Хорунжий Сергей. Гражданская самооборона…
– увели бушлат;
– где-то, после очередной попойки, осталась сумка со всем небогатым скарбом;
– берцы – тяжёлые высокие ботинки, обменял на опохмел;
– куда-то подевались документы.
Всё!!! Больше у него ничего не было и, похоже, что он дошёл до предела, до самой крайней точки…
Что ещё осталось – совесть, честь, по нынешним временам ничего не стоившие и жизнь, за которой, судя по всему, уже пришли.
Неясное шевеление и громкие возгласы в отдалении переросли в гомон быстро приближавшейся толпы. Народ валом валил наказать дерзкого чужака, который, подхватив большую сумку, прихрамывая, двинулся в сторону Казакова, надеясь выбраться там, в безопасные места…
…самых нетерпеливых Егор уже успокоил. Несколько неподвижных тел валялись у его ног. Остальные отпрянули, издали обстреливая его кирпичами, битыми пузырями и прочими метательными снарядами, подвернувшимися под руку. Краткое затишье позволило беглецу перевести дух. Он давно не работал с противником так, по серьёзному. Почти год, проведённый в больничке и то время, когда он начал бродяжную жизнь не добавили ему силы, а если честно, растворили в неверии последние остатки. Недолгая схватка, совсем вымотала его «истерзанный нарзаном» организм, а отходняк, слегка прибитый малой дозой наверняка палёного суррогата, начинал потряхивать сызнова.
Нужно было срочно что-то делать, тем более на «разбор полётов» подрулила очередная партия местных бойцов. Встреченные одобрительными воплями, они действовали уже более умело, да и экипированы были соответствующим для данного мероприятия образом: металлические прутья и палки, вперемежку с ножами и тесаками разных размеров.
Егор уже не тормозил психику, как это было с предыдущими бедолагами, растягивая во времени каждое движение, а ломал народ конкретно, понимая, что те, кто подымится, если он будет миндальничать, его-то как раз и не пожалеют. Отмахивался он из последних сил, но и этих «гренадёров» всё же одолел.
Привалившись спиной к какому-то приземистому строению, Гор с трудом переводил дух, осматриваясь вокруг. Взгляд, на автомате работающий по всему периметру, выхватывал то изумлённые небритые рожи, то чьи-то испуганные глаза. Кто-то стонал, кто-то матерился, но больше к нему никто подходить не решался. Подобрав с земли испанский El Cazador – огромный тесак, который уже вряд ли бы пригодился своему хозяину, лежащему рядом с неестественно вывернутой головой, Егор опять двинулся по ранее намеченному маршруту, не забыв прихватить сумку. Его мотало из стороны в сторону и опять внутри мутило, но расслабляться было нельзя. Жаждущие мщения и реванша аборигены тутошних трущоб пробирались за ним, не упуская из виду и грозя ему каким-то Маркелом, который «ща подвалит!» и со всем разберётся. Раненая нога, которую так и не долечили – хорошо хоть не отрезали!, болела неимоверно. Искры из глаз сыпались уже не только из-за похмелья, но и по этому поводу тоже. Тем не менее, фейерверк внутри не помешал заметить главного: именно оттуда, куда он так стремился, с насыпи, которая вела наверх, на улицу Казакова, спустилось несколько человек. Двое слегка приотстали, пряча руки в оттопыренных карманах, а третий, по всей видимости, предводитель, шёл чуть впереди, играя в руках увесистой бейсбольной битой. Играл умело, мастерски. Да и не шёл он, а прожигал воздух перед собой, своим жилистым натренированным телом, своими глазами, которые выискивали чужака, посмевшего нарушить ЕГО территорию и порядки, установленные на ней.
Толпа восторженно завыла, приветствуя своего вожака…
Егор, увидев, что пути к отступлению отрезаны, прикинул с кем имеет дело и не попробовать ли на зуб очередную тутошнюю шушеру, но ничего хорошего эта оценка не принесла.
Вперёд было никак!!!
Две волыны, как минимум у тех, что сзади и типчик, который не шёл, а стелился по земле, будто зверь вышедший на охоту, оптимизма не добавили. Эти трое громил в нынешнем его состоянии были ему не по зубам, он смертельно устал, и отключиться, выйти на уровень «боевой машины», можно было даже не пытаться. А значит, дёргать судьбу за усы не стоило. Под ложечкой засосало, а в голове, как обычно, когда возникала очередная патовая ситуация, завертелся детский стишок, переделанный на свой, чернушный манер: «Идёт бычок кончается, сдыхает на ходу!» Усмехнувшись самому себе и отметив то, что раз юморит, значит ещё не всё потеряно, Гор заозирался вокруг, в очередной раз, прокачивая обстановку.
Захотелось чуда!!!
Какого-нибудь такого, крохотного, лично для себя. Чтобы как у нормальных людей попавших в безвыходную ситуацию, из которой обязательно есть ненапряжный выход с полным набором киношно-волшебных, конечно же, неожиданных совпадений. Впрочем, профессионал-штурмовик, утоптанный по нынешним временам где-то далеко в глубине души, тут же расставил всё по своим местам – хрена тебе лысого, дядя!
И с помощью, и со всем остальным…
Об чём ещё мечты, дурашка? Надеешься на простого обывателя или на славную нашу милицию? Так они в таких местах не появляются.
Никогда!!!
Впрочем, даже если бы вдруг предположить, что чудо произошло и кто-то всё же забрёл в это захолустье, то вряд ли бы этот кто-то, оценив окружающую обстановку и увидев разгорячённую толпу, полез бы рисковать своим здоровьем из-за какого-то бомжары. В том числе, ребята в погонах. У них, болезных, по теперешним временам едва сил хватало на то, чтобы себя спасать от всяческих бед, а посему, решение данной проблемы надо было искать самому. Благо, расстояние до новой напасти по имени Маркел сотоварищи, было приличным и позволяло Гору принять и попытаться реализовать единственно верный план, а именно, уносить ноги и как можно скорее!
Правда, скорее, вряд ли получилось бы…
Ноги, в смысле нога, не позволяла не то, что ускориться, просто шкандыбать самым тихим ходом – уже было подвигом. Локализовать боль при помощи самокодирования никак не удавалось: отвык, забыл, размяк, да и времени не было.
Не давали, заразы!!!
В голове промелькнула крылатая фраза из какого-то кинофильма: «Оставалось пропадать!», но вот этого-то как раз и не хотелось. Ещё раз фотографируя окружающую обстановку и пути максимально эффективного отхода, так как прямое столкновение отметалось напрочь, в виду того, что шансов на выживание не было, Егор заприметил строение, которое могло помочь ему в данной ситуации. Старая, похожая на перевёрнутый большой стакан постройка, вылепленная из добротного кирпича, видать уже очень давно не поддававшегося напору времени и упорно проступавшему через многочисленные слои всевозможных побелок и покрасок, словно поманила к себе. Более того, к осаде вполне была пригодной, так как не имела окон, а только одну видимую отсюда дверь, забитую крест-накрест какими-то досками. Напрягая последние силы, Гор кое-как дошкутыльгал до здания и разметав хлипкую преграду из деревянного дранья, распахнул тяжёлую металлическую дверь.
Винтовая лестница, сделанная из толстенных арматурин, уходила куда-то вниз, начинаясь с небольшой огороженной площадки. Для чего и кем было построено это сооружение, ни вникать, ни разглядывать времени не было. Егор захромал по ступеням, на ходу то и дело с силой жмуря глаза, чтобы они поскорее привыкали к темноте. Автоматически отмечая ярусы, которые в сгущавшемся сумраке зияли чёрными провалами, он успел добраться до самого низа, когда пятно света над головой закрыл чей-то силуэт. На верху заспорили.
– Маркел, стой!
– Отвянь Коляныч, не до разговоров щас! Погнали вниз, этот урод где-то там спрятался!
– Запаковаться то он запаковался тута, тока я в эту черноту наобум не полезу, – пробасил ещё чей-то голос.
– Чё, заочковал? Какого-то фуфела?
– Ты меня знаешь, Маркел. Я везде тебя подпирал, но не в этом дело! Бичары орут, что в Духов дом лучше просто так, не соваться.
– В какой, какой дом?
– Духов…, – низкий голос слегка дрогнул. – Говорят, что там народ иногда исчезает, бесследно, а когда и как, блаженный один знает. Его подождать надо.
– Да ладно. Хорош жути нагонять!
– Да тосьно! – подключился ещё один, шепелявый. – Народ басарит, фто многих этот домифка проглотил, кто не поферил. Кто беф уфазения туды полеф… Дафай, Маркел, подофдём. Куда он денефтся? Оттэдова выход тока один, как и вход. А я покараулю ш пасанами. Осень мы на нево фзлые, падлюку такую…
– Хех, ещё бы! – не то прохрипел, не то засмеялся, тот, кого звали Маркелом. – Он тебе по ходу половину зубов вынес.
– Угу, тока не фсмесно ето…
– А мне и не смешно, – последние слова прозвучали так, будто говорящий превратился в какого-то мерзкого ползучего гада, глотка которого только и способна выдавать леденящий свист. – И ждать я никого и ничего не буду, разве что пару фонарей.
– Сего-сего?
– И очень быстро, Шнырь. Иначе…
– Фсё, фсё, Маркел. Ща фсделаем, спокуха!
Акустика в здании была великолепной, и Гор всё слышал. Информацию об исчезновении людей он пропустил мимо ушей, как не заслуживающую особого внимания. «Бабушкины сказки» сейчас были ни к месту, а вот то, что его в покое не оставят и в очень скором времени за ним всё же придут, огорчила окончательно. Сегодня явно был не его день, да чего там день…похоже, что и месяц, и даже год! Понятное дело, что укрытие, в которое он забрался, не гарантировало неприкосновенности, но всё же кое-какая надежда поначалу закралась в душу. Винтовая лестница, ходившая ходуном, темень и запах, такой, что аж дух забивал – всё складывалось как нельзя лучше. Прыти у преследователей должно бы было поубавиться. Ан нет! Судя по разговору, оставлять его надолго в покое никто не собирался, и на передышку можно было не рассчитывать. Времени на всё про всё, в смысле найти выход из этого каземата, у него оставалось минут пятнадцать, максимум двадцать.
Юморные стишки в голову больше не лезли, и это был первый признак того, что за котёнком всё же пришли, и в сортир ему бегать осталось совсем недолго. Самочувствие отошло куда-то на второй или даже на третий план и похоже было на то, что ему даже резко получшело. Вернее, уже было не до того, не до самочувствия. Страдай, не страдай, а когда к твоему организму подбираются со всех сторон и так и норовят сделать ему больно, приходилось шевелить «булками». В смысле, задницей, чтобы себя любимого не зашибло и очень даже может быть, что на смерть.
Гор отодвинулся от неясного светового пятна, которое вырывало из полусумрака кучу какого-то хлама на полу, и подался в темень. Правда, сделав несколько шагов в кромешную черноту, он вынужден был остановиться. Рука с ножом беспомощно тыкалась в пустоту, а глаза, как он их не пучил, не давали никакой информации, что там, впереди. Страха особого не было, но где-то на макушке нечёсаные русые волосы слегка встали дыбом, а в голову откуда-то прилетела и накрепко засела мысль, что прямо перед ним зияет пустотой ямина, на дне которой оскалилась ржавыми концами куча металлического мусора. Здравый смысл пытался бороться с наваждением, убеждая, что всё это не более чем разыгравшееся воображение, но…
А вдруг?
А всё же?
Ответ на это вдруг был один – переломанные ноги и конец однозначный, и безоговорочный.
Картина, которую Егор сам себе нарисовал, была безрадостной. Более того, в ближайших планах «ласты заворачивать» он не собирался, а потому, опустив на землю поклажу, вытянул из кармана зажигалку и запалил её. Ямы, в том виде, в каком она ему представлялась, конечно же, не было, но что-то там впереди ему не понравилось. Нужен был нормальный свет. Слабый огонёк не мог разогнать плотную темень вокруг, да и надолго китайского ширпотреба вряд ли бы хватило, а, кроме того, пламя хоть и небольшое, пальцы обжигало за милую душу. Шипя и матерясь потихоньку от боли, Гор соорудил из подручного мусора, благо его тут хватало, подобие факела.
– Фто, падаль! – тут же отреагировали на верху. – Не мозешь беф швета? Ну, нисего-нисего, сяс мы тибе его выклюсим нафсегда!
Не обращая внимания на визги недавнего, судя по дикции, спарринг-партнёра, Егор подхватил ставшую для него уже родной сумку и двинул вперёд, в сторону обрисовавшегося невысокого тоннеля. Чего или кого по нему перемещали, понять было невозможно, да, если честно, особо и не хотелось. Хотя узкоколейка, на которой стояло несколько вагонеток с паровой дрезиной во главе, вызвала лёгкое недоумение. Ну, в самом деле, если это был какой-нибудь запасной выход или вход из метро на случай очередной войны, не могли же наши конструкторы людей возить на такой байде. Впрочем, усмехнулся про себя Гор, наши то, как раз могли всё: о чудесах отечественных изобретателей и том какие критерии они принимают во внимание, когда собственно что-то выдумывают, домыслить ему не дали. Преследователи на верху зашевелились и, судя по крикам, которые опять возобновились, ничего хорошего ему лично это не сулило.
Надо было уходить отсюда пошустрее…
Спрыгнув с приёмной рампы вниз, на рельсы, он бочком, вдоль стены, преодолел препятствие и, оставив его позади, побрёл в темноту. Поначалу двигаясь с предельной осторожностью, Егор отметил для себя, что идти было довольно легко, соразмерил длину шага, чтобы попадать ногами на шпалы и никаких проблем. Более того, пути уходили в темноту под небольшим наклоном, что естественно облегчало передвижение, но разгульное вчера! опять напомнило о себе. Напряжение спало, и уставшее тело начало давать сбои, то и дело, спотыкаясь и само собой, выискивая место, где бы половчее завалиться на бок. Приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы не запороть носом, но это было не самое страшное. Похоже, что начались проблемы с дыхалкой.
Ему элементарно не хватало воздуха!
Свежего, чистого…
В метро, как правило, гуляли сквозняки, да и в подземельях, в которых доводилось бывать до этого, обычно всегда присутствовала хоть какая-то тяга. Конкретно в этом месте была тишина, то есть полный штиль и чем дальше он уходил от поверхности, тем хуже обстояло дело.
По крайней мере, для него!
Создавалось впечатление, что ему приходится прогонять через свои лёгкие не газообразную смесь, а какие-то сгустки и комки непонятной субстанции ничего общего не имеющей с воздухом. Он заглатывал их открытым ртом, словно рыба, выброшенная на берег, пытаясь выудить из них хоть какие-то крохи кислорода, но, судя по тому, как тряслись поджилки и начало опять темнеть в глазах, его там было ничтожно мало. Кроме того, та гадость, которую он втягивал в себя, драла глотку, словно наждак и неимоверно смердела.
«Чё за хрень?» – вопрос, возникший в гудящей голове, остался без ответа. Внутри начиналась паника и, похоже, что ещё и «белочка» постучалась в гости: сумка, отбитая в честной драке, вдруг ожила и зашевелилась!
Естественно захотелось назад к свету, к жизни, да и с поклажей стоило бы разобраться…
Только туда путь был заказан. Совсем!
Словно в подтверждение за спиной загоготало и заулюлюкало эхо, перекатываясь под сводами диким многоголосьем раздухарённой толпы.
– Чё, козлёныши, очко жим-жим, раз верещите, как недорезанные? – Гор улыбнулся сам себе, представляя потные, раззявленные звериным оскалом рожи тех, кто хотел достать его. Он хорошо знал психологию толпы и то количество мяса, которое успел нарубить наверху, отваги им не добавляло. Понятно было, что местные лезут за ним не по своей воле, а подгоняемые троицей, которая нарисовалась на разборках последней, но по другому и быть не могло. Чужак должен был быть наказан, иначе смена власти неминуема. Как это: «броня не любит дряблых мускул!» кажется, так кто-то из великих определил психологию стаи, предопределив одной фразой её развитие.
Егор опять ухмыльнулся каким-то своим мыслям и озадаченно почесал загривок, взглянув на сумку. Похоже, ему всё-таки примерещилось. Кроме того, этот склёпанный где-то в кооперативном цехе спортивный «Adidas» стал ему уже как родным, и оставлять его на радость врагам?
Жаба потом задавит!!!
Дуновение ветерка, которое ощутило всё его естество, заставило напрячь последние, на самом деле, самые последние силы…
Стиснув зубы от боли в многострадальной ноге, он хромал по рукотворному коридору костеря на чём свет стоит всех и вся: факелу гореть осталось несколько минут, всё внутри ноет и стонет, сзади уже слышны топот и радостный мат догоняющих, а тут ещё, как назло, тоннель раздваивался!
Ну, и куда идти?
Плюнув от досады в левое ответвление, то же самое захотелось сделать и с правой стороной, но в пересохшем горле слюны больше не было. Потом, вспоминая этот момент, Гор мог поклясться, что струя свежего воздуха, прилетевшая с противоположного, «неосквернённого ответвления», была ему наградой за несовершённое святотатство.
Бред, но кто знает?…
По крайней мере, он, не раздумывая, шагнул именно туда, уже не обращая внимания на то, что рельсы уходили в противоположном направлении. Не смутили его ни лёгкая дымка под ногами, невесть откуда взявшаяся, ни свет, который ударил по глазам, когда он, пройдя всего несколько десятков шагов, ввалился в небольшое помещение. Перед его изумлённым взглядом, противоположная стена взбежала к солнечным лучам, бившим из дверного проёма всего лишь несколькими крутыми бетонными ступенями, а ноги, забыв про боль и усталость, вынесли его как по ровной дорожке, наверх, к свободе и, похоже, что к спасению, по крайней мере, преследователей за собой он не слышал.
Как такое может быть, если всего лишь несколько минут назад Егор был глубоко под землёй и на пятки ему наседали враги? Ответа у него не было, а возвращаться и проверять чего к чему – нет уж, увольте!
Наоборот надо было подальше отползать от этого места, а то мало ли что, вдруг погоня всё же отыщет к нему путь…
– Маркел, ну сё ты, в натуре? Я то тута при сём?
– А кто при чём?
Толпа, человек в пятнадцать, топталась на краю глубокого провала, выхватывая мощными лучами галогеновых фонарей противоположную сторону.
– Метров десять, не меньше, – заключил один из тех, кто стоял у обрыва. – Дыра эта по ходу как-то закрывается и на тот край можно перебраться. Вишь, рельсы не порваны, а заканчиваются, как так и должно быть, тока я не знаю, как это всё может работать.
– Хорош умничать, Коляныч!
– А чё ты завёлся, Маркел? Понятно же, что перепрыгнуть он не мог. Тут здоровому никак, а он хромал. Сам помнишь.
– Да помнить то я помню, тока ты мне ответь, а где тогда этот урод подевался?
– Он или фнис-с скакнул, фсная сего его фздёт, или…
– Ну-у, продолжай.
– Я з фрасскасыфал про Духов дом…
– Ну и чего-о! – заорал, уже не сдерживая себя Маркел. – Там где мы видели этого ублюдка, глухая стена и больше НИ-ЧЕ-ГО!!! Чё он сквозь бетон просочился что ли…
Внезапный скрежет прервал крик, который разлетелся в разные стороны, добираясь до самых отдалённых уголков подземелья. Плита с куском недостающей узкоколейки быстро встала на место, закрывая бездонную пропасть и открывая дальнейший путь. Послышались удивленные возгласы.
– Оп-па, Маркел! Круто. Вся эта хрень начинает работать от громкого звука. Ничё се у нас строить навострились, ты понял?
– Да понял то я, понял, Коляныч. Тока странно всё это… Мы вроде бы ничего такого не слыхали, чтобы дорожка для бегунка нашего могла сработать! – нахмурив брови, вожак внимательно посмотрел по сторонам и потрогал ногой для верности возникшую платформу. – Ладно, потом будем разбираться. Погнали, а то эта падаль и впрямь от нас свалит!
Народ, взвыв от предвкушения близкой потехи, ломанул вперёд…
– Фстойти!!! – истошный вопль обратил на себя внимание.
– Ты чё, Шнырь? – главный обернулся, замедлив движение. Остальные тоже начали с недоумением оглядываться. – Давай, погна-а-аааааа!!!…
В следующее мгновение случилось то, о чём попытался предупредить шепелявый, смутно предчувствуя беду: плита по какой-то непонятной причине резко ушла вниз. По всей видимости механизм не получил должной команды и не закрепив своего положения, отыграл назад.
Никому из преследователей добраться до противоположного края естественно не удалось. Дикий многоголосый крик ещё долго витал по многочисленным пустотам и пазухам в земной толще, а его хозяева канули в бездну, будто их и не было.
Мрак и тишина опять воцарились в своих владениях, уже не обращая внимания на маленького человечка, который, сползая по стене тихо скулил.
– Я зез говорил, я придуприфдал. Этаф ни фсказки. Духов домик, он такой. Хромого он фзахотел и пропуфтил…череф бетон, а на наф…обиделфся…
Еле слышное бормотание и всхлипы несчастного недолго разносились по подземелью, которое, ожив какими-то неясными тенями, окончательно и без остатка растворило в себе трепещущую от страха людскую плоть, захлебнувшуюся в последний момент предсмертным хрипом…
Горыныч, а именно так его звали сослуживцы, когда Егор сильно нервничал и мог кого-нибудь обидеть, на самом деле был в расстроенных «чуйствах». В голове не укладывалось то, что с ним произошло. Материалист до мозга костей, он никак не мог въехать, каким это образом ему удалось уйти от наседавшей на пятки погони. Мысли были враздрай, да и алкоголь, выветриваясь из организма, тоже не способствовал концентрации внимания: выбравшись на поверхность, он очутился на какой-то помойке и уже пару раз шмандякнулся так, что только перья в разные стороны полетели. Волей-неволей «включиться» в окружающую обстановку всё же стоило. В противном случае он крепко рисковал своим здоровьем. Кроме того, нога его совсем измучила и требовала немедленного и, если учитывать то, как ему мастерски удалось свалить от разъярённой толпы, даже заслуженного отдыха. На привале, кстати, можно было пораскинуть мозгами, чего к чему…
Баул оттягивал руку своим весом и, предвкушая скорый передых, а может даже скромный перекус, бомжары народ запасливый, он выбрал место почище. По привычке, обтаптывая территорию, примечая пути подхода и отступления, Гор то и дело ловил себя на том, что мысленно, раз за разом, возвращается к недавним событиям. Расквасившиеся в бормотухе мозги, отвыкшие за последнее время соображать как у нормальных людей, бастовали, но всё же пытались анализировать и выдать что-нибудь на-гора. Какие-нибудь приемлемые объяснения.
И им ЭТО удалось!!!
Они, родимые, всё-таки додумались до того, что сегодня как-то всё не так.
О, как! Вывод был просто суперский, но уж, какой был…
И как не крути, а утренние похождения, которых в его нынешней вольной жизни было не так уж и много, взбодрили его конкретно. В самом деле, а чего такого примечательного может происходить у бывшего интеллигентного человека, то бишь БИЧа: стакан, бутылка, пьяный базар с каким-нибудь мурлом и спать. Так день до вечера – вот и вся суета, впрочем, ночёвка тоже не последняя забота, но знающие люди говорили, что пока тепло, проблем никаких, а вот зимой?
Хотя, до снежных времён ещё нужно было дожить…
Даже при нынешнем его состоянии особых мозгов не требовалось. Понятно было и без глубокомысленных умозаключений, что ещё парочка таких приключений и проблема холодов для него лично будет не актуальной. Дождутся обиженные папиного расслабона и растянут его в какой-нибудь подворотне «на немецкий крест». Только в течение одного дня шла такая свистопляска, чего уж загадывать на долгий срок: Фортуна тётка своенравная и чего у неё в её ветреной голове происходит – это большой вопрос. К примеру, она только что указала ему дорожку в сторону спасения, а назавтра кирпичом бац по башке и пишите письма мелким почерком, с того света!
Для тех, у кого на плечах была «думалка», а не агрегат по пережёвыванию пищи, выводы напрашивались сами собой!
Надо было что-то делать, ловить момент, так сказать, а вдруг именно сегодня у него всё и начнётся.
Сколько можно на самом деле?
Жизнь мимо несётся, не желая делать в его сторону никаких реверансов, так почему не сейчас: на вокзале «мероприятие», как не крути, прошло чудненько, в подвале тоже подфартило конкретно. Отсюда напрашивалось – с захваченным трофеем ему наверняка повезёт так же, как и со всем остальным. Ну, в самом деле, а почему бы для начала в поклаже не оказаться какому-нибудь приличному куску колбасы или на худой конец шматку сала с луком, а? Это был бы, какой-никакой знак свыше, отправная точка, когда в очередной, надцатый раз, пора было бы заняться собой, пока всё окончательно не накрылось медным тазом. «Мелковато плаваешь, Егорка. Чё-то для начала новых дел старт слишком низкий. С куском ливерной, в обнимку, высоко не подпрыгнешь» – ухмыльнулся про себя Горыныч. – «Хотя, на сытый желудок куда как приятнее разгоняться».
Живот заурчал, напоминая о себе. Оказывается, развешивая плюхи и галопируя сначала по курским трущобам, а затем, удирая от обитателей тех мест ещё и под землёй, он крепко проголодался. Нагулял аппетит, если хотите. Правда, чего там душой кривить, перекусить всё же слегка удалось. Да только пара беляшей и стакан какой-то сивухи – разве ж это можно было принимать в расчёт? Только на один зуб и хватило.
Зато теперь…
Наклонившись над своим небогатым скарбом, больше у него ничего не было, Егор потянул замок и… медленно опустился на землю, хлопая глазами от изумления.
Везуха была ещё той, нечего сказать!!!
Из сумки на него смотрели два детских испуганных глаза…
ГЛАВА I
Первым делом захотелось выругаться: смачно, трёх или даже четырёхэтажным матом со всякими подколенцами и подвывертами. Так сказать, облегчить душу, но при ребёнке сработали тормоза – воспитание не позволяло. Хотя, это дитё, учитывая откуда он его выдернул, наверняка могло для прыткого дяденьки стать учителем и запросто преподать уроки великого и могучего русского языка, в смысле крепких выражений…
И пока одна половинка Горыныча боролась от угрызений совести, краснея и бледнея одновременно от тех непотребств, которые вертелись на языке, на другой его стороне бушевал ураган! Там, на этой стороне, он мог не сдерживать себя и рассказать всё, что он думал о себе и о своих родственниках, вплоть до десятого колена!!! Егор не забыл в этом красочном и витиеватом монологе упомянуть о собственной жизни от школы и до нынешнего дня, а так же особым порядком пройтись по Москве и Курскому, в частности. Бомжарам-козлам, которые не соизволили его предупредить о ТАКОМ сюрпризе, он отвёл особое, почётное место в своём опусе, совершенно позабыв о том, что никто, в общем-то, не заставлял его таскать злополучный трофей. Постепенно от самобичевания Гор перешёл к планам ужасной мести. Богатое воображение рисовало ему картины того, с каким эффектом будет возвращена ЭТА подлянка. Правда, справедливое и естественно неотвратимое возмездие на время откладывалось так как: во-первых, он вспомнил, что его закатают в асфальт ещё на подступах к вокзалу и никакая спецподготовка не поможет, а во-вторых, белобрысый пацанёнок, выбравшийся из своей люльки начал теребить его за рукав.
– Дядь, а дядь?
– Чего тебе? – отвлёкся от своих невесёлых раздумий Егор.
– Кусать хосю…
– Думаешь только тебе есть охота?
Ответ был сказан таким тоном, что мальчуган попятился от него, испуганно спрятав за спину руки. Замурзанная мордаха насупилась и больше не говоря ни слова, он полез обратно, в сумку. Гор удивлённо уставился на своего невольного спутника. Ожидая детских слёз и уже внутренне закипая и по этому поводу тоже, мало ли у него сегодня было всякого-разного, здоровый и крепкий парень был ошарашен таким стоическим поведением малыша.
– Что, приятель, небось успел хлебнуть в своей жизни, если даже плакать боишься? – попытался исправиться Егор. – Я тут рычу потихоньку, но ты меня не бойся, я не укушу. Так только, попугаю, а потом глядишь и успокоюсь.
– Да, лана, – тут же высунулся из своего убежища мальчуган. – Я не глустю, видишь?
– Вижу.
– А длаться не будешь?
– Это за что же?
– А за то, что плиставаю?
– Эх ты, дипломат. Ну ладно, иди сюда.
– А засем ета?
– Поздоровкаемся.
Знакомство происходило без вручения верительных грамот и вообще не по протоколу. Хлопнув по рукам, они улыбнулись, довольно разглядывая друг друга.
– Ну, чего Василёк? – потрепал мальчишку по нечёсаной голове Егор. – Узнали мы друг о друге немало: ты моё имя, я твоё. Чего будем делать дальше?
– Кусать…
– Да уж, кто бы спорил, – погрустнел Горыныч. – Только еды ни в твоей торбине, ни вокруг, не наблюдается, а значит что?
– Сего?
– Надо выдвигаться на поиски пропитания. Ты как, готов?
– Ага, – обрадовался Вася. – Тока мовзна я ногами пойду, не в сумке?
– А кто ж возражать будет, думаешь, я? Так это ты брат мой зря так, обо мне…, – заулыбался в ответ Егор, а потом продолжил невпопад. – Я вот всё никак в толк не возьму, кто тебя придумал в эту душегубку засунуть?
– Мамка, она меня там от всех плятала, а носью, когда все хлапели, выпускала погулять.
– А зачем прятала то?
– А стоб не длалися.
– Вон как, – Егор понимающе покачал головой. – Ну и житуха у тебя была.
Мальчишка согласно кивнул. Судя по выражению лица, он совсем не сокрушался по поводу своей нынешней жизни, которую устроили ему его родные. Привык, не зная ничего другого. Нарезая круги вокруг своего старшего собеседника, Василёк радовался свободе и тому, что добрый дядька не ругался и не гонял его, а очень даже уважительно с ним обходился. А чего ещё нужно для полного счастья то? Правда, пузо урчало от голода, но это ничего, терпимо. Мамка придёт и накормит, она у него добрая, когда не пьёт…
Горыныч, глядя на виражи, которые закладывал белобрысый худенький мальчуган, приветливо ему улыбался, а внутри у него скребли кошки. Было мучительно стыдно перед этим пацаном, которого лишили детства и не только его близкие. Вспоминая свою жизнь и ту работу, которую ему приходилось выполнять, он никак не мог взять в толк: зачем, а самое главное для кого её делал. Ведь отдавая всего себя без остатка, свято верилось в то, что светлое будущее не за горами.
В рот компот!!!
А сколько он потом видел в переходах и на вокзалах голодных детских глаз, которым не то что «светлого», НИКАКОГО будущего не светило!!! Смотрел на то, как в богатом государстве погибало целое поколение молодёжи. Слышал всякие истории рассказывающие, как за еду, «за два кусочека колбаски», взрослые выродки глумились над такими вот мальчишками и девчонками. В голове не укладывались мысли о том, что беспризорных ребятишек вокруг бегало больше, чем после Великой Отечественной войны…
Как такое могло произойти?
За что, его великий и могучий народ вёл борьбу на уничтожение собственных детей, по сути, своего будущего?
И самое страшное, что никому до этого не было дела!!!
НИ-КА-КО-ГО!!!
Кто бы и чтобы по этому поводу не трындел, суть происходящего не менялась. Откормленные толстомордые дяденьки и холёные расфуфыренные тётеньки, которых непонятно каким ветром вынесло в коридоры власти и на телевидение, с озабоченным видом разглагольствовали о том, как непросто решить этот щекотливый вопрос. С какими трудностями сталкиваются те или иные ведомства, чтобы согласовать, договориться, поделить ответственность, а самое главное денежные потоки (выражение-то, какое придумали!!!) между теми, кто за это должен отвечать. Егор как-то видел одно из выступлений таких вот радетелей за будущее России, в переходе, у аудио-будки, по телевизору, который исходил красными пятнами от стыда за то, что показывал. А выступающим, в далёкой киностудии, было неплохо и даже очень комфортно! Они озабоченно хмурили бровки, поджимали с деловым видом пухленькие губки и говорили, говорили, говорили…
Может именно поэтому водка, которую он жрал всё последнее время, имела солоноватый привкус – привкус мужских слёз. Заливаясь до бровей, бывший «Воспитатель», как с благоговейным трепетом называли их в войсковых подразделениях, в разных частях света, попросту маскировался в пьяном угаре от людских глаз. Прятался, не зная как помочь той беде, которая обрушилась на его страну. Страну, которая сделала его ЗАЩИТНИКОМ, а он не в силах был ничего сделать…
Сам!!! В одиночку!!!
Теперь же, глядя на «метеор», который в очередной раз просвистел мимо, взбрыкивая оттопыренной попой, он будто прозрел. Всё для него вдруг стало просто и понятно. Мысли, которые одолевали его последнее время, грозя довести до суицида, приобрели необыкновенную ясность. Судьба, сыгравшая с ним злую шутку, выдернув его из привычной среды, сжалилась, давая шанс. В «мировом масштабе» ситуацию он изменить был, конечно же, не в силах, но конкретно для этого пацанёнка, обязан. Обязан был заменить ему непутёвых родителей, вернуть детство с игрушками и конфетами, наконец, обустроить уют с мультиками и Новогодней ёлкой, в своём доме…
«Благими мыслями, да дорогу в рай!» – хмуро усмехнулся Егор, шаря по карманам. Ответ был известен заранее: здоровенная дырка в левом и куча какой-то трухи с утонувшей там зажигалкой в правом. Начинать новую жизнь было особо не с чем. Всего имущества – сумка, да байковое, видавшее виды одеяло, которое в ней лежало. Как раз подходящий набор для вступления в новое светлое далёко.
– Ничего, Василёк! Ничего!!! – рыкнул Горыныч. – Пока мы живы – мы не умерли!
– Ты сего? – мальчишка притормозил возле Егора.
– Да так, знаешь, вырабатываю диспозицию…
– Сего-сего?
– Ну-у, план действий обдумываю.
– А-аа, – с пониманием закивал тот головой. – Думаес в какой мы магазин падём, да?
– Ну-у, – затеребил свой загривок парень. – До магазина нам ещё далеко. Надо сначала денег раздобыть.
– А сего, у тебя их нету?
Гор покраснел, как невеста на выданье. Стыдно было оправдываться перед тем, кому он, собственно, собирался делать красивую жизнь. А потом, авторитет опять жиж на дороге не валялся – один раз в грязь уронишь, во век не отмоешься.
Пауза затягивалась…
Чистые голубые глаза смотрели на него, ожидая ответа, а он пыхтел, хлопал глазами и …всё!
В голову, как назло ничего правдоподобного, в смысле оправдания не лезло. Язык, который всегда был нормально подвешен, онемел, и «щёки дуть» важно закатывая при этом глаза, никак не получалось. Со стороны картина смотрелась, наверное, жутко уморительной, но Егору, если честно, было не до смеха. Помощь пришла, откуда не ждали.
– Потелял сто ли?
– Ага! – облегчённо затряс головой взрослый дядя, вытирая разом вспотевший лоб.
– Сяс, подовзди, – Вася нырнул в свою заветную сумку и вытянул оттуда свёрнутый из носового платка узелок. – На, бели.
– Чего это? – нахмурился Гор, опять рдея ушами. – Заначка что ли твоя?
– Не моя, мамкина, – улыбнулся мальчуган. – Она на сёлный день плятала.
– Смотри ты, какая она у тебя запасливая.
– Неа, она забыла, а я не напоминал, – пацанёнок беззаботно махнул рукой и вдруг спросил невпопад. – А сего такое – сёлный день?
– Понимаешь, Вася, в жизни каждого человека…, – начал учительским тоном Егор.
– Неа, не понимаю, – бесцеремонно оборвал его малыш, ковыряясь в носу.
– Ну, короче, я тебе в двух словах скажу.
– Сказы…
– Это когда жр…, в общем, есть нечего, а очень хочется.
– И деньгофф нету?
– Ни денег, ни еды, – Егор махнул рукой. – Ни шиша нету!
– Хленовато! – расстроился мальчишка и насупил брови.
– Оп-па, напарник, – мгновенно отреагировал Горыныч. – А ты ещё много всяких ругалок знаешь?
– Много, – тут же обрадовался малыш, позабыв о грустном. Судя по тому, как заблестели его глаза, в этом можно было не сомневаться.
– Так вот, уважаемый коллега…
– Хто-хто?
– Не перебивай старших, – попытался сделать страшное лицо Егор. – В общем, давай договоримся. Дело в том, что я оч-чень не люблю, когда при мне ругаются всякими нехорошими словами, тем более мои напарники.
– А напалник ето хто такой?
– Это мой помощник, с которым у нас всё пополам.
– Фсё,фсё? – восторженно захлопал в ладоши мальчуган.
– Всё,всё, – утвердительно кивнул головой Горыныч. – То есть мы одна команда, которая сможет выжить только тогда, когда будет делать всё сообща, а младшие будут слушаться старших.
– А лесли слусались-слусались, а потома лаз тока и не послусались, сто тогда?
– А ты-то сам чтобы сделал, если бы тебя «раз и не послушались»?
– Я бы? – мальчишка почесал затылок, а потом обрадовано закончил. – Я бы – по сее!
– Ну вот, ты сам и определил наказание…
– Тока, стобы не больно, – попытался смягчить будущие трёпки маленький хитрец.
– А это уж как получится…
Из ложбины, доверху заваленной всяким разным мусором, они выбрались наверх и осмотрелись.
– Ёлы-палы! – присвистнул Егор. – Это как же мы здесь с тобой очутились?
– А ты сяс залугался? – уточнил мальчуган.
– Нет, Вася, – отмахнулся от него парень. – Разве это ругань, так, баловство! А потом от таких дел ещё и не так заговоришь!
– От каких дел? – закрутил головой пацанёнок в недоумении.
– Да понимаешь, напарник, чё-то я совсем запутался. Под землю мы с тобой залезли в центре, на Садовом, а вышли на верх в Коломенском…
– Хде-хде?
– Коломенское, район, где раньше цари-государи наши летом отдыхали, – покрутил перед собой руками Горыныч. – За зиму делов натворят в Рассее-матушке, а по-весне сюда, на отдых, от трудов праведных. Здесь у них летняя загородная резиденция была…
– А кто такие цали-госудали, а сего такое лизинция? – забросал вопросами малыш. – А ета Лосия…
– Та-ак, стоп, машина,– остановил его Гор. – Я вообще-то слышал о том, что молодёжь в юном возрасте жутко любопытная, даже сам таким был, наверное, но ты меня так не атакуй!
– Посему ета?
– Я ж привыкнуть должен, а потом, если я начну на все твои вопросы отвечать, мы до еды никогда не доберёмся. Погибнем, от голоду!!!
– Сутис, да? – недоверчиво задал ещё один вопрос Вася и робко улыбнулся.
– Да, в общем-то, нет. Давай ещё об одном договоримся, ты вопросы собирай, а потом, когда я тебе разрешу, будешь спрашивать. Лады?
– Плохо, – мальчишка загрустил. – Я позабуду много…
– Ничего! – ободрил его Горыныч. – Новых знаешь, сколько будет, мы ведь не один день живём – времени вагон.
– А как зить мамка, она плидёт и забилёт меня…
– Да уж, вопрос, – призадумался Егор, а потом заулыбался. – Только её скоро не будет. Она уехала по делам, надолго, и вернётся не быстро.
– Тосьно?
– Бл…, ой! – Гор прикрыл ладонью рот и замолчал.
– Ага!!! Залугался? – восторженно завопил мальчишка.
– Ну, нет, ну чего ты? – начал оправдываться старший. – Я жиж остановился…
– Лана, – сменил гнев на милость Василёк. – Тока я по сее то зить буду длаться, стоб по-сесному было.
– Согласен, – одобрительно махнул рукой Горыныч. – По-честному, так по-честному!
Мальчуган довольный кивнул головой, но тут какой-то звук в густых недалёких кустах отвлёк его внимание и он полез в дебри. Буквально в последний момент Егор успел прихватить его за шиворот и подтянул к себе.
– И вот ещё что, напарник, – слова, произнесённые серьёзным тоном, заставили угомониться, заартачившегося было пацанёнка. – Всё вокруг какое-то странное, поэтому от меня ни на шаг – это приказ!
– А сего такого? – попытался заспорить мальчишка. – Делевья и кустики, в лесу так…
– Вот-вот, – нахмурился старший товарищ. – А я помню эти места, как хорошо ухоженный парк. Да и тихо здесь почему-то, хотя дорога рядом…
– А сего, а мозыт они кусают…
– Эх ты, бедолага, есть так хочешь, что про другое и не думается. Даже машины разогнал на обед?
– Ага, – обрадовано закивал головой Василёк. – Осень охота!
– Ладно, – с пониманием улыбнулся Гор, прислушиваясь к урчанию в собственном животе. – Давай глянем на сокровища твоей мамки и двинем в сторону метро. Там мы точно чего-нибудь да раздобудем из съестного.
Разбогатеть у них не получилось: какие-то стеклянные бусы да золотое обручальное колечко, вот и всё! Впрочем, для того, чтобы кое-как протянуть денёк-другой им хватало, а дальше что-нибудь да придумалось бы. На том и порешили, ничуть не сомневаясь в своей удаче.
Идти было недалеко. Удаляясь от Москвы-реки, они точнёхонько выходили на Проспект Андропова. Лёгкая прогулка через парковую зону и никаких проблем. Там, впереди, их ждал тротуар, а дальше пятнадцать минут и жилой массив, так сказать цивилизация: киоски, хот-доги и Пепси-кола. Хотя, Егору больше по душе было пиво, но, похоже, что с горячительными напитками пора было завязывать. Горыныч вздохнул, сам, ещё не решив для себя, с облегчением или с грустью и нырнул в густые заросли.
Сзади сопело, пыхтело и ругалось, значит, Вася шёл следом. Шуму от него было как от стада слонов, но сдаваться он не собирался. На предложение своего попутчика продолжить путь обычным порядком, то есть в сумке, мальчуган наотрез отказался. Впрочем, Гор и не настаивал.
Не до того было! Он искал пешеходные тропинки, по которым легко шагалось в этих местах, но вот что удивительно – не находил.
Неповторимый храм-колокольня Георгия Победоносца на высоком речном берегу, послуживший ему ориентиром, скорее ввёл в заблуждение, чем помог. В памяти отложилась совсем другая обстановка, которая в данный момент не соответствовала тем воспоминаниям.
Смутная тревога закралась в сердце…
Такого просто-напросто быть не могло. Ухоженный заботливыми людскими руками исторический заповедник куда-то исчез. Вокруг стояла непролазная чаща, дикая и враждебная. То, что его соплеменники десятилетиями вылизывали и обихаживали, превратив в очень приличное место отдыха со всяческими аттракционами, катаниями на лошадях, кафешками и ресторанчиками на каждом шагу, всё куда-то исчезло. Будто не было ничего такого и в помине.
Никакой цивилизации…
Никакой Москвы!!!
Хотя, стоп!
Далёкий звук натужно подвывающего мотора, словно сладкая песня, ласкающая слух, долетел издалека.
– Порядок, Васёк, не так всё плохо!
– Сего-сего?
– Порядок, говорю, – потрепал по голове попутчика Егор. – Давай поживее, на помойке передохнули, а тут надо шевелить…
– Сем ета? – не выдержал долгой паузы мальчуган, заглядывая в глаза старшему товарищу.
– Вот, грёбаный насос! Как, оказывается, тяжело общаться с молодёжью…
– Ты сяс пло сего сказал?
– Это я в том смысле, что мозги совсем закисли. Слов не хватает. Минуту думал, пока вспомнил, что шевелить нужно ногами, а не тем, что между ними находится…
Вася удивлённо уставился на Горыныча, собираясь, по всей видимости, задать какой-то вопрос, но не успел. Несколько взрывов, а затем короткие автоматные очереди загремели в той стороне, куда они направлялись.
– Ого! – мальчишка отреагировал мгновенно, восторженно округлив глаза. – Тама войнуска! Побезали…
– Стоп, машина! – Гор остановил торопыгу, оглядывая близлежащие деревья. – Посидишь наверху, вместе с сумкой, только тихо. Я вернусь, посмотрю, что там и вернусь.
– А как зить я? Я то зить хотю…
– Василёк, у меня нет времени с тобой спорить, а там может быть опасно, поэтому заберись повыше и сиди. Ни звука! Место я запомнил…
Войнушка продолжалась недолго.
Автоматные очереди смолкли так же внезапно, как и начались. Впрочем, Егор подобрался уже совсем близко, чтобы успеть глянуть на разборки непонятно кого, да ещё в таком месте. Всё-таки стрельба в центре столицы как-то не укладывалась у него в голове, поэтому в какой-то момент ему показалось, что это сон: очередная бредятина, которая вцепилась в него мёртвой хваткой после принятого на грудь накануне. Такое уже с ним бывало поэтому, привалившись к остаткам кованого забора, некогда отделявшего парковую зону от проезжей части, Гор принялся то щипать, то хлестать себя по физиономии.
Было больно…
Пару раз он врезал себе так, что в голове зачирикали птички: очень хотелось очнуться на Курском, в компании алкашей. Такое пробуждение ему подходило гораздо больше, чем нынешние дела – непонятные, пугающие!
Даже страшно было подумать, что в итоге могло произойти, если вокруг творилось, не разбери, поймёшь.
Ну не мог же он на самом деле пробухать такие события!!! Хотя-а-а, мастюха катила в последнее время, только держись…
А чего держись, кого держись?
Вспомнить то особо было и нечего, как не жмурься. Может, поколдовать надо было, вдруг поможет, типа: «Во нажрался, во нажрался, во нажрался!!!» В детстве так сам себя уговаривал, убеждал с закрытыми глазами, в ожидании чуда и исполнении тайного желания…