Наталья Тимошенко

Жмурки

Пролог

Буря началась ближе к вечеру. Да такая, какой Анастасия не помнила за всю жизнь! Потемнело резко, словно кто-то невидимой рукой накинул на землю черное покрывало. Деревья, окружающие усадьбу, сначала испуганно замерли, а потом зашумели разом, склонили верхушки под напором налетевшего ветра. Ударила первая молния, и сразу точно: где-то в лесу вспыхнуло дерево. Анастасия не видела еще огня, но уже чувствовала его силу. Паниковать и снаряжать людей не стала: дождь сам потушит. У нее на эту ночь были другие планы.

В сторожевой башне царили тишина и полумрак, развеиваемый лишь масляным фонарем, который Анастасия принесла с собой. Башню построил еще старый граф, и Анастасии она сразу пришлась по душе. Впрочем, она никогда в этом не призналась бы, чтобы не давать графу власти над собой даже в мыслях. Приходила сюда, только когда муж уезжал из поместья по делам.

Внизу хлопнула тяжелая дверь. Этот звук Анастасия тоже скорее почувствовала, чем услышала. Все внутри нее встрепенулось, пришло в напряжение, приправленное предвкушением. И без того прямая спина стала еще прямее, тонкие губы сжались в почти невидимую полоску. Графиня заставила себя не оборачиваться, когда процессия наконец поднялась наверх.

– Мы ее привели, барыня, – послышался сзади голос Матвея.

И тут же раздалось мычание. Анастасия повернула только голову, взглянула на девушку. Та стояла на полу на коленях, очевидно, Матвей толкнул ее, но от падения плашмя она удержалась. Гордая девка! Ничего, Анастасия быстро сломает ее волю. И не таких ломала.

Девка была одета в красное платье, как и было велено. Длинные светлые волосы рассыпаны по плечам, рот закрыт повязкой, руки связаны за спиной. Молодец Матвей, слушается. Он всегда ее слушается. Боится. Все, кто боится, послушны, поэтому Анастасия привыкла держать прислугу в страхе. Только девка не боялась, но теперь даже в ее глазах сквозит ужас, который она тщательно пытается скрыть.

– Делай свое дело, Матвей, – велела Анастасия, снова поворачиваясь к окну.

За спиной послышалась возня, недовольное мычание, а потом голос Матвея:

– Не хочет она, барыня.

– Меня это не волнует, – равнодушно бросила Анастасия, скрывая раздражение.

Злиться ей нельзя. Злость перекроет собой все эмоции, не позволит впитать нужную энергию. Злость сейчас плохой помощник.

Подошла няня, встала рядом, тоже взглянула на бурю снаружи.

– Плохое ты задумала, Настенька, – вполголоса сказала она, дрожа от звуков за спиной. Няне не нравилось то, что происходит, но она пыталась это скрыть. Слишком хорошо знала свою воспитанницу. Воспитанница не потерпит чужих сомнений.

– Всех нас спасаю, – заметила Анастасия. – Если я погибну, то и ты тоже, няня. Помни об этом.

Няня помнила. Во многом она замешана, во многом помогала Анастасии, поэтому и молчит теперь. Молчит и делает вид, что не слышит возни за спиной, сосредоточенного сопения недалекого Матвея, мычания девки, ее сдержанных рыданий. Мычание раздражало Анастасию, а вот рыдания приносили удовлетворение. Девка только начала получать по заслугам, скоро за все ответит.

Наконец сопение стихло, завозился Матвей, натягивая штаны. Анастасия обернулась, бросила на девку насмешливый взгляд. Та сверлила ее ненавистью, но что ей эта ненависть! Недолго ей осталось.

– Теперь иди, – велела Анастасия Матвею. – Далеко не уходи, через четверть часа нужен будешь.

Едва ли Матвей понимал, что такое четверть часа, но это и не важно. Важно, что юродивый конюх предан Анастасии, а потому делает все, как она велит. А уж в нужное время она его позовет.

– Ты тоже иди, – велела Анастасия няне.

Няня замешкалась, будто уходить не хотела.

– Иди, – уже строже повторила Анастасия.

Та не посмела ослушаться. Когда внизу хлопнула дверь, Анастасия медленно подошла к девке, присела на корточки, одернула ее задранное платье. Алое, как сама кровь. Девка смотрела на нее с приятной смесью ненависти и страха. Два любимых чувства молодой графини, два доказательства ее силы. Анастасия вытащила из-под полы платья острый нож, показала его девке, чтобы усилить страх, и сразу почувствовала, как тот окатил ее огромной волной, чуть с ног не сбил. Анастасия даже зажмурилась от удовольствия. Зажмурилась, а перед глазами возник образ бабки, подарившей ей нож вместе с силой.

Тогда была такая же темная ночь, бушевала почти такая же буря. Молнии били в землю рядом с домом, а в сам дом не решались. Боялись старую ведьму. Все боялись, даже Анастасия, чего уж там. Тогда она была обычным человеком, силы еще не имела. Бабка дала ей силу и нож. И сегодня Анастасия впервые ими воспользуется.

Девка не отрывала от нее взгляд. Мычала от ужаса, мотала головой, пыталась отползти, но у Анастасии были не только нож и сила, но и свободные руки, а потому у девки не осталось шансов. Анастасия схватила ее за волосы, дернула на себя. Приблизилась к ее лицу, в последний раз заглянула в голубые глаза, подернутые теперь пленкой страха.

– Ты хотела отнять у меня все, дрянь, – прошипела в лицо девке, – за это я заберу у тебя то, что мне нужно.

Нож полоснул по юной коже легко, будто по свежему крестьянскому маслу. Ужас в голубых глазах сменился сначала удивлением, а потом снова страхом. Девка захрипела, горячая кровь брызнула на лицо Анастасии. Та откинула голову, вбирая в себя дар, который не суждено ей было иметь, приходилось отнимать силой. Кровь застывала на коже, а дар впитывался внутрь. Пока еще слабый, почти незаметный, но это ничего. У Анастасии имелась сила, способная дать ей то, чего не дала природа.

Нож вошел в тело еще дважды. Анастасия получила дар для жизни, теперь нужно было еще обезопасить себя после смерти. Девка попытается отомстить, потому что после смерти их силы снова станут равны.

Анастасия вытерла нож об алое платье, сняла со рта девки повязку, перевязала обезображенные глаза. Как бы ни любила она чужие страдания, а смотреть в черные окровавленные провалы ей не нравилось. Поднялась на ноги, чувствуя приятную усталость во всем теле, взяла с пола лампу. Та зашипела от ее прикосновения, словно разбуженная змея, но погаснуть не посмела. Анастасия медленно спустилась вниз, вышла на улицу. Дождь лил вовсю, смывал с ее кожи кровь, снимал усталость. Графиня обернулась, ища глазами Матвея. Тот ждал неподалеку, прятался под крышей конюшни. Увидел хозяйку, подошел ближе.

– Спрячь тело там, где и договаривались, – велела Анастасия. – Да помалкивай, понял?

– Понял, барыня, – послушно кивнул тот.

Анастасия в нем не сомневалась. А даже если откроет рот, кто поверит юродивому? Только рот тот она после этого быстро прикроет.

Больше не оглядываясь, Анастасия шагнула к дому. Тут же из темноты возникла няня, набросила на нее сверху накидку. Анастасия не стала возражать, хотя дождь был ей приятен.

– Башню потом сжечь, – коротко велела она, не глядя на няню.

Не увидела, но почувствовала, как та кивнула. Никто в этой усадьбе не мог ей перечить, все боялись. А после того, как получит она желаемое, и муж, и старый князь не посмеют больше даже думать о том, чтобы от нее избавиться.

Глава 1

Идея провести несколько дней в старой усадьбе казалась Яне заманчивой. Пусть даже усадьба давно отремонтирована и превращена в небольшой гостиничный комплекс, она все равно сохранила дух старины: еще издалека были видны и высокий забор из каменной кладки, и тяжелые резные ворота, возле которых стоял охранник, одетый в форму, напоминающую одежду дворецкого.

– Надеюсь, нас не заставят надеть камзолы, – заметил Саша, увидев этот маскарад.

– Думаю, Лера никогда не согласилась бы праздновать день рождения в заведении с подобным дресс-кодом, – покачала головой Яна, искоса взглянув на спутника. Это были его первые слова за всю дорогу, неужели перестал злиться? Яна уже плохо помнила, по какой причине они вообще поругались, но молчание в машине ее угнетало.

В гостиничном комплексе с поэтическим названием «Поместье Маковецких» собирались праздновать день рождения Леры Горяевой и Никиты Кремнёва, которым завтра исполнялось по двадцать девять лет. На самом деле приглашение удивило Яну. Она не думала, что Никита и Лера считают ее таким близким другом, кого следует звать в тесный круг приближенных, но была этому очень рада. Однако гораздо сильнее ее удивило место проведения торжества. Положив трубку и пообещав обязательно быть, Яна полезла в интернет посмотреть, что это за место. Поместье Маковецких находилось в ближайшем пригороде и когда-то принадлежало графам Маковецким, но было отобрано у них сразу после революции. Некоторое время в большом графском доме размещалась больница, но во время войны в нее попала бомба, многие здания в поместье сгорели и так и не были восстановлены. Усадьба стояла разрушенной до начала двухтысячных, после чего была выкуплена известным отельером Виталием Савичевым. Он организовал здесь масштабную стройку и уже в 2011 году открыл гостиничный комплекс «Поместье Маковецких», занимавший площадь почти в три гектара.

В бывшем графском доме теперь разместилась администрация комплекса, бар, ресторан, а также пять номеров на втором этаже для тех отдыхающих, кто не желает тратить время на приготовление пищи и у кого нет необходимости снимать целый домик. Для тех же, кому нужен дом, на территории комплекса были построены четырнадцать небольших современных коттеджей, в которых имелось все необходимое для комфортного проживания. У каждого коттеджа была своя мангальная зона, детская площадка и терраса. Кроме того, был вычищен и облагорожен княжеский пруд с западной стороны усадьбы. Купаться в нем не рекомендовалось, поскольку вода оставалась холодной даже в самые жаркие дни, но небольшой пляж возле пруда все равно организовали. Сразу после открытия Поместья имелась здесь и конюшня с лошадьми для прогулок верхом, но просуществовала она всего несколько лет, а затем была закрыта. То ли не пользовалась спросом у гостей, то ли по какой-то другой причине.

В общем, выходные предстояли веселые. Саша и Яна приехали последними, когда большое красное солнце уже коснулось края соснового леса, которым была окружена усадьба. На маленькой парковке возле домика стояли два автомобиля: седан Никиты и незнакомая Яне машина, должно быть, Ильи Вавилина – коллеги Леры, с которым та встречалась уже больше месяца, и, насколько Яна могла судить, их отношения грозили перерасти в нечто большее, чем просто короткий роман. Сашиному огромному БМВ места на крохотной парковке не хватило, и он без зазрения совести заехал правым бортом на бордюр, оставляя место на дороге для редких проезжающих мимо машин. За их коттеджем находилось еще два, вполне возможно, кому-то из отдыхающих дорога понадобится.

Саша вытащил из машины два нарядных пакета, в которые Яна весь вчерашний вечер упаковывала тщательно выбранные подарки, и огромный букет роз для именинницы, а Яна прихватила бутылку вина, и они вдвоем отправились ко входу. На небольшой зеленой лужайке их никто не встречал, зато чуть дальше, возле мангала, они заметили курящего Алексея Лосева. Тот махнул им рукой, выбросил сигарету в урну и быстрым шагом приблизился к ребятам, чмокнул в щеку Яну, пожал руку Саше.

– Мы последние? – уточнила Яна.

– Над этим мы уже пошутили три раза, – хмыкнул Лосев, – так что заходите.

В гостиной на первом этаже было шумно и многолюдно. Правда, вскоре выяснилось, что весь шум создает всего один человек: белокурая красавица, одетая в короткое кружевное желтое платье и такого же цвета босоножки, держащая перед собой телефон и щебечущая в него что-то со скоростью света. Не сложно было догадаться, что это и есть Анюта, жена Лосева и известный блогер. Лосев периодически жаловался на нее в их маленькой тесной компании, но в последнее время семейная жизнь парочки наладилась, хотя Никита как-то и обмолвился Яне о том, что ни он, ни Лера, по совместительству приходившаяся родной сестрой Анюте, не верят в долгое перемирие.

Кроме Анюты, в гостиной еще находились Никита и его младшая сестра Даша, с которой Яне уже доводилось встречаться, и Лера с Ильей, которого Яна видела впервые. Процедура знакомства, приветствий и поздравлений оказалась короткой, и вскоре Даша на правах распорядителя праздника велела складывать подарки на один стол, чтобы именинники открыли все чуть позже, а Анюта уже ловко отрезала кухонным ножом горлышко у пустой пластиковой бутылки, поскольку ваза для цветов в домике была всего одна и впихнуть в нее еще один букет уже не представлялось возможным.

– Ой, – вдруг сказала Даша, оглядевшись по сторонам. – А «Птичье молоко» забыли!

Никита многозначительно закатил глаза, Лера громко фыркнула, но положение спас Илья.

– Я взял, – успокоил он разволновавшуюся девушку, – поставил в холодильник. Но, честно говоря, так и не понял, какой сакральный смысл несет в себе этот торт, если у нас есть другой.

– Да это самый важный атрибут праздника! – смеясь, заявила Даша.

– Мы с Лерой познакомились ровно одиннадцать лет назад, – начал объяснять Никита. – Как раз в день рождения.

– У меня тогда была грандиозная вечеринка! – подхватила Лера. – Восемнадцать же. Я позвала едва ли не всех однокурсников.

– А мы как раз въезжали в квартиру напротив, – продолжила Даша. – И у нас для дня рождения Ника не было ничего, кроме «Птичьего молока». Я тогда напросила нас всех на праздник к Лере.

– А поскольку гуляли у меня одни студенты, выпивки было много, а вот закуски мало. И торта не было совсем. Вот это «Птичье молоко» и стало нашим первым совместным тортом с Ником, – закончила Лера. – С тех пор всегда его покупаем.

– Давай по-честному: мы каждый раз стараемся его забыть, но Даша не дает, – вздохнул Никита, и все дружно рассмеялись.

Яна смеялась тоже, но при этом не могла не обратить внимания на то, что Никита выглядит чем-то расстроенным. Хотя и не расстроенным даже, а будто напряженным. Словно сейчас, в данный конкретный момент времени предпочел бы оказаться в каком-то другом месте, а вовсе не праздновать день рождения в компании друзей. Но если это и было так на самом деле, то заметила одна лишь Яна и не стала ничего спрашивать.

Солнце уже почти полностью скрылось за лесом, и в домике начались приготовления к празднованию. И в гостиной, и на кухне горел свет, а восемь человек скорее мешали друг другу, чем помогали.

– Так! – наконец снова решила Даша. – Нас тут слишком много. Давайте-ка отправим именинников погулять, говорят, тут красивые места, справимся и без них. Тем более от Лерки все равно никакого толка.

– Не смейся над старшими, – пригрозила Лера, которая на самом деле уже успела поранить палец и теперь стояла в сторонке, искоса поглядывая на огромный нож, которым Илья нарезал куски замаринованного мяса.

– Над старыми, ты хотела сказать? – приподняла брови Даша.

Лера тут же схватила первое, что попалось ей под руку – этим предметом оказалась пачка салфеток, – и запустила в соседку. Никита ловко подхватил Леру под руку и потащил к выходу.

– Дашка права, кто-кто, а мы имеем право посмотреть красоты, пока они тут готовят нам праздник, – заявил он. – Справятся и без нас.

– Безусловно, – заверил Илья, складывая мясо в кастрюлю. – Если что, я умею жарить первоклассные шашлыки.

– Это мы еще посмотрим! – мотнул головой Саша, демонстративно смахивая со лба челку. – Слава лучшего шашлычника во всех компаниях всегда остается за мной. Мой прадед был грузином.

– Баттл? – приподнял бровь Илья.

– Идет!

Мужчины пожали друг другу руки и под дружный смех потащили кастрюли с мясом на улицу, к мангалу.

– А мы займемся гарниром, – решила Даша.

– Ой, а можно мы тоже пойдем гулять? – просительно сложила руки Анюта. – Я хочу поснимать на закат. Лешик, пойдем? – Она повернулась к мужу.

На лице того отразились сомнения. С одной стороны, ему тоже больше хотелось пойти погулять, поскольку третий человек у мангала был явно лишним, с другой – бросать готовку на друзей казалось некрасивым. Одно дело – Никита, у него день рождения, другое – он.

– Идите, – махнула рукой Даша. – Мы с Янкой тут сами, да? – Она подмигнула Яне.

– Конечно! – согласилась та.

Анюта радостно хлопнула в ладоши и потащила мужа к выходу. В окно Яна видела, как они догнали ушедших вперед Никиту с Лерой и вчетвером отправились в сторону пруда.

– Фух! – Даша демонстративно выдохнула. – Теперь можно и потрепаться нормально, да? Без лишних ушей и опасности ославиться на весь интернет.

Яна рассмеялась в ответ. Без такого количества малознакомых людей она тоже чувствовала себя комфортнее.

– Ты мне расскажи, как тебе удалось уговорить Никиту и Леру на такую авантюру? – поинтересовалась Яна, поскольку уже поняла, что идея отпраздновать день рождения в загородном отеле принадлежала Даше, не зря же она сразу взяла на себя роль главной, хотя, не считая самой Яны, была здесь самой младшей: ей всего несколько месяцев назад исполнилось двадцать.

– Не спрашивай! – вздохнула Даша. – Хотя на самом деле я ожидала от них большего сопротивления, уже даже кучу аргументов приготовила, а они как-то слишком легко согласились. Похоже, Лера всерьез увлечена этим своим Ильей и, как всем счастливым людям, ей хочется осчастливить и других, вот она и пошла мне на уступки, а Ник…

Даша замолчала, и Яне пришлось осторожно ее поторопить:

– А что Ник?..

– Он какой-то грустный в последнее время, – бросив взгляд на окно, будто боялась, что кто-то может подслушать, поделилась Даша.

Значит, Яне не показалось. У Никиты на самом деле что-то случилось.

– Со мной не делится, но, похоже, у него как раз наоборот: личная драма, – продолжала рассказывать Даша. – Я подписана на его девушку в одной соцсети, и, судя по ее постам, они расстались. Я, правда, не предполагала, что она ему была так важна, думала, обычный поверхностный роман, которые он легко заводит и так же легко прекращает, но, видимо, ошиблась. Потому что никаких других предположений о том, что могло так надолго испортить ему настроение, у меня нет. Впрочем, ладно! – Даша нарочито бодро улыбнулась. – Буду надеяться, что вечеринка выйдет прекрасной и оба наши именинника останутся довольны.

Яна улыбнулась ей в ответ и тоже посмотрела в окно, через которое доносились голоса Саши и Ильи. Никита с Лерой и чета Лосевых ушли далеко, их не было ни видно, ни слышно. Яна почему-то сомневалась, что Никита был так расстроен из-за разрыва с девушкой. Она вспомнила, что он показался ей чем-то опечаленным еще в июне, когда они встречались, чтобы обсудить появление внезапного поклонника Яны. Не мог же он переживать разрыв вот уже почти месяц. По крайней мере, ей не хотелось думать, что та девушка значила для него настолько много.

* * *

Лера действительно недолго сопротивлялась желанию соседки устроить для нее и Никиты праздник, но вовсе не потому, что так жаждала осчастливить всех вокруг. Хотя ее согласие с Ильей все-таки было связано, пусть и косвенно. Их роман готовился перешагнуть рубеж в два месяца, и за все это время Лера ни разу не поймала себя на мысли, что пора заканчивать этот фарс. Она все еще не была в него влюблена так, как, считала, должна любить друг друга пара, но какие-то чувства определенно испытывала. И, что самое удивительное, она боялась его разочаровать. Такого с Лерой Горяевой не случалось еще никогда, она легко переносила чужое плохое мнение о себе, но сейчас хотела казаться Илье лучше, чем она есть, предугадать все варианты, в которых он может подумать о ней плохо. А нелюдимость и нежелание устраивать праздники с друзьями как раз казались ей таким вариантом. Поэтому, когда неделю назад Даша озвучила идею снять домик на выходные и закатить грандиозную вечеринку, Лера не просто согласилась, а даже уговорила Никиту на это. И что удивительно, пока еще не жалела об этом, хотя восемь человек в одном домике было определенно больше, чем то количество людей, которое она хорошо переносила. В конце концов, в юности ей это нравилось, почему не может понравиться сейчас?

Лучше места для вечеринки Даша выбрать не могла. Относительная близость к городу, но при этом уединенность, свежий воздух, мангал во дворе, терраса, сосновый лес. Территория гостиничного комплекса была обнесена высоким забором, создавая видимость безопасности, каждый домик находился достаточно далеко друг от друга, чтобы отдыхающие не мешали другим ни разговорами, ни музыкой. Высокие сосны отбрасывали длинные тени, прятали домики от палящего солнца. Правда, к вечеру небо с востока затянули темные тучи, поднялся небольшой ветер, порывы которого давали понять, что скоро все изменится, вдалеке уже били в землю молнии, то и дело раздавались раскаты грома, а в воздухе заметно пахло озоном, отчего прогулка оказалась настолько приятной, что возвращаться к домику не хотелось, несмотря на бесконечное щебетание Анюты.

Младшая сестра то и дело останавливалась, оглядывалась по сторонам, выбирая лучший ракурс, а затем принимала разные позы, заставляя мужа делать несколько десятков фотографий. И каждый раз ей что-то не нравилось. То Лосев не сказал ей, что у нее из головы торчит ветка, то завалил горизонт, то неправильно обрезал кадр. Лера и Никита первое время останавливались и ждали, пока парочка закончит с фотографиями, но вскоре перестали. Когда Анюта в очередной раз потребовала запечатлеть ее на поваленной сосне, Лера едва заметно потянула Никиту за локоть, а тот только рад был пойти вперед не останавливаясь.

– Иначе я взорвусь, – шепнула Лера, почти не разжимая губ.

– Не прямой эфир – и спасибо, – фыркнул Никита, и они, не сговариваясь, ускорили шаг, чтобы парочка не догнала их между очередной фотосессией.

– Удивляюсь, как Лешка ее терпит, – покачала головой Лера, когда они отошли уже достаточно далеко, могли замедлить шаг, снова вернувшись к прогулочному, и не бояться, что их услышат.

– Он ее любит, – пожал плечами Никита. – И раз уж у них обоих появился шанс сохранить брак, пользуется этим. И, насколько я могу судить, Аня тоже сбавила обороты.

– Ну конечно, – фыркнула Лера. – Только и разговоров, что о своем блоге!

– Ты к ней несправедлива, – мягко заметил Никита. – Все мы любим говорить о работе, которая приносит нам удовольствие.

– Я же не говорю!

– Серьезно? – Никита остановился и с иронией посмотрел на нее. – Значит, все эти разговоры о том, что опера и следователи терпеть не могут с тобой обедать, потому что ты обязательно поведаешь им все детали аутопсии, досужие сплетни?

Лера вынуждена была признать поражение. Справедливости ради, обедать с операми и следователями ей доводилось не так уж и часто, только в тех случаях, когда дело вел Петр Михайлович Воронов – большой любитель проводить совещания в ресторанчике своего закадычного приятеля. И тут Никита был прав: Лере, которую приглашали туда в качестве эксперта, частенько высказывали претензии за то, что она делится тошнотворными подробностями, отбивая у всех аппетит.

– Вечно ты прав, Кремнев, самому не противно? – вздохнула Лера.

– Противно, – внезапно согласился Никита. – И порой очень хочется оказаться неправым.

Лера удивленно посмотрела на него, пытаясь понять, что он имеет в виду. От нее, как и от других близких ему людей, не укрылось его настроение в последнее время, но она ни о чем не спрашивала. Они не зря родились в один день, не зря дружили уже одиннадцать лет, порой ужинали вместе, смотрели кино, пили легкий алкоголь и болтали обо всем на свете. Лера слишком хорошо его знала и видела, что расспросы ни к чему не приведут, он расскажет сам, если и когда будет готов.

– Жаль, мы не захватили с собой вина, – только и сказала она. – Гулять было бы приятнее.

Никита внезапно хитро улыбнулся и жестом фокусника вытащил из кармана широкой рубашки маленькую бутылочку, в которых обычно продают коньяк, только у него оказалась бехеровка. Лера восхищенно вздернула брови.

– Откуда это у тебя?

– Я подумал, что было бы неплохо отметить наш день рождения вдвоем, но бутылка с вином и бокалы были бы слишком заметны в моем кармане, – развел руками Никита, чем заставил ее рассмеяться.

– До нашего дня рождения еще три часа. Мы родились десятого, а сейчас еще девятое, – напомнила Лера.

– По-моему, об этом все забыли и уже празднуют. А у нас потом едва ли будет такая возможность.

Он отвернул маленькую пробку и протянул Лере бутылочку.

– Дамы вперед.

– За нас! – Лера подняла бутылочку чуть выше, улыбнулась Никите и сделала глоток.

Напиток оказался пряным, со вкусом трав, чем-то напоминая лекарство от кашля, но при этом неожиданно вкусным и не бьющим по горлу, как тот же коньяк, хотя градусов в нем было не меньше.

– Черт, а это вкусно! – не могла не признать Лера. – Зря я раньше не пробовала. Где ты это взял? – Она вернула бутылочку Никите.

– Схватил первое, что попалось под руку и оказалось нужного размера, – пояснил Никита, тоже делая глоток. – Должно быть, за него придется заплатить отдельно, но черт с ним.

Лера снова взяла у него бутылочку, но прежде, чем отхлебнуть алкоголь, внезапно усмехнулась.

– Знаешь, а ведь мы почти целуемся.

В глубине души ей страстно хотелось, чтобы Никита ответил что-то вроде «зачем почти, если можно делать это по-настоящему» и притянул бы ее к себе и она впервые почувствовала бы вкус его губ, который сейчас наверняка отдавал бы лекарством от кашля, но Лера прекрасно понимала, что этого не будет. Так и вышло. Никита только усмехнулся в ответ, беря у нее бехеровку для своей очереди.

– Оставим этот секрет между нами, я не взял с собой запасные очки, и, если Илья разобьет мне эти, день рождения окажется испорченным.

Лера пожалела, что вообще ляпнула эту глупость. Это все бехеровка, упавшая в желудок, где уже плескалось полбокала белого вина. Пожалуй, Лере вообще стоит пересмотреть свои отношения с алкоголем. В последнее время под его влиянием она болтает не то, что нужно.

Они почти допили крохотную бутылочку и так увлеклись болтовней, что не заметили, как чета Лосевых закончила с фотосессией и подтянулась к ним.

– Вот вы где! – послышался уставший, но нарочито-бодрый голос Анюты.

Лера, чья очередь как раз была, торопливо отвернулась и спрятала бутылочку в карман, только после этого снова взглянув на приближающуюся сестру.

– Вы чего здесь прячетесь? – с подозрением поинтересовалась Анюта.

– Да так, от вас отдыхаем, – хмыкнула Лера.

Лосев шагнул к ней и принюхался.

– Да пили они! – догадался он. – Я тоже приметил эту коллекцию бехеровки на камине, но не думал, что вы распечатаете ее сами, без нас!

– У нас день рождения, нам можно, – пожал плечами Никита. – Возвращаемся? Кажется, скоро начнется дождь.

Анна Алексеевна Кардашова

Дождь действительно угрожал начаться уже вот-вот. Ветер пригнал тучи, зависшие уже над самым гостиничным комплексом, цепляющиеся тяжелыми темными боками за верхушки сосен. Вспышки молний мелькали почти не переставая, а сильные раскаты грома следовали сразу за ними. Похоже, от планов ужинать на террасе придется отказаться, с такими порывами ветра будет неуютно даже под крышей. Благо, кухня в домике была достаточных размеров, чтобы с легкостью уместить восемь человек.

Белый баран

Улетели на полгода…

Очевидно, соседи решили также, потому что в зону видимости попадали еще три домика и на террасе двух из них суетились отдыхающие, перенося в дом блюда, напитки, подушки и пледы. Только в самом дальнем домике, где отдыхала компания девчонок, очевидно, отмечающая девичник, поскольку на головах у всех висела фата, веселье не прекращалось. Девушки даже специально вынесли кресла с крытой террасы в сад, чтобы гулять под дождем.



В небе пролетел самолёт.

Они почти успели. Сверкнула яркая молния, одновременно с ней землю сотряс мощный удар грома, и стена дождя обрушилась на комплекс в тот момент, когда Лосев последним вскочил в дом, закрывая за собой стеклянную дверь.

— Папа! Мама! — крикнул Петя.

Папа и мама улетели. Сегодня утром. Только Петя не знает, их самолёт сейчас пролетел или нет. Он крикнул так, на всякий случай.

* * *





Дождь и невозможность ужинать на свежем воздухе не испортили никому настроения. Напротив, через распахнутое настежь окно в столовую проникал свежий, пахнущий водой и грозой воздух, а в сверкающих молниях и рокочущем громе было даже что-то уютное. Если бы не столбик термометра, даже в дождливую ночь показывающий +23, впору было бы зажечь в гостиной камин и собраться всем вокруг него. Но стояла жара, и зажигать камин было бы глупо. Все уже прилично устали, поскольку у половины гостей сегодня был рабочий день, а потому спать засобирались еще до полуночи, решив оставить основные силы на завтра.

А куда они улетели? Это Петя знает — в лесную глушь-тайгу.

А что они там будут делать?

Яна с Сашей так и не помирились. Она предпринимала несколько попыток сделать вид, что никакой размолвки не было, но Саша отвечал сквозь зубы, давая понять, что примет только ее безоговорочную капитуляцию, и в конце концов Яна тоже разозлилась. Поэтому, когда пришло время расходиться по комнатам, она не спешила идти в отведенную им. В доме имелось четыре спальни, в двух из которых стояли двуспальные кровати, в третьей – две односпальные, которые можно было сдвинуть в случае чего, и в последней – односпальная кровать и диван. Предполагалось, что первые две комнаты займут Лосевы и Лера с Ильей, третья достанется Саше с Яной и в четвертой разместятся Никита с Дашей. Но вот только ночевать в одной комнате с Сашей Яне расхотелось совершенно.

Землю копать, алмазы искать.

А какие это алмазы?

– Может, я с Дашей? – предложила она. – Будет девичья спальня, а Саша с Никитой?

Мама рассказывала Пете, что они как звёзды. Если камень-алмаз поднести к свету, он загорится голубым огнём.

Папа говорил, что алмазы делают трудную работу. Они могут просверлить самые крепкие камни. У папы есть алмаз. Он вделан в ручку. Он такой маленький, что его и не увидишь. А как стекло режет! Папа приложит к стеклу линейку, проведёт алмазом — хррусть! — и стекло распадается на две части, ровно по линейке. Папа говорит: если молот с огромной силой ударит по большому алмазу, то алмазу ничего не сделается, а молот разлетится. Очень крепкие эти алмазы и очень нужные.

Предложение выглядело странным со всех сторон, ведь всем было давно известно, что эти двое недолюбливают друг друга. Точнее, Саша точно недолюбливал Никиту, последний же вел себя корректно, не давая знать своих истинных чувств к младшему приятелю. Однако никто ничего не сказал, а Никита даже бровью не повел. Яна с Сашей не ссорились на глазах у всех, но, очевидно, друзья и так заметили их настроение и нежелание разговаривать друг с другом.

На крыльцо вышел дед. Петя с дедом уселись на белых, чисто вымытых ступеньках и стали разговаривать. Про папу с мамой. Про кого же ещё? Папа с мамой улетели от Пети на полгода.

– Чур, моя кровать, – только и ответил Саша.

— А полгода, это долго? — спросил Петя.

— Долго! — ответил дед.

— Ну, сколько раз я засну и опять проснусь?

Все разошлись по комнатам, и вскоре в доме установилась полная тишина. Даже болтушка Даша, сильно измотанная подготовкой праздника брату и соседке, вымоталась настолько, что уснула, едва коснувшись головой подушки. Яне же, напротив, не спалось. Она крутилась в кровати, рискуя разбудить Дашу, а потому решила немного посидеть в гостиной, пока сон не сморит окончательно. В доме стояла тишина, только за окном продолжала бушевать непогода, превратившаяся в настоящую бурю. Через приоткрытое окно слышались порывы ураганного ветра, натужно скрипели старые сосны. Гроза ушла уже далеко, раскаты грома больше не вплетались в какофонию звуков, но яркие молнии все еще озаряли черное небо.

Дед покачал головой:

— Тебе и не сосчитать. Вот сейчас лето, а осенью мы поедем в город. Там поживём, а когда пойдёт снег, тут и жди папу с мамой.

— А где же я буду в городе жить без папы и мамы? — Петя заглядывает деду в лицо.

Яна не стала включать даже тусклый торшер возле дивана, ей хватало света от уличного фонаря и вспышек молнии, чтобы разглядывать обстановку гостиной и ждать, когда захочется спать. По этой же причине она не стала включать телефон. Стоит только зацепиться глазами за какой-нибудь интересный текст, и о сне не будет даже речи. Гостиная была небольшой, а мебель и тяжелые портьеры на окнах, стилизованные под старину, визуально делали ее еще меньше. В комнате помещались старый буфет с посудой, диван, два кресла и кофейный столик в центре, камин рядом с окном и большое фортепиано в углу. Еще днем Яне страшно хотелось открыть крышку и понажимать на клавиши, но времени так и не нашлось. Когда-то в детстве она занималась музыкой, но без цели зарабатывать этим на жизнь, а потому виртуозной пианисткой не стала. Просто они с отцом порой наигрывали легкие мелодии, иногда устраивая соревнования, в которых она неизменно побеждала. Но после того, как она уехала учиться в университет, за пианино больше не садилась ни разу. Даже на каникулах и выходных, когда приезжала в отчий дом, находились другие дела.

— Поживёшь у нас с бабушкой.

Петя соглашается — поживу.

Он приезжал к дедушке с бабушкой. Из окон их квартиры видно, как течёт река, а на другом берегу, на горке, стоит Белый баран. Мордочку поднял вверх, а рога откинул назад, на спину.

Постепенно сон все-таки сморил ее, и Яна уснула прямо на диване, свернувшись калачиком и подложив под щеку ладони. Сколько проспала, она не знала, но гроза успела вернуться. Особенно сильный раскат грома, от которого стекла задрожали в окнах, и разбудил ее. Яна распахнула глаза, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце, но ничего не увидела. Похоже, фонарь во дворе больше не горел. То ли освещение в комплексе выключают на ночь, то ли из-за грозы пропало электричество.

Однажды Петя с мамой сели на пароход, переплыли реку и пошли к Белому барану. Какой же он большой вблизи, какой сильный! Какие огромные загнутые рога!

Мама поставила Петю на белый камень, в который баран упирался копытцами. Петя сперва потрогал его ножки, а потом подлез под барана, присел на корточки и оттуда смотрел на маму.

Яна приподнялась на локте, ища взглядом мобильный телефон, но того нигде не было. Обычно даже в темноте на его экране светится время, но сейчас Яна не могла его разглядеть. Она свесилась с дивана, чтобы пошарить под ним рукой, полагая, что телефон закатился под диван, но вдруг замерла: кто-то нажал на клавишу фортепиано и по гостиной коротко разнесся тихий звук. Мгновение спустя Яна села и повернулась в ту сторону, где стояло фортепиано, но ничего не разглядела, в комнате по-прежнему было темно.

А мама стояла руки в карманы и тоже смотрела на Петю своими чёрными ласковыми глазами… Мама!

— Дедушка, — спросил Петя, — а мы с тобой пойдём к Белому барану?

– Кто здесь? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Ну что ж, можно будет и пойти.

Комар

В доме полно людей, возможно, кто-то встал в туалет и нечаянно задел инструмент. Показаться перепуганной дурочкой Яне не хотелось. Однако ей никто не ответил, и больше никаких звуков слышно не было. Если кто-то и находился в гостиной, кроме нее, то он замер, чтобы не выдать своего присутствия. Но зачем? Или, быть может, ей просто показалось и никто не нажимал на клавиши? Конечно, Яна слышала звук достаточно ясно, но вдруг?..

Под ушко — подушку.

Яркая вспышка молнии на мгновение осветила гостиную, и Яна вдруг увидела высокую фигуру у фортепиано. Ей не показалось, в комнате совершенно точно кто-то был, но Яна его не опознала. Она была уверена, что фигура принадлежала женщине, но Даша и Аня были ниже ростом, а у Леры темные волосы, незнакомка же имела длинные белокурые волосы и платье в пол, больше Яна ничего разглядеть не успела.

Под спинку — простынку.

Сверху — одеяло, чтоб не поддувало.

Кто она и что здесь делает? Заблудившаяся соседка, перепутавшая домики? Отозвалась бы. Воровка? Не самая удачная одежда для воровки, прямо скажем.

Пете хорошо на простынке, мягко на подушке, тепло под одеялом. Петя далеко от папы с мамой, в лесном домике под Москвой. Вокруг него — бревенчатые стены, наверху — потолок из досок. А у папы с мамой? У них потолок из материи, стены из материи: ведь они живут в палатке. Им нужно переходить с места на место, дом с собой не унесёшь, а палатку свернул и — на плечо. И нет у них простынки под спинки, подушки под ушки, одеяла, чтоб не поддувало. Зато у каждого есть по тёплому спальному мешку. Уж в них-то не поддует!

Папа и мама залезли в свои мешки и засыпают. В палатке пахнет дымом. Тут нарочно помахали горящей веткой из костра, чтобы выгнать комаров. Всех выгнали, только один всё летает, всё пищит, то у папы над ухом, то у мамы, то у их товарищей.

– Кто вы? Что вам нужно? – громко спросила Яна, но слова потонули в раскате грома, а затем последовала новая вспышка молнии, снова осветившая гостиную и женскую фигуру, которая теперь уже стояла не возле фортепиано, а у самой спинки дивана.

И у Пети над ухом летает комар. Как далеко от Пети папа с мамой, а комар такой же. Всё звенит, то дальше, то ближе.

Петя закрыл глаза и подумал: «А вдруг этот комар из тайги прилетел, от мамы?»

От неожиданности Яна дернулась и упала на пол, но тут же наткнулась рукой на телефон. Пальцы судорожно сжались вокруг тонкого корпуса, Яна быстро зажгла экран и повернула телефон, освещая пространство перед собой. Девушка снова переместилась: теперь стояла не позади дивана, а перед ним, в двух шагах от Яны. В тусклом свете телефона Яна смогла рассмотреть ее: незнакомка была боса, то, что Яна приняла за платье, оказалось то ли длинной ночной сорочкой, то ли старомодным сарафаном, глаза завязаны лентой. Кожа очень светлая, почти белая, словно девушка никогда не видела солнца или же в ее венах не осталось ни капли крови. Она не пыталась напасть, но Яне все равно было страшно. Да и кто не испугается, когда прямо перед ним появится призрак? А в том, что девушка не жива, Яна не сомневалась.

Такой маленький комар, такие тонкие крылышки, а он всё летит, летит… Лесом летит, мимо деревьев, полем, над цветами. Сел на цветок, отдохнул и дальше летит. И вот прилетел сюда, к Пете. И летает, и звенит.

Письмо от папы с мамой

Было в незнакомке еще что-то странное, но экран погас, снова погрузив гостиную в темноту, и Яна не успела сформулировать, что именно. Когда она снова зажгла телефон, девушки рядом уже не было. Яна вскочила на ноги, огляделась по сторонам: гостиная была пуста, зато на кухне тихонько звякнула посуда. Не раздумывая ни секунды, Яна поторопилась туда и в новой вспышке молнии увидела призрак у окна.

Письмо летело на самолёте, ехало в почтовом грузовике, тряслось у почтальона в сумке и, наконец, упало в ящик у калитки.

Папа и мама пишут по очереди. Вот мамины крупные, растянутые буквы: «Петя, такого дождя, как у нас сегодня, ты никогда не видел и не слышал! — читает дедушка. — У вас дождик стукает по крыше отдельными каплями, а у нас он ревёт, как будто наверху вместо неба — море, и оно всё разом валится на нашу бедную палатку. Сидим, дрожим, всё вокруг мокрое, огня разжечь нельзя, алмазы искать нельзя».

– Постой! – запыхавшись, попросила Яна. – Постой! Кто ты?

А это — папины буквы, они высокие, ровные: «Петька, ура! Будем вылезать из палатки, смотреть, что можно делать дальше».

«Оказалось, вовсе не «ура», — это опять мамины буквы. — Дождь прошёл, но ручей разлился так, что снёс мостик. А ведь нам переправляться на другую сторону. Развели костёр, греемся».

– Яна? – Сонная Даша появилась на пороге кухни, с удивлением глядя на Яну. – С кем ты разговариваешь?

«А мама твоя храбрая, — это снова пишет папа, — прогнала волка от костра!»

«Храбрая с перепугу! — пишет мама. — Я дежурила у костра, подбрасывала ветки, чтобы он не погас, вижу — из-за деревьев выходит собака. Чья? Хотела её позвать, а собака вдруг «улыбнулась», да так страшно — губы сморщились, под ними блеснули клыки, совсем не по-собачьи! Я со страху как закричу да как выхвачу из костра горящую ветку, и бросила в «собаку» веткой. Она исчезла, а я долго не могла успокоиться — ведь это был волк!»

Яна посмотрела сначала на соседку по комнате, потом снова повернулась к окну: призрак исчез.

Вечером Петя с дедом зажгли костёр в честь папы с мамой. Они набрали сучьев, дед поставил их домиком, положил в домик бумажку и поджёг её спичкой. Маленький огонёк стал расти, взбираться по сучьям и полетел вверх.



– Птица какая-то, – ляпнула она первое, что пришло в голову. – На подоконнике сидела.



Петя очень любит смотреть на огонь. Он лёгкий, всё время вьётся. Он страшный, его нельзя схватить — обожжёт! Он красивый — оранжевый, красный и немножко синий и кончается чёрным дымом. Петя может долго сидеть у костра, и смотреть, и удивляться — почему огонь такой? Он ведь ни на что на свете не похож!

– Птица? – Даша вошла на кухню. – Может, он дождя пряталась? Такой ураган!



– Может, – согласилась Яна. – А ты чего не спишь?



– Попить встала. А ты?

Бабушка принесла мытую картошку и положила её под горячие угли. А потом к костру пришёл Петин знакомый «волк». Он потоптался и улёгся около Пети, положил голову на лапы, вздохнул и тоже стал смотреть на огонь.

– И я.





Чтобы не вызывать у Даши лишних вопросов, Яна действительно выпила полстакана воды, и вдвоем девушки вернулись в комнату. Даша снова быстро уснула, а Яна без сна лежала в постели почти до самого утра, вглядываясь в темноту и при каждой вспышке молнии оглядывая комнату. Но призрак исчез и больше не появлялся. Оставалось только гадать, кто такая эта девушка и почему приходила. Яне иногда снились вещие сны, но медиумом она точно не была, призраки не являлись ей и не пытались общаться, поэтому появление этого вызывало тревогу. Не терпелось дождаться утра, чтобы найти время и рассказать обо всем Никите. Если кто-то и сможет выдвинуть какую-либо теорию, то только он.

Бабушка достала одну за другой серые, все в золе, картошины, разрезала каждую и дымящиеся половинки посыпала солью. Петя с дедом протянули за картошкой ладони, и «волк» встал, завилял хвостом и тоже стал просить. Ему дали. Отчего же не дать картошки доброму «волку»?

Лишь когда гроза закончилась и за окном установилась полная тишина, Яна смогла провалиться в сон.

Он схватил свою половинку, обжёгся, сморщил нос, только совсем не страшно, и сжевал горячий кусок.

— Пусть у папы-мамы не будет дождя! — пожелал Петя.

— Пусть они поскорей найдут алмазы!

— Пусть к маминому костру приходит только добрый волк!

Глава 2

Новый, городской дед

У деда кончился отпуск. Надо переезжать в город.

Несмотря на то, что уснула на рассвете, проснулась Яна рано: часы показывали лишь начало девятого. В окно ярко светило солнце, рассыпая по комнате золотистые искры, и, должно быть, именно они и разбудили ее. Даши в комнате уже не было, а через открытое окно доносились с террасы приглушенные голоса.

Петя с дедом не будут больше бродить в резиновых сапогах по сырому лесу и собирать грибы. Не будут, накрывшись одним плащом, сидеть на берегу с удочками и смотреть на воду, всю истыканную дождём.

Жизнь начнётся другая, городская.

Яна отбросила в сторону тонкое одеяло и прямо в пижаме вышла из комнаты. Собираясь на отдых с большой компанией, она взяла с собой более чем приличный комплект из футболки и бриджей, поэтому надевать что-то сверху не было необходимости. Оказалось, что проснулись уже и Анюта с Лерой, а вот мужчин на террасе не было.



И вот Петя первый раз проснулся в городе у бабушки и дедушки. Он посмотрел в окно, а там — река с каменными берегами, а над рекой — мост, а на мосту…

– Утро доброе! – весело поздоровалась Даша, протягивая Яне пустую чашку и пакетик с растворимым кофе 3 в 1. Горячий чайник стоял здесь же, на столе.

— Поезд! Поезд! — закричал Петя. — Бабушка, поезд!

Но бабушка не удивилась.

— Тут всё время ходят поезда, — сказала она, — возят разные грузы по окружной дороге.

Утро действительно казалось добрым: после ночной грозы воздух упоительно пах свежестью, водой и цветами, жара еще не успела раскалить мир до состояния деревенской печи, но туч на небе уже не осталось. В траве блестели капельки росы, стрекотали кузнечики, а на ветках сосен громко пели многочисленные птицы.

И Петя тоже скоро перестал удивляться. Поезда шли и шли, то в одну сторону, то в другую, а то сразу два — навстречу друг другу.

Когда Петя и бабушка сидели за чаем, в комнату быстрым шагом вошёл дед. Петя посмотрел на него. Это был совсем другой дед, не тот, к которому Петя привык за лето, не тот, который ловил рыбу, в старой рубашке с заплатой на спине. Дед был в новом тёмном костюме, в белой рубашке с чёрным галстуком. Волосы у деда блестели, а башмаки блестели ещё больше, чем волосы. И ещё — Петя повёл носом… Да, от деда пахло одеколоном!

Яна опустилась в большое плетеное кресло возле стола и налила в чашку кипятка.

Дед провёл рукой по Петиной голове:

— Ну, как спал?

– Парни еще спят, что ли? – уточнила она.

Бабушка быстро налила деду чаю:

— Дедушка спешит на работу!

— А что ты делаешь на своей работе? — спросил Петя.

– Илья и Никита с удочками уже ушли к пруду, – отозвалась Лера. – Оказывается, у них тут можно взять напрокат удочки и наловить плотвы на уху, а Илья большой любитель подобных развлечений. Никита, похоже, просто решил сбежать от нашей компании. Саша и Леха дрыхнут.

— Варю клей, — ответил дед.

— Варишь клей? — удивился Петя.

Яна непроизвольно бросила взгляд в ту сторону, где находился пруд. Значит, рассказать Никите о ночном происшествии придется позже. Сейчас, когда вовсю светило солнце и почти ничего не напоминало о ночном урагане, призрак казался Яне чем-то далеким и почти неправдоподобным, она легко могла немного подождать.

— Варю! — кивнул дед.

— Идёшь варить клей, а сам надел хороший костюм. Ты бы фартук подвязал. Только бабушкин тебе мал будет!

– Я до часу уснуть не могла, так громыхало, – пожаловалась Анюта, и Яна поняла, что до ее прихода девчонки обсуждали ночную грозу.

— А мне не нужен фартук! — ответил дед. — Мой клей варится в котле величиной с дом, а размешивает его машина-великан. Нажмёшь кнопку, она включается и сама мешает клей огромной железной рукой.

Петя посмотрел на деда — шутит он, что ли? Котёл — с дом. Железная рука!

– А я уснула, едва коснувшись головой подушки, – призналась Даша. – Ночью только проснулась, когда гроза снова вернулась.

— А что этим клеем можно склеить?

— Мост! — спокойно ответил дед.

– Вернулась? – Анюта удивленно нахмурилась. – Я уже не слышала.

— Какой мост? — спросил Петя.

— Настоящий. Вот такой. — И дед показал в окно.

А там по мосту как раз проходил поезд: д-д-д…

– Да еще какая! Яну тоже разбудила, да, Ян? – Даша повернулась к Яне, ища подтверждения, и той ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Не говорить же подругам, что она сидела в гостиной и общалась с призраком. Тем более технически вернувшаяся гроза ее действительно разбудила.

— А ракеты можно им клеить?

– Такой ураган был, – продолжала Даша. – Я боялась, что крышу снесет.

— А как же, — ответил дед. — Ракеты обязательно. Я и мои помощники, мы варим очень сильный, просто могучий клей.

И дед ушёл на работу.

– Я спала как убитая и вообще ничего не слышала, – лениво заметила Лера, отпивая горячий кофе. – Чистая совесть – залог хорошего сна.

Кто поет?

– Я бы сказала, что удачный роман, – поправила ее Даша, хихикнув. – Вы вот с мужчинами спали и не слышали ничего, а мы с Янкой мучились.

За дедом захлопнулась дверь. В квартире стало тихо. Петя прислушался. Совсем тихо? Нет, не совсем.

– Кстати, насчет Янки, – Лера отставила в сторону чашку и повернулась к ней. – Вы чего с Сашей-то по разным комнатам разбежались?

Чр-р-р-, чр-р-р… — это чирикает счётчик. Он живёт в маленькой-маленькой комнатке, за маленькой-маленькой дверкой и всё время тихонько чирикает.

Яна смутилась, попыталась спрятаться за чашкой, но Лера смотрела внимательно, от ответа не отвертишься.

А в комнате идут часы. Так быстро топают: тип-топ, тип-топ, тип-топ…

– Мы просто поругались, – пожала плечами Яна. – Еще до того, как приехали, по дороге, но не портить же всем настроение.