— Да ты что?

Через неделю моя формула нашла себе место в рекламной афише. С тех пор я твердо знаю, что только откровенную ложь печатают большими буквами.

— Может, позвонить?

Нынешняя реклама мне нравится больше. Как армянское радио, она оживляет бытие абсурдом. Особенно - когда себя не слышит: «Покупайте кондитерские изделия фабрики «Большевичка». На рынке - с 1899 года».

— Куда?

Или не видит.

— Он где-то там, — махнула рукой Шейла. — Он убьет меня, Бобби. Понимаешь, он убьет.

Когда я в последний раз смотрел телевизор в Москве, мне больше всего понравилась холодная красавица «с косой до попы». Глядя в камеру русалочьими глазами, она обещала покупательницам «несравненное увлажнение».

— Шейла! — встряхнул ее за плечи Бобби. — А теперь все по порядку, все медленно, успокойся и расскажи, все как было, чтобы я мог понять.

- Не такая уж она русалка, - заинтересовался я, но, дослушав девицу, узнал, что речь шла о шампуне.

— Бобби, — начала Шейла. — Лео вчера вечером очень поздно пришел домой, очень поздно. Он был весь избит, весь в крови. Бобби, — она подняла свой взгляд.

Несмотря на частые приступы слабоумия, реклама завоевала завидный престиж в России. Считается, что она может все. Например, сделать любого писателя классиком - быстро и недорого. Мне рассказывали, что еще недавно место в списке бестселлеров обходилось автору всего в сто долларов. Раз нефть дорожает, то и слава теперь, надо полагать, стоит больше, но - не намного.

Бобби испуганно смотрел на нее:

Секрет русской рекламы в том, что с тех пор, как реклама заменила идеологию, переименовав лозунг в слоган, а дух - в материю, ей не верят, но полагают всесильной. Мир, привыкший считаться только с вымыслом, легко убедил себя в безмерной пластичности окружающей среды. Доверяя лишь собственным фантомам, он наделил рекламу тем волшебным могуществом, которое раньше приписывали себе вожди, а теперь все кому не лень.

— И что ты сказала ему?

— Я сказала, что больше никогда не позволю себя бить.

В этом торопливом мареве каждое заметное явление - от какого-нибудь Путина до самого Пелевина - кажется продуктом сверхъестественной рекламной технологии, результатом информационного насилия над потребителем, победой, как говорил О.Генри, разума над сарсапарилой.

— А он? — уже заранее зная ответ, спросил Бобби.

Называется это все «раскрутили».

— А он… — Шейла вновь сорвалась на плач.

Самовлюбленные мастера пиара с незатейливостью Гарри Поттера куют репутации, убеждая (чаще всего - себя) в своей власти над действительностью.

Бобби гладил ее по голове, и женщина понемногу вновь приходила в себя.

— Подумаешь? Ты что, шутишь? Джек, ты должен, должен вернуться на работу. Ты и сам знаешь, что должен, — Эллен окинула меня оценивающим взглядом. — У тебя подавленное настроение.

Не зря из всех философских течений в новой России легче всего прижился постмодернизм - как самый близкий к марксизму. И тот и другой не считают реальность реальной, а значит - окончательной. Перерабатывая первичное сырье во вторичное, постмодернизм заменяет твердое зыбким, настоящее - виртуальным, вещь - ее видимостью.

— Бобби, и тогда я выстрелила. Тогда я нажала на курок, — Шейла вновь не смогла сдержать рыдания.

— Нет.

Во всяком случае, так ему кажется. По-моему - напрасно.

Она прикрыла лицо руками.

— Тебе надо попить такого чаю, — сказала она. — Кофе плохо действует на нервную систему.

Жизнь обладает куда большей инерционной массой, чем думают ее манипуляторы. Она весьма умело сопротивляется попыткам заменить себя мыльной оперой.

— Я подстрелила его, Бобби. Что мне теперь делать? Куда мне прятаться?

— В чае больше кофеина, чем в кофе.

Даже Голливуд, этот «Уралмаш» грез, не умеет убедить нас в универсальности своих претензий. Каждый успех - итог неоправдавшегося расчета. Каждый провал - тем более. Будь иначе, зрителя можно было бы упразднить вовсе.

Бобби взял в ладони голову женщины, приблизился к ней вплотную и пытливо глянул в глаза.

— Джек. Ты должен вернуться на работу.

Впрочем, что такое постмодернизм, никто не знает (я - в том числе, хоть и написал о нем книжку). Но это никому не мешает: «Капитал» мы тоже не читали.

— Я знаю, Эллен.

Он как бы не верил, что эта хрупкая женщина могла решиться на такое, могла решиться выстрелить в человека, хотела убить собственного мужа.

- Когда все у меня воруют шутки, это и есть постмодернизм, - говорит грустный остряк Бахчанян. - За это я ему вынес приговор: «Пригов - вор».

— И если тебе предлагают должность консультанта… разве это не идеальный вариант? По-моему, это решает все твои проблемы.

И действительно, эта фраза мне встречалась в книге Дмитрия Александровича.

— Шейла, запомни, — сказал парень твердым голосом, растягивая слова. — Шейла, запомни, Лео Джонсон для тебя — это уже прошлое. Его не существует, ясно?

— Я не знаю… — сказал я.

05.04.2004

Шейла отрицательно покрутила головой, ее движения были истеричными.

— Да? Чего ты не знаешь?


ПОЧЕМ ФУНТ ЧУЖОГО ЛИХА?


— Шейла, Лео Джонсон — уже прошлое. Отныне я о тебе буду заботиться. Шейла, запомни, я разберусь с твоим Лео.

— Я не знаю, все ли мне рассказали, — уточнил я. — Я имею в виду — если у «Ксимоса» такие проблемы, то почему Джулия не проронила мне об этом ни словечка?

— Бобби, Бобби.

Эллен покачала головой.

— Шейла. Я разберусь с Джозефом, я разберусь со всеми. Я защищу тебя.

— Похоже, Джулия в последнее время вообще мало с тобой разговаривает, — она посмотрела на меня. — Так почему ты не согласился сразу?

Шейла улыбнулась ему сквозь слезы.

— Я должен сперва все проверить.

Бобби привлек ее к себе. Они поцеловались. Шейла устало опустила голову на плечо Бобби. А тот смотрел на завешенное шторами окно. Ведь где-то там спрятался и выжидает Лео Джонсон.

— Что проверить, Джек?

— Но ты же выйдешь, все-таки, из дома, — зло шептал Лео, не отрывая глаза от окуляра оптического прицела. В перекрестии лежало крыльцо его собственного

В ее голосе угадывалось скрытое недоверие. Эллен вела себя так, как будто у меня были психологические проблемы, которые следовало решить. Она уже взялась за меня, хотя мы пробыли вместе всего несколько минут. Моя старшая сестра снова обращалась со мной, как с маленьким ребенком. Я встал.

дома.

— Послушай, Эллен… Я всю жизнь проработал в этом бизнесе и знаю, как и что там делается. Есть две возможные причины, по которым Дон мог захотеть, чтобы я вернулся. Первая — у компании проблемы, и им нужна моя помощь.

Лео вытер вспотевший лоб.

— Это они тебе и сказали.

Но тут вновь заговорила рация, включенная в машине Лео. Она, как и раньше, была настроена на полицейскую волну. Сквозь треск помех прорвался голос Люси — секретарши шерифа Трумена:

— Да. Это они и сказали. Но вторая возможная причина — они такое там наворотили, что распутать это уже невозможно, — и они это знают.

— Хорошо, что мы снова с тобой связались. Так вот, представляешь, они притащили в полицейский участок птицу и этот агент Купер и наш шериф говорят, что она — свидетель.

— Значит, им нужен кто-то, на кого можно будет свалить вину?

Послышался треск помех.

— Да. Им нужен осел, которому можно прицепить этот хвост.

— Ты представляешь, птица и свидетель. Как будто он может что-то рассказать. Сейчас они таскают ей всякие фрукты, кормят и ждут, когда она заговорит.

Эллен нахмурилась. Я видел, что она колеблется.

Лео вздрогнул. До него наконец-то дошел смысл того, что сказала Люси.

— Ты в самом деле так думаешь?

— Шериф утверждает, что эта птица видела нечто очень важное, была в том месте, где убили Лору.

— Я не знаю — в этом-то все и дело, — сказал я. — Но я должен это выяснить.

— Ну ладно, парень, я с тобой еще поквитаюсь. А сейчас мне некогда.

— И как ты собираешься это сделать?..

Лео зло и испуганно выругался. Он вновь положил карабин с оптическим прицелом за спинку сиденья, сел за руль и быстро рванул машину с места.

— Позвоню и поговорю с некоторыми людьми. Возможно, завтра с утра съезжу на эту фабрику, никого не предупреждая заранее.

Ведь он-то, в отличие от недалекой Люси, знал, что птица и в самом деле может многое рассказать. Он знал, что этот дрозд-пересмешник, в самом деле, очень важный свидетель, и большой мастер подражать человеческим голосам.

— Хорошо. Звучит вполне разумно.

— Я рад, что ты меня одобряешь, — я не смог сдержать раздражения, и эта фраза прозвучала излишне язвительно.

— Джек… — Эллен подошла и обняла меня за плечи. — Я просто волнуюсь за тебя, вот и все.

— Мне приятно, что ты за меня волнуешься, — сказал я. — Но этим ты мне не помогаешь.

— Хорошо. Тогда чем я могу тебе помочь?

— Присмотри за детьми, пока я кое-кому позвоню.

Глава 25

Я решил сперва позвонить Рики Морсу, тому парню, которого встретил в супермаркете, когда он покупал там «Хаггис». Мы с Рики были знакомы очень давно, он работал в «Ксимосе» и был достаточно небрежен в отношении информации, по которой я мог бы определить, что там творится на самом деле. Единственная проблема — Рики работал в офисе, в Долине, а он же сам мне и сказал, что основные события сейчас происходят на производственном комплексе. Но, по крайней мере, с него можно было начать.

Заговор за ореховым столом. — И вновь звучит голос Лоры Палмер. — Доктор Джакоби не так прост, как хочет казаться. — Духи с фруктовым запахом для молодящейся дамы. — Разговор Одри Хорн с миссис. — Кое-что о мулатке Дженни и мистере Беттисе. — Ронни Пуласки и три сердечка. — Визитка с номером таинственной Черной Розы. — Удивительный единорог и программа гостеприимства в казино «Одноглазый валет». — Бывший заключенный Хэнк на новой работе. — Чашечка черного кофе — лучший подарок самому себе.

Я позвонил ему на работу, и секретарша сказала:

— Извините, но мистера Морса сейчас нет в офисе.

В светлой гостиной дома Палмеров, по-провинциальному богато обставленной, за ореховым лакированным столом сидели трое. В углу гостиной стоял старинный кабинетный рояль. На его пюпитре были раскрыты ноты с этюдами Шопена. Но к роялю уже несколько дней никто не прикасался. Не то настроение царило в доме, не тем были заняты хозяева.

— А когда он должен вернуться?

Трое молодых людей сидело за большим ореховым столом. Перед ними лежал небольшой портативный магнитофон со вставленной кассетой. Они слышали голос Лоры, который звучал из динамика.

— Признаться, я не могу вам сказать. Хотите оставить для него сообщение?

Джозеф нервно расхаживал по комнате, вздрагивая от звуков голоса Лоры.

Я продиктовал сообщение для Рики, а потом позвонил на его домашний номер. Трубку подняла его жена. Мэри писала докторскую диссертацию по истории Франции. Я представил себе, как сидит она с книжкой на коленях и укачивает ребенка.

Сестра Лоры, Мэдлин, сидела, подперев голову, и глядела на вращающуюся кассету. Пространство комнаты заполнял спокойный и уверенный голос Лоры Палмер.

— Как дела, Мэри?

— Здравструйте, доктор Джакоби. Я чувствую, мне сегодня снится сон, такой плохой-плохой, из тех, которые вам нравятся.

— О, у нас все в порядке, Джек.

— Знаете, доктор, очень легко говорить с магнитофоном. Я чувствую, что могу сказать все, что угодно. Рассказать про все мои секреты, голую правду. Я знаю, такая правда, вам доктор, очень нравится. Я знаю, что я вам очень нравлюсь. Это будет мой секрет. Хорошо, док? Почему так легко заставить мужчин любить меня? — Лора говорила короткими фразами с очень длинными паузами. Казалось, девушка набирает дыхание перед каждым предложением, как бы готовится сказать что-то очень важное, то, что ее мучает, от чего она никак не может избавиться, освободиться.

— Как ваша малышка? Рики говорил, что у вас никогда не бывает раздражения от подгузников. Я страшно завидую, — я старался, чтобы мой голос звучал непринужденно. Обычный звонок из вежливости.

Донна прикусила нижнюю губу и сильно сжала ладонями виски. Она прикрыла глаза, вслушиваясь в голос подруги.

Мэри засмеялась.

— Ведь для того, чтобы нравиться мужчинам, мне совершенно ничего особенного не приходится делать…

— С малышкой все хорошо, и у нас, слава богу, нет колик. Но Рики просто не застал раздражения — хотя это у нас бывало пару раз.

Джозеф резко подошел к столу и нервно нажал на клавишу магнитофона.

Я сказал:

Кассета перестала двигаться, и голос Лоры исчез.

— Вообще-то я хотел поболтать с Рики. Он дома?

Мэдлин поправила очки. Несколько секунд все молчали. Потом Мэдлин вытащила из коричневой картонной коробки пустой прозрачный пластиковый футляр от кассеты.

— Нет, Джек. Его не будет целую неделю. Он сейчас на производственном комплексе, в Неваде.

— Смотрите, а ведь здесь нет кассеты, она куда-то исчезла.

— Вон оно что… — я вспомнил, что Рики упоминал об этом, когда мы встретились в супермаркете.

Джозеф взял в руки футляр, повертел его в руках и прочитал:

— А ты бывал у них на фабрике? — спросила Мэри. Мне показалось, что она чем-то обеспокоена.

— 23 февраля.

— Нет, ни разу там не был, но…

— Не может быть!

— Джулия проводит там много времени, правда? Что она тебе рассказывала? — Да, Мэри определенно встревожена.

— Можешь убедиться.

— Вообще-то почти ничего. Я так понял, у них там какая-то новая технология и все очень засекречено. А что?

— Вот футляр.

Мэри помолчала немного, потом сказала:

— Джозеф, покажи.

— Может быть, это мне только кажется…

— В этот день Лору убили, — сказал Джозеф.

— Что-то не так?

Донна заглянула в ящик. Мэдлин перебирала кассеты.

— Ну, иногда, когда Рики звонит, он разговаривает как-то странно.

— Кассеты нет, значит, она у него, значит она у доктора, — сунув руки в карманы, рассуждал Джозеф, глядя на двух озабоченных девушек.

— Как?

— Конечно, — сказала Мэдлин, — ведь она умерла и доктор не успел вернуть кассету Лоре. Он не успел ее передать, потому что передавать уже было некому.

— Я понимаю, что он рассеянный и работа очень тяжелая, но иногда он говорит такие странные вещи. Я не всегда понимаю, что он имеет в виду. И он бывает таким уклончивым. Как будто… Понимаешь, как будто он от меня что-то скрывает.

— Так, может, это доктор убил Лору? — предположила Донна.

— Что-то скрывает…

— Надо найти кассету.

Мэри смущенно засмеялась.

— Я даже подумала — может, у него появилась любовница? Знаешь, там у них есть такая женщина, Мае Чанг… Она ему всегда нравилась. Она такая красивая…

— Да, действительно.

Раньше Мае Чанг работала в моем отделении в «МедиаТроникс».

— Я не знал, что она сейчас у них на производственном комплексе.

— Она может помочь, — рассуждала Донна.

— Да. По-моему, там сейчас очень много людей, которые работали у тебя.

— Действительно, эта маленькая кассета будет ключом к разгадке таинственной смерти моей кузины.

— Знаешь, Мэри, по-моему, у Рики нет никакой любовницы, — сказал я.

— Мы найдем ее, мы найдем эту кассету сегодня вечером.

— Это совсем не в его характере. И на Мае это тоже не похоже.

Джозеф вынул руки из карманов, оперся о край стола и посмотрел на девушек.

— От таких тихонь всегда можно ожидать чего угодно, — сказала Мэри, очевидно, имея в виду Мае. — А я все еще сижу с малышкой и пока не похудела… Знаешь, у меня сейчас бедра толстые, как окорока.

— А где мы ее найдем? Где ее искать? Ты знаешь?

— Да ну, что ты, не может быть…

Джозеф сосредоточенно думал. Девушки смотрели мл него, ожидая ответа.

— Они трутся друг о друга, когда я хожу. И трясутся.

— Я придумал, я знаю, как мы это сделаем.

— Мэри, я уверен, что…

Девушки глянули на Джозефа с недоверием. Они еще не знали, какой план придумал парень.

— Джек, а с Джулией все в порядке? Она не кажется тебе странной?

— Скорее всего, кассета находится в кабинете у доктора Джакоби, — сказал Джозеф.

— Не более, чем всегда, — сказал я, стараясь обратить все в шутку. Мне сразу стало неуютно, когда мы заговорили об этом. Уже много дней мне хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал мне что-то о Джулии. Но теперь, когда мне было чем поделиться с Мэри, я понял, что не буду ей ничего рассказывать. Я решил держать рот на замке. — Джулия много работает и, понятно, иногда ведет себя немного странно.

— Послушай, а как ты попадешь в его кабинет? — поинтересовалась Мэдлин. -Ведь он все время сидит дома и почти никуда не выходит.

— Она ничего не говорила тебе о черном облаке?

— Значит, его обязательно надо выманить.

— Э-э… Нет.

— И мы его выманим, — Джозеф вновь нервно заходил по гостиной.

— Или о новом мире? О том, что она присутствует при рождении нового мирового порядка?

— И мы это сделаем сегодня же. Правда, Донна?

Мне показалось, что это похоже на речи каких-то заговорщиков. Вроде тех людей, которых беспокоит деятельность Трехсторонней Комиссии и которые думают, что Рокфеллеры правят миром.

— Да, да Джозеф, — девушка согласно закивала головой.

— Нет, ничего подобного.

— Я знаю, что может вывести его из равновесия, что может заставить его покинуть дом.

— Она не упоминала о черном плаще?

Джозеф прикоснулся пальцем к клавише магнитофона.

Я внезапно словно натолкнулся на стенку. Все вдруг страшно замедлилось.

— Говори, не тяни.

— О чем?

— Ну Джозеф, скорее!

— Однажды вечером Рики заговорил о черном плаще, о том, чтобы укрыться черным плащом. Было уже поздно, он очень устал и, похоже, просто нес какую-то чушь.

Парень как бы не решался, но сказал:

— А что он сказал об этом черном плаще?

— Ему позвонит Лора.

— Да ничего — только это. — Мэри запнулась, потом спросила: — Как ты думаешь, может, они там принимают стимуляторы?

— Как?

— Не знаю, — сказал я.

— Это очень просто…

— Понимаешь, у них там такая напряженная работа, они так долго работают и мало спят… Я подумала — вдруг они принимают стимуляторы?

Кассета завращалась, и из динамика послышался спокойный и уверенный голос Лоры:

— Давай, я позвоню Рики, — предложил я.

«Какие новости, док? Просто так, несколько слов перед сном, перед тем, как я усну. Я чувствую, что мне сегодня приснится сон».

Мэри продиктовала мне номер сотового Рики, и я его записал. Я уже собирался ему позвонить, когда хлопнула входная дверь, и я услышал, как Эрик сказал:

Вновь звучали короткие отрывистые фразы, и слышалось нервное глубокое придыхание.

— Слушай, мам! А кто это еще у тебя в машине?

В большом универмаге Хорна, за прилавком парфюмерного отдела стояла Одри.

Я встал и выглянул в окно. На подъездной дорожке у дома стояла машина Джулии — «БМВ» с откидным верхом. Сейчас тент был закрыт. Я посмотрел на часы. Половина пятого.

Она скептично смотрела на пожилую молодящуюся даму, которая никак не могла выбрать подходящие духи. Хотя казалось, что выбрать духи не представляет никакого труда, так много здесь было прозрачных бутылочек, склянок, заполненных ароматной жидкостью. Повсюду поблескивали граненые флаконы с яркими этикетками. Длинными рядами стояли, перевязанные шелковыми лентами коробочки.

Я вышел в коридор и увидел, как Джулия обнимает Эрика. Она сказала:

— Попробуйте вот эти, — сказала Одри, сняла колпачок с маленькой граненой бутылочки и подала ее покупательнице. — Запах ну прямо как из леса.

— Наверное, ты просто заметил солнечный блик в ветровом стекле. В машине никого нет.

Женщина не обратила внимания на ехидство в голосе девушки.

— Нет есть! Я его видел.

— Понимаете, мне это не очень подходит, — сильно втянув в себя запах духов поморщилась дама. — Мне нужно что-нибудь с фруктовым ароматом.

— Да ну? — Джулия открыла входную дверь. — Тогда пойди сам посмотри.

Одри скептично улыбнулась, хотела сказать какую-нибудь свою колкость, но передумала.

Эрик выбежал на лужайку. Джулия улыбнулась мне.

— Фрукты, фрукты, ну где же у нас тут фрукты?

— Ему показалось, что в машине кто-то есть.

Одри не глядя вытащила большую бутыль с мужским одеколоном и подала даме.

Эрик вернулся в дом и, пожав плечами, сказал:

— Вот эта с фруктовым запахом, — звонко ударив флаконом по прилавку, сказала Одри.

— Вроде и правда никого нет.

В это время в парфюмерный отдел вошел управляющий универмагом мистер Беттис. Он подмигнул напарнице Одри, Дженни и обратился к ней:

— Правда, солнышко мое, — Джулия пошла по коридору ко мне. — Эллен уже приехала?

— Слушай, Дженни, через несколько минут зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет.

— Только что.

— Послушайте, девушка, неужели вам непонятно, что мне нужны духи, — продолжала молодящаяся дама, — мне нужны духи, которые будут читаться ну… как заявление.

— Замечательно. Сейчас я приму душ, а потом мы поговорим. Можно будет откупорить бутылку вина. Какие у тебя планы насчет ужина?

От этих слов Одри поморщилась. Она вновь выбрала наугад флакон и подала его женщине.

— Я уже все подготовил для бифштекса.

— Если вы хотите сделать заявление, то повесьте его себе на шею, написав на большом листе картона.

— Чудесно!

И, весело помахав мне рукой, Джулия пошла дальше по коридору.

— Что?

Вечер был теплый, и мы ужинали на заднем дворе. Я застелил стол скатертью в красную клетку, нарядился в кухонный фартук с надписью «Слово повара — закон» и поджарил бифштексы на решетке гриля. У нас получился классический американский семейный ужин с барбекю.

— Ничего.

Джулия была очаровательна, весело щебетала, уделяя особое внимание моей сестре. Она говорила о детях, о школе, об изменениях, которые ей хотелось бы сделать в доме.

— Но вы что-то сказали?

— Вот это окно надо бы убрать, — сказала Джулия, показывая на окно в кухне. — Вместо него мы поставим французские двери, чтобы был выход наружу. Будет просто чудесно!

— Вам почудилось, миссис.

Поведение Джулии меня изумляло. Даже дети смотрели на нее, удивленно раскрыв глаза. Джулия заговорила о том, как она гордится, что у Николь ведущая роль в пьесе, которую ставят в школьном театре. Николь сказала:

— Я не миссис.

— Мам, у меня маленькая роль.

— Вам все равно почудилось.

— На самом деле нет, солнышко, — возразила Джулия.

— Да что за отношение к покупателю?

— Нет, маленькая. Всего две строчки!

— Миссис, извините меня, пожалуйста, — приторным голосом произнесла Одри.

Эрик тут же продекламировал:

— Я вам повторяю, девушка, я мисс.

— «Смотрите, вот идет Джон», «Мне кажется, это очень серьезно».

— Хорошо, мисс.

— Заткнись, вонючка!

— Вот это другое дело.

— Она повторяет их в ванной много-много раз, — заявил Эрик. — Миллиард триллионов раз!

— А это духи, с фруктовым запахом.

Джулия сказала:

— Да что вы говорите?

— А кто такой этот Джон?

— Что слышите, мисс.

— Это слова из пьесы, мама.

— Но ведь они пахнут мылом.

— А-а… Ну, все равно, я уверена, что ты выступишь превосходно. А наш малыш Эрик делает поразительные успехи в футболе — правда, милый?

— А чем, по-вашему, пахнут бананы?

— На следующей неделе футбол заканчивается, — пробурчал Эрик и сразу насупился. В этом сезоне Джулия не побывала ни на одной его игре.

Женщина задумалась. А Одри продолжала говорить:

— Я так рада, что Эрик увлекся футболом, — сказала Джулия, обращаясь к Эллен. — Командные спортивные игры развивают в детях дух сотрудничества. Особенно это важно для мальчиков, с их вечной тягой к соперничеству.

— Духи, мисс, должны источать аромат, а не выглядеть заявлением.

Эллен ничего не говорила в ответ, только кивала и слушала.

Женщина недоуменно покивала головой:

Сегодня вечером Джулия настояла на том, чтобы самой покормить малышку, и поставила ее высокий стульчик рядом с собой. Но Аманда привыкла играть в самолет во время еды. Она ждала, когда кто-нибудь поднесет к ней ложку, приговаривая: «Р-р-р-р-р-о-о-у-у-у!.. Вот летит самолет… Откр-р-рывайте двер-р-ри!» Поскольку Джулия так не сделала, Аманда рот не открыла. Это тоже было правилом игры.

— Вот уж не думала, что мыло — фрукты.

— Ну, вот… По-моему, она не хочет есть, — сказала Джулия и пожала плечами. — Ты, наверное, давал ей бутылочку, Джек?

Но Одри уже внимательно смотрела на управляющего мистера Беттиса, который с видом хозяина шагал по залу.

— Нет, — сказал я. — Бутылочку я даю ей только после ужина.

Управляющий был высокий крепкий лысеющий мужчина. Его взгляд всегда был похотлив и неприятен. Он как бы приклеивался ко всем девушкам, работающим в магазине, кроме, конечно, Одри. Ведь кто захочет связываться с дочкой хозяина магазина.

— Я это знаю. Я имела в виду — ты кормил ее перед ужином?

— Знаете, девушка, мне не нравится ваше отношение ко мне.

— Нет, — сказал я. — Не кормил. — Я кивнул на Аманду и предложил:

Молодящаяся дама развернулась, оставив на прилавке семь или восемь флаконов с духами, и неспешно удалилась.