карен снова застыла.

— Прекрасно! — Черил хлопнула в ладоши. — Так и продолжай.

Карен родилась в Атланте. Ее отцу принадлежала небольшая сеть магазинов, торгующих лакокрасочными товарами и всем необходимым для ремонта. После окончания школы она поступила в Эмори[4] и изучала искусство. В двадцать три года вместе с подругой отправилась покорять Нью-Йорк, сразу нашла работу в рекламном отделе аукциона «Сотбис» и, как говорится, зацепилась. Сначала не все давалось легко, а потом она вышла замуж за Чарли. Отказалась от карьеры, переехала за город, родила. Чарли тогда все время работал, даже дома не отрывал от уха телефонной трубки.

Не все сразу пошло гладко. Основав собственную фирму, Чарли допустил несколько ошибок и едва не погубил дело, но один из его наставников в «Морган Стэнли» протянул руку и вытащил Чарли из пропасти, а уж потом таких проколов он не допускал. Конечно, они не купались в роскоши: некоторые их знакомые жили в громадных нормандских замках чуть дальше от города, им принадлежали особняки в Палм-Бич, их дети никогда не пользовались услугами авиакомпаний, летали исключительно на самолетах бизнес-класса. Но они прекрасно без этого обходились. У них был коттедж в Вермонте, скиф в яхт-клубе Гринвича. Карен по-прежнему покупала в магазинах продукты и убирала собачье дерьмо с подъездной дорожки. Отвозила вещи, из которых выросли дети, благотворительным организациям и оплачивала домашние счета. Румянец на ее щеках говорил о том, что она счастлива. Свою семью она любила больше всего на свете.

И все-таки, со вздохом размышляла она, принимая очередную позу, это такое счастье — хотя бы на час оказаться в миллионе миль от детей, собаки, счетов.

Внимание Карен привлекла суета за стеклянной перегородкой. Люди собирались у регистрационной стойки, глядя на подвешенный к потолку телевизор.

— Подумайте о прекрасном месте… — направляла их Черил. — Вдохните. Пусть ваше дыхание перенесет вас туда…

Карен перенеслась в то же место, что и всегда. Небольшой островок неподалеку от Тортолы, в Карибском море. Они наткнулись на него, когда плавали с детьми под парусом. Провели прекрасный день в черепаховой бухте. В мире без сотовых телефонов и «Комеди сентрал».[5] Она никогда не видела мужа таким расслабленным. Когда дети вырастут, сказал Чарли, и он заработает достаточно денег, они уедут сюда. И проведут здесь остаток своих дней. Точно! Карен только улыбалась. Чарли любил активную жизнь. Спекуляции на акциях, риск. Так что островок оставался далеко-далеко. Но ее радовало, что она могла перенестись туда хотя бы мысленно. Карен поймала в зеркале отражение своего лица. И не могла не улыбнуться.

Внезапно до нее дошло, что толпа перед телевизором заметно увеличилась. Некоторые посетители клуба сошли с «бегущих дорожек», не отрывая глаз от экрана. Инструкторы и те смотрели на экран.

Что-то случилось!

Черил попыталась заставить их сосредоточиться на йоге:

— Народ, не отвлекайтесь!

Но куда там! Все друг за другом поворачивались в сторону телевизора.

Какая-то женщина распахнула дверь в их зал.

— Пожар на Центральном вокзале! — крикнула она, и лицо ее побелело от тревоги. — Вроде бы взрыв бомбы!

Глава 3

Карен выскочила за стеклянную дверь, уставилась на экран.

Как и остальные.

Трансляция велась с Манхэттена, съемочная группа расположилась по другую сторону улицы от Центрального вокзала. Репортер говорил нервным, срывающимся голосом:

— Возможно, взрывов было несколько…

Репортер исчез. На экране появились кадры, снятые с вертолета. Черный дым поднимался в небо. Его источник находился где-то на вокзале.

— Господи, Господи… — в ужасе пробормотала Карен. — Что случилось?

— Взрыв на путях, — ответила стоявшая рядом женщина. — Думают, бомба. Возможно, в одном из поездов.

— Мой сын этим утром поехал на поезде!.. — ахнула другая женщина и прижала руку ко рту.

— И мой муж тоже, — откликнулась еще одна, с полотенцем на шее.

Прежде чем Карен успела сложить два и два, пошла новая информация. Взрыв — несколько взрывов — на путях, когда к перрону подъезжал поезд «Метро-Норт». По словам репортера, состав горел. Дым выносило даже на улицу. Десятки людей все еще находились в поезде. Может, сотни. Кошмар!

— Кто? — спрашивали в толпе.

— Говорят, террористы.

Один из инструкторов покачал головой:

— Пока никто ничего не знает.

Такое с ними уже случалось. Карен и Чарли лично знали людей, которые не пережили трагедию 11 сентября. Поначалу Карен смотрела на экран с сочувствием и тревогой человека, не имеющего непосредственного отношения к трагедии, происходящей у нее на глазах. Безымянные, безликие люди, которых она видела постоянно: в купе поезда, читающих спортивный раздел, спешащих по улице, чтобы остановить такси. Все смотрели на экран, многие скрещивали пальцы.

И тут внезапно до Карен дошло.

Нет, не озарение. Просто вдруг защемило в груди, а потом ее охватил страх.

Чарли что-то ей крикнул этим утром… что поедет на поезде. Перекрывая гудение фена.

Насчет того, что сдаст автомобиль и она должна его встретить.

«Господи…»

Грудь сжало. Глаза устремились к часам. Она попыталась вспомнить, когда ушел Чарли… а который теперь час… когда прогремел взрыв… Страх усилился. Сердце билось все быстрее.

Репортер начал делиться последней информацией. Карен застыла.

— Судя по всему, мы имеем дело с бомбой. Взрыв произошел в поезде «Метро-Норт», когда он подъезжал к перрону Центрального вокзала. Это только что подтвердили. Поезд стэмфордской линии.

Толпа ахнула.

Большинство членов клуба жили здесь. Все знали людей (родственников, знакомых), которые регулярно ездили в город на этом поезде. Лица побледнели от шока. Люди поворачивались друг к другу, даже не зная тех, кто стоит рядом, за поддержкой во взглядах.

— Кошмар, не так ли? — Женщина, которая стояла бок о бок с Карен, покачала головой.

Карен не смогла ответить. Страх лишил ее дара речи.

Стэмфордский поезд проходил через Гринвич. Она не отрывала глаз от настенных часов — 8.54. Грудь сжало так, что она не могла протолкнуть в легкие воздух.

Женщина смотрела на нее.

— Дорогая, что с вами?

— Не знаю… — От ужаса у Карен округлились глаза. — Я думаю, мой муж мог поехать в город на этом поезде.

Глава 4

8.45



Тай Хоук ехал на работу.

Сбросив скорость до пяти миль в час, он направил свой двадцатичетырехфутовый рыболовный скиф «Меррили» в гавань Гринвича.

Моторкой Хоук пользовался изредка, исключительно в хорошую погоду. Вот и в это утро, под синим небом, обдуваемый апрельским ветерком, он оглядел гавань и про себя торжественно объявил: «Лето считать официально открытым!» Двадцатиминутная прогулка по проливу Лонг-Айленд (Тай жил рядом с Коув-Айлендом в Стэмфорде) едва ли занимала больше времени, чем раздражающе медленное движение в утренней пробке на автостраде А-95. И бьющий в лицо ветер будил его куда лучше, чем любой сорт кофе в «Старбаксе». Тай включил портативный проигрыватель. «Флитвуд Мэк».[6] Давние любимцы.



Как колокол в ночи поет Рианнон.[7]
Ты любишь ее за этот звон.



Именно из-за таких прогулок на воде он перебрался сюда четырьмя годами раньше. После того несчастья, после того, как его семейная жизнь приказала долго жить. Некоторые говорили, что он сбежал. Забился в дыру. Может, так оно и было, хотя бы отчасти. И что, черт побери, с того?

В полиции Гринвича он возглавлял группу расследования насильственных преступлений. Люди ему доверяли. Это называлось забиться в дыру?! Иногда он выходил на скифе в пролив за час до работы, на заре, и ловил полосатого окуня. Это называлось сбежать?

Он здесь вырос. В городке среднего класса Байрэм, неподалеку от Порт-Честера на границе штата Нью-Йорк, в нескольких милях от обширных поместий, в которые ему иной раз приходилось заезжать через массивные ворота, следуя за каким-то богатым юнцом, сидящим за рулем «хаммера» стоимостью в шестьсот тысяч долларов.

Теперь там все изменилось. Семьи, среди которых он вырос, продавали свои участки миллиардерам. Те уничтожали старые дома и строили за железными воротами огромные за́мки с бассейнами, более похожими на озера, и кинотеатрами. Все денежные тузы теперь стремились в эти края. Появились даже русские (и кто знает, откуда они взяли такие деньги?) — покупали обширные участки земли в Коньерс-Фарм, строили вертолетные площадки.

Миллиардеры портили жизнь миллионерам. Хоук покачал головой.

Двадцатью годами раньше он играл в футбол за среднюю школу Гринвича. Потом продолжил играть, учась в Университете Колби. Не самом престижном, но диплом позволил ему стать участником программы подготовки детективов Управления полиции Нью-Йорка, чем очень гордился его отец, всю жизнь проработавший в отделе водоснабжения Гринвича. Потом ему удалось расследовать пару громких дел, и он продвинулся по службе. А когда угнанные арабскими террористами самолеты врезались в башни Всемирного торгового центра, он уже работал в департаменте информации управления.

И вот теперь вернулся.

Когда его скиф входил в гавань, оставляя по левую руку ухоженные лужайки Бель-Хэвена, две лодки поменьше прошли мимо встречным курсом. Их хозяева оказались на воде по той же причине, что и он: ехали на работу на Лонг-Айленд, расположенный по другую сторону пролива. Полчаса — и все дела, никаких пробок.

Хоук помахал рукой.

Ему тут нравилось, хотя память о прошлом давала о себе знать.

Он тяготился разводом с Бет. Конечно, с женщинами он встречался: с симпатичной секретаршей из «Дженерал реиншуренс», с маркетологом из «Алтрии», даже с двумя коллегами по службе. Но пока не нашел никого, с кем хотел бы разделить жизнь. Как делил ее с Бет.

Иногда он виделся с давними приятелями из города. Кто-то заработал приличные деньги на продаже недвижимости, кто-то стал водопроводчиком или брокером, один создал ландшафтную компанию. Все, кто знал Тая со школы, называли его «Лег» — сокращенно от легенды. И действительно, старожилы с придыханием рассказывали о том, как он обеспечил победу над «Западным Стэмфордом», благодаря которой команда гринвичской школы стала чемпионом округа Фэрфилд. Эта игра до сих пор считалась лучшей из увиденных в Гринвиче со времен Стива Янга,[8] и Тая всегда и везде угощали пивом.

Но прежде всего здесь он чувствовал себя свободным. Прошлое не преследовало его. Каждый день он пытался сделать что-то хорошее, как-то помочь людям. Относился к ним по справедливости. И у него была Джессика, которой уже исполнилось десять, пусть и виделись они только по уик-эндам. Они ловили рыбу, играли в соккер, устраивали пикники на природе. А в воскресенье, во второй половине дня, он отвозил ее на своем восьмилетнем «форде-бронко» в Бруклин, где она теперь жила. Зимой, по пятницам, Тай играл в местной хоккейной команде «Для тех, кому за сорок».

И все-таки мысли о прошлом не выходили из головы. Снова и снова он возвращался в одну и ту же точку пространства и времени — аккурат перед тем, как рухнул его мир. В мгновение перед тем несчастьем. Перед тем, как оборвалась его семейная жизнь. Перед тем, как он сдался.

«Так для чего возвращаться сюда, Тай?»

Но как бы он ни старался, полностью вернуться ему так и не удалось. Жизнь такого не позволяет.

Хоук направил скиф к пристани яхт-клуба «Индейская гавань», управляющий которого, Хэнк Гордон, давний приятель, всегда разрешал ему швартоваться на день. Он включил радио.

— Подхожу, Гордон…

Но управляющий уже ждал его на пристани.

— Что ты тут делаешь, Тай?

— Радуюсь хорошей погоде, дружище.

Он развернул скиф и начал швартоваться задним ходом. Гордон бросил ему канат, который Тай закрепил, и выключил двигатель. «Меррили» медленно сближался с пристанью. Тай перешел на корму и, едва скиф коснулся буя, прыгнул на пристань.

— Плыл как в сказке.

— Сказка закончилась. Не теряй времени, Тай. Тебе наверняка надо быть на работе.

По лицу управляющего Хоук понял: произошло что-то серьезное. Взглянул на часы: 8.52. Обычно они с Гордоном болтали несколько минут о «Рейнджерах» или последних происшествиях в городе.

И вот тут подал голос мобильник Хоука. Звонили с работы. На дисплее высветились три цифры: 237.

Два три семь — код чрезвычайной ситуации.

— Ты не включал радиоприемник, не так ли? — спросил Гордон, закрепляя канат.

Хоук покачал головой.

— Тогда ты не знаешь, что тут случилось, лейтенант?

Глава 5

Поначалу Карен не запаниковала. Она не относилась к тем, кто сразу теряет голову. Снова и снова приказывала себе: сохраняй спокойствие. Чарли мог быть где угодно. Где угодно!..

«Ты даже не знаешь, поехал ли он на этом поезде».

В не таком уж далеком прошлом, когда Саманте было четыре или пять лет, они подумали, что потеряли ее в универмаге «Блумис». Начались лихорадочные поиски, они позвали менеджера, уже начали осознавать: случилось что-то ужасное и это не ложная тревога, когда увидели их Сэмми. Она сидела с любимой книжкой на груде восточных ковров и махала им ручкой.

И сегодня, возможно, тот самый случай, убеждала себя Карен.

«Сохраняй спокойствие. Черт побери, просто сохраняй спокойствие!»

Она вернулась в зал для занятий йогой, нашла сумочку. Порылась в поисках мобильника. С гулко бьющимся сердцем нажала на кнопку быстрого набора номера Чарли.

«Давай, давай…»

Дожидаясь, пока пройдет соединение, Карен пыталась вспомнить, чем собирался заняться ее муж этим утром. Из дома он ушел около семи. Она как раз заканчивала сушить волосы. Десять минут до города, десять минут в автосервисе: оставить автомобиль, обсудить, что нужно сделать. Сколько получается?.. 7.20? Еще десять минут до станции. В информационном выпуске сообщили, что взрыв произошел в 8.41. Он мог успеть на предыдущий поезд. Или мог взять подменную машину и поехать в город на ней. На мгновение Карен позволила себе ощутить надежду на лучшее. Все могло быть… Чарли находил выходы из любого положения.

Пошли гудки. Карен видела, как трясутся ее руки.

«Давай, давай, отвечай…»

Но услышала записанный голос: «Это Чарли Фрайдман…»

— Чарли, это я, — затараторила Карен. — Я места себе не нахожу. Я знаю, что ты поехал в город на поезде. Ты должен позвонить мне, как только получишь это сообщение. Немедленно. И мне без разницы, чем ты так занят, Чарли. Просто позвони, дорогой!

Она разорвала связь, чувствуя себя совершенно беспомощной.

Потом вспомнила: голосовая почта есть и на ее телефоне. С гулко бьющимся сердцем Карен открыла в меню раздел «Пропущенные звонки».

Номер Чарли! Слава Богу. От радости сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Карен нажала кнопку, чтобы воспроизвести сообщение, поднесла мобильник к уху. Раздался знакомый голос, такой спокойный: «Послушай, дорогая, я подумал, раз уж Центральный вокзал мне не миновать, то на обратном пути куплю в „Оттоманелли“ твои любимые маринованные стейки, и мы их поджарим вместо того, чтобы вечером куда-то идти… Звучит неплохо? Дай мне знать. Я буду на работе к девяти. Должен заканчивать разговор. В автосервисе был просто дурдом. Пока».

Карен посмотрела на время доставки сообщения. 8.34. Он надиктовал его, подъезжая к Центральному вокзалу. Еще в поезде. Карен вновь прошиб пот. Она посмотрела на экран, на столб дыма, поднимающегося над Центральным вокзалом.

Внезапно она все поняла. Больше не могла лгать себе.

Ее муж ехал в город на этом поезде.

Не в силах более контролировать себя, она нажала кнопку быстрого набора номера офиса Чарли. «Давай, давай», — повторяла она, дожидаясь соединения. Наконец Хизер, помощница Чарли, сняла трубку.

— Офис Чарльза Фрайдмана.

— Хизер, это Карен. — Она еще пыталась держать себя в руках. — Мой муж уже на работе?

— Еще нет, миссис Фрайдман. Он прислал мне электронное письмо, сообщил, что должен отдать автомобиль на техобслуживание или что-то в этом роде. Я уверена, он будет с минуты на минуту.

— Я знаю, что он сдал автомобиль, Хизер! Поэтому и волнуюсь. Вы видели новости? Он сказал, что поедет на поезде.

— Господи! — ахнула помощница. Конечно, она видела новости. Они все видели. Весь офис не отрывался от экранов. — Миссис Фрайдман, я попытаюсь найти его по телефону. Я уверена, что на Центральном вокзале сейчас сущий ад. Может, он уже едет сюда. Просто телефоны там не работают. Может, он уехал на следующем поезде.

— Он оставил мне сообщение, Хизер! В восемь тридцать четыре. Сказал, что подъезжает к Центральному вокзалу… — Голос дрогнул. — Это было в восемь тридцать четыре, Хизер! Он ехал на том поезде. Иначе бы он позвонил. Я думаю, он ехал на том самом поезде…

Хизер умоляла ее сохранять спокойствие, пообещала отправить электронное сообщение, не сомневалась, что скоро он даст о себе знать. Карен не стала с ней спорить, но, когда отключала мобильник, сердце стучало по ребрам, а кровь шумела в ушах. И она понятия не имела, что делать дальше. Прижала телефон к сердцу, вновь набрала номер Чарли.

«Ответь, Чарли… Чарли, пожалуйста…»

У Центрального вокзала репортер подтверждал, что взорвалась как минимум одна бомба. Несколько выживших, пошатываясь, выходили из здания. Собирались на улице, глаза блуждали, на лицах краснела кровь и чернела копоть. Кто-то что-то бормотал о пути 109, о двух взрывах, о пожаре, о том, что многие не могут выбраться из поезда. И рвануло в первых двух вагонах.

Карен обмерла. А потом по щекам покатились слезы.

«Именно туда Чарли всегда и садился. Такая у него была привычка. Только в первый вагон, в самом крайнем случае — во второй».

«Давай, Чарли… — безмолвно молила Карен, наблюдая за экраном телевизора. — Кто-то же спасся. У них уже берут интервью».

Она вновь нажала кнопку быстрого набора номера, волна паники уже накрывала ее с головой.

«Ответь на этот гребаный звонок, Чарли!»

Глава 6

Мысли Карен переметнулись на Саманту и Алекса. Она поняла, что должна вернуться домой.

Что она им скажет? Чарли всегда ездил на автомобиле. У него было место в подземном гараже здания, где располагался офис. Он многие годы добирался до работы, сидя за рулем… И выбрал именно это чертово утро, чтобы поехать поездом!

Карен бросила в сумку мокрую от пота спортивную форму, выбежала из клуба, мимо регистрационной стойки, через стеклянные двери, на автостоянку, где оставила свой «лексус» с гибридным приводом. Чарли купил ей эту машину всего месяц назад. В кабине еще витал запах новенького автомобиля. Нажатием кнопки на брелоке она открыла центральный замок, прыгнула за руль.

Дом находился в десяти минутах езды. Выезжая со стоянки, Карен поставила телефон в режим автодозвона на номер мобильника Чарли.

«Пожалуйста, Чарли, пожалуйста, ответь на этот гребаный звонок».

Остатки надежды таяли.

«Это Чарли Фрайдман…»

Слезы катились по щекам, но Карен пыталась выбросить из головы мысли о самом страшном. Быть такого не может!

Выехав с автостоянки «Спортплекса», Карен резко повернула направо, на проспект, проскочила перекресток на мигающий зеленый, устремилась к А-95. Автомобили ползли как черепахи, тормозя всех, кто пытался добраться до центра Гринвича.

Поступали все новые сведения, зачастую противоречащие друг другу. По радио сказали, что взрывов прогремело несколько. На железнодорожных путях бушевал пожар, который никак не могли потушить. Очень высокая температура и, возможно, выбросы ядовитых газов не позволяли пожарным приблизиться к эпицентру. Говорили о многочисленных жертвах.

Все это до смерти пугало Карен.

Он мог оказаться в западне где угодно! Мог обгореть, получить травму, не иметь возможности выбраться из вагона. Вариантов было множество. Карен вновь надавила на кнопку быстрого набора номера.

— Где ты, Чарли, черт побери? Отзовись, пожалуйста…

Вновь она подумала об Алексе и Саманте. Они же ни о чем не подозревают. Даже если известия о случившемся дойдут до них, они не встревожатся. Чарли всегда ездил на работу на автомобиле.

Карен перестроилась, вырулила на съезд 5, к Олд-Гринвичу, затем покатила по Пост-роуд. Заверещал мобильник. Слава Богу! Сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Но звонила Пола, ее лучшая подруга, которая жила в Ривер-Сайде, совсем рядом.

— Ты слышала, что происходит? — На ее слова накладывался звуковой фон: в комнате работал телевизор.

— Конечно, слышала, Пола. Я…

— Они говорят, что поезд из Гринвича. Возможно, в нем ехали люди…

— Пола… — прервала ее Карен и с трудом выдавила из себя следующую фразу: — Я думаю, Чарли был в том поезде.

— Что?!

Карен рассказала ей о «мерседесе» и о том, что не может дозвониться до мужа. Сказала, что едет домой и не может занимать телефон, потому что могут позвонить из офиса Чарли.

— Конечно, дорогая, я понимаю. Кар, все будет хорошо. Чарли умеет выпутываться из сложных ситуаций. Ты это знаешь, верно?

— Знаю, — ответила Карен, понимая, что лжет сама себе. — Знаю.

С гулко бьющимся сердцем Карен проехала через город, повернула на Шор-роуд, идущую вдоль пролива. Вот наконец и ее улица. Проехав полквартала, Карен свернула на подъездную дорожку к своему дому. Старый «мустанг» Чарли занимал в гараже третью ячейку, как и час тому назад, когда она уезжала. Из гаража она бегом бросилась на кухню. Вновь обрела надежду, увидев на автоответчике мигающую лампочку. «Пожалуйста…» — взмолилась она, включая прослушивание сообщений. Кровь пульсировала от тревоги.

— Привет, миссис Фрайдман, — раздался занудный голос. Мэл, их сантехник, забубнил что-то насчет нагревателя воды, который она хотела починить, какого-то чертова клапана, который он никак не мог найти. Слезы потекли по щекам Карен, ноги начали подгибаться, она привалилась к стене, беспомощно сползая на пол. Виляя хвостом, подбежал Тоби, принялся тыкаться в нее мордочкой. Карен размазывала слезы ладонями.

— Не сейчас, крошка. Пожалуйста, не сейчас…

На столике Карен нащупала пульт дистанционного управления. Включила телевизор. Ситуация только ухудшалась. На экране появился Мэтт Лоер на пару с Брайаном Уильямсом, и они говорили о десятках жертв, о пожаре, который распространялся, захватывая все новые территории, о неудачных попытках остановить огонь. Потом на экране рухнула часть здания, появился какой-то эксперт по Аль-Каиде и терроризму, черное облако над Манхэттеном все увеличивалось в размерах.

Он бы обязательно позвонил, если бы с ним все было в порядке. Карен это знала. По крайней мере позвонил бы Хизер. Может, даже до того, как позвонил бы ей. И это напугало ее больше всего. Она закрыла глаза.

«Лишь бы ты остался жив и невредим, Чарли, где бы ты ни был. Лишь бы остался жив и невредим».

На улице хлопнула дверца автомобиля. Карен услышала трель дверного звонка. Кто-то позвал ее по имени, торопливо вошел в дом.

Пола. Увидела Карен, сидящую на полу, растерянную, какой никогда раньше ее не видела, плюхнулась рядом, они обнялись, у обеих щеки блестели от слез.

— С ним все будет хорошо. — Пола гладила Карен по волосам. — Я знаю, что будет. Там наверняка сотни людей. Возможно, мобильники не работают. Может, ему нужна медицинская помощь. Чарли из тех, кто выживает. Если кто-то и сумеет оттуда выбраться, так это он. Вот увидишь, дорогая. Все будет хорошо.

Карен кивала и повторяла:

— Я знаю, знаю… — вытирая слезы рукавом.

Они звонили и звонили. А что еще оставалось делать? На мобильник Чарли. В его офис. Тридцать раз, может, сорок.

В какой-то момент Карен заставила себя улыбнуться.

— Ты знаешь, как злится Чарли, когда я звоню ему на работу?

В 9.45 они уже сидели на диване в гостиной. Именно тогда услышали, как к дому подъехал автомобиль, захлопали дверцы. Алекс и Саманта ворвались на кухню с радостным криком: «Занятия отменили!»

Заглянули в гостиную.

— Вы знаете, что случилось? — спросил Алекс.

Карен сразу ответить не смогла. Когда увидела детей, ужас сдавил сердце. Потом велела им сесть. Они заметили слезы на ее лице. Поняли: произошло что-то ужасное.

Саманта села напротив.

— Мама, что такое?

— Папа этим утром оставил автомобиль на техобслуживание, — ответила Карен.

— И что?

Карен проглотила комок, застрявший в горле, и точно знала, что по щекам вновь покатились слезы.

— А потом… — пауза, — поехал в город на поезде.

Глаза детей округлились, и оба как по команде посмотрели на широкий экран.

— Он там? — спросил ее сын. — На Центральном вокзале?

— Не знаю. Мы не можем с ним связаться. Это и тревожит. Он позвонил и сказал, что он в поезде. В восемь тридцать четыре. А случилось все в восемь сорок одну. Я не знаю…

Карен пыталась демонстрировать уверенность и положительный настрой, делала все, чтобы не испугать их, потому что понимала: в любой момент Чарли мог позвонить, сказать им, что он выкарабкался, что у него все тип-топ. Она даже не чувствовала слез, которые текли по щекам и капали на колени, а Саманта смотрела на нее, приоткрыв рот, готовая расплакаться. И Алекс, ее бедный мачо Алекс, белый как полотно, во все глаза смотрел на черное облако, все расширяющееся в небе над Манхэттеном.

Какое-то время все молчали, просто смотрели, разрываясь между отчаянием и надеждой. Сэм обняла брата за шею, оперлась подбородком на его плечо. Алекс, впервые за многие годы взяв Карен за руку, смотрел на экран, словно ожидая, что на нем вот-вот покажут отца. И Пола смотрела на экран, напрягшись, готовая в любую секунду вскочить с криком: «Смотрите, вон он!» И конечно же, они ждали, что вот-вот зазвонит телефон.

Алекс повернулся к Карен:

— Папа сможет оттуда выбраться? Как думаешь?

— Разумеется, малыш. — Карен сжала его руку. — Ты знаешь своего отца. Если кто-то сможет, так это он. Он выберется.

Вот тут они услышали грохот. Камеру тряхнуло от одного его приглушенного взрыва. Зеваки ахнули и закричали. Новое облако черного дыма вырвалось из здания Центрального вокзала.

— Ох, Господи… — заголосила Саманта.

Карен почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Она крепко сжала руку Алекса.

— Чарли, Чарли, Чарли…

— Повторные взрывы… — пробормотал начальник полиции, выходя из здания, обреченно качая головой. — Там много, очень много тел. А мы даже не можем приблизиться к огню.

Глава 7

Около полудня



Когда поступил звонок, Хоук разговаривал по телефону с департаментом чрезвычайных ситуаций Управления полиции Нью-Йорка.

— Возможно, шесть три четыре. Виновный скрылся с места преступления. Пересечение Уэст-стрит и Пост-роуд.

Все утро Тай следил за тем, что происходит в большом городе. Постоянно звонили охваченные паникой люди, которые не могли связаться со своими близкими, не знающие, что им делать. Когда угнанные террористами самолеты поразили башни Торгового центра, он работал в департаменте информации и многие последующие недели ему пришлось отслеживать судьбы пропавших без вести людей — собирать крупицы информации в больницах, у выживших. В этом департаменте у Хоука остались друзья. Он посмотрел на список тех, кто уехал из Гринвича на этом злополучном поезде: Поумрой, Бэштар, Грейс, О\'Коннор.

В тот раз им удалось найти только двоих.

— Возможно, шесть три четыре, Тай. — Дежурный сержант позвонила второй раз. — Водитель скрылся с места преступления. На Пост-роуд, рядом с Уэст-стрит, там, где рестораны быстрого обслуживания и автомобильные салоны.

— Не могу, — ответил ей Хоук. — Отправь туда Муньоса. Я занят.

— Муньос уже там, лейтенант. Это убийство. Похоже, там вас ждет труп.

Хоуку потребовалось несколько минут, чтобы выскочить из полицейского участка, прыгнуть в «гранд-корону», промчаться по авеню Мейсона с включенными мигалками, потом по Пост-роуд до Уэст-стрит и остановиться напротив автосалона, торгующего «акурами».

Он возглавлял группу расследования насильственных преступлений, так что сержант все сделала правильно. Его группа занималась в основном разбором драк в средней школе, иногда — расследованием грабежей и семейных ссор. А уж трупы появлялись в Гринвиче крайне редко.

Жители города предпочитали мошенничества на бирже.

Четыре сине-белых патрульных автомобиля перекрыли Уэст-стрит, поблескивая мигалками. Хоук вылез из машины, кивнул двум патрульным. К нему направился Фредди Муньос, его детектив.

— Ты, должно быть, пошутил, Фредди. — Хоук покачал головой. — Чтобы именно в такой день…