– Будем надеяться, что бог горы даже не обидится.



Глава 94

Шарлотта Литтон смотрела на обмякшую тушу убитого зверя. Изо рта капала кровь. Глаза облепили мухи. Носильщики специально оставили охотничий трофей, думая, что ей захочется взглянуть. Но ей совсем не хотелось. Шарлотта не понимала, зачем вообще это нужно, зачем люди убивают таких красивых животных. Подняв голову, она увидела того, кто застрелил льва, – ее обаятельного, смеющегося отца. Он гордился удачным выстрелом. Лорд Деламер похлопывал его по спине, а сэр Джеймс Хейс Садлер подал ему бокал шампанского. Глядя на него, Шарлотта сделала то, что делала с раннего возраста, едва научившись говорить. Она прошептала:

– Ты не мой отец. Ни в коем случае. Ты вор. Ты украл моего настоящего отца и выдаешь себя за него. В сказках так часто бывает.

От запаха львиной крови у Шарлотты закружилась голова. Ее затошнило, но она знала, что не имеет права упасть в обморок, иначе отец рассердится. И тогда она взяла его за руку и мелодичным голосом произнесла:

– Поздравляю, папа.

Отец повернулся к ней, торопливо улыбнулся и погладил по голове. Так он всегда делал на публике, желая выглядеть любящим отцом. Но Шарлотта знала: он ее не любит. Ничего страшного, поскольку она тоже его не любит. Оба притворялись, хотя у нее это получалось лучше.

Подошли другие носильщики с убитыми зеброй и газелью. Животные были привязаны за копыта к шестам. Их головы безжизненно качались, из пастей высовывались языки. Лорд Деламер соврал. Он говорил, что они будут охотиться с фотоаппаратами, а не с ружьями. Взрослые всегда врали. Шарлотта отошла от убитых зверей и смеющихся мужчин туда, где под раскидистыми акациями на складных стульях сидели ее мать и остальные женщины. Ее мама была такой красивой в блузке свободного покроя и юбке цвета хаки. Встав за стулом, Шарлотта ткнулась щекой в материнскую щеку.

– А вот и моя дорогая Шарлотта, – сказала Индия, целуя дочь.

– Папа вернулся. Лорд Деламер и сэр Джеймс тоже.

– Уже? – вздохнула леди Деламер. – А мы тут так чудесно проводили утро.

Все леди засмеялись. Все, кроме ее матери. При виде отца мама слегка оцепенела. Никто из взрослых этого даже не заметил. Только Шарлотта. Когда отец находился рядом, мама выглядела так, словно ей трудно дышать. Словно он высасывал из нее все жизненные соки. Отец относился к маме жестоко. Он бил не руками. Словами и молчанием.

Когда он уезжал по правительственным делам, а такое бывало часто, мама преображалась. Печаль, которую Шарлотта почти постоянно видела в ее глазах, исчезала. Шарлотта часто мечтала, как они с мамой убегут от отца. В основном местом бегства она выбирала море, поскольку любила море. Впрочем, ее устроило бы любое место. Главное, чтобы отец их никогда не нашел. В Африке Шарлотте хотелось, чтобы они с мамой ночью тайком выбрались из палатки, сели на лошадей и навсегда ускакали по холмам в бескрайние равнины. Ей очень нравились эти равнины, поросшие густыми высокими травами. И широкое синее небо над головой. В Африке ей нравилось очень многое. Высокие, свирепого вида масайские воины в уборах из черных перьев и с красной боевой раскраской на лицах. Нравились деревушки племени кикуйю с их хижинами и фермами. Ей нравились даже суровые сомалийцы, заставлявшие своих женщин ходить закутанными с головы до пят.

Возможно, когда это отвратительное сафари закончится, они сумеют убежать. Хотя бы на один день.

Поезд привез их из Момбасы в Найроби, где в честь родителей устроили пышные празднества – две недели балов, званых обедов, ужинов и торжеств под открытым небом. Потом они поехали на громадную ферму Деламера и провели там еще неделю. Оттуда – на озеро Виктория, где заканчивалась Угандийская железная дорога. После этого их ждало сафари в окрестностях Тики. А затем их повезут на холмы у подножия горы Кения. Одна из местных леди любезно предоставила им свой дом. Там они будут жить втроем и с несколькими слугами. Отцу нужно писать статьи и составлять отчеты. Он так и говорил, что хочет спокойно поработать в тишине. Быть может, пока он будет занят, они с мамой убегут.

– Великие охотники вернулись! – громогласно возвестил лорд Деламер, раздавая женщинам шампанское.

Джеффри начинает как можно быстрее заталкивать в рот куски мяса, но это не помогает. Лайонел с тоской смотрит на сына и начинает привычно успокаивать женщину. Он встает из-за стола и идет к жене, но всегда останавливался в полуметре от нее и еще мгновение медлит, прежде чем положить ей руку на плечо.

– Садись за стол, дорогая, ты же, наверное, так устала за сегодня, – говорил он. Через несколько минут Джойс все же садится за стол и, все еще всхлипывая, накладывает себе в тарелку еду. И вот она уже разрезает свой стейк, но, как назло, ей попадается самый непрожаренный кусок. Она кривится от отвращения и бросает нож на стол. Прибор перелетает через всю поверхность стола и падает между Джеффри и Лайонелом.

– Вы не могли сказать, что мясо не прожарено?! Зачем ты разрешил ребенку это есть? А ты зачем ешь? – закипает женщина.

– Даже здесь ты умудряешься все испортить, – с досадой шипит Лайонел.

Самой нормальной и естественной реакцией в этом случае будут слезы. Вот Джеффри и плачет, но только поначалу. Впоследствии он учится отключаться. Как только голоса родителей достигают определенного уровня децибел, мальчик перестает их слышать и молча ест то, что было на тарелке, стараясь вникнуть в то, что показывали на экране громоздкого телевизора.

Утро следующего дня мало чем отличается от предыдущего. Лайонел старается уйти до того момента, когда проснется жена. Он любит ее, но ему просто жизненно необходимо выпить утренний кофе в одиночестве. Будильник Джеффа звонит ровно в тот момент, когда хлопает входная дверь. Он тут же просыпается. Спустя пару минут дверь в комнату приоткрывается. Джойс неловко стоит на пороге и говорит:

– Просыпайся, пора в садик.

Через несколько минут заспанный Джеффри уже выползает на кухню. Несмотря на взъерошенный вид, он уже одет и собран. Джойс, ни слова не говоря, ставит перед ним пластиковую бутылку с молоком, коробку с хлопьями и тарелку. Наконец Джойс догадывается включить телевизор, моментально разрушающий мертвенную тишину.

Все так же молча и немного неуклюже они идут к машине, так же едут к садику, расположенному на другом конце города. Джойс паркует машину совсем близко от входа. Джефф выходит из салона и ждет самого странного момента всего дня.

– Иди сюда, – говорит Джойс и нагибается, чтобы поцеловать сына в щеку. Джефф инстинктивно отстраняется, чувствуя напряжение и неловкость, с которыми приходится бороться Джойс, чтобы выполнить этот необходимый любящей матери ритуал. – Веди себя хорошо, – говорит на прощание она.

Когда Джойс приезжает в садик, чтобы забрать сына, оказывается, что к завтрашнему дню срочно нужно купить или сделать маскарадный костюм. Все встреченные по дороге мамочки интересуются, какой костюм собирается шить Джойс. Женщина бормочет что-то невразумительное и тащит за руку сына. Приходится сразу ехать в ближайший супермаркет, где в отделе хозяйственных товаров всегда валяется несколько нераспроданных с прошлого Хэллоуина костюмов. Джефф в предвкушении нового костюма Бэтмена, который, о чудо, находится среди жуткого вида шапок, изображающих белок и собачек.

– Не веди себя как идиот, над тобой будут смеяться, а значит, и надо мной тоже, – раздражается женщина и отбирает костюм Бэтмена. Вместо него она находит костюм пушистого зайца, который, по ее мнению, больше подходит ребенку трех лет.

– Вот в нем ты будешь выглядеть самым красивым мальчиком, – удовлетворенно говорит женщина.

– Но я хочу костюм Бэтмена, – робко начинает хныкать ребенок, будто пробуя почву, есть надежда на покупку костюма или нет.

– В нем ты будешь идиотом, – отрезает женщина и быстро шагает к кассе.

Вечером, когда домой возвращается Лайонел, Джойс просит Джеффа примерить новый маскарадный костюм. Мальчик горестно вздыхает и плетется в свою комнату, чтобы примерить новый костюм. Плюшевый комбинезон стесняет движения, в нем нельзя ни руки поднять, ни побежать.

– Смотри, какой у нас красивый мальчик, – фальшиво восклицает Джойс, когда Джефф появляется на пороге кухни.

– В магазине не было чего-нибудь более мужественного? – скептически спрашивает Лайонел.

– Если тебе не нравится, мог бы сам позаботиться об этом! – парирует женщина.

Джефф решает, что лучше молча удалится в свою комнату, ведь скоро начнется последний на сегодня выпуск дядюшки Попая.



– Разве в магазине не было более подходящих для мальчика костюмов? – жеманно интересуется у Джойс мама какой-то девочки в костюме принцессы.

– Был костюм Бэтмена, но Джефф решил, что этот ему больше нравится. Главное ведь, чтобы детям нравилось, – легко находится Джойс, наблюдая за тем, как Джефф неуклюже мнется в углу зала, пытаясь научиться двигаться в этом комбинезоне.

– Конечно! Я тоже всегда так говорю, – преувеличенно восторженно восклицает дама.

В этот момент пара мальчиков в костюмах супергероев решают напасть на зайца. Остальные дети с интересом наблюдают за происходящим. Кто-то уже толкает Джеффа, тот, естественно, падает. В этом комбинезоне даже толкать было не обязательно, Джеффри и сам бы упал. Дети уже собираются в плотное кольцо, с интересом наблюдая за тем, как пытается подняться плюшевый заяц. И вдруг дети начинают смеяться. Родителям не видно того, что происходит внутри круга, но это что-то из ряда вон выходящее.

При виде того, как дети собираются в круг, желая посмотреть на представление, Джеффу становится страшно. Волна охватившей тревоги уже заставляет его начать подниматься, чтобы убежать отсюда. Когда кто-то убегает, кто-то обязательно должен нападать. Джефф неуклюже катается по полу, пытаясь встать. Заметив это, мальчик в костюме супергероя уже кидает в него игрушку, чем вызывает борю хохота. Джефф вновь падает. Краем глаза он уже видит, как над ним повис пугающего вида пластиковый грузовик. Он дергается, скорее инстинктивно, чем осознанно. Снова хохот. Джефф дергается еще раз, и реакция повторяется. И вот уже он корчится в псевдоприпадке под общее одобрение всех детей в группе. Именно в этот момент их замечает воспитательница и разгоняет толпу несанкционированно смеющихся детей.

– Миссис Дамер, нам нужно с вами поговорить, – заявляет в конце праздника воспитательница. – Джефф очень хороший мальчик, но слишком застенчивый…

Женщина рекомендует им завести какое-то домашнее животное, что вызывает массу негатива со стороны Джойс. Она не выносит вида шерсти и даже представить боится, сколько ее будет скапливаться на ее любимом паласе, если они заведут собаку. А о собаке Джефф мечтает уже давно. Он восторженно наблюдает за тем, как на лужайке перед домом соседские дети играют со своим домашним любимцем, толстым черным спаниелем. Ничуть не боясь, он мог остановиться перед дворовым псом и начать его гладить. Они возвращаются домой. Джефф кидает плюшевый комбинезон на диван и бежит на кухню.

– Выкинь этот уродливый костюм, – визжит Джойс, уже представляя то, как вместо костюма на том же месте лежит отвратительно пахнущий, блохастый пес.

Джойс неосмотрительно рассказывает о своем разговоре с воспитательницей мужу. Тот слушает с воодушевлением. Собака – это же прекрасная идея. С ней нужно гулять утром и вечером, а это целый час времени наедине с собой. Это радость и веселье, и, в конце концов, это ведь правда полезно для ребенка.

Идея о покупке собаки откладывается. Придя домой, Лайонел обнаруживает сына лежащим посреди кухни. Поняв, что сын еще дышит, он поднимает его и несет в машину. Нужно как можно скорее отвезти его в больницу. Джеффа продолжают мучить страшные боли, от которых его то и дело бьют судороги. В остальное время он практически не шевелится.

– Дорогой, как твои успехи? – спросила его жена.

– Настрелял целую кучу! А Литтон добыл льва. Крупный попался, паршивец!

Шарлотта оглянулась на растущую груду убитых зверей. Затем перевела глаза на льва, потерявшего все изящество движений и величие. Слезы обожгли ей глаза. Шарлотта больше не хотела на него смотреть. Ее потянуло вернуться в палатку и упасть на кровать. Как назло, Шарлотту заметил лорд Деламер.

– Ты хорошо себя чувствуешь, старушка? – спросил он, хмуро поглядывая на нее.

Шарлотта весело кивнула.

Врачи диагностируют паховую грыжу и в срочном порядке везут Джеффа в операционную.

– Почему вы раньше не обратились? – с упреком спрашивает его врач, выходя из смотровой.

– Дома была только жена, она, наверное, не заметила… – начинает оправдываться Лайонел, но доктор делает останавливающий жест и спешит скрыться в операционной. Лайонел звонит Джойс, чтобы рассказать о том, что Джеффа отвезли на операцию.

– Он же притворяется! Ты сказал им, что он притворяется?! – воскликнула женщина.

Лайонел в припадке ярости бросает трубку.

Джеффри везут в операционную. Три хирурга местной больницы суетятся вокруг него, говорят какие-то термины, которых он никогда раньше не слышал. Включают лампу, которая тут же ослепляет глаза. Кто-то говорит что-то про анастезию.

– Слышишь, парень, сейчас я тебе сделаю укол, и нужно будет считать от десяти до одного, понял?

Джеффри кивает и тут же начинает считать. Укол даже не чувствуется на фоне общей боли, скручивающей все внутренности в тугой узел. На секунду он как будто падает в бездну, но где-то вдалеке еще слышатся голоса хирургов. Что-то металлическое касается его кожи. Джеффри чувствует новую волну боли, но почему-то не может ни кричать, ни говорить.

Спустя сорок минут операция заканчивается. Джеффри просыпается через несколько часов. Оказывается, ему сделали самую настоящую операцию по удалению паховой грыжи. Что такое грыжа, он, конечно, понятия не имеет, но вот суть сказанного улавливает. Ему отрезали что-то в паху.

Уже на следующий день его выписывают домой. Джеффри продолжает мучится от боли, но врачи говорят, что это скорее истерическое, и выписывают ему сильное снотворное. Лайонел усаживает мальчика на больничное кресло-каталку и везет его к выходу. Отец просит сына подождать, пока тот пригонит машину ко входу. Пока Лайонел возится с машиной, Джеффри пытается снять бинты.

– Зачем ты это делаешь?! – Лайонел в ужасе подбегает к сыну.

– Хочу посмотреть, не отрезали ли мне все, – хнычет Джеффри.

Лайонел кое-как успокаивает сына, но только на пару часов. Еще несколько дней мальчик мучается от боли и все время интересуется у родителей, не отрезали ли ему половые органы. Это буквально выводит из себя Джойс, которая совсем недавно узнала о том, что беременна вторым ребенком.

– Устала немножко, – сказала она.

Это была спасительная фраза, выручавшая в тех случаях, когда с тобой не все в порядке, но ты не хочешь говорить о своем состоянии. Мама постоянно так говорила.

– Солнца перебрала. Иди вздремни. Помогает.

Шарлотта кивнула. Деламер взъерошил ей волосы, смяв аккуратные косички, и девочка пошла дальше.

– Шарлотта! – окликнула ее мать, но она сделала вид, что не слышит. – Хью, куда пошла моя дочь?

– Индия, ну что вы так волнуетесь? Пусть девочка отдохнет от взрослых.

– Шарлотта, обязательно скажи Мэри, куда идешь! – крикнула вдогонку Индия.

– Боже мой, не докучайте ей своим вниманием. Она всего-навсего пошла в палатку. Решила вздремнуть, – ответил Деламер.

Шарлотта подошла к палатке, в которой жила вместе с маминой горничной Мэри, и оглянулась. Мэри поблизости не было. Девочка откинула полог, вошла и улеглась на кровать. Полежав несколько минут, снова поднялась. Она устала, но не так, когда хочется упасть на кровать и заснуть. Ею владела глубокая внутренняя усталость, когда хочется побыть одной. Шарлотте требовалось скрыться от шумных, болтливых взрослых. От грустного мертвого льва. Когда ехали сюда, она видела красивый серебристый водопад. Вряд ли он находится слишком далеко от лагеря. Она сходит туда, послушает шум падающей воды. Возможно, разуется, снимет чулки и пополощет ноги в воде. Чтобы не скучать, она взяла с собой куклу Джейн и ушла.

Шарлотту считали тихим, осторожным ребенком. Такая не станет бродить возле походной плиты и играть с заряженной винтовкой. Взрослые знали об этом и потому не следили за ней очень уж пристально. Никто не проверил, что она действительно находится в палатке. Как жена Фредди, Индия была обязана внимательно и с интересом слушать очередной монолог лорда Деламера, где он обосновывал причины, по которым парламент обязан проявлять больше внимания к нуждам поселенцев. Мэри в этот момент находилась в кухонной палатке и была занята разговором с симпатичным проводником. Тот рассказывал ей, как однажды водный буйвол сильно поранил ему руку, оставив зубчатый шрам. Увлеченная рассказом, Мэри забыла о девочке.

Только ближе к обеду, почти через три часа после ухода Шарлотты, Индия зашла к ней в палатку, откуда сразу же выскочила с испуганными глазами.

– Где Шарлотта? Скажите, кто-нибудь видел мою дочь?



Глава 95

Сид почуял всадников раньше, чем услышал. Он сидел в траве, у костра, и доедал завтрак, когда по земле передалось цоканье лошадиных копыт.

Во весь опор скачут, подумал он. С чего бы это?

Сид поднялся и, прикрывая глаза от солнца, стал высматривать всадников. Их было двое. Они двигались со стороны Тики. До нее было недалеко. Если бы он захотел, то мог бы вернуться домой еще минувшим вечером. Но ему этого не хотелось. Он решил провести еще одну ночь под звездами. И, если быть честным, еще одну ночь вдали от Литтонов.

Он довольно быстро узнал в одном из всадников Мэгги. С ней ехал какой-то мужчина. Сид прищурился, вгляделся. Всадник был молод и худощав. Сид узнал и его. Том Мид, заместитель районного уполномоченного.

– Какая еще чертовщина понадобилась правительству? – спросил он себя. – Я с этим топографом облазал все уголки вокруг Кении.

Мэгги ехала затаив дыхание, без тени улыбки. Ее жеребец был в пене. Обычно она щадила коня и не гоняла на такой скорости. Сида охватило предчувствие беды, которое он постарался отогнать.

– Мэггс, никак, ты сильно по мне соскучилась? – пошутил он, когда она достаточно приблизилась и могла его услышать.

– Делать мне нечего. Беда у нас, – сказала она, спешилась и стала торопливо забрасывать землей костер.

– Какая беда? Что случилось? – спросил Сид, глядя то на нее, то на Тома.

– Девочка потерялась, – ответил взвинченный Том. – Деламер послал к Мэгги за тобой. Сказал, что ты лучше, чем кто-либо, знаешь здешние места. Мэгги сообщила, что ты уехал, но скоро должен вернуться. Мы смотрели на север и, к счастью, увидели твой дым.

– Если я умру, у тебя будет другой ребенок, – рассудительно заявляет Джефф.

– Прекрати говорить глупости, ты всегда говоришь только глупости! – осекает его Джойс. Эти дни после операции превращаются для нее в настоящий ад. Как только она рассказала Лайонелу о своей беременности, тот потребовал, чтобы она немедленно прекратила принимать таблетки. Она уже несколько лет сидит на успокоительных и обезболивающих, отказ от таблеток для нее равносилен катастрофе. Чем дольше она принимала таблетки, тем темнее и чернее для нее казался тот период жизни, когда она жила в каком-то кромешном аде и оцепенении. Ей психологически сложно принять тот факт, что нужно будет несколько месяцев жить без таблеток. То и дело Лайонел находит пузырьки с лекарствами и выкидывает их. Теперь еще Джеффри целыми днями сидит дома и говорит какие-то глупости. Так много глупостей…

Спустя месяц Джеффри вновь начинает посещать школу, а в доме практически не остается разбросанных повсюду антидепрессантов. Теперь Лайонел отвозит Джеффа в школу и привозит его домой. Джойс все больше времени проводит в постели. Часто она тихо плачет, непонятно из-за чего. В их доме больше не появляются друзья и приятели, коих и раньше было немного. Лайонел то и дело уезжает снова на работу после того, как привозит Джеффа. Когда он все же остается дома, то все свободное время проводит в гараже. Джеффри с каждым днем становится все более тихим и замкнутым.

– Мистер Дамер? Я бы хотела с вами поговорить по поводу Джеффри, – говорит однажды школьная учительница Джеффа.

– Он перестал успевать по какому-то предмету? Может, нужны дополнительные занятия? Знаете, он ведь никогда не был вундеркиндом, но он ведь очень старательный.

– Что вы! Джеффри лучший ученик по всем предметам, я хотела…

– Лучший? – удивляется Лайонел. При всем желании он бы не мог предположить, что сын получает хоть по какому-то предмету хорошие отметки. Он был уверен, что Джефф, как и сам Лайонел в детстве, еле-еле дотягивает до отметки «С» за контрольные. Если он отличник, почему он никогда об этом не говорит, не хвастается?

– Да, Джефф значительно лучше развит, чем все наши ученики. Он опережает свой возраст на пару лет, но дело не в этом, – рассеянно говорит учительница, – у него совсем нет друзей, и в последнее время он стал еще более замкнутым, чем раньше. У вас дома все хорошо?

– Да, все как обычно. Вскоре у Джеффа должен появиться брат, может, дело в этом? – рассуждает вслух Лайонел.

– Ну конечно! Он просто ревнует! Нужно объяснить ему, что теперь его будут любить не меньше, а больше. Нужно дать ему право выбора! – радуется женщина. Такое ощущение, что она вдруг вспомнила какой-то урок по психологии, который наконец ей пригодился.

– Какого выбора?

– Джеффа никто не спрашивал, хочет ли он брата. Он чувствует себя обманутым. Ему нужно дать понять, что его мнение важно и значимо для вас. Лучше всего, если дать ему возможность выбрать имя для брата. Вы уже думали об имени?

– Нет пока…

Несколько раз после этого разговора Лайонел пытается доверительно поговорить с сыном. Примерно так, как показывают в кино, но каждый раз этот разговор обрывается на полуфразе.

– Джефф, ты знаешь, что скоро у тебя появится брат? – интересуется Лайонел.

– Да, знаю, пап.

– Ты рад?

– Да, я рад.

На этом все разговоры заканчиваются. Иногда Джефф роняет какие-то фразы о том, что когда у родителей появится новый сын, он сможет умереть и никто не будет переживать, ведь у них будет уже другой ребенок. Впрочем, на эти фразы Джойс не обращает внимания, да и Лайонел пропускает это мимо ушей.

Вскоре наступает момент, когда Джойс пора везти в роддом. На сей раз роды проходят спокойно. Мальчик рождается здоровым, с хорошим весом и ростом, но, что еще более важно, Джойс вполне спокойно начинает кормить малыша. По крайней мере, в первые дни после рождения.

– Какая прекрасная картина! Вся семья в сборе! Вы уже придумали имя для Дамера-младшего? – воркует вошедшая в палату медсестра.

– Ты уже придумала имя для малыша, дорогая? – интересуется Лайонел, наблюдая за тем, как жена кормит ребенка грудью.

– Нет, я думала, ты выберешь. Какие у тебя варианты? – безучастно откликается Джойс.

– Я думал, знаешь, пусть Джефф выберет имя, как считаешь? – отвечает Лайонел. – Как думаешь, Джефф? Какое имя тебе нравится?

– Не знаю. Может быть, Дэвид? – тихо говорит стоящий в дверях Джефф.

– Это же отличное имя! Пусть будет Дэвид! – преувеличенно бодро говорит Лайонел.

Джойс и Джефф с одинаковым выражением лица пожимают плечами. Им обоим это кажется какой-то глупостью, не стоящей обсуждения. Все равно что обсуждать, какие чашки больше подойдут для кухни, розовые или синие.

Когда Джойс возвращается домой, все возвращается на круги своя. Малыш растет вполне здоровым ребенком, Джефф продолжает ходить в школу, где его даже учителя перестают спрашивать. Он и так отлично успевает, не стоит лишний раз тревожить ребенка, у которого только что родился брат.

И вот уже по небольшому дому Дамеров бегает смешной, белый, двухмесячный щенок терьера, которого решают назвать Фриски. Все свободное время Джефф проводит, играя со своей собакой, плачет, когда вечером его не пускают пойти гулять с ней, и то и дело норовит лечь вместе с ней спать. Фриски моментально становится всеобщей любимицей. Все дети не могут скрыть зависти к Джеффу. Ведь у них-то уже взрослые собаки, а у него самый настоящий щенок. Впрочем, даже когда Фриски подрастает, ей удается сохранить свой статус любимицы. Белоснежная, кучерявая и отчаянно дружелюбная, она норовит прыгнуть ко всем на руки и лизнуть человека в нос. Особенно необходимо это сделать, если человек выглядит грустным. В этом же и есть великая миссия собаки: лизнуть в нос грустного человека.

Мать Джеффа часто выглядит грустной. Особенно когда таблетки заканчиваются. Фриски прыгает ей на руки, лижет нос, после чего отлетает к другой части комнаты. Спустя какое-то время ситуация повторяется. Такова уж нелегкая работа собакой.

Джефф придумывает тысячу и один трюк, как оставить Фриски на ночь у себя в комнате. Каждый раз, когда он видит, как мама отметает собаку от себя, словно та неживая, ему чуть ли не физически больно. Ему просто жизненно важно знать, что ночью Фриски будет рядом с ним, в безопасности спать где-нибудь в ногах, зарывшись в кучу плюшевых игрушек. Это, кстати, один из трюков. Маленькая Фриски очень похожа на плюшевую игрушку, поэтому в куче таких же игрушек, да и еще при свете одного ночника, ее легко не заметить.

– Мне предложили работу в Дойлстауне, – сообщил однажды Лайонел. – В водоочистной компании. Там платят вдвое больше, чем здесь.

Джойс тяжело восприняла эту новость. Она стала пить больше таблеток, чем обычно, но веселее от этого не становилась. Наоборот. Все чаще она могла заплакать при виде совершенно странных, вроде бы совсем не грустных вещей. К примеру, она часто плакала, когда ее внимание привлекал мультфильм, который Джефф смотрел по телевизору. Плакала, когда видела то, как работает садовник. Если второе Лайонел еще мог понять – Джойс недавно закончила курсы флористики и даже решила пойти работать в цветочный магазин на полставки, – то что же грустного в мультфильмах про несчастного кота и надоедливую мышку, он не понимал.

Сначала Лайонел взял несколько дней отпуска за свой счет и съездил в Дойлстаун для подписания договора, а затем уже они начали готовиться к большому переезду. Вещей у молодой семьи уже накопилось достаточно много, Джефф подрос и игрушек поприбавилось, да еще к тому же и Фриски. Джойс категорично заявила, что не поедет в столь длительное путешествие вместе с собакой в салоне. Дойлстаун находился в сутках езды от Эймса, и это если ехать без отдыха, что вряд ли можно было представить, путешествуя с маленьким ребенком.

– Мы можем поехать на двух машинах, – предложила Джойс.

Джойс ездила на совсем стареньком автомобиле марки «Паккард», который вряд ли смог бы осилить такое путешествие. Да и деньги им сейчас были очень нужны, а на продаже машины можно было заработать долларов 700, что по тем временам было вполне ощутимой суммой.

Они начали собирать вещи за день до отъезда.

– А где поедет Фриски, спереди или сзади? – поинтересовался Джефф, разглядывая гигантские коробки с повседневным скарбом.

– Джефф, Фриски с нами не поедет, она останется здесь, – чуть помедлив, сказал Лайонел.

Он совершенно не знал, что ему говорить, как сказать о своем решении усыпить Фриски. Он даже сам не был уверен в правильности этого решения. Оно было самым разумным, но как это повлияет на Джеффа? Педагогично ли это?

Лайонел был далек от сильных переживаний по поводу собаки. Да и в принципе испытывать какие-либо сильные эмоции ему было не свойственно. Он знал это за собой и знал, сколько проблем в жизни может быть у Джеффа из-за этой холодности и отстраненности. Поэтому Лайонел продолжал частенько читать книги по психологии и педагогике. Как и советовали в таких случаях психологи, Лайонел старался говорить с Джеффом, как со взрослым. Да он и всегда так с ним разговаривал. Как и предписывали педагогические брошюры, он решил уступить сыну в малом и согласился взять его с собой на последнюю прогулку с Фриски.

– Ты ведь понимаешь, что мы не можем взять с собой Фриски, ты же умный мальчик? – интересуется напоследок Джойс.

– Да, мама, я все понимаю, – обреченно говорит Джефф.

Ничего не подозревающий веселый терьер с радость прыгает на руки и озабоченно тыкается в нос, пытаясь развеселить Лайонела и Джеффа. Джефф ни на секунду не выпускает Фриски из рук всю дорогу до ветеринарной клиники. Врач в клинике встречает их улыбкой, которая постепенно улетучивается с лица, когда он узнает, что посетители приехали на усыпление. Терьер абсолютно здоров, молод и весел, зачем такого усыплять, если можно заплатить каких-то двадцать долларов и отдать его в питомник. Тяжело вздохнув, ветеринар уже достает из шкафчика нужное лекарство и замечает в дверях тревожно наблюдавшего за происходящим Джеффа.

– Вы не хотите отвезти ребенка погулять? – интересуется ветеринар.

– Я буду с Фриски до конца, – тихо, но твердо произносит Джефф.

– Я обещал, – извиняющимся тоном произносит Лайонел.

Фриски добродушно позволяет сделать себе укол. Постепенно она становится все менее воодушевленной и радостной, взгляд ее туманится, и она засыпает. Она уже полчаса как заснула в последний раз, но Джефф продолжает ее гладить. Ветеринар неловко кладет ему на плечо руку и говорит, что им пора идти.

– Теперь ведь мы можем взять ее с собой, да? – спрашивает Джефф отца.

– О чем ты, Джефф? Фриски больше не проснется.

– Я знаю, она превратится в скелет. Ее можно будет положить в сумку, и теперь от нее не будет шерсти. Совсем никакой шерсти, пап. Можно мы возьмем ее с собой? – заплакал Джефф.

* * *

1992 год

– Суд штата Висконсин вызывает для дачи показаний Джудит Беккер, выступающую со стороны защиты. Мисс Беккер, пройдите, пожалуйста, на место свидетеля и положите правую руку на конституцию США. Мисс Беккер, клянетесь ли вы говорить правду?

– Том, кто потерялся? Где? – спросил Сид, сворачивая лагерь.

– Не возись с вещами, – сказала Мэгги. – Я их заберу. Садись в седло.

– Потерялась дочь Фредди Литтона, заместителя министра, – пояснил Том. – Литтоны здесь на сафари вместе с Деламерами, губернатором, мной и…

– Том, как ее зовут?

– Шарлотта. Она незаметно вышла из лагеря и…

– Сколько лет?

– Неполных шесть.

Сид перекинул поводья через голову лошади. У него не слушались руки.

– Боже милостивый! – пробормотал он. – Когда это случилось?

– Вчера днем.

Ответ еще сильнее вздернул Сида.

– А где сейчас проводники вашего чертова сафари?! – закричал он.

– Заняты поисками. Ищут с тех пор, как мать обнаружила пропажу ребенка. До сих пор никаких следов.

– Где ребенка видели в последний раз?

– В ее палатке. Но один проводник нашел ее следы, ведущие к реке.

– Там же полно крокодилов. И питон толщиной с древесный ствол.

– Уже никого. Проводники всех перестреляли.

– И змеюшку?

Том кивнул:

– Вспороли всем брюхо. Ничего.

– В таком случае она куда-то пошла и заблудилась.

Сид приладил седло на спину лошади. Шарлотта. Эта девочка была дочерью Индии. Сид отдал бы все на свете, только бы уберечь Индию от того, что ее ожидало. Даже собственную жизнь. Но не мог. Слишком поздно. Сид это знал.

– Я думаю, ты сейчас поедешь прямо в лагерь. Переговоришь с заместителем министра.

– Нет у меня времени на разговоры с ним, – ответил Сид.

– Но…

– Я поеду прямо к реке. Надеюсь, что дурни, называющие себя проводниками, затоптали не все следы девочки и оставили мне хоть одну зацепку.

– Литтоны себе места не находят от беспокойства. Леди Литтон давали успокоительное. Они хотят тебя видеть.

– Мне некогда! Неужели ты не понимаешь? Том, здешние края кишат львами. Маленькая девочка, оказавшаяся в зарослях одна… У нее просто нет шансов выжить. Никаких.

От этих слов Том весь сжался.

– Как ты можешь так говорить?

– Ты посылаешь меня не на спасение, а на поиск останков. Я передаю родителям тело… или то, что найду и что они смогут похоронить. А сейчас не задерживай меня, чтобы я успел раньше хищников.



Глава 96

Увидев растерзанную звериную тушу, Сид резко, с облегчением выдохнул. На подъезде сюда он чувствовал в воздухе запах крови и слышал громкое жужжание мух. Он был уверен, что наткнулся на останки Шарлотты Литтон, но оказалось, это всего-навсего убитая газель. Сид осторожно покинул место расправы. Скорее всего, убийца газели находился где-то неподалеку. Сид снова вскочил в седло и поскакал на юго-запад от Тики, в сторону равнин Ати.

Вот уже два дня, как он искал пропавшую девочку. Переговорив с Томом Мидом, он помчался к реке Тике. К счастью, никого из сопровождения Литтонов там уже не было. Все они разбрелись. Осматривая берег, Сид награждал их отборными ругательствами. Весь берег был покрыт их дурацкими следами, мешая искать следы, оставленные Шарлоттой. По словам Тома, половина проводников отправилась на запад, другая половина – на восток. Затем все повернут на север и встретятся возле реки Таны.

Том, поехавший с ним к реке, рассказывал о действиях проводников, а Сид пристально осматривал землю. Он шел по расширяющейся дуге, двигаясь от ближайшего к лагерю южного берега в надежде заметить хоть что-то. Ему повезло. Он наткнулся на единственный отпечаток детского ботинка, оставшийся на красной земле. Носок указывал на восток. Сид всмотрелся в след и понял: это не случайно. Том говорил, что девочка ушла во второй половине дня. Возможно, в то время, когда солнце уже начинало медленно опускаться. Кожа у Шарлотты такая же белая, как у ее родителей. Привыкнуть к африканскому солнцу она не успела. Наверняка ее предупреждали об опасности обгореть на солнце. И потому она пошла не на запад, навстречу заходящему солнцу, а на восток.

Сид сказал Тому, что вернется самое позднее через три дня. Том хотел отправиться с ним, но Сид отказался. Он привык действовать в одиночку.

Под конец первого дня поисков он нашел белый носовой платочек с вышитой первой буквой имени Шарлотты. Платок был смят и брошен в высокой траве. Должно быть, Шарлотта плакала, вытирая глаза. Но следов крови на платке не было, а это уже что-то. Значит, в момент, когда девочка бросила платок, она была жива. В душе Сида вспыхнула надежда. Найдя платок, он стал звать ее по имени, пока не охрип. Но ответа не получил. Вспыхнувшая надежда превратилась в уголек, однако совсем не погасла. Найденный платок подсказывал: еще не все потеряно. Сид ощущал, что каким-то образом связан с Шарлоттой. До сих пор он правильно угадывал ее поведение и даже мысли. Нужно и дальше доверять интуиции. Возможно, это принесет свои плоды. Сид ехал до тех пор, пока сгустившаяся тьма не заставила его остановиться.

С момента находки носового платка прошли сутки. Надежда погасла. Сид злился, что вообще позволил себе питать какие-то надежды. Ему ли не знать здешних мест? Все было против маленькой Шарлотты. Не он ли говорил это Тому? Проклятые львы были только началом. Даже если Шарлотта чудом избежала встречи с ними, оставались ночные хищники – гиены и шакалы. А днем – нещадное солнце. Отсутствие пищи и воды. Шарлотту подстерегали ловчие ямы – большие замаскированные ямы, вырытые кикуйю для охоты. И еще – сиафу. В первую ночь шел дождь, а дождь всегда заставляет этих тварей трогаться в путь. Сиду часто доводилось видеть орды обезумевших муравьев-кочевников, безжалостных воинов, двигавшихся бесконечными черными колоннами. Звери и люди, знавшие об этой угрозе, торопились убраться с их дороги. Те, кто не знал или не мог скрыться, оказывались съеденными заживо. Куры в курятниках. Щенята. Младенцы в колыбелях.

Усилием воли Сид прогнал пугающие мысли. Ему отчаянно хотелось вернуть Индии ее дочь. Она была единственной женщиной, которую он любил и продолжал любить. Сиду хотелось помочь Индии, уберечь от страшного горя. Ему было невыносимо представлять ее стенающей над мертвым ребенком. Если он не найдет Шарлотту живой, если львы ее съели, он привезет Индии хоть что-нибудь. Может, ботинки. Ленточку. Что-то из украшений. Но только не останки. Зная Индию, он понимал: она непременно захочет увидеть останки. Люди всегда хотят, думая, что выдержат подобное зрелище. Они и не представляют, на что способна Африка.

Сид въехал на невысокий холм и остановил лошадь. Достав из сумки бинокль, он стал рассматривать окрестности – не мелькнет ли в траве перепачканная кровью морда льва, нет ли где шумной драки из-за пиршества на трупе. Потом поднял бинокль к небу – не кружатся ли грифы, заприметившие мертвечину. Нигде никаких признаков. Сид уже хотел ехать дальше, но что-то его удержало. Он решил понаблюдать еще немного, водя биноклем вдоль горизонта. Минуту, не больше… Потом увидел: на акации что-то белело. Поначалу Сид не обратил на это внимания, однако затем вернулся. Что это за пятно? Откуда оно взялось? Для птицы слишком крупное. Для зверя слишком яркое. Сид прибавил резкости. Белое пятно по-прежнему оставалось трудноразличимым. Мешали ветки. И вдруг пятно шелохнулось. Под деревом тоже что-то шелохнулось. Что-то желто-коричневое.

Сид убрал бинокль и пришпорил лошадь. Это была она, Шарлотта. Она сидела на дереве, а внизу бродили львы. У Сида снова вспыхнула надежда, которой он не дал разгореться. Еще не известно, одна ли Шарлотта на дереве. И жива ли вообще. Большие кошки нередко оберегали свою добычу, затаскивая ее на нижние ветви деревьев.

За сто ярдов от дерева Сид отчетливо увидел двух львиц. Одна встала на задние лапы, напряглась, но тут же с рычанием отступила. За пятьдесят ярдов он остановил лошадь, схватил винтовку и выстрелил в воздух. Львицы убежали. Вскоре он подъехал к дереву, выпрыгнул из седла и запрокинул голову, осматривая ветви.

Футах в двадцати от земли, на пересечении двух ветвей, сидела светловолосая и очень чумазая девочка. Ее голова покоилась на ветке побольше. В руках она держала камни. Судя по оттопыренным карманам юбки, девочка основательно запаслась камнями. Сида изумила находчивость ребенка. Камнями она отпугивала львов.

– Шарлотта! Шарлотта Литтон! – позвал Сид.

Девочка подняла голову. Открыла глаза. Они были серого цвета, как крыло чайки. Такие, как у Индии.

– Прошу прощения, сэр, но мне запрещают разговаривать с незнакомыми людьми.

– Я не такой уж незнакомый. Меня зовут Сид Бакстер. Твои родители послали меня на поиски.

– Тогда, пожалуйста, назовите их имена.

– Индия. Индия и Фредди… Фредерик… Литтон.

Шарлотта кивнула. Она попыталась что-то сказать, но ее глаза закрылись снова, а сама она накренилась вперед. Кулачки разжались, и оттуда выпали камни. Сама она тоже чуть не упала.

Сид мигом влез на дерево, подхватил Шарлотту, положил на плечо и осторожно слез. Опустив ребенка на траву, он достал из седельной сумки фляжку и побрызгал водой на лицо и горло Шарлотты. Девочка очнулась, схватила фляжку и принялась жадно пить.

– Да, Ваша честь, клянусь.

– Итак, мисс Беккер, являлись ли действия Джеффри Дамера следствием болезни?

– Да, Ваша честь. Мы провели серию бесед с мистером Дамером. Разоткровенничавшись, он рассказал многое о своем детстве, о нездоровой обстановке, царившей в их доме. На мой взгляд, именно это повлияло на развитие болезни.

– Уточните пожалуйста, что вы имеете в виду? Насколько я знаю, Джеффри Дамер рос в достаточно благополучной семье.

– За внешним благополучием часто скрывается абсолютное равнодушие. Когда Джеффри был маленьким, семья часто переезжала, совершенно не заботясь о чувствах ребенка, которому раз за разом нужно было находить свое место в этом мире. С одной стороны, они заводили домашних животных, чтобы ребенку было с кем играть, но с другой – их каждый раз приходилось оставлять при переезде на новое место. Для ребенка это становилось настоящей трагедией, и в конечном счете он сам больше не хотел заводить себе питомца. Джеффри Дамер рос в обстановке абсолютного одиночества, отчуждения, бесконечных ссор между родителями, не имея друзей и близких. Чтобы избежать одиночества, он стал коллекционировать трупы мертвых животных. Они, по его нездоровой логике, навсегда должны были остаться с ним и скрасить его одиночество.

– Весьма оригинальный способ заводить друзей.

– Я бы сказала, болезненный и патологичный.

– Мисс Беккер, диагностировали ли вы какое-либо заболевание у обвиняемого?

– Вследствие тяжелого детства и отчуждения со стороны родителей у мистера Дамера развилась тяга к мертвым телам. Некрофилия является психическим заболеванием, требующим медицинского вмешательства. У Дамера некрофилия достигла крайних форм проявления и переросла в категорию некрофилических убийств, что, несомненно, говорит о наличии психического расстройства.

Глава 3

1960 год: К нашему окну часто приходит белка и ест крошки. Джефф хохочет, когда мама щелкает, чтобы подозвать белку. Первый День Рождения: 21 мая 1961 год. Устроили дома вечеринку. Развесили повсюду украшения, серпантин, воздушные шары, цветы и раздали всем колпаки. Первое слово: Ма-ма. Первая фраза: Подними, пожалуйста (на ручки) Ноябрь, 1961: У нас появилась черепаха. Джефф ее обожает. Из записей «Первой книги малыша» Джеффри Дамера. Книгу вела мама Джеффри, Джойс Дамер (Флинт)
1967 год

Однажды Джефф и Лайонел привычно открывают дверь своего дома и слышат отчаянный плач Дэвида. Ничего удивительного. Джойс могла уснуть и пока еще не успела подойти к ребенку, всякое бывает. Лайонел подходит к кроватке, берет ребенка на руки и только после этого идет в спальню. На кровати, распластавшись в карикатурно-изысканной позе, лежит Джойс. Лицо ее мертвенно-бледное, а на полу возле кровати виднеется рвота. Только в этот момент Лайонел видит аккуратно выставленные на тумбочке упаковки с сильным транквилизатором, который Джойс пила еще в Эймсе.

– Джефф, Джефф, звони немедленно в больницу, твоей маме плохо! – в ужасе кричит Лайонел, пугая тем самым только-только успокоившегося Дэвида.

* * *

1967–1975 годы

Городок Бат, штат Огайо, расположен в нескольких километрах от Акрона, где Лайонелу предложили новую работу в PPG Industries. На въезде в городок для трехсот человек висит огромная вывеска, на которой значится надпись: «Добро пожаловать в Бат. Сюда приходят для того, чтобы жить, а не работать».

Вокруг леса и озера. Несколько вечно пустынных улочек – вот и весь город. Здесь всегда сыро и пасмурно. Ни больших магазинов, ни автобусов, ни больниц. Большое старинное здание средней школы, городская ратуша, небольшие магазинчики со всякой снедью – вот и весь «город». Практически каждое утро город окутывает плотный, непроглядный туман. Местные жители шутят, что Карл[5] перебрался из Сан-Франциско сюда. Буквально в паре сотен метров от школы Джеффа начинается лес, полный тайн и загадок. Туда бегают все мальчишки, втайне надеясь найти какой-нибудь труп, как в романах Стивена Кинга.

Дом семьи Дамеров располагается на окраине города у самой черты леса. Джеффу удобнее бегать в лес, чем всем его одноклассникам. Во-первых, ему этого, в отличие от них, никто не запрещает, во-вторых, первые деревья кромки леса находятся метрах в десяти от дома. Значительно удобнее. Да и тропы здесь более загадочные, чем вдоль и поперек исхоженные школьниками лесные тропки возле школы.

Джойс благополучно спасли в больнице Дойлстауна, но слухи о безуспешной попытке самоубийства уже поползли по городку в несколько сотен жителей. Стали поговаривать, что Лайонел бьет жену и сына. На мужчину стали коситься на работе, так что он стал потихоньку рассылать резюме в различные компании, подальше от Дойлстауна. Первое же предложение поступило из Акрона, и уже через пару месяцев они с женой и детьми перебрались в Бат. Отсюда было удобно добираться до работы, а недвижимость стоила значительно дешевле, чем в Акроне.

Джеффри уже одиннадцать лет, у него никогда не было постоянных друзей, никогда не было веселых дней рождения с приглашенными клоунами и смешными колпачками, и никогда больше он не захочет заводить домашнее животное. Особенно собаку. Их слишком больно терять.

Бат расположен на нескольких холмах. В самом центре городка, то есть минутах в десяти от дома Дамеров, расположена средняя школа Eastview Junior High, куда и записывают Джеффри. Это самое большое и величественное здание Бата, окна которого выходят на католическую церковь. Оба этих здания выполнены в немного готическом стиле, отчего вид города делается еще более мрачным и пустынным.

Вы когда-нибудь были новичком в средней школе? Испытание похлеще прыжка с парашютом. Ежедневного прыжка с парашютом. А уж если это единственная школа округа, население которого составляет девять тысяч человек, то здесь уровень угрозы возрастает многократно. Конечно, учиться в неблагополучном районе Нью-Йорка не менее сложно и опасно, даже наоборот, но и в Eastview Junior High жизнь Джеффри была поначалу совсем не простой.

Плохо одетый мальчик в больших очках, со светлыми вьющимися волосами, тут же становится объектом насмешек. Джеффри всегда садится на последнюю парту и пытается скрыться за учебниками. Такие ученики редко выполняют домашнее задание, поэтому поначалу учителя стараются его не спрашивать.

Бат – небольшой городок на триста домов, поэтому и учеников в средней школе здесь не так уж много. Оживление здесь наблюдается лишь по утрам, когда все местные жители ведут своих детей в школу, целуют их, а затем садятся в машину и едут в Акрон на работу. В период с шести до семи вечера тут также иногда можно встретить людей, так как все спешат с работы домой, к своим семьям. Во все остальное время Бат производит впечатление города-призрака. Но тут живут люди. Вернее, они там жили в середине 1970-х, сейчас это место представляет собой триста заброшенных домов, каждый из которых легко можно приобрести долларов за триста-четыреста. Причем заплатят их вам, чтобы только избавиться от совершенно бесполезной, но облагаемой налогами недвижимости.

По соседству с Дамерами живут две семьи: Шейренберги и Ричардсоны. Джорджия Шейренберг, мать двух детей возраста Джеффри, искренне радуется тому, что по соседству с ней теперь будет жить семья с мальчиком возраста ее детей. Дом Ричардсонов находится в нескольких сотнях метрах от Дамеров. Они сдержанно приветствуют Дамеров, но никак не проявляют желания общаться. Сын мисс Ричардсон Кент в школе делает вид, будто не знаком с Джеффри, но, видя то, как он выходит из своего дома, всегда вежливо кивает и держится другой стороны улицы. В школьной столовой Джеффри неизменно достается самый отдаленный и неудобный угол, в котором приходится есть в одиночку. Его пока еще не сделали изгоем, но он уже отчаянно близок к этому.

Однажды, когда уже близок конец учебного года, Джеффри идет к выходу из здания школы. Газон перед школой сейчас представляет собой самое многолюдное место в городе. Ни дети, ни учителя пока не спешат домой, радуясь неожиданно хорошей погоде. Джеффри начинает спускаться вниз по лестнице, как вдруг его сбивают с ног несколько детей помладше. Стоящие группой его одноклассники, в том числе и дети мисс Шейренберг, начинают покатываться со смеху. Джеффри отряхивается и испуганно смотрит на них.

– Не торопись, – сказал ей Сид, помогая сесть. – Пей маленькими глотками, иначе тебя вытошнит.

Сделав еще глоток, Шарлотта сказала:

– Извините, сэр, но вы забыли Джейн.

– А это еще что за зверь? – удивился Сид, оглядываясь по сторонам.

– Там, на дереве, – сказала Шарлотта, пытаясь показать.

Сид посмотрел на ветки, с которых снимал Шарлотту. Чуть выше этого места между двумя ветвями торчала кукла.

– Сейчас достану твою Джейн. Меня больше волнует твое состояние. Как вообще ты сумела забрести так далеко?

– Я шла. Иногда бежала, когда слышала странные звуки.

– Думаю, ты их вдоволь наслышалась.

Сид передвинул Шарлотту, чтобы она спиной упиралась в ствол дерева, накормил кусочками жесткого сыра, нашедшегося в его сумке, и дал еще воды. Потом он слазал за куклой, а Шарлотте смазал лицо и губы мазью от солнечных ожогов, которой его снабжала Мэгги. Шарлотта немного оправилась. Ее взгляд стал живее. Теперь она могла сидеть самостоятельно. Сид был глубоко восхищен этой смелой малышкой.

– А тебе известно, что ты очень умная девочка? Я знаю взрослых, которые ни за что бы не додумались влезть на дерево, а тем более захватить туда камни.

– Мама говорит, что я всегда должна думать о себе. И все девочки должны.

– Так и говорит?

– Мистер Бакстер, а вы знаете мою мамочку? – спросила Шарлотта, устремив на него большие внимательные глаза.

– Не знаю, – соврал Сид.

– Мне думается, она вас знает. Когда мы ехали в поезде, кто-то произнес ваше имя. Маме стало очень грустно. Почему, не знаю. А вы знаете?

– Понятия не имею, – ответил Сид, голос которого вдруг охрип, затем откашлялся и быстро сменил тему. – Ты в состоянии ехать верхом? Путь займет час. Может, два. Если не задерживаться здесь, это даст нам преимущество во времени. – (Шарлотта кивнула.) – Скоро вечер. Будем ехать, пока не стемнеет. Тогда устроим привал. Ты поспишь. С рассветом поедем дальше. Если повезет, то завтра к обеду я привезу тебя в Тику.

Шарлотта встала. Ноги держали ее некрепко. Сида это настораживало, но еще сильнее его настораживали львы. Сама того не ведая, маленькая путешественница забрела в самую гущу их владений. Сид достал из сумки сменную рубашку и обвязал вокруг головы Шарлотты, защищая ее от все еще жгучего солнца. Потом поднял в седло, сел сам и, удерживая девочку скрещенными руками, натянул поводья.

– Спасибо, мистер Бакстер, что нашли меня, – сказала Шарлотта, поворачиваясь к нему. – Если бы львы меня съели, мамочка бы очень сильно горевала.

– Еще бы! Да и твой отец тоже горевал бы.

– Я так не думаю.

Сид был уверен, что ослышался. Он сильнее натянул поводья, готовый двинуться в путь, когда услышал:

– Жаль, что вы не тот Сид Бакстер, которого знала моя мама. Вы мне кажетесь очень хорошим человеком. Думаю, увидев вас, мама обязательно улыбнулась бы.

– Тсс, – утихомирил Шарлотту Сид. – Сейчас тебе лучше помолчать. Прислонись ко мне и, пока едем, отдыхай. Тебе нужно восстановить силы.

Они поехали неспешным шагом. Шарлотта вскоре уснула. Сид держал поводья в левой руке, а правой крепко обнимал спящую Шарлотту. Разыскивая ее, он двигался широкими дугами. Сейчас он возвращался в Тику кратчайшим путем, рассчитывая потратить вполовину меньше времени.

На привале Сид соорудил Шарлотте постель из мягкой травы и прикрыл старым одеялом. Подумав, он решил, что завтра отвезет Шарлотту не в Тику, а на ферму семьи Макгрегор, находящуюся восточнее Тики. Затем попросит кого-нибудь из сыновей Макгрегора съездить в лагерь и сообщить Литтонам радостную весть о найденной дочке. Макгрегоры жили в добротном каменном доме. Шарлотте будет там уютно. После всех странствий девочка нуждалась в спокойной обстановке и сытной пище. До замужества и переезда в Африку Элис Макгрегор работала в Эдинбурге медсестрой. Сид знал, что она сумеет надлежащим образом позаботиться о Шарлотте.

Он решил побыть на ферме, пока девочку не накормят и не уложат, а потом вернуться к себе. Быть свидетелем встречи матери с дочерью он не хотел. Сид сомневался, что, увидев его, Индия Литтон улыбнется.



Глава 97

Джо сидел в комнате свиданий в тюрьме Уандсворт и ждал. Помещение было мрачным: сплошь холодные каменные стены и дерево темных тонов. Джо поглубже вдохнул, стараясь успокоиться. Встреча с человеком, чуть не убившим его однажды, была тяжелым испытанием, но отказаться от нее он не мог. Джо считал, что Джемму Дин убил вовсе не Сид Мэлоун, а Фрэнки Беттс. В Уандсворт он приехал, рассчитывая добиться от Фрэнки признания.

С того дня, когда он застал Фиону плачущей на семейном кладбище, Джо твердо решил: он найдет способ очистить имя ее брата от ложных обвинений. Для этого он воспользовался своими политическими связями и отправился прямо к министру внутренних дел Герберту Глэдстоуну, прося у того разрешения на пересмотр дела. Джо сумел убедить министра, но это потребовало некоторых усилий.

– С какой стати нам вновь открывать это дело? – спросил Глэдстоун, листая материалы из папки, принесенной Джо.

– Потому что это дело фактически и не было закрыто. Точнее, закрыто с нарушением процедуры. Сида Мэлоуна обвинили в убийстве Джеммы Дин, не предъявив ему обвинений. Сделать это было невозможно, поскольку к тому времени Мэлоун был уже мертв.

– Здесь говорится о свидетеле. А свидетелем, ни много ни мало, был Фредди Литтон. Он под присягой подтвердил, что видел, как Мэлоун прикончил несчастную женщину, – сказал Глэдстоун.

– Возможно, Литтону только показалось, что он видел Мэлоуна.

– Звучит неубедительно. Литтон не мог ошибиться. Он и сейчас молод, а тогда был еще моложе. Здоровый, сильный молодой человек с прекрасным зрением. Это вам не какой-нибудь тщедушный подслеповатый старец.

– Нет, Герберт, это звучит вполне убедительно. Фрэнки Беттс, пришедший меня убивать и едва не убивший, в тот момент выдавал себя за Сида Мэлоуна. На суде он заявил, что оделся как Сид, а пистолетом хотел лишь попугать меня. Я как не верил его словам, так не верю и сейчас. Зато я очень даже верю, что такой же трюк он мог проделать и с Джеммой Дин. Выдать себя за Сида Мэлоуна, чтобы повесить на того еще одно преступление.

– Но с какой стати Беттсу дважды повторять этот трюк?

– Пока не знаю, но намерен узнать, если вы дадите свое разрешение.

Глэдстоун задумчиво смотрел на него поверх очков, затем сказал:

– Этот ваш внезапный интерес к делу Джеммы Дин… не связан ли он с желанием отомстить? С неудовлетворенностью приговором Беттсу? Возможно, вы считаете, что за покушение на вас его должны были бы повесить, и теперь стараетесь, чтобы его отправили на виселицу за убийство… предполагаемое убийство Джеммы Дин?

– Нет, Герберт, мной движет не месть, а только желание восстановить справедливость.

Глэдстоун остался скептически настроенным к мотивам Джо, но разрешение дал. Если так хочется, пусть раскапывает и ищет новые факты. Желая облегчить задачу, министр написал начальнику тюрьмы Уандсворт, объяснив интерес Джо к этому делу и выразив надежду, что начальник и весь тюремный штат окажут ему всяческое содействие.

Джо не видел Беттса более пяти лет, с самого дня покушения. Он был слишком слаб, чтобы присутствовать на суде и оглашении приговора. Когда надзиратель ввел Фрэнки и усадил по другую сторону стола, Джо не сразу понял, что этот человек и есть Фрэнки Беттс. Вид заключенного его шокировал. Казалось, Фрэнки провел в тюрьме не пять, а пятьдесят лет. Он был невероятно тощ, по-старчески сутул, с седыми волосами. Его щеки ввалились, но не потеряли цвета. Глаза оставались ясными.

Оба долго изучали друг друга, не произнося ни слова. Первым не выдержал Фрэнки.

– Пришел поглазеть на меня? Убедиться, что меня здесь мурыжат по полной? И как, доволен зрелищем?

Джо посмотрел на человека, лишившего его возможности ходить на своих ногах и едва не отнявшего жизнь.

– Нет, Фрэнки. Совсем не доволен. Лучше бы тебя здесь не было, а я бы не сидел в этой коляске.