– Фамильная черта, – ответил Макс. – Единственное, что мы с Гарри умеем хорошо делать, – это летать.

Многие французские части сражались стойко и мужественно, но американский военный историк подвел итог так: «Вся беда заключалась в том, что тем, кто сражался, мешали те, кто не сражался, те, кто не успел вовремя подготовиться». Вскоре германские войска прижали французов к тыльной стороне их же линии Мажино, в то время как другие бронированные стрелы дошли до испанской границы.

– Я хотела бы с вами поговорить, – сказала Молли. – Ты не против, дядя?

16 июня маршал Петэн, 84-летний герой Вердена, чьи решения играли важную роль при создании линии Мажино и нынешней катастрофы французской армии, снова выдвинулся на первые роли и начал переговоры с Германией. Гитлер просто продиктовал ему условия капитуляции, и, проявив ребяческую мстительность и страсть к театральным эффектам, заставил французскую делегацию подписать мирный договор в том самом железнодорожном вагоне, в котором немцы подписывали соглашение о перемирии в 1918 году[41].

– Думаю, мы можем пренебречь правилами.

Она вышла на улицу, за ней Макс. Они дошли до конца причала. Молли села на скамейку, а он облокотился о перила. Они ощутили странную близость.

С победой всегда появляются новые друзья, и у Гитлера не было недостатка в восторженных почитателях. Отбросив в сторону все свои мысли о свободе, Махатма Ганди в индийской газете «Хариян» от 22 июня написал: «Грядущие поколения немцев будут чтить гений господина Гитлера, храброго воина и несравненного организатора». Российский министр иностранных дел Молотов, отбросив в сторону свои чувства к фашизму, вызвал германского посла в Москве, чтобы лично передать ему «самые теплые поздравления от советского правительства по поводу замечательных успехов германских вооруженных сил». Демократически избранное правительство Дании, оставленное германскими оккупантами, позволило благодарности пересилить уважение к демократии и заявило: «Великие победы германского оружия, вызвавшие во всем мире изумление и восхищение, принесли в Европу новую эру, следствием которой станет новый политический и экономический порядок с главенствующей ролью Германии». Ara-хан, отбросив в сторону предубеждение к алкоголю, пообещал выпить бутылку шампанского, «когда фюрер проведет первую ночь в Виндзорском дворце».

– Я очень сожалею о том, что случилось с вашей матерью.

Помыслы о перемирии

– Я тоже. Мне также жаль Гарри. Он ведь все еще там.

Гитлер и его генералы не могли предвидеть эвакуацию из Дюнкерка, в основном потому, что они принадлежали к континентальной сухопутной державе. Для них берег моря был концом пути. Для англичан, с их «островной психологией», море являлось открытой дверью. Плохое впечатление, сложившееся у Гитлера о Чемберлене, вселило в него уверенность, что британский кабинет министров обязательно обратится к нему с предложением начать переговоры о мире.

– Расскажите мне, как он?

И подобные убеждения были небезосновательны. Несомненно, лорд Галифакс, едва не ставший премьер-министром в мае, не исключал возможность переговоров с Гитлером. После катастрофы во Франции Галифакс намекал тогда еще нейтральным итальянцам, что Великобритания заинтересована в проведении мирной конференции по проблемам будущего устройства Европы.

– Не могу сказать вам ничего утешительного. К сожалению, там, где я, там обязательно какое-нибудь несчастье.

– Это неважно. Любовь не подвластна разуму. Она слепа. Расскажите мне о нем.

Великобритания, подобно Франции и многим другим европейским государствам, в значительной степени находилась под влиянием аристократов и землевладельцев, беспокоившихся по поводу распространения коммунизма и социальных возмущений, неизбежных последствий полномасштабной европейской войны. Их пугала даже победа Великобритании: ослабленная войной Германия перестанет быть плотиной на пути наводнения советской экспансии. Для таких людей уступки Гитлеру были единственной разумной политикой в предвоенное время. Даже после начала войны многие влиятельные люди продолжали считать, что Великобритании следует как можно скорее признать свою ошибку и договориться с нацистами. Их поддерживали люди из министерства иностранных дел и казначейства, с тревогой наблюдавшие за резким сокращением финансовых резервов государства.

– Чувствовал он себя неплохо. Правда, лодыжку сломал, но капитан Шредер все сделал как надо. Можете оценить качество его работы по моему лицу.

Контакты, продолжавшиеся в период «странной войны» между высокопоставленными нацистами и их английскими друзьями, убедили первых, что Великобритания терзается нерешительностью. Германские дипломаты и тайные агенты были предупреждены о возможном заключении перемирия с Великобританией. Соглашение о мире, подписанное 16 июня маршалом Петэном, подтолкнуло британских искателей мира, нащупывавших контакты через Испанию, Швейцарию и Швецию, к активизации своих действий.

– Все это ужасно. – Она тряхнула головой, как бы отгоняя от себя эти мысли. – Но затея с убийством Эйзенхауэра…

– Если бы вы посмотрели фильм о казни так называемых предателей, который нам показал Гиммлер…

Насколько мне известно, не существует достоверной стенограммы переговоров между Р. А. Б. Батлером (заместителем Галифакса) и Бьорном Притцем, шведским министром иностранных дел, состоявшихся в Лондоне 17 июня 1940 года. Однако через много лет после окончания войны Притц предал огласке содержание телеграммы, отправленной им в Стокгольм после этой встречи. Согласно шведским архивам, Батлер сказал Притцу, что «каждое предложение заключить мир на приемлемых условиях будет внимательно изучено». Батлер искал переговоров о мире от лица своего начальника, и, несомненно имея в виду Черчилля и его сторонников, он добавил, что лорд Галифакс специально проследит за тем, чтобы «никакие твердолобые политики не встали на пути».

– Я понимаю. Правда. Если бы самолетом Эйзенхауэра управлял другой, генерал был бы уже мертв. – Она встала. – Из этой ситуации должен быть какой-то выход.

Черчилль не смог присутствовать на заседании военного совета, состоявшегося в 12.30 на следующий день. Впоследствии один из пунктов повестки дня этого заседания был изъят из официальных документов, но запись в дневнике Александра Кадогана, главы министерства иностранных дел, присутствовавшего на совещании, позволяет сделать предположение — об этой ужасной, строго охраняемой тайне: «Уинстона нет — пишет речь. От немцев пока никакого ответа». Похоже, люди, решительно настроенные добиваться мира, плевали на власть Черчилля.

– Послать туда десант? – Макс покачал головой. – Для подготовки подобных операций требуется время.

Они шли вдоль причала.

Галифакс и Батлер были не одиноки в своих стараниях. Ллойд-Джордж, бывший премьер-министром Великобритании в Первую мировую войну, не верил в победу во Второй. Он утверждал, что американцы не вступят в войну, и не делал секрета из своей готовности стать главой побежденной нации, каким стал во Франции Петэн. Остается только гадать, как много людей разделяли подобную точку зрения. Герцог Виндзорский — под именем Эдуарда VIII отрекшийся от престола в 1936 году — и его супруга, печально известная миссис Уоллис Симпсон, в открытую восхищались Гитлером и Третьим рейхом. Существуют предположения, что Эдуард, остро переживавший отлучение от королевской семьи из-за неудачного брака, надеялся с благословения Гитлера вернуть трон в побежденной Великобритании.

– Это какой-то кошмар, – сказала Молли. У нее в глазах стояли слезы. – Я чувствую себя такой беспомощной. Ведь никакого выхода нет.

Однако у тех, кто стремился к перемирию, ничего не вышло. В девять часов вечера 17 июня Черчилль выступил по радио перед сводкой последних известий с двухминутным обращением. В своем подготовленном в спешном порядке заявлении в ответ на капитуляцию Франции он сказал всему миру: «Новости из Франции очень плохие, и я искренне сочувствую доблестному французскому народу, переживающему такое ужасное горе. — Он продолжал: — Мы будем защищать наш остров и, при поддержке Британской империи, мы будем биться за каждый клочок земли до тех пор, пока проклятие Гитлера не будет снято с человечества. Мы убеждены, что исход нашей борьбы будет счастливым».

– Не знаю, Молли, – Макс обнял ее за плечи. – Я сейчас подумал, а что, если мне снова стать гордостью Люфтваффе? На взлетно-посадочной полосе стоят два «шторха». Через час я буду в Морле. А там я буду действовать по обстоятельствам.

На следующее утро в 3.45, когда немцы еще обдумывали, как отреагировать на намеки, вопросы и разговоры без протоколов, переданные через их посольства в нейтральных странах, Черчилль поднялся на трибуну в палате общин и произнес ту самую речь, над которой трудился во время заседания военного совета.

– Это безумие, – сказала Молли. – Верная гибель.

– Верная гибель ожидает Гарри. Мы хотя бы будем вместе.

– Это фантазии. Это нереально.

В джипе около паба их ждали Джек Картер и Жюли. Макс залез в машину, и они уехали. Молли вернулась в паб. Манро, облокотившись о стойку, потягивал виски и беседовал о чем-то с Зеком.

– Ну что, – спросила Молли, – у тебя есть какие-нибудь идеи по поводу того, как помочь Гарри?

– Нет. Это невозможно.

– Макс так не думает.

Манро нахмурился.

– Давай, выкладывай, – потребовал он.

Она рассказала.



Всю вторую половину дня Макс предавался размышлениям. Дождь, не утихая, барабанил в зарешеченные окна. В конце концов Макс задремал, лежа на кровати. В 6.30 за ним пришел Джек: «Пора ужинать, старина. Мы не хотим оставлять вас наедине с самим собой».

– Очень любезно с вашей стороны, – ответил Макс. Они спустились в библиотеку, где у камина сидели Манро, Зек Экланд и Молли.

– А, это вы, – приветствовал его Манро. – Что будете пить? Виски?

– Я бы с удовольствием выпил бренди с содовой. – Картер смешал ему напитки, и Макс спросил: – Ну и что теперь?

– Не знаю, – ответил Манро.

– Я всегда думал, что таким людям, как я, непременно светит лондонский Тауэр.

– Дорогой мой, таких людей, как вы, больше нет, – сказал Манро раздраженно.

– Что скажет Эйзенхауэр?

– Он еще ничего не знает. Как говорят наши друзья-американцы, все это дело – сплошной динамит. Поскольку союзники должны высадиться уже через несколько недель, мы меньше всего на свете нуждаемся в рекламе.

В комнату заглянула Жюли: «Ужин на столе».

Они сели за стол и с удовольствием продегустировали приготовленные Жюли морковный суп, дуврскую камбалу и тушеный картофель. Говорили мало. После того как все поели, Манро предложил: «Давайте перейдем в библиотеку».

– Откровенно говоря, я устал, – поднялся Макс. – Когда решите, что со мной делать, дайте мне знать. Я пойду к себе в комнату. Джек, вы не против?

– Конечно, нет, старина. – Картер вылез из-за стола.

В библиотеке царила тишина. Джек подошел к серванту, налил виски и поднял стакан: «Будем здоровы! Он абсолютно потрясающий парень, хоть и немецкий ас. Война есть война, идиотская кровавая игра, которую мы не в состоянии контролировать».

– Но кое-что мы можем контролировать, – подала голос Молли. – Дядя Дугал?

– Ладно, я сдаюсь. Джек, налей мне бренди, и я кое-что расскажу тебе. – Когда он закончил свой рассказ, первым молчание прервал Картер: «И вы верите, сэр, что он и вправду попытается спасти своего брата?»

– Ради Бога, Джек, ну задействуйте же свои знаменитые мозги, – взорвалась Молли. – Его и его брата шантажом попытались заставить совершить ужасный поступок. Они зверски убили его мать и скрыли это от него.

– Гарри сидит в этом проклятом шато и ожидает исхода, – вмешалась Жюли. – Гиммлер, не задумываясь, казнит его. Пока мы тут говорим, может случиться непоправимое.

– Конечно, вы все правы, – наконец произнес Манро. – Я не изобретаю задним числом оправданий, но мне бы хотелось думать, что в глубине души я с самого начала знал, зачем я привез Макса сюда, а не отправил его в Лондон.

– Как мы поступим, сэр? – спросил Картер. – Вы ему все расскажете?

– Господи! Конечно, нет. Это было бы слишком просто. Мы дадим ему убежать.



Гарри и Буби Хартман ужинали вместе. Буби волновался в ожидании новостей из Англии, а кроме того, необъясненным оставалось исчезновение Шредера. Ужин завершился кофе с коньяком, после чего Гарри потянулся за своими костылями.


«Очень скоро неприятель неизбежно обратить на нас всю свою ярость, всю свою мощь. Гитлер понимает, что или он разгромит нас на нашем острове, или потерпит поражение во всей войне… если мы не выдержим, весь мир, в том числе Соединенные Штаты, все то, что нам знакомо и дорого, погрузится в пучину бесконечного первобытного мрака, возможно, более зловещего в свете современной науки, поставленной на службу зла.
Так давайте же займемся делом и приложим все силы к тому, чтобы если даже Британской империи и содружеству наций суждено просуществовать еще тысячу лет, люди говорили бы: «Это был ее звездный час!»


– Я провожу вас, – сказал Буби. Они поднялись по лестнице. Буби кивнул часовому, и тот открыл дверь.

– Что с моей матерью, Буби? – спросил Гарри. – Когда я смогу ее увидеть?

И это был звездный час самого Черчилля. В то время зал заседаний парламента еще не был оборудован звукозаписывающей аппаратурой, поэтому депутаты уговорили премьер-министра повторить свое выступление по радио в девять вечера перед выпуском новостей Би-би-си. Радиообращение не передало тот огонь, который горел в сердце Черчилля днем, когда он выступал перед живой аудиторией. Некоторым его коллегам показалось, что его голос звучал по радио неестественно, и они приписали это волнению и недостаткам аппаратуры. Издатель Сесил Кинг выдвинул не столь сострадательное предположение: быть может, Черчилль был просто пьян. Гарольд Николсон, сотрудник министерства информации, заметил, что речь, звучавшая восхитительно в стенах парламента, «по радио звучала отвратительно».

– Завтра, Гарри. Думаю, я могу вам это обещать.

Джон Мартин, личный секретарь премьер-министра, сказал, что «запинающаяся речь в начале обращения поразила всех, и кто-то передал записку, что у премьер-министра, по-видимому, сердечный приступ и ему надо срочно лечь. Я же считаю, что на самом деле Черчилль просто говорил с сигарой в зубах».

Буби развернулся, чтоб идти вниз. Гарри охватило странное беспокойство. Он подошел к зарешеченному окну и выглянул на улицу. Он думал о Максе. В конце концов Гарри лег на кровать и уснул.

В последние годы появились упорные слухи о том, что речь, переданную по радио 18 июня, читал вовсе не Черчилль. Возникли они после того, как актер Норман Шелли, озвучивавший Винни Пуха и Жабу из Жабьего гнезда в радиопостановках Би-би-си, рассказал, что с разрешения премьер-министра он записывал обращения Черчилля к американским слушателям. Однако нет никаких доказательств того, что Шелли подражал голосу Черчилля в июне 1940 года.

Буби устроился в углу гостиной и стал накачиваться бренди. Он в очередной раз потянулся за бутылкой, когда зазвонил телефон. Буби взял трубку и услышал голос телефонистки: «Вам звонят, полковник».

– Кто?

Услышав гневное обращение Черчилля, немцы решили, что лорд Галифакс, Батлер и их стремящиеся любой ценой к миру друзья — слишком мелкие фигуры в сравнении с ним, и убрали на полку надежды на полную победу. Довоенный опыт общения Гитлера с Чемберленом перестал помогать понимать настроение английского общества. Уинстону Черчиллю удалось изменить психологию англичан так, как это не смог бы сделать ни при каких обстоятельствах его предшественник.

– Какой-то француз, но по-немецки говорит хорошо. Он категорически заявляет, что хочет говорить с вами лично.

«Успешная высадка»

– Соедините.

Трагедию, комедию и царившее смятение прекрасно иллюстрирует судьба принадлежащих Великобритании Нормандских островов. Эти крошечные острова, являющиеся частью Великобритании, но не входящие в состав Соединенного Королевства, являются самоуправляемыми территориями под властью британской короны. Они находятся совсем рядом с Францией, и 19 июня 1940 года Уайтхолл решил их демилитаризовать и объявить «открытыми». Однако со свойственной всем бюрократам скрытностью люди из Уайтхолла никому не сообщили о своем решении, вероятно, стыдясь объявить публично об уступке британской территории.

– Полковник Хартман? – раздался в трубке голос Жако.

– Кто это?

Для того чтобы проверить, собираются ли англичане оборонять эти острова, немцы отправили самолеты с приказом облететь их на низкой высоте. Когда один из самолетов проносился с ревом над городком Сент-Питер-Порт на острове Гернси, кто-то из находившихся на борту парохода «Айл оф Сарк», следовавшего из Джерси в Саутгемптон, дал по нему очередь из допотопного спаренного пулемета «Льюис». Немцы решили, что на островах имеются английские войска. В результате вечером 28 июня бомбардировщики «Хейнкель-111» засыпали бомбами и полили пулеметным огнем два основных города Нормандских островов: Сент-Хельер на Джерси и Сент-Питер-Порт на Гернси. Было много пострадавших среди мирного населения, и только после этого Уайтхолл объявил о демилитаризации островов.

– О, я командую, как вы говорите, «оппозицией» в этом районе. Мой друг, бригадир Манро, недавно связался со мной по радио.

Германская служба перехвата пропустила это сообщение, переданное Би-би-си, и только посол Соединенных Штатов в Париже сообщил о нем немцам. Командующий германскими военно-морскими силами в Северной Франции узнал об этом по телефону как раз в тот момент, когда на совещании обсуждалась судьба Нормандских островов. Было решено в пропагандистских целях осуществить высадку на острова. Третий воздушный флот выделил для этой цели десять транспортных самолетов «Юнкерс-52», а также истребительные, бомбардировочные и разведывательные подразделения. Группа армий «Б» выделила людей, и корабли военно-морского флота приготовились к нападению на мирные пляжи. Самое главное, в Шербур для участия в высадке были направлены многочисленные журналисты, фотографы и кинооператоры.

– Что вам нужно?

А тем временем «Дорнье До-17П», модификация весьма устаревшего «летающего карандаша», совершавший разведывательный полет, совершил посадку — судя по всему, по прихоти экипажа — на аэродроме на острове Гернси. Местные жители сказали летчикам, что на островах нет войск. После того как «Дорнье» вернулся на базу, нескольким человекам из обслуживающего персонала «Люфтваффе» выдали винтовки, после чего их доставили по воздуху на остров, чтобы официально его захватить. На следующий день еще один «Дорнье» — на этот раз под командованием обер-лейтенанта Рихарда Керна — приземлился на аэродроме острова Джерси. Керн захватил весь остров, вооруженный одним пистолетом.

– Ничего, – ответил Жако. – Я просто хочу поделиться с вами информацией. Я полагаю, что следующие имена не будут для вас пустым звуком. Братья Родригиш летят обратно в Лиссабон. Сара Диксон и барон фон Хальдер арестованы. Вот хорошая новость для вас: барон пилотировал самолет с Эйзенхауэром в Саутвик, но их атаковал «юнкерс». Поверите ли, барон заставил ублюдка разбиться? Он спас Эйзенхауэру жизнь.

Эта самодеятельность «Люфтваффе», естественно, полностью сорвала пропагандистскую высадку. В довершение ко всему основные силы вторжения были задержаны сильным туманом.

– Будьте вы прокляты, – прорычал Буби.

– Ну, прокляты-то как раз вы. Скоро настанет великий день. Да, кстати, спасибо за Шредера. Когда начнутся настоящие боевые действия, нам понадобится хороший врач.

Первый взгляд, брошенный островитянами на германские оккупационные части, убедил их, что для этой цели были специально отобраны самые вежливые, дисциплинированные и симпатичные солдаты. На самом деле на острова высадилась рота 396-го пехотного полка 216-й пехотной дивизии, ближайшей к месту событий.

И он отключился. Буби сидел, стиснув в руке телефонную трубку. У него в глазах застыл ужас. Все было кончено. Он не питал никаких иллюзий по поводу того, какую цену придется заплатить в случае неудачи. Он мог сделать только одну вещь. По крайней мере у него имелась прямая линия связи с Берлином.

Люди и вооружение

Он дозвонился до своего секретаря. Она в любом случае должна была находиться в офисе на Принцальбрехтштрассе.

За продолжавшуюся шесть недель кампанию германские войска завоевали всю западную часть Европы. Их потери были весьма незначительные (см. таблицу 3):

– Труди, это я.

Таблица 3

– Полковник, что случилось?

Потери германских войск и союзников в 1940 году

– Слушайте и не перебивайте. Предприятие провалилось. Братья Родригиш, Диксон и Макс арестованы. Бегите, Труди. Если сможете предупредить моего отца, я буду вам очень благодарен.

Остальные потери (всего):

Буби почувствовал странное облегчение. Что за черт, подумал он. Пора с этим кончать. Он позвонил в канцелярию Гиммлера. Через несколько мгновений в трубке раздался голос Гиммлера.

БЭС (участвовали в боевых действиях приблизительно 40 дней): 68 111;

– Итак, полковник, у вас для меня хорошие новости?

бельгийская армия (участвовала в боевых действиях 17 дней): 23 350;

Буби, которому внезапно все стало безразлично, ответил:

голландская армия (участвовала в боевых действиях 5 дней): 9779.

– Напротив, рейхсфюрер, все плохо.

________________________________________

Буби получал мазохистское удовлетворение, вдаваясь в мельчайшие подробности, как, например, в случае со спасением Максом жизни Эйзенхауэра. Когда он закончил, на другом конце провода молчали.

Во время вторжения в Бельгию и Нидерланды германская армия продемонстрировала изобретательность и приспосабливаемость. Летающие лодки «Хейнкель» садились на воду в самом центре Роттердама, и пехота плыла к берегу на надувных лодках. Планеры с десантниками, которые буксировали транспортные самолеты, высаживали людей на крышу гигантской бельгийской крепости Эбен-Эмаэль. На границе с Люксембургом германские солдаты, переодетые в гражданское и выдававшие себя за туристов, двигались впереди наступающих частей и обезвреживали взрывные заряды, предназначенные для вывода из строя инженерных сооружений. Для захвата моста в Геннепе захватчики переоделись в форму голландской армии и использовали бронепоезд. Парашютный десант, свалившийся как снег на голову, захватил никем не обороняемые мосты длиной в милю каждый в Моэрдийке. Трехмоторные транспортные «Юнкерсы», набитые солдатами, садились на ровные шоссе в Нидерландах.

Наконец Гиммлер заговорил:

Большая часть этой «экзотики» использовалась группой армий «Б», действовавшей против Нидерландов, Люксембурга и Бельгии. Ее было не так уж и много, и реальный вклад был весьма незначительным. Эти уловки были не предвестником грядущей войны, а трюками фокусника, предназначенными отвлечь внимание зрителей, в то время как группа армий «А» извлекала кролика из лесистых Арденнских гор.

– С самого начала это была откровенная авантюра, полковник. Но должен признаться, что вы заразили меня своим энтузиазмом. Смерть несчастной баронессы продемонстрировала, что у вас, к сожалению, отсутствуют качества, необходимые руководителю. И вот теперь барон фон Хальдер попал в руки англичан, что ставит нас в очень неловкое положение. Сегодня вечером к вам в шато прилетит штандартенфюрер Фассбиндер. Завтра он примет от вас командование и доставит Келсо в Берлин. Вы прилетите вместе с ними. Тогда и обсудим вашу дальнейшую судьбу.

В то время бальзамом на раны было убеждение, что германская армия одержала победу исключительно благодаря решающему численному превосходству и использованию новых систем оружия. Один мой знакомый, только что вернувшийся домой после Дюнкерка, риторически восклицал, обращаясь к моему отцу: «Разве можно бороться однозарядной винтовкой против автомата?»

Гиммлер положил трубку. Буби понимал, что ему, как и Гарри Келсо, был объявлен смертный приговор. Он взял бутылку с бренди и пошел наверх в свою комнату, выпил еще один большой стакан, снял с себя ремень, вытащил из кобуры новый «маузер» и улыбнулся. Этого штандартенфюрера Фассбиндера, кто бы он ни был, ожидает сюрприз. Умереть лучше в бою. Он лег на кровать и провалился в пьяный сон.



Однако почти все тактические приемы блицкрига 1940 года можно было увидеть еще во время германского наступления в марте 1918 года. В той «Битве кайзера» подвижные отряды коммандос проникали в глубь неприятельской территории, поливая противника огнем из «пистолетов-пулеметов», практически идентичных по размеру, форме и боевым характеристикам автоматам МР-38, стоявшим на вооружении германской армии в 1940 году. Не было ничего нового и в саперных частях, действовавших на передней линии наступления. Тесное взаимодействие с авиацией также применялось в Первую мировую войну; доказательством тому является широко распространенный тогда термин «ураганный огонь по наземным целям». Все это могли бы предусмотреть генералы союзников, если бы удосужились изучить итоги предыдущей войны.

Макс курил, лежа на кровати. Дверь вдруг скрипнула и приоткрылась. Он посмотрел на часы. Было два часа ночи.

В 1940 году практически вся германская армия передвигалась на конной тяге и была вооружена винтовкой «Маузер Кар 98к» образца, как это следует из названия, 1898 года. Противостоявшая ей английская армия была оснащена таким же оружием: «Ли-Энфилд» появилась в войсках в самом конце англобурской войны (в которой буры использовали «Маузер 98»!).

– Макс, это я. – Жюли зажгла свет.

Даже немецкие танки представляли собой незначительные усовершенствования машины, изобретенной англичанами в 1915 году.

Макс сел: «Что такое?»

Однако в отличие от союзников немцы учились как на собственных победах, так и на поражениях. В свете опыта кампании 1940 года они модифицировали свое вооружение. Легкие танки, вооруженные одними пулеметами, уступили место более тяжелым моделям.

– После того как вы ушли, Молли рассказала нам, что вы собираетесь угнать «шторх» и спасти Гарри.

Основная перемена, произошедшая в тот момент в технологии производства стрелкового оружия, имела такое же значение, как и появление реактивных двигателей в авиации. Все ведущие державы отказались от искусной ручной работы — вороненая сталь и полированное ореховое дерево остались в прошлом. Пулемет МГ-34, усовершенствованная фирмой «Рейнметалл» швейцарская модель, относился к тому оружию, которое собирают коллекционеры, но эпоха такого оружия прошла. Замену ему изготовила фирма «Маузер». МГ-42 состоял из простых деталей; точная обработка была сведена до минимума. В результате себестоимость снизилась с 310 рейхсмарок за МГ-34 до 250 рейхсмарок за МГ-42, который широко используется даже сейчас, полвека спустя. В 1941 году Великобритания начала производство «одноразового» пулемета: пистолеты-пулеметы «Стен» не отличались особой надежностью, однако были настолько дешевы в производстве, что их тысячами разбрасывали партизанам.

– И как на это прореагировал Манро?

– Сказал, что это безумие. – Она пожала плечами. – Но я так не считаю. Я боролась с нацистами в Сопротивлении. Вы мне нравитесь, и, может быть, я немного влюблена в Гарри, хотя Молли об этом говорить не надо. Если вы хотите бежать, я вам помогу. Я проверила «шторх», на котором вы прилетели. Бак у него полон.

В целом боевые действия показали, что вооружение английской армии лишь немногим уступает германскому. Хотя английские грузовики рассыпались на ухабистых дорогах, немецкие были ничуть не лучше. Европейские армии в основном передвигались по железным дорогам, поэтому надежные машины производились только в Соединенных Штатах, где потребители требовали от производителей, чтобы грузовики пробегали по тысяче миль в один конец и при этом служили десятилетиями. Состоявший на вооружении английской армии ручной пулемет «Брэн» показал себя очень эффективным и надежным: из него можно было вести огонь с бедра, и он продолжал стрелять, даже когда ствол раскалялся докрасна. Некоторые модели английских танков неплохо зарекомендовали себя на поле боя — если ими грамотно распоряжались. Однако после того, как БЭС оставили во Франции 2472 артиллерийских орудия, 63 879 автомобилей и свыше полумиллиона тонн боеприпасов и снаряжения, Великобритания не могла позволить себе роскошь разрабатывать новые образцы тяжелого вооружения и даже модифицировать уже имеющиеся модели. Английские оружейные заводы работали в полную силу, несмотря на то что сходящая с конвейеров продукция заведомо уступала вооружению ведущих держав.

В кладовой Макс переоделся в мундир Люфтваффе. Жюли даже нашла для него Рыцарский крест. Он выбрал себе «вальтер», вставил в магазин обойму и привинтил к дулу глушитель. «Вооружился до зубов. Так говаривал мой дед, когда мы с Гарри в детстве отдыхали в палаточных лагерях».

Кризис 1940 года привел к тому, что за всю войну в английской армии так и не появился новый танк собственной разработки. Вооруженные силы Великобритании все больше и больше зависели от американского снаряжения, иногда усовершенствованного в соответствии с английскими требованиями. Поступающие американские танки, полностью укомплектованные, были отлично законсервированы и защищены от непогоды. Запасные части устанавливались на место без молотка и напильника. Эти танки показали себя в высшей степени надежными, и танкисты их любили[42]. Многие в Великобритании с изумлением обнаружили, что качество массового производства может превосходить кустарное ремесленничество, почему-то именовавшееся мастерством.

– Если вы готовы, я отвезу вас к самолету.

Причина поражения союзников в 1940 году была не в качестве и количестве их вооружения. Их авиация была очень сильной, и на вооружении состояло много хороших самолетов. Французские ВВС насчитывали свыше двух тысяч современных истребителей, вдвое больше, чем имели на Западном фронте «Люфтваффе»[43].

Макс спустился вниз вслед за Жюли. Они вышли через заднюю дверь, пересекли двор и сели в джип. Когда они отъехали, Жюли заметила: «Примерно к четырем часам туман рассеется и на небе будет полная луна».

На подъезде к аэродрому Макс сказал: «Второй раз на этой неделе берусь за невыполнимое задание. Моя мать считала покушение на Эйзенхауэра безумным предприятием. Она полагала, что я иду на верную смерть».

Кое-кто утверждает, что победа Германии была достигнута благодаря тесному взаимодействию сухопутных сил и авиации, торжеству радиосвязи и безжалостной агрессивности. На самом деле катастрофа французской и английской армий явилась следствием грубейших просчетов политического, экономического и военного руководства западных держав. Люди, облеченные властью составлять тактико-технические требования, не могли этого сделать надлежащим образом; у конструкторов не хватало мастерства. Система образования всех уровней в Великобритании не удовлетворяла современным требованиям. Те, кто привык довольствоваться легкой прибылью от производства устаревшей техники, не желали пойти навстречу государственным нуждам. Не хватило политической воли остановить Гитлера тогда, когда он еще не осмелился бы начать войну. Военное руководство от низа до самого верха проявило свою полную несостоятельность на поле боя.

– Вы пока живы.

– Вот именно, что пока. – Он закурил. – О\'кей, если дежурный авиадиспетчер в Морле примет Черного Барона, я, возможно, вернусь сюда к пяти часам. Они ничего не знали о моем задании. Я думаю, что, пока Буби все держит в тайне, у меня есть шанс.

Крайне субъективный подход к комплектованию офицерского корпуса, существовавший в английской армии, не выдержал испытания современной войной. Молодые люди, закончившие престижные публичные школы и автоматически принимавшиеся в полки, в которых служили их отцы и деды, далеко не всегда могли вести за собой людей, а существовавшая система не поддерживала достойных представителей других слоев общества, желавших получить офицерский патент. Учитывая то, что до половины кандидатов на офицерские звания оказывались неспособны пройти курс боевой подготовки, а также участившиеся случаи нервных расстройств, генеральный инспектор генерал сэр Рональд Адам решил привлечь к отбору врачей-психологов. Командующим стало гораздо труднее принимать людей, руководствуясь лишь одним критерием — чтобы те могли поддержать разговор за столом в офицерской столовой. Одним из новых экзаменов стал тест на «лидерство в группе». Отобранным по случайному закону группам выдавались бочки, веревки, доски, а затем ставилась сложная задача соорудить какой-нибудь объект; действия каждого испытуемого внимательно оценивались. Экзаменаторы искали умение как отдавать, так и выполнять приказы. В результате значительно увеличилось число кандидатов, успешно проходящих обучение, помимо этого, на 25 процентов возросло количество соискателей офицерского патента.

«Шторх» стоял на площадке у ангара. Макс открыл дверцу самолета, затем поцеловал Жюли в щеку: «Да благословит вас Господь».

Сухопутная кампания 1940 года в Европе закончилась ничем. Германия раздвинула во все стороны свои границы, политическая ситуация на континенте изменилась, но Великобритания не была повержена. Но тем временем немцы могли праздновать победу своей системы образования, профессионализма, координации усилий и современного подхода к военному искусству. Также это была победа жестокой диктатуры, торжество тех, кто собственные материальные блага ставил выше личной свободы для себя и своих близких.

– Да благословит Господь вас, Макс.

Шпионская сеть Великобритании

Он сел на командирское кресло: «Кстати, а где Манро?»

После того как Великобритания столкнулась с бесконечной последовательностью неприятных неожиданностей, налогоплательщики стали задаваться вопросом, много ли проку было от деятельности хваленой Интеллидженс сервис, и приходить к ответу: практически никакого. До того как поляки и французы передали англичанам результаты своей работы, вскрытие немецкого шифратора «Энигма» не продвигалось вперед, за исключением нескольких удачных догадок.

– Честно говоря, не знаю.

В первые недели войны глава Интеллидженс сервис адмирал сэр Хью Синклер скоропостижно скончался в офицерском госпитале имени короля Эдуарда VII. На панихиде, состоявшейся в лондонской церкви Святого Мартина на Полях, присутствовали почти все высшие чины разведки, знавшие покойного, — «представительное собрание», как заметил глава МИ-5.

– Давайте, Жюли. – Он улыбнулся, закрыл дверь и включил зажигание. Через мгновение самолет исчез в ночи.

Смерть Синклера случилась вскоре после подписания Советско-Германского договора и секретного протокола, в соответствии с которым Сталин должен был оккупировать половину Польши. Чемберлен признался парламенту, что для правительства Великобритании это явилось страшным ударом. Этот провал разведслужб обсуждался на экстренной сессии парламента 24 августа, и накал страстей был так высок, что Чемберлен счел своим долгом предложить собственную отставку.



Кончина Синклера открыла возможность поставить работу его службы на современную, более компетентную основу. Отныне сотрудников можно было бы набирать из более широких слоев общества по результатам тщательного отбора. Однако преемник Синклера сэр Стюарт Мензис, ставленник лорда Галифакса, предпочитал придерживаться традиционных методов вербовки персонала. Он считал, что самыми подходящими людьми для того, чтобы доверить им тайну, даже добытую у врага, являются выходцы из достойных семей, имеющие личный капитал и окончившие престижные школы. Такие люди попадали в разведслужбу исключительно по личной рекомендации, что, похоже, считалось достаточным основанием не углубляться в прошлое кандидатов.

В «Висельнике» Зек пытался разжечь тлеющие угли. Джек Картер и Молли сидели у камина, а Манро стоял у стойки бара. Члены команды спасательного катера разбрелись по всему залу. Один из них спросил:

– Что это все значит, Зек?

Через несколько дней после смерти Синклера служба СД (Sicherheitsdienst), разведка нацистской партии, продемонстрировала гораздо менее благородный подход к делу. Люди Гиммлера протянули щупальца в Лондон, выдавая себя за германских генералов, готовящихся устроить военный переворот. 9 ноября 1939 года два высокопоставленных сотрудника английской Интеллидженс сервис прибыли на условленную встречу в кафе «Бахус», расположенное в Нидерландах в местечке Венло у самой границы с Германией. Одним из них был 55-летний капитан Сигизмунд Бест, а другим майор Ричард Стивенс, по образованию лингвист, ничего не смысливший в делах Службы, назначенный «нашим человеком в Гааге». Прямо среди белого дня они оба были захвачены группой, действовавшей под началом офицера СС Вальтера Шелленберга, обладавшего внешним сходством с Бестом. Тот так описывает появление «Бьюика» с двумя английскими разведчиками и Дирком Клопом, голландским офицером:

В этот момент над ними взлетел «шторх».

– Что это? – спросил другой матрос.


«В это мгновение из-за угла на автостоянку въехала машина СС. Коппенс [Клоп], осознав, что именно с этой стороны исходит основная угроза, развернулся и выстрелил несколько раз в лобовое стекло, рассыпавшееся хрустальными брызгами. [Эсэсовец] также выхватил пистолет, и между ними и Коппенсом произошла настоящая перестрелка. Не успев отбежать в сторону, я оставался между ними. Оба стреляли хладнокровно, тщательно прицеливаясь. Вдруг Коппенс выронил пистолет и медленно опустился на колени.
Развернувшись, я побежал к дому, где стояла моя машина. Оглянувшись, я увидел, что Беста и Стивенса вытаскивают из «Бьюика» словно снопы сена.
…Внезапно я столкнулся лицом к лицу с огромным младшим офицером СС, мне незнакомым. Тот схватил меня за руку и ткнул мне под нос огромный пистолет. Судя по всему, он по ошибке принял меня за капитана Беста… Я что есть силы оттолкнул его от себя, крикнув: «Не будь идиотом, убери пистолет!»… а он прицелился в меня, но в тот миг, когда он нажал на курок, его ударили по руке, и пуля пролетела в двух дюймах от моей головы. Я обязан своей жизнью быстроте реакции другого эсэсовца. Увидев, что происходит, он успел вмешаться как раз вовремя. Не дожидаясь объяснений, я сел в свою машину и быстро уехал, предоставив группе довести операцию до конца».


Зек посмотрел на Манро. Тот ответил:

Голландский офицер был убит, а Беста и Стивенса переправили через границу и доставили в Берлин, где их подвергли допросам в духе, обычном для СС. Жертвы были выбраны со знанием дела. Вдвоем они подробно описали деятельность лондонской штаб-квартиры Интеллидженс сервис, а также имена резидентов в Центральной и Западной Европе с указанием их привычек и даже интимных пристрастий.

– Это полковник Келсо отправился во Францию. Он попытается забрать там одного человека. Вероятно, еще никто не отправлялся из Колд-Харбора с более опасным заданием. Я надеюсь, мы увидим его в пять часов. Но может случиться, что ему понадобится помощь в море. Я не знаю.

У немцев были особые счеты с Сигизмундом Бестом. Во время Первой мировой войны Бест, заручившись личным разрешением тогдашнего премьер-министра Великобритании Ллойд-Джорджа, устроился в нейтральной Голландии и поставлял через границу таблетки морфия и кокаин — по тридцать-сорок фунтов за раз — офицерам германской армии в обмен на военные секреты.

– Вот почему я хочу, чтоб вы были под рукой, – сказал Зек. – Есть возражения?

Один из его людей рассмеялся:

К 1939 году мысль о том, что Германия находится на грани экономического коллапса, глубоко укоренилась в сознании правительства Великобритании и общества в целом. Крах германской экономики повлечет за собой свержение Гитлера, и новое правительство сразу же запросит мира. Нет никаких свидетельств, что Интеллидженс сервис пыталась исправить это ни на чем не основанное убеждение. Напротив, разведчики, судя по всему, сами разделяли это заблуждение, ибо «инцидент в Венло» произошел исключительно вследствие того, что руководство Интеллидженс сервис поверило в рассказ о группе высокопоставленных германских офицеров, готовящих военный переворот.

– Ради Бога, Зек, разожги огонь и давай сыграем в покер.



По мере того как германская армия завоевывала Европу, сотрудники английских спецслужб — в основном действовавших под прикрытием посольства Великобритании — складывали чемоданы и уезжали домой. Военная разведка, как никогда нуждавшаяся в достоверной информации о противнике, приходила к выводу, что от Интеллидженс сервис ждать нечего. Прошла зима, наступила весна 1941 года. Вероятность германского вторжения возрастала, и генеральный штаб обратился к Интеллидженс сервис за конкретными проверенными сведениями. Черчилль хотел отправить войска за пределы Англии, а для этого требовалось знать: собираются ли немцы по-прежнему осуществлять высадку на Британские острова? На это Интеллидженс сервис смогла ответить лишь то, что немцы, по всей видимости, хотят держать англичан в недоумении. Генеральный штаб возразил, что ему требуются не предположения, а точные ответы. Военные говорили на повышенных тонах: «Интеллидженс сервис должна принять все возможные шаги для исправления этого в высшей степени неблагоприятного положения дел». На совещании 31 марта в министерстве иностранных дел сэр Александр Кадоган отметил, что военные разведчики так и не пришли к соглашению с Мензисом. Кадоган записал в своем дневнике: «Он [Мензис] болтает что-то невнятное и бестолковое, и складывается впечатление, что он ставит дымовую завесу из слов и пытается сбить с толку своих собеседников».

Макс решил связаться с Морле, лишь когда до него останется пять миль. Из Колд-Харбора в Бретань он летел на высоте пятьсот футов. Он был спокоен, полностью владел собой и не испытывал ни малейшего страха.

На самом деле Мензис и его служба до сих пор существовали только потому, что целиком приписывали себе все заслуги дешифровальщиков из Блетчли-Парка. Начиная с зимы 1941 года Мензис ежедневно около 9 часов утра приезжал к Черчиллю, захватывая с собой всю свежую интересную информацию, добытую БП. Нередко эти встречи переходили в непринужденные беседы, во время которых Мензис делился с Черчиллем сплетнями про Уайтхолл и «непристойными шутками». Именно эти встречи, по утверждению биографа Мензиса, помогли Интеллидженс сервис выжить и не быть поглощенной соперничавшей с ней во время войны организацией Центр специальных операций. Близкие отношения с премьер-министром помогли Мензису сохранить контроль над Блетчли, когда четверо самых важных криптоаналитиков устроили «бунт», направленный против отвратительной организации работы и постоянной нехватки кадров. В течение нескольких месяцев они тщетно пытались добиться каких-либо улучшений, обращаясь по инстанции, и, наконец, перепрыгнув через Мензиса и его людей, с чьей-то помощью доставили свое письмо прямо на стол премьер-министру. На следующий день, 22 октября 1941 года, Мензис получил язвительную записку от Черчилля:

– Я лечу, чтобы вытащить тебя, Гарри, – прошептал он.




«ЗАДАНИЕ НА СЕГОДНЯ.
Позаботьтесь о том, чтобы они в самое ближайшее время получили все необходимое, и доложите о выполнении мне лично».


Гарри разбудил дурной сон. Он лежал, уставившись в потолок, и чувствовал непонятное нервное возбуждение. Он потянулся за сигаретой.

Центр специальных операций обязан своим появлением капитуляции Франции — первоначально его целью была не разведывательная деятельность, а организация подпольных движений на оккупированной территории. Хью Долтон, возглавлявший ЦСО с момента его создания, говорил, что задача его ведомства — создание подпольных организаций, сравнимых с «движением «Шинн Фейн» в Ирландии, с китайскими партизанами и иррегулярными соединениями в Испании, оказавшими такое сильное влияние на исход кампании Веллингтона — или, будем искренни, на организации, созданные самими нацистами». Черчилль просто приказал ЦСО поджечь всю Европу.

В ту ночь дежурному авиадиспетчеру в Морле, сержанту Грайзеру, делать было нечего. С тех пор как в полночь прибыл штандартенфюрер Фассбиндер, полетов не было. В 3.30 в эфире раздался голос Макса:

– Морле, я подлетаю. Вы меня слышите?

Поджог Европы оказался делом длительным и непростым, но Уайтхолл точно загорелся. Чиновники министерства иностранных дел пришли в бешенство, узнав, что отныне не только им доверено создание шпионской сети за границей. Мензис не переставал жаловаться, что ЦСО отбивает у него людей. В действительности же пестрое сборище лингвистов, иностранцев, военных и просто искателей приключений обоего пола, завербованное в ЦСО, нисколько не походило на тех людей, которых можно было встретить в тихих коридорах ведомства Мензиса. Вероятно, в-конце концов он и сам осознал это, переключившись впоследствии на жалобы по поводу того, как щедро выделяются самолеты, деньги и корабли для ЦСО.

Грайзер взял в руки микрофон:

Лето 1940 года — банкротство Великобритании

– Слышу вас хорошо. Кто вы?

Когда на Эйфелевой башне затрепетал флаг со свастикой, а немецкие офицеры стали изучать содержимое винных погребов ресторана «Максим», английские политические лидеры распростились с надеждами на скорую экономическую катастрофу Германии. Теперь уже, наоборот, германская армия могла бездействовать, дожидаясь катастрофы Великобритании. И в то время казалось, что ждать ей осталось недолго.

– Барон фон Хальдер со специальным заданием. Буду у вас через пять минут. Никого не извещайте о моем прибытии. Я действую по прямому указанию рейхсфюрера Гиммлера.

Только в просторном здании министерства авиации Геринга в центре Берлина кипела настоящая деятельность, ибо в руководстве Германии оставались люди, считавшие, что бомбардировщикам «Люфтваффе» необходимо появиться в небе над Англией и преподать британцам последний урок.

Сон Грайзера как рукой сняло. Он зажег посадочные огни, выскочил из радиорубки и побежал под накрапывающим дождиком к ангару, в котором стоял «Ме-109» Фассбиндера. У ангара нес дежурство часовой, на плече у него висел «шмайссер».

Предстоящее сражение уже окрестил в своей речи от 18 июня 1940 года премьер-министр Великобритании. «Битва за Францию завершена, — сказал он. — Вот-вот начнется Битва за Британию…» Черчилль всегда находил верные слова. В нем нация обрела своего вождя, трибуна и летописца. Память о Второй мировой войне во многом определяется взглядом самого Черчилля на эти события. Его цветистые речи навсегда врезались в память англоязычного мира: голос Черчилля сопровождал серые поцарапанные кадры кинохроники, на которых постоянно тонули корабли, горели города и братские могилы заполнялись трупами.

– В чем дело? – поинтересовался он.

И Черчилль, и Гитлер хотели постоянно держать руку на пульсе боевых действий. Гитлер взял под свой контроль Штаб вооруженных сил, ОКБ, и от его имени издавал приказы. Черчилль провозгласил себя министром обороны, предусмотрительно умолчав о том, какие это ему дает полномочия. Когда у него было соответствующее настроение, он брал на себя руководство Комитетом начальников штабов; кроме того, Черчилль имел доступ к Объединенному штабу планирования. Поскольку он был также председателем двух оборонных комитетов, по снабжению и военным операциям, в его руках, по сути дела, была сосредоточена вся государственная власть. И все же Черчиллю приходилось держать ответ перед военным советом и парламентом.

– «Шторх» на подлете.

– В такое время? Кто же это?

Гитлер был вегетарианцем, на дух не переносящим спиртное, бонвиван Черчилль же употреблял алкоголь в количествах, которые, по словам одного свидетеля, «можно было назвать уникальными, так как делал он это через регулярные интервалы в течение почти всего времени бодрствования». В то время как Гитлер, близорукий солдафон, становился все более одержим манией лично управлять мелкими тактическими соединениями, даже занятыми выполнением второстепенных задач, Черчилль проявил себя дальновидным «государственным деятелем», обладающим широким кругозором. Длительные переговоры о 50 устаревших американских эсминцах продемонстрировали ясность его мышления. Черчилль сказал Рузвельту, что эти эсминцы нужны ему для сопровождения атлантических конвоев, чтобы высвободить современные боевые корабли для защиты от германского вторжения. Однако истинные причины были гораздо серьезнее. Черчиллю был нужен прецедент: передача Великобритании вооружения американской армии, и без какой-либо оплаты. Даже после заключения соглашения о том, что эсминцы будут переданы в аренду сроком на 99 лет для использования исключительно на военно-морских базах, Черчилль настоял на изменении текста договора, чтобы в нем не было упоминания ни об аренде, ни об оплате. Итоговый текст гласил, что это частично «дар», а частично обмен.

– Не твоего ума дело, – ответил Грайзер.

«Шторх» совершил мягкую посадку, покатился по взлетно-посадочной полосе и остановился. Макс выключил двигатель, вылез из самолета и подошел к Грайзеру: «Представьтесь».

И это был не только вопрос самолюбия. До лета 1940 года казначейство Соединенных Штатов неуклонно требовало доллары за каждую английскую закупку. (По закону 1934 года всем странам, подобно Великобритании отказавшимся выплачивать долги Первой мировой войны, кредит не открывался.) Британский кабинет министров столкнулся с этим мрачным обязательством, когда 22 августа 1940 года канцлер казначейства огласил на заседании свой доклад «Золотовалютные ресурсы». За первое полугодие 1940 года общие золотовалютные запасы Великобритании, включая владения в США, сократились с 775 миллионов фунтов (3100 миллионов долларов) до 156 миллионов фунтов (624 миллиона долларов). Если учесть, что Великобритания приняла на себя обязательства французского правительства, это означало, что уже к Рождеству 1940 года финансовые ресурсы страны будут полностью истощены.

– Грайзер, господин барон. – Сержант щелкнул каблуками. – Мне очень приятно.

В центре этого кризиса находились две схемы, выдвинутые лордом Бивербруком, энергичным газетным магнатом, занявшим пост министра авиационной промышленности. Закупки американских самолетов по первой схеме приводили к ежегодным тратам 300 миллионов фунтов, а по другой — 800 миллионов фунтов. В действительности же, как доложил кабинету министров канцлер казначейства Кингсли Вуд: «Нет никаких надежд, что у нас появятся доллары, чтобы оплатить эту сделку; больше того, даже если США поверят нам в долг, мы никогда не сможем с ними расплатиться». В заключение он выразил сомнение, что казначейство сможет изыскать 75 миллионов фунтов, необходимых до конца года.

– Хочу с вами поделиться, Грайзер. – Макс закурил. – В шато я должен забрать пассажира. У вас есть автомобиль?

Но Бивербрук настаивал на военных заказах в таких огромных количествах, чтобы правительство Соединенных Штатов, когда у Великобритании закончатся деньги, вынуждено было бы или оказывать помощь бесплатно, или же рисковать страшным потрясением американской экономики, в настоящее время процветавшей благодаря английским военным заказам.

– Я сам отвезу вас, господин барон.

Кабинет министров так и не смог прийти к определенному решению, но на самом деле это означало принятие предложений Бивербрука, так как сокращения заказов на поставку самолетов, авиационных двигателей, автомобилей и станков не последовало. Всего на ближайшие двенадцать месяцев было заказано снаряжения на 3200 миллионов долларов. Помимо этого, во второй половине 1940 года сталь стала основным грузом, доставлявшимся в Великобританию трансатлантическими конвоями.

– Нет необходимости. Я вернусь через полчаса.

Грайзер повел его во второй ангар, где стоял автомобиль.

Черчилль с тревогой смотрел на календарь. Приближались президентские выборы в США, и он очень хотел переизбрания Рузвельта. Приближалась пора американскому обществу высказать свое отношение к европейской войне, и становилось все более очевидно, что решающую роль в дальнейшем развитии событий будет играть пропаганда. Черчилль, убежденный, что американцы признают одних лишь победителей, заменил в своих обращениях «англоязычного кузена, над которым нависла смертельная угроза», на «отважного бойца, который добьет противника, только дайте ему необходимое снаряжение». И Германия, и Великобритания все больше внимания уделяли радио и печати нейтральных государств. Обложки журналов пестрели снимками солдат, а также адмиралов и генералов. Из дыма и пыли майских боев во Франции появились три звезды первой величины: Эрвин Роммель, Алан Брук и Бернард Монтгомери. Ни один из них не заслуживал того внимания, которое им уделяли. Это было признаком нового времени: все трое гораздо более искусно превозносили значимость собственной персоны, чем действовали на поле боя.

Когда Макс выезжал из ангара, Грайзер отдал ему честь.

США и политика изоляционизма

У ворот шато в будке стоял молодой эсэсовец. Макс подъехал к шлагбауму и приказал: «Поднимите эту штуку! Я барон фон Хальдер. Я только что прилетел и безумно устал».

Возможно, проводимую Чемберленом в предвоенные годы политику умиротворения отчасти объясняет его убежденность в том, что в деле противостояния европейским диктаторам на Америку полагаться нельзя. «Самое благоразумное и безопасное — не ждать от американцев ничего, кроме слов», — говорил он. Посол Великобритании в Вашингтоне лорд Лотиан не предпринимал шагов, способствующих укреплению трансатлантической дружбы. Один американский писатель отозвался о нем так:

Мальчишка даже не попытался ничего выяснять. Он увидел мундир Люфтваффе, подполковничьи петлицы, Рыцарский крест, подошел к шлагбауму и поднял его. Макс въехал на территорию поместья. У дверей парадного входа стоял еще один часовой.

– Барон фон Хальдер. Меня ждут, – сказал Макс.


«Он был представителем старой школы британского министерства иностранных дел, с манерами эпохи мирового господства Британской империи. Шести футов и девяти дюймов роста, с выпученными глазами и усами, похожими на клыки моржа, Лотиан отличался холодным высокомерием английского аристократа. В Вашингтоне его практически ничто не интересовало: он считал его скучным провинциальным городишкой. Лотиан имел контакты исключительно с высшим светом Нью-Йорка, Ньюпорта и Палм-Бич».


Этот часовой был старше и опытнее. И повел он себя совсем по-другому.

С приходом Черчилля к власти в Вашингтон был назначен новый посол, которому предстояло заниматься очень нелегким и ответственным делом. Проведенный в 1939 году опрос показал, что 67 процентов американцев высказываются за то, чтобы Соединенные Штаты сохраняли нейтралитет; лишь 12 процентов выступали за оказание помощи союзникам; и только 2 процента считали, что американские граждане должны воевать против заокеанских диктаторов. Организация под названием «Америка в первую очередь» устраивала митинги и взывала к нации со страниц газет: ее члены были уверены в том, что победа держав «Оси». не будет угрожать безопасности США. Кое-кто цинично указывал на то, что англичане и французы, утверждающие, что воюют за демократию, не желают расстаться с колониями, где миллионы людей не имеют возможности самостоятельно выбрать форму государственного устройства.

– Ваш пропуск, господин барон.

– Разумеется.

Первые перемены в отношении американцев к войне вызвали победы германских войск в Польше и Западной Европе. Кадры кинохроники и газетные репортажи изобличали безжалостность вермахта и стоящего за ним нацистского режима. Франция пала, и Великобритания осталась единственным оплотом демократии в оккупированной нацистами Европе. Без Великобритании у Соединенных Штатов не будет плацдарма для войны с Гитлером. К тому же не следовало забывать и об экономике. Война в Европе обеспечивала заказами американские заводы, и это приветствовали как трудящиеся, так и предприниматели. Безработица стремительно пошла на убыль: минимальный уровень 1941 года был вторично достигнут только в 1975 году.

Макс вытащил из кармана «вальтер» с глушителем и выстрелил часовому между глаз.

Однако высказывать недовольство тоталитарными режимами — это совсем не одно и то же, что хотеть с ними воевать.

При входе за столом сидел молодой капрал в форме СС. Он поднял голову, и Макс дважды выстрелил ему в сердце.

Изоляционисты встречалась повсюду; изоляционизм не зависел от географических и социальных границ. Не зависел он и от принадлежности к политическим партиям: коммунисты и республиканцы стояли плечом к плечу против политики демократов Рузвельта. Рузвельт полностью признал это обстоятельство, назначив в июне одного республиканца министром обороны, а другого — военно-морским министром.

Постояв несколько секунд, Макс стал подниматься по лестнице. Никогда в жизни он не чувствовал в себе такой решительности и силы. По коридору, покрытому ковровой дорожкой, он направился к комнате своего брата. Он шел тихо и был абсолютно в себе уверен.

Американская армия в мирное время представляла собой прибежище для безработных и клуб общения по интересам отвратительно подготовленных офицеров. Ее руководство располагалось во временном деревянном строении, оставшемся со дней Первой мировой войны. В течение первого года европейского конфликта министр обороны США — в прошлом никак не связанный с армией — не предпринял никаких шагов для того, чтобы снарядить и подготовить войска к современной войне. Это был стойкий изоляционист, выступавший против какой-либо помощи Великобритании. Сменивший его ставленник Рузвельта Генри Л. Стимсон начал проводить давно назревшие перемены. В сентябре 1941 года начались работы по строительству символа новой роли Америки в мире — колоссального здания Пентагона. Триста архитекторов трудились не покладая рук в заброшенном ангаре, торопясь обеспечивать кальками работавших день и ночь 13 тысяч строителей.

Часовой у комнаты Гарри сидел и читал книгу. Его «шмайссер» лежал на полу. Как только он поднял глаза, Макс приставил глушитель к его лбу и выстрелил. Он повернул торчавший в двери ключ и вошел: «Гарри, это я».

Лежавший на кровати Гарри не верил своим ушам.

На президентских выборах 1940 года соперником Рузвельта был Уэнделл Уилки, проведший всю свою жизнь в стане демократической партии, но выбранный кандидатом от республиканцев. Во время предвыборной гонки Рузвельт позаботился о том, чтобы заручиться поддержкой Уилки по поводу таких действий, имеющих отношение к войне, как передача Великобритании 50 старых эсминцев и принятие закона об ограниченной воинской обязанности, по которому американские граждане могли бы призываться на службу в мирное время. Настроение избирателей определить было очень трудно, и Рузвельт, используя свое положение хозяина Белого дома, фотографировался на фоне свидетельств подъема американской экономики. На этих снимках президент был рядом с танками, самолетами и кораблями, что позволило Уилки предостеречь избирателей, что Рузвельт пытается втянуть Соединенные Штаты в европейскую войну. Однако эта тактика принесла обратный результат. Рузвельт был избран на третий срок 27 миллионами голосов против 22 миллионов за Уилки.

– Макс? Что, черт возьми, происходит?

– Слушай и не перебивай. Все рухнуло. Меня арестовали, и Манро отвез меня в Колд-Харбор. Я угнал «шторх» и прилетел сюда. Я отвезу тебя в Англию. Ты что, думаешь, я оставлю тебя здесь, Гиммлеру?

Настала пора взглянуть на Великобританию в реалистическом свете. Рузвельт с трудом верил в то, что могучая Британская империя, покрывавшая большую часть земного шара, находится на грани банкротства, и подозревал, что англичане где-то припрятали миллиарды. По этой причине его ответом на новые еще более отчаянные мольбы о помощи стало требование о полной передаче США всех золотовалютных ресурсов Великобритании. 23 декабря 1940 года Рузвельт уведомил Лондон об отправке американского крейсера «Луисвиль» на военно-морскую базу Симонтаун в Южной Африке с целью забрать золото на общую сумму 42 миллиона фунтов — последние ликвидные средства Великобритании. После этого были за бесценок проданы принадлежавшие Великобритании компании в Северной Америке. Например, за «Вискозную компанию», стоившую 125 миллионов долларов, было получено всего 87 миллионов долларов. Часть бизнесменов считала подобные сделки бесчестными, но, только убедившись в том, что Великобритания осталась без гроша, американцы согласились поставлять в дальнейшем военное снаряжение в качестве дара.

– А как же мутти?

В январе 1941 года Рузвельт предложил законопроект о ленд-лизе, наделявший президента США правом продавать, передавать, менять, отдавать в аренду военное снаряжение и другие товары правительству государства, обороноспособность которого, по мнению президента, имеет жизненно важное значение для обороноспособности Соединенных Штатов.

– Мутти погибла. Ее застрелили еще до того, как я улетел.

Великобритания, так и не оправившаяся в финансовом отношении после Первой мировой войны, была спасена этим законом, причем помощь подоспела в самый последний момент. 1 марта, за десять дней до того, как закон о ленд-лизе должен был вступить в силу, необходимо было произвести выплаты по внешним долгам на общую сумму 540 миллионов долларов, причем кредиторами выступали не только Соединенные Штаты. Эта сумма вдвое превышала то, что имелось у британского казначейства; золотовалютные запасы страны усохли меньше чем до 3 миллионов фунтов. Черчилль обратился к голландскому и норвежскому правительствам в изгнании с просьбой выделить золото для покрытия долгов, оба отказали. Великобританию спасло от катастрофы только то, что бельгийское правительство в изгнании одолжило 60 миллионов фунтов из своих золотых запасов, которые были вывезены из Бельгии до того, как ее захватили германские войска.

– Не может быть! – простонал Гарри. Он натянул ботинок на правую ногу, взял костыли и в полном смятении захромал за Максом.

Когда они дошли до лестничной площадки, внезапно отворилась дверь ванной комнаты и оттуда вышел Буби.

Нельзя сказать, что закон о ленд-лизе встретили единодушным одобрением. Джозеф П. Кеннеди, бывший посол США в Великобритании и отец человека, впоследствии ставшего президентом, выступил категорически против. Также против были знаменитый летчик Чарльз А. Линдберг и Уэнделл Уилки. Кое-кто опасался, что Рузвельт отправит за границу вооружение, необходимое самой Америке. Другие предостерегали о том, что закон наделяет президента опасной властью. Закон был принят 11 марта 1941 года, и Конгресс разрешил президенту выделить любому государству товаров из резерва на общую сумму в 7 миллиардов долларов. 27 мая Рузвельт объявил неограниченное чрезвычайное положение, а еще через три недели разорвал дипломатические отношения с Германией и Италией и заморозил все имущество этих стран в Соединенных Штатах.

– Макс, это ты?

В июле президент направил американские части для создания и обслуживания военных баз в Исландии. Если бы на острове появились военные базы Германии, это стало бы угрожать американскому судоходству. Лишь два сенатора высказались против этого решения. По мере того как успехи держав «Оси» начинали угрожать даже континентальной части США, общественное мнение Америки менялось, и Вашингтон начинал принимать все большее участие в военных действиях на стороне Великобритании. Вначале основной задачей являлось противодействие немецким подводным лодкам в Атлантике, но постепенно в Лондоне появлялось все больше американских военных и «собирающих факты наблюдателей». Английские военные также зачастили в Вашингтон, где со временем стали приниматься все главные решения.

Макс мог бы его пристрелить, но вместо этого он дважды ударил его пистолетом по виску. Буби рухнул на пол как подкошенный.

Макс помог брату сесть в автомобиль, и они поехали. Часовой у ворот стремглав выскочил из будки и поднял шлагбаум. За воротами Макс прибавил газу. Наконец машина въехала на аэродром. Макс остановился около «шторха», помог Гарри взобраться в самолет, закрыл за ним дверь и пошел к кабине пилота. Залезая в кабину, он увидел бежавшего к самолету Грайзера.

Объединенный англо-американский комитет начальников штабов возглавил генерал Джордж К. Маршалл, начальник штаба сухопутных войск США. Его заместителем стал генерал сэр Алан Брук, только что назначенный на должность начальника Имперского генерального штаба и, следовательно, ставший консультантом по военным делам Черчилля и правительства Великобритании. Брук вел себя как примадонна, считая себя выше рутины повседневного управления войсками, чем занимался Маршалл в армии США. Брук мнил себя закаленным в боях мастером стратегии и смотрел на американцев как на неопытных новичков, которые должны внимательно выслушивать его наставления. Американцы же считали Брука главнокомандующим плохо организованной и оснащенной армией, ни разу с начала войны не победившей немцев на поле боя. Поэтому нужно считать улыбкой судьбы для общего дела союзников то, что Брук так много времени проводил в Лондоне и Джордж Маршалл сблизился с генералом сэром Джоном Диллом, с которым он подружился. Дилл был вынужден залечивать раны, которые Брук постоянно наносил своим союзникам, и Маршаллу приходилось заниматься тем же, когда Рузвельт выходил из себя. Маршалл и Дилл пытались делать все возможное, чтобы противостоять вмешательству со стороны высшего политического руководства обеих стран. Их сотрудничество было настолько тесным, что они посвящали друг друга в документы, которые держали в тайне от своих ближайших соратников. Маршалл и Дилл регулярно обедали вместе перед заседаниями комитета, иногда со своими женами, и к началу заседания самые щекотливые вопросы уже оказывались разрешены.

– Могу ли я чем-нибудь вам помочь, господин барон?

Во время похорон Дилла, умершего незадолго до окончания войны от малокровия, траурный кортеж проходил по дороге, вдоль которой стояли тысячи американских солдат. Начальники штабов американской армии сопровождали артиллерийский лафет с гробом, запряженный шестеркой серых лошадей. Генерал сэр Джон Дилл был удостоен пышных похорон на святая святых американской армии: Национальном кладбище Арлингтон.

– Нет, спасибо. Вы отлично поработали, – сказал Макс.

Разработка атомной бомбы

Через мгновение «шторх» оторвался от земли и исчез в темноте.



Если бы Соединенные Штаты не вступили в войну, весьма вероятно, что атомная бомба так и не была бы никогда создана. Писатели-фантасты время от времени пугали обывателей мыслью о мощнейшем оружии, и к 1939 году большинство западных физиков-ядерщиков согласилось с тем, что подобное оружие теоретически возможно. Летом того же года об этом уведомили глав некоторых ведущих мировых держав.

Придя в себя, Буби с трудом поднялся на ноги. Через минуту он уже бежал по коридору: «Поднимите тревогу и подгоните машину к парадному подъезду». Пять минут спустя он сбежал по ступеням лестницы и прыгнул на заднее сиденье своей машины. «На аэродром», – приказал он шоферу.

В августе Лео Сцилард направил президенту США письмо с настоятельной просьбой изучить вопрос применения ядерной энергии в военных целях. Хотя Альберт Эйнштейн, самый знаменитый ученый в мире, был ярым пацифистом, он также подписал это письмо, добавив ему свой огромный авторитет. Несколько недель спустя профессор Ган из Гамбурга предупредил военное ведомство Германии о той же возможности, и рейхе-министерство экономики немедленно приступило к поискам урана. Этим же летом Рауль Дотри, министр вооружения Франции, также заинтересовался ядерными исследованиями. В Великобритании в университетах уже велись работы по государственной программе, и на основании полученных результатов в мае 1939 года английское министерство авиации заказало тонну урана.

Макс мог оказаться здесь, только прилетев на самолете. Бог мой, они снова вместе. Это произведет впечатление даже на Гиммлера. Весь расклад может поменяться.

Вначале только Великобритания и Франция относились к ученым серьезно. К моменту начала германского вторжения во Францию летом 1940 года французские ученые уже успели значительно продвинуться вперед. Французская разведка закупила практически весь мировой запас «тяжелой воды» для использования в качестве регулятора для замедления нейтронов в управляемой ядерной реакции с участием урана. После капитуляции Франции эти работы были переведены в Англию, в Кембриджский университет, где продолжались эксперименты по выделению плутония. В это же время два американских физика опубликовали отчет о своей работе в том же направлении. Всем ученым становилось ясно: дальнейшие работы потребуют очень много денег и государственную поддержку.



Зек бросил карты на стол: «Вот так, бригадир. Думаю, вы наказали нас на десять фунтов».

В марте 1940 года два ученых, бежавших от нацистов в Англию, составили краткое описание созданной на основе урана-235 бомбы. Им удалось убедить профессора Линдеманна в том, что в результате нескольких дорогостоящих экспериментов можно будет доказать реальность создания атомной бомбы. Линдеманн, впоследствии ставший лордом Черуэллом, был вспыльчивый, порывистый человек, известный как верными, так и в корне ошибочными научными предсказаниями. Однако Черчилля Линдеманн, похоже, убедил, и атомный проект получил все средства, которые могла выделить Великобритания. В июле 1941 года ученые, проводившие эти исследования («комитет МОД» — законспирированное название[44]), доложили, что атомную бомбу определенно можно изготовить и работы следует ускорить, «так как немцы могут создать подобное оружие первыми». Немецкие ученые не получили государственной поддержки, и их работы оказались безрезультатными.

– Что я могу поделать, имея более сильную карту, – ответил Манро.

В Соединенных Штатах исследования велись медленно, без уклона в военную область, до тех пор, пока Э. О. Лоуренс из института Беркли не переговорил о результатах, достигнутых «комитетом МОД», с Ванневаром Бушем, близким к президенту Рузвельту. После этого Рузвельт связался с Черчиллем и предложил скоординировать работы или даже осуществить совместный атомный проект. Со слов советников, убежденный в том, что Великобритания в самое ближайшее время создаст собственную бомбу, Черчилль отказался.

– Да, а я ничего не могу поделать со своим нюхом. Там, в море, я все носом чую, сэр, я держу его по ветру. Я не могу сидеть здесь. Мне кажется, что нам лучше отойти от берега на пятнадцать-двадцать миль и ждать там.

Только в июле 1942 года Черчилль осознал, что создание ядерной бомбы — настолько дорогостоящая работа, что Великобритания просто не в силах выполнить ее в одиночку. Однако к этому времени было уже слишком поздно объединяться с американцами, значительно опередившими англичан как в теоретических и экспериментальных исследованиях, так и практической технологии. Английский историк Р. А. К. Паркер писал:

Манро даже не колебался: «Я доверяю вашему опыту».


«[Американцы] решили, что помощь английских ученых, а также ученых, нашедших убежище в Великобритании, может ускорить работы на несколько драгоценных недель — в первую очередь их разработка установки для выделения урана-235 в результате газовой диффузии».


– Уходим. – Зек повернулся к своей команде. – Пошли!

Американцы решили, что несколько недель — слишком высокая цена за то, чтобы допустить англичан к своим работам. К тому же кое-кто опасался, что англичане могут использовать результаты исследований в собственных коммерческих интересах. Рузвельт согласился, добавив, что Америка должна позаботиться о том, чтобы послевоенная Великобритания обладала ядерной энергией, — это расценивалось как помощь союзнику с подорванной экономикой. (Президент Трумэн отказался выполнить эту просьбу.) Только после того, как Черчилль отказался от какого-либо коммерческого использования, американцы согласились обмениваться информацией в ограниченных объемах, причем они сами решали, что необходимо для производства бомбы.



Послевоенное англо-американское сотрудничество прекратилось после того, как в 1950 году выяснилось, что доктор Клаус Фукс, один из английских ученых, работавших над созданием атомной бомбы, уже длительное время был русским шпионом.

Добравшись до аэродрома, Буби выпрыгнул из машины и побежал через бетонную площадку. Он открыл дверь радиорубки. Грайзер обернулся. На его лице было написано удивление: «Полковник?»