Орсон Скотт Кард
– Пожалуйста, садитесь, – сказала Рэйса саркастически.
– Спасибо, думаю, что я уже, – ответила Кэролин с улыбкой.
Рэйса встала и тихо прошлась по комнате, пристально наблюдая за Кэролин. Наконец она остановилась позади Кэролин и спросила завораживающе:
– Что вам нужно?
«КОРОЛЕВА ЯЗУ»
Кэролин промолчала. Она спиной чувствовала возвышающуюся на нею женщину и могла поклясться, что слышала сердцебиение Рэйсы, или это было её собственное? На мгновение они разделили тишину. В воздухе повисло напряжение, и чувство головокружения захватило Кэролин. Она ощущала жар тела позади себя, и её рецепторы попали в плен аромата Рэйсы.
Элвин смотрел, как капитан Ховард встречает очередных пассажиров — преуспевающее семейство с пятью детьми и тремя рабами.
Кэролин глубоко вздохнула и быстро встала, оказавшись лицом к лицу с Рэйсой. Она была сбита с толку и смущена. Внезапно комната начала вращаться, и она потянулась к спинке стула перед нею.
— Эта река — американский Нил, — говорил капитан, — но даже сама Клеопатра не путешествовала в такой роскоши, какую вы найдете на борту «Королевы Язу».
Рэйса быстро сократила расстояние между ними и подхватила Кэролин. В тот момент Кэролин почувствовала, что комната наступает на них. Все, что она ощущала, это теплоту рук Рэйсы; её голова откинулась назад, а колени начали подгибаться.
Для хозяев это, возможно, и верно, думал Элвин, но только не для рабов — хотя их в качестве слуг тоже разместят намного удобнее, чем беглых. Последние — около двадцати человек, закованных в цепи, — ждали погрузки на причале под палящим солнцем.
– Сядьте, – мягко сказала Рэйса и проводила женщину к стулу. Она мягко убрала волосы Кэролин от её лица. Кэролин видела только синие глаза. Те глаза, которые теперь парили у неё перед лицом. Она облизала губы. Уши заполнил громкий стук её сердца, когда лицо Рэйсы приблизилось.
Элвин наблюдал за ними с тех пор, как вместе с Артуром Стюартом прибыл в порт Карфаген-Сити около одиннадцати утра. Артуру Стюарту не терпелось осмотреть все вокруг, и Элвин его отпустил. Город, объявлявший себя Финикией Запада, представлял немалый интерес для мальчугана возраста Артура, хотя бы и мулата. Карфаген-Сити стоял на северном берегу Гайо, и в Артуре могли заподозрить беглого, но свободных негров здесь тоже хватало. Артур Стюарт — парень неглупый и сумеет за себя постоять.
Кэролин закрыла глаза и мучительно прошептала:
– Нет.
Закон гласил, что черный раб с Юга остается рабом даже в свободном штате. Стыд и позор. Эти люди на пристани проделали долгий путь до Гайо, чтобы обрести свободу, а здесь их схватили ловчие. Теперь их снова ждут цепи, плети и прочие ужасы рабства. Озлобленные хозяева наверняка подвергнут пойманных рабов примерному наказанию. Неудивительно, что многие пытаются покончить с собой.
Когда она открыла их снова, то увидела, как Рэйса прошла к бару и вернулась со стаканом воды.
Элвин видел, что некоторые из них ранены — впрочем, эти раны они могли нанести себе сами. Ловчие не склонны портить товар, за который им хорошо заплатят после доставки. Эти порезы на запястьях и животах скорее доказывают, что свобода для беглецов дороже жизни.
– Выпейте это, Cara, – прошептала она, сев на соседний стул.
Элвин ждал, чтобы посмотреть, на этот пароход их погрузят или на другой. Чаще всего беглецов переправляли через реку и гнали домой пешком — они то и дело прыгали за борт и сразу шли на дно из-за цепей, поэтому ловчие относились к речным перевозкам настороженно.
Кэролин взяла стакан трясущейся рукой. Заметив это, Рэйса накрыла руку Кэролин своей и направила стакан к её рту.
Элвин, однако, слышал обрывки их разговора; они переговаривались редко, потому что за это полагался кнут, и не настолько громко, чтобы он мог разобрать слова, но по мелодике их речь не походила на английскую — ни на северную, ни на южную, ни на негритянскую. Ни один из африканских языков это тоже не напоминало. Британия развернула настоящую войну с работорговлей, и невольничьим судам редко удавалось перебраться через Атлантику.
– Постарайтесь выпить ещё.
Скорее всего они говорили по-испански или по-французски — стало быть, их, вероятно, собирались отправить в Нуэва-Барселону (или Новый Орлеан, как до сих пор называли этот город французы).
Когда Кэролин выпила бОльшую часть воды, её глаза встретились с глазами женщины рядом с нею.
Мгновение они обе смотрели друг на друга в тишине.
Это вызывало у Элвина ряд вопросов, главный из которых был таким: как попали беглые из Барселоны в штат Гайо? Пешком топать далековато, особенно если они не говорят по-английски. Жена Элвина Пегги выросла в семье аболиционистов, и ее отец, Гораций Гестер, постоянно переправлял беглецов через реку. В работе «подпольной железной дороги» Элвин разбирался неплохо. Ее ветки доставали даже до новых герцогств Миззипи м Алабама, но он никогда не слыхал, чтобы ею успешно пользовались франко- или испаноговорящие рабы.
– Мне так жаль, я не знаю, что со мной случилось, – быстро сказала Кэролин. Её взгляд метнулся к двум рукам, всё ещё держащим стакан. Она отвернулась, но перед этим Рэйса увидела замешательство в её глазах.
— Мне опять есть охота, — сказал Артур Стюарт.
Рэйса быстро выпустила её руку и встала. Удаляясь, она сказала достаточно громко, чтобы Кэролин услышала:
Элвин взглянул на мальчугана — нет, на парня. Артур сильно вырос и говорил басом. Он стоял, сунув руки в карманы, и смотрел на «Королеву Язу».
– Так ли это?
— Я вот думаю, — сказал Элвин, — не проехаться ли нам на этой посудине, чем стоять и пялиться на нее?
Она прошла за свой стол и села. Теперь их разделяла огромная столешница, и расстояние между ними снова было приемлемым.
— Далеко? — спросил Артур.
Кэролин в смятении смотрела в ледяные глаза Рэйсы.
— А тебе как бы хотелось — далеко или близко?
– Чего вы хотите! – спросила Рэйса нетерпеливо.
— Она в Барси идет, это ясно.
Агрессивность тона застала Кэролин врасплох. Всего минуту назад эта женщина была чуткой и заботливой. Её удивление, должно быть, отразилось у неё на лице, потому что Рэйса сразу же среагировала на это.
— Если туман на реке позволит. Может и не дойти.
– Я не могу потратить на вас весь день, госпожа Стэнбек, – Рэйса явно начинала раздражаться.
— Еще бы, — скорчил рожицу Артур. — Как ему не быть, туману, раз на этом пароходе поедешь ты.
Мгновение Кэролин смотрела молча, а затем произнесла:
— Кто его знает. С водой у меня всегда нелады.
– Я хотела обсудить проект, над которым работала…
— Это когда ты был маленький. Теперь туман делает то, что ты хочешь.
Прежде чем она смогла закончить, её прервали:
— Скажешь тоже.
– Госпожа Стэнбек, как вы думаете, чем я здесь весь день занимаюсь? У меня нет времени выслушивать ваши проектики. Возвращайтесь к одному из ваших благотворительных обедов и не отнимайте больше моего бесценного времени! – Рэйса впивалась в неё взглядом. – У меня нет времени выслушивать ваши проектики! – и с этим Рэйса её отпустила.
— Ты сам мне показывал.
Кэролин была ошеломлена. Но её удивление быстро сменилось гневом. Она вскочила и открыла рот, чтобы что-то сказать, но ярость мешала вымолвить хоть слово. Тогда она почувствовала стакан в руке и опустила на него взгляд.
— Я показывал, как управлять дымом от свечки — и если у меня получилось, это еще не значит, что любой дым или туман будет меня слушаться.
Кэролин выплеснула остатки воды на потрясенную Рэйсу.
— Сдается мне, что будет, — ухмыльнулся Артур.
– Вот! Возможно, это освежит вас немного! – на этой ноте Кэролин вышла из офиса.
— Я просто хочу дождаться и посмотреть, повезет этот пароход невольников или нет, — сказал Элвин.
Несколько дней Кэролин ждала, что Мэтт войдет и сообщит, что его уволили. Она все еще не могла поверить в то, что сделала. Она никогда не реагировала на другого человека так, как на Рэйсу. Кэролин знала, что зашла слишком далеко в тот день. Она не говорила Мэтту о произошедшем, и, видимо, Рэйса Андиета тоже этого не сделала.
Артур посмотрел туда же, куда и Элвин, то есть на беглых.
После той их встречи Кэролин избегала всякого рода контактов с Рэйсой. Всякий раз, когда было мероприятие, на котором Рэйса должна была присутствовать, она придумывала оправдание, чтобы не появляться там.
— Почему ты попросту не освободишь их? — спросил он.
Кэролин знала, что её проект был практически похоронен. Если Рэйса Андиета возражала против чего-то, то оно уходило в небытие. Никто никогда не стал бы обсуждать её решения. Это было равносильно смерти. Такова была власть Рэйса, и все об этом знали. Никто не пытался бороться с нею. Никто, кроме Кэролин Стэнбек.
— И куда они денутся после этого? Их стерегут.
— Тоже мне стража! Только и знают, что спиртное тянуть.
— У ловчих останутся их шкатулки. Их быстро изловят снова, и тогда им придется еще хуже.
— Так ты вообще ничего не собираешься делать?
Все жены сотрудников Рэйсы Андиеты быстро учились со всем соглашаться и следовать за большинством. Все; кроме Кэролин Стэнбек. Она была исключением. Рэйса вошла в комнату и тут же была окружена изображающими из себя светских львиц женщинами.
— Я не могу снимать цепи с каждого раба на Юге, Артур Стюарт.
— Я же видел: ты плавишь железо, как масло.
По крайней мере, именно так Рэйса их рассматривала. Она была отчуждённо вежлива, и, как обычно, во время разговора её глаза осматривали комнату, пока не нашли то, что в последнеё время искали и не находили. Кэролин Стэнбек. Рэйса увидела, как она вышла на один из балконов.
— Допустим, что целая куча рабов разбежится, оставив за собой лужи расплавленного железа. Что подумают власти? Что рядом случился кузнеце мехами и тонной угля, который взял да и снял с них оковы? А потом сбежал за компанию, запихав оставшийся уголь в карманы?
— Лишь бы тебе ничего не было, — с вызовом бросил Артур Стюарт.
— Еще бы! Ты же знаешь, какой я трус.
Каракас ночью был волшебным городом огней. И так же, как и волшебство, всё это было иллюзией. Днём можно было видеть, как волшебные огни мельчали, сталкивались друг с другом и разбивались. Нагромождение бедности, преступлений, голода и очень мало надежды на облегчение.
В прошлом году Артур захлопал бы глазами и извинился, но теперь, когда его голос стал низким, «извини» он выговаривал с трудом.
Кэролин сознавала, что, находясь под защитой богатства, она далека от всего этого. Здесь, за стенами власти и изобилия, она была защищена. Как печально! Она так упорно работала над этим предложением. Это было что-то её собственное. Что-то, что помогло бы всем тем людям. И теперь всё останется по-прежнему. Как бы Кэролин ни старалась, она никогда не вписывалась в это общество. Мэтт всегда был занят. Саймон, её 8–летний сын, был её гордостью и радостью. А муж перестал быть тем человеком, которого она когда-то полюбила.
— Вылечить всех и каждого ты тоже не можешь, — сказал он, — но некоторых же все-таки лечишь.
Кэролин терзало смутное беспокойство. Этот переёзд в Каракас два года назад был последней попыткой спасти её брак ради Саймона. Это было новое начало, и деньги, которые Мэтт предполагал зарабатывать, означали, что Саймон сможет иметь всё самое лучшеё. Однако Кэролин оставила позади своих друзей, семью и карьеру. Она собиралась делать что-то полезное, например, помочь тем бедным людям. А теперь ей снова приходилось заполнять свои дни теми банальными вещами, которые она так ненавидела.
— Бесполезно освобождать их, раз они не смогут сохранить свободу. И вот еще что: сколько из них, по-твоему, пустится бежать, а сколько в реке утопится?
Она наслаждалась теплым бризом, ласкающим её тело, стоя на веранде. Кэролин Стэнбек была видением красоты. Её бледная кожа загорела за то время, что она жила в Венесуэле. В золотых волосах появились платиновые следы от солнечных поцелуев. И в белом платье она была как некая древняя богиня тех времен, когда поклонялись луне. Она закрыла глаза и надеялась, что ночь успокоит её разочарование.
— С чего им топиться?
С этим видением столкнулась Рэйса Андиета, когда вышла на веранду. Руки Кэролин были сложены вокруг тела, а лицо обращено к ночному небу. Рэйса остановилась, наблюдая за нею. Она много раз повторяла себе, что эта женщина не имела никакой власти над нею. Она спорила с собой постоянно. Кэролин Стэнбек ничем не отличалась от любой другой женщины. И все же, каждый раз входя в комнату, она искала её глазами и испытывала разочарование, не найдя.
— С того, что они не хуже меня знают: беглому рабу в Карфаген-Сити свободы не видать. Этот город, может, и самый большой на Гайо, но когда дело касается рабства, он скорее южный, чем северный. Говорят, здесь в подвалах даже невольничьи рынки действуют, а власти знают об этом и ничего не делают, потому что тут завязаны большие деньги.
Рэйса наслаждалась тем, что видела. Она чувствовала бесспорное влечение к этой женщине, хотя красотка приводила её в бешенство каждый раз, когда приближалась к ней. Рэйса училась соблюдать дистанцию, и все же её тело знало, к чему должно стремиться.
— И ты им помочь ничем не можешь.
Кэролин почувствовала её присутствие прежде, чем открыла глаза. Они обе были окутаны светом луны и звуками доносившейся изнутри музыки.
— Я залечил язвы от кандалов на их запястьях и лодыжках. Сделал так, чтобы они не страдали от солнцепека. Очистил воду, которую им давали, чтобы они не подцепили заразу.
Рэйса медленно приблизилась к ней и бросила взгляд на город.
Тут Артур все-таки сбавил немного тон, хотя продолжал смотреть вызывающе:
– Ночи, подобные этой, вводят в заблуждение, – мягко сказала Рэйса.
— Я никогда не сомневался, что ты человек хороший.
Кэролин повернулась и тоже взглянула на город.
— Здесь и сейчас я только и могу, что быть хорошим. И я не собираюсь платить этому капитану, если рабы поплывут на юг на его пароходе. Невольничье судно моих денег не увидит.
– Что вы имеёте в виду?
— Он даже не заметит, что их не хватает, денег твоих.
– В какой–то момент всё кажется спокойным, а затем небеса разверзаются, и мир тонет.
— Еще как заметит! Капитан Ховард по запаху может определить, сколько денег у тебя в кармане.
Кэролин повернула голову в сторону Рэйсы. Эта женщина была для неё загадкой, столь же непонятной, как и эта земля, на которой она жила последние два года.
— Ты-то даже этого не можешь.
– Я не понимаю.
— У него по этой части дар, так я думаю. Корабль ведет рулевой, за машиной смотрит механик, колесо, если оно зацепит левый берег, чинит плотник. Почему же тогда капитан — он? Да потому что знает, у кого денежки есть, и умеет их выманить.
– Правда? – Рэйса обернулась к Кэролин.
— И сколько же он должен увидеть у тебя в кармане?
– Почему вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? – спросила Кэролин с беспокойством во взгляде. В низу её живота начало подниматься возбуждение, как и всегда в минуты её близости к Рэйсе Андиете.
— Достаточно, чтобы иметь крепкого молодого раба, но недостаточно, чтобы заставить этого самого раба помалкивать.
– Почему Вы всегда провоцируете меня? – в свою очередь спросила Рэйса.
— Я не твой раб, — насупился Артур Стюарт.
– Я?
— Я говорил, что не хочу тебя брать на Юг, потому что тогда мне придется делать вид, будто ты моя собственность. Не знаю, что хуже: тебе притворяться рабом, или мне — человеком, который способен владеть рабами.
– Да! Вы! – Рэйса взмахнула руками в жесте отчаяния.
— Я еду, и точка.
– Я? Я! Это – Вы! Вы получаете удовольствие, оскорбляя меня!
— Это ты так думаешь.
Рэйса молча смотрела на неё. Она видела только рот Кэролин, и хотела знать, каков он на вкус. Внезапно изменив своё решение, Рэйса отошла на несколько шагов назад. Остановившись на мгновение, а затем неожиданно снова обернувшись, она посмотрела прямо на неё. Кэролин проявила твёрдость.
— Ты не должен возражать: ведь ты можешь заставить меня остаться, ежели захочешь.
– Я не люблю трусость, – сказала Рэйса на выдохе.
— Не говори «ежели». Пегги это бесит.
Её глаза говорили о голоде и о чём-то ещё, чего Кэролин не могла понять.
— Ее тут нет. И ты сам все время так говоришь.
– Я не трусиха, госпожа Андиета.
— Младшее поколение должно быть лучше предыдущего.
На сей раз она не сдвинется с места. Рэйса хочет борьбы, и она её получит.
— Значит, ты никуда не годный учитель. Я уж вон сколько лет учусь у тебя творить, а всего-то и научился, что свечки гасить да вызывать трещины на камне.
– Вы сбежали с той встречи.
— У тебя хорошо получается и получалось бы еще лучше — надо только мозги прикладывать.
– И кто выступил бы против вас? – заметила Кэролин язвительно. – Никто. Ни одна из тех женщин не поддержала бы меня против вас. Они скореё позволили бы тем людям голодать, чем возразили бы вам. Как вы себя чувствуете, госпожа Андиета? Каково это чувствовать, что имеёшь власть решать, кому жить, а кому умереть?
— Я и прикладываю, аж башка трещит.
– Вы драматизируете! Если вы верили в то, что предлагали, то стоило попробовать.
— Мне, пожалуй, следовало сказать не «мозги», а «сердце». Дело не в том, чтобы создать свечку, камень или цепи, как в данном случае, — а в том, чтобы заставить их сделать то, что нужно тебе.
– Сражаться с вами? – Кэролин повернулась к ней спиной и отошла на несколько шагов. Она саркастически рассмеялась.
— Я ни разу не видел, чтоб ты велел железу погнуться или сухому дереву дать ростки, но они тебя слушаются.
– Однажды вы уже пытались, – сказала Рэйса угрожающе. – Повиновение – это то, чему вас не научились … пока.
— Да, может статься, ты не видел этого и не слышал, однако я это делаю. Просто вещи откликаются не на слова, а на план в моем сердце.
Кэролин быстро обернулась. С неё было довольно.
— По мне, это все равно что желания загадывать.
– Идите к черту! Я не какая-нибудь там рабыня!
— Тебе так кажется, потому что ты пока еще сам не научился это делать.
– Однажды кто-нибудь приручит вас, – сказала Рэйса мягко.
— Я ж говорю, учитель из тебя никудышный.
– Ну что ж, это будете не вы!
— Из Пегги тоже — стоит послушать, как ты говоришь.
При этих словах небо осветила вспышка молнии, а затем последовал оглушительный грохот. Но всё, что Кэролин видела, был вышедший из-под контроля огонь в глазах женщины, стоящей перед нею.
— Разница в том, что я могу говорить правильно, когда она рядом. А вмятину на жестянке выправить не могу, хоть есть ты рядом, хоть нет.
Через секунду Рэйса оказалась рядом с нею и прижала её к себе. Небо над ними взрывалось, в то время как рот Рэйсы нашел свою цель. Их окружал поднимающийся ветер, и голод шторма чувствовался на их губах.
— Мог бы, если бы постарался.
Рэйса буквально пожирала губы Кэролин и душила все протесты в зародыше. Её руки стремились прикасаться и чувствовать. Рэйса ощущала голод, не испытанный ею прежде. Она всегда получала то, чего хотела. Она ждала слишком долго.
— Я хочу сесть на этот пароход, — сказал Артур Стюарт.
Кэролин затаила дыхание, пытаясь разобраться в себе. Она боролась не только с желанием Рэйсы, но и со своим собственным потрясением.
— Даже если он перевозит рабов?
– Нет! – крикнула Кэролин, пытаясь вырваться из объятий Рэйсы.
— Если мы останемся на берегу, он их все равно повезет.
– Трусиха!
— Да ты идеалист, парень.
И снова вспышка и удар грома; шторм не отставал от бури, бушующей внутри них.
— Давай, Творец, поехали. Будешь ухаживать за этими несчастными, пока их не доставят обратно в ад.
Рэйса толкнула Кэролин к стене.
Элвин счел насмешку раздражающей, но в общем оправданной.
– Отпустите меня! – крикнула Кэролин в шторм.
— Ну что ж, — сказал он. — Мелкие блага кажутся большими, когда у тебя ничего больше нет.
Рэйса улыбнулась, положила руку на грудь Кэролин и сжала.
— Тогда иди за билетами. Скоро он отплывет, и нам в это время желательно быть на борту, правильно?
Рука Кэролин взлетела в воздух, и раздался звук пощечины. Рэйса гневно уставилась на неё, держа её руку железной хваткой.
Смесь небрежности и настойчивости в тоне Артура не понравилась Элвину.
Рот Рэйсы снова накрыл губы Кэролин, и на сей раз поцелуй был жёстким. Это был поцелуй не страсти, а доминирования, и только полная капитуляция была приемлема в ответ.
— Уж не задумал ли ты освободить этих бедолаг в пути, а? Они тут же попрыгают за борт, а плавать никто из них не умеет, готов поспорить — так что это было бы самым обыкновенным убийством.
Кэролин ощутила кровь во рту, и, вдруг почувствовав себя опустошенной, всхлипнула.
— Ничего я такого не задумывал.
Рэйса немедленно отпрянула от неё. Она увидела, как глаза Кэролин заполняются слезами. Шторм продолжал завывать вокруг, но для них его не существовало.
— Обещай, что не станешь освобождать их.
– Отпустите меня, – попросила Кэролин беззвучно, как в вакууме. Существовали только они. Одно тело, прижатое к другому. Две женщины, держащие друг друга в плену.
— Я и пальцем не шевельну, чтобы им помочь. Когда надо, я умею ожесточать свое сердце — не хуже, чем ты.
Рэйса медленно опустила руки, и Кэролин тут же бросилась прочь. Вдруг Рэйса развернулась, и снова мир стал штормом. Она твёрдо стояла на месте, а ветер завывал вокруг неё, и небеса разверзались снова и снова. Она без страха смотрела в лицо шторму и бросала ему вызов. Она была Рэйсой Андиетой, и никто никогда не выступал против неё.
— Надеюсь, ты понимаешь, что такие вот слова не доставляют мне удовольствия. Особенно потому, что я их не заслуживаю, как ты тоже должен понимать.
Шторм только начинался.
— Ты хочешь сказать, что не надо ожесточать свое сердце, чтобы видеть такие вещи и ничего не делать?
— Если бы я и правда мог ожесточить свое сердце, я стал бы хуже, зато счастливее.
– Почему у нас проблемы с мощностью, Хоакин? – требовала Рэйса ответа.
И Элвин направился к будке, где сидел казначей «Королевы Язу». Себе он взял дешевый билет до самой Нуэва-Барселоны, а за Артура заплатил как за слугу. Он злился, что вынужден изображать рабовладельца, но кассир ни о чем не догадался ни по его голосу, ни по лицу. Возможно, все рабовладельцы хоть немного да злы на себя, поэтому Элвин не особенно от них отличался.
– Это всё дожди, госпожа Андиета. В Кате распутицы. Нет никаких надежных прогнозов. И линии электропередач выходят из строя.
– Хоакин, мне все равно, что происходит в Кате! У нас новый генератор. Почему возникают проблемы с мощностью! – вопила Рэйса на пределе своих легких.
Сказать по правде, путешествие по реке радовало и волновало Элвина. Он любил механику, любил все эти шестеренки, рычаги и клапаны, и жаркий, как в кузнице, огонь, и рвущийся из котлов пар. Любил большое гребное колесо, напоминавшее ему отцовскую мельницу, где он вырос, — только здесь колесо толкало воду, а не наоборот. Любил работу стальных частей — вращение, компрессию, движение поршней. Он запустил в машину «жучка» и изучил ее не хуже, чем собственное тело.
– С этим разберутся, госпожа Андиета, – ответил он несчастно.
Механик хорошо ухаживал за своей машиной, но были веши, которые он знать просто не мог. Трещинки в металле, детали, работающие под избыточным напряжением или трущиеся из-за недостатка смазки. Разобравшись что к чему, Элвин стал обучать металл навыкам самолечения, показывая, как заделывать трещины и смягчать трение. Не прошло и двух часов, как пароход отчалил, а он уже довел паровую машину почти до полного совершенства и дальше ехал спокойно. Он, как и все остальные пассажиры, разгуливал по слегка подрагивающей палубе, а его «жучок» занимался машиной, вникая в каждое движение механизма.
– Иди и убедись, что всё сделано. Иди! – кричала она, указывая на дверь.
Перестав требовать особого внимания, она отошла на задний план его разума, и Элвин занялся пассажирами.
– Мисс Андиета…
– Вон!
В первом классе ехали люди денежные, и тут же поблизости размещались их слуги. У других, как у Элвина, хватало средств только на четырехместные каюты второго класса. Их слуги, если таковые имелись, спали под палубой, как и матросы, только в еще более тесном помещении — не потому, что места не хватало, просто команда обиделась бы, будь у них условия такими же, как у черных.
С этим мужчина покинул её офис.
Наконец, были палубные пассажиры, которым даже коек не полагалось, только скамейки. Некоторые из них ехали на короткие расстояния, проводя в пути не более суток, и потому экономили, другие были обыкновенные бедняки; путь их лежал до Фив, до Коринфа и даже до самой Барси, и если они за это время отсиживали себе зады на жестких скамейках, то в их жизни это было не первое и не последнее мытарство.
Телефон в её офисе звонил постоянно.
Элвин, однако, счел своим долгом — тем более что усилий это почти не требовало — как-то приспособить палубные скамейки к сидящим на них задам. Переместить вшей и клопов в каюты первого класса тоже было дело нехитрое. Он рассматривал это как образовательный проект — надо же и насекомым приобщиться к высшим сферам. Благородная кровь для них как тонкий ликер, вот пусть и отведают ее хоть раз за свою короткую жизнь.
– Да, Глория.
– Мисс Андиета, Мэтт Стэнбек на второй линии.
Все это некоторое время занимало его. Не то чтобы он посвящал этому все свое внимание — ведь в мире были враги, готовые убить его, и незнакомцы, которые могли бы полюбопытствовать, что лежит у него в котомке, которую он всегда держал под рукой. Поэтому он присматривал за всеми сердечными огнями на пароходе и сразу замечал, когда кто-то интересовался его особой.
– Хорошо, Глория. Он сказал, что ему нужно?
Вернее, должен был замечать. Он не почувствовал ничьего приближения, и когда ему на плечо опустилась рука, он чуть за борт не сиганул от неожиданности.
– Очевидно, возникли проблемы на одной из буровых установок.
— Какого черта! Артур Стюарт, нельзя же так к людям подкрадываться.
– Проклятье! Хорошо, – Рэйса переключила линию. – Мэтт, что случилось?
— Трудно не подкрадываться, когда машина так грохочет. — Говоря это, Артур ухмылялся как старый Дэви Крокетт,[1] очень довольный собой.
– Мисс Андиета, у нас был взрыв на 31–й буровой установке.
— Ну почему единственный навык, которым ты потрудился овладеть, причиняет мне одни неприятности?
– Что?
— По-моему, это полезно — уметь скрывать свой сердечный огонь. — Последние слова Артур произнес вполголоса — о мастерстве созидания не следовало говорить при посторонних.
– Огонь сейчас под контролем, но дожди не помогли.
Элвин безвозмездно обучал этому мастерству всех, кто принимал его всерьез, но не желал устраивать представление для любопытных — тем более что многие из них могли вспомнить о беглом кузнечном подмастерье, укравшем волшебный золотой лемех. Не имело значения, что эта история на три четверти выдумка и на девять десятых ложь. Элвина все равно могли убить или просто стукнуть по голове и ограбить — а в котомке у него действительно лежал живой лемех, которого Элвин совсем не хотел лишиться, полжизни протаскав его по всей Америке.
– Как это произошло, Мэтт? Это – ваша буровая установка, кто там отвечает за безопасность?
– Службой безопасности руководит Альберто Курбело, но…
— Никто на этом пароходе, кроме меня, твой сердечный огонь не видит, — сказал Элвин. — Ты научился его скрывать ради одного-единственного человека, от которого тебе скрываться не надо.
– Увольте его. Я хочу, чтобы он убрался из здания, как только вы повесите трубку, и, Мэтт, я жду вас здесь завтра утром с предложениями по замене и модернизации оборудования.
— Глупости. Раб в первую очередь должен скрываться от своего хозяина, — заявил Артур и только ухмыльнулся в ответ на сердитый взгляд Элвина.
– Мисс Андиета … это несчастный случай.
— Приятно видеть человека, который хорошо обращается со слугами! — раздался вдруг чей-то голос.
– Увольте его. Я хочу убрать его с моей буровой установки… Сделайте это, Мэтт.
Элвин, обернувшись, увидел коротышку с широкой улыбкой и весьма лестным, судя по лицу, мнением о себе самом.
Она в раздражении повесила телефон. Несчастные случаи были всегда. Такова была жизнь. В конце концов, прибыль перевешивала потери. На её взгляд потери были приемлемы.
— Тревис, — представился он. — Уильям Баррет Тревис, адвокат. Родился, вырос и прошел курс наук в Королевских Колониях, а теперь предлагаю людям честный заработок здесь, на окраинах цивилизации.
Телефон снова зазвонил.
— Люди по обе стороны Гайо считают себя, в общем-то, цивилизованными, — заметил Элвин, — хотя что с них взять: в Камелоте они не бывали и короля не видели.
– Да, Глория.
— Вы, кажется, называете вашего парня «Артур Стюарт»? Я верно расслышал?
– Мисс Андиета, недалеко от Лас-Ломас была пещера, улица под водой. Сообщают о гибели людей, застигнутых врасплох в автомобилях, – голос Глории дрожал.
— Его имя — чья-то шутка, не моя, но мне сдается, оно ему подходит. — Поддерживая разговор, Элвин все время думал: «Что может быть нужно этому человеку от загорелого, мускулистого, туповатого на вид малого вроде меня?»
– Глория, успокойся. Ближе к сути!
Он чувствовал, что Артур Стюарт порывается что-то сказать, и знал, что ничего умного тот не скажет. Не желая возиться еще и с этим, Элвин взял его за локоть и незаметно для чужого глаза заставил временно онеметь.
– Полиция подтвердила, что одна из них – машина компании, – Глория начала плакать.
— Ну и плечи у вас! — восхитился Тревис.
– Глория! Ради Бога! Перестань рыдать и расскажи мне всё, что знаешь.
— Как у всех. По одному на каждую руку.
– Эстер Курбело и два её мальчика утонули. С ними в машине была еще одна женщина, но её пока не опознали.
— Я подумал было, что вы кузнец, но у кузнецов одно плечо всегда развито больше другого.
– Держи меня в курсе, – сказала Рэйса и положила трубку.
— Есть кузнецы, которые левой рукой орудуют не хуже, чем правой, — чтоб не заносило при ходьбе.
Дожди шли уже неделю. Распутицы были по всему городу. А теперь ещё и это. Все эти события не самым лучшим образом отразятся на производительности.
— Вот все и разъяснилось, — хмыкнул Тревис. — Вы в самом деле кузнец.
Она помнила Эстер Курбело. С ней было приятно общаться, думала Рэйса. Она сожалела о мальчиках и была рада, что никогда не встречала их.
— Когда у меня под рукой мехи, уголь и горн.
Рэйса всегда встречала Эстер на тех обедах, которые так ненавидела посещать. И, конечно, она запомнила её потому, что всякий раз, когда Кэролин присутствовала там, она разговаривала с нею. Кэролин!
— Вряд ли все это помещается в вашей котомке.
В автомобиле была другая женщина.
— Сэр, — сказал Элвин, — я побывал в Камелоте и не помню, чтобы там было принято заговаривать о чьей-то поклаже после столь кратковременного знакомства.
Она позвонила Кэролин домой, и телефон, казалось, звонил целую вечность. Внезапно кто-то взял трубку.
— Да, конечно. Думаю, это сочли бы дурным тоном где бы то ни было. Виноват. Не хотел показаться невежливым, но я, видите ли, ищу людей, владеющих нужными нам ремеслами, однако еще не занявших твердого места в жизни. Странствующих умельцев, так сказать.
– Residencia Stenbeck, buenos dias