Фантастика № 11 (237)

Если



Проза

Марк Ниманн-Росс

Техника по-человечески

^{Иллюстрация Владимира ОВЧИННИКОВА}

Как много в этой жизни мы считаем само собой разумеющимся… А между тем противоположностью любви является отнюдь не ненависть, а безразличие. Эли Визель

Июнь 2114


После восьмидесяти одного года семейного счастья Тиффани Стотт радовалась избавлению от Уолтера. В тридцать лет он был совершенно очаровательным, но после того как они поженились, Уолтер начал изводить ее бесконечными придирками по каждому, даже малейшему поводу. Вероятно, ошибок и промахов у нее действительно было немало, но всему же есть предел.

Уолтер работал главным инженером проекта, что указывало на правильный выбор карьеры. Его склонность к обоснованным повторяющимся действиям была профессиональным достоинством, а не болезненным отклонением психики. Продвижение по службе зависело от быстрой реакции на незапланированные события и способности предотвращать их в будущем.

Но в обычной жизни Уолтер с трудом сдерживал свои командирские замашки, и это отражалось на семье, друзьях, а главным образом на Тиффани.

Придирчивость Уолтера заметно возросла после выхода на пенсию, когда потребность командовать наложилась на избыток свободного времени. К числу прочих раздражающих Тиффани привычек добавилась его тяга постоянно мудрить с программами домашнего компьютера.

— Уолтер! — выходила из себя Тиффани. — Будь добр, хоть на полчаса оставь электричество в покое. Мне надоело без конца размахивать руками и каждые пять минут включать свет.

Уолтер довольно легко уступал, но тут же отыскивал новый способ достать жену еще сильнее. Завывание робота-пылесоса в ее комнате во время телеконференции членов книжного клуба способно вывести из терпения даже ангела.

— Разве нельзя перенести уборку на другое время? — возмущалась Тиффани. Она была не в силах сдержать раздражение, хотя и понимала, что ее вспышка способна привести к еще одной нудной, пересыпанной техническими подробностями дискуссии.

Свой сто одиннадцатый день рождения Тиффани встречала уже вдовой — если не с радостью, то, во всяком случае, в предвкушении долгих безоблачных лет абсолютной свободы, какую может позволить себе только незамужняя женщина.

Развитие медицины позволило победить почти все старческие болезни, даже остеопороз. И только человеческий мозг по-прежнему оставался весьма ненадежным управляющим устройством. Искаженные сигналы, накладываясь друг на друга, со временем порождали значительное количество ошибок, способных оказывать негативное воздействие на работу мозга в целом.

У Тиффани Стотт развивалась болезнь Альцгеймера, хотя по ней это не было заметно. А тут еще виртуальный Уолтер, старый дурак, заявился с утра пораньше! Он, конечно, будет только рад покомандовать, указывая ей, куда идти и что делать. Правда, она пока не давала ему такой возможности, но стоило ей только подумать о его чертовых начальственных замашках, как у нее тотчас подскакивало давление, хотя она и научилась его регулировать.

— Итак, миссис Стотт, давайте потолкуем о возможных вариантах… — Терапевт-геронтолог пансионата для престарелых консультировал Тиффани в свойственной ему профессиональной, но непринужденной манере. — У вас, к сожалению, болезнь Альцгеймера. Изменить мы это не в состоянии, но можем лечить симптомы. У вас довольно ранняя стадия, и мы можем подобрать медикаментозную терапию, чтобы восполнить недостаток необходимых организму элементов.

Врач постучал пальцами по планшету, вытянул шею и, покрутив головой, снова забарабанил пальцами.

Как раз в эту минуту Уолтер начал бесконечную череду своих бессмысленных вопросов. «Обойдусь без твоего руководства», — подумала Тиффани, обращаясь к Уолтеру, который, как представлялось ее сбоившему мозгу, парил в воздухе прямо посреди кабинета.

Доктор снова выбил пальцами дробь и строго посмотрел на Тиффани.

— В общем, я назначил вам новую добавку. Это средство дает побочные эффекты, поэтому лучше принимать его в капсулах, а не добавлять в пищу. Так мы сможем точно отрегулировать дозу, прежде чем начнем долгосрочное лечение.

— Спасибо, доктор. — Тиффани встала и направилась к двери, намереваясь сбежать еще до того, как разговор перейдет на внуков и прочие посторонние темы. Терапевт казался ей излишне словоохотливым и был не прочь поболтать о вещах, которые его совершенно не касались.

— И еще одно… — сказал он ей вдогонку.

«Что еще, черт бы тебя побрал?..»

— Я попросил, чтобы каждый раз, когда вам захочется выйти из здания, вас сопровождала кобылка. Это только временная мера: действие лекарственных средств иногда бывает непредсказуемым, и это может сбить вас с толку. Когда у нас появится внятная история болезни, мы от этого, разумеется, откажемся, а пока — поверьте мне на слово — для вас будет только лучше.

«Черт-черт-черт!..»

Кобылками называлось вспомогательное оборудование для стариков, и Тиффани совсем не хотела, чтобы одна из этих штуковин вертелась рядом с ее персоной.

На самом деле кобылки представляли собой новейшее достижение военной промышленности, адаптированное для гражданского применения и отдаленно напоминающее механического пони. В свое время Уолтер как раз и возглавлял группу конструкторов и программистов, работавших над созданием искусственного интеллекта, способного прокладывать оптимальный курс по пересеченной местности в районе боевых действий. Кобылки были ниже, чем вьючные лошади, они не нуждались в корме, были лучше приспособлены к горным условиям, и в точности выполняли то, что от них требовали.

Выглядели они, скорее, как ожившие пильные козлы. У них были шарнирные суставчатые ноги, поэтому в режиме ожидания машины напоминали припавшую к земле саранчу[1], а в движении походили на скачущих во весь опор хакне-пони. Широкий шаг позволял кобылкам преодолевать каменистый и болотистый грунт, песок и снег, неся на себе значительный груз. К тому же эти безответные трудяги сохраняли устойчивое равновесие при движении практически в любых условиях.

Выходя из кабинета врача, Тиффани кипела от одной только мысли о том, что теперь ей придется предоставлять в регистратуру список текущих дел, который будут конвертировать в соответствующую программу и в таком виде «скармливать» кобылке.

— Уолтер преследует меня даже из могилы, — сетовала она на телеконференции членов книжного клуба. — Он работал над военной программой добрый десяток лет, а теперь она станет изводить меня по предписанию врача.

После завтрака ей полагалась розеточка из гофрированной бумаги со специальными комплексными витаминами для страдающих болезнью Альцгеймера. «Похоже, принять эти лекарства будет меньшим злом, чем забыть, для чего они», — думала Тиффани, глотая лежавшую на розетке красную капсулку. Ей нравилось, что она еще способна решать: принимать или не принимать лекарства. Пожалуй, надо будет поговорить с доктором, чтобы он позволил и дальше принимать таблетки отдельно от пищи. В этом случае она сумеет сохранить хотя бы видимость свободы и самостоятельности.

Когда Тиффани закончила завтракать, у нее осталось совсем мало времени, чтобы дойти до столярной мастерской, где она регулярно работала. Учебные мастерские с роботизированными станками находились в ближайшей к пансионату средней школе.

Она уже направилась к выходу, когда ее окликнула дежурная регистраторша. В следующее мгновение к Тиффани рысцой подбежала кобылка, до этого терпеливо стоявшая у стойки регистратуры, как какой-нибудь уродливый садовый стул. Прикинув про себя, что совсем избавиться от этой железяки вряд ли удастся, Тиффани молча вышла на улицу. Кобылка припустила следом.

Спустившись с холма, на котором стоял пансионат, Тиффани свернула направо, собираясь переходить улицу.

— Миссис Стотт, это не самый безопасный маршрут к месту назначения. Проследуйте дальше на запад и через двести метров сверните на пешеходный переход, — объявила кобылка.

Тиффани в нерешительности замерла перед перекрестком, через который пролегал кратчайший путь к средней школе. «Заткнись, Уолтер!» — подумала она, потому что эта штуковина выражалась точь-в-точь как ее покойный муж.

— А я перейду здесь, черт возьми! — сказала Тиффани вслух.

Кобылка никак не отреагировала, и Тиффани шагнула на край тротуара. В тот же момент кобылка легким танцующим шагом двинулась вперед и перегородила выход на проезжую часть. Тиффани шагнула влево. То же самое сделала кобылка.

— Миссис Стотт, это не самый безопасный маршрут к месту назначения. Проследуйте дальше на запад и через двести метров сверните на пешеходный переход, — повторила кобылка.

— Заткнись, — сказала Тиффани. Она понимала, что кобылка не станет рассчитывать новый маршрут и не даст ей перейти улицу в неположенном месте. Она позволит Тиффани лишь слегка отклониться от курса, но не допустит ничего, что посчитает представляющим опасность.

— Черт бы тебя драл, железяка… — проворчала Тиффани, отступая от края тротуара. — И вместе с ней Уолтера!

— На десять минут опоздала, — проворчала она, входя в мастерскую. — Сегодня я возьму манипулятор, вытащу со склада мебельные щиты и сделаю шкаф с закругленными дверцами.

И Тиффани энергично взялась за работу, не обремененная ничьими советами и указаниями.

Эта неделя с красной капсулой на бумажной розетке и кобылкой-провожатой показалась ей бесконечной, но у нее было намного меньше провалов в памяти.

— Я думаю, Тифф, мы накрыли противника с первого выстрела, — сиял геронтолог. — Я бы и дальше применял лекарство, но это слишком дорогой бренд. Зато есть непатентованные средства, которые тоже превосходно работают. Давайте немного изменим схему… Если все пойдет хорошо, мы просто начнем добавлять их вам в пищу.

— Это было бы замечательно, доктор, — ответила Тиффани. — «Ни черта хорошего», — добавила она мысленно. Ей до смерти надоела бумажная розетка: у нее были дела поважнее, чем каждый день доказывать, что она в своем уме и еще способна принимать лекарства самостоятельно. — Доктор, а нельзя ли мне отказаться от этой «пони»?

Она хотела сказать: «Могу я, наконец, закинуть эту нудную очеловеченную магазинную тележку в самый дальний угол гаража, где она будет ржаветь, пока не станет неотличима от секции заграждения? Мне уже осточертело слышать за спиной противное цоканье ее ходуль!»

— Давайте оставим все как есть еще недельки на две после того, как перейдем на лекарства общего типа. Моя страховка на случай врачебной небрежности не покроет утрату вами интеллекта в результате ошибочно назначенного лечения, поэтому я должен действовать с осторожностью, — напыщенно сказал терапевт.

Услышав эти слова, Тиффани намеренно подняла себе давление — просто так, чтобы только досадить врачу, хотя и понимала, что не сможет победить в этой стычке. Лихо повернувшись, как когда-то в сальсе, она вышла из кабинета. Еще две недели Уолтера, а потом она поменяет геронтолога, если он не уберет от нее этот болтливый ходячий шлагбаум.

* * *

Это случилось по пути в художественный класс примерно через неделю после перехода с красной капсулы на желтую таблетку. В тот день Тиффани снова отправилась в сопровождении кобылки в среднюю школу. Ей надо было, как всегда, спуститься с холма, свернуть направо, пройти два квартала до пешеходного перехода (только из уважения к настойчивости этой железяки), затем немного по улице — и всё.

Но сегодня здание школы куда-то подевалось. Тиффани стояла, не узнавая окрестностей. Кобылка ничего не говорила, выжидательно застыв у нее за спиной.

«Надо пройти чуть дальше», — решила, наконец, Тиффани и двинулась вперед. Еще один квартал остался позади, но она по-прежнему не видела никакой школы. Нервное напряжение усиливалось, перерастая в ужас. Что-то было не так. Только железная штуковина все так же цокала за ней следом. Это было странное утешение, и тем не менее растущее замешательство Тиффани сглаживалось присутствием кобылки.

«Я просто устала, хотя обычно не устаю, когда хожу на занятия. Наверное, я прошла дальше, чем нужно. Насколько далеко я удалилась?»

Сбитой с толку Тиффани окрестности казались совершенно незнакомыми. Только кобылка была привычной. Ободренная ее присутствием, Тиффани решила еще раз попробовать отыскать школу и, дойдя до конца очередного квартала, свернула на запад, двигаясь уже практически наугад. Паника давно вытеснила из ее головы интерес к предстоящим занятиям и даже частично спутала сознание.

Стемнело, и к тревогам Тиффани добавилось глубокое чувство одиночества и потерянности. Приличные люди давно разошлись по домам, теперь ей навстречу попадались лишь какие-то подозрительные личности.

«Я заблудилась, — тихо призналась себе Тиффани, остановившись на углу еще одной незнакомой улицы. — Почему я ничего не узнаю? И где, черт побери, Уолтер?»

Сейчас Тиффани очень не хватало его знакомого, хотя и изрядно поднадоевшего присутствия — не хватало его утешений, которых она не просила, но в которых так часто нуждалась.

— Уолтер! — крикнула Тиффани, высматривая его в конце темного квартала, но Уолтер и не подумал появиться. Поблизости вообще никого не было, и только кобылка с металлическим лязгом переминалась позади нее с ноги на ногу.

И вот тут-то Тиффани испугалась всерьез. Ее лицо даже сморщилось от неверия в свои силы и дурных предчувствий. Еще никогда она не чувствовала себя такой беспомощной и несчастной. Спотыкаясь, она продолжала ковылять, не зная, куда приведут ее заплетающиеся ноги…

— Это не самый безопасный маршрут к месту назначения, миссис Стотт, — произнес вдруг совсем рядом Уолтер.

Сердце Тиффани подпрыгнуло от звука знакомого голоса. Наконец-то старый дурак догадался поспешить к ней на помощь!

— Назначенные вам занятия давно закончились. Чтобы вернуться домой, будьте добры, пройдите триста пятьдесят метров на восток и поверните направо на бульвар Аламеда.

— Уолтер, как хорошо, что ты здесь! — Тиффани шла, не разбирая дороги, забыв об осторожности. — Порой мне тебя очень не хватает. Одиночество — это так тяжело! Люди так много требуют. Им все равно, что со мной. А ты всегда заботился обо мне, Уолтер.

— Миссис Стотт, это не самый безопасный маршрут к месту назначения, — повторила кобылка. — Вам помочь, миссис Стотт?

— Пойдем домой, Уолтер. Я устала, я боюсь, и я хочу домой. Отведи меня назад, Уолтер.

— Пожалуйста, оставайтесь на месте. — Кобылка встала, преградив Тиффани выход на проезжую часть, а затем вызвала регистратуру пансионата.

Через несколько минут к ним подлетела патрульная машина.

— Ну, вот и порядок, бабуля, — сказал полицейский Ренфро. — Давай-ка я тебя отвезу, а ЛЭССИ и сама доберется.

В молодости Ренфро был морским пехотинцем и воевал в горах Каракорума, где очень многое зависело от боевого робота ЛЭССИ, или Легкой экспедиционной самоходной системы. Подобно джипам времен Второй мировой войны, ЛЭССИ были надежными боевыми товарищами солдат во время частых столкновений с противником. Некоторым кобылкам рисовали морды, давали клички и даже хоронили с почестями, когда их подбивали во время операций.

— Спасибо, Уолтер, — прошептала Тиффани, коснувшись пальцами бус на шее. Она увидела, как кобылка бодрой рысью припустила за машиной. — Она следует за нами?.. Я очень рада, что она от нас не отстает.

В пансионате их возвращения дожидался врач.

— Ну, Тифф, вы нас очень напугали! — радостно улыбался геронтолог. — Давайте-ка откажемся от этих непатентованных препаратов. Кажется, это не совсем то, что нам нужно. Вернемся к опробованному средству известной марки. Лучшее, сами знаете, часто враг хорошего.

Врач привычно побарабанил пальцами по планшету, вытянул шею, покрутил головой и снова постучал пальцами.

Тиффани не слушала — в окно она видела, как механическая лошадка легкой иноходью направилась в хозяйственную зону. Разлука с верной кобылкой настолько ее расстроила, что Тиффани не заметила, как ей сделали укол, и вздрогнула от неожиданности, лишь когда ощутила внезапный прилив сил после инъекции.

— Доктор, а можно мне и дальше брать «пони» с собой?

— Разумеется. — Врач удивленно посмотрел на нее. — Пожалуй, я даже настаиваю на том, чтобы кобылка вас повсюду сопровождала, пока мы не будем уверены, что вы снова не отправитесь в дальний поход. Впрочем, я думаю, что через недельку-другую вы полностью придете в норму и сможете обходиться вообще без каких-либо вспомогательных устройств, но если хотите…

Уолтер любил Тиффани. Порой его любовь была чересчур властной, но в ее искренности и глубине сомневаться не приходилось. И сейчас, глядя, как кобылка скрывается в гараже, Тиффани вспоминала эту пережившую восемь десятков лет любовь.


22 июня 2092
11:00 поясного времени


В небольшой ложбине, которая еще минуту назад казалась мирным зеленым пастбищем в горах Каракорума, механическая кобылка изо всех сил старалась подняться на ноги.

«Поразительно, — подумал сержант Дэвидсон. — Взрыв оторвал ей полноги, а она все еще пытается выполнять программу».

Дэвидсон и рядовой-рекрут Ренфро шли следом за кобылкой, когда под ней рванула самодельная мина. Взрыв отбросил ЛЭССИ на край ложбины, раскидав груз по всей луговине. Броня спасла гидравлику и бортовой компьютер, и теперь кобылка пыталась подняться и продолжить движение по маршруту к назначенному месту сбора.

Дэвидсон от взрыва почти не пострадал, что в данной ситуации (при отсутствии видимого противника) означало: до смерти напуган, но старается подавить въевшийся в плоть и кровь рефлекс «бей или беги». Оглушенный взрывом, с ноющей от боли рукой, он был почти полностью забросан землей и камнями. К счастью, его наручный компьютер, который морпехи прозвали «дик-трейси» в честь великого чикагского детектива, все еще функционировал. Бросив взгляд на запястье, сержант увидел, что взрыв произошел пять минут назад.

«Это моя вина — мы выбрали слишком легкий маршрут, — подумал Дэвидсон. — Или, возможно, мятежники вычислили слабое место в конструкции кобылки».

Как только улеглись пыль и первоначальная паника, Дэвидсон поискал глазами Ренфро. Тот находился ближе к месту взрыва, и теперь его не было видно и слышно. Это либо хорошо (съежился от страха), либо нет (разорван на куски), и сержант решил первым делом определить местоположение рядового. Строго говоря, первоочередная задача всякого военнослужащего — выполнение приказа, но у Дэвидсона хватило здравого смысла истолковать предписанные боевым уставом действия в пользу Ренфро. Фокус состоял в том, чтобы обнаружить солдата, не дав обнаружить себя противнику. Взрыв (в этом можно было не сомневаться) привлек внимание всех, кто был в состоянии сложить два и два. Следовательно, следующей по важности задачей для Ренфро, Дэвидсона и кобылки было убраться куда-нибудь подальше до того, как на шум явятся хорошо вооруженные аборигены.

«Достать… надо… пульт управления», — подумал вжавшийся в землю Дэвидсон, пытаясь из этого положения залезть в заплечный ранец. Анатомически это было невозможно, но он все же ухитрился вытянуть пульт из ранцевого кармана.

— Надо же, эта штука ничуть не пострадала, — пробормотал Дэвидсон земле, в которую уткнулся носом.

Несколько движений по дисплею, и сержант увидел переданное ЛЭССИ бортовое видео: раскачивающуюся круговую панораму, поскольку кобылка все еще пыталась подняться. Дэвидсон снова ткнул пальцем в дисплей, и кобылка прекратила выполнять прежнюю программу. Сложив суставчатые конечности, она опустилась на брюхо и замерла неподвижно, почти сливаясь с окружающим каменистым ландшафтом.

Первые ЛЭССИ были шумными, гиперактивными автоматическими устройствами. Полевые испытания быстро выявили необходимость в экономии движения. Роботы ЛЭССИ были переделаны и перепрограммированы с приоритетом устойчивости перед скоростью, тщательного позиционирования перед примитивной маневренностью. На все узлы и шарнирные сочленения были установлены устройства минимизации повреждений. Внешне кобылки — особенно в камуфляжной раскраске — были страшны как смертный грех, зато могли нести четыреста килограммов груза, то есть почти в десять раз больше полной выкладки солдата. Очень скоро роботы ЛЭССИ стали весьма популярны в войсках.

Дэвидсон сдвинул на глаза защитные очки, переведя их с ночного видения в стереорежим, и подключился к видеокамерам кобылки, заодно взяв на себя управление ее движением.

Для начала сержант заставил кобылку медленно подняться и замереть на месте. Затем он стал медленно поворачивать камеру, высматривая непрошеных гостей и рядового Ренфро.

Рука болела, поэтому Дэвидсон осторожно повернулся на бок и продолжил осмотр окрестностей в таком положении. Вскоре он разглядел небольшую воронку от маломощной мины, предназначенной, скорее всего, чтобы просто вывести противника из строя. Видимо, мятежники рассчитывали, что взрыв оповестит их о появлении диверсионной группы, а транспортировка раненого замедлит продвижение врагов, сделав их легкой добычей. Дэвидсон отчетливо понимал, что скоро у них будут гости, и если Ренфро серьезно ранен, добраться до места сбора вовремя у них вряд ли получится.

«Поврежденная кобылка, раненый Ренфро», — подумал Дэвидсон, и саркастически добавил вслух:

— Как сказал один великий стратег двадцатого века: «Успехов вам».

Неожиданный удар сзади по каске был легким, но его хватило, чтобы оторвать сержанта от созерцания передаваемой видеокамерами картинки. Сдвинув очки на лоб, он, поднимая оружие, быстро обернулся и увидел до глупости счастливое лицо рядового Ренфро, готовящегося метнуть в него еще один камень.

— Сержант… что вы делаете? — прошептал Ренфро, выронив камень и опускаясь на корточки. — Я тут битый час пытаюсь привлечь ваше внимание.

— Тебя разыскиваю, болван, — прохрипел Дэвидсон. — Ну как, ты готов оставить веселье и отправиться на встречу с нашими?

— Не могу знать, сэр! — выпалил Ренфро в своей придурковатой манере, которая доставила ему немало неприятностей во время курса начальной подготовки. — Я вот о чем подумал, сержант: не построить ли нам поблизости домик отдыха? Тогда мы могли бы подождать, вдруг покажется местный риелтор. Тем более что из вашего рукава, похоже, слегка подтекает…

«Что объясняет эту идиотскую боль в руке», — подумал Дэвидсон, и мир поплыл перед его глазами.

— Успехов нам… реб-бята…


22 июня 2092
11:20 поясного времени


Ренфро сбросил походный ранец и быстро подполз к раненому сержанту. Одной порции универсального быстротвердеющего перевязочного материала из бутылочки оказалось достаточно, чтобы остановить кровотечение, продезинфицировать и наглухо заклеить рану. Правда, потом врачам придется повозиться, чтобы извлечь из-под кожи обрывки стерильного белья, но на данный момент годилось и это. Главное, Дэвидсону больше не угрожала смерть от обильной кровопотери.

Сержант лежал без сознания и прерывисто дышал. Значит, за старшего теперь он — рядовой-рекрут Ренфро. Чтобы выполнить боевую задачу, ему нужно ухитриться как можно скорее отремонтировать кобылку и вывести группу к месту сбора. Увы, совсем не это он имел в виду, когда подписывал служебный контракт.

Весельчак Ренфро всегда старался увильнуть от ответственности, предпочитая, чтобы его считали шутом гороховым. Лучший друг его деда, которого звали Джонатан Бенелли, как-то сказал Ренфро, что ему, мол, следует задуматься об оборотной стороне юмора — о том, что люди не станут выслушивать его шутки до бесконечности и рано или поздно найдется тот, кто попытается сыграть с ним самим шутку, которая ему вряд ли понравится. Стань, наконец, серьезным — такова была незамысловатая мораль, которую пытался донести до него Бенелли. А поскольку поблизости не было никого, кто готов слушать его нервные шутки, Ренфро решил, что настал самый подходящий момент, чтобы последовать совету дедова приятеля.

Забрав из рук Дэвидсона пульт управления, Ренфро дал кобылке команду подняться. Он не видел, что происходило с роботом раньше, и пришел в некоторое замешательство, когда кобылка при первом же шаге ткнулась носом в землю. Потом она снова поднялась и снова упала, и Ренфро поскорее вернул кобылку в режим ожидания, пока в ней еще что-нибудь не сломалось.

— Запаску бы поставить, — сказал себе Ренфро, прекрасно зная, что никаких запчастей они с собой не брали.

Дэвидсон что-то забормотал, словно пытаясь ответить. Неплохой признак. Хорошо, что мать Ренфро работала медсестрой и научила сына приемам первой помощи. Жаль только, что миссис Ренфро не была еще и механиком по ремонту роботов ЛЭССИ.

Надев на себя многофункциональные очки сержанта, Ренфро запустил с пульта диагностику кобылки. Результат его не обрадовал: передняя конечность была серьезно повреждена взрывом, и давление в гидравлической системе упало. К счастью, система минимизации повреждений сработала как положено: оборванные шланги были перекрыты, блоки питания перезаряжены.

Черт возьми, ведь перед самым выходом на эту операцию он произвел замену конечностей кобылки! Теперь для нее нужно было придумать какой-то костыль.

— Твори, выдумывай, пробуй, — процитировал Ренфро. — Офигеть.

Он хотел привести в чувство Дэвидсона и спросить, нет ли в ранце сержанта чего-нибудь полезного, но решил, что лучше проверить это самому. Соображения личного характера придется пока отбросить, а при необходимости обсудить позже.

В ранце Дэвидсона лежало немало мелких предметов: ручной фонарик, зубная щетка, несколько электронных устройств, батарейки и прочая и прочая, но ничего подходящего там не нашлось. Даже композитные рейки внутреннего каркаса, на которые Ренфро рассчитывал поначалу, вряд ли могли выдержать нагрузку в триста килограммов.

Если бы сейчас рядом оказался Джонатан Бенелли, он бы, конечно, пустился в пространные рассуждения о неимоверной работоспособности и надежности ЛЭССИ, начальником производства которых проработал много лет. Ренфро он казался отъявленным хвастуном, но дед считал, что с ним можно прекрасно провести время за дружеской беседой.

Ренфро вспомнил, как они сидели у походного костра. Бенелли подбросил в огонь веток и сказал:

— Когда приступаешь к созданию прототипа машины, основная проблема заключается в том, что в этот момент еще никто не представляет, насколько нелегко это будет осуществить на практике.

Сейчас Ренфро было наплевать, кто там и что представлял. Он знал только одно: если не сообразит, что теперь делать, беды не миновать.

И Ренфро переключил свое внимание на груз со спины кобылки, в беспорядке разбросанный по всей луговине. Он видел фляги с водой, пакеты с сухим пайком, несколько винтовок М-18 и патроны к ним, запасные аккумуляторы и много чего другого, но ни стоек и ни вообще чего-либо достаточно длинного, ради чего стоило бы носиться по полю, рискуя обнаружить свое присутствие.

Пискнула рация, на связи был командир разведотряда. Со времени взрыва прошло пятнадцать минут (15:03 согласно таймеру, вмонтированному в дик-трейси).

— Что случилось, парни? — зашелестело в коммуникаторе. — Электронная разведка показывает, что вы стоите на месте. У вас там заварушка?

Дэвидсон захрипел и потянулся к коммуникатору. Пробормотав что-то нечленораздельное, он снова потерял сознание. Ренфро переключился на передачу.

— Докладывает рядовой Ренфро. Пятнадцать минут назад на тропе сработало самодельное взрывное устройство. Сержант Дэвидсон ранен, без сознания. ЛЭССИ функционирует, но не ходячая. Прием.

— Уходите оттуда, рядовой. Пятнадцати минут вполне достаточно, чтобы у вас появились гости. Я вызову дрон для визуализации обстановки, но он появится над вами часа через два, а пока сброшу на ваш навигатор координаты места сбора… Повторяю, уходите оттуда немедленно. Выполняйте.

— Есть уходить, сэр, — ответил Ренфро с наигранной бодростью и выключил коммуникатор.

Итак, у него есть четкий приказ командира: сваливать — и побыстрее.

Ренфро нащупал пульс сержанта Дэвидсона и задумчиво оглядел усеянную припасами луговину. Ему нужно найти замену оторванной конечности кобылки. Что сказал бы в данном случае приятель деда Джонатан Бенелли? Наверняка что-нибудь бесполезное. Например, что даже самый сложный механизм состоит на самом деле из очень простых деталей.

Простые детали. Ему нужно что-то очень простое. Что-то вроде деревянной ноги старого пирата, но только из металла. Стальной стержень, например.

Или труба. Стальная труба наподобие той, что применяется для нарезных стволов.

У него ушло минут десять, чтобы перевести колченогую кобылку в укрытие за скалой, и еще столько же, чтобы собрать раскиданный груз. Для этого Ренфро пришлось на четвереньках проползти всю луговину. При этом он истово молился, чтобы его никто не заметил, и кажется, эти молитвы были услышаны. Его никто не потревожил.

Наконец задыхающийся, мокрый от пота Ренфро юркнул за скалу, где лежала небольшая куча собранных им припасов, включая две винтовки М-18. После неполной разборки одной их них в его распоряжении имелись ружейное ложе с прикладом, ствол со ствольной коробкой и несколько деталей поменьше. Что ж, можно попытаться…

Подперев кобылку камнями, Ренфро принялся за работу. Примотав ружейный ствол к поврежденной конечности изолентой, он для верности накрутил сверху проводов разбитой электроники. Коленный шарнир получился кривым, уродливо толстым и неподвижным, но когда кобылка с трудом поднялась на все четыре, то стояла почти идеально. При ходьбе она прихрамывала, ныряя всем корпусом, однако могла двигаться!

— Как говаривал Джонатан, если глупая идея сработала, то она не такая уж и дурная, — похвалил себя Ренфро.

Если бы у него было лишних пятнадцать минут, он, наверное, вспомнил бы захватывающее видео, снятое во время полевых испытаний ЛЭССИ. Наплыв видеокамеры выхватил в толпе ликующих инженеров его деда Уолтера Стотта и Джонатана Бенелли, которые с торжествующим видом лупили друг друга по плечам. И для радости у них были все основания. Уолтеру и Джонатану удалось тайком внести в прототип небольшое новшество — интегрировать в системную плату ЛЭССИ дополнительные видеоадаптеры, замаскированные под резервные графические процессоры.

Обычно видеоадаптеры производят математические вычисления для поддержки комплексного трехмерного рендеринга, необходимого графическому интерфейсу пользователя. Интерфейс ЛЭССИ был относительно прост и применялся главным образом для считывания цифровых вычислений и в редких случаях для воспроизведения видеозаписей. Он никогда не выполнял трехмерный рендеринг в реальном масштабе времени, поэтому основной видеоадаптер был загружен всего на десять процентов.

Зачем же тогда понадобились еще и дополнительные видеоадаптеры? Стотт и Бенелли отвели им особую функцию — обеспечивать максимальную устойчивость при ходьбе.

Фактически ДВА-приставка занималась анализом положения конечностей при различных возможных условиях, но вместо того чтобы конвертировать результаты вычислений в изображение, видеоадаптеры преобразовывали их непосредственно в команды движения. Если сравнивать этот процесс с шахматами, то ДВА предсказывали исход целой партии по любому отдельно взятому ходу.

ДВА-приставка позволяла ЛЭССИ скакать по скалам с ловкостью горной козы.

Как-то вечером Джонатан разоткровенничался за кружкой пива:

— Черт возьми, с такой приставкой ты и сам можешь смело бросаться с крыши вниз головой. В результате, не только мягко приземлишься на ноги, но пока летишь, еще и пару уравнений решить успеешь.

О приставке решили помалкивать до первых комплексных испытаний; их с пеной у рта требовали члены Комиссии по качеству. Как говорится, семь бед — один ответ. К счастью, модификацию удалось довести до ума еще до испытаний, но об этом знала только «группа заговорщиков».

Рядовой Ренфро не имел ни малейшего представления о том, сработает ли его собранный на честном слове «кобылкин протез», поскольку он не знал о том сюрпризе, который его дед и Бенелли приготовили Комиссии во время испытаний ЛЭССИ. У Ренфро едва хватало времени, чтобы загрузить багажные отсеки спасенным имуществом да направить кобылку к новому месту сбора.

Шагая вслед за ЛЭССИ, Ренфро поддерживал сержанта Дэвидсона и вспоминал, как однажды вечером Бенелли разглагольствовал о последствиях «закона Мэрфи» или, проще говоря, «закона подлости».

— Если уж беде быть, то ее не миновать, — утверждал Бенелли, подливая пива Уолтеру Стотту.

Но хромая кобылка по-прежнему шла вперед неверным, ныряющим шагом, как будто что-то заставляло ее держаться из последних сил. Когда Ренфро, отчаянно матерясь, втащил Дэвидсона на очередной скальный уступ, он услышал, как голос Бенелли у него в голове произнес: «Если машина не сломалась, значит, для этого еще не было подходящих условий».

Как-то раз Ренфро все же высказал деду, что он думает о Бенелли и его бесконечном хвастовстве по поводу ЛЭССИ. Выключив сверлильный станок, дед дождался, пока втянется шпиндель, потом выпрямился и, сдвинув очки на лоб, в упор посмотрел на внука.

— Джонатан — превосходный инженер, к тому же он хорошо знает, для чего мы производим ЛЭССИ. Если машины станут давать сбои, солдаты будут гибнуть чаще. Я сам видел, как Джонатан упорно, день заднем, работал над проблемой, которая считалась давно решенной, но он был уверен, что это не так. Во всяком случае, так было с его точки зрения. И теперь все, кто использует ЛЭССИ, должны благодарить судьбу за то, что в разработке этих устройств принимал участие такой человек, как Джонатан.

С этими словами дед отвернулся к сверлильному станку, а Ренфро почувствовал жгучий стыд.

Это ощущение он помнил до сих пор.

Через два часа Ренфро, Дэвидсон и кобылка все-таки вышли к месту сбора.

— Топорная работа, — заметил командир разведотряда, разглядывая обмотанную изолентой и проводами конечность кобылки. — После операции жду подробнейший рапорт — подобные действия боевым уставом не предусмотрены.

Командир еще раз покосился на «ружейную» ногу кобылки и усмехнулся.

— Есть, сэр! — козырнул Ренфро.

Он уже успел выложить в сеть свое фото рядом с механическим пони. Теперь его оставшиеся дома друзья смогут вешать этот снимок рядом с постерами Роя Роджера, ведущего под уздцы знаменитого Триггера. Сходство было забавным до ужаса.

И все же рядовому Ренфро было нелегко оставить поврежденную кобылку на заряде взрывчатки, который уже совсем скоро должен был превратить ее в груду металлических осколков, обломков пластика и раздробленных микрочипов.


Август 2052


— Эти цифры н-не выстраиваются в логическую цепочку, как д-должны бы, — заикаясь, проговорил Монти, глядя на Джонатана Бенелли поверх шахматной доски. — А я не могу вспомнить те события от начала до конца. Наверное, я бы так не изводился, если бы вообще их не помнил, но я помню многое. И это становится н-невыносимым!

Инженер-конструктор Монти Кохон, выпускник Массачусетского технологического института, швырнул пешку в дальний угол комнаты.

Монти не был трусом, после МТИ отправился служить в Национальную гвардию, чтобы отработать свою стипендию, предоставленную армией США. Там он разрабатывал и испытывал миноискатели нового типа. После первого не слишком удачного подрыва на полигоне Монти отделался легким сотрясением, последствия второго инцидента были несколько серьезнее, а в третий раз его контузило по-настоящему. Монти отправили на медицинское обследование и комиссовали вчистую.

Небольшая квартира в Роксбери, которую занимал Монти, была ему как раз по средствам; она располагалась рядом с оранжевой веткой метро и была настолько тихой, насколько это возможно в пригороде Бостона. И тем не менее царившая в ней обстановка — куда более беспорядочная, чем в обычном холостяцком жилье, — отражала смятение в его душе.

Монти жил здесь с тех пор, как оставил службу в Национальной гвардии. Назначенная ему пенсия по инвалидности была не слишком большой, и он искал работу, но пока безуспешно. Диплом МТИ был его главным козырем, но все собеседования, на которые Монти приглашали достаточно часто, были, увы, недолгими и заканчивались одинаково. В конце концов, Джонатан взял его к себе на производство уборщиком сборочного участка, но для Монти с его незаурядными конструкторскими способностями эта должность явно не годилась.

В школе Джонатан учился старательно и упорно; он надеялся получить полную стипендию МТИ и добился своего. Таланта у него было столько же, сколько у Монти, просто ему больше повезло, да и подать себя как следует он умел.

У Монти имелось особое чутье ко всему новому, выходящему за привычные рамки. Джонатан, со своей стороны, всегда умел сделать правильный выбор, поэтому они, работая в паре, были просто обречены на успех. Их дипломные проекты стали легендой МТИ, а видео этих проектов — чуть ли не хитами рекламной кампании институтской службы общественной информации, стремившейся привлечь в МТИ как можно больше талантливых, думающих студентов. Одним словом, дела у двух друзей шли прекрасно, и они самонадеянно считали свое будущее успешным и безоблачным.

Но потом Монти потратил пять лет жизни, совершенствуя аппаратуру для обнаружения мин, и потерпел неудачу.

Джонатан все эти годы продолжал работать по специальности и кое-чего добился как инженер.

Так разошлись их жизненные пути.

— Я наблюдал в действии аппаратуру обнаружения взрывчатки, которую вы, ребята, установили на «хаммерах», — начал Джонатан (больше для того, чтобы немного отвлечь приятеля от состояния угнетенной безысходности). В последнее время у Монти возникли подозрения, что тогда он допустил серьезную ошибку в конструкции этой аппаратуры. Он часто просил друзей помочь ему разобраться в этом вопросе, и теперь у Джонатана, кажется, было, что сказать.

— С твоей аппаратурой все в порядке, — добавил Бенелли, доставая из портфеля и бросая на стол скоросшиватель с какими-то документами. — А вот чистота эксперимента вызывает некоторые вопросы. Успех обнаружения зависит от того, где установлен прибор, и от аэродинамики автомобиля. Чувствительность датчиков меняется в зависимости от скорости машины. По большей части, установка прибора и проверка датчиков происходят в автопарке. Но во время движения скорость и температура воздушного потока постоянно воздействуют на твой датчик, значительно меняя его чувствительность. Кроме того, солдаты часто навешивают на машину дополнительную кустарную броню, которая делает воздушный поток турбулентным. Из-за этого КПД прибора снижается еще больше.

Джонатан не стал пересказывать все, что ему удалось выяснить. Три инцидента, которые погубили карьеру Монти и сделали его инвалидом, явились следствием чрезмерной уверенности последнего в совершенстве созданной им аппаратуры. Во всех трех случаях датчики были установлены некорректно. А в последний раз прихваченный точечной сваркой бронелист на машине, в которой ехал Монти, вообще закрывал датчик. Броню установили на скорую руку непосредственно перед выездом, но Монти об этом не знал и не догадывался, что прибор просто не работает.

В результате вполне работоспособная, востребованная аппаратура была принесена в жертву законам свободного рынка. Судиться и даже выплачивать Монти пенсию по инвалидности оказалось дешевле, чем производить миноискатели и правильно устанавливать датчики взрывчатки. О людях и о морали даже не вспомнили — ведь «хаммеры» такие дорогие!

По дороге домой Джонатан размышлял над провалами, которые случаются в их профессии. Наверное, инженерам тоже нужен своеобразный профессиональный кодекс, который напоминал бы, что соображения гуманизма — это материя высшего порядка, имеющая безусловный приоритет перед нормой прибыли, сроками поставок и тому подобными «ценностями».

Врачи уже три тысячи лет дают клятву Гиппократа. Чарлз Сасскинд пытался ввести что-то подобное и для инженеров, но был сокрушен сплоченными силами рыночников. В результате конструкторам и изобретателям приходится полагаться на собственную совесть, когда нужно сделать решительный выбор между тем, что справедливо, и тем, что выгодно.

Приехав утром на работу, Бенелли сразу понял, что у них неприятности.

— Вчерашние тесты качества прошли неважно, — сообщил ему Уолтер Стотт, его друг и главный инженер проекта. Кроме этого, Уолтер руководил группой навигации, или «пиявками», как их прозвали электронщики, которыми командовал сам Бенелли. Стотт со своими конструкторами постоянно требовали дать им как можно больше места на материнской плате робота ЛЭССИ. Проблема заключалась в том, что материйка, смонтированная в ударопрочной капсуле наряду с остальной электроникой, имела жесткие ограничения по своим размерам, и поэтому туда было очень трудно втиснуть даже самый маленький чип, не предусмотренный первоначальным проектом. Ребята Бенелли жаловались, что им приходится «размещать стадо слонов в коровнике», и хотя они довели компоновку печатных плат почти до совершенства, выполнять требования Стотта им становилось все труднее из-за тепловой нагрузки, которая так и норовила превысить тепловое рассеяние.

Сопротивление производственников напору конструкторов выливалось в столь жаркие перепалки между Бенелли и Стоттом, что в конце концов эти двое стали лучшими друзьями.

Уолтер перехватил Джонатана на полпути к офису.

— У нас интенсивность отказов — десять процентов. Загляни на стенд, когда у тебя выдастся свободная минута.

Разработка материнской платы была самым сложным процессом. Массу миниатюрных узлов и деталей нужно было расположить на малой площади, в тесном объеме, да еще с учетом множества параметров, чтобы вся система работала достаточно надежно. Для решения такой головоломки помимо квалификации инженера нужно было, наверное, иметь еще и степень магистра черной магии. Кроме того, по условиям технического задания ЛЭССИ требовался бронированный корпус, что ухудшало вентиляцию и еще больше ограничивало объем для монтажа комплектующих. Повышенные требования к качеству изделия делали задачу совсем не тривиальной.

— Мистер Бенелли, как я рад вас видеть! — Голос Бада Гринстона, исполнительного директора компании, звучал восторженно, но было ясно, что это он так шутит. — Надеюсь, вы примете участие в сегодняшней телеконференции совета директоров. Венчурная команда надеется на скорейшую модернизацию этого ходячего заградительного барьера, над которым вы, ребята, столь упорно трудитесь. Кстати, я слышал, вы попали в небольшое ДТП, но надеюсь, до конца дня все уладится.

Разработчики создали также облегченную модификацию для инвалидов и пожилых людей. Кобылка всегда знала, где находится, могла везти на себе невероятное количество купленных в магазине продуктов, умела выбирать наиболее безопасный маршрут движения, а в случае необходимости способна была позвать на помощь даже лучше, чем знаменитая Лесси из одноименного сериала.

Хотя Гринстон считался довольно отзывчивым малым, у Бенелли осталось странное ощущение, будто его загнали на дерево, которое совет директоров собирается поджечь.

Добравшись наконец до своего офиса — выгороженной в углу цеха клетушки, — Бенелли бросил портфель и куртку и сразу прошел на сборочный участок. В дальнем конце цеха он увидел Монти, протиравшего фрезерные станки от смазки. Прототип ЛЭССИ стоял на подпорках рядом с испытательным стендом, соединенный с ним кабельным жгутом. Уолтер с инженером по качеству находились поблизости, изучая результаты ночных тестов.

— Совершенно очевидно, что «мама» перегревается и отключает навигационные процессоры, а заодно и несколько соседних узлов. — Уолтер показал Джонатану карту распределения тепловых режимов. — Это мы определили. Сможете чуть-чуть сдвинуть здесь пару-тройку деталек?

Стотт лукавил. Он прекрасно знал, что «сдвинуть пару-тройку деталек» означает полностью переделать плату. Электронщики, конечно, имели огромный опыт решения подобных проблем, но им придется проделать колоссальную работу — по сути, создать новую архитектуру материнской платы. А служба видеонаблюдения, конечно, сразу обратит внимание на то, что инженеры взялись за какой-то новый и весьма дорогостоящий проект.

Пока Бенелли рассматривал карту, Гринстон терпеливо топтался рядом со стендом.

— Объясните мне, что происходит? — с искренней заинтересованностью попросил он, когда Джонатан закончил изучать графики.

Бенелли разъяснил ему технические детали, и Гринстон принялся размышлять вслух:

— С десятью процентами отказов мы не сможем начать серийное производство, к тому же столь высокий процент отказов — это уже не случайность, а закономерность. Технические условия допускают всего один процент брака, никак не больше. Совет директоров эта новость явно не обрадует, по плану мы уже на следующей неделе должны представлять изделие комиссии по государственным закупкам. Только после того как они дадут «добро», мы сможем объявить о первичном размещении акций, чтобы получить капитал, необходимый для разработки новой версии системы. Но если мы сейчас сядем в лужу, ЛЭССИ будет обречена пылиться в углу до скончания веков, так что давайте исходить из этого. Один процент брака — вот всё, что мы можем себе позволить. Работайте.

Бенелли пришлось согласиться. Им нужна была эмиссия акций, чтобы все прошло без сучка и задоринки. Один процент предсказуемых отказов действительно не стоил того, чтобы бить тревогу.

Естественно, все было задокументировано, внесено в рабочий журнал и принято как руководство к действию. Гринстон подписал протокол испытаний, наложив в верхнем углу резолюцию «До выяснения», и ушел к себе.

Телеконференция совета директоров прошла спокойно. Гринстон рассказал об успехах проекта, проиллюстрировав свой доклад показом слайдов, подготовленных Бенелли. Вопрос интенсивности отказов не поднимался: никто из членов совета не обратил внимания на одну из ячеек таблицы на слайде номер пятнадцать. Службе видеонаблюдения важно было знать: кто, в какое время и в каких помещениях будет работать. Техническая сторона интересовала их меньше всего, поэтому лишних вопросов не задавали. Остаток дня Бенелли провел на телефоне и в электронной почте.

Он сворачивал сетевой шнур, когда к нему заглянул Монти.

— Я заметил утром с-суматоху? Ситуация разрешилась?

К сожалению, находились такие, кто имел глупость насмехаться над Монти, не заботясь о том, слышит он или нет. Это усугубляло его страдания по поводу того, что после контузии он начал заикаться и у него ухудшилось абстрактное мышление. Но личные неурядицы не изменили характера Монти — он по-прежнему оставался настоящим другом.

— Я начал читать вчера вечером, но осилил только п-первый раздел. — Монти протянул Джонатану скоросшиватель со вчерашними бумагами. — Подержи п-пока у себя. Обсудим как-нибудь за кружкой пива. Мне п-пора, если хочу успеть на поезд. Ты идешь?

Джонатан сунул скоросшиватель и сетевой шнур в портфель и быстро спустился в фойе вместе с Монти. Ехали они недолго: остановка Монти была одной из первых, но беседа получилась приятной, поскольку Бенелли сознательно не говорил о технических проблемах. Студентами они могли беседовать о чем угодно. Теперь же Джонатан старался не касаться вопросов, требующих серьезного интеллектуального напряжения. Они обсуждали лишь служебные отношения и кинофильмы.

После того как Монти вышел, Джонатан полез в портфель за ноутбуком и наткнулся на скоросшиватель. Достав его, он стал набрасывать конспект, стараясь строить фразы так, чтобы Монти было легче разобраться в сути.

Он вчитывался в цифры, изучал графики и диаграммы, стараясь воссоздать события, скрытые за сухими фактами. Ему хватало жизненного опыта, чтобы понимать: перед ним подробно задокументированная человеческая трагедия. Опущены только чувства и переживания, надежды и отчаяние, колебания и решимость.

В указателе значилась одна таблица под заголовком «Интенсивность отказов технических узлов». Джонатан нашел нужную страницу и погрузился в изучение данных. Это была специфическая таблица, вероятно, хорошо понятная тому, кто ее составлял, но в ней отсутствовали пояснения, которые наверняка понадобились бы стороннему читателю. Джонатан подумал, что было бы интересно сравнить данные по отказам датчиков взрывчатки с их нынешним случаем при тестировании ЛЭССИ.

Каждая строка таблицы соответствовала одному техническому узлу или рабочей детали, в столбцах приводились вероятные причины их отказа: нагрев свыше допустимого предела, механический удар, поломка, воздействие условий окружающей среды (пыль, вода и прочее). К столбцам давались лишь минимальные примечания, поэтому Джонатану пришлось сверяться со списком рабочих условий для деталей и узлов. Оказалось, что детали, из которых состоял датчик взрывчатки, были весьма надежны, а частота отказов по всем параметрам и при любых условиях составляла в среднем не более двух процентов.

Джонатан уставился в окно вагона на темнеющий в вечерних сумерках пейзаж. Если интенсивность отказов составляет всего два процента, почему тогда его друг едва не погиб? В таблице имелись все показатели, аккуратно разнесенные по ячейкам. Он вспомнил сегодняшний совет директоров и таблицу на слайде номер пятнадцать, отображающую частоту отказов ЛЭССИ. Джонатан еще раз заглянул в отчет, потом снова перевел взгляд за окно. И таблица в отчете, и таблица на его слайде — просто формальность, понял он. Приведенные в них цифры бессмысленны, поскольку даются без описания условий эксперимента. При движении «хаммера» со скоростью шестьдесят миль вероятность отказа датчика, безусловно, возрастет, но этих данных в таблице не было.

О результатах испытаний ЛЭССИ Джонатан размышлял весь остаток пути и с теми же мыслями проснулся утром.

Когда он пришел на работу, в цехе еще никого не было, за исключением Монти. Уборщик возился у испытательного стенда ЛЭССИ. Заметив Джонатана, Монти застенчиво улыбнулся ему.

— П-проглядел тебя в поезде, — сказал он.

Остановившись, Джонатан долго смотрел на приятеля, кивая в такт своим мыслям, потом запустил тест, который он хотел провести сегодня в первую очередь.

Беговая дорожка, по которой рысила ЛЭССИ, двигалась с повышенной скоростью. Примерно каждые пять минут приборы показывали всплеск активности всех узлов системы, потом термодатчики вспыхивали красным, и ЛЭССИ, споткнувшись, замирала, остановленная страховочным ремнем. Бенелли сохранял файлы регистрации, перезагружал компьютер и запускал цикл с начала. За час, в течение которого Джонатан терзал прототип на испытательном стенде, Монти успел подмести почти весь сборочный участок.

Джонатан с головой ушел в работу, поэтому, когда с началом рабочего дня у стенда появились инженеры по качеству, он даже разозлился. Те, впрочем, быстро поняли, что мешать ему не стоит, и поспешили заняться другими неотложными делами. Какое-то время спустя к стенду подошел Уолтер, и они перекинулись парой слов. Стотт, впрочем, вскоре ушел, а Бенелли продолжал тестирование ЛЭССИ, тщательно сохраняя системный журнал перед каждой перезагрузкой компьютера.

Перед ланчем Джонатан остановил наконец беговую дорожку. Примерно с полчаса он набирал какие-то данные на клавиатуре рабочей станции, потом повесил на монитор нацарапанное от руки объявление с просьбой не трогать компьютер и ушел. Джонатан ни секунды не сомневался, что в его отсутствие буквально у каждого найдется предлог, чтобы пройти мимо и как бы невзначай бросить взгляд на экран, на котором отображались результаты интенсивного автоматического анализа сохраненных им испытательных лог-файлов. Итоговый отчет должен был выйти в виде простого графика, и хотя издалека довольно трудно рассмотреть, какие единицы отложены на обеих осях, кривая с отчетливо выраженными зубцами хорошо просматривалась на экране уже сейчас. Следовательно, программа обнаружила в данных некую закономерность, которую ему предстояло исследовать.

Через сорок пять минут Джонатан вернулся, на ходу дожевывая чипсы из пакета, хотя приносить еду на сборочный участок категорически запрещалось. Не тратя время на болтовню с коллегами, он сразу подошел к компьютеру и принялся водить по экрану курсором. Некоторое время стоял неподвижно, внимательно рассматривая полученные результаты, потом погасил экран и решительным шагом направился в административное крыло.

Уверенно войдя в кабинет исполнительного директора, Бенелли плотно закрыл за собой дверь и объявил:

— У нас появилась проблема, которую необходимо решить.

Гринстон, оторвавшись от компьютера, за которым работал, жестом предложил Бенелли сесть за стол для совещаний.

— Я ничего не имею против решения проблем, — заметил он. — Но сами по себе они, конечно, всегда заставляют нервничать. Надеюсь, это никак не связано с изменениями в конструкции ЛЭССИ? А если связано, то не повлияют ли эти изменения на поэтапный график сдачи работ?

Сидя за столом, Бенелли вертел в руках одну из разбросанных по нему небольших игрушек. Эти забавные мелочи находились здесь неспроста: они позволяли инженерам и техникам чем-то занять руки и не чувствовать себя скованно в офисе руководства. Сейчас Бенелли с трудом сдерживал волнение, и человечек на ниточках, которого он вертел в пальцах, судорожно дергался.

— У ЛЭССИ зафиксирован стабильно повторяющийся отказ. Вероятность отказов составляет десять процентов, если система работает с полной нагрузкой. В принципе, это не так уж много, но коль скоро мы собираемся использовать ЛЭССИ в зоне боевых действий, то должны снизить этот показатель: ведь каждый отказ может стать причиной ранения или гибели солдат. Фактически речь идет о снижении процента людских потерь… Дело, однако, в том, что устранение дефекта потребует доработки материнской платы и, возможно, перекомпоновки капсулы с электроникой, а также дополнительных испытаний. Это может затянуть сдачу проекта примерно на месяц.

Гринстон нашарил на столе игрушечный волчок и запустил его по столешнице.

— Я вижу, что вы уже все продумали, поэтому не стану спрашивать, уверены ли вы в необходимости подобных… усовершенствований. Мы, однако, заверили совет директоров в том, что все идет по плану, и теперь нам бы очень не хотелось сообщать комиссии по государственным закупкам, будто дело неожиданно осложнилось. — Гринстон тоже взял со стола игрушку на ниточках и задумчиво раскачивал ее из стороны в сторону. — Поэтому подумайте как следует, посоветуйтесь с коллегами. Пусть ваше мнение будет максимально обоснованным. Если вам удастся меня убедить, я пойду в совет директоров, и мы вместе попытаемся уговорить государственную комиссию дать нам дополнительное время на доработку модели. Ну а до тех пор… думаю, мы с вами будем встречаться достаточно часто.

Бенелли вернулся к себе в офис выжатый как лимон. Задача предстояла грандиозная. И если он с ней не справится, ему следует готовиться к возможному увольнению, и тогда — прощай карьера!

Не находя себе места, он забрел в дальний конец сборочного участка, где Монти менял круг на точильном станке. Чтобы отвлечься от своих мыслей, Джонатан взял гаечный ключ и стал ему помогать.

— Ты был з-занят, — сказал Монти, не поворачивая головы. — Все хотят знать чем.

— Да уж, — ответил Джонатан. — ЛЭССИ необходима частичная переделка. Проблема не настолько серьезна, чтобы говорить о системной ошибке, но качественное улучшение необходимо.

Ему вдруг захотелось рассказать другу, что проблема с ЛЭССИ аналогична той давней проблеме с датчиками взрывчатки. Джонатан остановился и отложил ключ.

— Скажи-ка, Монти, какие у тебя планы на ближайшие пару недель?

Объяснив Монти, чего от него хочет, Бенелли отправился к Стотту. Он надеялся, что тот сумеет уговорить свою команду, которая так часто доставляла электронщикам головную боль, поработать немного сверхурочно.

— Нам необходимо убедить Гринстона и совет директоров, что решение проблемы с отказами принесет компании наибольший доход по акциям, — начал Джонатан прямо с порога, не дожидаясь, пока Уолтер обернется. — А для этого мне понадобится ваша помощь — твоя и твоей группы. Требуется творческое мышление, к тому же придется вкалывать сверхурочно. Что скажешь?

Уолтер молча слушал, пока Джонатан изложит свои соображения. Несмотря на то что основная концепция сложилась у него в голове меньше двадцати минут назад, и в ней имелись кое-какие пробелы, в целом она выглядела достаточно правдоподобно. С этим уже можно было работать, и все же предварительно следовало послушать, что скажут остальные.

Не откладывая дело в долгий ящик, Уолтер и Джонатан назначили на конец дня общее собрание обеих групп, на котором обрисовали суть проблемы и объяснили, почему это дело касается каждого. Не обошлось, конечно, без сложностей. Чтобы новые узлы были готовы к заседанию совета директоров, требовалось немало сверхурочных часов, однако далеко не всякий мог перепланировать свои личные дела на следующую неделю. И все же никто не сомневался, что так или иначе они с этой задачей справятся или по крайней мере сделают все, что будет в их силах.

Следующие несколько дней оказались довольно насыщенными и нервными. Время от времени кто-нибудь срывался, и дело едва не доходило до ссор. Некоторых инженеров им пришлось буквально уламывать отложить текущую работу, чтобы уделить все силы и время приоритетной задаче. Проектная секция чуть не круглые сутки гоняла на испытательных стендах новенькие процессоры.

Двое инженеров привлекли своих друзей, занимавшихся вопросами живучести автомобиля в ДТП, и те предложили несколько оригинальных идей, которые автомобилестроители отвергли как слишком дорогостоящие.

Правда, необходимые для осуществления этих идей узлы собирать на месте было весьма затруднительно, но автоинженеры оказались подлинными энтузиастами своего дела. Несколько взяток, которые они дали нужным людям на автопроизводстве, помогли решить эту проблему достаточно быстро.

Работа кипела, настроение людей с каждым днем поднималось, и новая ЛЭССИ начала обретать реальные очертания. Вскоре на беговой дорожке уже стояла ее новая, более приземистая и обтекаемая модификация.

Бенелли и Стотт встретились с Гринстоном у испытательного стенда.

Новой ЛЭССИ было еще далеко до полной готовности, но необходимые доработки и испытания можно провести потом, после того как им разрешат отодвинуть сроки сдачи в производство.

Что-то привлекло внимание Бенелли, и он, вооружившись молотком, принялся стучать им по раме одной из подпорок. Люди в цехе, с интересом прислушивавшиеся к разговору ведущих инженеров, были в ужасе. Им казалось, Бенелли обнаружил что-то серьезное, и теперь каждый удар молотка отодвигает срок сдачи проекта как минимум на неделю.

— Все это очень впечатляет, — говорил в это время Гринстон. — Но чтобы показать товар лицом, вам все равно придется устроить небольшой спектакль. Моделирование внешних условий и испытания на стенде проделаны безукоризненно, но они, к сожалению, не запоминаются.

— Я уже думал об этом, — обрадовался Бенелли. — Если вам удастся отложить показ ЛЭССИ членам комиссии еще на недельку, мы сумеем сделать так, чтобы шоу выглядело убедительно.

Они еще пошептались втроем и наконец договорились. Гринстон, правда, все еще качал головой, но можно было не сомневаться: он сдержит слово и сумеет отсрочить демонстрацию. Когда он ушел, Стотт и Бенелли поговорили еще немного и тоже разошлись: один отправился в подсобные помещения, а другой — потолковать с Монти.

Совершать невозможное очень трудно, для этого недостаточно одного лишь самоотверженного труда на рабочем месте. Жены начинают ворчать и скандалить, дети заброшены, важные футбольные матчи забыты. Пицца, которую доставляют прямо в центральный офис, это, конечно, очень хорошо, но она быстро теряет все очарование, если в качестве альтернативы выступает романтический вечер с невестой. Впрочем, все, кто работает в области высоких технологий, в свое время пережили не один подобный аврал, и каждый знает, чем приходится поступаться.

И тем не менее не всем нравится вкалывать сверхурочно, не зная даже ждет ли их заслуженная награда.

Когда новая конструкция материнской платы стала обретать свои очертания, Уолтер вытащил Джонатана в соседнее кафе перекусить.

— У меня появилась идея по поводу еще одного важного модуля, который мы могли бы незаметно втиснуть на материнскую плату. Тебе, конечно, это очень не понравится, но дай мне сначала высказаться, — широко улыбаясь, сказал он Джонатану, когда оба уселись за столик.

Он был прав: Бенелли это совершенно не понравилось. У него и так была запарка, и чтобы успеть к сроку, им необходимо держаться строго в рамках ими же разработанного плана. Теоретически добавить на материнскую плату еще один видеопроцессор, конечно же, можно, но с практической точки зрения это потребовало бы дополнительного времени, которого и так в обрез.

Уолтер изложил свои соображения. Джонатан покачал головой, как незадолго до этого Гринстон, но вдруг остановился и внимательно посмотрел на друга.

— Сделать это мы, конечно, сможем: всего и делов-то, что заново переписать программное обеспечение. К сожалению, мы ни за что не успеем провести улучшенную конструкцию через службу контроля качества до демонстрации ЛЭССИ государственной комиссии. Остается действовать на свой страх и риск и выводить на решающие испытания «сырой» образец, а это значит, что придется поставить не одну бутылку парням из отдела технического контроля, чтобы они согласились вернуться к этому вопросу после демонстрации. Ты уверен, что хочешь именно этого?

— Если глупая идея сработает, — улыбнулся Уолтер, — то она не такая уж и дурная.

Джонатан лишь обреченно кивнул в ответ.

Когда прибыла комиссия по государственным закупкам, ей первым делом устроили обязательную экскурсию по производственным цехам. Сотрудники компании оказались на высоте: организация производства выглядела образцово, а сборочный участок блистал чистотой, хотя часть его и была скрыта от глаз передвижными секциями защитных экранов.

— По графику, там сейчас ведутся сварочные работы, — пояснил Гринстон, и как раз в этот момент из-за экранов раздался треск электродуговой сварки, и повалил дым. — Далее у нас запланирован небольшой банкет, поэтому давайте проведем общий обзор, перекусим, а затем мы познакомим вас с «Проектом ЛЭССИ» более подробно.

И Гринстон повел комиссию в конференц-зал, а из-за ширм появились Монти и Джонатан.

— Ну, иди готовься, — Джонатан внимательно посмотрел на Монти. — И не забудь свои шпаргалки.

Общий обзор проекта был посвящен главным образом славной истории компании — ее великим свершениям и светлым перспективам в будущем.

Как только презентация закончилась, объявили перерыв. Незамедлительно был подан и обещанный ланч, но Бенелли кусок в горло не лез.

— Вы слишком нервничаете, — заметил Гринстон. — И это бросается в глаза. Держите себя в руках. Не хотите есть, возьмите хотя бы тарелку и попытайтесь поддерживать светский разговор. Если эти ребята почуют, что вы чего-то боитесь, нам крышка.

Бенелли послушно взял тарелку спагетти и сел рядом с кем-то из гостей, рассеянно тыча в блюдо хлебной палочкой. Светская болтовня давалась ему с неимоверным трудом, но все же он как-то справился.

В конце ланча Гринстон поднялся и обратился к гостям:

— Надеюсь, вам понравилось наше скромное угощение. А сейчас я передаю слово мистеру Бенелли, который приготовил для нас небольшую наглядную демонстрацию. Если я не ошибаюсь, она пройдет не здесь, а на автостоянке, поэтому я предлагаю уважаемым гостям подняться на крышу, откуда мы увидим все подробности. Когда демонстрация закончится, мы сможем в деталях обсудить предстоящие мероприятия по проекту.

— На самом деле демонстрацию подготовил не я, — сказал Бенелли, нажимая клавишу интеркома. — Мистер Кохон, вы готовы к нам присоединиться?

В зал вошел Монти, одетый в пиджачную пару и белую сорочку с подобранным в тон шелковым галстуком. Чтобы придать ему столь изысканный вид, потребовалась помощь записных модников компании, зато теперь он выглядел на все сто! Монти даже причесался и привел в порядок бороду.

— П-попрошу с-следовать со мной. — Монти указал в сторону лифтов.

Джонатан помог секретарю загнать членов правительственной комиссии в лифт, отвести их на крышу и рассадить по местам, а сам отправился на автостоянку, где группа инженеров собралась перед двумя видеомониторами. На одном из них было видно все, что происходит на крыше; другой же передавал картинку с камеры, нацеленной на автостоянку.

— Дерзкий план, Джонатан, — шепнул Уолтер другу. — Если он провалится, ты отправишься клепать гамбургеры в ближайшее кафе быстрого питания.

На первом экране они видели рассевшихся по местам членов государственной комиссии и Монти, стоявшего на небольшом возвышении рядом с новой ЛЭССИ. Вот он щелкнул выключателем на шасси машины, и распластавшаяся на брюхе ЛЭССИ грациозно поднялась на выпрямленные ноги.

— Разрешите п-представиться: Монти Кохон. В нашей компании я отвечаю за некоторые специальные проекты… — Монти на секунду замолчал и заглянул в карточки с записями. — Как известно, во время войны во Вьетнаме основной причиной значительных потерь среди наших солдат была п-признана винтовка М-14, конструкция которой имела несколько существенных изъянов. В частности, хромированный ствол и недостаточно мощный патрон вызывали частые задержки при стрельбе. Мое инженерное образование и некоторый боевой опыт п-привели меня к пониманию того, что выживание солдата в экстремальных условиях во многом зависит от конструкции и качества его снаряжения. В настоящее время моя работа в компании как раз и состоит в том, чтобы предвидеть, к-как наше оборудование будет функционировать в эк-кстремальных условиях.

Скажу без утайки, не так давно в б-базовой конструкции ЛЭССИ были выявлены недостатки, которые в обычных условиях не имели бы значения. Но нам известно, что вы являетесь не только сотрудниками Департамента по государственным з-закупкам, но и представителями вооруженных сил Соединенных Штатов, что предполагает особый интерес к качеству и надежности предлагаемой продукции. Поэтому мы незамедлительно п-предприняли шаги, направленные на исправление обнаруженных изъянов.